←  Древняя Греция

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Олимпийские игры

Фотография Стефан Стефан 17.08 2016

Древние Олимпийские игры как миротворческий фактор*

 

Олимпийские игры в древней Греции проводились регулярно с 776 г. до н.э., когда впервые был объявлен победителем и увенчан лавровым венком человек по имени Кореб, имя которого было занесено первым в длинный список олимпиоников, олимпийских чемпионов. С этой даты и вплоть до 394 г. н.э., когда римский император Феодосий своим указом запретил празднование Олимпийских игр, они проводились регулярно каждые четыре года, несмотря на самые крупные политические и военные осложнения. Олимпийские игры древности, насчитывающие 12 столетий, стали одним из важнейших факторов развития и существования великой античной цивилизации. Они оказали большое влияние на античную культуру, религию, зодчество, скульптуру, литературу, философию4. Олимпийские празднества оказывали благотворное влияние {625} на атмосферу общественной жизни античного общества, на его существование, в самой структуре Олимпийских игр было заложено глубокое миротворческое начало.

 

Миротворческие принципы античного олимпизма реализовывались в разных формах: они органически включались в теологию и философскую концепцию праздника, воплощались в его общем художественном оформлении, были задействованы в процедуре его организации. Олимпийские игры в древности не были спортивными состязаниями как таковыми. Это было религиозное общеэллинское празднество, торжественное собрание представителей всех греческих городов-государств, демонстрация национального единства, глобальной идеи панэллинизма. Спортивные состязания, хотя и занимали очень важное место в общей системе праздничных мероприятий, концептуально лишь дополняли общественно-религиозное празднество в честь верховного божества общегреческого пантеона – Зевса Олимпийского5.

 

Храм Зевса Олимпийского – один из архитектурных шедевров греческого зодчества – был центром празднества. Его органически дополняли другие священные сооружения главных олимпийских божеств. Рядом с храмом Зевса стоял величественный храм Геры, сестры и супруги Зевса, прекрасный храм матери всех богов – Метроон. В пределах священного олимпийского участка – Альтиса – находилось святилище Афродиты Урании, богини космической, пронизывающей весь мир любви, святилище Деметры, богини плодородия и земледелия. Среди священных статуарных групп представлены все другие члены божественной олимпийской семьи – Посейдон, бог водной стихии, Аполлон, бог света и солнца, его сестра Артемида, покровительница растительности, животных, девственной природы, Афина, богиня мудрости, Гелиос, божество Солнца, Дионис, Гермес, Гестия, богиня домашнего очага. Большое место в теологии Олимпийского святилища занимала фигура Геракла, любимого греческого героя, труженика, вершителя многих добрых дел на благо людям6. Вместе с тем в Олимпии среди ее знаменитых храмов и святилищ, статуарных групп и алтарей практически отсутствуют божества, олицетворяющие хаос, насилие, мрачные силы, войны, бедствия. И хотя в общегреческом пантеоне такие божества были, в Олимпии они отсутствуют, даже такое важное божество, один из 12 важнейших олимпийских божеств, как бог войны, мрачный и кровавый Арес7. {626}

 

Такой своеобразный подбор в олимпийском святилище Альтисе, с абсолютным преобладанием светлых, созидательных, мирных божеств и исключением мрачных, кровожадных, разрушительных стал демонстрацией особой теологии, как самого Олимпийского святилища, так и проводившихся здесь праздничных церемоний. Посетители Олимпии попадали в особый мир добрых, созидательных, благожелательных божественных сил, они должны были, хотя бы на время, забыть о раздорах, крови, убийствах, страданиях. Следует отметить, что многочисленные храмы, святилища, алтари, статуи богов были созданы лучшими зодчими, художниками, скульпторами, были подлинными шедеврами, созерцание которых пробуждало самые лучшие качества человеческой личности, укрепляло в ней высокие нравственные ценности.

 

Подчеркивание высоких нравственных созидательных качеств особенно ярко проявилось в разработке образа Зевса Олимпийского, главы всего олимпийского пантеона8. В архаических мифах Зевс выступает как великий воитель против титанов и гигантов, различных чудовищ, в его образе еще много хтонических, темных черт. Однако в процессе развития греческой религиозной мысли образ Зевса теряет свои свойства воителя, мрачные хтонические черты и становится олицетворением светлых сторон жизни. Хотя Зевс выступает покровителем героев, уничтожающих хтонических чудовищ, он осуждает кровопролитие и стихийные бедствия войны в лице Ареса9. Зевс понимается в классическое время как покровитель общности людей, городской жизни, защитник обиженных и покровитель молящих о защите. Он дает людям законы, его называют «дарователем жизни», «помощником в беде», «спасителем» (Paus. IX. 26. 7; Soph. fr. 392), «отцом», покровителем дружеских союзов, «охранителем клятв», покровителем гостеприимцев. Зевс в Олимпии олицетворяет прежде всего светлую сторону бытия. Основным направлением теологической разработки образа Зевса в ходе Олимпийских празднеств стало преодоление грубой силы, бесцеремонного насилия при устройстве космического порядка и возрастание его моральных и цивилизаторских качеств как первенствующих. В Олимпийских одах Пиндара Зевс выступает как покровитель олимпийских победителей в ходе честного, законного соревнования, как олицетворение Истины, Благозаконности, Справедливости, Мира и Правды, противопоставленных Обману, Противозаконию, Насилию и Войне. Наиболее полным художественным воплощением этого нового понимания образа Зевса стала культовая статуя Зевса, исполненная великим скульптором Греции – Фидием, ставшая одним из семи чудес света древнего мира. Этот образ излучал справедливость, доброту, умиротворенность, гармоническое величие, {627} а Софокл награждает его именем спасителя, он покровитель человеческой общности, защитник обиженных и молящих о защите. По существу, созданный Фидием образ Зевса стал завершением длительной работы греческой религиозной мысли, теологическим осмыслением нового внутреннего содержания идеи верховного бога олимпийского пантеона, который стал каноническим вплоть до появления христианства10.

 

Разработка созидательных моральных сторон образа Зевса разительно отличается от понимания сути верховного божества Юпитера у римлян, сопоставляемого с греческим Зевсом. Если в раннее время римский Юпитер рассматривается как верховное божество со многими функциями, как абстрактный бог неба, дневного света, грома и молний, царь богов, гарант верности клятвам и даже покровитель земледелия, то уже с начала Республики усиливаются в его культе функции бога войны, воинской победы (Юпитер получает эпитеты Непобедимый, Победитель, Мститель). Развитие этих функций привело к созданию обряда триумфа, когда победоносный полководец, положивший на поле брани не менее 5 тысяч неприятельских воинов, в пурпурной одежде и с инсигниями Юпитера, с выкрашенным в красный цвет лицом (как у статуи бога и символизирующим пролитую кровь) на квадриге, перед которой вели захваченных рабов и военную добычу, в сопровождении своей победоносной армии, отправлялся на Капитолий, к храму Юпитера, где приносил ему благодарственную жертву из взятой на войне добычи и возлагал к его ногам свой лавровый венок. Именно с военными победами, добытыми ценой пролития крови, и символизировавшим их триумфом были связаны и проводившиеся в честь Юпитера Великие или Римские игры, самые знаменитые и престижные в Риме, аналогичные по своей значимости Олимпийским играм.

 

Если в Олимпии, в священных зданиях, святилищах, алтарях воспроизводились образы богов (и прежде всего Зевса) созидательных, согласительных, дружественных миротворческих функций, а один из высших олимпийских богов Арес был практически элиминирован из общего божественного круга, то в Риме, напротив, в образе Юпитера превалировали функции бога войны, победы на поле брани, связанной с пролитием крови. И чем больше врагов убивалось на поле боя, тем больше прославлялись полководцы и сам Юпитер. Наряду с усилением воинственных функций у Юпитера, возрастает в системе римских религиозных верований и празднеств значение бога войны и раздора Марса. По мере римских завоеваний Марс приобретает все большее и большее почитание. В 366 г. до н.э. в Риме у Капенских ворот, откуда римское войско выступало в поход, был построен один из самых почитаемых храмов Рима, храм богу Марсу. В центре роскошного форума Августа был возведен великолепный храм Марсу-Мстителю. В эпоху Империи культ Марса один из самых популярных в громадной римской армии и в Западных провинциях11. {628}

 

В целом можно сказать, что высший смысл религиозной доктрины так, как она воспроизводилась и воспринималась в самом центре олимпийского культа, в Олимпии, состоял в почитании светлых, миротворческих, созидательных начал, направлявших энергию своих адептов к здоровой соревновательности и утверждению жизни, а не к прославлению войны и раздора, всегда связанных с насилием, жертвами и кровью.

 

Подобная теология общеэллинского величайшего религиозного празднества стала основой соответствующей философской концепции олимпийского панегирея. Эта концепция разрабатывалась в одах Пиндара, Вакхилида и в творчестве великих трагиков V в. до н.э. и прежде всего Эсхила и Софокла. Суть новой концепции в наиболее полном и концентрированном виде воспроизводится в Олимпийских одах Пиндара12. Для Пиндара Олимпийские игры – это самое знаменитое религиозно-общественное празднество всех эллинов, где бы они ни жили:

 

Лучше всего на свете – вода;

Но золото, как огонь, пылающий в ночи,

Затмевает гордыню любых богатств.

Сердце мое, ты хочешь воспеть наши игры?

Не ищи в полдневном пустынном эфире

Звезд светлей, чем блещущее солнце.

Не ищи состязаний, достойней песни,

Чем олимпийский бег.

Лишь отсюда многоголосый гимн

Разлетается от мудрых умов,

Чтобы славить Кронида... (Ol. 1.1–11)

 

Однако с точки зрения Пиндара в концепции Олимпийского состязания, как она представлена в существующих мифах, содержится неверная богохульная основа. Суть этого противоречия в том, что в самой Олимпии, в центре Альтиса, между храмами Зевса и Геры находился героон Пелопса как одна из самых почитаемых святынь Олимпийского праздника. Согласно существующим архаическим мифам Пелопс, сын Тантала, считался одним из основателей славного Олимпийского состязания, но обстоятельства его основания в ранних мифах были таковы, что подрывались самые сущностные основы этого празднества. В ранних версиях мифа предлагалось своеобразное понимание событий, предшествующих основанию Олимпийских игр, в центре которых оказались Пелопс и его отец Тантал.

