Тит Ливий, История Рима от основания города 7.23-26:
23. (1) Консулом от плебеев стал Марк Попилий Ленат, от патрициев — Луций Корнелий Сципион [350 г.]. На долю консула-плебея выпал даже более славный жребий, (2) ибо при известии, что огромное войско галлов расположилось лагерем на земле латинов, эта галльская война из-за тяжелой болезни Сципиона вне очереди была поручена Попилию. (3) Не мешкая, он произвел набор и, приказав всем юношам с оружием явиться за Капенские ворота к храму Марса58, а квесторам вынести туда же знамена из казнохранилища, составил для себя четыре полных легиона, а остальных воинов передал претору Публию Валерию Публиколе (4) и предложил сенаторам собрать другое войско для защиты государства от нечаянностей войны.
(5) И только покончив со всеми распоряжениями и приготовлениями, он поспешил навстречу врагу. Чтоб узнать силы врага, не подвергая себя крайней опасности, он занял холм, самый близкий к галльскому лагерю, и велел там возводить вал. (6) Галлы, народ свирепый и от природы воинственный, издалека заметивши римские знамена, развернули строй для немедленного сражения; а увидев, что римский отряд не только не спускается с холма, но еще и хочет обезопасить себя валом, рассудили, что римляне поражены страхом и как нельзя кстати поглощены работами, и с грозным ревом бросились на приступ. (7) Римляне даже не прервали работ: укрепления были делом триариев, а гастаты и принципы59, стоявшие наготове и при оружии впереди них, приняли бой. (8) Кроме доблести, им было на пользу и возвышенное положение, при котором все их дротики и копья падали не впустую, как бывает на ровном месте, но от собственной своей тяжести все вонзались в цель. (9) Под градом стрел галлы — кто с раной в теле, кто со щитом неподъемной тяжести из-за застрявших в нем дротиков — хотя с разбегу подошли почти вплотную, но сперва все-таки остановились в нерешительности, (10) а потом, когда само промедление им поубавило, а врагам прибавило духу, были отброшены назад и повалились друг на друга, образовав свалку еще более пагубную и страшную, чем сама рукопашная резня: не столько их пало от меча, сколько было задавлено в этой свалке.
24. (1) Но еще не наверняка за римлянами оставалась победа: спутившись на равнину, они столкнулись с новою громадою. (2) Действительно, галлов было такое множество, что, не обращая никакого внимания на подобные потери, они, словно завязывая еще одно, новое сражение, двинули против одолевавшего их противника свежие силы. (3) Наступление римлян остановилось, потому что, во-первых, им, утомленным боем, предстояло вновь сражаться, а, во-вторых, консулу, действовавшему без опаски в самых первых рядах, дротик почти насквозь пронзил левое плечо60 и он ненадолго покинул строй. (4) Из-за всех этих промедлений победа уже ускользала из рук, когда консул с перевязанной раной вновь выехал к передовым знаменам. «Что стоите, воины?— крикнул он.— Здесь перед вами не латиняне с сабинянами; это тех, одолев оружьем, можно из врагов сделать союзниками! (5) Нет, на диких зверей мы обнажили мечи: либо их кровь предстоит пролить, либо свою. Вы отразили врагов от лагеря, сбросили с вала, у ваших ног простерты их трупы. Как холмы вы завалили грудами тел, так покройте ими и поле! (6) Нечего ждать, пока они сами от вас побегут: выносите знамена и тесните врага!» (7) И воины, снова ободренные этими словами, заставили дрогнуть передовые манипулы галлов, а потом клиньями врезались в середину вражеского строя. (8) Тогда варвары, смешавшись, без ясных приказов, без вождей, откатились, сминая задних, а потом, рассеянные по полю, опрометью промчались даже мимо собственного лагеря и кинулись к Альбанской вершине, самой приметной среди равных холмов. (9) Консул преследовал врага только до лагеря, так как и рана его мучила, и подставлять войско под удар неприятелей с холмов он не хотел. Раздав воинам всю добычу, взятую в лагере, победоносное войско с богатыми галльскими доспехами он привел в Рим. (10) Из-за раны консула триумф отложили; по той же причине сенату понадобился диктатор, чтобы за болезнью консулов было кому проводить выборы. (11) Избранный диктатором Луций Фурий Камилл — начальником конницы при нем стал Публий Корнелий Сципион — вернул патрициям прежнее обладание консульством; сенаторы в благодарность за это приложили все усилия, чтобы консулом сделался он сам, а своим товарищем он объявил Аппия Клавдия Красса [348 г.].
25. (1) Еще до того, как новые консулы вступили в должность61, Попилий, к великому удовольствию простого народа, отпраздновал триумф над галлами, в толпе же слышались недоуменные возгласы: разве кого-нибудь разочаровал этот плебейский консул? (2) При этом бранили диктатора, получившего консульство в награду за обход Лициниева закона: и не столько была отвратительна несправедливость в делах государственных, сколько своекорыстие в личных — ведь диктатор провозгласил консулом себя самого!62
(3) Год этот был отмечен чередой самых разных треволнений. Галлы, не привыкшие к зимним холодам, с Альбанских гор разбрелись кто куда, чтобы грабить поля и побережье; (4) а с моря и Антийскому побережью, и Лаврентскому краю, и устью Тибра грозили греческие корабли; получилось даже так, что однажды морские разбойники столкнулись с сухопутными, померялись в битве силами, и галлы отошли в лагерь, а греки — назад к кораблям, не зная, считать ли себя побежденными или победителями.
(5) Но все это не шло ни в какое сравнение с угрозой от схода латинских племен у Ферентинской рощи и от недвусмысленного их ответа на требование выставить римлянам воинов: «Довольно приказывать тем, в чьей помощи нуждаетесь: (6) с оружьем в руках латинам сподручней защищать свою свободу, а не чуждое владычество». (7) Сенат, при двух внешних войнах одновременно, встревоженный еще и изменой союзников, постановил страхом обуздать тех, кого не обуздала верность, и приказал консулам при наборе войска употребить свою власть во всей полноте; ведь без созыва союзников рассчитывать приходится только на войско из граждан. (8) Рассказывают, что отовсюду — не только из городской, но даже из деревенской молодежи — было набрано десять легионов по четыре тысячи двести пехотинцев и триста всадников; (9) а ведь и сегодня, случись где-нибудь вторженье неприятеля, нелегко заполучить такое небывалое войско, даже собравши воедино нынешние силы римского парода, едва уже вмещаемые в круг земной; вот насколько мы преуспели лишь в том, о чем хлопочем: в богатстве и роскоши63.
