СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КУБАНИ В КОНЦЕ XVIII ‒ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Особенности социально-экономического развития Кубани в конце XVIII ‒ и в первой половине XIX в. во многом определялись условиями, в которых происходило это развитие.
В период разложения и кризиса феодально-крепостнической системы на южной окраине России в тяжелых условиях постоянной военной опасности распахивались и осваивались целинные земли, вырастали новые станицы, поселки, аулы и города, развивались производительные силы и некогда пустующий край уже к середине XIX в. совершенно преобразился.
В дореформенный период Кубань включала в себя Черноморию (куда в 1792‒1793 гг. было поселено Черноморское казачье войско), предгорное левобережье р. Кубани, заселенное различными племенами адыгской (черкесской) этнической группы, Черноморскую береговую линию (правобережная полоса Черноморского побережья Кавказа от Анапы до Аджарии) и часть правобережья Кубани, названную “Старой линией”, куда вошли Кубанский, Хоперский, Кавказский полки, составившие правый фланг образованного в 1832 г. Кавказского линейного войска. В 1841 г. эта территория расширилась еще за счет земель Закубанья. Равнина между реками Кубанью и Лабой была названа Новой, или Лабинской, линией.
В 50-е годы XIX в. в Кавказском линейном войске числилось {78} более 307 тыс. душ обоего пола. В линейных полках, расположенных на территории Кубани, насчитывалось 122 тыс. чел. Основную массу в войске составляло в это время казачество ‒ 97,8%. В 1851 г. линейные казаки Кубани населяли 45 станиц, 127 хуторов, 203 зимовника. Вся войсковая территория имела более 3 млн. дес. земли.
Черноморским казакам на Кубани было отведено около 3 млн. дес. территории. В 1794 г. в Черномории проживало 25 тыс. чел., в 1860 г. в результате организованного правительством переселения малороссийских казаков и крестьян из Полтавской, Черниговской и Харьковской губерний в 1809‒1811, 1820‒1825 и 1845‒1850 гг. население увеличилось более чем в 7 раз и насчитывало около 180 тыс. чел. Население Черноморского казачьего войска состояло в основном из казаков. На долю неказачьего сословия в дореформенный период приходилось всего 0,2‒1,5% от общего количества населения войска. В 1859 г. в Черномории было два города (Екатеринодар, Ейск), 63 станицы, 9 поселков, 3186 хуторов и 86 зимовников. В 1851 г. на Черноморском побережье насчитывалось 3 города-порта (Анапа, Новороссийск, Сухум-Кале) и 5 станиц с населением в 8 тыс. чел. Основную массу населения городов на побережье составляли мещане и купечество ‒ более 2 тыс. чел.
В Закубанье и на Черноморском побережье проживали западные адыги, а по левому берегу Кубани до устья Лабы ‒ ногайцы (около 12 тыс. чел.). Точная их численность в 1850-х гг. неизвестна. Различные авторы определяют их число от 500 тыс. до 750 тыс.
Развитие сельского хозяйства. В дореформенный период на Кубани ведущей отраслью сельского хозяйства являлось животноводство. Широкие степные просторы и благоприятные климатические условия способствовали развитию здесь экстенсивного скотоводства (крупный рогатый скот, овцы, козы) и коневодства. Лошадей разводили в основном табунами; черноморские лошади отличались не столько своей красотой, сколько необыкновенной выносливостью и силой и были одинаково пригодны и для артиллерии. Крупный рогатый скот славился на юге России, это была мясная серая порода, вывезенная черноморцами из Запорожья. Овец разводили в основном непородистых, с грубой шерстью, но очень выносливых и приспособившихся к местным условиям. Они давали мясо и шерсть и отличались высоким приплодом. Завезенные на Кубань русскими и украинскими переселенцами овцы-мериносы получили здесь меньшее распространение. Тонкорунное овцеводство развивалось медленно, однако к середине XIX в. в Ставропольской губернии насчитывалось более 24 тыс., а на территории Черноморского казачьего войска ‒ более 8 тыс. голов. Со временем мериносов стали разводить и горцы.
Поголовье скота в Черномории быстро увеличивалось. С 1804 г. по 1859 г. количество лошадей возросло с 16 тыс. до 47 {79} тыс. голов; крупного рогатого скота ‒ с 43 тыс. до 197 тыс. и овец ‒ с 156 тыс. до 470 тыс., т.е. за 55 лет поголовье лошадей и овец выросло почти в три раза, крупного рогатого скота в 4,5 раза. Основной массой скота владело зажиточное казачество, у бедного казачьего населения часто совсем не было не только тягловой рабочей силы, но и лошади для несения воинской службы в конном строю.
Горские крестьяне также занимались разведением крупного и мелкого скота, феодальная знать ‒ коневодством. К 1860 г. по “Запискам” Лапинского в Черкесии было 100‒120 тыс. лошадей, около 200 тыс. голов крупного рогатого скота, 500 тыс. овец и 18 млн. коз.
В дореформенный период скотоводство было главной отраслью на Кубани, земледелие в это время играло подсобную роль. Богатые, плодородные, черноземные почвы Кубани осваивались медленно. Так, в Черномории из 2 млн. десятин удобной под пашню земли использовалось в 1829 г. только 6% (169 тыс. дес.), а к 1859 г. ‒ 18% (404 тыс. дес.). Такой небольшой рост за 30 лет свидетельствует о том, что земледелию в войске уделялось мало внимания. Несмотря на наличие плодородной земли, в целом урожай сельскохозяйственных культур в Черномории получали невысокий, так как земледелие велось без правильных севооборотов, с использованием залежной и переложной системы. Заимочная форма землепользования позволяла распахивать целину и через некоторое время переходить на новые участки. Беспорядочная эксплуатация земли приводила к ее истощению и низким урожаям. Известный прогресс в обработке почвы наметился в 50-е гг. XIX в., когда переложную систему стали заменять трехпольной. К этому времени закончилось переселение на территории Черномории украинских казаков и государственных крестьян. Были также определены новые куренные селения, и жители получили возможность заняться хозяйством.
Переселенцы быстро перенимали опыт ведения сельского хозяйства у местных народов, осваивались сроки посева, уборки различных хлебов, подбирали семена, приспособленные к местным условиям. На полях Черномории и Кавказской линии высевали озимые ‒ пшеницу и рожь, из яровых культур ‒ рожь, пшеницу, просо, гречиху, овес, ячмень, горох. Посевные площади под этими культурами быстро увеличивались, постепенно росла урожайность хлебов. Так, в Черномории в 1804‒1809 гг. было засеяно 106 тыс. пуд. озимых и яровых хлебов, а собрано 382 тыс. пуд. В 1856‒1860 гг. посевы хлебов возросли до 515 тыс. пуд., а сборы ‒ до 2688 тыс. пуд., т.е. увеличились соответственно в 5 раз, а сборы в 7 раз. Урожайность озимых и яровых хлебов в эти годы была невысокой (от сам-3 до сам-5), на душу населения приходилось в год от 12 до 15 пуд. На пропитание семье требовалось до 20 пуд. на едока, часть зерна оставлялась на случай неурожая и на семена. В неурожайные {80} годы в Черномории хлеб приходилось закупать на рынке в Ставропольской, Екатеринославской губерниях и на Дону. В урожайные годы появлялись излишки хлеба, которые шли на продажу.
В Кавказском линейном войске все казачество занималось хлебопашеством, но в полках правого фланга и в центре Кавказской линии, расположенных на плодородных землях и испытывающих меньшую опасность нападения горцев, оно находилось на более высоком уровне по сравнению с левым флангом. В 1849 г. у казаков в линейном войске было посеяно 2 млн. пуд. хлеба, собрано 4,5 млн. пуд., на каждую душу приходилось по 29 пуд. хлеба (линейное казачество в это время составляло 156 тыс. человек). В целом казачество на линии, так же, как и в Черномории, выращивало хлеб для собственных нужд и только в урожайные годы продавало его излишки. К середине XIX в. в степной полосе Кубани (на территории Черномории и Кавказского Линейного казачьего войска) сбор хлебов составлял около 7 млн. пуд.
Многочисленные племена адыгов, проживающие в Закубанье с древнейших времен, занимались хлебопашеством и накопили большой опыт ведения сельского хозяйства. Самыми распространенными полевыми культурами у них были просо и кукуруза. Наибольшее развитие земледелие получило у западных адыгов в горной зоне, где разводили фруктовые сады, огородные и бахчевые культуры. Знаменитые черкесские сады, которые славились по всему Кавказу, возникли именно в горах Западного Кавказа. Население Кубани выращивало и волокнистые культуры ‒ коноплю и лен. Из конопли получали пряжу и масло, а лен в отличие от центральной части России использовался в основном на техническое масло.
Важное место в питании населения занимали овощные культуры, плодовые и картофель. Опыт их выращивания привозили с собой русские и украинские переселенцы. Из овощей сажали капусту, помидоры, лук, чеснок, свеклу, хрен, редиску, огурцы в основном для собственных нужд. В поле отводился участок под бахчевые ‒ арбузы, дыни, тыквы, выращивали картофель. Урожайность его сильно колебалась по отдельным годам из-за жары и нашествия саранчи. Но все же посадки картофеля постепенно росли. Так, с 1819 по 1859 г., т.е. за 40 лет, посевы картофеля увеличились в 40 раз, сборы ‒ в 5 раз. В целом же урожайность картофеля в Черномории в 1850 г. была невысокой ‒ сам-3, сам-4.
Жители Кубани успешно занимались садоводством. Почти каждая казачья семья имела небольшой сад. Для разведения и улучшения садоводства в Екатеринодаре был учрежден сад с питомником, в котором насчитывалось 25 тыс. кустов виноградных лоз и 19 тыс. фруктовых деревьев, вывезенных из Крыма. В 1850‒1853 гг. из Крыма черноморцы завезли 240 тыс. виноградных лоз и виноградных чубуков, 1 тыс. фруктовых деревьев {81} и 2 тыс. прививочных черенков. Часть выращенных плодов население оставляло для своих нужд, часть продавало на рынке. Так, с 1819 по 1829 г. было продано фруктов по четырем округам Черномории на 19 тыс. рублей.
Славились своими садами западные адыги, проживающие в горах Северо-Западного Кавказа. Урожайность фруктовых садов здесь была высокой, славились сухофрукты из яблок и груш, которые могли длительное время сохраняться, не теряя своих вкусовых свойств.
Население Кубани занималось также пчеловодством, излишки продукции шли на продажу. Западные адыги разводили длиннохоботных пчел и применяли усовершенствованные ульи. Накопленный опыт горцев был использован русскими переселенцами. В некоторых, особенно в предгорных, районах, богатых медоносными травами, пчеловодству уделяли особое внимание. В XIX в. здесь преобладали ульи украинского типа, выдолбленные из липы, ольхи или вербы. У линейных казаков к середине XIX в. добывалось 4 тыс. пуд. меда и воска ‒ 313 пуд. В Черноморском войске в это время насчитывалось около 35 тыс. ульев, дающих 11 тыс. пуд. меду и 3 тыс. пудов воску.
Промышленность на Кубани в дореформенный период развивалась медленными темпами. Промышленные предприятия и кустарные производства в районах Кавказского линейного и Черноморского казачьих войск были небольшими. Почти каждая станица на Кавказской линии и в Черномории имела своих кузнецов, плотников, столяров, каменщиков, мельников, ткачей, портных и сапожников. Женщины пряли лен, пеньку, ткали сукно и холстину, валяли и красили сукно. В предгорных Закубанских районах ремесла и промыслы были развиты значительно сильнее. В основном закубанцы вывозили строевой лес и изготовляли на продажу разнообразные изделия из дерева: предметы сельскохозяйственного инвентаря, транспорта, домашней утвари. В ряде мест занимались извозом, выжиганием извести, добычей камня, сбором плодов, ягод и другими работами. В Черномории в 1857 г. насчитывалось 201 предприятие. Большая часть предприятий и заводов в Кавказском линейном войске и Черномории была представлена маслобойными, кожевенными, салотопенными, гончарными, пивоваренными, кирпичными, спиртокуренными, мукомольными и другими предприятиями, перерабатывающими сельскохозяйственную продукцию. Ремесленники сосредоточивались в основном в городах ‒ Екатеринодаре, Ейске, где в 1857 г. имелось 5 салотопенных, 27 кожевенных, 67 маслобойных, 42 кирпичных, 3 гончарных и 1 пивоваренный завод.
В Черномории в 1815 г. около станицы Платнировской была открыта суконная фабрика, вырабатывающая ткань для обмундирования войска. Рядом размещался овчарный завод, в котором в 1840 г. насчитывалось более 8 тыс. овец. Но из-за убытков фабрика была закрыта в 1842 г. За все время ее деятельности {82} было произведено 51,7 тыс. аршина сукна на сумму 35 тыс. руб., а расходы составили 91 тыс. руб.
К общевойсковым промыслам казачества относилась разработка нефти и добыча соли. Нефтяные богатства Таманского полуострова использовались в дореформенный период очень слабо. Добыча велась ручным способом и часто отдавалась войскам на откуп частным лицам. В Черномории работы на нефтепромыслах контролировались войсковым правлением, которое направляло туда команду казаков. С 1835 по 1843 г. в Черномории было получено 12,2 тыс. пуд. нефти. Небольшое количество нефти из колодцев в начале XIX в. добывали закубанские адыги. Таким образом, добыча нефти и ее сбыт в первой половине XIX в. на Кубани были незначительными. Важное значение для казачества Кубани имела добыча соли. Соль была необходима для рыбных промыслов, она служила предметом меновой торговли с горцами и источником дохода в войсковую казну. Добывали соль в озерах специальные казачьи команды. В 1845 г. на войсковых соляных озерах в Черномории было получено соли около 800 тыс. пуд., к 1858 г. (после Крымской войны) добыча соли здесь сократилась до 163 тыс. пуд.