 

Суть этих событий заключается в том, что Тантал, пытаясь выяснить всеведение богов, предлагает им на пиру блюдо из тела своего сына Пелопса, убитого им, то есть совершает самое страшное преступление и перед богами и перед людьми. С другой стороны, возрожденный олимпийскими богами Пелопс, согласно версиям мифа, получает в жены дочь царя Элиды Эномая, победив его в колесничем состязании путем преступления (Пелопсом был подкуплен возница Эномая Миртил, который потом был убит им же). И став царем Элиды, Пелопс в память своей победы устраивает Олимпийские игры.

 

Итак, мифологическая, концептуальная первооснова Олимпийского состязания покоилась на богохульстве, обмане и убийстве своего почитаемого основателя. Могло {629} ли общественное мнение Греции VI–V вв. до н.э., ее выдающиеся мыслители и, в частности, Пиндар согласиться с такой концепцией основания наиболее светлого праздника? И уже в 1-й Олимпийской оде Пиндар коренным образом перерабатывает этот древний миф. Он отказывается от натуралистической и оскорбительной для эллина трактовки этого мифа, дискредитирующего представления об олимпийских богах и Олимпийском панегирее и предлагает свой вариант мифа о Тантале и Пелопсе (Ol. 1. 28–41). Тантал не убивал своего сына Пелопса и не предлагал его тело богам в качестве угощения, Деметра не съедала часть Пелопсова плеча, а Гермес не собирал по кусочкам изрубленное тело Пелопса и не оживлял его в кипящем котле, заменив часть съеденного Деметрой плеча слоновой костью. Ничего этого не было. А миф состоит в том, – объясняет Пиндар, – что Тантал созвал на пир богов, а во время пира влюбленный в красивого Пелопса Посейдон перенес юношу в «небесный широкославный чертог» на Олимп. Суть же преступления Тантала заключалась не в совершении детоубийства и диком способе испытания всеведения богов, а в том, что он попытался похитить тайну бессмертия у богов и передать ее смертным людям. Кипящий котел, где оживал убитый Пелопс, Пиндар понимает как купель для новорожденного младенца Пелопса, а белизну его плеча – как естественную красоту его тела.

 

Коренным образом переосмысливается содержание мифа и о победе Пелопса над Эномаем. Пелопс победил жестокого Эномая не таким преступным образом, как в дошедших мифах, а благодаря помощи богов, в частности Посейдона, который предоставил в его распоряжение быструю колесницу, и своему спортивному умению, в то время как Эномай потерпел поражение из-за своего коварства, злобы и жестокости по отношению к многочисленным женихам своей дочери Гипподамии13.

 

Такое переосмысление мифов о Тантале и Пелопсе могло достойно объяснить, почему в центре священного округа Олимпии, между самыми почитаемыми святынями – храмами Зевса и Геры, высится одна из древнейших святынь Олимпии – героон Пелопса. Перетолкование мифа о Пелопсе имело важное религиозное и культурное значение для еще большей славы Олимпийского святилища в греческом мире и престижа Олимпийских игр.

 

Новая версия мифов о Тантале и Пелопсе, как и мифической предыстории Олимпийских игр приводила в соответствие теологию олимпийских божеств V в. до н.э. и предысторию Олимпийских состязаний как проявления их высоких моральных миротворческих функций, основанных на принципах Добра, Справедливости, Истины, честного состязания.

 

В сформировавшейся в VI–V вв. до н.э. концепции Олимпийских празднеств миротворческое ненасильственное начало проявилось еще одной стороной. Покровитель Олимпии Зевс почитался не только как верховный бог, установитель законности и порядка. В его культе получила развитие такая его функция, как священное покровительство съехавшимся в Олимпию участникам и зрителям проводимых торжеств. Зевс выступал как божественный Проксен (покровитель) для всех эллинов, {630} приехавших в Олимпию и становившихся тем самым его гостями (xenoi). Иначе говоря, здесь вступали в действие уже древние законы гостеприимства. Объявление всех присутствующих на Олимпийских играх эллинов «гостями» Зевса-гостеприимца как их покровителя превращало их из обычных зрителей, так сказать в полноправных соучастников празднества, между которыми возникали особо доверительные связи как между общими гостями Зевса, то есть они получали равный доступ ко всем святыням, священнодействиям, зрелищам, спортивным площадкам. Должностные лица, организующие игры, обязаны были создать им благоприятные условия для пребывания на олимпийской территории. Все эллины, являясь персональными «гостями» Зевса, вместе с тем становились гостями друг для друга, то есть приехавшие из Синопы, Кампанских Кум, Эфеса или Афин превращались не только в единоплеменников и ощущали свое национальное единство, но между ними возникали более сильные связи, более прочное единение как общими гостями их верховного божества Зевса. Эти возникающие связи как общих гостей Зевса скреплялись общим пиршеством, которое устраивалось распорядителями Олимпийских празднеств – элейцами в честь победителей игр. Сам факт совместной трапезы как бы юридически и сакрально завершал договор общего гостеприимства, предполагающего взаимопомощь, доброжелательность и мирные отношения14.

 

Возникшие отношения взаимоуважения во время совместного участия на празднике сохранялись и после того, как его участники разъезжались по своим полисам. Ведь в самом основании института гостеприимства предполагалась его длительность, которая продолжалась годами и даже могла передаваться по наследству. В этом отношении интересен рассказ Элиана о случае с Платоном (Ael. IV. 9): «Платон, сын Аристона, жил в Олимпии под одним кровом с людьми, которых он не знал и которым он был тоже незнаком. За время совместной жизни он столь расположил их к себе и очаровал их своим обхождением, что они не могли нарадоваться этой встрече. Философ не упоминал в разговоре ни Академии, ни Сократа, сказал только, что его зовут Платоном. Когда эти люди попали в Афины, Платон принял их чрезвычайно гостеприимно, и они попросили его: «Покажи-ка нам своего тезку, ученика Сократа, сведи нас в Академию и познакомь с ним, чтобы нам его послушать». На это Платон по своей привычке слегка улыбнулся и сказал: «Это же я». Гости Платона были поражены, что, общаясь с таким мужем, не поняли, кто он. Платон же был прост и безыскусственен и доказал этим, что может привязывать к себе людей не только философскими беседами»15. {631}

 

Весь смысл отрывка предполагает, что во время Олимпийского праздника (скорее всего это было на 103-й Олимпиаде – 368 г. до н.э., когда одним из победителей оказался афинянин Пифострат)16 у Платона завязались отношения гостеприимства с посетителями Олимпии, и эти связи продолжались спустя много лет. В Элладе, раздробленной на множество мелких полисов, часто враждующих друг с другом, устанавливаемые во время Олимпий узы массового гостеприимства не могли не вносить сильную миротворческую струю, смягчать общее политическое напряжение в Греции. Естественным следствием религиозной и мифологическо-философской концепции Олимпийских празднеств, в которых превалировало ненасильственное, созидательное, объединительное соревновательное начало, стал институт священного перемирия – экехейрии, провозглашаемого на период, включающий подготовку и проведение Олимпийских игр. Возникает вопрос, с какого времени можно говорить о выработке понятия экехейрии и включении его в процедуру организации Олимпийских празднеств: с самого ли начала Олимпиад, т.е. с 776 г. до н.э., или в более поздние сроки. Ответ на этот вопрос в греческой традиции об Олимпийских играх был совершенно однозначным. Этим вопросом специально занимался Аристотель. Среди его многочисленных произведений находилось специальное сочинение, посвященное определению и классификации списка олимпиоников, победителей соревнований. Аристотель неоднократно бывал на Олимпиях, а Павсаний говорит о том, что в Олимпии еще в его времена стояла статуя Аристотеля, поставленная его учениками (Paus. VI. 4. 5).

 

В связи с этими изысканиями Аристотель, по свидетельству Плутарха (Lyc. 1-fr. 533), использовал такой древнейший источник по Олимпийским играм, как бронзовый диск, на котором он прочитал имя Ифита и спартанского реформатора Ликурга, которым греческая традиция уже в IV в. до н.э. приписывала заключение соглашения об организации Олимпийских игр. Именно в этом соглашении, по мнению Плутарха, был установлен институт экехейрии как священного перемирия. После Аристотеля традиция постоянно связывала установление экехейрии с самим началом Олимпийских игр, т.е. началом VIII в. до н.э., рассматривала этот институт как фундаментальное основание всего празднества.

 

Наиболее полное изложение этой традиции дано в сочинении Флегонта из Тралл, автора знаменитого произведения «Олимпиады или Хроника», составленного вскоре после смерти императора Адриана, но раньше, чем сочинение Павсания17. Согласно данным Флегонта, первооснователями всенародного Олимпийского празднества были герои Писон (эпонимный герой города Писы), Пелопс и Геракл, но пелопоннесцы прервали проведение этого празднества, и в результате этого перерыва в Элладе возник раздор. Желая прекратить этот опустошительный раздор, наиболее прославленные правители эллинских общин – спартанец Ликург, элеец Ифит и пизанец Клеосфен, согласно Флегонту, «решили восстановить по древним установлениям для поддержания мира и согласия среди народа Олимпийское празднество и устраивать {632} спортивные состязания. Они направили запрос к Богу в Дельфы – одобряет ли он их решение. Бог одобрил при условии, если они сделают следующее: установят, чтобы в полисах, которые захотят участвовать в новых состязаниях, была провозглашена экехейрия. После того, как этот оракул был объявлен в Элладе, на бронзовом диске тремя элланодиками были записаны правила проведения Олимпиад. Однако пелопоннесцы были недовольны установленными правилами состязаний, игнорировали их, и их постигла эпидемия, которая привела к гибели всего урожая. Тогда пелопоннесцы снова послали людей Ликурга к Богу, умоляя его указать на средства для прекращения эпидемии.

 

И Пифия изрекла так:

 

«О вы, населяющие славный во всей земле акрополь Пелопида,

Старейшие и самые лучшие среди смертных.

Запомните ответ бога, объявленный мной:

Зевс высокогремящий, великий повелитель безмерного неба

Гневается на вас, пренебрегающих олимпийскими правилами.