(10) Среди прочих печальных событий этого года — кончина одного из консулов, Аппия Клавдия, заставшая его в приготовлениях к войне. Все дела перешли к Камиллу; (11) хотя он и остался единственным консулом, назначить над ним диктатора сенаторы постеснялись, то ли из уважения вообще к его достоинству, чтобы не унижать его подчиненьем диктатору, то ли потому, что само имя его при галльском нашествии служило благим предзнаменованием64.
(12) Оставив два легиона для защиты города, а восемь поделивши с претором Луцием Пинарием, консул, памятуя об отчей доблести, без жребия взял на себя войну с галлами, (13) претору же приказал охранять морское побережье и не давать грекам высадиться; а сам спустился в помптийскую землю и здесь, не желая без крайней необходимости сражаться на равнине, ибо он считал, что враг, вынужденный жить грабежом, усмирен довольно, если этот разбой пресечь, выбрал себе удобное для стоянки место.
26. (1) Там, покуда спокойно проводили время на страже, выступил перед римлянами галл65, отличавшийся ростом и вооружением; стуком копья о щит он добился тишины и вызывает через толмача одного из римлян, чтобы померяться силами с оружьем в руках. (2) Был там Марк Валерий, молодой военный трибун; сочтя себя не менее достойным такой чести, нежели Тит Манлий, он испросил у консула дозволенья, вооружился и вышел на середину. (3) Но случилось так, что поединок этих двух мужей затмило явное вмешательство божественной воли: едва римлянин схватился с врагом, как вдруг к нему на шлем уселся, оборотясь к противнику, ворон. (4) Трибун тотчас принял это с ликованием как небесное знамение, а затем молитвенно просил: бог, богиня ли66 послали ему эту птицу, не оставить его доброхотной благосклонностью. (5) И трудно поверить! Птица не только оставалась там, куда села, но всякий раз, как противники сходились, взлетала ввысь и метила клювом и когтями в лицо и в глаза врага, покуда тот, в страхе перед таким небывалым чудом утратив разом и зрение, и рассудок, не был наконец умерщвлен Валерием, а ворон, устремясь на восток, скрылся из глаз.
(6) До тех пор сторожевые бойцы с обеих сторон стояли спокойно, но когда трибун уже начал снимать с убитого врага доспехи, то и галлы не устояли на месте, и римляне еще проворней тех кинулись к победителю. Тут вокруг простертого тела галла завязалась борьба и вспыхнула жестокая схватка. (7) Бились уже не только ближайшие сторожевые отряды, но в дело вмешались легионы с обеих сторон. Воинству своему, гордому победой трибуна, гордому и явным присутствием и благоволением богов, Камилл дает приказ идти в бой, а указывая на трибуна в приметных доспехах, говорит: «Вот вам пример, воины: а теперь вокруг сраженного вожака уложите галльские полчища!» (8) Боги и люди были участниками в этой битве, и исход сражения с галлами был предрешен, настолько развязка поединка двух бойцов повлияла на дух того и другого войска. (9) Между первыми бойцами, увлекшими за собой и других, битва была жаркой, но остальные галлы всей толпою обратились в бегство, не приблизясь и на перелет стрелы. Сперва они разбежались по землям вольсков и по Фалернской округе, потом направились в Апулию к Нижнему морю. (10) А консул, созвав войсковую сходку, воздал трибуну хвалу и наградил его десятью быками и золотым венком.
Сам же он, получив от сената приказ приниматься за войну на побережье, объединил свой лагерь с лагерем претора. (11) Там оказалось, что из-за бездействия греков, не решавшихся вступить в бой, дело затягивается, а потому консул по воле сената назначил диктатором для проведения выборов Тита Манлия Торквата. (12) Диктатор, назначив начальником конницы Авла Корнелия Косса, провел консульские выборы и соревнителя своего подвига, Марка Валерия Корва67 — таково стало с этих пор его прозвище, — заочно, и к вящему удовольствию народа, провозгласил консулом в его двадцать три года. (13) Товарищем Корва из простого народа стал Марк Попилий Ленат, которому предстояло быть консулом в четвертый раз. Между тем Камиллу с греками не довелось совершить ничего примечательного: те были не вояки на суше, а римляне — на море. (14) Наконец, лишенные доступа к побережью и нуждаясь в пресной воде и многом другом, они покинули Италию. (15) Какому народу и какому племени принадлежали эти корабли, точно не известно; на мой взгляд, вероятней всего, что это были сицилийские тираны — ведь дальняя Греция, в ту пору истощенная междоусобиями, уже была в страхе пред мощью Македонии.
http://www.ancientro...livi/kn07-f.htm
58. Этот храм (см. примеч. 24 к кн. VI) служил местом сбора для войск, которым предстояло отправляться по Аппиевой дороге.
59. Гастаты, принципы и Триарии — три возрастных разряда римских солдат. Подробнее см.: VIII, 8, 1—13.
60. Консул был ранен так называемой матарой, тяжелым галльским дротиком.
61. В это время, видимо, 1 июля.
62. Это считалось недопустимым (ср.: III, 35, 8—9).
63. Типичное для эпохи Принципата осуждение роскоши, приведшей к растлению нравов. См., например, так называемые римские оды Горация (Оды, III, 1—6), особенно: III, 6, 33—48.
64. Его отцом был знаменитый Марк Фурий Камилл.
65. Авл Геллий (IX, 11, 5), со ссылкой на «знаменитых авторов», утверждает, что то был галльский вождь, а не простой воин.
66. Типичное для римлян обращение к неизвестному божеству (чтобы не повредить делу ненадлежащим обращением).