На Кубани, имеющей на своей территории многочисленные реки и выход к Черному и Азовскому морям, успешно развивались рыболовные промыслы. Лов рыбы проводился в течение всего года, причем более богатый по улову был весенний период. По словам И.Д. Попко, считавшим это время золотым для рыболовов, “весной белая морская рыба подходит к берегам для помета икры; она ищет теплых, мелких и спокойных вод и несметными полчищами заходит в ерики и лиманы, в эти естественные садки и ловушки. Многие балки, где пасутся летом стада и табуны, весной наполняются водой, и тогда столько находит сюда из морских заливов судака и тарани, что один нарочный, скакавший сюда с нужными бумагами, при переезде через подобное наводненное пространство был опрокинут вместе с конем быстро двигавшимися колоннами рыб”.
Казачество как замкнутое полупривилегированное военно-служилое сословие было наделено правительством исключительным правом беспошлинного рыболовства в закрепленных за войском водах. Рыбными промыслами занимались рядовые казаки и старшины. Рыба использовалась в основном для собственных нужд. Лов вели семьей, иногда объединялись с соседями. Старшины владели большинством рыболовных заводов и видели в этом промысле для себя доходную статью. Рыбы в Черномории и в Линейном войске ловили много. Так, в 1843 г. было добыто 17 тыс. пуд. красной рыбы и более 125 млн. штук белой, доход составил 284 тыс. руб. В основном добывалась белая рыба ‒ судак, тарань, сом, лещ, карп, значительно меньше было сазана, шемаи, сельди. Среди красной рыбы первое место занимала севрюга. Большая часть выловленной рыбы принадлежала старшине и богатым казакам, которые владели рыболовными {83} заводами. В 1848 г. в Черномории из 176 частных рыболовных заводов, чиновной старшине принадлежало 113 заводов, казакам и урядникам ‒ 63 завода. Эти заводы были расположены на берегу Азовского моря, в устье р. Протоки и в лиманах Горьком, Сладком, Чебургольском, на Ачуевской и Ясенской косах.
Таким образом, из приведенного материала видно, что развитие промышленности в дореформенный период на Кубани было еще незначительным. Предпочтение отдавалось рыболовному промыслу, соледобыче, менее успешно развивались суконное производство, добыча нефти, они лишь частично удовлетворяли потребности местного населения.
Торговля. В конце XVIII ‒ первой половине XIX в. на Кубани постепенно развивалась как внутренняя, так и внешняя торговля. Определенное место в первые годы поселения Черноморского и Линейного казачьих войск занимал обмен хлеба у горцев на войсковую соль. Несмотря на небольшой размер этого обмена он был жизненно необходим как для казаков, которые несли кордонную службу и нуждались в хлебе, так и для горцев, не имевших свободного доступа к Таманским соляным озерам. Уже в 1794 г. были учреждены четыре годовых ярмарки в Екатеринодаре и меновые дворы на Бугазе и в Екатеринодаре для постоянной торговли с горцами. В 1811 г. на Кавказской линии открылось 6 меновых дворов: Усть-Лабинский, Прочноокопский, Прохладненский, Константиногорский, Наурский и Лашуринский. Одновременно действовали меновые дворы на Бугазе и в Керчи. В последующие годы (1826‒1848) на кордонных линиях Кубани появляются новые меновые дворы: Редутский, Малолагерный, Великолагерный, Новоекатерининский, Славянский, Тенгинский, Темиргоевский, Махошевский и др. Сюда возили соль для обмена на товары горцев. Так, в октябре 1818 г. адыги выменяли на соль в Черномории 2,7 тыс. пуд. пшеницы, а в апреле 1823 г. на одном лишь Редутском дворе они обменяли на соль 6,8 тыс. пуд. хлеба. В неурожайные годы в Закубанье (1828‒1845) горцы привозили лес и обменивали его на хлеб. Например, в 1845 г. на 12 меновых дворах кордонной линии горцы доставили 3043 арбы леса и обменяли его на 4661 меру зерна. Обмен товарами происходил по установленным правилам и расценкам. В 1830 г. наряду с прежним обменом стала заметна роль денег в русской торговле с горцами. Так, в 1857 г. на меновые дворы Кубани было привезено горцами товаров на сумму 389,8 тыс. руб., а вывезено на 260,8 тыс. руб. Наряду с меновыми дворами на Кубани в это время существовали ярмарки и базары. Кроме четырех годовых ярмарок, в Екатеринодаре начали действовать ярмарки и в ст. Старощербиновской, в с. Калниболотском, ст. Кущевской, Брюховецкой, Каневской. В 1830‒1840 гг. в Черномории проводилось ежегодно уже до 30 ярмарок. Ярмарочная торговля способствовала развитию не только внутреннего рынка на Кубани, но и вовлечению его в систему всероссийского рынка. Крупный рогатый скот, лошади, {84} овцы, находили сбыт не только у местных жителей, но и в центральной России. В 1829 г., например, в Черномории 3,6 тыс. голов скота было продано местному населению для употребления в пишу и 23,6 тыс. ‒ на вывоз. В центральные губернии было вывезено 2 тыс. лошадей, 29,6 тыс. голов крупного рогатого скота и 30 тыс. овец. К 60-м гг. XIX в. продажа домашних животных черноморцами продолжала увеличиваться, особенно много вывозили лошадей и овец ‒ до 5 и 150 тыс. голов. Прибыль от продажи скота и лошадей доходила до 1 млн. рублей.
Большую роль в торговле Кубани с 1840-х годов XIX в. стали играть порты на Черном и Азовском морях. Так, в 1853 г. в порт Ейск из-за границы прибыло 16 кораблей и было вывезено пшеницы в Англию, Францию и Турцию около 93 тыс. пуд. на 62 тыс. руб. Оживлению внешней и внутренней торговли на восточном берегу Черного моря способствовало открытие здесь летом 1845 г. торгового порта в Новороссийске и в 1847 г. в Геленджике. В 1852 г. за границу из Геленджикского порта было вывезено пшеничной муки и ржи 4,2 тыс. пуд. на сумму 1,5 тыс. руб. серебром.
Развитие меновой и ярмарочной торговли на Кубани в дореформенный период во многом отвечало интересам царского правительства, было своеобразным рычагом в регулировании политических отношений с горскими народами. Но в то же время она способствовала вовлечению в товарно-денежные отношения первичных производителей, помогала разрушению замкнутости казачьего и горского хозяйства.
Социальные отношения. Население Кубани в конце XVIII ‒ первой половине XIX в. по своему социальному, национальному, имущественному положению не было единым. Оно состояло из казачества, государственных и крепостных крестьян, разночинцев, купечества, мещан и представителей других сословий. Значительную часть населения Кубани в дореформенный период составляло черноморское и линейное казачество. Формально казачье землевладение считалось общинным. Фактически же при основании станиц казачья верхушка захватывала лучшие участки войсковой земли. Земля отводилась казакам за военную службу, и они имели ее больше, чем крестьяне царской России. Как указывает дореволюционный историк В.И. Семевский, в Черноземной полосе России в конце XVIII в. на ревизскую душу приходилось по 10 десятин земли, в том числе пахотной 4,5 десятины. Согласно официальному “Положению о Кавказском линейном войске” от 14 февраля 1845 г. и “Положению о Черноморском казачьем войске” от 1 июля 1842 г. “Мера земельного довольствия” была определена для казаков по 30 десятин на душу, для обер-офицера ‒ 200, штаб-офицера ‒ 400, для генерала ‒ 1,5 тыс. десятин. Хотя по Положению право на землю имели все казаки, но не каждый мог им воспользоваться. Для ведения хозяйства необходимы были орудия труда, рабочий скот, лес на постройку и другие средства. Все это имело {85} лишь зажиточное казачество, а казачья беднота часто была не в состоянии вести самостоятельное хозяйство. Существующий в Черномории порядок вольной заимки земли приводил к тому, что старшина захватывала большие и лучшие земли, а войсковая администрация поощряла такой захват.
Царское правительство всячески поддерживало казачью старшину, надеясь в ее лице получить опору в проведении своей политики на Северном Кавказе. Эта поддержка нашла отражение в поощрении царским правительством захвата войсковой земли казачьими офицерами. В Черномории ‒ это право потомственного владения войсковой землей было узаконено в специальном документе 1794 г. “Порядок общей пользы”, который был составлен войсковым правительством и получил одобрение в правительственных кругах. Кроме того, царское правительство, идя навстречу пожеланиям казачьих офицеров Кубани, уравняло казачьи чины с армейскими, и по Указу от 13 ноября 1802 г. в Черномории и Указу от 14 февраля 1845 г. в Кавказском линейном войске казачьи офицеры получили потомственное дворянство. В первой половине XIX в. на Кубани наблюдался рост численности служилого дворянства. Так, если в 1802 г. в Черномории насчитывалось 535 войсковых дворян, то в 1857 г. их стало 2263, а в Кавказском линейном войске 7526 дворян, следовательно, всего на Кубани к 1857 г. было 9789 служилых дворян.
Войсковые дворяне владели землями, юридически составлявшими войсковую собственность, поэтому формально они не могли иметь прикрепленных к земле крестьян. Принадлежащие им крепостные люди считались дворовыми. На протяжении первой половины XIX в. их число на Кубани постепенно увеличивалось: в 1829 г. на Кубани было 920 дворовых крестьян, а к 50-м гг. ‒ 3,6 тыс., что составляло 0,5% по отношению к общему числу казачьего населения края.
Если казачьих офицеров царское правительство стремилось привлечь к себе путем пожалования дворянства, то по отношению к рядовому казачеству политика была направлена на превращение его в замкнутое сословие с особыми правами и привилегиями. Важной привилегией казачества, кроме пользования землей, было жалование за службу. Рядовые казаки, находившиеся на действительной службе, дополнительно получали по 12 руб. каждый год и фураж для лошадей. Казаки были свободны от подушной подати и рекрутской повинности. Им также было предоставлено право беспошлинно пользоваться всеми угодьями на войсковой земле, ловить рыбу, добывать соль, заниматься внутренней торговлей и свободной продажей вина.
Средневековая форма пользования землей за службу определила не только права и привилегии казаков, но и их обязанности. Основной феодальной повинностью в Черноморском и Кавказском линейном войсках как и в других казачьих районах {86} России, была военная служба. На службу казак обязан был явиться со своим конем и в полном обмундировании. Для службы в пехоте простому казаку требовалось снаряжение и одежды на 20‒30 руб., а в конные полки и в артиллерию ‒ на 80‒100 руб. серебром. Такие деньги имел не каждый казак. Его годовой заработок обычно не превышал 50 руб. серебром. Зажиточные казаки часто использовали безденежье бедноты. Они помогали казаку снарядиться на очередную службу, но тот становился его вечным должником. Часто, вернувшись со службы, он вновь должен был идти на службу ‒ теперь уже за своего хозяина. Служба рядовых казаков продолжалась 30 лет: 25 лет длилась полевая и 5 лет внутренняя служба. На казаках также лежало содержание дорог и мостов на территории войска, развозка почт по станицам и доставка почты войсковому начальству, заготовка топлива для станичных правлений и войсковых учреждений. Все повинности в Черномории и в Кавказском линейном войске выполняло рядовое казачество. Старшина и зажиточные казаки часто откупались от выполнения повинностей, а иногда нанимали вместо себя бедноту. Беднота и среднее казачество нещадно эксплуатировались.
К казачьей бедноте относилась сирома, т.е. казаки, не имеющие семьи и своего хозяйства, а также беднота, живущая в куренях. Они являлись основной массой, почти постоянно находящейся на кордонной службе. Из-за отсутствия своего хозяйства им приходилось во время очередного льготного отпуска наниматься на рыболовные заводы, находящиеся в пределах войска, или работать на хуторах зажиточных казаков и старшин. По сведениям за 1812 г., казаков в Черномории, которые не имели семей и домов, насчитывалось в войске 4062 человека, т.е. 10,5% от всего мужского населения.
Развитие имущественного неравенства и социального расселения на Кубани приводило к тому, что сословие кубанских казаков делилось на несколько социальных групп. В нем, кроме чиновной старшины, отчетливо выступали три социальные группы: зажиточные, среднее казачество и казацкая беднота.
Рассмотрев положение, службу и повинности казачества Кубани в конце XVIII ‒ первой половине XIX в., можно заметить наличие все нараставшего неравенства в его среде. В первой половине XIX в. хозяйство Кубани начинает вовлекаться в систему всероссийского рынка. Широкий спрос на продукты животноводства способствовал развитию товарно-денежных отношений. Казачество начинало испытывать на себе воздействие законов товарного производства.
Итак, развитие экономики в результате освоения территории Кубани изменило облик края. За сравнительно короткий срок были построены станицы и города, поднята значительная часть целинных земель, выращены многочисленные стада скота и табуны лошадей. Кубань не только Стала обеспечивать сельскохозяйственной продукцией местное население, но часть ее продуктов сбывала в центральные районы России и за рубежом. {87}
Несмотря на трудности военного времени производительные силы Кубани развивались, их росту во многом способствовал взаимный обмен опытом в области ведения хозяйства между западными адыгами, ногайцами, русскими, украинскими крестьянами ‒ переселенцами и трудовым казачеством. {88}
По страницам истории Кубани / Отв. ред. В.Н. Ратушняк. Краснодар: Советская Кубань, 1993. С. 78‒88.
МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА КАЗАЧЬЕГО НАСЕЛЕНИЯ КУБАНИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ‒ НАЧАЛЕ XX в.
Кубань в силу специфики своего исторического развития является уникальным регионом, где на протяжении двухсотлетнего периода элементы традиционной восточноукраинской культуры тесно взаимодействуют с элементами южнорусской культуры.
Особенно интенсивно этот процесс проходил в конце XIX ‒ начале XX в. Мы располагаем интересным историческим материалом, который дает возможность представить материальную культуру казачьего населения края. Это, прежде всего, памятники материальной культуры, собранные экспедициями музея-заповедника и музеями края: одежда, предметы домашнего обихода, мебель, предметы народных ремесел, старинные фотографии.
Характеристику казачьего хозяйства, традиционно-бытовой культуры дают труды дореволюционных исследований Ф. Щербины, М. Попко, С. Сошина, Е. Фелицына, Л. Македонова и др. Из современных исследователей необходимо отметить работы В. Голубуцкого, А. Фадеева, Л. Лаврова, В. Ратушняка, Н. Бондаря. Влияние экономического уровня казачьего хозяйства на размеры и число жилых и хозяйственных построек ярко прослеживается по купчим, которые публиковались в газете “Кубанские областные ведомости”.