На вас, осмелившихся эти святые повеления и эти игры упразднить,

Зевс послал эпидемию, голод и проклятье.

Но эти напасти прекратятся, если святыни будут восстановлены».

 

Получив этот оракул, пелопоннесцы передали элейцам устройство Олимпийских состязаний и объявление экехейрии в полисах. А элейцы… послали людей в Дельфы запросить новое прорицание.

 

И Пифия ответила так:

 

«Воздерживаясь от войны, вы защитите вашу страну,

Обучайте эллинов общепризнанной дружбе,

Как только придет дружеский пятый год»

(т.е. год очередной Олимпиады. – В. К.).

 

Получив это прорицание, элейцы стали воздерживаться от войн, стали заботиться о проведении Олимпийских празднеств» (Phleg. Trall. I. fr. I).

 

Согласно данным Флегонта, Олимпийские празднества были изначально установлены, чтобы прекратить раздор, то есть войны, царящие в Элладе. Попытка пелопоннесцев нарушить это правило (видимо, по причине своего военного превосходства они считали невыгодным для себя прекращение войны) привела к гневу богов, к губительной эпидемии и голоду. Вновь оракул Аполлона подтвердил свое требование установления мира и согласия во время Олимпийских празднеств. Флегонт приводит текст изречения Пифии, видимо, восходящий к глубокой древности, относительно миссии, возлагаемой Аполлоном на общину элейцев: «Воздерживаясь от войны, вы защитите вашу страну. Обучайте эллинов общепризнанной дружбе, как только придет дружеский пятый год». Иначе говоря, институт экехейрии рассматривался Пифией не как утилитарный перерыв в военных действиях во время Олимпийских игр, а как своего рода школа воспитания миролюбия и согласия среди эллинов, а сам год проведения Олимпийских празднеств объявлялся Пифией как philophron, т.е. рождающим дружбу, приветливость, ласку.

 

Итак, Олимпийские празднества воспринимались эллинами, греческими полисами еще в глубокой древности как принципиальный общеэллинский институт, созданный легендарными мудрецами и героями по указанию богов, институт поддержания мира и согласия, национального единства, как фактор, охраняющий эллинские полисы от взаимоуничтожения в междоусобных войнах. {633}

 

Олимпийские празднества прежде всего рассматривались как самое торжественное общегреческое религиозное действо, возвеличивающее Зевса Олимпийского. Спортивные состязания не играли самостоятельной, самодовлеющей роли, они были органической частью религиозного ритуала, вне которого не было бы блеска, великолепия и славы участников спортивных соревнований и особенно их победителей олимпиоников. Как можно было видеть, и институт экехейрии предполагал определенную религиозную основу. Согласно традиции, установление экехейрии было прямо инициировано богами-покровителями эллинов для поддержания мира и согласия среди греков, то есть поддержания жизнедеятельности народа.

 

Вместе с тем экехейрия имела и большое чисто светское содержание, выступала как институт реальной жизни, установленный для совершения фундаментальных действий сугубо прагматического порядка. Согласно установленным издревле правилам организации Олимпийских празднеств они проводились в 1-е или 2-е полнолуние, наступающее после летнего солнцестояния, то есть по определению специальной комиссии они устанавливались в период от середины июля до середины сентября. Если учесть, что правило экехейрии предполагало безопасность приезда участников и зрителей и их отъезда, то фактически время Олимпийских празднеств охватывало июль, август и начало сентября, время сбора урожая, жатвы зерновых, первого сбора плодов виноградников, оливок. Таким образом, празднество было приурочено к важнейшему событию в жизни каждого полиса, обеспечивало мирные условия для завершения сельскохозяйственного года. Поскольку вплоть до IV в. до н.э. полисное войско состояло из средних земледельцев, естественно, такие сроки проведения Олимпийских празднеств были всем воинам жизненно необходимыми для завершения своих земледельческих работ.

 

Представляет интерес вопрос о количестве дней, в течение которых действие священного перемирия считалось обязательным. Вопрос этот весьма дискуссионный из-за отсутствия достаточно точных сведений относительно самой процедуры объявления времени очередной Олимпиады. Олимпиада – это четырехлетний промежуток времени от одного Олимпийского празднества до другого. Греки полагали, что новые Игры начинаются через 4 года, то есть когда закончатся ровно четыре года со времени прошлой Олимпиады, иначе говоря, она проводится на 5-й год со времени прошлых Игр. Вот почему именно пятый год считался годом следующей Олимпиады (Olympiacos etos) (Xen. Hist. gr. IV. 4. 28). Этот год согласно древнему изречению Пифии рассматривался как священный, как Sebastos, находящийся под особой охраной олимпийских богов и прежде всего Зевса Олимпийского. В рамках этого олимпийского года особо выделялось время священномесячья – ieromaenia. Это понятие, видимо, происходит от названия ieros maen – «священный месяц», время праздничных церемоний в честь божества, однако, в классический период оно не совпадало с понятием месяца как единицы времени в 30 дней, и «священный месяц» мог продолжаться от нескольких дней до двух месяцев (ср., напр., празднование Элевсиний – 55 дней).

 

Какое время отводилось под «официальное», общепризнанное во всей Элладе празднование Олимпий, проводившихся через 4 года на 5-й после предшествующих игр? Обратимся к имеющимся скудным данным.

 

Начало года при счете лет по Олимпиадам выпадало на летнее солнцестояние, то есть 20-е числа июня по современному календарю. А собственно Олимпийские игры начинались с 1-го или 2-го полнолуния, после летнего солнцестояния, то есть с 20-х чисел июля или 20-х чисел августа по современному календарю, то есть через 70 (или 60) дней после летнего солнцестояния. Таким образом, от начала олимпийского {634} года до начала собственно Олимпийских состязаний проходило 1 или 2 месяца (около 30–60 дней). Кроме того, церемония самих празднеств, соревнований, чествование победителей, пребывание многочисленных зрителей (среди них греческая интеллектуальная элита – Геродот, Фукидид, Платон, Ксенофонт, Аристотель, Демосфен и многие другие) занимало не менее 1–2 недель (около 10–15 дней).

 

Можно ли считать этот промежуток времени в 2 месяца от начала олимпийского года (Olympiacos etos) до завершения Олимпийских празднеств (ieromaenia) – священномесячьем? Приведем некоторые имеющиеся данные источников. Так, Фукидид говорит о том, что для произнесения клятвы на верность мирному договору Афин с Аргосом, Мантинеей и Элидой стороны должны прибыть в Олимпию за 30 дней до начала собственно Олимпийских празднеств (Thuc. V. 47. 13). Данное место Фукидида следует понимать так, что в промежуток 30 дней до самих игр никакие иные действия, кроме самой подготовки торжеств, не допускаются в силу наступления ieromaenia. Павсаний, объясняя процедуру допуска атлетов на состязания, сообщает, что они должны в течение 10 месяцев под наблюдением элланодиков тренироваться в гимнасии города Элиды, а затем 30 дней тренироваться непосредственно в самой Олимпии (Paus. VI. 23. 1). Об этом упоминает и Филострат (Vita Apoll. V. 43). Перевод атлетов, допущенных после предварительного просмотра в Элиде, в Олимпию должен был означать, что они приобретают особый статус олимпийских участников, так сказать, приобщаются к святыне.

 

И еще одно важное сообщение Павсания. Он описывает здание Элланодикейона, главной ставки распорядителей Олимпийских игр – элланодиков. После их избрания (а они избирались в народном собрании Элиды на время проведения каждой Олимпиады), по его сообщению, они в течение 10 месяцев специально изучали правила проведения Олимпийских игр, которые им доверено судить и организовывать, и лишь затем они считались подготовленными и переходили в Олимпию для организации игр. Они на два месяца получали особый статус посвященных в олимпийские церемонии, то есть приобретали некоторый сакральный и международный статус. Эти два месяца и покрывают все необходимые сакральные и светские функции элланодиков от начала олимпийского года до завершения олимпийских церемоний и в целом, очевидно, обозначались термином ieromaenia – священномесячье. Еще одним подтверждением именно такого срока «священного месяца», общепризнанного всеми эллинами как полного времени Олимпийских празднеств, является сопоставление его с полным сроком празднования Элевсинских мистерий, которые продолжались 55 дней (см. CIA. I. I).

 

Таким образом, можно сделать общее заключение и о сроке действия экехейрии. Священное перемирие объявлялось на все время священных церемоний в Олимпии, то есть в течение 2-х месяцев, от начала олимпийского года (Olympiacos etos), от начала летнего солнцестояния и до полного завершения Олимпийских игр. Любопытно, что эти месяцы носили весьма характерные названия в элейском календаре: Apollonios (Аполлонов) и Parthevios (Девичий), по именам одних из главных олимпийских божеств, любимых детей Зевса Олимпийского, близнецов Аполлона и Артемиды, олицетворявших солнце и луну, важнейшие небесные светила, дающие жизнь людям, животным и растениям.

 

Заслуживает специального рассмотрения вопрос и о том содержании, которое вкладывалось древними эллинами в понятие экехейрии как священного перемирия. Важная информация об этом заключена в самом термине экехейрия. Как известно, древние греки обозначали понятие мира, мирной, спокойной (без войны) жизни термином эйрене (eiraenae). Греки очень ценили мир, и это нашло отражение в обожествлении {635} этого понятия в образе богини Эйрене, культ которой приобрел популярность в классический период18. Однако понятие священного перемирия вело свое происхождение не от этого ключевого термина, а имело иную этимологию. Термин ekecheiria восходит к слову cheir (рука, сила, власть, насилие, которое может совершить рука) и приставке ek, означающей движение от объекта, отделение, освобождение, обособление и, в том числе, зависимость. Таким образом, этимология термина экехейрия обозначает сложное понятие: освобождение руки от силы, от мощи-руки, сжимающей оружие во время боя. Этот импульс, идущий из глубины, от некоей внутренней силы, более могущественной и более мудрой, чем ожесточенный разум воюющего человека, останавливает руку, сжимающую меч или копье, остужает ожесточение разума и чувства. Он являлся божественным импульсом. Поэтому, естественно, слово экехейрия заключает в себе сложное понятие, предполагающее соединение божественного и человеческого начала как перерыв в насилии, устанавливаемый богами, и адекватно переводится как священное перемирие.

