←  Новое время

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Англо-французское противостояние в Северно...

Фотография Гностик Гностик 12.07 2009

США (будущие) победить в принципе было крайне сложно, т.к. это была просто территория, на которой жили люди. Победишь их в одном месте - они появятся в другом (Атлантический океан, отделявший Британию от Америки, тоже никак не помогал). В военном плане Британия действовала достаточно успешно (Вашингтон, например, практически все свои битвы проиграл и как генерал запомнился лишь успешными отступлениями), но после пары неудач парламент решил прекратить войну (благоразумно и стратегически верно). При этом, на Британию навалились Франция, Испания и Голландия, в надежде поживиться. Ничего толком не достигнув, они подорвали свою экономику, что привело Францию к революции.

Против Канады, кстати, представлявшей тогда Британию, воевали уже США, и в той войне действительно ничего не добились (несмотря на подавляющее преимущество).
Ответить

Фотография FIN FIN 12.07 2009

Спасибо за участие в теме, но оно (тавтология) не в тему. Хотя тема для меня тож оч интересная. Посему, уделю ей пару слов.

Вы слегка все попутали, но это не страшно. Да действительно Вашингтону надрали задницу в Канаде. Но это было в Семилетнюю войну. Упомянутые мною битвы - тоже оттуда. Как раз с его участием. Только в роли английского офицера. Его даже в плен брали, но тут же отпустили. Не понимаю я великодушия этих французов - нет бы повесить на сосне.
В той войне все же, страна жуликов ограбила таки Францию (не без помощи слабоумного Петра III). Хотя, в Париже этого особо не заметили. Как я уже говорил, население Канады (без индейцев) составляло 65 тыс чел. И в экономическом плане огромная Новая Франция значила меньше чем маленькая Мартиника. Которую англы тоже оккупировали, но по итогам Парижского мира вернули. А Канаду и вост Луизиану захапали, вытеснив с североамериканского материка французов. Чем и вырыли себе яму. Ибо 13 колоний удерживало от выступления только присутствие французов. Пока существовала французская угроза, им нужна была метрополия - для защиты. Как только угроза исчезла, тут же началась борьба за отделение от ненужной меторополии.
Что же до упомянутой вами войны 1780-83 гг, то Франция никак не могла там надорваться (это вы попутали мальца), ибо участвовала только флотом (кстати, довольно неплохо) и посылкой в Америку своих (выражаясь современно) добровольцев-"инструкторов", типа генерала Лафонтена, выигравшего для "провинциалов" войну против метрополии и, заодно, поучаствовавшего в написании известной декларации. В этой же войне славные французские приватиры захватили 1000 англ торговых кораблей, показав миру, как надо бороться с державой всецело зависящей от морской торговли.
Что же до причин Революции в милой Франции, то она назревала еще с последних лет правления короля-солнца и относительно неуспешной войны за испанское наследство. Только трагедии я в этом не вижу - любая революция есть благо для страны. Великая французская стала благом для всей Европы.

А теперь давайте вернемся к нашим парусам...

Прикрепленные изображения

  • 800px_Nouvelle_France_map_en_svg.png
Ответить

Фотография FIN FIN 17.07 2009

При заключении Парижского мира 1763 г. французы требовали вернуть им территориально незначительные, зато богатые владения в Вест-Индии, но не громадный захолустный Квебек. (Характерно, что англичане совершили сходную ошибку — они готовы были вернуть противнику Квебек, но пытались удержать Вест-Индию.) Руководивший переговорами со стороны Франции герцог Этьен-Франсуа Шуазель был уверен, что вскоре все североамериканские подданные Британии потребуют независимости и что борьба захлестнет и Новую Францию. По условиям мира Людовик XV отказался от всех прав на Новую Францию в пользу Британии. Несколькими росчерками пера европейских дипломатов, никогда не бывавших в Западном полушарии, 80 тыс. человек превратили в подданных короля Англии, Шотландии и Ирландии Георга III.
Сообщение отредактировал FIN: 17.07.2009 - 18:15 PM
Ответить

Фотография Ярослав Стебко Ярослав Стебко 21.07 2009

При заключении Парижского мира 1763 г. французы требовали вернуть им территориально незначительные, зато богатые владения в Вест-Индии, но не громадный захолустный Квебек. (Характерно, что англичане совершили сходную ошибку — они готовы были вернуть противнику Квебек, но пытались удержать Вест-Индию.) Руководивший переговорами со стороны Франции герцог Этьен-Франсуа Шуазель был уверен, что вскоре все североамериканские подданные Британии потребуют независимости и что борьба захлестнет и Новую Францию. По условиям мира Людовик XV отказался от всех прав на Новую Францию в пользу Британии. Несколькими росчерками пера европейских дипломатов, никогда не бывавших в Западном полушарии, 80 тыс. человек превратили в подданных короля Англии, Шотландии и Ирландии Георга III.

Спасибо за инфу, я нечто подобное и дмал, просто времени не было изучить. Подробности весьма интересные. Я хочу чтобы вы знали, я с вами не враждую, вы умный собеседник, а это сейчас редкость.
Не будем ругаться?
Ответить

Фотография frontenac frontenac 22.03 2011

Ибо 13 колоний удерживало от выступления только присутствие французов.

Я тоже так думаю.

Что же до упомянутой вами войны 1780-83 гг, то Франция …., ибо участвовала только флотом (кстати, довольно неплохо) и посылкой в Америку своих (выражаясь современно) добровольцев-"инструкторов", типа генерала Лафонтена, выигравшего для "провинциалов" войну против метрополии и, заодно, поучаствовавшего в написании известной декларации.

Американская революционная война продолжалась восемь лет и началась в 1775 г. и закончилась Парижском Договором. Ппрмежуток 1778-1783 является периодом участия в нем и Франции. Первые два года с Англией боролся только флот, а с 1780 года также и сухопутные войска.
Вы, конечно, имели в виду маркиза де Лафайета и его 15 спутников, которые отплыли в 1777 г. в Америку. Они могут быть рассматриваны в качестве инструкторов американской революционной армии, но не совсем, потому что нп. 22 января 1778 года решением Конгресса Лафайет был назначен командующим Северной армией, и некоторые из его спутников были его штабными офицерами, а другие - командирами нисшего уровня. Вашингтон и его окружение понимали, что без зарубежной помощи, сами американцы не нанесут поражения британским войскам. С другой стороны, Лафайет, который переболел тяжёлой формой воспаления лёгких, хотел посетить свою семью и родину. Под влиянием прибытия Лафайета 6 февраля 1780 г. во Францию и пропагандистской кампании, король решил послать дополнительную помощь американской революции в виде сухопутного экспедиционного корпуса.

Изображение

11 июля 1780 была сделана высадка этого корпуса на побережье колонии Род-Айленд. Нём командовал граф де Рошамбо.

Изображение

Флотом и его эскадрылями командовали адмиралы - де Терней, де Грасс и д'Эстен...

Выигрышные кампании на суше и на море, не принесли территориальных приобретений, и были лишь символическими победами. Участие в войне за независимость США стояло Францию ок. 2 млрд. ливров и в результате ухудшения экономической ситуации страны, являлось одним из факторов возникновения революции.
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 02.12 2011

Войны с французами и индейцами

Политические споры настолько обострились,
что один пушечный выстрел в Америке
бросил всю Европу в огонь войны.
Вольтер

Войны с французами и индейцами – обобщенное американское название для войны между Великобританией и Францией в Северной Америке с 1754 по 1763, вылившейся в обширный конфликт, известный как Семилетняя война. Французские канадцы называют её La guerre de la Conquête.

Противостояние между англичанами и французами в североамериканских колониях продолжалось с самого начала XVIII века. Эти эпизоды обычно называли по именам царствующих особ – Война короля Вильгельма (во время девятилетней войны Аугсбургской лиги), Война королевы Анны (во время войны за Испанское наследство), Война короля Георга (во время войны за Австрийское наследство). Во время всех этих войн за обе стороны конфликта сражались индейцы. Эти войны и описываемую американские историки называют Четыре колониальных войны.

Положение в 1750 году

Северная Америка восточнее Миссисипи была практически полностью утверждена за Великобританией и Францией. Французское население составляло 75 000 человек и, в наибольшей степени, было сосредоточено в долине реки св. Лаврентия, частично в Акадии (Нью-Брансуик), Иль-Рояль ( Кэп-Бретон-Айлэнд), а также совсем мало – в Новом Орлеане и небольших факториях вдоль Миссисипи – Французской Луизиане. Французские торговцы пушниной путешествовали повсеместно в водоразделе реки св. Лаврентия и Миссисипи , торговали с индейцами и женились на местных скво.

Британские колонии насчитывали 1.5 миллиона населения и располагались вдоль восточного побережья континента от Вирджинии на юге до Новой Шотландии и Ньюфаундленда на севере. У многих старейших колоний были земли, бесконтрольно простиравшиеся на запад, поскольку точной протяженности континента никто не знал. Но за землями закреплялись права провинций, и хотя их центры располагались у побережья, они стремительно заселялись. Новая Шотландия, в 1713 году отвоеванная у Франции, еще имела значительное число французских поселенцев. Британия также закрепила за собой землю Руперта, в которой Компания Гудзонова Залива вела пушную торговлю с туземцами.

В промежутке французских и Британских владений находились обширные территории, населенные индейцами. На севере микмаки и абенаки еще доминировали в частях Новой Шотландии, Акадии, и восточных областях провинции Канада и сегодняшнего Мэна. Конфедерация ирокезов была представлена в современном штате Нью-Йорк, долине Огайо, хотя позже включила также народы Дэлавэров, Суони и Минго. Эти племена находились под формальным контролем ирокезов и не имели права заключать договора. Следующий, южный промежуток был населен народами Катоба, Чокто, Крик (Маскоги) и Чероки. Когда начиналась война, Французы использовали свои торговые связи для набора воинов в западных областях Страны Великих Озер, где проживали народы Гуронов, Миссисуга, Айова, Виннипег и Потаватоми. Британцев поддерживали в войне Ирокезы, а также Чероки – до тех пор, пока разногласия не вызвали англо-черокскую войну 1758 года. В 1758 году правительство Пенсильвании успешно заключило Истонский договор, по которому 13 народов согласились быть союзниками Британии, в обмен на что Пенсильвания и Нью-Джерси признали за ними родовые права на охотничьи угодья и стоянки в стране Огайо. Многие племена севернее примкнули к Франции, их надежному торговому партнеру. Народы Крик и Чероки соблюдали нейтралитет.

Представительство Испании на востоке континента ограничивалось Флоридой; кроме того она удерживала Кубу и другие Вест-Индские колонии, которые стали мишенями для нападений во время Семилетней Войны.Население Флориды было незначительно и ограничивалось поселениями Сент-Огастин и Пентакола.

Вначале войны в Северной Америке было лишь незначительное количество английских регулярных частей, а французских и вовсе не было. Новая Франция была защищена 3000 морских пехотинцев, ротами колониальных войск, и в случае необходимости могла выставить иррегулярную милицию. Многие британские колонии собирали ополченцев для борьбы с индейцами, но войсками вовсе не располагали.

Виргиния в связи с протяженной границей, имела много разрозненных регулярных подразделений. Колониальные правительства исполняли свои функции независимо друг от друга и Лондонской метрополиии, и это обстоятельство усложняло отношения с индейцами, чьи угодья были зажаты между разными колониями, а с началом войны и с командованием Британской армии, когда её командиры попытались налагать ограничения и требования на колониальные администрации.

Изображение


Северная Америка в 1750 году

Причины войны

Экспедиция Селорона

В июне 1747 года, обеспокоенный вторжением и расширяющимся влиянием таких британских торговцев, как Джордж Кроган в Огайо, Ролан-Мишель Баррин, маркиз де ла Галиссоньер, генерал-губернатор Новой Франции, отправил Пьера-Жозефа Селорона возглавить военную экспедицию в эту область. Его задачей было утвердить французские права на территорию, уничтожить британское влияние, устроить демонстрацию силы перед индейцами.

Отряд Селорона составляли 200 морских пехотинцев и 30 индейцев. Экспедиция прошла почти 3000 миль с июня по ноябрь 1749 года, прошли вдоль северного побережья озера Онтарио, переправились волоком через Ниагару, а затем прошли южным берегом озера Эри. На переволоке Чаутауква экспедиция повернула вглубь к реке Аллегени, направившей их к нынешнему Питтсбургу, где Селорон закопал свинцовые клеймёные пластины, утверждающие французские права на эту территорию.Всякий раз встречая английских торговцев пушниной Селорон сообщал им о французских правах на эту землю и приказывал убираться.

Когда экспедиция прибыла в Лонгстаун, индейцы этой местности заявили ему, что принадлежат к территории Огайо и будут торговать с англичанами независимо от мнения Франции. Селорон продолжил путь на юг, пока его экспедиция не достигла места слияния рек Огайо и Майами, которое лежит к югу от деревни Пикавилани, принадлежащей вождю народа Майами . прозванному «Старый Бритон». Селорон уведомил его о страшных последствиях, каковые не замедлят быть, если пожилой вождь не воздержится от торговли с англичанами. Старый Бритон предупреждению не внял. В Ноябре 1749 года Селорон вернулся в Монреаль.

В своем докладе, подробно освещающем путешествие, Селорон написал: «Все что я знаю, это то индейцы этих мест очень плохо расположены к Франции и всецело преданы Англии. Мне неизвестен способ изменить ситуацию». Еще до его возвращения в Монреаль доклады о ситуации в Огайо направлялись в Лондон и Париж вкупе с планами действий. Уильям Ширли, экспансионистский губернатор Массачуссетса, был особенно напорист в заявлении, что британские колонисты не будут в безопасности, пока существуют французы.

Переговоры

В 1747 году некоторые виргинские колонисты создали Компанию Огайо для развития торговли и поселений на одноименной территории. В 1749 году компания получила средства от короля Георга II с условием поселить на этой территории 100 семей колонистов и построить форт для их защиты. На эту землю также претендовала Пенсильвания и между колониями началась борьба за преобладание. В 1750 году Кристофер Гист, действуя от имени самой Виргинии и Компании, исследовал территорию Огайо и начал переговоры с индейцами в Лонгстауне. Это начинание вылилось в Лонгстаунский договор 1752 года, в котором индейцы в лице своего «полукороля» Танагриссона в присутствии представителей ирокезов выработали условия, в числе которых было разрешение строить «укрепленный дом» у истоков реки Мононгахела (современный Питтсбург, Пенсильвания).

Война за Австрийское наследство формально окончилась в 1748 году подписанием Второго Аахенского мира. Договор был в основном сосредоточен на решении европейских проблем, и проблемы территориальных конфликтов между французскими и британскими колониями в Северной Америке остались неразрешенными и вернулись в комиссию по урегулированию. Британия делегировала губернатора Ширли и графа Альбемарля. Губернатора Виргинии, чья западная граница была одной из причин конфликта, в комиссию. Альбемарле также был послом во Франции. Людовик XV со своей стороны отрядил Галиссоньера и других сторонников жесткой линии.Комиссия собралась в Париже летом 1750 года с вполне предсказуемым нулевым результатом. Границы между Новой Шотландией и Акадией на севере и в стране Огайо на юге стали камнем преткновения. Дебаты простерлись и на Атлантику, где обе стороны желали получить доступ к богатым рыбным промыслам на Большой Банке Ньюфаудленда.