Поселения и жилища. Большая часть современных казачьих поселений Кубани была основана в конце XVIII и в течение XIX века в процессе заселения края.
Северная и северо-западная часть края, получившая название черноморских станиц, первоначально заселялась в основном украинским населением, а восточные и юго-восточные станицы, {178} так называемые линейные ‒ русским населением. Черноморские казаки при устройстве своих станиц придерживались старых запорожских традиций, создавая свои курени вблизи степных речек, на удобных для скотоводства и земледелия участках. По данным краеведа Е.Д. Фелицына с 1809 г. кубанские курени стали называться куренными селениями, с 1840-х гг. ‒ станицами, как и в других казачьих регионах России. В начале XIX в. в каждом селении было в среднем до 100 дворов. По предписанию войскового начальства селения полагалось застраивать прямыми и широкими улицами с центральной площадью и собором посередине. В условиях военного времени в целях обороны селения окружались глубоким рвом и земляным валом, ворота охранялись караулом. Почти одновременно с поселениями черноморцев возникали станицы линейных казаков. На землях станичных юртов появились хутора и зимовники.
Во второй половине XIX ‒ начале XX в. кубанские станицы во много раз превышали размеры русских крестьянских селений. По данным Всероссийской переписи населения 1897 г. в кубанских степных станицах насчитывалось в среднем 1 тыс. и более хозяйств; в предгорных станицах было до 400 дворов. В 1890-е гг. в состав Кубанской области входило 212 станиц, 60 поселков, 29 крестьянских селений. Казачьи усадьбы на Кубани назывались подворьями. Дом и хозяйственные постройки подворья располагались по усмотрению хозяина. Дома, интерьеры жилища обычно соответствовали специальному положению казачьей семьи.
В XIX и начале XX в. на значительной части степной территории Кубани были невысокие турлучные или глинобитные, обмазанные глиной и побеленные снаружи жилые постройки, вытянутые в плане, покрытые четырехскатными соломенными или камышовыми крышами. В архитектурном облике кубанской хаты совмещались черты жилищ степных и лесостепных районов Украины. Терминология отдельных деталей жилища была и остается до настоящего времени различной: в западных районах она в основном украинская, в восточных ‒ русская. В восточных районах Кубани сказалось также влияние домостроительства донского казачества и населения южнорусских районов.
Этнограф А. Сошин, побывавший в Кубанской области в конце XIX в., отмечал: “У казаков Кубанской области есть некоторое разнообразие в типах жилых построек. По форме жилые постройки почти везде одинаковы, с небольшими вариациями в деталях. Они представляют прямоугольник длиной от 12 до 35 аршин (аршин ‒ 71,1 см) и шириной от 8 до 10 аршин под двух- или четырехскатной крышей, разделенной на две части или холодными нежилыми сенями, или внутренней глухой стеной, как в первом, так и во втором случае жилье состоит из Двух хат: “мала хата”, или кухня; и “велика хата”, или чистая половина. Каждая усадьба огораживалась со стороны улицы и {179} смежных владений. Со стороны улицы оградой служили: глиняная стенка, “лиска” (камышовая изгородь), деревянный забор; в юго-восточных районах часто делали плетеную изгородь. Интересные воспоминания дают старожилы черноморских станиц по устройству “лиски”. Для изгороди рыли канаву шириной 5‒6 вершков (вершок ‒ 4,4 см), в нес пучками ставились камыш, пучок посередине переламывали и несколько наискосок верхушками опускали в канаву. Для устойчивости концы камыша засыпались землей, получались легкие, красивые и дешевые изгороди.
Типичное казачье подворье среднего достатка состояло из общего плана с жилыми и хозяйственными постройками, приусадебного участка и запашной земли, которая находилась за станицей. Известный кубанский исследователь Л.Я. Апостолов писал: “Дом казака среднего достатка устраивался, обыкновенно, в две комнаты. Крыша делается из камыша, соломы, иногда железа. Какой бы ни был дом ‒ деревянный, турлучный, маленький, большой ‒ он обязательно обмазывался глиной и белился”.
В каждом подворье находились колодец и летняя печь (“кабица”), а из хозяйственных построек ‒ сараи, “саж” для свиней, конюшня, “погребник”. Состоятельный хозяин имел одну или несколько ветряных и водяных мельниц, амбары. Для сельскохозяйственных работ использовались бороны, плуги, терки, катки, ручные веялки, жатки, серпы, косы, конные грабли и сеялки.
Украшением жилища служили деревянные карнизы, наличники с резьбой, чаще рельефной или сквозной. В некоторых черноморских станицах крышу крыли пучками соломы или камыша так искусно, что на ребрах скатов получались красивые гребни. Для украшения крыши на гребне устанавливались “коньки”. В восточных районах края во второй половине XIX ‒ начале XX в. широко распространяются и круглые дома. Их строили рублеными, турлучными, часто с железной крышей или черепичной. Такие дома обычно состояли из нескольких комнат, веранды, парадного крыльца.
Внутреннее устройство и убранство кубанского жилища. В первой комнате ‒ “малой хате”, или “теплушке” ‒ находилась печь, длинные деревянные лавки (“лавы”), небольшой круглый стол (“сырно”). Возле печи обычно стояла широкая лава для посуды, а у стены, где располагался “святой угол”, деревянная кровать. Во второй комнате, “великой хате”, в интерьере преобладала добротная, изготовленная на заказ мебель: шкаф для посуды ‒ “горка”, или “угольник”, комод для белья и одежды, кованые и деревянные сундуки. В горке хранилась посуда фабричного производства, которая использовалась по праздникам. На стенах висели обрамленные вышитыми полотенцами (“рушниками”) семейные фотографии, цветные литографии с изображением православных святых мест; картины местных {180} художников с изображением казачьих военных действий, в основном, относящихся к периоду 1-й мировой войны; зеркала в деревянных резных рамах. Семейные фотографии имели определенное место в интерьере. Они были традиционными семейными реликвиями. Небольшие фотоателье появились в кубанских станицах уже в 70-е годы. Первыми фотографами были и казаки и иногородние. Фотографировались по особым случаям: проводы в армию, свадьба, народные праздники, похороны. Много фотографий запечатлели период 1-й мировой войны, когда в каждой казачьей семье старались сделать снимок на память или получали фотографии с фронта. Эти фотографии передавались из поколения в поколение. Но как и многие памятники материальной, традиционно-бытовой культуры, казачьи фотографии уничтожались в 1930-е гг. Их запрещали хранить, стирая народную память.
Центральным, святым местом в кубанском жилище был “красный угол”, где располагалась “божница” в форме большого киота, состоящего из одной или нескольких икон, украшенных рушниками, и стола “угольника”. Часто иконы, рушники украшались и бумажными цветами.
В “божнице” сохраняли предметы, имеющие священное или обрядовое значение: венчальные свечи; пасхи, пасхальные яйца, просвирки, записи молитв, поминальные книжки.
Традиционным элементом украшения кубанского казачьего жилища были “рушники”. Их делали из тканей домашнего производства, которые изготовлялись в основном из конопли или фабричной ткани ‒ “миткаля”. Часто рушники богато орнаментировались, обшивались с двух поперечных концов кружевом. Вышивка чаще всего проходила по краю полотенца и выполнялась крестом или двухсторонней гладью. Преобладал растительный орнамент, мотивы вазона с цветами, геометрические фигуры, парное изображение птиц. Приведем описание внутреннего устройства кубанской хаты, данное в рассказах П. Тарана ‒ “Черноморская старина”: “В переднем углу под образами стоял стол, накрытый белой полотняной скатертью с красными поперечными полосами по краям. На столе ‒ “паляница”. Образа помещаются на узкой полочке ‒ “божнице”. Перед образами три цветных лампадки, украшенных бумажными голубками. Из переднего угла до стола и почти до двери тянется широкая лава. Налево от двери ‒ большая печь, от печи до передней стенки ‒ “пил”. Возле печи, на углу стол с каганцом. Возле лавы ‒ ступа”.
Домашняя утварь. Многие предметы домашней утвари изготовлялись в каждом хозяйстве. Так, например, ткачество давало материал для одежды, украшения жилища. Уже с 7‒9 лет в казачьей семье девочки приучались к ткачеству и прядению и До совершеннолетия успевали приготовить для себя приданое из нескольких десятков метров полотна: рушники, “настольники”, Рубахи. Сырьем для ткацкого ремесла служила в основном {181} конопля и овечья шерсть. Неотъемлемыми предметами кубанского жилища были: “станы” ‒ ткацкие станки, “пряхи” ‒ прялки, “донца” ‒ гребни для изготовления конопляных нитей, “буки” ‒ бочки для отбеливания холста. Многие предметы домашнего обихода изготовлялись из дерева. Особенно этот промысел был развит в казачьих семьях линейных и закубанских предгорных станиц, богатых лесом. Домашняя утварь состояла из: “салотолок” ‒ ступ с пестиком, блюд, ложек, различных корыт и бочонков, “шумовок” ‒ плетеных круглых плоских ложек.
В некоторых казачьих семьях занимались гончарством.
Историческая литература, материалы экспедиций выделяют такие станицы, как Пашковская, Темижбекская, Надежная, Губская и другие. В каждой семье была необходимая глиняная посуда: макитры, махотки, глечики для хранения молочных продуктов; большие макитры ‒ горшки для хранения и приготовления хлеба; миски, ситечки, кувшины для вина. Многие казачьи семьи приобретали глиняную посуду у иногородних гончаров, их называли на Кубани горшечниками. Некоторые бытовые традиции казаки переняли у адыгов. Так, например, в линейных и закубанских станицах хранили в плетеных больших корзинах корма для домашних животных; ставили плетеные изгороди; использовали плетеные обмазанные глиной ульи для пчел; заимствовали элементы и формы керамической посуды.
Одежда. Кубанское казачье войско начало формироваться в конце XVIII в., его основу составили запорожцы и донцы. В начальный период заселения края черноморцы сохраняли одежду и вооружение, присущие запорожцам. Конные казаки носили синие шаровары, синий кунтуш, под который надевался кафтан красного цвета. В 1810 г. была утверждена единая форма обмундирования черноморских казаков: шаровары и куртка из грубого сукна. Линейные казаки носили одежду черкесского образца. В начале 1840-х гг. для черноморских казаков была установлена единая форма по примеру линейных. Эта форма стала единой и для сформировавшегося в 1860 г. Кубанского казачьего войска. Комплекс мужской казачьей одежды состоял из: черкески, сшитой из черного фабричного сукна, шаровар темных тонов, бешмета, башлыка, зимой ‒ бурки, папахи, сапог или ноговиц.
Покрой черкески целиком заимствован у горских народов. Шили ее длиной ниже колен, с низким вырезом на груди, открывавшем бешмет; рукава делали с широкими отворотами. На груди нашивали подкладу для газырей; это служило вместе с кавказским поясом, часто серебряным набором, украшением черкески.
Красота и богатство казачьего костюма заключались в том, чтобы в нем было больше серебра.
Термин “бешмет” заимствован у народов Кавказа, но бытовал и русский термин ‒ “чекмень”. Бешмет шили из {182} разнообразных фабричных тканей ярких цветов ‒ красного, малинового, синего, розового и др. Застежка у бешмета была спереди на крючках, воротник высокий, стойка; длинный узкий рукав был на манжете. Иногда ворот и планку застежки обшивали ярким или серебряным шнуром, а на груди пришивали небольшие карманы.
Описывая одежду и быт станицы Николаевской в XIX в., современник писал: “…в летнее и весеннее время мужчины носят легкий бешмет, на ногах башмаки, на голове шапку; в зимнее время прибавляется бурка и башлык. В праздничное время казаки носят атласные бешметы, оправленные серебром; опойковые со скрипом сапоги, суконные форменные штаны; перепоясан, он ременным поясом с серебряным набором и кинжалом. Летом казаки редко одевают черкески, ходят в бешметах…”. Зимней одеждой у казаков служили шубы-кожухи, с глубоким запахом, с небольшим воротником из дубленых белых и черных овчин и стеганые на вате бешметы.
Традиционный женский костюм сформировался во второй половине XIX в. Он состоял из юбки и кофты, так называемая “парочка”. Шился костюм из фабричных тканей ‒ шелка, шерсти, бархата, ситца. Кофты, или “кохточки”, были разнообразных фасонов: приталенные по бедрам, с оборкой ‒ “басочкой”, рукав длинный, у плеча гладкий или сильно присборенный с “пухлями”, на высоких или узких манжетах, воротник “стойка” или вырезан по объему шеи. Нарядные блузки украшались тесьмой, кружевом, строчками, гарусом, бисером. Носили и блузки свободного покроя ‒ “матене”. Покрой у таких блузок был прямой и свободный. Юбки любили шить пышными, мелко собранными у пояса из четырех, семи полок, каждая шириной до метра. Юбка внизу украшалась кружевом, оборками, шнуром, мелкими складками.
Нижняя юбка ‒ “спидница” ‒ обязательная принадлежность женского костюма. Шилась из тонкой белой светлой ткани с кружевами, часто орнаментировалась вышивкой. Современники так описывают костюм казачки: “…в праздник казачки любят пощеголять: костюмы ситцевые, шерстяные и шелковые, на голове красивые шелковые платки, на ногах полусапожки; на руках золотые и серебряные кольца; на шее у многих янтарные монисты; в ушах ‒ золотые и серебряные серьги. Девушки в косы вплетают дорогие шелковые ленты. Все женщины заплетают волосы на голове вкруг”.
Верхней зимней одеждой была стеганая “кохта” без воротника с широкими косыми полосами, образующими глубокий запах. Эта одежда считалась удобной, так как давала возможность выносить ребенка на улицу, не завертывая в одеяло.
Необходимо отметить возрастные различия в одежде. Самым красочным и лучшим по качеству материала был костюм девушек-невест и молодых женщин. К 35 годам женщины предпочитали одеваться в более темную однотонную одежду упрощенного покроя. {183}
Одежда детская похожа на одежду взрослого населения. Дети получали минимум одежды, часто донашивая старую одежду.