 

Сакральная составляющая придавала высокий авторитет понятию экехейрии в глазах всех эллинов. Этот авторитет еще более повышался в силу того обстоятельства, что божественный импульс, прерывающий кровопролитие, воспринимался как исходящий от самого Зевса, главы и владыки Олимпа. Ведь сам институт экехейрии возник в связи с культом Зевса в Олимпии и провозглашался во время подготовки и проведения самого почитаемого всеэллинского Олимпийского праздника. Таким образом, генезис и этимология понятия предполагают особый непререкаемый авторитет всего института экехейрии в греческом мире, эллинском обществе.

 

Бесспорно, такие ключевые понятия как эйрене и экехейрия, обозначающие отсутствие войны, военных действий, мирное положение, тесно связаны между собой, но вместе с тем они отражают разные сферы мира как такового. Эйрене это состояние мира как спокойной (без войны) жизни. Оно устанавливается на долгий срок (обычно на 30, 50 и даже 100 лет) как завершение, окончание большой войны между конкретными полисами. Она завершала (а не прерывала) военные действия особым документом в письменной и узаконенной народным собранием форме и ставилась под защиту богов и законов.

 

Термин экехейрия обозначает другое: краткое перемирие, именно перемирие в военных действиях (как мы видели выше, на 2 месяца). Оно предполагает не окончание войны, а именно перерыв, остановку на период подготовки и проведения общеэллинского великого праздника, прежде всего Олимпийского, а несколько позже и других (Пифийского, Истмийского и Немейского). После окончания краткого срока действия экехейрии военные действия могли возобновляться, и это не было нарушением ни международного права, ни древнего обычая. Экехейрия не фиксировалась каждый раз в особой письменной форме, узаконенной народным собранием конкретного полиса, она была установлена особым, единственным соглашением предков, то есть договором Ликурга, Ифита и Клеосфена, одобрена оракулом Аполлона {636} и лишь провозглашалась в период проведения Олимпийского, а затем и других панэллинских празднеств между всеми эллинскими государствами, а не конкретными полисами.

 

В древнегреческой религиозной и международной практике существовал еще один вид перемирия, который обозначался термином спонде (spondae) или спонда (sponda). О таком перемирии говорит Ксенофонт в своей «Греческой истории». В IV.7.2 он повествует о подготовке похода лакедемонян на Аргос в 391 г. до н.э., то есть через год после проведения 97-й олимпиады (392 г. до н.э.) и, следовательно, после окончания действия экехейрии как олимпийского священного перемирия. В 391 г. до н.э. лакедемоняне превосходили в силах Аргос и посчитали момент удобным для сокрушения своего противника. Понимая это, аргосцы стремились сорвать поход и выдвинули в качестве причины, что у них проходит празднество и, следовательно, наступило действие священного перемирия, которое Ксенофонт передает не словом экехейрия, а словом спонде. Термин спонде этимологически выражает перемирие, акт провозглашения которого предполагает возлияние вина на жертвеннике, то есть определенное ритуальное действие.

 

Любопытно, как в этом случае действовал спартанский военачальник Агесиполид. Не отрицая необходимость соблюдения перемирия во время религиозного праздника, он заявил, что Аргос сфальсифицировал время праздника. «По мнению Агесиполида, – продолжает Ксенофонт, – этот праздничный месяц наступал у них не тогда, когда он должен был наступать по календарю, а всякий раз, как они слышали, что лакедемоняне собираются идти на них войною». В связи с этим благочестивый Агесиполид обратился к оракулу Зевса в Олимпии и к оракулу Аполлона в Дельфах, указывая на фальсификацию Аргоса. «Божество объявило ему, – продолжает Ксенофонт, – через свои знамения, что вполне благочестиво не принимать перемирия, если оно является только придиркой, выставленной безо всякого законного основания». Отметим, что спонде объявлялось полисом Аргос, живущим по своему календарю, и могло быть поставлено под сомнение другими полисами, в том числе панэллинскими святилищами в Олимпии и Дельфах и предполагало особый ритуал провозглашения. Спонде, таким образом, отличалось от понятия экехейрии четырьмя особенностями: 1) Оно имело местное значение, принималось конкретным полисом и могло признаваться или не признаваться другими полисами; 2) Законность спонде должна была подтверждаться панэллинскими святилищами; 3) Обряд провозглашения спонде, связанный с возлиянием вином, отличался от обряда провозглашения экехейрии; 4) В отличие от экехейрии, продолжавшейся определенное количество дней (2 месяца), при спонде число праздничных дней, видимо, не фиксировалось твердо, а могло варьироваться в определенных границах. В связи с тем, что понятия экехейрия и спонде имели смысловые и ритуальные отличия, они применялись в разных категориях празднеств. Скорее всего, экехейрия провозглашалась на панэллинских играх, признаваемых всеми греками и проводившихся в установленные сроки. Они посвящались главным олимпийским богам и проводились по принятому всеми эллинами ритуалу. Такими празднествами были (кроме Олимпийских) Пифийские, Истмийские и Немейские игры, организованные по образу и подобию Олимпийских. Экехейрия провозглашались при проведении Элевсинских мистерий, которые имели общегреческое значение и продолжались около 55 дней (CIA. I. I). Видимо, экехейрия провозглашалась и при праздновании Великих Панафиней, проходивших раз в четыре года (как и Олимпиады) и отличались особой пышностью с приглашением жителей многих греческих полисов. Спонде, очевидно, провозглашалось на многочисленных празднествах местного полисного уровня. {637}

 

Особенности внутреннего содержания понятий экехейрии и спонде как вариантов священного перемирия определяли различный способ публичного оповещения о начале панэллинских игр, особенно Олимпийских. Хотя прямых указаний на этот счет в источниках нет, ряд косвенных данных позволяет реконструировать основные черты этой процедуры.

 

Как указывает Павсаний, подготовка и организация очередных Олимпийских празднеств начиналась с выбора элланодиков и номофилаков (знатоков олимпийского устава, олимпийских законов) в Народном собрании Элиды за 10 месяцев до завершения 4-летнего цикла прошлой Олимпиады (Paus. VI. 24. 3). Выбранные элланодики, проходили обучение всем правилам олимпийского устава под наблюдением специальных номофилаков, видимо, из числа прежних элланодиков, хорошо знакомых на практике со всеми тонкостями организации Олимпийских празднеств. Это обучение проходило не в Олимпии, а в городе Элиде, в специальном помещении Элланодикейоне (буквально, «дом элланодиков», олимпийских судей), расположенном около главного гимнасия Элиды, где могли тренироваться атлеты, прибывшие на Олимпийские игры.

 

10-месячное проживание и обучение элланодиков в Элланодикейоне завершало период прошлой олимпиады. Через 10 месяцев начинался «Олимпийский год», и обученные элланодики переезжали в Олимпию в специальное помещение, скорее всего, в Булевтерий. Приезд элланодиков означал начало исполнения их прямых обязанностей и сопровождался определенными ритуальными действиями, в ходе которых объявлялось начало очередного Олимпийского года и провозглашалась экехейрия на ближайшие 2 месяца, включающими непосредственную подготовку и проведение Олимпийских празднеств, а также отъезд участников и зрителей.

 

Какова была процедура передачи информации о начале экехейрия и Олимпийских празднеств в многочисленные греческие города, разбросанные по всему Средиземноморью и Причерноморью? Довольно распространено мнение, что о проведении и сроках очередной Олимпиады оповещали специальные посланцы, направляемые из Олимпии во все города Эллады. Прежде всего, видимо, в Спарту не только в силу территориальной близости Спарты и Олимпии, но и в силу того, что одним из основателей Олимпийских игр и самого института экехейрии был спартанец Ликург. Очевидно, что в полисы Пелопоннеса, Средней Греции, на острова Эгейского моря такие сообщения направлялись через специальных посланцев.

 

Однако обойти все греческие полисы, разбросанные по всему Средиземноморью, физически маловероятно или потребовало бы слишком большого количества посланников. Скорее дело обстояло иначе. Поскольку сроки Олимпиад, а именно 5-й год после очередной Олимпиады и с начала летнего солнцестояния, были хорошо известны, каждый полис, представители которого предполагали направить своих атлетов как участников и граждан как зрителей, создавал особую полисную депутацию, представлявшую именно данный полис. Поскольку эта депутация выезжала на панэллинское религиозное торжество, она определялась как феория, «священное посольство» города, которое имело право свободного прохода и проезда через территорию воюющих государств в силу действий экехейрии, право аккредитации и пребывания на Олимпийских играх, право приношения жертв в честь Зевса Олимпийского, других богов и героев. Вся феория и ее отдельные члены получали статус гостей Зевса-Гостеприимца со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Видимо, в процессе формирования такой феории ее руководители и должностные лица соответствующего полиса сами доставали всю необходимую информацию о процедуре предстоящих Олимпийских игр, возможно, предварительно направляя специального {638} посланца в Элиду или Олимпию, где принимались решения об Олимпийских торжествах.

 

Итак, понятие экехейрии прежде всего выражает перерыв в военных действиях между воюющими государствами в период проведения Олимпийских празднеств. Однако это лишь часть общего содержания этого понятия. Выше уже приводились сведения Флегонта из Тралл, который упоминал одно из изречений Пифии, данное при организации Олимпийских игр:

 

«Воздерживаясь от войны, вы защитите вашу страну.

Обучайте эллинов общепринятой дружбе,

Как только придет дружеский пятый год».

 

Этот ответ предполагал расширительное толкование экехейрии, объявление которой Аполлон вручал жителям Элиды. Объявлять воздержание от насилия, экехейрию по оракулу Аполлона могло только государство, не ведущее войн, государство, которое своим процветанием должно являть собой образец благополучия и спокойствия в условиях мирной жизни. Государство, ведущее войны, раздираемое внутренними смутами, страдающее от эпидемий, не может, по мысли греков, быть хранителем и исполнителем священного перемирия. «Ифит установил Олимпийские игры, – сообщает Страбон, – а элейцы были теперь священными. В силу этих обстоятельств население Элиды достигло процветания, ибо, в то время как другие полисы постоянно воевали друг с другом, одни элейцы пользовались продолжительным миром, да и не только они сами, но и чужестранцы, жившие у них, так что их область стала самой населенной из всех» (Strab. VIII. 8. 33)19.