Нападение на Пикавиллани

17 марта 1752 года умер генерал –губернатор Новой Франции маркиз де Жонкьер и его место временно занял Шарль ле Муан де Лонгвиль. Это продолжалось до июля, пока его не сменил в постоянном качестве маркиз Дюкуснэ де Меневиль, прибывший в Новую Францию и занявший свою должность. Продолжающаяся британская деятельность в Огайо побудила Лонгвиля отправить туда следующую экспедицию, под командованием Шарля Мишеля де Ланглейда, офицера морской пехоты. Ланглейду дали 300 человек, включая индейцев Оттава и франко-канадцев. Его задачей было наказать народ Майами в деревушке Пикавиллани за ослушание приказа Селорона прекратить торговлю с англичанами. 21 июня французский отряд атаковал торговый пост в Пикавиллани, убив 14 майами, включая Старого Бретона, которого, по слухам, традиционно съели аборигены, находившиеся в отряде.

Французский форт

Весной 1753 Пьер-Поль Марина де Ла Мальже был послан с отрядом 2000 морских пехотинцев и индейцев. Его задачей было защитить королевские земли в долине Огайо от британцев. Отряд следовал путем, который нанес на карту Селорон четырьмя годами ранее, только вместо закапывания свинцовых табличек Марина де ла Мальже строил и укреплял форты. Первым им был построен форт Пресквиль ( Эри, Пенсильвания) на южном берегу озера Эри, затем был основан форт Лебёф (Вотерфорт, Персильвания) для защиты верховий Лебёф Крик. Двигаясь на юг, он изгонял или захватывал британских резидентов, переполошив как британцев, так и ирокезов. Танагриссон, вождь Минго, пылающий ненавистью к французам, которых он обвинял в убийстве и съедении своего отца, явился к форту Лебёф и выдвинул ультиматум, который Марина презрительно отверг.

Ирокезы отправили нарочных в поместье Уильяма Джонсона, штат Нью-Йорк. Джонсон, известный у ирокезов как «Варрахигги» ,что означает «Вершащий Большие Дела», стал уважаемым делегатом Ирокезской конфедерации. В 1746 Джонсон стал у Ирокезов полковником, а позже полковником западной Нью-Йоркской милиции. Он встретился в Олбани с губернатором Клинтоном и представителями других колоний. Вождь Хендрик настаивал, что Британия будет держаться своих обязательств и остановит французскую экспансию. Получив неудовлетворительный ответ от Клинтона, Хендрик заявил, что цепь договора, связывающего на протяжении долгих лет Британию и Ирокезов узами дружбы, отныне разорвана.

Ответ Виргинии

Губернатор Виргинии Роберт Динвидди оказался в затруднительном положении. Он был крупным инвестором Компании Огайо и потерял бы деньги, если бы французы добились своего. Для противодействия французскому присутствию в Огайо туда был направлен 21-летний майор Джордж Вашингтон (чей брат тоже был крупным инвестором Компании) из виргинской милиции с тем, чтобы предложить французам покинуть территорию Виргинии. Вашингтон ушел с маленьким отрядом, взяв с собой переводчика Ван Дер Браама, Кристофера Гиста , группу ревизоров проверять работы и несколько индейцев-мингов во главе с Танагриссоном. 12 декабря они достигли форта Лебёф.

Изображение

Самый ранний портрет Джорджа Вашингтона

Жак Легадур де Сен-Пьер, сменивший Марина де ла Мальже на посту командира французов после смерти последнего 29 октября, пригласил Вашингтона Вечером отобедать. После обеда Вашингтон ознакомил Сен-Пьера с письмом Динвидди, требующим немедленного оставления французами территории Огайо. Сен-Пьер был весьма вежлив в своём ответе, сказав, что «Ваше приказание убраться я исполнять себя обязанным не считаю». Он объяснил Вашингтону, что французские права на эту территорию обоснованнее английских, с тех пор как Робер Кавелье де ла Саль исследовал её целое столетие назад.

Группа Вашингтона отбыла из Лебёфа 16 декабря и прибыла в Вильямсбург через месяц, 16 января 1754 года. В своем докладе Вашингтон констатировал : «Французы захватили юг». Детальнее они взялись за укрепление территории и обнаруживают намерение укрепить место слияния рек Аллегени и Мононгахела.

Военные действия

Динвидди еще до возвращения Вашингтона послал отряд из 40 человек с Уильямом Трентом во главе в точку, где они в начале 1754 года взялись за сооружение маленького форта с частоколом. Губернатор Дюкесне в то же время послал дополнительный отряд французов под началом Клода-Пьера Пикади де Конрекура в помощь Сен-Пьеру, и 5 апреля его отряд напоролся на отряд Трента. Учитывая, что французов было 500, стоит ли говорить о великодушии Конрекура, когда он не просто отпустил Трента и его спутников восвояси, но еще и купил их шанцевый инструмент и принялся продолжать начатое ими строительство, основав таким образом форт Дюкен.

После возвращения Вашингтона получения его рапорта Динвидди приказал ему с более значительными силами выступить в помощь Тренту. Вскоре он узнал об изгнании Трента. Поскольку Танагриссон обещал поддержку, Вашингтон продолжил путь в сторону форта Дюкен и встретился с вождем мингов. Узнав о расположившейся группе канадских разведчиков, 28 мая Вашингтон с Танагриссоном, 75 англичанами и десятком мингов бесшумно окружили их лагерь и. внезапно напав, убили человек десять наповал, а 30 взяли в плен. В числе убитых был и их командир де Жумонвилль, с которого Танагриссон снял скальп.

После боя Вашингтон отступил на несколько миль и основал форт Несессети, который 3 июля в 11 часов атаковали французы. У них было 600 канадцев, и 100 индейцев, у Вашингтона 300 виргинцев, но солдат регулярных сил, под защитой частокола и импровизированных брустверов и с парой небольших картечниц. После перестрелки, в которой было ранено много индейцев, пошел дождь, порох подмок. Казалось. Положение виргинцев стало отчаянным. Но командир французов был осведомлен, что на помощь Вашингтону приближается другой отряд англичан. Поэтому он решил не рисковать и начать переговоры. Вашингтону было предложено сдать форт и убираться ко всем чертям, на что он охотно согласился. В Виргинии один из спутников Вашингтона доложил, что спутниками французов являются индейцы-шони, дэлавэры и минго – те, которые не подчинились Танагриссону.

Когда новости о двух стычках достигли в августе Туманного Альбиона, герцог Ньюкаслский, бывший премьер-министром, после нескольких месяцев переговоров, решил в следующем году послать военную экспедицию для изгнания французов. Генерал-майор Эдвард Брэддок был избран главой экспедиции. Слух о британских приготовлениях достиг Франции еще до того, как Брэддок отправился в Северную Америку, и Людовик XV в 1755 г. отправил шесть полков под командованием барона Дескау. Британцы намерились блокировать французские порты, но французский флот уже вышел в море. Адмирал Эдвард Хоук отправил отряд быстроходных кораблей для перехвата французов. Следующим актом британской агрессии стало нападение эскадры вице-адмирала Эдварда Босковена на 64-пушечный линейный корабль «Эльсид», который был захвачен англичанами 8 июня 1755 года. На протяжении всего 1755 года британцы захватывали французские корабли и моряков, способствуя этим окончательному официальному объявлению войны весной 1756 года.

Британская кампания 1755 года.

На 1755 год англичане выработали амбициозный план военных действий. Генералу Брэддоку была доверена экспедиция на форт Дюкен, Массачуссетскому губернатору Ширли была доверена задача укрепления форта Освего и нападения на форт Ниагара, сэр Уильям Джонсон должен был взять форт Сен-Фредерик, а полковник Монгтон взять форт Босажур на границе между Новой Шотландией и Акадией.

Я намерен впоследствии в другой статье разобрать причины катастрофы Брэддока в бою на реке Мононгахела. Здесь расскажу лишь в общих чертах. Численность армии Брэддока составляла 2000 солдат регулярной армии. Он разделил армию на две группы – основная колонна численностью 1300 человек, и вспомогательная, 800 человек. Неприятельский гарнизон в форте Дюкен располагал всего лишь 250 канадцами и 650 индейскими союзниками.

Брэддок форсировал Мононгахелу, не встретив сопротивления. 300 гренадер при двух орудиях под командованием Томаса Гэйджа составили авангард и обратили в бегство сотню канадцев из передового отряда. Французский командир Божу был убит первым же залпом. Казалось, битва складывается логично, и Брэддока ждет успех. Но внезапно индейцы нападают из засады. Впрочем сами французы уверяли, что никакой засады не было, и они удивились не меньше противника, увидев бегство английского авангарда. Откатываясь, авангард врезался в ряды основной колонны Брэддока. На узком пространстве войска сбились в кучу. Оправившись от изумления, канадцы и индейцы охватили колонну и принялись её расстреливать. В такой ситуации каждая пуля находила цель. В общей суматохе Брэддок оставил попытки перестроить солдат и принялся палить из пушек по лесу – но это ровным счетом ничего не давало, индейцы скрывались за деревьями и кустами. В довесок в общей неразберихе прикрывающие англичан иррегулярные солдаты милиции ошибочно начали палить по своим. В конце концов пуля нашла и Брэддока, а полковник Вашингтон, хотя не обладал полномочиями в этом бою, сформировал прикрытие и помог англичанам выйти из под огня. За это он получил обидное прозвище «Герой Моногахелы». Англичане потеряли 456 человек убитыми и 422 раненными. Меткие канадцы и индейцы умело выбирали цели - из 86 офицеров 26 убиты, 37 ранены. Перестреляли даже почти всех обозных девок. У канадцев убито 8, ранено 4, у индейцев убито 15, ранено 12. Словом разгром, как в романе Фадеева. Англичане настолько пали духом, что не осознавали, что даже после этого урока они численно превосходят противника. Они отступали, а отступая, сожгли свой обоз из 150 телег, уничтожили пушки, бросили часть амуниции. Так бесславно закончился поход Брэддока, на который англичане возлагали столько надежд.

Изображение

Гибель Брэддока

Усилия губернатора Ширли по укреплению форта Осуиго погрязли в трясине логистических трудностей и во всей красе продемонстрировали бездарность Ширли в планировании крупных экспедиций. Когда стало ясно, что он не в состоянии установить сообщение с фортом Онтарио, Ширли разместил силы в Осуиго, Форт-Булле, и Форт-Уильямсе. Поставки снаряжения, выделенные для нападения на Ниагару, были направлены в Форт-Булл.

Экспедиция Джонсона была организована лучше, и это не укрылось от недреманного ока губернатора Новой Франции маркиза де Водреля. Он сперва озаботился поддержкой линии фортов в Огайо, и кроме того послал барона Дескау возглавить оборону Фронтенака против ожидаемого нападения Ширли. Когда большую опасность стал представлять Джонсон, Водрель отправил Дескау в форт Сен-Фредерик чтобы подготовить его к обороне. Дескау планировал атаковать британский лагерь возле форта Эдвард, но Джонсон сильно укрепил эти позиции, и индейцы отказались рисковать. В конце концов войска все же сошлись в кровавой битве на озере Лэйк-Джордж 8 сентября 1755. У Дескау было более 200 гренадер, 600 канадских милиционеров, и 700 индейцев – абенаков и могавков. Джонсону удалось, узнав о приближении французов, послать за подмогой. Полковник Эфраим Уильямс с Коннектикутским полком (1000 человек) и 200 индейцев выступил против французов, которые об этом узнали и перекрыли ему путь, а в засадах расположились индейцы. Засада сработала как нельзя лучше Уильямс и Хендрик были убиты, как и множество их людей. Англичане ударились в бегство. Однако опытные скауты и индейцы прикрыли отступление, и попытка преследования не удалась – многие преследователи были убиты метким огнем. В их числе памятный нам по обеду с Вашингтоном Жак Легадур де Сен-Пьер.

Англичане бежали в свой лагерь, а французы вознамерились развить свой успех и атаковали его. Англичане, зарядив свои три орудия картечью, открыли убийственный огонь. Французская атака захлебнулась, когда Дескау получил смертельное ранение. В итоге по потерям ничья , англичане потеряли 262, французы 228 убитых. Французы отступили и закрепились в Тикондероге, где основали форт Карильон.

Единственный британский успех этого года принадлежал полковнику Монктону, которому удалость взять форт Босажур в июне 1755 года, отрезав французскую крепость Луисбург от базы пополнений. Чтобы лишить Луисбург всякой поддержки, губернатор Новой Шотландии Чарлз Лоуренс велел начать депортацию из Акадии франкоговорящего населения. Злодеяния англичан вызвали ненависть не только у французов, но и у местных индейцев, и нередки были серьезные стычки при попытках депортировать французов.

Французские успехи 1756-1757 гг.

После смерти Брэддока командование войсками в Северной Америке принял на себя Уильям Ширли. На встрече в Олбани в декабре 1755 он доложил о своих планах следующий год. В дополнение к новым попыткам взять Дюкен, Краун-Поинт и Ниагару он предложил напасть на форт Фронтенак на северном берегу озера Онтарио , совершить экспедицию в дикую местность Мэна и вниз по реке Шадье для нападения на Квебек. Утонувший в разногласиях, не получивший поддержки ни Уильяма Джонсона, ни губернатора Харди, план не встретил одобрения, и Ширли был смещен, а на его место в Январе 1756 года назначен лорд Лаудаун, с заместителем генерал-майором Аберкромби. Никто из них не имел и десятой доли того опыта, который был у офицеров, посланных против них Францией. Французские пополнения регулярной армии прибыли в Новую Францию в мае, и во главе их были генерал-майор Луи Жозеф де Монкальм, Шевалье де Леви и полковник Франсис-Шарль де Бурламак – все опытные ветераны войны за австрийское наследство.

Изображение

Луи-Жозеф де Монкальм

Губернатор Водрель, который лелеял мечты стать французским главнокомандующим, действовал в течение зимы, прежде чем не прибыли подкрепления. Разведчики доложили о слабостях в линии английских фортов, и он приказал напасть на форты Ширли. В марте случилось страшное, но предсказуемое бедствие – французы и индейцы взяли штурмом Форт-Бул и скальпировали гарнизон, а форт сожгли. Прекрасный должно быть был фейерверк, учитывая , что именно там хранилсь 45 000 фунтов пороха, тщательно накопленного за весь прошлый год незадачливым Ширли, в то время как запасы пороха в Осуиго были ничтожны. Французы в долине Огайо также активизировались, интригуя и подталкивая индейцев нападать на пограничные поселения англичан. Слухи об этом породили тревогу, которая в свою очередь вызвала бегство местных жителей на восток.