67. У Ливия прозвище Марка Валерия — Корв (лат. corvus — «ворон»). Лишь в двух местах (гл. 32, 15 и 40, 3) он пользуется более поздней его формой — Корвин, которую мы находим и у Авла Геллия (IX, 11, 5).
http://www.ancientro...prim007.htm#058
там же, 8.22-27:
22. (1) Наступил год [328 г.] консульства Публия Плавтия Прокула и Публия Корнелия Скапулы; за этот срок не произошло ничего примечательного ни в походах, ни в Городе, если не считать того, что во Фрегеллы — (2) владенья сигнийцев, а потом вольсков — вывели поселение и на похоронах матери Марк Флавий устроил раздачу мяса для народа. (3) Иные истолковывали это так, что под видом оказания почестей родительнице Флавий заплатил народу свой долг за освобождение от суда, к которому эдилы привлекли его по обвинению в совращении матери семейства62. (4) Хотя раздача мяса была благодарностью за прежнюю услугу в суде, она помогла ему еще и занять должность: на ближайших выборах, несмотря на отсутствие Флавия и наличие других соискателей, его избрали народным трибуном.
(5) Палеполь находился неподалеку от того места, где ныне расположен Неаполь63; в том и другом городе жило одно и то же племя родом из Кум, (6) а куманцы вели свое происхождение из Евбейской Халкиды. Благодаря судам, на которых они прибыли со своей родины, они приобрели большую власть над морским побережьем, где поселились; сперва они высадились на островах Энарии и Питекуссах64, а потом решились перебраться и на материк. (7) Палеполитанцы, полагаясь не только на свои силы, но и на ненадежность союза самнитов с римлянами, а быть может, доверяясь и слухам о моровом поветрии, открывшемся в Городе, много раз нападали на римлян, живущих на кампанских и фалернских землях. (8) И потому в консульство Луция Корнелия Лентула и вторичное консульство Квинта Публилия Филона туда отправили фециалов65 требовать возмещения, а когда они доложили о заносчивом ответе греков — людей, смелых больше на словах66, чем на деле, то с согласия отцов народ приказал начать войну с палеполитанцами.
(9) При распределении обязанностей между консулами Публилию выпало вести войну с греками, а Корнелий с другим войском стоял наготове, чтоб отразить самнитов, если те пойдут войною.
(10) И, поскольку ходили слухи, что самниты двинутся с места, как только восстанут кампанцы, Корнелий почел за лучшее расположиться постоянным лагерем в Кампании.
23. (1) Оба консула сообщают сенату, что на мир с самнитами почти нет надежды: Публилий — что две тысячи ноланских и четыреста самнитских воинов впущены в Палеполь, больше по настоянию ноланцев, чем по воле греков; (2) Корнелий — что власти объявили набор, весь Самний поднялся, а соседей — и привернатов, и фунданцев, и формианцев — открыто подстрекают к мятежу.
(3) Решили тогда до начала войны отправить послов к самнитам; ответ от них был получен дерзкий. (4) Самниты даже стали обвинять римлян в притеснениях, не забывая при этом усердно отводить обвинения от самих себя: (5) грекам-де они ни советом, ни помощью не содействовали и фунданцев с формианцами к мятежу не подстрекали, ибо, пожелай они вести войну, им вполне хватит собственных сил. (6) В то же время самниты не могут скрыть своего неудовольствия тем, что Фрегеллы, отторгнутые самнитами у вольсков и разрушенные, римский народ восстановил и вывел во владения самнитов свое поселение, которое его жители так и зовут Фрегеллами! (7) Чтобы избавить себя от таких оскорблений и обид, они не пожалеют сил, раз уж обидчикам нет до этого дела.
(8) Когда римский посол призвал их обсудить все это перед общими союзниками и друзьями, ответ был таков: «К чему плетение словес? Наш спор, римляне, решают не речи послов и не какой-то посредник из смертных, а поле Кампанское, где нам предстоит померяться силами, наше оружие да общий всем ратный Марс.
(9) Так что давайте станем лагерь против лагеря между Капуей и Свессулой и решим, самнитам или римлянам господствовать в Италии». (10) Римские послы ответили, что пойдут не туда, куда позвал противник, а куда поведут собственные их военачальники67.
Заняв выгодное место между Палеполем и Неаполем, Публилий сразу лишил неприятелей возможности оказывать друг другу союзническую помощь, что они делали обыкновенно, когда то одна, то другая область поочередно подвергалась нападению. (11) И вот, с одной стороны, приближался день выборов, а в другой — государству было невыгодно отзывать Публилия, грозившего стенам вражеского города и готового со дня на день взять его приступом, и посему (12) с трибунами договорились предложить народу, чтоб по окончании консульства Квинт Публилий Филон вплоть до окончания войны с греками продолжал дело как проконсул68.
(13) А Луцию Корнелию направили письмо с указом назначить диктатора для проведения выборов, потому что его самого, уже вторгшегося в Самний, решили не отзывать, чтобы не ослабить этим свой натиск.
(14) Он назначил Марка Клавдия Марцелла, тот объявил начальником конницы Спурия Постумия. Однако диктатор выборов не провел, потому что стали доискиваться, не было ли ошибки в его избрании. Авгуры на заданный им вопрос объявили, что, по их мнению, диктатор избран при неблагоприятных знамениях, (15) но обвинения, выдвинутые трибунами, заставили в этом усомниться и вызвали кривотолки. Действительно, довольно трудно распознать, в чем состоят неблагоприятные приметы, если консул назначил диктатора в тишине, поднявшись среди ночи69, и ни как государственное лицо, ни как частное никому о том не писал, и нет среди смертных никого (16), кто мог бы сказать, будто консул увидел или услышал нечто такое, что должно было прервать птицегадание; и наконец, сидя в Риме, авгуры не могли знать, какую такую ошибку совершил консул при гаданиях в лагере. Кому же не ясно, что авгуры сочли ошибкой то, что диктатор — плебей? (17) Напрасно трибуны приводили эти и другие доводы, государство все-таки прибегло к междуцарствию, а так как выборы то по одной, то по другой причине все откладывались, только четырнадцатый интеррекс70, Луций Эмилий, объявил консулами Гая Петелия и Луция Папирия Мугилана; в других летописях я нахожу имя Курсора.
24. (1) В этом же году [326 г.], как говорит предание, в Египте основана Александрия71, а Эпирский царь Александр убит луканским изгнанником, и с его кончиной сбылось предсказание Додонского Юпитера72.