 

Однако согласно оракулу жители Элиды не только подавали пример мирного благоденствия на своем собственном историческом опыте, они к тому же должны были обучать эллинов общепринятой дружбе, а сам олимпийский год определялся как philophron, как рождающий дружбу, т.е. миротворческие функции зкехейрии воспринимались не просто как пассивное воздержание от войны, а включали активное начало благотворного воздействия священного перемирия на умиротворение внутреннего ожесточения, терзающего души людей, и врачевали вражду в ее наиболее глубоких основах. И с этим толкованием связана еще одна сторона миротворческого содержания экехейрии – она призывала отказаться от применения насилия не только во внешних сношениях, войнах полисов друг с другом, но и от внутренних смут внутри полисов, то есть от гражданских распрей20. И это глубинное миротворческое начало, заложенное в понятие экехейрии, реализовывалось на каждой Олимпиаде. Лютые враги на поле брани, только что призывавшие к убийству врага, пылающие жаждой мщения (Thuc. VII. 68) в одночасье, в момент объявления священного перемирия мирно соревнуются на олимпийском стадионе бок о бок, участвуют в совместном заключительном пиршестве в конце соревнований, приносят совместные жертвы Зевсу. Здесь в Олимпии они не лютые враги, а друзья-соперники, единый коллектив эллинов, славящих Зевса и Геракла. Здесь, находясь в благополучной Элиде, они видят {639} благотворность мира, спокойной мирной жизни. Действительно, в Олимпии происходит обучение ожесточившихся людей дружбе, взаимопониманию, созидательному сотрудничеству.

 

Благодаря комплексу миротворческих акций и образов Олимпия действительно выступала эффективной школой воспитания мира и созидания. Олимпия как место, откуда объявлялась экехейрия, рассматривалась в целом как источник мира среди греков. Вот почему считалось, что мирные договоры, заключаемые воюющими сторонами в конце военной кампании, обретают особую авторитетность, если они хранятся в Олимпии под покровительством Зевса Олимпийского.

 

Древнейшие договоры, восходящие к VI в. до н.э., в частности, договоры между Элидой и Гереей, договор между жителями Сибариса и сардами хранились именно в Олимпии (SEG. XXII. 36). Для заключения мирного договора между лесбосцами и Лакедемоном в 428 г. до н.э. представители обеих сторон встречаются для переговоров именно в Олимпии и накануне Олимпиады 428 г. до н.э. «Оправдайте наши надежды, – передает речь послов Митилены Фукидид, – которые возлагают на вас (т.е. лакедемонян. – В. К.) эллины, устыдитесь Зевса Олимпийского, в святыне которого мы находимся подобно молящим о защите, станьте союзниками митиленян и защитите их» (Thuc. III. 14. 1).

 

Далеко не случайно, что спартанцы пригласили митиленских послов именно в Олимпию и накануне объявления экехейрии во время Олимпиады 428 г. до н.э. С точки зрения тогдашних политиков заключение мирного договора в Олимпии перед Олимпиадой усиливало его значимость и авторитет, к тому же дополнялось последующим провозглашением священного перемирия.

 

Одна из самых ожесточенных войн в греческом мире – Пелопоннеская война – в 421 г. до н.э. завершилась мирным договором между Афинским и Пелопоннеским союзами, который заключался при непосредственной апелляции к Зевсу Олимпийскому как главному гаранту такого договора. «Обе стороны в лице 17 человек от каждого государства, – цитирует текст мирного договора Фукидид, – пусть дадут клятву, какая в нем считается величайшею. Клятва должна гласить так: «Я пребуду в этих условиях и договоре по справедливости и без обмана»... Обеим сторонам возобновлять клятву ежегодно (очевидно, в Олимпии. – В. К.). Стелы (с текстом договора. – В. К.), поставить в Олимпии, у Пифона (т.е. в Дельфах. – В. К.), на Истме, в Афинах на Акрополе, в Лакедемоне в Амиклах».

 

Еще более детально процедуру заключения и сохранения условий мирного договора передает текст договора между афинянами и коалицией аргивян, элейцев и мантинеян, заключенный на 100 лет. Для прочности договора предусматривалось принесение величайших клятв. «Для возобновления клятвы афиняне должны явиться в Элиду (т.е. к храму Зевса Олимпийского в Олимпии. – В. К.), Мантинею и Аргос за 30 дней до Олимпийских празднеств, аргивяне, элейцы и мантинейцы должны явиться в Афины за 10 дней до Великих Панафиней. Условия относительно мирного договора, клятв и союза афиняне должны начертать на каменной стеле на Акрополе, аргосцы – на площади в святыне Аполлона, мантинейцы – на площади в святыне Зевса. Сообща должна быть поставлена бронзовая плита в Олимпии на предстоящих вскоре Олимпийских празднествах» (Thuc. V. 47. 10). Следует заметить, что если в городах – участниках мирного договора – ставятся каменные стелы, то в Олимпии текст договора написан на бронзовой плите от имени всех участников. Иначе говоря, в Олимпии хранится своего рода подлинник важного договора и помещается во время празднования Олимпийских игр (это 90-я Олимпиада 420 г. до н.э.), то есть {640} во время объявления экехейрии, что предполагает как бы международное санкционирование заключенного договора.

 

Таким образом, в глазах греков Олимпия воспринималась как неприкосновенная для военных действий зона, источник священного перемирия, провозглашаемого регулярно каждые четыре года, храм Зевса Олимпийского как хранилище наиболее важных мирных договоров, а Олимпийское празднество как общепризнанное место, где эти мирные договоры провозглашаются всенародно и получают как бы международную санкцию.

 

Все эти важные обстоятельства приобретали особое значение в международных отношениях многочисленных греческих полисов. И это значение проявлялось, главным образом, в мощном миротворческом воздействии на общественное мнение, на политическую жизнь Эллады в целом. Тем самым мир греческих полисов, постоянно враждующих друг с другом, создавал механизм противодействия деструктивным силам, ведущим к разрушению греческой государственности и культуры21.

 

Как действовал этот механизм в неспокойном греческом мире? Или, может быть, высокие принципы мирного сосуществования, провозглашаемые институтом экехейрии, были лишь теоретической конструкцией, которая в конкретной действительности не наблюдалась? В нашем распоряжении имеется достаточное количество конкретных данных о том, что институт экехейрии как комплекс миротворческих принципов и реальных действий в греческом мире был достаточно эффективным. Уже приведенные выше примеры говорят о том, как часто военные противники заключали мирные договоры, апеллируя к высокому авторитету Олимпийских празднеств. Любые попытки нарушить состояние мира и спокойствия во время экехейрии вызывали самый решительный международный отпор. Можно привести несколько случаев. Уже в VII в. до н.э. могущественный правитель Аргоса Фидон, «самый дерзостный из всех эллинов, – как пишет Геродот (VI. 127), – изгнал элейских судей на Олимпийских играх и сам руководил Олимпийскими состязаниями». Однако этот акт насилия, надругательства над понятием священного перемирия и связанной с ним процедурой игр был осужден всем эллинским миром. Олимпийские игры, проведенные Фидоном, были аннулированы, лаконцы вместе с элейцами, считая, что в этом случае правило экехейрии не действует, выступили в поход против Фидона и сокрушили его могущество (Strab. VIII. 33). Кощунство Фидона не только стоило ему жизни, но и оставило о нем позорную память на века (вплоть до II в. н.э., см. Paus. VI. 22. 2) как об одном из самых жестоких тиранов.

 

По сведениям Павсания (VI. 22. 2–3) попытки жителей города Писы силой провести 34-е (644 г. до н.э.), 48-е (578 г. до н.э.) Олимпийские игры и нарушить тем самым принятый порядок и принципы экехейрии привели к тому, что судьба Писы в дальнейшем была печальной. Эти Олимпиады были аннулированы, а Писа была опустошена, покинута жителями и вообще прекратила свое существование (Strab. VIII. 3. 30).

 

Еще более ярким примером всеобщего возмущения греков насильственным нарушением принципа экехейрии стал эпизод вокруг города Лепрей, расположенного на границе между Элидой и Мессенией. Вот как об этом рассказывает Фукидид: «В это лето (420 г. до н.э., 90-я Олимпиада) происходили Олимпийские празднества, {641} на которых аркадянин Андросфен одержал в первый раз победу в панкратии (вид борьбы. – В. К.). Лакедемонян элейцы (т.е. элланодики, избираемые в Элиде. – В. К.) отстранили от святыни с воспрещением им приносить жертвы и участвовать в состязаниях за то, что те не уплатили пени, наложенной на них элейцами по суду, согласно олимпийскому уставу, именно элейцы обвиняли лакедемонян в том, что они обратили оружие против их укрепления Фирка и во время олимпийского перемирия22 послали в Лепрей своих гоплитов. Пеня была в 2 тысячи мин, по 2 мины на каждого гоплита, согласно уставу. Лакедемоняне через послов возражали, что их принудили к уплате пени несправедливо, так как в то время, как они послали своих гоплитов, в Лакедемон не пришло еще известие о перемирии. Элейцы отвечали, что перемирие лакедемонянам было уже известно, так как его объявляют прежде всего им» (Thuc. V. 49. 1–2), Итак, решение олимпийских судей было оставлено в силе, и лакедемоняне, то есть самый могущественный полис Эллады, не были допущены к Олимпийским играм. Однако история этим не закончилась. Один из спартанцев, Лихас, попытался тайком проникнуть на Олимпийские игры и сумел стать победителем в беге колесниц, запряженных двумя конями, но так как не мог выступать от имени недопущенных спартанцев, то объявил, что его колесница принадлежит не команде Спарты, а беотийцам. Однако обман был раскрыт, и Лихас прямо на ипподроме был жестоко избит рабдухами (судьями, следящими за порядком), а его победа аннулирована. Любопытно, что спартанцы в этом случае не выразили никакого протеста, посчитав такое решение олимпийских судей справедливым (Thuc. V. 50. 3–4). И достойным финалом этой истории является выполнение Спартой олимпийского наказания и уплата положенного штрафа за нарушение священного перемирия в казну Зевса Олимпийского.