Новое британское командование не предпринимало ничего вплоть до Июля. Аберкромби, прибыв в Олбани, боялся предпринять что бы то ни было без одобрения лорда Лаудауна. Его бездействию Монкальм противопоставил бурную деятельность. Возложив на Водреля труды по доставлению неприятностей гарнизону Осуиго, Монкальм выполнил стратегический маневр, переместив свою штаб-квртиру в Тикондерогу, как будто собирался повторить нападение вдоль озера Лэйк-Джордж, затем внезапно повернул на Осуиго и к 13 августа взял его одним рытьем траншей. В Осуиго помимо 1700 пленных французы захватили еще и бережно доставленную сюда щедрым Ширли 121 пушку. Обо всех этих взятых фортах я потом расскажу подробнее. Именно здесь европейцы не дали союзникам-индейцам ограбить пленных, и индейцы крайне негодовали.

Лаудаун, способный администратор, но осторожный командир. Планировал всего одну операци. На 1757 год – нападение на Квебек. Оставив значительные силы в форте Уильям Генри для отвлечения Монкальма, он начал организацию экспедиции в Квебек, но вдруг получил директиву Уильяма Питта, госсекретаря по колониям, вначале атаковать Луисбург. После различных проволочек экспедиция наконец изготовилась отплыть из Галифакса, Новая Шотландия, в начале августа. Тем временем французская эскадра сумела просочитьсяя через английскую блокаду в европе и в Луисбурге Лаудауна ожидал численно превосходящий флот. Убоявшись встречи с ним. Лаудаун вернулся в Нью-Йорк, где его ожидала новость о резне в форте Уильям Генри.

Французские регулярные силы – канадские разведчики и индейцы – увивались вокруг форта Уильям Генри с начала года. В январе они перебили половину отряда из 86 англичан в «бою на снегоступах», в феврале перешли замерзшее озеро по льду, сожгли внешние строения и склады. В начале августа Монкальм с 7000 войск появился перед фортом, который сдался с возможностью ухода гарнизона и жителей. Когда колонна вышла, индейцы улучив момент, набросились на неё , не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей. Эта резня возможно стала результатом слухов об оспе в отдаленных индейских деревнях.

Британские завоевания 1758-1760 гг.

В 1758 году британская блокада французских берегов дала себя знать – Водрель и Монкальм практически не получили подкреплений. Ситуация в Новой Франции усугублялась плохим урожаем 1757 г. суровой зимой и, как предполагают, махинациями Франсиса Бежо, чьи схемы завышения цен на поставки позволили ему и его партнёрам существенно пополнить карманы. Мощная вспышка оспы среди западных индейских племен вывела их из строя. В свете всех этих условий Монкальм сосредоточил свои скудные силы на выполнении главной задачи – защите реки св. Лаврентия, и в первую очередь обороне Карильона, Квебека и Луисбурга, в то время как Водрель настаивал на продолжении рейдов, подобных прошлогодним.

Британские неудачи в Северной Америке и на Европейском театре вели к падению власти герцога Ньюкасла и его главного военного советника герцога Кимберленда. Ньюкасл и Питт вступили в странную коалицию, в которой Питт занимался военным планированием. В итоге Питт не сподобился ни на что иное, как взять старый план Лаудауна (последний кстати уже занимал должность главнокомандующего, сменив индифферентного Аберкромби). Помимо задачи нападения на Квебек Питт счел необходимым атаковать Дюкен и Луисбург.

В 1758 году отряд генерал-майора Джона Форбса численностью в 6000 человек двинулся по следам Брэддока; 14 сентября его передовой отряд в 800 солдат под командованием Гранта подошел к форту Дюкен и был разбит наголову равным по численности отрядом канадцев и индейцев, сам Грант попал в плен. Однако узнав, что на них идут еще более 5000 солдат Форбса, французы сожгли форт и ушли восвояси. Придя на место Форбс застал трупы скальпированных шотландцев из своей армии и дымящиеся развалины форта. Форт англичане отстроили и назвали Форт-Питт, а сегодня это Питтсбург.

26 июля этого же года перед лицом 14 000-ной армии англичан сдался после осады Луисбург. Дорога на Квебек была открыта. Но тут случилось то, чего никто не мог предвидеть. 3600 французов оказались сильнее 18 000 англичан в битве при Карильоне. Этой битве также будет уделено отдельное внимание, ввиду её исключительности. Пока только коротенько о том, как самый почтительный к начальству английский генерал подложил начальству свинью.

Британские войска высадились на северный берег озера Лэйк-Джордж 6 июля. Продвижение англичан к форту сопровождалось крупными боями с французскими отрядами. На военном совете было принято решение атаковать форт 8 июля, не дожидаясь подхода трёхтысячного французского отряда генерала Леви. Сражение началось 8 июля с мелких стычек между наступавшими британскими войсками и оставшимися в окрестностях форта французскими отрядами. Английские войска согласно приказу главнокомадующего выстроились в 3 линии и пошли в лобовую атаку на укреплённые высоты, занятые французскими войсками.

Изображение
В 12:30 был отдан сигнал к атаке. В то время как англичане планировали одновременную атаку по всему фронту наступавшая правая колонна сильно оторвалась вперёд, нарушив привычный боевой порядок. Французы имели несомненные преимущества перед английскими войсками, так как могли обстреливать англичан с выгодной позиции под защитой высоких деревянных укреплений. Те немногие из английских солдат, кому удавалось взобраться на вал, погибали под ударами французских штыков. Английские войска были буквально скошены французским огнём. Кровавая бойня длилась до самого вечера, пока поражение англичан не стало очевидным. Аберкромби приказал войскам отступать назад к переправам. Уже 9 июля остатки разбитой английской армии достигли лагеря близ развалин форта Уильям-Генри. Потери англичан составили около 2600 человек. Аберкромби был заменен Джеффри Амхерстом, который взял Луисбург. Остатки репутации Аберкромби спас Джон Брэдстрит, который как раз успел разрушить форт Фронтенак.

Изображение

Триумф при Карильоне

Эта блестящая победа Монкальма стала его лебединой песней. Французы совершенно забросили Североамериканскую войну. В их головах родился совершенно иной план – вторжения непосредственно в Британию. Но вместо вторжения англичанам светило счастье 1759 года, который они назвали Annus Mirabilis of 1759, или Год Чудес.

Вначале пала Тикондерога, которую французы вынуждены были бросить перед мощным огнем артиллерии и 11 000 англичан и отойти. Затем французы вынуждены были оставить и Корильон. 26 июля капитулировал форт Ниагара. Наконец в битве на равнинах Абрахама (битва за Квебек) остатки французов были разбиты. Англичан в бою было 4800 человек регулярных войск, а французов 2000, и примерно столько же милиции. Оба командующих погибли – Генерал Вольф у англичан и генерал Монкальм у французов. Квебек сдался. Французы отошли к Монреалю.

Через год французы предприняли попытку реванша в битве при Сент-Фо 28 апреля 1760. Леви попытался отбить Квебек. У него было 2 500 солдат и столько же нерегулярных войск при всего трех орудиях. У англичан 3800 солдат и 27 орудий. Поначалу Британцы имели некоторый успех, но их пехота закрыла возможность вести огонь собственной артиллерии. А сама увязла в грязи и сугробах весенней распутицы. В итоге, осознав, что ему грозит разгром, командующий англичан Мюррей бросил пушки и отвел свои расстроенные войска. Это была последняя победа французов. Но она не привела к возвращению Квбека. Англичане укрылись за его укреплениями и к ним направлялась помощь. Англичане потеряли 1182 человека убитыми, раненными и пленными, французы 833.

После того, как англичане с трех сторон двинулись к Монреалю, Водрелю в сентябре 1760 года ничего не оставалось иного, как капитулировать на почетных условиях. Так закончилась война на североамериканском театре. Но ещё несколько лет она продолжалась на других.

10 февраля 1763 года был подписан Парижский мир. По условиям мира Франция отказалась от всяких притязаний на Канаду, Новую Шотландию и все острова залива Святого Лаврентия. Вместе с Канадой Франция уступила долину Огайо и всю свою территорию на восточном берегу Миссисипи, за исключением Нового Орлеана. Триумф Англии был оглушительным.


Изображение

Британские завоевания

В завершение немного иронии. Парижский мирный Договор также давал Франции право рыболовства у берегов Ньюфаундленда и в заливе Святого Лаврентия, которым та пользовалась и прежде. Одновременно это право было отказано Испании, требовавшей его для своих рыболовов. Эта уступка Франции была в числе тех, на которые в Англии более всего нападала оппозиция. Какая-то есть мрачная ирония в том, что треской начавшись ею война и закончилась. Французы отстояли своё требование на рыбу - ценой половины континента...

Ответить

Фотография Марк Марк 02.12 2011

Вау! Какая тема шикарная!
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 02.12 2011

Отмечу, что все в детстве читали Фенимора Купера. В интернете существует целое сообщество людей, посвящающих себя изучению этой войны. Я обещал более подробно рассмотреть историю разгрома Брэддока. Ниже полностью привожу статью Аркадия Абакумова

"Кто бы мог подумать!..." Разгром Брэддока 9 июля 1755 года.

В колониальной истории Северной Америки период с 1690 по 1754 г. был мрачным временем. Англия и Франция беспрерывно воевали друг с другом.[1] Причины этих войн были так сложны и запутаны, так тесно увязаны с династическими спорами королей и королев, что «вряд ли на сотню простых людей находился хоть один, способный разобраться в этих тонкостях»[2]. В 1754 году в Новом Свете началась последняя, решающая война между англичанами и французами, получившая название Франко-индейской [French and Indian War][3].

В 1747 г. Т. Ли [Thomas Lee], президент Виргинского совета [Virginia Council], основал Огайскую земельную компанию [Ohio Land Company]. Ее единственной целью было приобрести полмиллиона акров земли по обоим берегам реки Огайо [Ohio River] и сделать капитал на ее перепродаже. В 1752 г. пост губернатора Виргинии [Virginia] занял шотландец Роберт Динвидди [Robert Dinwiddie]; тогда же он – как частное лицо – стал акционером Огайской компании. Вскоре после этого он «пожаловал» Огайской компании 500 тысяч акров земли в долине реки Огайо.

Англичане уже не первый раз заявляли о своих правах на долину Огайо, даже если она находилась в «чужих руках». На нее претендовали как местные индейские племена, так и французы. Последние своевременно узнали о планах Огайской компании и приняли меры для защиты своих интересов. В 1753 г. губернатор Дюкен [Ange Sieur de Menneville Marquis Duquesne] распорядился начать строительство цепи бревенчатых фортов на реке Аллегени [Allegheny River] и в верхнем течении реки Огайо.

Вскоре губернатор Виргинии решил, что пора показать силу и выгнать французов с «английской» земли - ведь они находились здесь «незаконно». Выполнить эту миссию он поручил 23-летнему майору Джорджу Вашингтону [George Washington], который должен был доставить ноту французскому коменданту форта Дюкен [Fort Duquesne][4] (ныне здесь находится пригород Питтсбурга). У Вашингтона имелись и сугубо личные интересы - его старшие братья также были акционерами Огайской компании. Майор взял с собой 150 человек и попытался выгнать французов; он получил отказ, произошла стычка, и англичане убили 10 человек. Тем не менее, Вашингтон трезво оценивал свои шансы и счел за благо отступить. Так будущий президент США развязал Франко-индейскую войну.

Официально англичане не объявили ее ни Франции, ни «Новой Франции» - Канаде, однако прощать поражение Вашингтона не собирались[5]. Чтобы преподать французам урок, из Европы прибыл генерал Эдвард Брэддок [Edward Braddock][6]. Его три тысячи солдат[7] имели конкретную задачу - захватить форт Дюкен и другие французские укрепления в долине Огайо[8].

Помимо солдат регулярной армии и местного ополчения, в состав экспедиции Брэддока должен был войти вспомогательный отряд индейцев из южных колоний (из племен чероки и катавба). Однако он так и не прибыл – в первую очередь из-за противодействия губернатора Южной Каролины [South Carolina] Джеймса Глена [James Glen] (он отказался посылать «своих» индейцев на службу «чужим» интересам). Вместе с тем во многом из-за этого Брэддока отказались поддержать ирокезы, хоть они и навещали его лагерь [9]. Ни с чероки, ни с катавба - своими давними врагами - они связываться не хотели.

Следует отметить, что позицию Глена разделяли и губернаторы других колоний. Всячески советуя генералу нанять индейских воинов, они отказывались выделить нужные для этого средства.[10] Переводчик Джордж Кроган [George Croghan] и Бенджамин Франклин [Benjamin Franklin], который занял у Брэддока пост начальника службы снабжения, пытались искать союзников по своей инициативе, но неожиданно натолкнулись на противодействие самого Брэддока. Командующий рассчитывал только на своих профессиональных ветеранов. К «голым дикарям и этим канадцам… в их рубашонках» он относился с изрядной долей предубеждения.[11] В итоге к экспедиции присоединился отряд всего из восьми индейцев (из племени минго) во главе с вождем Скаруди [Scarroyaddy].[12]

Генерал Брэддок пригласил участвовать в походе и Вашингтона, который стал одним из адъютантов генерала. Тот хорошо знал местность и тактику неприятеля. Французы и индейцы стреляли из-за камней и деревьев, не подставляясь под огонь британских боевых порядков. Вашингтон и другие пытались убедить Брэддока потратить время на обучение солдат приемам войны в лесу, но командир считал это недопустимым и «недостойным джентльмена». Брэддок настоял на том, чтобы идти по лесу, к форту Дюкен, как на парад - с барабанным боем и развевающимися знаменами. Он собирался устрашить французов и принудить их к быстрой капитуляции. Но его ждало жестокое разочарование.

Армия Брэддока медленно двигалась от форта Камберленд [Fort Cumberland][13], прорубаясь сквозь лесную чащу. Тропа, которую они прорубили, затем стала частью Национальной дороги. Марш затянулся на 19 дней.

Английскую колонну постоянно тревожили летучие отряды противника. 18 июня, находясь в разведке, вождь Скаруди попал в плен к «французским» индейцам. Однако престиж вождя был так велик (он был широко известен в долине Огайо как искусный дипломат и оратор), что его не казнили, а оставили привязанным к дереву[14]. Вскоре Скаруди нашли и освободили люди Крогана.

К 3 июля разведка стала таким рискованным делом, что Брэддоку пришлось постоянно уговаривать и одаривать индейцев[15]. В обстановке всеобщей нервозности английский часовой застрелил сына Скаруди, когда он возвращался с задания – несмотря на то, что разведчик верно назвал пароль[16]. Адъютант Брэддока Р. Орм [Robert Orme] боялся, что индейцы взбунтуются, но этого не произошло. Брэддоку пришлось выплатить Скаруди большую компенсацию. Крошечный отряд минго остался с англичанами до конца[17].

Наконец, 4 июля разведчики отправились к самому форту Дюкен. Через три дня индейцы вернулись, принесли французский скальп и доложили, что в форте людей немного.