К обрядовой одежде относятся головные уборы невесты, свадебные костюмы, крестильные рубашки и траурные одежды. Специальной формы свадебного платья не было; шилась обычная одежда, но из лучших тканей. Казаки на свадьбу надевали казачью форму. На смерть женщины часто оставляли свадебный костюм или шили специальные юбки и кофточки. Казаков хоронили в казачьей форме или в бешмете, а дорогостоящую черкеску оставляли близкому родственнику.
Особый интерес с точки зрения художественной и исторической представляет традиционный вид женской одежды ‒ рубаха. В ней сохранились основы русского женского костюма; длинная рубаха туникообразного покроя с длинными пышными рукавами на манжете; ворот круглый, присборенный, с глубоким вырезом на груди. Рукав соединялся со станом квадратной ластовицей.
Рубаха считалась верхней домашней одеждой. В бедных семьях рубаха с юбкой могла быть и свадебным костюмом. Шилась рубаха из домотканного конопляного холста. Рукава, ворот, иногда подол украшались вышивкой.
Особые исторические и социальные судьбы казачьего населения Кубани определили многие черты материальной культуры. В наши дни предметы казачьего быта, одежда, архитектурные постройки являются памятниками истории и культуры. {184}
По страницам истории Кубани / Отв. ред. В.Н. Ратушняк. Краснодар: Советская Кубань, 1993. С. 178‒184.
……«Переселеніе казаковъ, особливо Кубанскаго войска, въ большихъ массахъ за Лабу и далѣе, по предгоріямъ обоихъ скатовъ Кавказа, можетъ совершаться въ нѣсколько лѣтъ. Для полнаго окончанія этого важнаго предпріятія, нужно передвинуть большую массу казачьяго населенія изъ нынѣшнихъ мѣстъ жительства, начиная переселеніе со станицъ, болѣе удаленныхъ отъ театра дѣйствій для пользующихся наименьшими хозяйственными удобствами.
«Для удовлетворенія этой потребности я призналъ нужнымъ принять на сѣверномъ Кавказѣ различныя системы, приспособленныя къ мѣстнымъ удобствамъ, именно: 1) въ бывшемъ Черноморскомъ войскѣ назначать переселенцевъ поочередно изъ округовъ, начиная съ Ейскаго. Войсковому начальству предоставлено опредѣлять число семействъ къ переселенію изъ каждой станицы, а станичному обществу ‒ назначать самыя семейства по жребію или по общественному приговору. Изъ числа станицъ, отъ которыхъ требуются семейства на переселеніе, исключаются лежащія при морѣ и лиманахъ, гдѣ развито рыболовство, и ближайшія къ Кубани, чтобы не обезсилитъ пограничнаго населенія. 2) Въ шести бригадахъ, поступившихъ изъ бывшаго кавказскаго линейнаго войска, будутъ переселяться цѣлыми станицами первые полки, какъ болѣе удаленные отъ театра дѣйствій. Изъ этого будутъ исключены отставные казаки съ ихъ семействами, въ число коихъ однако же не войдутъ совершеннолѣтніе женатые сыновья. 3) Въ Терскомъ войскѣ переселеніе будетъ дѣлаться на прежнемъ основаніи. Какъ въ этомъ войскѣ не предполагается теперь увеличивать размѣры этого переселенія, то настоящій отзывъ мой касается собственно Кубанскаго войска. {251}
«Переселеніе цѣлыхъ станицъ или наибо́льшей ихъ части указало необходимость новой мѣры, которая при прежнемъ порядкѣ не имѣла мѣста. Когда изъ станицъ назначалось по нѣскольку семействъ переселенцевъ, эти послѣднія легко могли продавать усадьбы своимъ бывшимъ одностаничникамъ и переходили на новыя мѣста, не оставляя ничего на старыхъ. При переселеніи цѣлыхъ станицъ продажа усадьбъ сдѣлалась невозможною. По существующему положенію, ихъ имѣетъ право купить только лицо войсковаго сословія, а однему могутъ быть проданы строенія на-сломъ. Эти строенія ‒ или каменныя, или турлучныя: въ обоихъ случаяхъ они теряютъ при сломѣ всю свою цѣнность. Поэтому справедливость требуетъ вознаградить переселенцевъ, безъ чего даруемое имъ пособіе будетъ недостаточно для устройства на новыхъ мѣстахъ. По самой умѣренной цѣнѣ усадьбъ, въ нынѣшнемъ же году потребуется значительная сумма, которой нельзя отнести на государственное казначейство. Съ другой стороны, казаки, готовясь къ переселенію, прислали мнѣ станичные приговоры, въ которыхъ убѣдительно просятъ войти въ ихъ положеніе относительно покидаемыхъ усадьбъ.
«Сознавая справедливость просьбы казаковъ, основанной на ихъ опасенія потерять дома, сады, мельницы, заведенныя многолѣтними трудами, и въ то же время находя необходимымъ по возможности облегчить положеніе казачьихъ семействъ, переселяющихся для общественной пользы, я долженъ былъ искать въ самомъ краѣ средствъ для удовлетворенія этой новой потребности. Предлагаемая мною мѣра потребуетъ измѣненія нѣкоторыхъ постановленій, общихъ всѣмъ казачьимъ войскамъ; но эти измѣненія согласны съ требованіями нашего времени и государственною пользою.
«Двѣ части, изъ которыхъ составилось нынѣшнее Кубанское казачье войско, до сихъ поръ весьма различны между собою и имѣютъ только то общее, что благосостояніе казаковъ, при всѣхъ богатствахъ края, не развивается. На это есть очень много причинъ и между ними главныя: замкнутость казачьяго сословія и пользованіе землею всѣмъ войскомъ, безъ права пріобрѣтать часть оной въ собственность. Онѣ отнимаютъ у казака естественное стремленіе къ улучшенію своего быта, къ настойчивому труду для своего потомства, мѣшаютъ гражданскому развитію края, наконецъ, дѣлаютъ то, что казачье войско имѣетъ видъ населенія неосѣдлаго и составляетъ рѣзкую аномалію между другими сословіями. Но замкнутость казачьяго сословія имѣетъ другую, болѣе важную сторону: она развиваетъ духъ отдѣльности въ государствѣ. Въ бывшемъ Черноморскомъ войскѣ, состоящемъ изъ малороссіянъ и хранящемъ преданія Запорожской Сѣчи, эта отдѣльность принимаетъ видъ національности1) и {252} выражается нерасположеніемъ къ иногородцамъ, которыхъ казаки недружелюбно называютъ москалями. Сліяніе бывшаго Черноморскаго войска съ Кавказскимъ можетъ дѣйствовать противъ этого, особенно вреднаго въ настоящее время, начала; но необходимо, чтобы сліяніе это было не только административное, а проникло въ самый бытъ казаковъ.
«Учрежденіе казачества на границѣ имперіи есть, конечно, государственная необходимость; но она должна быть терпима не какъ нормальное положеніе, а только въ мѣрѣ потребности и на то время, которое эта исключительная потребность будетъ существовать. {253}
1) Какъ вѣрно оцѣнили черноморцы опасность утратить эту «отдѣльность, близкую къ національности» при переселенія за Кубань по плану кавказскихъ начальствъ, видно ниже. М.В.{252}
Выписка из отзыва главнокомандующего Кавказской армией военному министру, от 2-го апреля 1861 г. // Венюков М.И. К истории заселения Западного Кавказа. 1861‒1863 гг. // Русская старина. 1878. № 6. С. 251‒253.
Да, переселявшиеся на Кубань в 90-х гг. 18 века под руководством Дорошенко 18 тыс. запорожцев в своём большинстве общались между собой на малороссийском диалекте, но одновременно на "Кавказскую линию" переселялись и донские казаки.
Антиисторический бред о каком-то Дорошенко, которого выдумал shutoff, и его антинаучная чушь о "малороссийском диалекте" выглядят как весьма убогая попытка фальсификации фактов. На самом деле под руководством кошевого атамана Войска верных казаков З. Чепеги из Черномории (междуречье Днестра и Южного Буга) на Кубань (в Восточное Приазовье) переселилось 25 тыс. чел. (из них 12 тыс. - казаки).
История образования Старой линии относится к февралю 1792 г. когда правительство издало указ о поселении на Кубанской линии шести полков донских казаков, несших здесь пограничную службу, игнорируя право казачества решать такие вопросы по жребию или очереди [1]. Это послужило поводом для открытого выступления донских казаков в 1792–1794 гг. В конце концов, власти были вынуждены, пойти на уступки и ограничиться переселением в 1794 г. тысячи донских и 125 семей волжских казаков. На участке от Усть-Лабинской крепости до устья р. Уруп они основали шесть станиц: Темнолесскую, Моровсколесскую, Прочноокопскую, Григориполисскую, Кавказскую и Усть-Лабинскую.
Из них, по распоряжению И.В. Гудовича, 1 марта 1796 г. был сформирован Кубанский казачий полк. Штат полка к 1802 г. был следующим: полковой командир, 4 есаула, 4 сотника, 5 хорунжих, полковой квартирмейстер, писарь и 500 казаков [2].
Линейные станицы располагались через 10-12 километров друг от друга и не имели сильных естественных преград, а поэтому изначально создавались в виде крепостных укреплений.
Дальнейшее усиление Старой линии было осуществлено за счет казаков расформированного Екатеринославского войска, обращенных в податное сословие. Еще в августе 1800 г. они обратились к царю с просьбой о переселении их на Кавказскую линию казаками. 28 октября 1801 г. правительство дало согласие на их переселение для обеспечения безопасности слабозаселенных участков Кубанской линии, между станицами Усть-Лабинской и Кавказской.
К 1802 г. было переселено 862 семьи, основавших при одноименных редутах четыре станицы: Тифлисскую, Ладожскую, Казанскую и Темижбекскую. Эти поселенцы составили Кавказский казачий полк, сформированный по пятисотенному штату. Новый полк прикрыл 90 верст границы. Штаб полка находился в станице Тифлисской и функционировал на основании «Инструкции о сформировании Кавказского казачьего полка, внутреннем устройстве его и управлении», составленной 14 октября 1803 г. инспектором Кавказской кавалерии генерал-лейтенантом Шепелевым [3].
Главой местной администрации на полковой территории являлся командир полка, избираемый из числа офицеров полка и утверждаемый императором. Казачий обычай выбора офицеров был проведен под строгим надзором властей. Как носители старинных казачьих традиций, бывшие донцы и екатеринославцы на первых порах имели станичное самоуправление, которое осуществлялось на выборных началах. Некоторое время действовал и станичный круг, решавший главные местные дела и постановлявший приговоры по различным вопросам. Выборные судьи решали дела преимущественно на основе морали и обычного права, реже на основе писаных законов, так как их просто не было в наличии.
Служба казаков начиналась с 20 летнего возраста и завершалась по достижению 60 лет [4]. Очередная смена казаков на службу, увольнение в отставку, до 1819 года, осуществлялась только властью полковых командиров. Очень скоро вместо выборных атаманов, на их должность стали назначать сотников, стоящих во главе сотен осуществляющих охрану своих станиц. Над сотником стоял только полковой командир.
Первоначально Старая линия представлялась пустующим краем, но условия жизни переселенцев на новых местах оказались благоприятными. Относительно тихие первые годы колонизации, богатые земли и слабый административный контроль российских властей способствовал экономическому развитию станиц линии.
До 1813 г. Кавказская линия делилась на: правый, левый и средний кордоны. В 1813 г. все войска, расположенные на Старой линии были включены в 1-ю бригаду 19 пехотной дивизии.
Бригада занимала территорию от границ Черномории до крепости Константиновской. Кроме Кавказского, Кубанского и Хоперского казачьих линейных полков в состав бригады входили 4 донских казачьих полка: Араканцева, Ильина 1-го, Сычева 3-го, Агеева 3-го и два пехотных полка регулярных войск: Суздальский и Вологодский [5].
Крупные военные набеги закубанцев показали кавказскому военному руководству на неудовлетворительность обороны, а также на недостатки охраны в обеспечении безопасности населения Кавказской линии, на пространстве между крепостями Прочноокопской и Константиновской.
Лучшей мерой для усиления обороны границы от набегов, признавалось заселение пограничья казачьими станицами. Для выполнения данного плана, Комитетом Министров решено было в период с 1823 по 1826 г. переселить с Азово-Моздокской линии, оказавшейся, к этому времени, в тылу 6 станиц Хоперского полка. Осуществив это переселение, в 1825–1827 г.г. хоперскими казаками были основаны новые станицы: четыре на реке Кубани: Баталпашинская, Беломечетская, Невинномысская и Барсуковская; и две на реке Куме: Бекешевская и Карантинная (с 1835 г. Суворовская) [6].
На новых местах казаки сразу приступали к укреплению своих станиц земляными валами и глубокими рвами. По валу сооружалась обнесенная колючим терновником ограда с несколькими воротами. Рядом с воротами размещались вышки для наблюдения за окрестностями и помещения для дежурных казачьих подразделений. В таком виде станицы представляли, хотя и незатейливые, но достаточно сильные укрепления, для защиты населения от нападений горцев.
В каждом из полков было свое собственное полковое управление, свои военные задачи и наряды, своя земельная территория и как следствие свои интересы. Связь между полками была чисто условной. В военном отношении полки Старой линии подчинялись главному начальнику Кавказской кордонной линии и находились в непосредственном ведении подчиненного ему начальника правого фланга, а в гражданском отношении они зависели от губернского правления Кавказской области. Стратегическая же задача, по покорению Северного Кавказа, требовала единого руководства, для успешной координации ведения боевых действий. 25 октября 1832 г. приказом военного министра отдельные казачьи полки, поселенные по Тереку и вдоль Кубани, были объединены в Кавказское линейное казачье войско [7]. Во вновь образованном войске практически не изменился характер казачьего управления. Отсутствовали общие войсковые учреждения, не было единых войсковых капиталов и статей доходов. Совершенно нетронутым осталось полковое и станичное управление. Главное достояние казаков – земля, не была общим достоянием войска, а дробилась между полками.