(2) Когда тарентинцы призвали Александра в Италию, оракул велел ему избегать Ахеронтских вод и града Пандосии, ибо там ему суждено найти свой конец. (3) Тем поспешней Александр переправился в Италию, чтоб оказаться как можно дальше от Эпирского града Пандосии и Ахеронтова потока73, текущего из Молоссии74 в болота преисподней и впадающего затем в Феспротийский залив. (4) Но, убегая от судьбы, он, как это обычно бывает, мчится ей навстречу.
Много раз Александр рассеивал рати бруттиев и луканцев, захватил в Лукании тарентинское поселение Гераклею, луканскую Потенцию, Сипонт апулийцев, Консенцию бруттиев… и Терину, а потом и другие города мессапийцев и луканцев; он отправил в Эпир заложниками триста знатных семейств (5) и в окрестностях города Пандосии, господствующего над пределами луканцев и бруттиев, занял три отстоящих друг от друга холма, чтобы делать оттуда набеги во все концы владений неприятеля. (6) При нем было около двух сотен луканских изгнанников, которых он считал преданными себе, но которые, как большинство в их племени, изменяли, как только изменяла удача.
(7) Когда от беспрестанных дождей все окрестные поля оказались залиты водою, три части войска, отрезанные друг от друга, лишились возможности оказывать взаимную помощь, и два оставшиеся без царя отряда были разбиты внезапным нападением врага; покончив с ними, враги все вместе пошли окружать и самого царя. (8) И тут луканские изгнанники послали к своим гонцов с посулом выдать царя живым или мертвым, если им клятвенно пообещают возвращение на родину. (9) Однако царь с отборными воинами отважился на дерзкий подвиг и, прорвавшись в гущу врагов, в рукопашной схватке убил вождя луканцев75; (10) стягивая своих воинов, рассеявшихся в бегстве, он приблизился к берегу реки, где остатки моста, унесенного недавним паводком, указывали ему дорогу. (11) При переходе через реку по незнакомому броду один из воинов, подавленный страхом д измученный, проклиная зловещее название реки, воскликнул: «Недаром зовут тебя Ахеронтом!76» Едва достигло это слуха царя, он тотчас вспомнил о предсказании и остановился, не решаясь переходить реку. (12) Тогда Сотим, юноша из царской свиты, спросил, отчего он медлит в такой опасности, и указал при этом на луканцев, искавших его погубить. (13) Оглянувшись, царь заметил их поодаль, гурьбою шедших к нему, и, обнажив меч, пустил коня в самую стремнину, но, когда он уже выбрался на мелкое место, луканский изгнанник издали поразил его дротиком.
(14) Бездыханное тело с торчащим в нем древком река принесла к вражеской стоянке; там тело зверски изуродовали: разрубили надвое и часть отправили в Консенцию, часть оставили у себя для поругания. (15) К толпе, лютовавшей в зверском исступлении и кидавшей в труп копьями и камнями, приблизилась некая женщина, моля хоть на миг остановиться, и, плача, поведала, что муж и дети ее в плену у неприятеля и она надеется за тело царя, пусть даже обезображенное, выкупить своих близких. (16) Это положило конец надругательству над телом. То, что от него осталось, стараньями одной этой женщины было предано погребальному костру в Консенции77, а прах отослан к врагу в Метапонт (17) и оттуда перевезен в Эпир, к жене Клеопатре и сестре Олимпиаде, из коих последняя — мать Александра Великого, а первая — его сестра.
(18) Мы рассказали о печальном конце Александра Эпирского, поскольку его война велась все-таки в Италии, но, так как от войны с Римом судьба его удержала, этим мы, пожалуй, и ограничимся.
25. (1) В том же году [326 г.] в Риме был устроен пятый с основания Города лектистерний78 для умилостивления снова тех же богов. (2) Затем новые консулы по воле народа отправили к самнитам послов объявить им войну, а сами занялись всевозможными приготовлениями, много более тщательными, чем для войны с греками. Получили консулы и новое подкрепление, на которое в те времена не рассчитывали. (3) Ведь луканцы и апулийцы, которые до той поры не имели с Римом ничего общего, отдали себя под его покровительство, обещая вооружение и людей для ведения войны, и по договору были приняты в число дружественных народов. Тем временем и в Самнии дела шли успешно. (4) Римляне овладели тремя городами — Аллифами, Каллифами и Руфрием, а остальные земли на большом пространстве были разорены консулами, как только они туда вторглись.
(5) Такая удача сопутствовала этой войне, а другая война — осада греческих городов — уже подходила к концу. В самом деле, мало того что в отрезанных друг от друга крепостях79 враги оказались разобщены, но и за собственными стенами на них обрушилось куда больше бед и унижений, нежели грозило со стороны врагов, (6) и, словно пленники своих защитников, они сносили позор жен и детей, терпя худшую участь взятых приступом городов.
(7) И вот, когда прошел слух, что из Тарента и от самнитов прибудут новые подкрепления, они сочли, что в Палеполе чересчур много самнитов (8), и начали поджидать тарентинскую молодежь — греки греков, чтобы с их помощью оказать сопротивление не только врагам-римлянам, но ничуть не меньше и самнитам с ноланцами, так что сдача римлянам под конец представлялась им уже наименьшим из зол.
(9) Харилай и Нимфий — из первых людей в государстве — вместе держали совет и разделили меж собой, кому что надлежит исполнить, а именно один должен был перебежать к римскому военачальнику, а другой — остаться в городе, чтобы все подготовить к осуществлению их замысла.
(10) Харилай явился к Публилию Филону и сообщил о своем решении предать стены города, ибо это будет ко благу, процветанию и счастию как палеполитанцев, так и римского народа; (11) от честности римлян зависит, окажется ли он по свершении сего предателем отечества или его спасителем; для себя самого он не ставит никаких условий и ничего не просит, (12) а для всего своего народа не требует, но только просит, чтобы в случае удачи римский народ принимал в расчет главным образом то, с каким рвением и с каким риском для себя стремятся они вернуть его дружбу80, а не то, какая глупость и безрассудство привели их к забвению долга.
(13) Полководец выразил ему свое одобрение и дал три тысячи воинов для захвата той части города, где разместились самниты; военного трибуна Луция Квинкция поставили во главе отряда.