9 июля Брэддок сделал остановку - требовалось преодолеть два брода через реку Мононгахела [Monongahela River]. Опасной он счет только вторую переправу. Он направил подполковника Томаса Гейджа [Thomas Gage] с приказанием преодолеть обе переправы и закрепиться на дальнем берегу до подхода главных сил. Отряд Гейджа выступил, когда не было и 3 часов утра; в 4 часа вышла бригада лесорубов под началом майора Джона Синклера [John Sinclair]. Они должны были провести дорогу. В 6 утра, разместив четыреста человек на прилегающих высотах, выступил сам генерал.

Первый брод он преодолел с обозом и всем багажом беспрепятственно. Когда англичане в боевом порядке подошли ко второму броду, Гейдж доложил, что все спокойно - он видел только «кучку дикарей», которые тут же разбежались.

Только к часу пополудни вся английская армия собралась у второго брода. Первыми начали переправу конные офицеры и подразделение кавалерии, за ними пошла пехота. Затем двинулись фургоны с припасами и артиллерия, а в хвосте - вьючные лошади и стадо коров на мясо. К двум часам переправа завершилась.

Брэддок знал, что он уже обнаружен, и решил поразить неприятеля числом и силой своих войск. Он повел своих солдат как на парад (Вашингтон впоследствии вспоминал, что он никогда не видел зрелища красивее, чем Брэддок со своими людьми, переправлявшиеся через Мононгахелу). Каждый солдат привел в идеальный порядок свою униформу, начищенные ружья сияли серебром под лучами полуденного солнца. С развевающимися знаменами, под звуки марша стройные ряды «красных мундиров» двинулись в наступление. Основные силы англичан развернулись в боевом порядке на западном берегу Мононгахелы, у дома немца-кузнеца Фразира [John Frazer].[18] В двухстах-трехстах ярдов находилось устье Черепашьего ручья (Тулпеви-Сипу) [Turtle Creek].

Перед комендантом форта Дюкен, Конрекуром [Pierre Claude Pécaudy sieur de Contrecoeur], встал нелегкий выбор - сдаться без боя или все же попытаться выстоять. 8 июля пехотный капитан Г. де Бюжо [Daniel-Hyacinthe-Marie Liénard de Beaujeu] предложил устроить засаду у второго брода через Мононгахелу. Конрекур дал себя уговорить, но приказал брать только добровольцев - в успех предприятия он не верил. Однако, к его вящему удивлению, весь гарнизон форта вызвался идти с Бюжо. К тому же у форта собралось около тысячи индейских союзников.

Комендант собрал военный совет. На него пришли представители более десятка индейских племен - делавары, шауни, оджибве, потаватоми, абенаки, конавага, оттава[19], гуроны. Отряды лесных племен привел знаменитый «лесной бродяга» Шарль Ланглед [Charles Michel de Langlade]. Индейцев-христиан из канадских миссий возглавлял вождь Атанас [Athanase][20]. Именно он активнее всех возражал против участия в битве - французы даже обратились к другим вождям: «Неужели этот гурон может говорить за всех вас?».[21] Однако затем индейцы Атунаса сражались на самых жарких участках боя. Английский чиновник Службы по делам индейцев, Раксэл, назвал канадских индейцев-христиан «храбрейшими из всех союзников Франции».[22]

Индейцы внимательно выслушали Бюжо, а затем дали такой ответ:
«Отец наш, ты так хочешь умереть, что и нас тянешь за собой? Нас всего восемьсот, а ты просишь нас напасть на четыре тысячи англичан? Воистину, это неразумно. Но мы обдумаем твои слова, и завтра ты услышишь наше решение». [23]


Следующим утром совет собрался снова, и индейцы заявили о своем отказе. В этот момент прибежал гонец и сообщил, что армия Брэддока уже близко. Бюжо знал индейцев, а они уважали его за такт и предприимчивость. Воспользовавшись случаем, он выкрикнул: «Я пойду на врага! Я уверен в победе! Неужели вы позволите вашему отцу уйти одному?».[24] Французы обещали индейцам английские скальпы и богатую добычу.

К воротам форта подкатили бочки с порохом, кремнями и пулями, выбили крышки, и каждый воин взял столько, сколько ему требовалось. Затем, раскрасившись в военные цвета и приготовившись к бою, отряд двинулся ко второму броду. Там было 637 индейцев, 146 канадских ополченца и 72 солдата регулярной армии.[25] Под началом Бюжо были 2 капитана - Дюма [Jean Daniel Dumas] и де Линьери (или Лигоньер) [François-Marie le Marchand de Lignery], 4 лейтенанта, 6 младших лейтенантов и 20 кадетов.[26]

Удача улыбалась французам. Бюжо следовало поторопиться, поскольку уже ясно слышался стук топоров англичан, прорубавших дорогу. Французы укрылись в глубоком овраге, в 60 футах от наступающих англичан. К чести Брэддока, бездействие врага его не успокоило, и он постарался избежать засады. Генерал выслал на разведку нескольких проводников и шесть всадников, и построил своих солдат в маршевую колонну, удобную для местности, которую они пересекали.

Главные силы англичан уже подходили к поросшему густым лесом оврагу, когда разведчики развернулись и бросились назад. Недалеко от них на тропу выскочил человек, раскрашенный, как индеец, но с офицерским знаком на груди[27]. Он взмахнул шляпой и издал ужасный клич. Тут же из-за деревьев высыпала толпа индейцев и солдат, которые подхватили клич командира. Прячась за деревьями и валунами, они окружили английскую колонну с флангов и открыли стрельбу. Поднялись клубы грязного сине-белого дыма.

На какой-то миг солдаты Гейджа застыли, «словно пораженные громом», а затем открыли ответный огонь и держались, пока не подоспели лесорубы майора Д. Синклера. Затем Гейдж приказал отходить к дороге. Его встретил смертоносный залп, и снова его ряды поколебались. Гейдж попытался сломить и устрашить врага картечью; от английского залпа капитан Бюжо и еще дюжина человек упали замертво. Канадцы дрогнули и побежали. Индейцы подались назад, не желая стоять под пушками.

В этот драматический момент командование боем приняли Дюма и де Линьери. Им удалось прекратить панику и воодушевить индейцев и солдат. Сражение вспыхнуло с новой силой, но некоторое время ни одна из сторон не имела перевеса. Крики «Да здравствует король!» по-английски и по-французски, боевые кличи индейцев слышались одинаково отчетливо.

Но затем непрерывный и убийственно точный огонь из укрытий переломил чашу весов в пользу французов. Канадские индейцы под началом вождя Атунаса заняли господствовавший над полем боя холм и превратили его в идеальную огневую точку. Главные силы французов и индейцев оставались невидимы для англичан.

Когда Брэддок услышал пальбу, он бросил вперед полк подполковника Бартона [Ralph Burton], оставив защищать обоз с припасами только 400 человек под началом Питера Хэлкета [Peter Halket]. Но в это время отряд Гейджа был разбит окончательно и отброшен назад, прямо на позиции Бартона. Ряды смешались; начался хаос. Офицеры пытались собрать людей и повести их вперед повзводно - но безуспешно. Англичан охватила паника.

Конные офицеры в своих великолепных мундирах стали идеальной мишенью для вражеских стрелков, и скоро некому стало отдавать приказы. Подполковник Бартон, пытавшийся сбросить с холма индейцев Атунаса, упал с простреленным бедром, атака захлебнулась. На узкой дороге 12 футов шириной, стиснутой с боков густым лесом, толпа насмерть перепуганных солдат наспех перезаряжала ружья и палила вслепую, наугад, в воздух, будто враги скрывались в верхушках деревьев. Страшный огонь неприятеля косил их, как косой.

К тому времени Брэддок в ярости метался от одной группы своих солдат к другой, пытаясь заставить их восстановить строй. Под ним убили четырех лошадей, но он пересел на пятую и не оставлял своей затеи. Королевские солдаты были деморализованы совершенно; виргинцы, лучше обученные, пытались отбиваться от французов их же методом. Они упрашивали Брэддока позволить им покинуть строй и найти укрытие, но командир остался глух. Если он видел человека прячущимся за деревом, он мчался туда с проклятиями и ударами саблей плашмя снова выгонял его на открытое место.[28]

К концу дня вся английская армия оказалась в окружении. Кончались боеприпасы, смолкли орудия, а фургоны получили сильные повреждения. Однако Брэддок отказывался признать свое поражение, тщетно надеясь восстановить дисциплину. Вокруг него умирали солдаты, скованные ужасом, но не имевшие права отступить. Когда все офицеры, кроме Вашингтона, были убиты или ранены[29], а невредимой осталась едва ли треть армии, Брэддок приказал сигналить отход. Но он быстро превратился в разгром и повальное бегство. «Не слушая офицеров, они побежали, как овцы от собак, и ничего нельзя было сделать», - рапортовал Вашингтон.

Сам Вашингтон уцелел только чудом, в бою под ним убили двух лошадей. Удалось спастись и другим офицерам, слава которых была еще впереди.[30] Однако командир англичан не пережил боя при Мононгахеле. Генерал Брэддок получил смертельную рану, когда его солдаты уже побежали.[31] Его адъютант, капитан Роберт Орм, тщетно пытался найти кого-нибудь, чтобы помочь вынести генерала в безопасное место. Не помог даже кошелек с шестьюдесятью гинеями - жизнь была дороже любых денег. Брэддок и сам упрашивал Орма бросить его и спасаться. «Там, где я похоронил свою честь, я хочу похоронить и свой позор», - заявил он.[32] Однако Орм не подчинился. Вместе с виргинцем Стюартом [Robert Stewart], капитаном легкой кавалерии, они погрузили Брэддока на свежую лошадь, и Стюарт увел ее прочь.

К пяти часам пополудни все было кончено.[33] Солдаты Брэддока бросали все – ружья, пояса, рюкзаки, даже снимали мундиры, чтобы облегчить свой бег. Индейцы гнались за ними до воды, и многие англичане пали под ножом и томагавком. Однако тех, кому удалось переплыть реку, победители не преследовали – добычи в избытке хватало и на этом берегу.[34]

Только около сотни англичан, пробежав с полмили, дали себя уговорить остановиться, где хотел Брэддок, и подождать полковника Данбара [Thomas Dunbar] с резервом. Смертельно раненный генерал еще сохранял ясность мысли. Он приказал выставить часовых, заняться ранеными и постараться собрать остальных. Однако меньше чем за час солдаты рассеялись, бросив своих командиров. Гейдж смог собрать лишь около восьмидесяти человек - все, что осталось от армии Брэддока, которую еще шесть часов назад индейцы, французы и он сам считали непобедимой.

В сравнении с английскими, французские потери были ничтожны. Из офицеров трое были убиты, четверо ранены, солдаты и канадские ополченцы потеряли девятерых. Общее соотношение потерь оказалось таковым: французы – 16, их индейские союзники – максимум 40, англичане – 977 человек убитыми и ранеными.[35]

Англичане отступали всю ночь и весь следующий день, 10 июля, пока к 10 часам вечера не вышли к плантации Гиста [Christopher Gist]. Рано утром 11-го подоспели фургоны с припасами и медикаментами от Данбара. Брэддок, мучимый невыносимой болью, все еще осознавал свой долг. Часть припасов он распорядился выслать обратно, к Мононгахеле, для раненых и отставших. Данбару он приказал подтянуть остатки 44-го и 48-го полков и еще фургоны для раненых.

Генерал слабел с каждой минутой. Он лишился всякой надежды на продолжение кампании. Полностью осознавая происшедшее, Брэддок заявил своим офицерам, что он, и только он, в ответе за катастрофу. Он лично, никого не слушая, отдавал приказы и требовал их выполнения. Распорядившись уничтожить все склады, чтобы они не достались французам, 12 июля Брэддок скомандовал отходить дальше, к Уиллс-Крик [Wills Creek].

Полковник Томас Данбар выполнил приказ в точности. Из артиллерии сохранили только две шестифунтовки. Мортиры и снаряды взорвали. Сожгли 150 фургонов, а запас пороха – 50 тысяч фунтов – сбросили в реку. Уничтожали все, что могло задержать отступление. Данбару впоследствии пришлось отвечать за это, но он объяснил, что не было лошадей, и вывезти орудия и боеприпасы он просто не мог.

Только 12 июля, в воскресенье, армия смогла выступить к Грейт-Мидоуз[36]. Всю дорогу умирающий генерал хранил молчание, нарушая его только для отдачи приказов. Около восьми вечера 13 июля, со словами: «В другой раз будем знать, что с ними делать…», Брэддок скончался.

«Так умер храбрый старый солдат», - писал о Брэддоке историк У. Сарджент. – «Его честь и отвага несомненны. А если цена за его ошибки и была ужасна, то он и сам разделил эту чашу вместе с солдатами, которые пали под его началом»[37].

Два года спустя Дж. Кроган написал: «По моему мнению, если бы у нас было не восемь, а пятьдесят индейцев, то мы вряд ли попали бы в засаду в тот злосчастный день».[38] Дж. Вашингтон защищал «несчастного Брэддока», но многие современники признавали, что англичане «слишком презирали и недооценивали индейскую тактику».

С разгромом Брэддока кампания 1755 г. для англичан не закончилась. Еще в июне Монктон [Robert Monckton] в Акадии [Acadia] успешно справился с поставленной задачей. В сентябре Джонсон [William Johnson] хоть и не дойдет до Форта Сент-Фредерик [Fort Saint-Frédéric], но выстоит в битве у озера Георг [Lake George]. Однако из захваченных документов Брэддока французы узнали о готовящемся походе на Форт Ниагара [Fort Niagara], и экспедиция Уильяма Ширли [William Shirley] в итоге сорвалась. Свой главный плацдарм французы удержали.

Было велико и моральное значение битвы при Мононгахеле. Англичане всерьез опасались генерального наступления врага и прорыва «огромных индейских орд» к незащищенным приграничным поселениям. Для французов победа стала первой в череде успехов на раннем этапе Семилетней войны (1755-57 гг.). А для индейцев участие в разгроме Брэддока стало их самым значительным и весомым вкладом в войну, названную в их честь.

ПРИЛОЖЕНИЕ. Очевидцы о разгроме Брэддока.

(все цитаты, кроме особо оговоренных, взяты из следующего источника: British and French accounts of Braddock`s Defeat // Kopperman P. Braddock at the Monongahela. Pittsburg, 1977. P.162-274.

Мэтью Лесли о мужестве англичан: "… капитан Каннингем получил серьезную рану – его лошадь убили, и, пытаясь выбраться из-под нее, он был тяжело ранен в руку. Его спасла только отвага подчиненных. Видя командира в смертельной опасности, они бросились к нему и вынесли из пасти смерти… При этом многие отдали свою жизнь…"
"…Что могла поделать наша отвага против такой атаки, внезапной и неожиданной? Французы не дерзнули выйти на нас открыто. Этот бой – позор не для нас, а для них…"
"…И на смертном одре ужасный индейский вой будет греметь в моих ушах…"


Роберт Орм: "…Враг рассыпался так, чтобы окружить нас со всех сторон, и открыл огонь. Те, кого оставили стеречь обоз, почти все разбежались, погибло много лошадей и несколько возниц. Огонь из двух пушек какое-то время сдерживал индейцев, но боеприпасы быстро вышли. К тому же враг скрывался в лесу и почти не понес потерь."