14 февраля 1845 г. было утверждено «Положение о Кавказском линейном казачьем войске. [8]. Основными задачами, возложенными на войско, были: охрана Кавказской линии и военно-грузинской дороги от набегов горских народов, выставление своих подразделений в экспедиции за Кубань и заселение новых линий.
Прохождение службы делилось на полевую и внутреннюю. Полевая служба делилась на линейную службу в пределах КЛКВ и внешнюю, вне пределов войска и Кавказского края. Общий срок службы для рядовых казаков определялся в 30 лет. Всем полкам войска предписывалось нести кордонную службу одинаково. Независимо от очередности службы, при угрозе нападения, все казаки, находящиеся на льготе, обязаны были являться на службу.
Линейные полки, использовались в основном посотенно, и придаваясь регулярным частям, как легкая кавалерия. Основными тактическими видами боя были: атака в сомкнутом конном строю и лава. Кроме того, на казаков возлагалась ведение разведки и организация боевого охранения при движении войск, а также доставка приказов и донесений.
Основной причиной создания Старой линии, а впоследствии и Кавказского казачьего линейного войска явилась военная необходимость защиты присоединенных территорий. Используя для этих целей, прежде всего казаков, царское правительство решило ряд задач. Во-первых, содержание казачьих частей давало значительную экономию денежных средств, по сравнению с регулярными войсками. Во-вторых, развитие казаками хлебопашества, скотоводства, садоводства, рыболовства и шелководства дали возможность при ведении боевых действий использовать местные ресурсы. В-третьих, возможность использовать в кризисных ситуациях казачьи контингенты, находящиеся на льготе. В-четвертых, каждое поселение на линии представляло собой укрепление, способное к длительной обороне. В-пятых, высокий боевой дух и внутренняя сплоченность казачьих подразделений защищающих свою землю, имущество, семью и веру. Понимая опасность всеобщего вооружения населения, правительство вынужденно было мириться с таким положением, понимания, что без проведения казачьей колонизации покорение Северного Кавказа было бы невозможным.
Примечения
1. ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 23. (1789–1796). СПб., 1830. Ст. 17025.
2. Щербина Ф.А. История Кубанского Казачьего Войска. В 2-х т. / репринтное воспроизведение /. Екатеринодар, б/и.., 1910–1913. Т. II. История войны казаков с закубанскими горцами. - 1913. С. 697.
3. Фелицин Е.Д. Переселение на Кубань казаков бывшего Екатеринославского войска и образование из них Кавказского конного полка Кубанского казачьего войска. Кубанский сборник. Т. 3. Екатеринодар, 1894. С. 26.
4. Летопись Кубанского казачьего войска: 1696–2006 / под ред. В.Н. Ратушняка. – Краснодар: ОИПЦ «Перспективы образования», 2006. С. 59.
5. Могилевцев Н.Н. Исторические сведения о Кавказском конном полке Кубанского казачьего войска. Кубанский сборник. Т. 3. Екатеринодар, 1894. С. 14.
6. ГАСК. Ф. 79. Оп. 1. Д. 989. Л. 490.
7. ПСЗРИ. Собр. 2. Т. 7. (1832). СПб. 1835. Ст. 5796.
8. Краснов Н. Народонаселение и территории казаков европейской и азиатской России. Военный сборник. 1877. № 12. С. 30.
Источник: Российское казачество: история, проблемы возрождения и перспективы развития: материалы Всероссийской заочной научно-практической конференции (октябрь 2011 г.) / Администрация Краснодарского края, Кубанское казачье войско, Кубанский государственный университет, Краснодарская региональная просветительская общественная организация «Общество «Знание»; редколлегия: В.Н. Ратушняк (ответственный редактор). – Краснодар: Традиция, 2012.
Черноморцы представляли сплошную массу малорусскаго племени. Старые запорожцы, составившіе за Бугомъ ядро будущаго войска, были исключительно малороссы. Послѣдующія затѣмъ переселенія въ войско также производились изъ малорусскихъ мѣстностей ‒ преимущественно изъ Полтавской и Черниговской губерній. Примѣсь постороннихъ національностей въ войскѣ была поэтому крайне незначительна. Сохранились прямыя документальныя указанія на то, что были единичные случаи поступленія въ казаки поляковъ, татаръ, грековъ, молдаванъ и даже евреевъ; впослѣдствіи при переселеніяхъ вмѣстѣ съ малороссами зашло въ Черноморію небольшое количество бѣлоруссовъ. Но ‒ и только. Главную подавляющую массу казачества составили малороссы, придавшіе всему складу жизни чисто малорусскій характеръ. Языкъ, нравы, обычаи, пѣсни и устная народная поэзія, костюмъ ‒ въ особенности женскій, способы веденія хозяйства и т.п. ‒ все это было малорусскимъ. По той же причинѣ казаки, какъ малороссы, были ревностные послѣдователи православія.
Кубанское казачье войско 1696‒1888 г.: Сборник кратких сведений о войске / Под ред. Е.Д. Фелицына. Воронеж: Тип. В.И. Исаева, 1888. С. 97.
Антиисторический бред о каком-то Дорошенко, которого выдумал shutoff, и его антинаучная чушь о "малороссийском диалекте" выглядят как весьма убогая попытка фальсификации фактов
Ув-й г-н Стефан, Ваша попытка ещё раз меня оскорбить на этот раз имеет под собой основания - я действительно был не прав, когда говорил о "малороссийском диалекте", их в бывшем Запорожском войске было несколько и они не "диалекты", а южнорусские говоры... Некоторые их особенности (в произношении, например, или в самой манере говорить) проникли и в язык Донского казачества в виду его тесных исторических связей с запорожцами ещё со времён "Польской украИны".
Притом - Вы не заметили некоторых противоречий в Ваших источниках? Перечитайте ещё раз последний Ваш пост и убедитесь, что часть взятая из издания под редакцией В.Н. Ратушняка, противоречит второй части взятой Вами из сборника под редакцией Е.Д. Фелицына. Суть в том, что колонизация Кубани была начата именно Донскими и Волжскими казаками с создания Кубанского казачьего полка 1 марта 1796 г. численностью в 500 казаков, а Екатеринославские (из Верного и Приморского полков казачьих войск) стали туда поступать позднее и разными партиями, а в последствии, с необходимостью обеспечить казаков жёнами, туда из малороссийских районов стали завозить и простых земледельцев с семьями так и молодых одиноких женщин.
Ещё раз - Ваши нацистские попытки приписать какому-то "украинскому" народу заслугу освоения Кубани и Кавказа легко читаются и имеют давнюю историю, но в действительности, в реалиях, не имеют места. Часть моих предков (бабушка, мать моей матери) имела своё происхождение из запорожских казаков. Они жили в Приазовье, в ст. Должанская Ейского уезда, в стороне от боевых действий с горцами. Ст. Должанская никогда не подвергалась их нападениям со дня своего основания и её жители не переселялись на "линию", т.к. она стоит у моря и её жители обеспечивали себя и соседей его дарами.
Ваша попытка ещё раз меня оскорбить на этот раз имеет под собой основания
Я не стремился оскорбить кого-нибудь из нацистов-фальсификаторов, указывая на их ложь.
я действительно был не прав, когда говорил о "малороссийском диалекте", их в бывшем Запорожском войске было несколько и они не "диалекты", а южнорусские говоры...
Замена одного ничем не доказанного бреда другим - это обыкновенная "шутоффщина".
Некоторые их особенности (в произношении, например, или в самой манере говорить) проникли и в язык Донского казачества
Тот факт, что украинские слова проникали в русские говоры и русские слова - в украинские говоры, меня ничуть не удивляет. Например, кубанская балачка - это результат смешения обоих языков. Впрочем, я уже цитировал научную литературу по этому вопросу.
Перечитайте ещё раз последний Ваш пост и убедитесь, что часть взятая из издания под редакцией В.Н. Ратушняка, противоречит второй части взятой Вами из сборника под редакцией Е.Д. Фелицына.
Вижу, что ярко выраженное невежество shutoff'а мешает различать казачьи войска - "линейцев" (преимущественно русские и украинцы) и "черноморцев" (преимущественно украинцы). Привычка лгать не краснея у сторонников расистской ненависти к славянам никуда не делась.
Казаки Черноморскаго казачьяго войска, переименованные въ 1860 г. въ Кубанское, рѣзко отличались отъ той части линейныхъ казаковъ, которые вь томъ году вошли въ составъ этого войска. Черноморцы были всѣ малороссы. Кромѣ запорожцевъ, въ составъ Черноморскаго войска вошли малороссійскіе казаки съ ихъ семействами, переселенные изъ Полтавской, Черниговской и частью Харьковской губерній въ 1809, 1811, 1821, 1825, 1845 и 1850 годахъ; казаки же Кавказскаго линейнаго войска составились изъ разнородныхъ элементовъ, принявшихъ, при долговременной службѣ ихъ на Кавказской линіи, общій тіпъ великороссовъ. Поэтому, при однихъ и тѣхъ же условіяхъ кавказской службы, эти двѣ части Кубанскихъ казаковъ имѣли насколько разный характеръ въ нравахъ, обычаяхъ и въ домашнемъ быту; родной языкъ Черноморцевъ былъ малороссійскій, исповѣдывали они православную вѣру и очень усердны были къ церкви.
Двухсотлетие Кубанского казачьего войска. 1696‒1896: Исторический очерк / Сост. П.П. Короленко. Екатеринодар, 1896. С. 27.
Обнявъ пространство около 30,000 кв. верстъ, Черноморія была населена первоначально 25 тысячами душъ обоего пола. Стало быть, на каждаго переселенца приходилось болѣе, чѣмъ по квадратной верстѣ пространства. То обстоятельство, что первоначальное населеніе Черноморіи состояло {54} частію изъ чистыхъ запорожцевъ, a частію изъ малорусской вольницы и вообще людей, искавшихъ свободной жизни и самостоятельнаго хозяйства, само по себѣ указываетъ на характеръ тогдашнихъ поселеній. Это были поселенія чисто казачьи, до извѣстной степени военныя, но приспособленныя къ гражданскимъ и экономическимъ цѣлямъ въ духѣ малорусскихъ порядковъ и обычаевъ. {55}
Кубанское казачье войско 1696‒1888 г.: Сборник кратких сведений о войске / Под ред. Е.Д. Фелицына. Воронеж, 1888. С. 54‒55.
Но главную массу переселенческаго люда дало Черноморіи все таки само правительство. Удовлетворяя естественныя требованія войска въ этомъ отношеніи, оно въ три пріема ‒ въ 1808, 1820 и 1848 годахъ, распорядилось о переселеніи въ Черноморію болѣе 100,000 душъ обоего пола изъ малороссійскихъ губерній. Вслѣдствіе этихъ распоряженій, въ 1809‒1811 годахъ перешло на поселеніе изъ Полтавской и Черниговской губерній 22,206 душъ мужскаго и 19,328 женскаго пола, съ 1820‒1825 годъ вновь ирибыло изъ тѣхъ же губерній 25,627 душъ мужскаго и 22,755 душъ женскаго пола, наконецъ, въ пятилѣтіе съ 1845‒1850 годъ все изъ тѣхъ же губерній, а также изъ другихъ мѣстъ Малороссіи и губерніи Харьковской въ послѣдній разъ было переселено до 8,500 душъ мужскаго и до 7,000 душъ {59} женскаго пола. Кромѣ того, въ 1808 году правительство разрѣшило поселиться въ Черноморіи 500 душъ запорожцевъ, вышедшихъ изъ Турціи. Стало быть, въ теченіе пятидесяти лѣтъ, первоначальное населеніе Черноморіи, состоявшее изъ 25,000 душъ обоего пола, благодаря правительственнымъ мѣропріятіямъ, было увеличено въ пять разъ. {60}
Там же. С. 59‒60.
Черноморцы представляли сплошную массу малорусскаго племени. Старые запорожцы, составившіе за Бугомъ ядро будущаго войска, были исключительно малороссы. Послѣдующія затѣмъ переселенія въ войско также производились изъ малорусскихъ мѣстностей ‒ преимущественно изъ Полтавской и Черниговской губерній. Примѣсь постороннихъ національностей въ войскѣ была поэтому крайне незначительна. Сохранились прямыя документальныя указанія на то, что были единичные случаи поступленія въ казаки поляковъ, татаръ, грековъ, молдаванъ и даже евреевъ; впослѣдствіи при переселеніяхъ вмѣстѣ съ малороссами зашло въ Черноморію небольшое количество бѣлоруссовъ. Но ‒ и только. Главную подавляющую массу казачества составили малороссы, придавшіе всему складу жизни чисто малорусскій характеръ. Языкъ, нравы, обычаи, пѣсни и устная народная поэзія, костюмъ ‒ въ особенности женскій, способы веденія хозяйства и т.п. ‒ все это было малорусскимъ. По той же причинѣ казаки, какъ малороссы, были ревностные послѣдователи православія. До начала восьмидесятыхъ годовъ между черноморцами не было ни одного сектанта. Одною изъ первыхъ заботъ, по занятіи черноморцами края, было желаніе {97} образовать свое духовное сословіе, устроить храмы и монастыри. Съ этою цѣлью, пo словамъ г. Короленко, еще Антонъ Головатый послалъ семь избранныхъ казаковъ къ Феодосійскому епископу Іову, прося его посвятить шестерыхъ во священники и одного во діакона; Іовъ, не имѣя на это разрѣшенія отъ синода, посвятилъ только двухъ казаковъ во священники. Скоро затѣмъ было выхлопотано войскомъ разрѣшеніе строить церкви и назначать духовенство. Благодаря этому, казаки изъ своей же среды образовали собственное духовное сословіе, извѣстное и до настоящаго времени подъ именемъ «свого чорноморьского» въ отличіе отъ пришлаго ‒ «московского». По примѣру Запорожской Сичи, содержавшей на свой счетъ Кіевскій Межигорскій монастырь, черноморцы устроили Екатерино-Лебяженскую Николаевскую пустынь, а еще позже былъ основанъ Маріинскій женскій монастырь. {98}
Там же. С. 97‒98.