26. (1) Одновременно с этим и Нимфий всякими уловками добился от самнитского претора позволения проплыть на кораблях вдоль берега к владениям римлян, чтобы, покуда все римское войско находится под Палеполем или в Самнии, разорить не только побережье, но и окрестности самого Города. (2) Но обмана ради нужно отправиться в плаванье ночью, а корабли спустить немедля, и, чтоб поскорей это исполнить, всех самнитских воинов, кроме самой необходимой стражи, послали на берег. (3) Пока Нимфий тянул время, нарочно путая самыми разноречивыми приказами людей, и без того потерявшихся во всей этой толчее и во мраке, Харилай, которого сообщники, как было условлено, тайно впустили в город, занял с римскими войсками городскую крепость и приказал издать боевой клич; при этом греки, которым их вожаки подали знак, оставались на месте, (4) а ноланцы через противоположную часть города кинулись бежать по дороге, ведущей к Ноле. Когда опасность миновала, то для самнитов, которых загодя выманили из города, легкость бегства только отягчала позор такого спасения. (5) В самом деле, оставив в руках неприятеля все свое добро, они возвратились домой обобранными и нищими на потеху не только соседей, но даже своих земляков.
(6) Я отлично знаю противоположное мнение, согласно которому эту измену совершили самниты, но не только в том дело, что я последовал здесь за теми писателями, которые больше заслуживают доверия, но и в том, что договор с Неаполем (а к нему впоследствии перешло главенство над греками) делает более правдоподобным добровольное восстановление дружбы.
(7) Публилию предоставили триумф, так как считалось, что именно осада вынудила врагов сдаться на милость победителя; именно ему первому достались обе эти почести: продление консульской власти, никому дотоле не позволенное, и триумф после окончания срока консульства.
27. (1) Вслед за тем вспыхнула другая война с греками, с другого, восточного побережья. (2) Дело в том, что тарентинцы поддерживали некоторое время палеполитанцев в тщетной надежде на ответную помощь, а узнав, что римляне овладели городом, стали поносить палеполитанцев, как будто не они бросили тех в беде, а те их бросили. И вот, обезумев от гнева и ненависти к римлянам, еще более яростной после известия о сдаче луканцев и апулийцев на милость римскому народу (ведь с теми и другими в этом году был заключен союз), (3) они твердили, что римляне уже почти добрались и до них и недалек тот день, когда о римлянах придется говорить либо как о врагах, либо как о хозяевах. (4) Они понимали, что судьба их зависит от исхода войны с самнитами — только это племя продолжало сопротивление, но у него одного после отпадения луканцев сил было тоже недостаточно. (5) А луканцев все еще можно было переманить назад и склонить к разрыву союза с римлянами, если, прибегнув к хитрости, посеять между ними раздор.
(6) Эти замыслы возымели воздействие на людей, жаждавших перемен, и тогда несколько подкупленных луканских юношей81, пользовавшихся в народе известностью, но лишенных чести82, сами высекли друг друга розгами и нагишом явились к толпе сограждан, (7) вопя, что консул велел их высечь и едва не отрубил им головы только за то, что они посмели войти в римский лагерь. (8) Как это ни было гнусно, но с виду все говорило вроде бы о насилии, а не о притворстве, и тогда возбужденный народ криками понуждает власти созвать совет: (9) одни, окружив совещающихся, требуют войны с римлянами, другие мчатся по деревням звать к оружию, и даже здравомыслящие люди в смятении теряют голову; так и было принято решение возобновить союз с самнитами и отправить для этого к ним послов.
(10) Поскольку для этих слишком поспешных решений не было никаких оснований, то и доверия к ним тоже не было: самниты заставили луканцев и заложников дать, и впустить в крепости вооруженные отряды, а луканцы, ослепленные своим гневом и чужим коварством, на все согласились.
(11) Затем очень скоро, после того как затейщики мнимых преступлений перебрались в Тарент, обман стал выходить наружу; но на долю уже утративших возможность распоряжаться собою остались только бесполезные сетования83.
62. Ср.: Валерий Максим, VIII, 1, 7.
63. Ливий неточен, Неаполь существовал и тогда. Палеполь («Старый город») и Неаполь («Новый город»), основанные куманскими (см.: примеч. 28 к кн. II) греками, были сначала как бы сдвоенным городом. Со временем название «Палеполь» совершенно вышло из употребления.
64. Острова в Тирренском море напротив Неаполя.
65. См.: I, 32, 5—14.
66. Типичный для древнего Рима взгляд на греков.
67. Здесь, возможно, лакуна в тексте.
68. Это первый в римской истории случай пребывания консула у власти по истечении годичного срока его полномочий. Правда, в 464 г. до н.э. Тит Квинкций, консул предыдущего года, был оставлен при войске и на следующий год в качестве проконсула (т.е. «вместо консула»). См.: III, 4, 10.
69. По Фесту (474L.), для птицегаданий принято было подниматься после полуночи, чтобы ничто их не прерывало. «Тишиной» и называлось «отсутствие всякого огреха в ауспициях».
70. Интеррекс, как известно, назначался на срок до пяти дней.
71. Александрия была основана пятью годами раньше (в 331 г. до н.э.), примерно тогда же умер Александр Эпирский.
72. Описание оракула при храме Зевса в Додоне (в Эпире) см.: Геродот, II, 52—55.
73. Река Ахеронт, как сообщает Павсаний (V, 14, 2—3 и др.), действительно протекающая в Феспротиде (область в Юго-Западном Эпире), отличается медленным течением, заболоченностью, зловонным запахом и, согласно религиозно-мифологическим представлениям, связана с подземными реками.
74. Молоссы — жители внутренних областей Эпира.
75. По Страбону (VI, 254), у луканцев был демократический образ правления, но во время войны ими избирался царь.
76. Таким образом, избегая, по совету оракула, Эпирских Пандосии и Ахеронта, Александр вдруг узнает, что находится рядом с одноименными городом и рекой в Южной Италии и что ему уже угрожает неправильно понятое им предсказание. Мотив опять-таки фольклорный и, может быть, легенда порождена совпадением названий (она сохранилась у ряда авторов — см.: Юстин, XII, 2; Страбон, V, 256). Реплика воина, ругавшего реку, возможно, подсказана созвучием с греческим словом “achos” («боль»).