Френсис Пейтон, из письма матери: "…9 июля наша армия переправлялась через реку Мононгахела. В том месте она была шириной в 200 ярдов и совсем мелкая – видно, погода благоприятствовала… Туда мы шли с надеждой и решимостью, назад – с позором и в беспорядке…"

А.Стивен, боец ополчения: "…их /английских солдат/ численность обернулась против них и только увеличила потери. Они не слушали приказов, стреляли друг в друга, позоря свое знамя. Ведь говорили же его превосходительству /Брэддоку/, что привычная тактика против голых дикарей – это то же самое, что заставить корову гоняться за зайцами…"

Дюма, французский капитан[39]: «Когда мы узнали, что враг идет на нас с такой грозной армией, только Я (курсив мой. – А.А.) смог убедить месье де Конрекура дать ему бой…
Мы выступили под началом месье де Бюжо. Он атаковал с большим пылом, но его войска были полностью расстроены. Первый залп мы дали, когда неприятель был еще далеко, и он пропал впустую. Англичане подпустили нас поближе и стали стрелять в ответ. И тут же сотня наших ополченцев (примерно половина всех наших французов) позорно бросилась бежать, крича: «Каждый за себя!».
Это воодушевило врага, и он двинулся на нас, славя своего короля. Когда англичане открыли огонь из пушек, наши индейцы дрогнули. А третьим вражеским залпом был убит месье де Бюжо.
И тогда… я словом и жестом попытался сплотить тех, кто еще оставался в строю. С мужеством отчаяния мы пошли вперед. Наши выстрелы ошеломили противника и остановили его победное шествие. А наши индейцы, увидев это, начали возвращаться. Я послал шевалье Ле Борна и месье де Рошблава к офицерам, которые командовали индейцами[40], - приказать им обойти врага с флангов. Пушка, стоявшая впереди, вселила в людей уверенность, и мы набросились на врага со всех сторон. Он отбивался с неувядающим упорством, но наши пули косили англичан целыми рядами, все их офицеры погибли, и в конце концов они ударились в панику и побежали… После боя мы вынесли убитых и раненых, а наши индейцы занялись грабежом».


Конрекур, французский комендант форта Дюкен[41]: «…Мы не стали преследовать неприятеля, так как не были уверены в своих силах. Ведь наши канадцы позорно бежали в самом начале боя. И если бы неприятель собрался и подтянул свои резервы (по нашим данным, около тысячи солдат), нам пришлось бы худо…
Все индейцы из Детройта и Мичилимакинака ушли через день после сражения, несмотря на все мои попытки удержать их. Но они славно сражались, не уступая оседлым индейцам[42], и просто необходимо было дать им отдых.»


Годфруа: «…Триста из пятисот наших индейцев отделились от основных сил и пошли другой дорогой. Они переправились через Мононгахелу, обнаружили врага и убедились, что их отряд слишком мал. И тогда эти индейцы снова вернулись к остальным.»[43]

Пушо: «…За пять часов боя англичане потеряли все свои орудия, а их ряды сильно поредели от мушкетного огня. И тогда индейцы, а за ними и французы, ринулись на врага с томагавками, и началась великая резня. Они загнали англичан в реку и многих убили, прежде чем кому-то удалось спастись вплавь. Тех не преследовали, так как богатая добыча ждала победителей и на этом берегу. Англичане бросили своих раненых на неминуемую смерть в лесу.
Эта битва, самая важная из виденных индейцами и выигранных ими, стоила им всего 11 человек убитыми и 29 – ранеными.»


Руше: Форт Дюкен, 6 июля: «…Гуроны, ходившие в разведку, вернулись и доложили, что армия англичан уже в восьми милях от форта.»
8 июля: «…Всех индейцев на форту собрали вместе и сказали им: англичане идут забирать у них земли, а французы хотят им помешать. Помогут ли индейцы французам? Капитан Бюжо запел военную песню дикарей, и индейцы подхватили ее. Однако племя потаватоми сидело тихо, и, глядя на него, все остальные поубавили свой пыл и сказали, что вынесут свое решение завтра.
Сразу согласились идти только шаваны /шауни/ и ирокезы. Они известили об этом месье Конрекура. Он принял их ласково, одарил и поставил в пример всем другим индейцам. Потом он распорядился выдать всем, кто пойдет в поход, ружья, порох и свинец».
9 июля: «…Месье Бюжо собирался выступить на рассвете, но индейцы задержали его. Они завершили свои сборы только к восьми. Потаватоми пошли вместе со всеми.»
10 июля: «…Индейцы потребовали от месье Конрекура, чтобы он отпустил их домой, к женам и детям, так как «красные мундиры» разбиты. Месье уговаривал их повременить, ноони все равно забрали свою часть трофеев и ушли.»
12 июля: «…Вечером в форт пришли индейцы миссисаки /оджибве/ и принесли с собой скальп. Они сказали, что сняли его с английского офицера, которого нашли утром в шести лигах от поля боя. Еще они сказали, что неприятель разбит наголову и бежит в беспорядке.»


Неизвестный французский солдат: «Месье де Конрекур, пехотный капитан и комендант форта Дюкен, на р. Огайо, получил донесение, что англичане в Виргинии готовятся напасть на него, и они уже выступили. Он послал разведчиков, и они исправно докладывали ему о продвижении неприятеля. 7-го числа сего месяца /июля/ разведчики доложили, что вражеская армия в 3 тысячи солдат регулярной армии, прибывших из Европы, уже в шести лье от форта. Весь следующий день месье готовился, а 9-го направил месье де Бюжо, Дюма и де Линьери (все - капитаны) с отрядом в 100 солдат, 100 канадцев, 600 индейцев, 20 кадетов, 6 младших лейтенантов и 4 лейтенанта, поручив им устроить засаду в удачном месте, которое он выбрал накануне вечером.
Однако отряд не успел дойти до места назначения, обнаружив врага уже в трех лье от форта. Месье де Бюжо, видя, что засада провалилась, решил атаковать. Наши люди бросились вперед со всем пылом, чтобы ошеломить неприятеля, однако он уже подготовился встретить нас, и открыл огонь из пушек, заряженных картечью. Грохот орудий напугал наших индейцев, и они подались назад; тогда же погиб месье де Бюжо. Месье Дюма занял его место и принялся воодушевлять людей. Они приказал офицерам, командовавшим индейцами, рассредоточиться на флангах, чтобы обойти неприятеля, тогда как сам он вместе с месье де Линьери и другими офицерами, собрался атаковать с фронта. Его приказ был выполнен так быстро и четко, что англичане, уже горланившие свое «Да здравствует король!», пришли в замешательство.
Бой был жарким, и долго ни одна из сторон не имела перевеса. Но неприятелю в конце концов пришлось отступать. Англичане тщетно пытались сохранить порядок. Боевые кличи индейцев, эхом разносившиеся по лесу, сеяли ужас в сердца врагов. Разгром был полным. Нам достались 6 медных двенадцати- и шестифунтовок, 4 ящика на 50 зарядов, 11 маленьких королевских мортир и все боеприпасы к ним - в общем, все имущество англичан. Их дезертиры рассказали нам, что нам противостояло только 2 тысячи англичан - остальные находились в четырех лье дальше. От них же мы узнали, что враг отступает в Виргинию. Мы выслали разведчиков, и те доложили, что та тысяча англичан, которая не участвовала в сражении, тоже поддалась панике, ударилась в бегство и бросила по дороге всю провизию и боеприпасы. Туда мы отправили отряд, который уничтожил и сжег все, что не смог унести.
Неприятель потерял больше тысячи человек, в том числе своего генерала (его звали месье Брэддок) и почти всех офицеров. У нас погибло 3 офицера, еще два офицера и два кадета получили ранения. Такая победа, настоящий подарок судьбы при таком неравенстве сил, полностью заслуга месье Дюма и энергии и доблести офицеров под его руководством.
(
Цит. по: E.B. O'Callaghan, editor. Documents Relative to the Colonial History of the State of New York. Albany: 1855. Vol. X. P.303-304).

Б. ФРАНКЛИН (выполнял обязанности главного интенданта в армии Брэддока): «Думаю, что генерал Брэддок был храбрым человеком и в какой-нибудь европейской войне показал бы себя искусным военачальником. Но он был слишком уверен в себе, переоценивал доблесть регулярных частей и недооценивал американцев и индейцев. Джордж Кроган, наш переводчик и проводник, сопровождал его в этом походе с сотней индейцев, которые могли бы быть чрезвычайно полезны армии в качестве проводников, лазутчиков и т.п., если бы он обращался с ними по-доброму. Но он их обижал, пренебрегал ими, и постепенно все они его покинули.
Однажды в разговоре он изложил мне план своей операции. «Захватив форт Дюкен, - сказал он, - я проследую к Ниагаре, а захватив ее, - к Фронтенаку, если продержится погода; в этом я уверен, ведь Дюкен едва ли отнимет у меня больше трех или четырех дней, а после этого я не вижу ничего, что помешало бы мне следовать к Ниагаре». Я уже раньше думал о том, как растянется его колонна на марше по очень узкой дороге, которую предстояло для нее прорубить через лес и кустарник, и помнил, что читал о поражении 1500 французов, вторгшихся на земли ирокезов; поэтому у меня зародились кое-какие сомнения в успехе его экспедиции. Но я не осмелился их высказать, а только ответил: «Разумеется, сэр, если вы подойдете к Дюкену с этими прекрасными войсками, снабженными артиллерией, этот пункт, еще не полностью укрепленный и притом с не особенно сильным, по нашим сведениям, гарнизоном, вероятно, будет сопротивляться недолго. Единственная опасность, какая, думается мне, может задержать ваше продвижение, - это засады индейцев, они постоянно их устраивают и стали весьма искусны в этом деле; а войска ваши будут растянуты в тонкую нитку длиною около четырех миль и не защищены от нападений с флангов, так что нитка эта может оказаться разрезана на несколько кусков, и они не успеют подтянуться на подмогу друг другу».
Мое невежество показалось ему забавным, и он возразил с улыбкой: «Возможно, вашей американской милиции эти дикари и впрямь кажутся грозным врагом, но смешно думать, будто они представляют опасность для регулярной дисциплинированной королевской армии». Понимая, что мне не пристало спорить с военным о вопросах, касающихся до его ремесла, я умолк. Однако неприятель, вопреки моим опасениям, не воспользовался тем, что английская колонна так растянулась, но дал ей беспрепятственно продвинуться, пока она не оказалась в девяти милях от цели, а тут, когда она сгрудилась теснее (авангард, только что переправившись через речку, остановился, поджидая остальных), в более редком лесу, чем на предыдущей части пути, ударил по авангарду сильным огнем из-за кустов и деревьев, и генерал только сейчас понял, как близко от него неприятель. Авангард был смят, генерал спешно послал войска ему на выручку, и солдаты устремились вперед в полном беспорядке, через повозки, обоз и скот, и тут их обстреляли с фланга. Офицеров, более заметных, потому что они были верхами, снимали первыми, они падали один за другим, и солдаты, сбиваясь в кучи, не слыша приказов, подставляли себя по огонь, пока две трети из не было перебито, а потом остальные в панике обратились в бегство.
Подводчики схватили каждый по лошади из своей упряжки и удрали, их примеру не замедлили последовать и другие, так что все повозки, артиллерия и багаж достались неприятелю. Генерал был ранен, его с трудом увезли; его секретарь, находившийся рядом с ним, был убит, из 86 офицеров 63 были убиты или ранены, из 1000 солдат убито 814. Эти 1100 были лучшими во всей армии, другие были оставлены под начальством полковника Данбара, который должен был двигаться следом с главными запасами багажа и провианта. Беглецов не преследовали, они ворвались в лагерь Данбара, и тот, как и все его люди, мгновенно подался панике и, хотя у него было больше 1000 солдат, а неприятельский отряд, разбивший Брэддока, насчитывал не более 400 индейцев и французов, даже не попытался хотя бы частично смыть позор, а повелел уничтожить все припасы, провиант и прочее, дабы оставить себе больше лошадей и меньше лишнего груза для бегства. Губернаторы Виргинии, Мэриленда и Пенсильвании встретили его требованиями расположить своих солдат на границах для защиты мирных жителей, но он продолжал поспешно отступать все дальше, полагая, что будет в безопасности, лишь когда достигнет Филадельфии, где его защитят горожане. Вся эта операция впервые заставила нас, американцев, усомниться в том, обосновано ли было наше восхищение английской регулярной армией.
Еще раньше, на первом переходе от места высадки и до конца поселений, они грабили жителей, много бедных семейств обобрали до нитки, а тех, кто пробовал спорить, оскорбляли и брали под стражу. Этого было достаточно, чтобы мы перестали радоваться таким защитникам, если вообще в них нуждались[44]. Как непохоже это было на поведение наших французских друзей[45] в 1781 году, когда во время перехода по густонаселенным областям нашей страны из Род-Айленда в Виргинию, около 700 миль, они ни разу не дали нам оснований пожаловаться на пропажу свиньи, курицы или хотя бы яблока…
…Сумка убитого секретаря, в которой были все приказы, инструкции и переписка генерала, попала в руки французов, и те отобрали, перевели на французский язык и обнародовали многое из этих бумаг, чтобы доказать враждебные демарши английского двора, предпринятые еще до объявления войны…»
(Цит. по: Франклин Б. Автобиография // Брэдфорд У., Франклин Б., Сент Джон де Кревекер. Избранные произведения. М., 1987. С.476-478).