Наконецъ, со стороны этническаго состава Старая Линія также представляетъ нѣкоторыя особенности. Какъ и въ Черноморіи, основнымъ элементомъ въ ней явилось казачество; какъ и въ Черноморіи, притокъ бѣглецовъ въ ней былъ довольно обычнымъ, хотя и не въ такой мѣрѣ интенсивнымъ явленіемъ. Въ 1829 году состоялось даже особое Высочайшее повелѣніе объ опредѣленіи бродягъ, зашедшихъ въ Кавказскую область, въ работники поселеннымъ на Кавказской линіи казакамъ. Мѣра общая по тому времени для всей Кавказской области и имѣвшая въ частности ближайшее отношеніе къ населенію Старой Линіи. Но между тѣмъ какъ въ Черноморіи колонизующимъ элементомъ всегда были малороссы, на Старой Линіи перевѣсъ былъ за великороссами. Въ Черноморіи населеніе представляло въ этомъ отношеніи однообразную компактную группу, на Старой Линіи въ составъ войска вошли довольно разнообразные элементы, связующимъ звеномъ для которыхъ послужилъ великороссъ. Тутъ были и донцы, и хоперцы, и казаки бывшаго Екатеринославскаго войска, и отставные солдаты, и великорусскіе, и малорусскіе крестьяне. Тѣмъ не менѣе, экономическая жизнь, вылившись въ казачьи формы, получила яркую великорусскую окраску, съ сильнымъ общиннымъ духомъ, большими семьями и преобладающимъ значеніемъ земледѣлія.
Там же. С. 155.
Составившись изъ двухъ національностей ‒ великорусской и малорусской, съ господствующимъ преобладаніемъ первой, линейное казачество получило однако одну общую и весьма опредѣленную физіономію въ сословномъ отношеніи. Здѣсь не было даже той сословной дифференцировки, какая проявилась въ Черноморскомъ войскѣ съ первыхъ шаговъ его самостоятельнаго существованія. Казачья старшина вышла хотя и изъ среды своихъ же казаковъ, но была значительно малочисленнѣе Черноморской. Линейные казаки не имѣли затѣмъ ни своего казачьяго духовенства, ни торговаго сословія. Тѣмъ не менѣе, не смотря на все это, между линейцами какъ прежде, такъ и теперь замѣчалась и замѣчается своего рода раздвоенность. Это видно прежде всего на религіозныхъ вѣрованіяхъ казаковъ. Очень многіе казаки-великороссы оказались послѣдователями старовѣрія, между тѣмъ какъ другая часть тѣхъ же казаковъ и въ особенности казаки-малороссы явились {175} представителями православія. Этнографическія особенности обѣихъ национальностей въ свою очередь наложили рѣзкій отпечатокъ на разныя части населенія. Въ нѣкоторыхъ станицахъ, какъ напр., въ Воронежской, до сихъ еще повидимому идетъ борьба двухъ этнографическихъ началъ ‒ великорусскаго и малорусскаго, и само населеніе, подъ вліяніемъ этой борьбы, получило смѣшанную, двойную окраску; образовались нѣчто среднее между великороссами и малороссами; языкъ, бытовая обстановка, нѣкоторые обычаи и пр. носятъ такой именно двойственный характеръ. На ряду съ этимъ, какъ ва Старой, такъ и на Новой Линіяхъ часто въ одной и той же станицѣ можно одинаково встрѣтить и типичнаго великоросса, и «завзятаго хохла». Племенная разношерстность казачьяго населения сказывается такимъ образомъ очень рѣзко еще и теперь. Будущему, слѣдовательно, предстоитъ еще многое переработать, сгладить, унивелировать, объединить, такъ какъ смѣшанное и безъ того населеніе съ каждымъ годомъ мѣшается все больше и больше, благодаря бракамъ между малороссами и великороссами, одновременному измѣненію нѣкоторыхъ экономическихъ условій и быта, общему росту культурныхъ потребностей и т.п. {176}
Они не помогут "германскоподданному" из числа разоблачённых мною неудачливых фальсификаторов.
какому-то "украинскому" народу
Разве что страдающие маниакальной ненавистью ксенофобы называют "какими-то" славянские народы (русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи, болгары, сербы и т.д.) и пытаются обмазать их своей собственной грязью.
заслугу освоения Кубани и Кавказа легко читаются и имеют давнюю историю
Как явствует из исторических источников, решающая роль в освоении Кубани принадлежит русским (в Закубанье) и украинцам (в Восточном Приазовье), что не противоречит участию и представителей других национальностей в этом процессе. Для фальсификаторов истории данный факт, как кость в горле.
Часть моих предков (бабушка, мать моей матери) имела своё происхождение из запорожских казаков.
Среди запорожцев были люди самого разного этнического происхождения, в том числе украинцы, русские, белорусы, поляки, татары и прочие, однако на Сечи доминировал украинский элемент.
В 1787 г. Екатерина Великая с посольством из всех значимых государств Европы посетила Крым пропутешествовав по всем вновь завоёванным землям. К её приезду в Крыму приезжие казаки под-суетились и создали Войско Верных Запорожцев, которое ей присягнуло (им не в первый раз), но вскоре пришлось стать Черноморским казачьим войском, которое стало переселяться в 1792 г. на пожалованные им Екатериной Великой земли по реке Кубани, а потом и в Приазовье.
Это очередная ложь shutoff'а. Лишь в 1790 г. Войско верных казаков, переименованное в Черноморское казачье войско, получило наконец место проживания в междуречье Южного Буга и Днестра. Правительство Российской империи не создавало в Крыму никакого казачьего войска ни при Екатерине II, ни позднее.
Кошевой и старшина были отправлены Текеліемъ въ Москву, имущество было ихъ конфисковано, а Сичь была такъ усердно разрушена, что не осталось камня на камнѣ. Исторія свидѣтельствуетъ, что Текелій, съ непонятнымъ вандализмомъ, велѣлъ разрушить даже историческіе памятники – строенія, надгробные памятники и пр.; даже церковь Пресвятыя Богородицы, но разсказамъ одного очевидца, «обдирали», обрубая топоромъ царскія врата и срывая украшенія.
Такъ пала послѣдняя Запорожская Сичь въ 1775 году, и совершена была по мысли Потемкина крупная и несправедливая ошибка по отношенію къ запорожцамъ, нужду въ которыхъ скоро потомъ почувствовалъ Потемкинъ.
IV.
Образованіе Черноморскаго войска и пребываніе его за Бугомъ.
Прошло нѣсколько лѣтъ. За это время многое успѣло измѣниться. Оставшіеся на родинѣ {34} запорожцы разбрелись по разнымъ мѣстамъ: одни изъ нихъ поженились, обзавелись семьями и хозяйствомъ, другіе продолжали «бурлаковать», т.е. жить холостяками, и такихъ было большинство. Привычка къ бурной военной жизни и необходимое условіе такой жизни – отсутствіе семейства, были тому причиною. Осиротѣвшіе сичевики какъ бы ждали только удобнаго случая, чтобы снова «тряхнуть стариною», возобновить утерянное. И они не ошиблись; такой случай не замедлилъ представиться. Когда была образована Потемкинымъ новая провинція – Новороссійскій край, въ 100,000 кв. верстъ и съ полумилліоннымъ только населеніемъ и когда такимъ образомъ, при обширности границъ вновь образовавшейся провинціи, некому было оберегать ея разбросанное населеніе, – Потемкинъ невольно вспомнилъ о «братчикахъ запорожцахъ» и пожалѣлъ о разсѣянныхъ всюду казакахъ. Для обширнаго и открытаго со всѣхъ сторонъ отъ нападеній поляковъ, турокъ и татаръ края требовалась военная защита, вполнѣ соотвѣтствовавшая мѣстнымъ условіямъ: необходимо было легкое и неустрашимое войско, всегда готовое къ отраженію непріятеля и хорошо знавшее пріемы и уловки своихъ противниковъ. Такимъ именно войскомъ считались запорожцы, и тогда-то, наконецъ понялъ Потемкинъ, почему столь авторитетные дѣятели, какъ графъ Вейсбахъ, Минихъ и Панинъ поддерживали Запорожское казачество: казаки были самымъ надежнымъ оплотомъ въ борьбѣ съ сосѣдями и лучшею {35} военною стражею для границъ. Обстоятельства, слѣдовательно, заставили Потемкина переложить гнѣвъ на милость и, разъ остановившись на мысли о необходимости возобновленія казачества, онъ привелъ потомъ постепенно эту мысль въ исполненіе.
Непосредственно послѣ уничтоженія Запорожской Сичи, Потемкинъ хотѣлъ было уже утилизировать военныя силы казачества, приказавши генералу Текелію представить ему списокъ наиболѣе податливыхъ и отличившихся въ послѣднюю турецкую компанію старшинъ, съ цѣлію награжденія ихъ жалованьемъ и провіантомъ. При посредствѣ такихъ лицъ Потемкинъ предполагалъ набрать два пикинерные полка изъ бывшихъ запорожскихъ казаковъ. Но на языкѣ запорожцевъ это означало «поробить ихъ москалями», т.е. сдѣлать солдатами, и поэтому казаки помнившіе, какое участіе принималъ Потемкинъ въ паденіи Сичи, не только не поддались на обѣщаніе генералъ-губернатора, но лишь усилили ряды бѣглецовъ въ Турцію. Князю Таврическому однако удалось окружить себя нѣкоторыми изъ бывшихъ запорожскихъ старшинъ, получившихъ армейскіе чины, жалованье и составившихъ у него нѣчто вродѣ почетнаго конвоя; были также единичные случаи поступленія запорожцевъ въ Херсонскій и Полтавскій пикинерные полки и даже на гражданскую службу. Но отъ всего этого до образованія вновь казачьяго войска было еще очень далеко. Только мысль объ окончательномъ присоединеніи Крыма къ Россіи и о {36} неизбѣжности новой войны съ Турціею заставила князя Таврическаго серьезно позаботиться о возстановленіи казачества. Съ этою цѣлію еще въ 1783 году Потемкинъ разрѣшилъ бывшимъ Запорожскимъ старшинамъ: Антону Головатому, Харьку Чепѣгѣ и Легкоступу «приглашать охотниковъ къ служенію въ казачьемъ званіи». Впрочемъ разрѣшеніе это невидимому не дало на первыхъ порахъ особенно осязательныхъ результатовъ. По крайней мѣрѣ до 1787 г. объ организаціи вновь зарождавшагося казачества нѣтъ достаточныхъ историческихъ указаній. Въ этомъ году, во время путешествія Императрицы Екатерины II по Южной Россіи, Антонъ Головатый, Сидоръ Бѣлый и другіе казачьи старшины, конечно, не безъ вѣдома и содѣйствія Потемкина, поднесли въ Кременчугѣ Государынѣ адресъ, выразивъ въ немъ желаніе служить по прежнему на военномъ полѣ. Въ томъ же 1787 году и тѣ же казацкіе старшины – Сидоръ Бѣлый, Захарій Чепѣга и Антонъ Головатый окончательно сформировали вольныя казачьи команды. Собранные имъ казаки получили названіе «войска вѣрныхъ казаковъ» и были разбиты на двѣ группы – на конницу, подъ начальствомъ Чепѣги и на пѣхоту, подъ командою Головатаго; общее же начальствованіе надъ казаками было поручено Потемкинымъ первому кошевому отаману возродившагося войска – Сидору Бѣлому.
Такимъ-то образомъ возникло вновь запорожское казачество подъ именемъ Черноморскаго войска, составившаго впослѣдствіи основную часть {37} Кубанскаго казачества. Но прежде, чѣмъ переселиться въ нынѣшнюю Кубанскую область, черноморцы должны были сослужить службу Русскому государству въ борьбѣ съ Турціей. Черноморцы дѣйствительно оказали чудеса храбрости въ этой войнѣ и на дѣлѣ доказали свою боевую пригодность и право на самостоятельное существованіе. Можно сказать, что пролитою здѣсь кровью они купили себѣ земли на Кубани. {38}
Щербина Ф.А. Краткий исторический очерк Кубанского казачьего войска / Кубанское казачье войско. 1696–1888 гг. Сборник кратких сведений о Войске / Под ред. Е.Д. Фелицына. Воронеж: Тип. В.И. Исаева, 1888 С. 34–38.
Такимъ-то образомъ возникло вновь запорожское казачество подъ именемъ Черноморскаго войска, составившаго впослѣдствіи основную часть {37} Кубанскаго казачества.
Националистическое обеление Запорожской Сечи - в 1787 г. возникло только Войско Верных Запорожцев, которое было отправлено служить за Бугом и Днестром и лишь с 1790 г. оно стало преобразовываться Черноморское казачье войско из бывших запорожцев. Никогда оно не было "основной частью Кубанского казачества" - Русскому правительству ни к чему были заморочки с носителями нравов выходцев из Польской украины.
Кубанское казачье войско, как я Вам, ув-й г-н Стефан, уже говорил, началось на восточном берегу Керченского пролива в 1792 г. с полка в 500 донских и волжских казаков, к которым потом присоединялись Черноморские казаки под командованием офицеров Русской Императорской армии переплывавшие Керченский пролив или обходившие Азовское море при переселении. Они сохраняли новую воинскую структуру. Никакой отсебятины не допускалось - дисциплина была строгая.
Такимъ-то образомъ возникло вновь запорожское казачество подъ именемъ Черноморскаго войска, составившаго впослѣдствіи основную часть {37} Кубанскаго казачества.
Националистическое обеление Запорожской Сечи
Завравшийся "германскоподданный" нацист снова опозорился, т.к. не знает меры в клевете. Автор приведённого фрагмента - известный кубанский казачий историк,земский статистик, экономист и этнограф, член-корреспондент Императорской академии наук Ф.А. Щербина, чьи заслуги оценили Николай II и В.И. Ленин.
Щербина Федор Андреевич
Щербина Федор Андреевич родился 13(26) февраля 1849 года в станице Новодеревянковской Кубанской области, в семье священника – казачий историк, известный земский статистик, экономист, этнограф, член-корреспондент по разряду историко-политических наук историко-филологического отделения с 4 декабря 1904 года. Из казаков.
Образование получил в Петровской земледельческой академии и Новороссийском университете. Перед поступлением в академию вместе с товарищами организовал в Кубанской области земледельческую артель, в которой работал простым рабочим. Возможно, эта жизнь и работа среди простого народа, натолкнули Щербину на исследование народной жизни.