 

В этом рассказе Фукидида следует отметить несколько важных моментов: 1) строгость самого наказания за применение насилия во время объявления священного перемирия; 2) наказание применяется к самому могущественному полису Эллады, главе Пелопоннеского союза; 3) сама Спарта подчеркивает нерушимость правила священного перемирия и оправдывается тем, что она не была официально уведомлена о его объявлении; 4) Спарта посчитала справедливым наложенное на нее наказание, не защитив своего гражданина и победителя Олимпийских игр Лихаса; 5) история с Лихасом показывает, как ценили древние эллины право участвовать в Олимпийских состязаниях.

 

Еще более ярким примером применения строгих санкций против насильственного вмешательства в процедуру проведения Олимпийских игр и против нарушения правил экехейрии является применение наказания к императору Римской империи Нерону. Нерон, для которого не существовало никаких законов, и, следовательно, и древнейшего олимпийского закона, произвольно перенес празднование 211-й Олимпиады с 65 г. на 67 г., желая принять в ней личное участие. Конечно, в окружении своих преторианцев он одержал множество побед. Однако вскоре элланодики, официальные судьи Олимпийских празднеств аннулировали все результаты {642} этой, признанной незаконной Олимпиады, и она была исключена из постоянного олимпийского списка (Paus. X. 36. 9; Dio. Cass. LXIII. 14. 20).

 

Иначе говоря, институт экехейрии действовал достаточно эффективно на протяжении многих сотен лет, его нарушение было редким явлением и каралось суровым образом – отлучением от участия в последующих играх, от возможности принесения жертвоприношений Зевсу Олимпийскому, а также весьма солидными денежными штрафами. Строгость санкций и неумолимость их применения к самым могущественным государствам, эллинистическим царям и даже римским императорам объясняется огромным значением института экехейрии во всей жизнедеятельности древнегреческого общества.

 

Эффективные миротворческие принципы экехейрии, сформировавшиеся во время проведения Олимпийских празднеств, затем были распространены и на другие общеэллинские игры, такие, как Пифийские в честь Аполлона в Дельфах (установлены с 582 г. до н.э.), Истмийские – в честь Посейдона (установлены с 581 г. до н.э.) в Коринфе, Немейские – в честь Зевса в Немее (установлены с 573 г. до н.э.), на Элевсинские мистерии и другие региональные праздники. В целом институт экехейрии приобрел общеэллинское значение, стал важным миротворческим фактором в греческом мире, раздираемом многочисленными войнами, фактором культурно-религиозного единства, национального самосохранения, создания условий для развития всех сфер великой эллинской цивилизации.

 

Возрожденные в 1896 г. современные Олимпийские игры унаследовали этот фундаментальный институт древних Олимпийских игр и положили его в основу современных олимпийских принципов. В Олимпийской хартии, регулирующей все современное олимпийское движение, основном законе современного олимпизма так формулируются цели олимпийского движения: «содействие развитию физических и моральных качеств, которые являются основой спорта; воспитание молодежи с помощью спорта в духе взаимопонимания и дружбы, способствующих созданию лучшего и более спокойного мира; всемерное распространение олимпийских принципов для создания доброй воли между народами; Олимпийские игры объединяют спортсменов-олимпийцев всех стран в честных и равноправных соревнованиях; Международный олимпийский комитет обеспечивает максимально широкую аудиторию для Олимпийских игр; по отношению к странам или отдельным лицам на Олимпийских играх не допускается никакой дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам»23.

 

Современные Олимпийские игры несут в себе мощное миротворческое, созидательное начало, служат для установления спокойного и стабильного мира. Выработанные в глубокой древности миротворческие принципы продолжают играть роль хранителей общечеловеческих ценностей, на которых базируется современная противоречивая цивилизация24. {643}

 

 

* Первая публикация: в ж. Вопросы истории. 2000. № 8. С. 119–135.

 

4 Кузищин В. И. Олимпийские игры как феномен древнегреческой и мировой культуры // ВИ. 1997. № 1; Соколов Г. И. Олимпия. М., 1980; Herrmann H.-V. Olympia. Heiligtum und Wettkampfstatte. Brl., {625} 1972; ejusd. Olympia und seine Spiele im Wandel der Zeiten // Gymnasium. 1973. LXXX; Gardiner E. N. Olympia. Its History and Remains. Oxford, 1925; Bengston H. Die Olympische Spiele in der Antike. Zürich – Stuttgart, 1971; Finley M., Pleket H. The Olympic Games: the First Thousand Years. N.Y., 1976; Proceedings of an International Symposium on the Olympic Games. 5–9 September 1988. Athens, 1992; The Archaeology of the Olympics: the Olympics and the other Festivals in Antiquity. Univer. of Wisconsin Press, 1988.

 

5 Drees L. Olympia: Gods, Artists and Athletics. N.Y., 1968; Körbs W. Kultische Wurzel und die frühe Entwicklung des Sports // Studium generale. 1960. XIII; Mallwitz A. Cult and Competition Locations at Olympia // The Archaeology of the Olympics; Nilsson M. Cult, Myths, Oracles and Politics in Ancient Greece. Lund, 1951; Sinn U. Olympia: Kult, Sport und Fest in der Antike. München, 1996; ejusd. Olympia: die Stellung der Weltkampfte im Kult des Zeus Olympios // Nikephoros. 1991. IV.

 

6 Соколов Г. И. Указ. соч.; Бешков А. Олимпизм и искусство. София, 1985; Mallwitz A. Olympia und seine Bauten. München, 1972; Buschor E., Hamann R. Die Skulpturen des Zeustempels zu Olympia. Marburg, 1924; Aschmole B., Jalouris N. Olympia. The Sculptures of the Temple of Zeus. Lnd., 1967.

 

7 Конечно, изображение Ареса, одного из 12 важнейших богов олимпийской семьи совершенно невозможно было исключить из художественно-мифологического убранства Олимпии. И Павсаний дает единичное упоминания об Аресе (Paus. V. 1. 6; 7. 10. 15; 6. 18; 5. 20; 3. 22. 6). Однако в этих упоминаниях Павсаний дает иное истолкование образа Ареса, удаляя из его образа черты насилия, кровопролития, распри. Он подчеркивает его состязательные черты (см. например, у Павсания {626} изображение группы богов Асклепия и Гигиейи – божеств врачевания и здоровья, Ареса и Агона – как олицетворения мирного состязания (Paus. V. 20. 2). Еще более ярким отрывком Павсания, говорящим о перетолковании образа Ареса, так сказать, в мирном смысле является изображение Ареса на ларце Кипсела, хранящегося в Олимпии. Павсаний сообщает: «Военные сцены заполняют третье поле ларца, большая часть там пеших воинов, но есть изображение и парных конных запряжек. По тому, как держат себя воины, можно заключить, что, хотя они и собираются вступить в сражение, но они готовы признать друг друга и приветствовать как друзей» (Paus. V. 18. 2).

 

8 О культе Зевса существует огромная литература. Укажем лишь некоторые работы: Лосев А. Ф. Античная мифология в историческом развитии. М., 1957; Нильссон М. Греческая народная религия. СПб., 1998; Cook A. B. Zeus: a Study in Ancient Religion. Vol. I–III. Cambridge, 1914–1940; Willamowitz-Moellendorf von U. Der Glaube der Hellenen. Bd. I–II. Brl., 1931–1932; Nilsson M. P. Vater Zeus // Archiv für religionswissenschaft. 1938. Bd. 35. 1–2; Äbli D. Klassicher Zeus. München, 1971.

 

9 Yannakis T. The Relationship between the Underground – Chtonian World and the Sacred Panhellenic Games // Nikephoros. 1990. III. {627}

 

10 Лучшее описание этого уникального памятника эллинского искусства дано Павсанием (Paus. V. 11), а наиболее философское осмысление этого шедевра Фидия дал Дион Хрисостом в своей знаменитой «Олимпийской речи или о первоначальном осознавании божества», произнесенной в Олимпии в 97 г. при проведении 219 олимпиады. Из бесчисленных описаний статуи Зевса в Олимпии можно назвать: Лосев А. Ф. История античной эстетики. М., 1994; Соколов Г. И. Указ. соч.; Liegle J. Der Zeus des Phidias. Brl., 1952; Aschmole B., Jalouris N. Op. cit.; Picard Ch. La sculpture antique de Phidias à 1’ère byzantine. P., 1923.

 

11 Штаерман Е. М. Социальные основы религии древнего Рима. М., 1987; Dumesil G. Juppiter, Mars, Quirinus. P., 1941; Grenier A. Le génie romain dans la religion, la pensée et l’art. P., 1925; Hermansen G. Studien über den italischen und römischen Mars. Kb., 1940; Latte K. Römische Religionsgeschichte. München, 1960; Wissowa G. Religion und Kultus der Römer. München, 1912. {628}

 

12 О поэзии Пиндара и его одах в честь победителей панэллинских состязаний см. Пиндар. Вакхилид. Оды, фрагменты. М., 1980; Willamowitz-Moellendorf von U. Pindaros. Brl., 1922; Miller A. M. Apolline Ethics and Olympian Victory in Pindar’s eighth Pythian 67–78 // Greek, Roman and Byzantine Studies (Durham). 1989. Vol. 30. 4. {629}

 

13 Согласно мифологической традиции жестокий Эномай, царь Элиды, был сыном бога Ареса и Гирпины («около Эгины стоит Гирпина, – говорит Павсаний, – по сказаниям элейцев и флиасийцев, с которой сочетался Арес, и эта Гирпина была матерью Эномая, царствующего в Писейской области» (Paus. V. 22. 6). По другому архаическому мифу Эномай всякий раз совершал жертвоприношение Зевсу Арею (воителю), когда он состязался с женихами Гипподамии. Однако в классическое время этот жертвенник стал называться не жертвенником Зевса Арея, а жертвенником Гефеста, то есть воинственная сущность Зевса Воителя была переосмыслена в трудовую деятельность бога Гефеста. {630}

 

14 Проксения – покровительство гостям из других мест – восходившая к древним обычаям и традициям, в классическое время стала одним из важнейших институтов международного и сакрального права, призванного обеспечить мирные отношения между отдельными людьми, между полисами и между разными народами. Особенно строгое исполнение правил гостеприимства соблюдалось при проведении наиболее чтимых панэллинских праздников и прежде всего во время проведения Олимпийских игр. О проксениях см.: Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Государственные и военные древности. СПб., 1997; Monceux P. Les proxénies grecques. P., 1886; Raubitschek A. E. The Panellenic Idea and the Olympic Games // The Archaeology of the Olympic; Schnitzer F., Marek Ch. Die Proxenie. Brl., 1987.