77. Консенция (совр. Казенца) — город в Южной Италии, столица бруттиев. По рассказу Юстина (XII, 2), фурийцы, выкупив у луканцев тело Александра, предали его погребению (Метапонт и Фурии — греческие города на берегу Тарентского залива).
78. См.: примеч. 27 к кн. V.
79. В Палеполе и Неаполе.
80. Дионисий Галикарнасский (XV, 11) пишет, что некогда палеполитанцы были друзьями и даже союзниками римлян, но затем за два поколения до описываемых событий попали под власть самнитов.
81. Авл Геллий (VI, 11, 7) приводит фразу из Клавдия Квадригария: «Они убедили сделать это одного луканского юношу, который был весьма высокороден, но роскошью и распутством расточил огромные деньги». Не исключено, что из рассказа именно об этом случае.
82. “clari magis… quam honesti” — реминисценция из Саллюстия (Югуртинская война, 8, 1).
83. Может быть, сюда же относится еще один приведенный Авлом Геллием (II, 19, 7) отрывок из Квадригария (тоже из первой книги его «Анналов»): «Когда луканцы узнали о том, что им, оказывается, лгали…»
http://www.ancientro...livi/kn08-f.htm
там же, 9.19.1-4:
19. (1) Осталось сравнить силы обеих сторон по численности и родам войск и источникам пополнения. Судя по переписям того времени, население Рима насчитывало двести пятьдесят тысяч человек. (2) Таким образом, даже при измене всех союзников латинского племени десять легионов70 давал набор из одних только жителей Рима. (3) В те годы нередко четыре или пять войск одновременно вели войны в Этрурии, в Умбрии (здесь заодно и с галлами), в Самнии и в Лукании. (4) Кроме того, весь Лаций с сабинянами, вольсками и эквами, вся Кампания и часть Умбрии и Этрурии, а также пицены, марсы, пелигны, вестины и апулийцы вместе со всем побережьем Нижнего моря, населенным греками — от Фурий и до Неаполя и Кум, а оттуда весь промежуток от Антия и Остии, — все эти земли оказались бы либо могучими союзниками Рима, либо его наголову разбитыми противниками.
http://www.ancientro...livi/kn09-f.htm
Оксиринхская Хроника 6:
[6] In the 111th Olympiad {336 B.C.} Cleomantis of Cleitor won the stadion race, and the archons at Athens were Pythodelus, Euaenetus, Ctesicles and Nicocrates. In the first year Philippus the king of the Macedonians was murdered by Pausanias, one of his bodyguards, and his son Alexander succeeded him as king. After assuming power, Alexander first defeated the Illyrians, Paeonians and other barbarian tribes who had revolted, and then captured and destroyed Thebes. In Rome, the priestesses of Vesta, who remain virgins for all their life, were accused of having been defiled ... In the second year Alexander the king of the Macedonians crossed over to Asia and defeated the generals of Dareius the king of the Persians in a battle by the river Granicus. In the third year Alexander met Dareius in battle at Issus in Cilicia, and again defeated him. He killed many thousands of the Persians and their allies, and captured many prisoners and a great quantity of booty. At the same time, Alexander the Molossian crossed over to Italy in aid of the Greeks who lived there. In the fourth year the Romans gave [the Campanians] Roman citizenship [without the right to] vote.
http://www.attalus.o...cles.html#255.6
Юстин, История Филиппа 17.3.15-16:
(15) и Александр, который правил Эпирским царством после Неоптолема и погиб, ведя войну в Италии, в области бруттиев. (16) После смерти Александра на престол вступил его брат Эакид, который навлек на себя народный гнев тем, что измучил народ постоянными войнами с македонянами.
http://simposium.ru/ru/node/55
там же, 23.1.11-2.12:
(11) Поэтому в свое время сицилийский тиран Дионисий, которому надоели постоянные жалобы союзников, послал для усмирения луканов шестьсот афров. (12) [Эти афры] взяли крепость [луканов] -ее предала в их руки одна женщина, по имени Бруттия. Здесь они и основали город; а когда сюда сбежалось, услышав о новом городе, множество пастухов, они назвали себя по имени той женщины бруттиями. (13) Первую войну бруттии вели с луканами, которым были обязаны своим происхождением. (14) Заключив мир с луканами на условиях равноправия, бруттии, ободренные этой победой, оружием подчинили себе других соседей, и за короткое время они стали настолько сильными, что стали угрожать даже царям. (15) Так, эпирский царь Александр, который пришел с большим войском на помощь греческим государствам, был со всей своей армией уничтожен бруттиями. (16) Поэтому свирепость бруттиев, воспламененная такими удачами, в течение долгого времени наводила ужас на соседей. (17) Наконец, Агафокл, осаждаемый просьбами и в надежде на расширение своих владений, переправился из Сицилии в Италию.
Гл.2. (1) [Бруттии], вначале испуганные слухом о его прибытии, отправили к нему послов просить его о союзе и дружбе. (2) Агафокл пригласил послов на обед, чтобы они не увидели, как переправляется его войско, а назавтра, вместо того чтобы начать назначенные на этот день переговоры, сев на корабль, переправился и сам, обманув таким образом послов. (3) Но это коварство не принесло ему радости; уже через несколько дней тяжелая болезнь заставила Агафокла возвратиться в Сицилию. (4) Болезнь эта охватила все его тело, во всех его жилах, суставах бушевала гибельная влага, как будто все члены его тела вступили в войну между собой. (5) Видя безнадежность его положения, его сын и внук вступили в войну друг с другом, оспаривая друг у друга царство, как будто Агафокл был уже мертв. Сын был убит, а внук захватил царскую власть. (6) Поэтому Агафокл, так как страдания от болезни и горе все более снедали его, отчаявшись во всем, решил отослать жену свою Феок-сену с двумя рожденными от нее малолетними детьми в Египет, откуда он взял ее. С ней он [отправил] все деньги, рабов (familia), а также царские сокровища, которых у него было больше, чем у любого [другого] царя. [Агафокл] опасался, как бы она не пострадала от врага, похитителя его власти. (7) Жена Агафокла долго упрашивала, чтобы ее не разлучали с больным, опасаясь, как бы люди не осудили ее наравне с внуком-отцеубийцей, не упрекнули ее в том, что, покинув больного мужа, она поступила столь же жестоко, как внук, выступив против деда. (8) Ведь она, выйдя замуж, обещала разделять с мужем не одну только счастливую судьбу, но и любую другую; она охотно подвергнет опасности свою жизнь ради того, чтобы принять последний вздох своего мужа; если она уедет, то никто не заменит ее при обряде похорон и не совершит его с подобающим благоговением. (9) Малютки громко плакали, расставаясь с отцом и, обняв его, никак не могли от него оторваться; жена тоже осыпала его поцелуями, больше не надеясь его увидеть; и не менее тяжко было видеть слезы самого [умирающего] старика. (10) Семья оплакивала умирающего отца, а он -детей-изгнанников. Они говорили о том, что после их отъезда отец, больной старик, остается совсем одиноким, а он о том, что их, воспитанных в надежде на царственное положение, он обрекает на нужду. (11) Весь дворец оглашался звуками рыданий тех, кто был свидетелем этой тяжкой разлуки. (12) Наконец, необходимость отъезда положила конец слезам, а после отъезда сыновей царь сейчас же умер.