В 1878–1882 гг. он обследовал Кубанскую область.
В 1884 году принял на себя заведование статистическими работами воронежского губернского земства, где проработал восемнадцать лет, в 1903 году выслан в административном порядке из Воронежской губернии (получил возможность вернуться в 1904 году) и некоторое время жил в своем имении близ Геленджика, Черноморской губернии. В эти же годы Щербина, по поручению Владикавказской железной дороги, производил экономическо-статистические исследования района этого пути; результаты этих работ изданы в 1892–1894 гг. под заглавием: "Общий очерк экономических и торгово-промышленных условий района Владикавказской железной дороги".
С 1896 года Щербина состоял заведующим экспедицией по исследованию степных областей (Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской), снаряженной Министерством земледелия и государственных имуществ. Много труда Щербина посвятил исследованию земельной общины и артелей, опубликовал статьи: "Сольвычегодская земельная община" в "Отечественных Записках" за 1874 год и "Земельная община в Днепровском уезде" в "Русской Мысли" за 1880 год и другие; им же, одним из первых по времени, даны статистические сведения о штундистах ("Малорусская штунда" в газете "Неделя" за 1876 год).
Работы Щербины, как земского статистика, характеризуются введением в статистический учет, наравне с процессами производства и явлениями мены, обращения, денежных процессов, вообще потребления народа; изучение бюджетов крестьян Воронежской губернии послужило прототипом для всех подобных работ других русских статистиков. В последующем Щербина, по поручению Кубанского казачьего войска, занят составлением истории казачества, в результате он издает двухтомник "История Кубанского казачьего войска".
Помимо основных работ Щербины, как статистика, его труды касаются вопросов этнографических, исторических, экономических; некоторые из них носят характер чисто публицистический. Статьи Щербины, начиная с 1869 года, помещались во многих периодических изданиях, как столичных, так и провинциальных, более всего в "Неделе", "Русских Ведомостях", "Отечественных Записках", "Русской Мысли", "Северном Вестнике", "Русском Богатстве", "Юридическом Вестнике" и "Народном Хозяйстве". В сборнике "Влияние урожаев и хлебных цен" (редакция профессора А. Чупрова и А. Посникова , 1897 год) помещена статья Щербины о крестьянских бюджетах в зависимости от урожаев и колебания хлебных цен.
По воронежской статистике Щербиной частью составлено, частью редактировано 66 томов; кроме того, им выпущено отдельными изданиями 16 книг, состоящих из его работ по воронежской статистике и статей по разным вопросам; книга "Крестьянские бюджеты" (1900) издана Императорским вольным экономическим обществом.
Из изданий Министерства земледелия и государственных имуществ под редакцией Щербины вышло пока 10 томов ("Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей"). За "Историю Воронежского земства" (1891) Щербина получил от Императорской Академии Наук денежную премию императора Александра II, за статистические работы по Воронежской губернии от Императорского русского географического общества – большую золотую медаль, за оценочные работы – премию имени князя Васильчикова.
В творчестве Ф. Щербины, потомственного казака, сформировались две основные области интересов: экономика крестьянского хозяйства и история казачества. До поступления в Петровскую академию Ф.А. Щербина вместе с товарищами в Кубанской области организовал сначала артель товарищей по сапожному, столярному и переплетному ремеслам, а в 1869 г. – земледельческую артель, где трудился простым рабочим. Жизнь среди простонародья, равно как и четырехлетнее вынужденное пребывание в Вологодской губернии (1874–1877), натолкнули Ф. Щербину на исследование народной жизни. Просветительскими взглядами объяснялось и его желание поближе познакомиться с условиями труда и быта пролетариата г. Одессы, и создание кружка для повышения образовательного уровня типографских рабочих. В 1878–1882 гг. он обследовал Кубанскую область; в 1884–1903 гг. заведовал Воронежским земским статистическим бюро1; в 1903 г. поселился в своем имении близ Геленджика, Черноморской губернии. В течение нескольких лет Щербина, по поручению Владикавказской железной дороги, производил экономическо-статистические исследования. На базе исследования сельскохозяйственных и торгово-промышленных условий района Владикавказской железной дороги, проводившегося с 1891 по 1909 гг., Ф.А. Щербина представил оригинальные разработки по железнодорожной статистике, связав ее с проблемами сельскохозяйственного производства и хлебной торговли. Результаты изданы в 1892–1894 гг. в работе «Общий очерк экономических и торгово-промышленных условий района Владикавказской железной дороги». С 1896 г. Ф.А. Щербина руководил экспедицией по исследованию степных областей (Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской). Много усилий Щербина уделил исследованию земельной общины и артели (статьи «Сольвычегодская земельная община», 1874 г., и «Земельная община в Днепровском уезде», 1880 г.). Одним из первых в России он собрал статистические сведения о штундистах («Малорусская штунда», 1876 г.).
С 1880 по 1884 г. он детально изучал казачью жизнь и экономику Кубанской области. Вместе с Е.Д. Фелициным – секретарем Кубанского статистического комитета, Ф.А. Щербина подготовил и опубликовал в Воронеже в 1888 г. исторический труд «Кубанское казачье войско, 1696–1888 гг. Сборник сведений о войске»2. Кроме того, он провёл большую работу по сбору и написанию двухтомной3 «Истории Кубанского казачьего войска»4, вышедшей в Екатеринодаре в 1910 г. (Том 1) и 1913 г. (Том 2). В подарок за свой труд Ф. Щербина получил от царя золотой перстень с алмазами и сапфиром, стал почетным членом Кубанского областного статистического комитета и произведен в чин коллежского регистратора (XIV класс «Табели о рангах»), что позволило ему в 1901 г., став титулярным советником (IX класс), приобрести права личного дворянства. Ф.А. Щербина получил звание действительного и почетного члена Общества любителей изучения Кубанской области (ОЛИКО), статус официального историка Кубанского казачьего войска [3].
Перу Ф.А. Щербины принадлежат «Воронежское земство. 1865–1889 гг. Историко-статистический обзор» (1891), получивший от Императорской Академии наук премию имени Императора Александра II, учрежденную симбирским дворянством, первый том «Истории Полтавского земства» (1914), рукопись «Истории Золотоношского земства». Специалисты оценивают очерки Ф.А. Щербины как наиболее основательные исследования, проведенные в пореформенное время5. Ф. Щербина принял участие в редактировании 66 томов земских сборников воронежского периода. В 1897 г. в известном сборнике «Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства», {57} вышедшего под редакцией А.И. Чупрова и А.С. Посникова, было опубликовано исследование Щербины «Крестьянские бюджеты и зависимость их от урожаев и цен на хлеб».
С 1900 по 1920 г. Щербина наряду со статистическими разработками и изучением общественной жизни продолжал вести исторические исследования. Им написана и издана книга по истории Армавира («История Армавира и черкесогаев», Екатеринодар, 1916 г.), где он раскрыл образ армавирских купцов и торгашей – рыцарей первоначального накопления, которые, по словам историка, были весьма «предприимчивые и энергичные люди, державшие в одной руке торговые весы, а в другой – остро отточенную шашку». Ф.А. Щербина одним из первых собрал, систематизировал и опубликовал данные по социально-экономическому развитию Кубанской области и Черноморской губернии конца XIX – начала XX вв. {58}
1 Эта был наиболее плодовитый период в его творческой деятельности по изучению статистики.
2Этот сборник был спешно составлен и напечатан к приезду в Екатеринодар императора Александра III на празднование и поднесен наследнику Николаю как атаману всех казачьих войск. Книга очень понравилась молодому наследнику. Он в течение двух недель читал ее и составил по ней доклад своему воспитателю – генералу. Для Щербины открылась широкая дорога. Он был замечен царским наследником, и, вступив на престол, Николай II вспомнил о Щербине, назначил его начальником экспедиции для обследования киргизских степей и установления норм землепользования.
3 К сожалению, труд Ф.А. Щербины остался незавершенным, не удалось издать рукописи третьего и четвертого томов, судьба которых неизвестна по сей день.
4 Эта работа до настоящего времени остается наиболее энциклопедичной по всестороннему охвату исторической картины, объему и разнообразию фактического материала.
5 К сожалению, значительная часть воронежских и полтавских архивов была утрачена и годы Великой Отечественной войны. {57}
3. Галутво Л.М. К 150-летию со дня рождения Ф.А. Щербины // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал, 1999. № 1–2. {62}
Кравченко А.И. Бюджетные исследования Ф.А. Щербины // Academy. 2016. № 6 (9). С. 57–58, 62.
В начале 1880 года Ф.А. Щербина возвращается на Кубань и занимается научной деятельностью. Он работает в Кубанском областном статистическом комитете, сотрудничает с историком Е.Д. Фелицыным. Четыре года изучает Щербина жизнь кубанского казачества, его общественный и экономический уклад, публикует работы по истории земельной общины, самоуправления кубанских казаков.
В 1884 году его как экономиста приглашают на работу в Воронежское губернское земство. Здесь Фёдор Андреевич организует статистическое бюро и работает в качестве его заведующего восемнадцать лет. Он составил и издал под своей редакцией около ста работ по статистике, открыл новую область науки – русскую бюджетную статистику и является её основоположником. Работая над своими трудами с материалом, собранным Ф.А. Щербиной, В.И. Ленин дал ему высокую оценку: «Данные у г. Щербины так обширны и ценны, что дают возможность сделать правильные выводы».
Кроме отдельных изданий, работы статистика публикуются в журналах «Русская мысль», «Дело», «Устои», «Северный вестник», «Сотрудник», «Юридический вестник», «Экономический журнал», в газетах «Русские ведомости», «Кубанские областные ведомости» и др.
Живя и работая в Воронеже, Ф.А. Щербина при активной помощи и содействии секретаря Кубанского областного статистического комитета Е.Д. Фелицына в короткий срок к приезду в Екатеринодар императора Александра III составил и напечатал сборник «Кубанское казачье войско. 1696–1888».
По этой книге учился наследник престола будущий царь Николай II и, когда уже в его царствование возникла необходимость провести статистическое исследование степных областей Казахстана, самодержец назначил Щербину главой экспедиции. Проведённое в 1896–1903 гг. первое широкое статистическое исследование 12 уездов Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской областей дало 13 томов ценного научного материала, не потерявшего своего значения до наших дней.
Перерабатывая накопленный материал, Щербина приходит к выводу, что дальнейший подъём сельскохозяйственного производства зависит от изменения политических условий в стране и проводит в 1902 году через Воронежский губернский комитет постановление о необходимости Конституции в России. Сообщение о «воронежской революции» произвело огромный эффект.
Срочно собранное в Петербурге Особое совещание рассмотрело дело Фёдора Щербины и, несмотря на то, что он оставался главой экспедиции, назначенным царём, отстранило его от работы. В начале 1903 года он был сослан под гласный надзор полиции на Кубань, в своё имение Джанхот.
Сюда, в Джанхот, в 1904 году приходит сообщение об избрании Ф.А. Щербины членом-корреспондентом Императорской Академии Наук за заслуги в бюджетной статистике.
Учёный занимается и политической деятельностью. В 1906 году в Екатеринодаре собирается первая за сто лет войсковая Кубанская Рада, и председателем её избирается Ф.А. Щербина. В 1907 году он – депутат Второй Государственной Думы от Кубанской области и Черноморской губернии, председатель казачьей фракции в Думе. Учёный очень популярен среди населения, давшего ему наказ «стоять полной открытой грудью за свободу, волю и землю».
В Джанхоте Фёдор Андреевич Щербина начинает работу над своим капитальным трудом «История Кубанского казачьего войска», который выходит в Екатеринодаре в двух томах в 1910 и 1913 гг.
После событий 1917 года Ф.А. Щербина избирается в состав Кубанского войскового правительства, он – член войсковой и законодательной Рады Кубани, Председатель Верховного суда, член Верховного круга Дона, Кубани и Терека, профессор политехнического института в Екатеринодаре.
Историк продолжает работу над третьим и четвёртым томами «Истории Кубанского казачьего войска», пишет героическую поэму «Петро-Кубанец», предугадав в ней кровавую вакханалию вспыхнувшей вскоре братоубийственной войны.
В начале 1920 года при наступлении Красной Армии на Екатеринодар, остро встал вопрос о сохранении в целостности исторических регалий кубанского казачества. По распоряжению войскового атамана Н.А. Букретова, их решено было отправить за границу, в Югославию. В состав делегации под руководством генерал-лейтенанта Петра Ивановича Кокунько, для сопровождения знаков воинской славы Кубанского казачьего войска, вошёл и историк войска Фёдор Андреевич Щербина.
Националистическое обеление Запорожской Сечи - в 1787 г. возникло только Войско Верных Запорожцев, которое было отправлено служить за Бугом и Днестром и лишь с 1790 г. оно стало преобразовываться Черноморское казачье войско из бывших запорожцев. Никогда оно не было "основной частью Кубанского казачества"
Это ещё одна антинаучная чушь, жалкое зрелище потуг со стороны неудачливого фальсификатора истории shutoff'а. В 1860 г. Александр II своим указом переименовал Черноморское казачье войско в Кубанское казачье войско, при этом присоединив к нему 6 бригад (половину) Кавказского линейного казачьего войска, оставшаяся часть которого была переименована в Терское казачье войско.
36327. Ноября 19 [1860]. Именной, объявленный Сенату Военнымъ Министромъ. – О нѣкоторыхъ измѣненіяхъ въ Положеніяхъ казачьихъ войскъ Черноморскаго и Кавказскаго линейнаго, переименованныхъ въ Кубанское и Терское казачьи войска.
Государь Императоръ, согласно представленію Главнокомандующаго Кавказскою Арміею, Высочайше повелѣть соизволилъ:
Для большаго единства управленія, сообразно съ настоящимъ положеніемъ Сѣвернаго Кавказа и съ общею системою администрацій, сдѣлать въ Положеніяхъ казачьихъ войскъ Черноморскаго и Кавказскаго линейнаго слѣдующія измѣненія:
1. Черноморскому казачьему войску именоваться «Кубанскимъ казачьимъ войскомъ». Въ составъ Кубанскаго казачьяго войска обратить первыя шесть бригадъ Кавказскаго линейнаго войска, въ полномъ составѣ, съ землею, которою онѣ доселѣ пользовались, со всѣми войсковыми и общественными заведеніями и зданіями, въ раіонѣ этихъ бригадъ находящимися.