 

15 На Олимпийские праздники съезжалась значительная часть греческой элиты: поэты, ораторы, историки, философы, архитекторы, скульпторы, которые обменивались своими идеями. Кроме собственно спортивных состязаний и ритуальных действий во время Олимпийских празднеств создавался своего рода временный центр интеллектуальной и художественной жизни Греции. Bilinski B. Agoni ginnici: componenti artistiche ed intellettuali nell’antica agonistica greca. Wrocław – Roma, 1979; Kokolakis M. Intellectual Manifestations in the Margin of the Olympiads // Acts of the 3-rd International Congress of the Peloponnesian Studies. Kalamita 8–15 Sept. 1985. Athens, 1987–1988. Vol. III. Part 2. {631}

 

16 Moretti L. Olympionikai, i vincitori negli antichi agoni olimpici. Roma, 1957. P. 120.

 

17 Флегонт из малоазийского города Траллы был отпущенником императора Адриана (117–138). Исполняя, видимо, задание страстного эллинофила Адриана он составил исторический труд под названием «Олимпиады или Хроника», в котором изложил события переднеазиатской, греческой и римской истории, начиная с 1-й олимпиады 776 г. до н.э. до 229 олимпиады 137 г. н.э. По всей вероятности его труд был написан в конце 130-х годов, то есть до 230 олимпиады 141 года. Труд Павсания был написан где-то в 170-е гг., то есть спустя 3040 лет после труда Флегонта. В данной статье мы пользуемся текстом Флегонта, изданным К. Мюллером. Fragmenta historicorum graecorum. Vol. III. P. 1870. {632}

 

18 Эйрена – богиня мирной, тихой, спокойной (без войн и насилия) жизни. В архаические времена не имела своего культа и бегло упоминается Гесиодом (Theog. 901) как одна из трех гор (наряду с Эвномнеей и Дике), ведающих сменой времен года и плодородием полей. С середины V века до н.э. ее роль в греческом пантеоне повышается, и она стала почитаться как самостоятельная общеэллинская богиня со своим культом. В ее честь возводятся алтари, воздвигаются статуи. Ее образ часто воспевается в греческой поэзии (напр. Пиндаром) Аристофан посвятил ей одну из своих комедий, впервые прославив Эйрену в качестве общеэллинской богини, приносящей мир и процветание всей Элладе. {636}

 

19 Еще более содержательные сведения о процветании Элиды как устроителя Олимпийских празднеств, пользующийся своего рода дипломатической неприкосновенностью от военных действий на своей территории, сообщаются Полибием (Polyb. IV. 73–74).

 

20 Преступление афинянина Килона и его сторонников, выразившееся в вооруженном захвате Акрополя, отягощалось в глазах граждан и тем, что это вооруженное насилие произошло во время Олимпийских игр, т.е. во время действия объявленной экехейрии (речь идет о 35 Олимпиаде, т.е., 640 г. до н.э. См. Thuc. I. 126. 3–12; Plut. Solon. 12). {639}

 

21 Problèmes de la guerre en Grèce ancienne. P., 1968; Raubitschek A. E. Ὁμόνοια καὶ Εἰρήνη διὰ τῶν Ὀλυμπιακῶν Ἀγώνων // Horos. 1988. VI; Rüder T. Koine eirene. General Peace and local Independence in Ancient Greece. Lnd., 1965; Lämmer M. Der sogenannte olympische Friede in der griechischen Antike // Stadion. 1982–1983. VIII–IX. {641}

 

22 Это место нуждается в комментарии. Фукидид, всегда точный в подборе терминологии, употребляет в этом месте для обозначения понятия «олимпийское перемирие» не термин экехейрия, как он это делает постоянно, а термин Lympiacai Spondai. Однако следует обратить внимание на то, что Фукидид использует этот термин во множественном числе. Видимо Фукидид предполагал, что олимпийское перемирие экехейрия как максимально длительное (около 60 дней) как бы включает в себя несколько более локальных и более коротких религиозных перемирий (от нескольких дней до двух недель). {642}

 

23 Олимпийская хартия. М., 1990. С. 6.

 

24 Современные Олимпийские игры в 1916, 1940 и 1944 гг. не состоялись, поскольку во время и 1-й и 2-й мировых войн и крайнего взаимного ожесточения воюющих сторон стало невозможным выполнение миротворческих задач современного олимпизма. Вместе с тем следует отметить, что во время зимней Олимпиады в Нагано в 1998 г. США прислушались к призыву Международного Олимпийского Комитета и перенесли проведение военной акции против Ирака уже после завершения зимней Олимпиады в Нагано. {643}

 

Кузищин В.И. Древние Олимпийские игры как миротворческий фактор // Кузищин В. И. Исследования в области экономической истории античности. СПб., 2011. С. 625–643.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.02 2017

Глава II

АГОНИСТИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ

 

Невозможно представить себе мифологию и религию эллинов без яростных единоборств героев и богов, без состязаний в силе, ловкости, быстроте и выносливости.

 

Мы уже упоминали, что обязательной принадлежностью палестр и гимнасиев были гермы. Самый «разносторонний» древнегреческий бог ‒ Гермес ‒ покровительствовал и молодым атлетам. По многочисленным преданиям, он еще в детстве показал себя не только хитрым и находчивым, но также ловким и сильным.1 Поэтому Гермеса призывали на помощь эллинские юноши перед состязаниями в борьбе и в беге.

 

В Херсонесе Таврическом, Ольвии и Горгиппии праздновали Гермеи (игры, посвященные Гермесу): «Там обычно устраивались состязания детей и юношей, причем эфебы состязались в видах спорта, носивших военный характер».2

 

Незаурядными атлетическими качествами отличались многие персонажи древнегреческой мифологии. Геракл ‒ «великий борец», лучник и дискобол. Аполлон ‒ искусный стреловержец, борец, кулачный боец, метатель диска. Также хорошим дискоболом и пятиборцем считался Персей. Полидевк ‒ непобедимый кулачный боец, а его брат Кастор ‒ всегда первый на скачках. «Храбрые и сильные Диоскуры помогали в битвах, появляясь на белых конях, покровительствовали мореплавателям, путникам, а также всем атлетам Греции. Предание рассказывает, что Диоскуры славились искусством верховой езды и умением управлять колесницей».3 У многих мифографов описаны как непревзойденные конники Иолай и Нестор. Этот перечень можно продолжить. {54}

 

Что же касается конкретно эллинской мифологии, то ее замечательный и вездесущий антропоцентризм способствует повсеместному стиранию граней в обрисовке богов, героев и людей. В итоге ‒ основное внимание обращено не столько на божественные, сколько на человеческие судьбы.4

 

Воспитатель древних героев ‒ кентавр Хирон может быть назван одним из первых педономов и педотрибов: ведь у себя на Пелионе он обучал Ахилла, Кастора, Полидевка, Амфиарая и других не только музыке и врачеванию, но и гимнастике.5

 

Также в древнюю мифологию уходят корнями традиционные игры эллинов. В каждом случае, как правило, существовало несколько легендарных версий об их происхождении.

 

 

ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ

 

О рождении Олимпийских игр аэды и рапсоды рассказывали следующее: на берегах Алфея Зевс боролся с Кроном за власть и, победив, учредил эти состязания.6 По другому мифу, в Олимпии первыми состязались Куреты ‒ Геракл, Пеоней, Эпимед, Иасис, Идас. Там впервые Геракл увенчал победителя веткой маслины. Таким образом, эта версия честь установления игр приписывает Идейскому Гераклу.7 Аполлодор и Феофраст приводят миф о том, что Олимпийские игры после длительного перерыва возобновил Геракл Фиванский, празднуя победу над царем Авгием.8 «Считать Геракла учредителем праздника побудило, вероятно, участие в нем дорийцев, переселившихся на Пелопоннес, по преданию, под начальством потомков Геракла».9 Возможно и другое: миф о Геракле ‒ основателе (или реставраторе) Олимпийских игр ‒ результат влияния Спарты, являвшейся до Пелопоннесской войны могучим союзником Элиды.

 

Миф о Геракле Фиванском ‒ основателе или продолжателе Олимпийских игр ‒ ученые склонны отнести к XIII веку до н. э. (т. е. ко времени Троянской войны). Страбон, один из наиболее солидных «реалистов» древнегреческой географии, истории и литературы, правда, настоятельно советует нам «...опустить древние сказания и об основании святилища, и об учреждении игр; некоторые считают Геракла, одного из Идейских Дактилей, основоположником их, {55} а другие ‒ Геракла, сына Алкмены и Зевса, который первым принял участие в играх и одержал победу; ведь эти сказания передаются на много разных ладов и им не следует особенно доверять».10

 

Итак, уместно заметить, что в эллинской мифологии, на фоне единого героя в разные времена существовали и активно действовали несколько «местных» Гераклов. И каждое эллинское племя, каждый полис хотел иметь «своего» Алкида. Кроме того, многочисленные походы и странствия героя способствовали почти безграничному расширению «Геракловой географии» ‒ от Скифии до Африки!

 

Отдадим, разумеется, должное добросовестности Страбона. Но в данном исследовании нас интересуют именно легенды, сказания к мифологические сюжеты.