[1]За эти полвека англичане и французы уже трижды сталкивались в больших войнах, известных в англоязычной историографии по именам английских королей - короля Вильгельма (1690-97), королевы Анны (1702-13) и короля Георга (1744-48).
[2]Roseman, J. Braddock`s Defeat.
www2.whidbey.com/jerod/braddock.htm. (15.07.2004)
[3]Франко-индейская война 1754-63 гг. – американская фаза Семилетней войны 1756-63 г. По сути дела, она стала мировой - англичане, французы и их союзники сражались в Европе, Азии и Америке.
[4]Это была уже вторая миссия Вашингтона. Первый раз с аналогичным поручением он ездил в октябре 1753 г. к коменданту французского форта Ле-Беф [Fort Le Boeuf] (современный г. Уотерфорд, Пенсильвания). Француз принял Вашингтона со всеми почестями, однако отправил восвояси ни с чем. Более того, он заявил, что это именно англичане нарушают французскую границу, а не наоборот, и в следующий раз к ним будут принимать соответствующие меры.
[5]По данным американских историков Р. Атли и У. Уошборна, перед началом Семилетней войны население французских колоний в Северной Америке насчитывало всего 35 тысяч человек (население английских – свыше 1 млн.). Правда, основная часть английских колонистов была сосредоточена на побережье Атлантики, когда как французы колонизовали внутренние районы континента и могли рассчитывать на поддержку соседних индейских племен. Только с одних Великих озер они могли выставить около 70 тысяч воинов. Однако даже при этом превосходство англичан в живой силе было подавляющим, и они не сомневались в скорой победе (см. Utley, R., & Washburn, W. Indian Wars. Boston, 2002. 318 p. P. 77).
[6]Э. Брэддок начал свою карьеру лейтенантом в гвардейском полку Колдстрим [Coldstream Guards] в 1710 г. Служил на Гибралтаре, во время Войны короля Георга воевал в Нидерландах. В 1754 г. Брэддок был назначен верховным главнокомандующим английскими вооруженными силами в Северной Америке. Он прибыл в колонии весной 1755 г. и официально вступил в должность 10 мая в Уиллс-Крик.
[7]Это были 44-й и 48-й пехотные полки. Предполагалось, что в Америке к ним присоединится колониальное ополчение.
[8]Поход Брэддока был лишь одним из четырех направлений английской кампании 1755 г., главной целью которой было изгнать французов в Канаду. Вторая армия под началом массачусетского губернатора Ширли должна были захватить форт Ниагара – главный форпост французов на Великих озерах и в долине Огайо. Целью третьей, под командованием У. Джонсона, был форт Сент-Фредерик, а четвертая, в главе с Монктоном, должна была захватить форт Босэжур и «очистить» от французов Новую Шотландию (Акадию).
[9]Делегация мохоков встречалась с англичанами 23 мая 1755 года.
[10]Переговоры Брэддока с пятью колониальными губернаторами состоялись 15 апреля 1755 г. в Александрии.
[11]Utley, R., & Washburn, W. Op. cit. P.80. О взаимоотношениях генерала Брэддока и индейцев см., например, Dillon, R. North American Indian wars. London, 1983. 258 p. P. 26; Jacobs, J. Diplomacy and Indian gifts: Anglo-French rivalry along the Ohio and Northwest frontiers, 1748-63. Stanford, 1950. 210 p. P.145.
[12]Один из этих индейцев ушел вместе с приходившими к Брэддоку мохоками. Затем его нашли; Брэддок собирался наказать его за «дезертирство», однако соплеменники не позволили.
[13]Ныне город того же названия в штате Мэриленд.
[13]Rosman, J. Op. cit.
[14]Jacobs, J. Op. cit. P.142.
[15]Ibid. P.143.
[16]Для сравнения, У. Джонсон во избежание подобных инцидентов заставлял своих индейцев носить красные повязки.
[17]Брат Дж. Крогана опекал семьи индейских разведчиков, пока те находились на службе. На встрече в Филадельфии в августе 1755 г. Скаруди и его воины удостоились похвалы от пенсильванского губернатора Р. Морриса: «Вы показали храбрость, решимость и доблесть, ваша помощь была неоценима… Вы бились за нас, как за своих братьев, вы – наша плоть и кровь» (цит. по: Jacobs, J. Op.cit. P.144).
[18]Rosman, J. Op. cit.
[19]Вслед за Ф. Паркманом (Parkman, F. Montcalm and Wolfe, любое издание), историки часто повторяют мысль о том, что оттава возглавлял Понтиак, прославившийся в ходе индейского восстания 1763-65 гг. Однако исследователь сражения при Мононгахеле П. Копперман воздерживается от комментариев, говоря, что он не нашел достаточных доказательств (см. Kopperman, P. Braddock at the Monongahela. Pittsburg, 1977. 326 р.). Среди других знаменитых индейцев, участвовавших в сражении, историки называют ирокеза Сеятеля Кукурузы, отличившегося в Войне за независимость США (см. Sipe, P. Indian Wars of Pennsylvania. Harrisburg, 1931. 910 p.), шауни Черное Копыто и Пакешинва, отца Текумсе (см. Eckert, A. Wilderness Empire. Ashland, 2001. 670 p.).
[20]Сохранилось несколько вариантов написания его имени: у Экерта - Athanase (в транскрипции Ath-uh-nace), у Паркмана - Anastase, у Салцмэна (сайт First Nations) - Alhanase.
[21]
Цит. по: Eckert, A. Op. cit.
[22]Цит. по: Jacobs, J. Op. cit.
[23]См., например, Eckert, A. Op. cit. P.288.
[24]Цит. по: Utley, R., & Washburn, W. Op. cit. P.81.
[25]См., например, Tebbel, J., & Jennison, K. The American Indian Wars. London, 2001. 312 p. P.70.
[26]Rosman, J. Op. cit.
[27]Некоторые историки (например, Паркман, Экерт) считают, что это был сам капитан Бюжо.
[28]Eckert, A. Op. cit. P.294.
[29]Из офицеров майор Хэлкетт, капитаны Роуз, Тэттен и Поулсон погибли, подполковник Гэйдж был ранен в правое плечо, майор Гейтс – в бедро, капитаны Орм и Моррис – в руку. Ординарец Брэддока, У. Ширли, также погиб (см. Ibid. P.298).
[30]Из участников боя Г. Гледвин отличился, руководя обороной Детройта во время восстания Понтиака 1763-65 гг. Т. Гейдж и Г. Гейтс командовали армиями во время Американской революции 1775-83 гг., правда, оказались по разные стороны баррикад. Д. Бун прославился как исследователь фронтира.
[31]Пуля пробила генералу правую руку и вошла в легкое. Обстоятельства ранения Брэддока не выяснены и часто становятся предметом домыслов. Среди них бытует и версия, что его застрелили «свои». П. Сайп даже называет конкретного человека – некоего Т. Фосетта, который утверждал, что именно он стрелял в генерала, мстя за смерть брата (брат Фосетта так же, как и многие, пытался спрятаться в укрытии, Брэддок нашел его и выгнал на открытое место, и солдата тут же сразила пуля) (см. Sipe, P. Op. cit. P.194).
[32]Цит. по: Rosman, J. Op. cit.
[33]Согласно источникам, бой шел примерно три с половиной часа. Называются цифры в 3 часа 20 минут, 3 часа 35 минут, и т.д. (см. Kopperman, P. Op. cit. P. 226, 229).
[34]Среди трофеев оказался и архив Брэддока, содержавший подробную информацию об английской кампании.
[35]Eckert, A. Op. cit. P. 299. По данным Дж. Кинана, англичане только убитыми потеряли более 600 человек (см. Keenan, J. Encyclopedia of American Indian Wars. Oxford, 1998. 280 p. P.26). Данные источников о потерях сторон см. в приложении.
[36]Теперь это национальный мемориал Форт-Несессити у Фармингема, штат Пенсильвания. Здесь же находится могила генерала Брэддока.
[37]Цит. по: Rosman, J. Op. cit.
[38]Цит. по: Jacobs, J. Op. cit. P.146.
[39]«Победитель Брэддока», капитан Дюма, в сентябре 1755 г. стал комендантом форта Дюкен. Здесь приводится отрывок из его письма, датированного 24 июля 1755 г.(через две недели после сражения) и адресованного французскому морскому министру.
[40]Кто имеется в виду под этими «офицерами», неясно. Скорее всего, индейцев вели в бой собственные вожди; единственный белый, который упоминается в этой связи, - это знаменитый «лесной бродяга» Шарль Ланглед. Индейцы считали его «своим». Французские офицеры теоретически могли осуществлять общее руководство, хотя подробные описания боя (как, например, у Паркмана или у Экерта) свидетельствуют скорее о том, что индейские вожди в пылу битвы сами принимали ответственные решения. Правда, здесь есть риск уйти в другую крайность. Так, известный советский историк-индеанист В.М. Калашников в своей работе «Антиколониальная борьба индейцев Северной Америки в XVII – XVIII вв.» (Днепропетровск, 1991) прямо заявляет, что сражение при Мононгахеле выиграли целиком индейцы при поддержке нескольких французских наблюдателей. Кстати, главным кузнецом победы Калашников считает вождя оттава Понтиака.
[41]Из письма от 14 июля 1755 г. губернатору Новой Франции Водрейлю.
[42]В английской транскрипции – domiciled Indians. Имеются в виду индейцы-христиане (так называемые «конавага», выходцы из разных племен). Они жили при миссиях, в отличие от всех остальных «диких» индейцев.
[43]Вольное толкование этого отрывка позволило некоторым исследователям заключить, что большая часть индейского отряда дезертировала и в сражении не участвовала.
[44<a name="44">]Надо сказать, что отрицательное отношение американского обывателя к правительственной армии (к которой, тем не менее, они постоянно обращались за защитой) сохранилось и после образования США, так что в данном случае Франклин не объективен. Ближайший пример – операция американской армии против ирокезов в 1779 г. (экспедиция Салливана), когда поселенцы постоянно сетовали на «произвол» солдат, реквизицию фургонов для армии (это вообще вызвало страшный скандал в легислатурах сразу нескольких штатов) и т.д.
[45]Во время Войны за независимость США 1775-83 гг. Франция выступила против Англии на стороне мятежных колоний.




Ответить

Фотография Марк Марк 02.12 2011

Знаю сего мужа, страстного поклонника североамериканских чероки и катавба. Преломлял копия (вернее томагавки) с ним, в свое время. :)
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 02.12 2011

Знаю сего мужа, страстного поклонника североамериканских чероки и катавба. Преломлял копия (вернее томагавки) с ним, в свое время. :)


Знаете, Марк. Наверно я погорячился насчет Фенимора Купера. Это мы с Вами читали. Во время нашей с Вами юности сейчас бы весь форум находился здесь, впитывая то, о чем даже в интернете мало что можно найти. ;)
Ответить

Фотография Марк Марк 02.12 2011

Купер изрядно напутал в своей эпопее о Кожаном Чулке эпохи фронтира, но читать было захватывающе интересно! Смешно, но рыдал как "девчонка" в сцене прощания Следопыта со своей дамой сердца (как там ее прозывали?)... Лет 9-ть мне было в ту пору... Хе-хе.
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 02.12 2011

"— Я всегда знал, Мэйбл Дунхем, что каждому дано свое, но я забыл, что мне не дано нравиться молодым, красивым и образованным девушкам. Надеюсь, эта ошибка не такой уж большой грех, а если и да, что ж — я достаточно за него наказан! Нет, Мэйбл, я знаю, что вы хотите сказать, — не говорите, не нужное я чувствую это, как будто слышал своими ушами. Этот час нелегко мне дался, Мэйбл. Да, нелегко, мой мальчик!

— Час! — эхом откликнулась Мэйбл, не веря своим ушам; предательский румянец разлился по ее щекам до самых висков. — Неужто целый час прошел, Следопыт?

— Какой там час! — одновременно с ней запротестовал Джаспер. — Нет, нет, дружище, и десяти минут нет, как ты нас оставил.

— Что ж, возможно. Мне они показались вечностью. Теперь я вижу, что счастливые считают время минутами, тогда как для несчастных оно тянется месяцами. Но оставим этот разговор: все это было и прошло, лишние слова ничего не прибавят к вашему счастью, а мне они только расскажут, как много я потерял, хоть, может, и вполне заслуженно. Нет, нет, Мэйбл, не надо меня прерывать, то, что вы мне скажете, хотя бы и с самыми лучшими намерениями, ничего не изменит. Так вот, Джаспер, она теперь твоя, и, как это ни больно, я знаю, с тобой ей будет лучше, чем со мной, у тебя на это больше прав и оснований, хоть и я не пожалел бы сил, чтоб ей угодить, насколько я себя знаю. Эх, зря я тогда поверил сержанту! Мне надо было верить Мэйбл, послушаться того, что она говорила мне тогда у истоков озера. Умом-то я понимал, что она права, но ведь так приятно думать то, что нам нравится думать, и так легко переубедить того, кто сам этого хочет. Ну, да что там толковать! Мэйбл, правда, согласилась, но лишь потому, что не хотела огорчать отца, да и боялась попасть в руки к индейцам…

— Следопыт!

— Я понимаю вас, Мэйбл, и нисколько не сержусь, поверьте! Минутами мне кажется, что хорошо бы поселиться где-нибудь с вами по соседству, видеть ваше счастье. Но, пожалуй, лучше мне оставить Пятьдесят пятый полк и вернуться в Шестидесятый — он мне все равно что родной. Зря я тогда с ним расстался, но и здесь во мне нуждались, а кроме того, со многими в Пятьдесят пятом я и раньше был знаком, хотя бы с тем же сержантом Дунхемом, когда он еще служил в другом полку. А все же, Джаспер, дружище, я не жалею, что узнал тебя…

— А меня. Следопыт? — горячо перебила его Мэйбл. — Неужто вы жалеете, что узнали меня? Я этого себе вовек не прощу!

— Вас, Мэйбл? — воскликнул проводник и преданно и любовно, в невинной простоте взяв руку девушки, заглянул ей в глаза. — Как могу я сожалеть, что солнечный луч осветил сумрак безрадостного дня, что свет ворвался во тьму, хотя бы и на короткую минуту? Я не льщу себя надеждой, что буду и впредь шагать по земле с таким же легким сердцем, как раньше, или что сон мой в ближайшее время будет по-прежнему сладок, но я всегда буду помнить, как мне когда-то улыбнулось незаслуженное счастье. А в том, что оно незаслуженно, не ваша вина, Мэйбл, я одного себя виню, что по глупому тщеславию вообразил, будто могу приглянуться такому созданию, тем более что вы все объяснили мне, как оно есть, когда мы говорили с вами на том мысу, и я должен был вам поверить. Это только естественно, чтобы молодые девушки лучше понимали, что им нужно, чем их родители. Эх, дети, дети! Вопрос решен, единственное, что мне остается, — это проститься с вами, чтобы вы могли скорее уехать; представляю, как сердится мастер Кэп, он еще, чего доброго, сойдет на берег посмотреть, что мы тут делаем.

— Проститься? — вскричала Мэйбл.

— Проститься? — эхом отозвался Джаспер. — Уж не думаешь ли ты с нами расстаться, дружище?

— Так будет лучше, Мэйбл, гораздо лучше, Джаспер, это самое разумное. Я мог бы жить и умереть с вами, когда бы послушался своего чувства. Но, если слушаться разума, нам нужно сейчас же расстаться. Вы отправитесь в Осуиго и постараетесь там обвенчаться; мастер Кэп уже подготовлен к этому и будет рад-радехонек вернуться в море, а я возвращусь в лесную глушь и к своему творцу. Что ж, Мэйбл, — продолжал Следопыт, вставая и с истовой церемонностью подходя к нашей героине, — поцелуйте меня! Джаспер не будет на меня в обиде за этот единственный поцелуй. А потом мы расстанемся.