2. Изъ остальныхъ бригадъ Кавказскаго линейнаго войска, также въ полномъ составѣ, съ землею, всѣхъ хозяйствомъ и находящимися въ раіонѣ ихъ зданіями, образовать особое войско, которому принять названіе «Терскаго казачьяго».
3. Полки 2 Сунженскій и 2 Владикавказскій, состоявшіе доселѣ въ вѣдѣніи кордоннаго начальства, передать нынѣ же вполнѣ въ вѣдѣніе Терскаго казачьяго войска.
4. Въ управленіи Кубанскимъ казачьимъ войскомъ руководствоваться: а) относительно прежняго состава Черноморскаго войска, – Высочайше утвержденнымъ Положеніемъ 1 Іюля 1842 года (15809), и б) относительно вновь присоединяемыхъ къ сему войску шести первыхъ бригадъ – Высочайше утвержденнымъ въ 14 день Февраля 1845 года (18759) Положеніемъ о Кавказскомъ линейномъ войскѣ.
5. Въ управленіи Терскимъ казачьимъ войскомъ руководствоваться – Высочайше утвержденнымъ въ 14 день Февраля 1845 года Положеніемъ о Кавказскомъ линейномъ казачьемъ войскѣ.
6. Всѣ послѣдовавшія со времени утвержденія означенныхъ войсковыхъ Положеній измѣненія и дополненія, по Высочайшимъ повеленіямъ, или по распоряженію высшаго начальства, оставить въ полной силѣ, исключая только нынѣ дѣлаемыхъ измѣненій.
7. Мѣстопребываніемъ главныхъ управленій Кубанскаго войска оставить городъ Екатеринодаръ; для Терскаго же войска назначить городъ Моздокъ.
О некоторых изменениях в Положениях казачьих войск Черноморского и Кавказского линейного, переименованных в Кубанское и Терское казачьи войска (именной указ Александра II от 19 ноября 1860 г.) // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2, т. 35. СПб.: Тип. IIОтд-я собств. е.и.в. канцелярии, 1862. С. 391.
Александр II своим указом переименовал Черноморское казачье войско в Кубанское казачье войско, при этом присоединив к нему 6 бригад (половину) Кавказского линейного казачьего войска,
Ещё раз - откуда пошло название Кубанское казачье войско? С какого времени? С 1792 г. или с 1860 г.? Когда разберётесь, тогда что-то и печатайте... Основная часть русского казачества на Кавказе на рубеже 18 и 19 веков и далее всегда была с севера, а не запада РИ. Само название Кавказское линейное казачье войско об этом говорит, но укронацист может и дальше прятаться под личиной "восточно-славянского интернационалиста" как Кравчук, забывая, что одним из поводов роспуска Запорожской Сечи в 1775 г. были нападения её казаков на поселения сербов, которых пригласили Екатерина Великая на завоёванные земли.
Кубанское казачье войско, как я Вам, ув-й г-н Стефан, уже говорил, началось на восточном берегу Керченского пролива в 1792 г. с полка в 500 донских и волжских казаков, к которым потом присоединялись Черноморские казаки под командованием офицеров Русской Императорской армии переплывавшие Керченский пролив или обходившие Азовское море при переселении.
Этому антинаучному маразматическому бреду в виде лживой "шутоффщины" место на свалке. Меня невозможно удивить такими неуклюжими фальсификациями. Приведу исторические факты, опровергающие сочинённое shutoff'ом враньё. Во-первых, начало казачества на Кубани следует искать в совсем другое время: Кубанское войско, состоявшее из казаков-старообрядцев в подданстве у крымского хана, появилось на правобережье Кубани ещё в конце XVII в. - начале XVIII в., пополнившись бежавшими с Дона раскольниками под руководством атамана И. Некрасова ("некрасовцы"), и эти кубанские казаки переселились в турецкие владения на Дунай, в Анатолию и Анапу в 1750-1770-х гг. Во-вторых, в 1792 г. пришедшие на Кубанскую линию донские казаки подняли бунт и бежали обратно на Дон, так и не обустроившись. Поэтому лишь после подавления их выступлений в 1794 г. российское правительство переселило 1 тыс. донских казаков, основавших в этом году 5 станиц, и 125 семей волжских казаков, основавших 1 станицу. В 1796 г. вместе они образовали Кубанский казачий полк. В-третьих, в 1792-1794 гг. ни о каком присоединении "линейцев" к "черноморцам" не было и речи. Первые поселились в Закубанье (на левобережье Кубани), вторые - в Восточном Приазовье (на правобережье Кубани). В-четвёртых, вопреки лжи фальсификатора истории, в 1792 г. никакого "полка в 500 донских и волжских казаков"не могло быть.
Параллельно с переселением Черноморского войска правительство планировало осуществить военно-казачью колонизацию земель по р. Кубани от крепости Усть-Лабинской до ее верховий. Высочайшим рескриптом от 28 февраля 1792 г. повелевалось заселить это пространство донскими казаками в количестве 3 000 семей из 6 донских полков, служивших в это время на линии. Узнав об этом решении, донцы взбунтовались и, оставив на Кубани старшин и полковые знамена, бежали на Дон.
Переселение на Кубань началось лишь в 1794 г. после усмирения казачьих восстаний. Переселенцы образовали станицы Темнолесскую, Воровсколесскую, Прочноокопскую, Григориполисскую и Усть-Лабинскую, которые составили Кубанский полк.
По страницам истории Кубани / Отв. ред. В.Н. Ратушняк. Краснодар: Советская Кубань, 1993. С. 76.
История образования Старой линии относится к февралю 1792 г. когда правительство издало указ о поселении на Кубанской линии шести полков донских казаков, несших здесь пограничную службу, игнорируя право казачества решать такие вопросы по жребию или очереди [1]. Это послужило поводом для открытого выступления донских казаков в 1792–1794 гг. В конце концов, власти были вынуждены, пойти на уступки и ограничиться переселением в 1794 г. тысячи донских и 125 семей волжских казаков. На участке от Усть-Лабинской крепости до устья р. Уруп они основали шесть станиц: Темнолесскую, Моровсколесскую, Прочноокопскую, Григориполисскую, Кавказскую и Усть-Лабинскую.
Из них, по распоряжению И.В. Гудовича, 1 марта 1796 г. был сформирован Кубанский казачий полк. Штат полка к 1802 г. был следующим: полковой командир, 4 есаула, 4 сотника, 5 хорунжих, полковой квартирмейстер, писарь и 500 казаков.
Кубанские "некрасовцы" брали в плен православных христиан и активно торговали "ясырем" с мусульманами. Этот исторический факт подмечен нынешними российскими исследователями.
Вывод: невежеству, наглости и лживости "германскоподданного" фальсификатора истории нет предела.
Ещё раз - откуда пошло название Кубанское казачье войско? С какого времени? С 1792 г. или с 1860 г.?
Неумелый фальсификатор, который ранее врал, будто Черноморское казачье войско никогда не было основной частью кубанского казачества, теперь окончательно запутался в собственной лжи. Название "Кубанское войско", относящееся к казачьей общине, появилось намного ранее, как указано в предыдущем сообщении.
Основная часть русского казачества на Кавказе на рубеже 18 и 19 веков и далее всегда была с севера, а не запада РИ.
Это весьма неуклюжая попытка увести обсуждение от отмеченных мною многочисленных случаев лжи фальсификатора. Черноморское казачье войско, согласно историческому документу, который прилагается ниже, и выводам исследователей кубанского казачества XIX в. (как и краеведов XX-XXI вв.), имело типично "малороссийский" (украинский) национальный характер. Данный исторический факт не является ни положительным, ни отрицательным.
Двѣ части, изъ которыхъ составилось нынѣшнее Кубанское казачье войско, до сихъ поръ весьма различны между собою и имѣютъ только то общее, что благосостояніе казаковъ, при всѣхъ богатствахъ края, не развивается. На это есть очень много причинъ и между ними главныя: замкнутость казачьяго сословія и пользованіе землею всѣмъ войскомъ, безъ права пріобрѣтать часть оной въ собственность. Онѣ отнимаютъ у казака естественное стремленіе къ улучшенію своего быта, къ настойчивому труду для своего потомства, мѣшаютъ гражданскому развитію края, наконецъ, дѣлаютъ то, что казачье войско имѣетъ видъ населенія неосѣдлаго и составляетъ рѣзкую аномалію между другими сословіями. Но замкнутость казачьяго сословія имѣетъ другую, болѣе важную сторону: она развиваетъ духъ отдѣльности въ государствѣ. Въ бывшемъ Черноморскомъ войскѣ, состоящемъ изъ малороссіянъ и хранящемъ преданія Запорожской Сѣчи, эта отдѣльность принимаетъ видъ національности1) и {252} выражается нерасположеніемъ къ иногородцамъ, которыхъ казаки недружелюбно называютъ москалями. Сліяніе бывшаго Черноморскаго войска съ Кавказскимъ можетъ дѣйствовать противъ этого, особенно вреднаго въ настоящее время, начала; но необходимо, чтобы сліяніе это было не только административное, а проникло въ самый бытъ казаковъ. {253}
Выписка из отзыва главнокомандующего Кавказской армией военному министру, от 2-го апреля 1861 г. // Венюков М.И. К истории заселения Западного Кавказа. 1861‒1863 гг. // Русская старина. 1878. № 6. С. 252‒253.
На участке от Усть-Лабинской крепости до устья р. Уруп они основали шесть станиц: Темнолесскую, Моровсколесскую, Прочноокопскую, Григориполисскую, Кавказскую и Усть-Лабинскую. Из них, по распоряжению И.В. Гудовича, 1 марта 1796 г. был сформирован Кубанский казачий полк. Штат полка к 1802 г. был следующим: полковой командир, 4 есаула, 4 сотника, 5 хорунжих, полковой квартирмейстер, писарь и 500 казаков.
"Читаешь книгу, а видишь фигу". Итак, кому принадлежало само название "Кубанский казачий полк", а в дальнейшем "Кубанское казачье войско"? В какую военно-социальную структуру, куда влилось "Черноморское казачество"?
Когда Вы, ув-й г-н Стефан, СЕБЕ ответите на эти вопросы, тогда и можно будет мне вести с Вами разговор дальше, а то Вы вспомните не только некрасовцев на службе у Крымского хана в 18 веке, но и Азовских казаков на службе у Султана в 17 веке...
укронацист может и дальше прятаться под личиной "восточно-славянского интернационалиста" как Кравчук
Не имеет значения, под какой личиной прячется последователь Гёббельса shutoff. Его фальсификации и клевета будут опровергаться мною и далее с помощью фактов.
одним из поводов роспуска Запорожской Сечи в 1775 г. были нападения её казаков на поселения сербов, которых пригласили Екатерина Великая на завоёванные земли.
Во-первых, в 1775 г. Сечь была разрушена, запорожские владения - присоединены к Новороссийской губернии, Войско Запорожское Низовое - упразднено. Во-вторых, территория Славяносербии и Новой Сербии была выделена из земель Запорожской Сечи в нач. 1750-х гг. В-третьих, в своём Манифесте об уничтожении Запорожской Сечи (1775 г.) Екатерина II, перечисляя причины её разрушения, вообще не упоминает сербов, но пишет о грабежах запорожцами жителей Новороссийской губернии.
Во-первых, в 1775 г. Сечь была разрушена, запорожские владения - присоединены к Новороссийской губернии, Войско Запорожское Низовое - упразднено. Во-вторых, территория Славяносербии и Новой Сербии была выделена из земель Запорожской Сечи в нач. 1750-х гг. В-третьих, в своём Манифесте об уничтожении Запорожской Сечи (1775 г.) Екатерина II, перечисляя причины её разрушения, вообще не упоминает сербов, но пишет о грабежах запорожцами жителей Новороссийской губернии.
Ув-й г-н Стефан, мне уже стало тошно рыкать Вас "лицом" в ту несуразицу, что Вы порете - Какие "Запорожские владения"? Что они завоевали или кто им хоть что-то дал пока они были "Запорожским низовым казачим войском"? Их Сечь находилась ко времени этой Русско-Турецкой войны на территории вассала ОИ Крымского ханства. За "зипунами" ходили, да горилку гнали по указу от 1720 г...
Рассорились они и с РП, и с Россией из-за своей неумеренной жадности и глупости... Из каких "земель Запорожской Сечи" Елизавета Петровна "в начале 1750-х гг." выделила Новую Сербию и Славяносербию? Бред. Беглые холопы своих польских господ заявляют о каких-то "своих землях"... Жили там, где им позволяли законные государи и служили им.
А сербы в то время не являлись законными "жителями Новороссийской губернии"? Сведения о нападениях на сербские поселения запорожцев имеются не только в Указе Екатерины Великой... Да и разбойничали они не только против сербских поселений...
С этой внутренней проблемой shutoff'у нужно обратиться к специалисту.
Итак, кому принадлежало само название "Кубанский казачий полк", а в дальнейшем "Кубанское казачье войско"? В какую военно-социальную структуру, куда влилось "Черноморское казачество"?
Действительно, "германскоподданный" фальсификатор видит только "фигу", т.к. выше есть ответы на эти вопросы.
Стефан, СЕБЕ ответите на эти вопросы
Процитированный бред превосходит всю ранее придуманную чушь: я будто бы должен отвечать себе на вопросы неуклюжего перевирателя истории, притом что ответы на них уже находятся чуть выше - среди приведённой информации на этой же странице. Это явный троллинг в мой адрес от невежды, которого всё время ловлю на фальсификациях и клевете.
тогда и можно будет мне вести с Вами разговор дальше
Думаю, это такая же ложь, как и прочее ничем не доказанное враньё "германскоподданного" фальсификатора истории. Ведь немного ранее shutoff лживо обещал прекратить со мной общение.
я с Вами разговаривать не желаю по очевидным причинам.