 

Однако наиболее популярной и распространенной версией является миф о Пелопсе ‒ учредителе Олимпиад. По словам Павсания, в Писе его почитали настолько выше других героев, насколько Зевс был выше прочих богов.11

 

По преданию, Пелопс влюбился в Гипподамию ‒ дочь жестокого Эномая, царя Элиды. Эномаю было предсказано, что он погибнет от руки зятя. Поэтому всем, кто сватался к Гипподамии, царь предлагал состязаться в беге колесниц. Догнав очередного претендента-неудачника, Эномай поражал его копьем. Пелопс согласился на все условия царя (предусмотрительно подкупив его возницу Миртила щедрыми обещаниями). Осевая чека тайно вынута Миртилом, на бешеной скорости колесница разваливается: Эномай гибнет. Став мужем Гипподамии и одновременно властелином Писы и Олимпии, Пелопс в память о своей победе решил каждые четыре года устраивать Олимпийский праздник и проводить состязания.12

 

Но победитель не собирался выполнять данные Миртилу обещания и столкнул беспечного возницу в море. Так свершился первородный грех Пелопса, от которого страдали и его сын Атрей, и внук Агамемнон, и правнук Орест.13

 

Учитывая эту ветвь мифа, логично допустить, что устроенные Пелопсом игры могли носить только триумфальный, но и искупительный характер.

 

Приведем изложение этого мифа полностью по Аполлодору:

 

«Эномай, царствовавший в Писе, имел дочь Гипподамию, и то ли он сам был влюблен в нее, как говорят некоторые, то ли он получил оракул, в котором ему предсказывалась смерть от руки того, кто {56} женится на его дочери, но никто не брал ее в жены. Отец Гипподамии не мог убедить ее сойтись с ним, женихов же он всех убивал.

 

Обладая оружием и конями, которые были подарены ему Аресом, Эномай устраивал состязания для женихов; победивший в этих состязаниях получал право жениться на Гипподамии. Жених должен был посадить Гипподамию на свою колесницу и мчаться с ней до Коринфского перешейка, Эномай же преследовал его вооруженный, и если настигал жениха, то убивал на месте. Тот, кого он не смог бы настигнуть, мог взять Гипподамию в жены. Поступая таким образом, Эномай убил многих женихов (некоторые указывают, что их было двенадцать). Головы убитых Эномай отрубал и прибивал гвоздями к своему дворцу.

 

Прибыл и Пелопс, чтобы посвататься к Гипподамии. Пораженная его красотой, Гипподамия влюбилась в него и уговорила Миртила, сына Гермеса, помочь Пелопсу. Миртил же был возничим Эномая. Любя Гипподамию и желая ей угодить, Миртил не укрепил ступицы колес чеками, и это послужило причиной поражения Эномая. Кони потащили его, запутавшегося в вожжах, и он погиб. Согласно другим источникам, его убил Пелопс. Умирающий Эномай, поняв предательский поступок Миртила, проклял его, пожелав ему погибнуть от руки Пелопса.

 

Так Пелопс получил Гипподамию. Проезжая в одном месте с Миртилом, который его сопровождал в этом путешествии, Пелопс отлучился, чтобы принести воды супруге, испытывавшей жажду. В этот момент Миртил попытался овладеть Гипподамией. Пелопс узнал от Гипподамии о поступке Миртила и сбросил его у мыса Гереста в море: оно было названо по имени Миртила Миртойским. Падая, Миртил проклял весь род Пелопса».14

 

Жестокость изложенного мифа является таковой лишь с нашей современной точки зрения. Этические нормы человеческого общества сурового периода патриархата не только допускали, но порой даже предусматривали поединок за царскую власть с обязательным смертельным исходом для одного из участников. Поэтому вполне допустимо, что легенда изложила в поэтической форме обстоятельства, близкие к реальным.

 

По мнению Дж. Томсона, в мифе о состязании Пелопса и Эномая отразился известный в Элладе тех времен древний обычай единоборства искателя престола с царем, что являлось, по сути, одной из форм ритуального убийства. В своем труде «Эсхил и Афины» Дж. Томсон пишет: «...миф о Пелопсе может быть интерпретирован как символическое отражение специфической формы первобытных инициаций, принятых в доисторической Олимпии. Они состояли из двух частей ‒ инициаций возмужалости и инициаций в царский сан. Последние {57} заключались в состязаниях-испытаниях (первоначально ‒ в состязаниях в простом беге колесниц); победитель провозглашался божественным царем или царем-жрецом года...»15

 

С этой точкой зрения очень хорошо согласуется рассказ Павсания о том, что (один из царей Элиды) однажды предложил своим сыновьям состязаться с ним в беге, назначив наградой победителю царский престол (Павсаний. V, I, 6; V, 8, 1).

 

Что же касается непосредственного ритуального состязания женихов за невесту (и одновременно за царскую власть), то этот агон свидетельствует о существовании в Древней Элиде матрилинейной традиции наследования престола.

 

По этому поводу С. В. Шостакович пишет: «Престол передавался через царевну-наследницу, которую “жених” должен был суметь похитить и тем самым оспорить у ее отца престол. Такой царевной-наследницей и была Гипподамия».16

 

Как считает этот же исследователь, существование матрилинейной преемственности престола в Элиде доказывает и тот факт, что, по сохранившимся мифам, Пелопсу не пришлось затем оспаривать царскую власть у сыновей Эномая ‒ Гипподама, Левкиппа и Диспонтея.

 

В легенде о Пелопсе, Гипподамии и Эномае переданы сложные перипетии многовековой и жестокой борьбы между матриархатом и нарождающимся патриархатом. «Миф сложился в эпоху этой борьбы, когда размывание и группового, и парного брака уже продвинулось далеко вперед, о чем свидетельствует сама сюжетная завязка мифа о состязании претендентов на руку девушки с отцом невесты».17

 

А поэтому не стоит пытаться рассмотреть в образе прекрасной Гипподамии черты девушки-изувера, неблагодарной дочери, спокойно наблюдающей гибель отца (и даже косвенно причастной к этой гибели).

 

Символично, что олимпийскую эстафету у Пелопса принял его правнук ‒ Геракл Фиванский (Младший). В мифологии это, пожалуй, первый сюжeт, связанный с понятием атлетической династии. Такой, какой, например, явилась в действительности династия Диагоридов ‒ знаменитых кулачных бойцов с острова Родос.

 

А сам культ Пелопса ‒ древнейший из всех, известных в Олимпии: он возник тут еще задолго до утверждения культа Зевса.

 

По одной из мифологических версий, Миртил, сын Гермеса, властью богов был после смерти вознесен на небо, где теперь присутствует в качестве созвездия Возничий. А память героев этого мифа (пусть и легендарная) почиталась в Олимпии специальными играми в честь Пелопса и Гипподамии. {58}

 

Описанный мифологический сюжет являлся одним из самых популярных не только в литературе, но также и в изобразительном искусстве эллинов. Восточный фронтон храма Зевса в Олимпии был украшен скульптурными изображениями Эномая, Пелопса и Гипподамии. Наконец, вспомним, что имя Пелопса увековечено и в названии полуострова Пелопоннес.

 

Даже происхождение священного перемирия во время игр ἐκεχειρία (ekecheiria) мифология объясняет свободно и поэтично. Впервые такое перемирие было якобы объявлено в Аркадии.

 

Ликаон, сын Пеласга, желая как можно лучше принять и почтить пришедших внезапно к нему богов, зарезал и подал на стол своего первенца Никтима. Вопреки ожиданиям столь своеобразно хлебосольного хозяина, обидевшись и усмотрев в этом святотатство, Зевс испепелил перунами Ликаона и остальных его детей.

 

Но и сделав это, он продолжал разить Аркадию огненными стрелами до тех пор, пока Гея не подняла в мольбе руки (χείρας (cheiras)) и не утихомирила его.18

 

Анализ мифологических источников позволяет нам различить в многовековой истории Олимпийских игр четыре периода:

1) героический период (в играх участвуют преимущественно боги и герои);

2) легендарный период, начинающийся с 50-го года после Девкалионова потопа, когда Климен, сын критянина Кардиса, возобновил якобы Олимпийские игры, посвятив их Идейскому Гераклу;19

3) полулегендарный период ‒ в IX веке до н. э. после нового перерыва игры возрождены Ликургом и Ифитом;20

4) исторический период игр, исчисляющийся с 776 года до н. э., когда элидский повар Коройб победил в простом беге.

 

Автор отдает себе отчет в определенной условности первых двух периодов этой «олимпийской хронологии». Однако тот общеизвестный факт, что мифология и реальность в сознании древних греков обычно сливались воедино, все же позволяет нам предложить такую синтетическую периодизацию. {59}

 

 

1 Лукиан. Разговоры богов. 7, III; 24, I.

 

2 Соломоник Э. И. Фрагмент агонистического каталога из Херсонеса // ВДИ. 1963. № 4. C. 175.

 

3 Колесникова Л. Г. Спорт в античном Херсонесе. М.; Л., 1964. С. 10. {54}

 

4 Мелетинский E. М. Поэтика мифа. М., 1976. С. 257. См. также: Hultkrantz Å. Les religions des indiens primitifs de l’Améique. Stockholm. 1963. P. 33.

 

5 Гомер. Илиада. XI, 831.

 

6 Павсаний. V, VII, 4.

 

7 Там же. VIII, II, 1.

 

8 Аполлодор. II, VII, 2; Пиндар. Olympia, XI, 47.

 

9 Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Ч. II. СПб., 1889. С. 117. {55}

 

10 Страбон. География в 17 книгах. VIII, III, 30 / Пер. Г. А. Стратановского. М.: Наука, 1964.

 

11 Павсаний. V, XIII, 1.

 

12 Там же. V, I, 5; V, VII, 4; VIII, II, 1.

 

13 Софокл. Электра. С. 503‒515. {56}

 

14 Аполлодор. Эпитома. II, 4‒8. {57}

 

15 Thompson G. Aeschylus and Athens. A study in the social origins of drama. London, 1941. P. 118.

 

16 Шостакович С. В. Сказание о Пелопидах (из истории становления патриархальной семьи в Древней Греции). Иркутск, 1975. С. 7.

 

17 Там же. С. 8. {58}

 

18 Аполлодор. III, VIII, 1‒2.

 

19 Павсаний. V, VIII, 7.

 

20 Там же. V, IV, 4 и далее. Некоторые исследователи считают, что Ликург с Ифитом возродили Олимпийские игры в 884 году до н. э. {59}

 

Шанин Ю.В. Олимпия. История античного атлетизма / Под общ. ред. В.И. Кузищина. СПб.: Алетейя, 2001. С. 55‒59.

Ответить