XXIII, 1, 11:... шестьсот афров. – Около 390 г. до н.э. сиракузский тиран Дионисий I заключил с луканами военный союз против южноитали&ских греков. См. выше, прим. к XX, 5, 4. Затем, по-видимому, отношения между ними ухудшились, и дело дошло до военных столкновений; во всяком случае, в источниках сохранились сведения о том, что Дионисий намеревался перегородить стеной перешеек между Гиппониатским заливом и городом Сколацием (юго-западная часть Италии) для защиты греческого населения этих мест от нападений луканов. См.: Strabo, VI, 1, 10, p.261sq.; Plin. Ν. Η., Ill, 15, 2). Также и наш автор (Just., XXI, 3, 3) упоминает о войне локрийцев, в то время фактически подчиненных Дионисию, с луканами.
XXIII, 1, 15:... уничтожен бруттиями. – Ср.: Just., XII, 2, 1 sqq. и прим.
XXIII, 2, 3:... болезнь заставила Агафокла возвратиться в Сицилию, - Согласно Ди-одору (XXI, 16), виновником смерти Агафокла был его внук от погибшего в Африке сына Архагата, тоже Архагат. Он подговорил любимого раба тирана Меноиа дать своему господину медленно действующий яд, от которого тот заболел и умер в 290/289 г. до н.э. в возрасте семидесяти лет.
XXIII, 2, 5:... вступили в войну друг с другом, – За власть боролись сын тирана Агафокла Агафокл и внук Архагат.
XXIII, 2, 6:... жену свою Феоксену... – В ряде рукописей имя жены Агафокла «Тек-сена» (Техепа), или «Теогена» (Theogena).
XXIII, 2, 6:... откуда он взял ее. – О взаимоотношениях Агафокла с современными ему эллинистическими правителями, помимо сообщений нашего автора (Just., XVIII, 1, 3; XXII, 7, 4; XXIII, 2, 6), см.: Diod., XXI, 2; 15sq.; XXII, 8, 2.
http://simposium.ru/ru/node/61
Тит Ливий, История Рима от основания города 10.2:
2. (1) В том же году [302 г.] греческие корабли под началом Клеонима Лакедемонского высадились на италийском побережье и захватили саллентинский город Фурии5. (2) Высланный против этого врага консул Эмилий в первом же бою обратил неприятеля в бегство и загнал обратно на корабли. Фурии были возвращены прежним обитателям, и на землях саллентинов воцарился мир. (3) Впрочем, в некоторых летописях сказано, будто к саллентинам послан был диктатор Юний Бубульк, а Клеоним покинул Италию еще до столкновения с римлянами. (4) Он обогнул затем Брундизийский мыс и подгоняемый ветром плыл, держась подальше от побережий Адриатики. И поскольку слева ему грозил непричальный италийский берег, а справа иллирийцы, либурны, истры — племена дикие, немало знаменитые морским разбоем, то он плыл все дальше, до самых венетийских берегов. (5) Здесь, отправив несколько человек на разведку местности, он узнал, что лежащий перед ним берег — только узкая полоска земли, за которой — лагуны, заливаемые морскими волнами, дальше видна равнина6, за нею холмы и, наконец, (6) устье очень глубокой реки, куда можно отвести корабли на безопасную стоянку (это была река Медуак). Тогда Клеоним отдал приказ ввести корабли в устье и подниматься вверх по реке. (7) Но для самых крупных судов русло оказалось мелким, и тогда толпа его воинов, перебравшись на суда полегче, достигла густо населенных мест, где по берегу стояли три рыбацкие села патавийцев. (8) Высадясь здесь и оставив при судах малочисленную охрану, они стали нападать на селения, жечь дома, угонять людей и скот и, увлекшись грабежами, уходить все дальше от кораблей. (9) Когда весть об этом достигла Патавия, его жители — а соседство галлов приучило их всегда быть начеку — разделили свою молодежь на два отряда. Один двинулся туда, где, по слухам, рыскали поврозь грабители, а другой, чтобы с ними не столкнуться, кружным путем отправился к корабельной стоянке — а была она в четырнадцати милях от города. (10) Перебивши часовых, патавийцы бросились к малым кораблям, и напуганным корабельщикам пришлось отвести суда к другому берегу. Столь же успешна была битва и на суше с разбредшимися по округе грабителями, а когда греки бросились назад к кораблям, на их пути уже стояли венеты. (11) Так враги были окружены и перебиты; а захваченные в плен сообщили, что за три мили от них стоят большие суда и сам царь Клеоним. (12) Тогда пленных отдали под стражу в соседнее селение, а вооруженные патавийцы погрузились на речные плоскодонные суда, приспособленные для мелководья, и на те, что отняли у неприятеля, подошли поближе и со всех сторон напали на неповоротливые корабли греков, для которых неведомые воды были страшней противника, (13) а бегство в открытое море желанней отпора. Их они преследовали до устья реки, там сожгли несколько вражеских судов, посаженных со страху на мель и так захваченных, и возвратились домой с победою. (14) Клеоним, у которого осталась едва пятая часть кораблей, ушел, нигде не добившись на Адриатике никакого успеха. Живы еще многие патавийцы7, видевшие своими глазами лаконские ростры и доспехи, выставленные в древнем храме Юноны. (15) В память той корабельной битвы ежегодно в этот день на реке, текущей через город, устраивается праздничное состязание корабельщиков.