— О Следопыт! — воскликнула Мэйбл, бросаясь в объятия проводника и покрывая его лицо тысячей поцелуев со свободой и жаром, каких она не проявила в объятиях Джаспера. — Да благословит вас бог, милый, милый Следопыт! Вы к нам еще приедете! Мы снова увидимся! А когда вы состаритесь, наш дом будет для вас родным домом — ведь вы переберетесь к нам и позволите мне быть вам дочерью?

— Вот-вот, — с трудом выговорил проводник, чувствуя в горле какой-то комок. — Вот так мне и следует на вас смотреть. Вы больше годитесь мне в дочери, чем в жены. Прощай, Джаспер! А теперь идемте к лодкам. Вам давно пора быть на борту.


И Следопыт с каким-то торжественным спокойствием повел их к берегу. Подойдя к лодке, он снова взял пальцы Мэйбл в свои и, отстранив ее на расстояние вытянутой руки, долго, с тоской смотрел ей в лицо, пока на глаза его не набежали непрошеные слезы и не потекли ручейками по загрубелому лицу".:(

А вообще если эту тему прочитает хоть один нормальный человек и составит для себя верное представление о событиях, вместо того, чтобы смотреть всяческую ахинею про джеков воробьяниновых - это уже значит, что я потратил время и силы, переводя тексты и копаясь в источниках, не напрасно.
Ответить

Фотография Марк Марк 02.12 2011

И вот вам "+" в награду!
Ответить

Фотография oleg1 oleg1 05.12 2011

Как Вы думаете Кызылдур, почему индейцы проиграли битву за свой континент?
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 05.12 2011

Как Вы думаете Кызылдур, почему индейцы проиграли битву за свой континент?


Потому что во-первых, не считали его своим, в отличие от европейцев, которые всегда стремились застолбить права на всякую недвижимость во вселенной. Сейчас уже Луну и Марс поделили. Во-вторых индейцы свой континет не отстаивали, а по большей части выясняли отношения между собой. Как в Южной, так и в Северной Америке колонизаторы активно использовали индейцев для борьбы против других индейцев.
Кроме того у вытеснения индейцев с лучших земель были экономические причины. Индейцев вытеснили не оружием, а товарами и дипломатией. Для того, чтобы публика не заблуждалась и не думала, что индейцев уничтожали и истребляли, я приведу статью того же Аркадия Абакумова

Уильям Джонсон, суперинтендант по делам индейцев
Изображение
Уильям Джонсон

Уже в самом начале своей карьеры Уильям Джонсон [William Johnson] получил известность как «индейский полковник» и «белый вождь»; ирокезы знали его под именем «Вершитель Великих Дел». В какой-то степени именно они (благодаря недюжинным дипломатическим талантам самого Джонсона) привели его к вершинам военной и политической карьеры. Он сражался бок о бок с индейцами в Семилетней войне, а победы на озере Георг [George Lake] и Ниагаре [Niagara] снискали ему громкую славу и широкое признание.

Джонсон родился в Ирландии в 1715 г., а возрасте 23 лет отправился искать счастья в Новый Свет. Дар Джонсона сходиться с людьми и управлять ими помог ему очень скоро: в 1738 г. он пригласил 12 семей колонистов поселиться на земле своего дяди в долине р. Мохок [Mohawk River]. К 1742 г. там проживало уже 26 арендаторов со своими семьями. Джонсон стал торговцем, который вел дела с индейцами. Он постарался наладить с ними хорошие отношения, «построенные на взаимном доверии и доброй воле».[1] Это стало основой его жизни в Америке и его будущей славы и успеха. Джонсон купил себе собственный участок и продолжал расширять свой бизнес, связанный главным образом с пушной торговлей и снабжением поселенцев в долине р. Мохок. Бизнес этот предоставил Джонсону возможность поближе познакомиться с индейцами, лучше узнать их и понять, какую выгоду от общения с ними можно извлечь. Именно его тесные связи с ирокезами, и особенно с племенем мохок, привели Джонсона на политическую и военную арену и навели на мысли, как колониям следует решать весь комплекс вопросов торговли и экспансии.

Дипломатический талант Джонсона быстро оценили политические лидеры Нью-Йорка [New York] и Массачусетса [Massachusetts]. В 1746 г. губернатор Нью-Йорка Клинтон [Clinton] поручил Джонсону важную задачу – снабжать гарнизон важного форта Осуиго [Fort Oswego]. Тогда же Джонсона назначили уполномоченным по делам индейцев. Историк Дж. Элден, рассматривая историю создания индейских департаментов, отмечает, что еще в 1721 г. Торговая палата [Board of Trade] предлагала перепоручить ведение дел с индейцами генерал-губернатору. [2] Губернатор Клинтон, со своей стороны, счел, что прежние уполномоченные по делам индейцев (их «штаб-квартира» находилась в Олбани [Albany]) для этого не годились. Поэтому решать торговые вопросы с индейцами назначили Джонсона – «за его умение находить с ними общий язык». [3] Клинтон также написал в Ньюкасл, что ему, как губернатору, следует предоставить соответствующие полномочия, если позволят другие дела. И он, и губернатор Массачусетса Ширли [William Shirley] в докладе в Торговую палату от 18 августа 1748 г. назвали Джонсона идеальным кандидатом на должность посла у индейцев – «сообщать обо всем, что может понадобиться (для приобретения или для сохранения дружбы с этими народами) для того, чтобы торговать с ними и избегать несправедливостей». [4]

В 1754 г. Ширли написал Джонсону, что нашел для него место, лучше всего подходящее его таланту, и уже через год тогдашний верховный главнокомандующий британскими силами в Америке, генерал Э. Брэддок [Edward Braddock], передал Джонсону приказ о его назначении суперинтендантом по делам индейцев – полномочным послом короны у ирокезов.

Три года спустя термин «суперинтендант по делам индейцев» – именно в такой формулировке – использовал член ассамблеи Нью-Йорка А. Кеннеди [Archibald Kennedy] в статье «О важности приобретения и поддержания дружбы с индейцами для интересов Британии». Кеннеди выступал за конфедерацию колоний, основание особой «барьерной колонии» против французов и единый курс индейской политики. [5] Финансировать этот план предполагалось из собранных в Англии налогов на товары для индейцев, ввозимые в Америку, и меха, увозимые из колоний. Кеннеди отправил свой план помощнику губернатора Нью-Йорка Колдену [Cadwallader Colden], а тот подготовил рапорт в Торговую палату. Это было необходимо, поскольку индейцы постоянно жаловались на то, что их спаивают ромом, заключая фальшивые земельные сделки, что представляло серьезную угрозу для сохранения между колонистами и индейцами нормальных отношений.

Представители Торговой палаты потребовали разобраться в ситуации и исправить ошибки в осуществлении индейской политики. Эти вопросы рассматривались на конференции в Олбани, открывшейся в июне 1754 года. Т.Паунелл [Thomas Pownall] выступил с краткой речью, отметив, что ирокезы объединяются в одну нацию и готовы общаться через одного «агента», или «наместника» (stateholder).[6] Джонсон также выступал на конференции и говорил о мерах, которые необходимо принять по отношению к Шести народам, особенно в свете французской угрозы. В этой связи он особо подчеркивал важность обеспечения союза с ирокезами – «тезис, который доказывает, как сильно он сроднился с ними». [7]

Параллельно политической шла в гору и военная карьера Джонсона. В 1746 г. его назначили «полковником сил, набранных из Шести народов». Три года назад началась очередная война с Францией за господство Северной Америкой, и она затронула два вопроса, в которых Джонсон разбирался лучше кого бы то ни было, - торговлю и положение индейцев Приозерья. И англичане, и французы остро нуждались в поддержке индейских племен. Поскольку во внутренних районах материка ни те, ни другие не могли держать большие воинские контингенты, вся тяжесть будущих войн должна была лечь на местных «союзников».

Когда Джонсон отправился вербовать сторонников к ирокезам, они уже знали его как «человека честного и искреннего; такие качества, как верность, честь, уважение к близким и друзьям индейцы ценили сами, и Джонсон в этом отношении произвел на их такое впечатление, что они дали ему имя «Варрагийаги» («Тот, кто делает великие дела»), а в 1760 г. произвели в сахемы, т.е. гражданское вожди)».[8] Своему влиянию на мохоков Джонсон во многом обязан племенному вождю Хендрику [Hendrik], дважды (в 1709-10 и в 1740 гг.) побывавшему в метрополии, представленному при королевском дворе и крещенному. Искусный политик и оратор, Хендрик стал ценным союзником Джонсона.

Именно Семилетняя война 1756-63 гг. (в Америке она фактически началась двумя годами раньше) стала первым шагом Джонсона к политическому Олимпу. Единственную победу, одержанную англичанами в страшный для них 1755 г. (в битве на озере Георг), одержал именно он, главным образом при помощи ирокезских союзников (собственно, он был единственным, кто этой помощью не пренебрег). Кроме высокой награды и дворянского титула, Джонсон - как наиболее компетентный в обращении с потенциальным союзником - в феврале 1756 г. был, по сути, поставлен во главе индейской политики Британии. Находясь во главе Северного департамента по делам индейцев, он получил самые широкие полномочия - в частности, никто, кроме него, не имел права вести с индейцами переговоры, а подчинялся он не колониальным губернаторам, а напрямую правительству метрополии. Правда, посредником при этом выступал главнокомандующий английскими войсками в Америке; через него же осуществлялось и финансирование индейского ведомства.

Однако победоносное окончание Семилетней войны и ликвидация опасного внешнего врага в лице французов вызвало новый вал проблем. Имперскому правительству предстояло решить, как следует управлять доставшейся им огромной территорией, как ее охранять (тем более, что губернаторы колоний отказались возлагать на себя это бремя[9]), и, наконец, как строить отношения с ее коренными жителями (значительная часть которых выступила в Семилетней войне на стороне французов). Конфликты между английскими колонистами и индейцами вспыхивали практически постоянно – в 1760-61 гг. недостаток дипломатического такта вызвал конфликт даже с союзным англичанам племенем чероки. Попыткой дать ответ на эти вопросы и стала знаменитая Прокламация 1763 г.

Основываясь на условиях старого Истонского договора 1758 г., Прокламация 1763 г. отдавала все земли и территории, «лежащие к западу от истоков рек, которые впадают в море с запада и северо-запада», во владение индейским племенам. Доходы от торговли с индейцами должны были распределяться между всеми колониями; тем колонистам, которые участвовали в войне с французами, обещали в награду земли – «но так, чтобы не нарушать обещаний, данных индейцам»[10].

Эту Прокламацию, одобренную королем и утвержденную парламентом 8 октября 1763 г., можно расценивать как первый важный шаг в ряду тех, которые впоследствии привели к возвращению индейской политики в руки колонистов. Несмотря на присутствие двух королевских суперинтендантов (Джонсон возглавлял только Северный департамент, у Южного был свой руководитель - Д. Стюарт [John Stuart]), злоупотреблений не стало меньше. Граница, которая устанавливалась Прокламацией, была временной; ее просто игнорировали как рядовые поселенцы, желавшие поселиться дальше на западе, так и всевозможные спекулянты и контрабандисты, надеявшиеся подзаработать на индейских землях. Джонсон отправил в Торговую палату доклад, в котором настаивал на продолжении распределения подарков среди индейцев (собственно, она была стержнем всей дипломатической работы всего последующего периода, и ей в немалой степени были обязаны своим успехам французы) и усилении полномочий суперинтенданта. Однако здесь всплыли еще два вопроса, которые в своей работе указывает Дж. Созин: во-первых, найдет ли министерство средства, достаточные для финансирования индейской политики, и, во-вторых, согласятся ли колонисты на ужесточение контроля из метрополии.[11]

По первому вопросу Джонсон (и его коллега из Южного Департамента Стюарт) предложили ввести налог на пушнину. Однако это предложение вызвало сомнение как в Торговой палате (где считали, что собирать налог и контролировать его сбор будет исключительно сложно), так и у рядовых торговцев на местах (которые подыскали себе влиятельных покровителей - в частности, губернатора Квебека Мюррея [Murray]). В 1766 г. Мюррея отозвали в Лондон, однако он добился своего – в метрополии сторонников у нового налога практически не осталось.[12]

В отношении второй проблемы властью Джонсона губернаторы тяготились и без ее усиления. Так, губернатор Массачусетса Бернард [Bernard] призывал к разграничению контроля над индейцами «внутри» и «вне» границ колоний и не желал видеть суперинтенданта «еще одним губернатором».[13]

Торговая палата долго колебалась относительно того, к какому решению прийти. 11 мая 1764 г. Дж. Кроган, заместитель Джонсона, писал ему из Лондона: «Я здесь уже три месяца, но их превосходительства еще и не интересовались индейскими делами. Они даже не ознакомились с тем докладом о состоянии Вашего департамента, который Вы переслали вместе со мною».[14]

Джонсона постоянно критиковали за то, что он слишком много тратит, и призывали свести расходы департамента к минимуму. Казначейство требовало от него подлинники расписок и подробные отчеты о подарках, приобретенных для индейцев.[15] Главнокомандующий английскими войсками в Америке генерал Гейдж [Gage] писал ему в марте 1765 г.: «… все расходы утверждает король, а вопрос о Вашем департаменте еще не решен».[16]

Призывая развивать систему распределения подарков между индейцами, Джонсон полагал, что иначе англичане утратят их расположение. Только благодаря справедливой и регулярной торговле индейцы останутся верными короне, - доказывал он; французские контрабандисты постоянно были наготове, чтобы вернуть себе симпатии аборигенов.

Прокламация 1763 г. обострила и проблему колонизации западных земель. Еще до начала Семилетней войны власти Виргинии передали часть земель на Западе в частные руки, однако в соответствии с условиями Прокламации эти сделки становились недействительными.[17] На границе постоянно возникали конфликты между индейцами и поселенцами, самовольно вторгавшимися в их владения. И это только прибавляло хлопот как Джонсону (ему приходилось призывать своих подопечных к благоразумию), так и Гейджу (который по долгу службы обязан был посылать войска, чтобы найти виноватых).