http://www.ancientro...livi/kn10-f.htm
там же, 10.20.1-21.10:
20. (1) Пока оба консула и все силы римлян были брошены главным образом на войну с этрусками, в Самнии для опустошения римских окраинных земель поднялись новые воинства и, пройдя через весцийские земли в кампанские и фалернские поля, награбили несметную добычу. (2) Волумний шел уже большими переходами назад в Самний, потому что истекал срок военных полномочий Фабия и Деция, но известие о самнитском войске и о разграблении Кампании заставило его ради защиты союзников свернуть с пути. (3) Придя в Кален, он и сам увидел свежие следы разбоя, и каленцы поведали ему, что у врага уже столько добычи, что он еле держит походный строй, (4) а вожди их открыто говорят, что надо тотчас возвратиться в Самний и, оставив там добычу, вновь идти в поход, чтобы не вступать в бой, имея столь обремененное войско. (5) Сколь ни правдоподобно это казалось, Волумний решил разведать все получше и разослал всадников выловить грабителей, бродивших по деревням. (6) От них он дознался, что неприятель стал станом у реки Вольтурна, а оттуда в третью стражу ночи73 двинется к Самнию. (7) Тщательно это проверив, Волумний отправился в путь и остановился на таком расстоянии от неприятеля, чтобы самому остаться незамеченным, а врага захватить врасплох при выходе из лагеря. (8) Перед самым рассветом консул приблизился к лагерю и послал людей, знающих оскский74 язык, разведать, что там делается. Смешавшись с вражескими воинами, что в ночной суматохе было нетрудно, они узнали, что знамена с небольшой вооруженной охраною уже покинули лагерь, обоз и его охрана на выходе и что войско лишено подвижности, каждый занят своей поклажей и нигде нет ни согласия, ни достаточно ясных распоряжений. (9) Решили, что это и есть лучшее время для нападения, да и заря уже занималась. И вот, Волумний, приказав трубить к бою, наступает на вражеские войска. (10) Самниты обременены добычей, и мало кто при оружии; одни прибавили шагу, гоня перед собою скот, другие остановились, не зная, что безопасней: идти вперед или вернуться в лагерь; а покуда они колеблются, римляне нападают, и вот уже они перебрались через вал и учиняют в лагере беспорядочную резню. (11) Не только вражеское нападение привело в замешательство самнитские отряды, но вдобавок еще и бунт пленных: (12) кто не связан, тот развязывает других, а иные, расхватав оружие, притороченное к походной клади, врываются в ряды воинов и производят переполох страшней самой битвы. (13) А потом свершают подвиг еще достопамятнее: когда вождь Стай Минаций приблизился к рядам для ободрения, они75—76 нападают на него, рассеивают всадников из его свиты и, обступив его самого со всех сторон, плененного верхом на коне, тащат к римскому консулу. (14) При таком замешательстве передовые отряды самнитов возвратились назад, и битва, уже решенная, возобновилась, однако длительное сопротивление было невозможно. (15) До шести тысяч человек было убито, две с половиной взято в плен, в их числе четыре военных трибуна, захвачено тридцать боевых знамен и — что всего отраднее победителям — вызволено семь тысяч четыреста пленников и отбиты назад горы отнятого у союзников имущества. Все владельцы указом были созваны, чтобы опознать и получить назад свою собственность; добро, которому в должный срок не нашлось хозяина, раздали воинам, а воинов заставили распродать эту добычу, чтобы не было у них мысли ни о чем, кроме оружия.
21. (1) В Риме такое разорение Кампании вызвало большую тревогу; (2) и как раз тогда из Этрурии пришли вести, что после ухода оттуда Волумниева войска этруски взялись за оружие и начали призывать к восстанию и самнитского вождя Геллия Эгнация, и умбров, а галлов огромною мздой склонять к себе на свою сторону. (3) Сенат, устрашенный этими известиями, приказал закрыть суды и набрать войско из людей всякого звания: (4) к присяге привели не только свободных и молодых, но даже из пожилых составили когорты, даже из вольноотпущенников — центурии77; принялись совещаться о том, как защитить Город, а во главе всего дела поставили претора Публия Семпрония.
(5) Только донесение консула Луция Волумния с вестью, что разорители Кампании перебиты и рассеяны, умерило заботы сената. (6) Так что в честь консула за успешный исход войны и ради отмены закрытия судов, длившегося восемнадцать дней, было устроено благодарственное молебствие, и было это молебствие исполнено радости. (7) Тогда пошла речь о том, как защитить области, опустошенные самнитами, и решено было вывести в Весцийской и Фалернской округах два поселения, одно возле устья реки Лирис, названное Минтурны, другое — в Весцийских лесах на границе Фалернских владений, (8) где, говорят, был греческий город Синопа, который позже римские поселенцы прозвали Синуэссой. (9) Народным трибунам вменили в обязанность с одобрения всех плебеев78 поручить претору Публию Семпронию назначить триумвиров для вывода поселений в те места. (10) Нелегко было найти охотников записываться в поселенцы, ибо ясно было, что их отправляют не землю возделывать, а чуть ли не бессменно стоять на страже во вражеской области.
http://www.ancientro...livi/kn10-f.htm
73. Т. е. незадолго до рассвета.
74. Самниты говорили на оскском языке, получившем свое название по имени кампанского племени осков. Сохранилось свыше 250 надписей V в. до н.э. — I. в. н.э.
75—76. Пленные римляне.
77. В обычное время отпущенникам запрещалось служить в армии.
78. По закону Публилия 339 г. до н.э. (см.: VIII, 12, 15), постановления плебейского собрания были обязательны для всех квиритов. На этот раз такое постановление было нужно, чтобы придать особый вес решению о выводе поселений, в котором никто не хотел участвовать.
http://www.ancientro...prim010.htm#073