Правительство в Лондоне реагировало на это по-разному. Так, военный секретарь Баррингтон предлагал вообще вывести войска из внутренних районов континента, уничтожить имевшиеся там крепости, а контроль над индейской политикой вернуть колониальным губернаторам.[18] Госсекретарь Шельбурн [Shelburne] поддержал Прокламацию, однако его план освоения западных территорий был совершенно уникальным. Он видел решение всех проблем в сокращении числа внутренних военных баз до минимума (4 батальона вместо 15-ти) и основании новых колоний, которые, став самодостаточными, решат все финансовые вопросы. Однако любой план стоил денег, а средств постоянно не хватало. В январе 1767 г. Баррингтон подсчитал, что в будущем году расходы на колониальные войска составят 400 тысяч фунтов, когда как доходы, после отмены акта о гербовом сборе и понижения налогов на импорт, - всего 80 тысяч.[19]

Как отмечалось выше, Джонсон прекрасно понимал проблемы с регулированием торговли. В сентябре 1761 г. он написал всем управляющим западных постов, как надлежит вести себя с индейцами: «Управляющий должен поддерживать теплые отношения со всеми индейцами, которые живут возле его поста… и в особенности следить, чтобы не чинились несправедливости по отношению к тем, кто приходит торговать».[20] В мае 1762 г. он писал Дж. Амхерсту, тогдашнему верховному главнокомандующему в Америке, о проблемах с поселенцами и о своей встрече с ирокезами в апреле того же года: «Ваше Превосходительство, индейцы ревностно относятся ко всему, что касается их земель, и выражают сильное беспокойство относительно того, что некоторые граждане Коннектикута собираются занять большой участок земли у р. Сусквеханна».[21]

Выкладки Джонсона полностью подтвердились, когда в 1763 г. вспыхнуло мощное восстание индейцев под предводительством вождя Понтиака; оно угрожало сделать то, чего не смогли добиться французы. Индейцы выражали протест против захвата их земель, прекращения распределения подарков, включая предметы первой необходимости (продовольствие, инструменты и боеприпасы). Восстание поддержали не все племена Приозерья (гуроны, в частности, сохранили нейтралитет), им не удалось и выступить одновременно. Тем не менее, большую часть военных баз повстанцы взяли, а находившихся там солдат перебили или увели в плен.

Джонсону стало известно о восстании 5 июня 1763 г., а уже через день он написал Амхерсту и в Лондон, констатируя, что если бы к нему прислушались, этого можно было бы избежать. В июле Джонсон встретился с вождями ирокезов в Джерман-Флатс [German Flats] в расчете убедить индейцев решить дело миром. В сентябре состоялась еще одна встреча в Джонсон-Холле [Johnson Hall], где суперинтендант символически бросил томагавк в землю, надеясь, что этот жест заставит аборигенов сохранить верность короне. В 1764 г. на мирные переговоры в Ниагаре пришло около полутора тысяч индейцев. Свои мирные инициативы Джонсон описал в частном письме в августе 1764 г. – он «не только добился прекращения военных действий, но и укрепил договор с ирокезами, а также договорился о возвращении всех пленных и возмещении убытков торговцам… По моему глубокому убеждению, ничто так не удержит их в мире с согласии с нами, чем справедливая торговля».[22]

План, предложенный Торговой палатой в 1764 г. – и с которым Джонсон, в принципе, соглашался, – казалось бы, соответствовал его собственным измышлениям. Однако он содержал в себе одно важное дополнение. В плане предусматривалось назначить в отдельные посты управляющих, уполномоченных, переводчиков и кузнецов, и этими же постами ограничить деятельность торговцев. Однако реализация этого плана вызвала сомнения у главнокомандующего Гейджа. У него просто не было нужного количества солдат, чтобы держать их одновременно и в западных фортах, и на восточном побережье. Как указывает в своей статье «Протест колоний и отступление Империи» историк П. Маршалл, восстание Понтиака показало всю уязвимость тех маленьких гарнизонов, которые охраняли внутренние военные базы. Потому неудивительно, что Гейдж собирался свести число этих баз к минимуму – если они все равно оказались бесполезны. Маршалл продолжает: «К 1765 г. имперская власть уже не имела силы на Востоке, в то же время оставаясь спорной на Западе. Индейская политика страдала в обоих случаях – слишком явные недостатки она имела как в планировании, так и в осуществлении».[23]

Положение в Лондоне, когда Баррингтон и Шельбурн имели совершенно разные точки зрения на решение западного вопроса, заставило у Гейджа усомниться и в том курсе, которому следовал Джонсон. События 1765 г. (пик кризиса вокруг Акта о гербовом сборе) – заставили убедиться в том, что план Торговой палаты никогда не будет полностью реализован. Министры понимали, что добыть для этого средства за счет увеличения налогового бремени не представится возможным, и поэтому верховный главнокомандующий перестал перечислять деньги Индейскому департаменту из своего военного бюджета. В 1766 г. оба плана – и Баррингтона, и Шельбурна – правительство признало одинаково невыполнимыми. 11 декабря 1766 г. Шельбурн отправил Джонсону письмо, где изложил свое мнение по поводу происходящего: «Данный предмет настолько важен, что, прежде чем принимать меры, должно все как следует взвесить… Ваш же план по лучшему управлению индейскими делами как раз и нуждается в самом подробном рассмотрении, поскольку по всем ключевым вопросам он более чем сомнителен».[24]Однако само это «рассмотрение» затягивалось, о чем Шельбурн известил Джонсона 20 июня 1767 г. – несмотря на «полное доверие его королевского величества к Вам и Вашей работе».[25]

Джонсон не собирался сдаваться и продолжил давление на Торговую палату и членов правительства. Он хотел доказать, что вполне способен уладить все, на что жалуются индейцы, и особенно вопрос о пограничной линии. В октябре 1767 г. Джонсон писал Шельбурну: «Индейцы, с которыми я встречался на совете, очень хотели знать, получил ли удовлетворительный ответ от двора касательно урегулирования границ и прекращения несправедливостей, чинимых им всевозможными нарушителями. …Я не мог обещать им многого от своего имени, и мне потребовалось приложить немало сил, чтобы убедить их подождать еще немного».[26]

Новый удар по своим планам Джонсон получил в 1767 г., когда канцлер Тауншенд пригрозил своей отставкой, если войска в колониях не вернут на восток, а управление индейскими делами не передадут обратно в ведение колоний. Приняв это к рассмотрению, госсекретарь Шельбурн, со своей стороны, вынужден был констатировать, что расходы на содержание Индейского департамента (и без того высокие), продолжают расти. В качестве примера Маршалл приводит эпизод с назначением некоего Э. Колла уполномоченным в Иллинойсе в июле 1766 г. Летом того года он запросил сначала полторы тысячи фунтов на подарки индейцам, дом для себя и личные нужды, а потом – еще 3 тысячи. На второй запрос Гейдж ответил отказом, и тогда Колл увеличил сумму до 7 тысяч.[27] В марте 1768 г. по результатам ревизии (начатой еще в октябре 1767 г.) Торговая палата признала необходимым возвращение управления индейской политикой губернаторам колоний – государственная казна не могла позволить себе такие траты.

Соответствующее уведомление Джонсон получил сразу же – в 1768 г. Окончательная редакция плана, принятая уже тогда, когда Шельбурна на посту госсекретаря сменил Хиллсборо, предусматривала создание нового Американского департамента. Управление индейскими делами возвращалось отдельным колониям; в ведении королевских суперинтендантов остались только вопросы общего характера – такие, как заключение земельных сделок, демаркация границ, организация встреч и заключение договоров с индейскими вождями. Пункт о границах стал ключевым, когда Джонсон подписывал соглашение с ирокезами в форте Стенвикс в 1768 г [Fort Stanwix]. Тогда эту проблему предполагалось решить раз и навсегда, установив «вечную» границу между владениями колоний и индейских племен.

Ряд биографов У. Джонсона соглашается с тем, что 1768 год стал переломным в его карьере. Он осознал, что в многолетней борьбе за централизованное руководство индейскими делами (с собой во главе) потерпел поражение, и тогда, возможно, решил, что польза от договора в форте Стенвикс должна быть в любом случае - если не его делу, то хотя бы ему самому.

Дело в том, что суперинтендант Северного департамента вместе с другими представителями колониальной элиты был замешан в крупных земельных махинациях. В частности, в 1751 г. он «купил» 130 тысяч акров на р. Шарлотт [Charlotte River], а в 1760 г. - 80 тысяч акров на р. Мохок. Договор же предоставлял удобный повод оформить эти «сделки» юридически. Помимо Джонсона, в них были заинтересованы губернатор Нью-Йорка Г. Мур, заместитель Джонсона Дж. Кроган (который намеревался вернуть утраченное во время Семилетней войны и восстания Понтиака), и другие.

Джонсон уже встречался с индейцами по вопросу о границе. Соответствующий разговор имел место в 1765 г. Парадокс состоял в том, что вариант, предложенный индейцами (граница должна была пройти по территории современного штата Нью-Йорк), устроил Торговую палату, но раздосадовал самого суперинтенданта (ведь линия раздела пересекала земли, которые он считал «своими»). Вместе с тем Торговая палата официально обнародовала свою позицию только в декабре 1767 г. – а вскоре после этого был принят план окончательного решения проблемы западных территорий.

Подписание договора первоначально намечалось на май 1768 г., но из-за болезни Джонсона его перенесли на осень. Конференция открылась 24 октября 1768 г. Ее посетило более 3 тысяч индейцев. На обсуждение деталей ушла неделя, и 31 октября договорная комиссия вынесла свое решение. Западной границей колоний становилась река Чероки, а северной – Кэнада-Крик (у озера Онейда, Нью-Йорк). Джонсон заявил, что индейцы сами настаивали на четком разделе своей и «белой» зон влияния.[28] Однако в отрез, зарезервированный для колонистов, попали и «владения», полученные по «сделкам» 1754 и 1760 гг.

Государственный секретарь Хиллсборо [Hillsborough] и правление Торговой палаты, узнав об этом, пришли в ярость – помимо всего прочего, считали в Лондоне, дипломатические инициативы Джонсона могут повредить работе его коллеги Стюарта, главы Южного департамента по делам индейцев. Защищаясь, Джонсон сказал, что руководствовался исключительно соображениями всеобщего блага и просто хотел обеспечить базу для «бесконфликтной» и «спокойной» экспансии в будущем – обеспечив тем самым, «полное взаимопонимание» с аборигенами. Что касается исков частных лиц, заявил суперинтендант, то далеко не все они были удовлетворены. Так, Дж. Кокс из Филадельфии предъявил иск за потери, понесенные в 1754 и 1763 гг., однако получил компенсацию только по второму иску (в первом случае были замешаны французы, и решение этого спора вызвало бы лишние неприятности).

Так или иначе, договор в форте Стенвикс был подписан, и он стал последним крупным мероприятием У. Джонсона. После 1768 г. он ушел из большой политики и занялся в основном собственными делами. По оценке историка Дж. Созина, договор стал крупным шагом для стимуляции колонизационного процесса – для заселения открывались огромные площади между р. Мохок и пенсильванской границей, и в последующие месяцы эти поспешили воспользоваться как земельные маклеры, так и рядовые поселенцы, желавшие получить участок на выгодных условиях.[29] Именно это ряд историков ставит в вину Джонсону, прямо или косвенно обвиняя его в «нечистоплотности» (в частности, это делает Дж. Элден в своей работе, посвященной деятельности Южного департамента по делам индейцев в предреволюционный период».[30]

Последствия пребывания Уильяма Джонсона на посту суперинтенданта по делам индейцев еще долго оказывали влияние на индейскую политику. Эта политика, по оценке Дж. Элдена, «сводилась просто к обеспечению мира на границе и поддержки индейского населения».[31] Направлений этой политики, продолжает историк, «было три – во-первых, охрана индейских земель от несанкционированного проникновения, во-вторых, упорядочение торговли с индейцами, и, в третьих, обеспечение отлаженной работы дипломатической службы». Торговая палата давно признала необходимость хранить дружбу с ирокезами, «которые служат барьером между колониями Его Величества и французской Канадой». Признала она и важность территории Нью-Йорк - «сердца колоний Его Величества на континенте».[32] Очевидно, что назначение Джонсона должно было подкрепить оба этих мнения и «оздоровить» положение в колониях, ликвидировав застарелые проблемы. Трудности с выработкой политической стратегии по управлению Новым Светом, как указывает Л. Гипсон, усугублялись еще и отдаленностью от метрополии. Поэтому лондонское правительство иногда просто не успевало принять верное решение.[33]

У.Джонсон сам пытался, в меру своих возможностей, следовать правительственному плану, причем нередко это дорогого ему стоило, и нередко он достигал значительных успехов. Именно Джонсон постоянно настаивал на том, чтобы признать всю важность проблем в колониях. Он добивался усиления централизации управления индейской политикой, пока это не обратилось ему же во вред. В предисловии к двенадцатому тому «Архива Джонсона», историк А. Кори отмечает: «если бы он прожил подольше, возможно, ему удалось бы так изменить политический курс, чтобы повлиять и на индейцев, и на колонистов, и на ход истории в целом».[34] В письме генералу Гейджу от 4 июля 1774 г. (тогда Джонсон находился на очередном конгрессе с Шестью народами), он написал: «это очень сложное время… оно потребует от меня всего, на что я способен... Не знаю, хватит ли у меня сил, но я должен принести эту жертву».[35] Через неделю, 11 июля 1774 г., У. Джонсон скончался.



[1]Hamilton, М. Sir William Johnson: colonial American, 1715-1763. Port Washington: Kennikat Press, 1976. Р.50.
[2]Alden, J. The Albany Congress and the creation of the Indian Superintendencies. Mississippi Valley Historical Review, XXVII. #2. September 1940. P. 194.
[3]Drew, P. Sir William Johnson - Indian Superintendent // The Early America Review. Fall 1996. Vol. 1, # 2. P. 25.
[4]Alden, J. The Albany Congress… P.195.
[5]Ibid. P.195-196.
[6]Alden, J. The Albany Congress… P.198.
[7]Drew, P. Op. cit. P.27.
[8]Alden, J. The Albany Congress… P.190.
[9]Drew, P. Op. cit. P.31.
[10]Alden, J. The Albany Congress… P.52.
[11]Sosin, J. Whitehall and the Wilderness: the Middle West in British colonial policy, 1760 – 1775. Lincoln: University of Nebraska Press, 1961. P.77.
[12]Humphreys, R., ed. Governor Murray's views on the plan of 1764 for the management of Indian affairs, Canadian Historical Review 16. 1935. P.164-165.
[13]Ibid. P.163.
[14]Цит. по: Flick, A., ed. The papers of Sir William Johnson, (далее Johnson Papers). Vol.IV. Albany: University of State of New York, 1925. P.419.
[15]Ibid. P.702-703.
[16]Ibid. P.667.
[17]Sosin, J. Op. cit. P.107.
[18]Ibid. P.120.
[19]Ibid. P.130.
[20]Цит. по: Johnson Papers, Vol. III. Albany: University of State of New York, 1921. P.527.
[21]Цит. по: Ibid. P.742-743.
[22]Johnson Papers. Vol. IV. P.512.
[23]Marshall, P. Colonial Protest and Imperial Retrenchment: Indian Policy, 1764-1768, Journal of American Studies, # 5. 1971. P.5.
[24]Цит. по: Johnson Papers. Vol. V. Albany: University of State of New York, 1927. P.448.
[25]Ibid. P.566.
[26]Цит. по: Ibid. P.762-763.
[27]Marshall, P. Op. cit. P.5.
[28]Договор в целом Джонсон оценивал положительно, считая, что оно «честно и ясно» разграничивало сферы интересов обеих заинтересованных сторон. Пункт о таком разграничении занимал важное место в планах Джонсона с самого начала его пребывания на посту суперинтенданта – причем Джонсон неизменно выступал за право индейцев жить в своей «сфере» так, как они хотят. В качестве примера приводится, в частности, известная полемика суперинтенданта с двумя протестантскими миссионерами – Э. Уилоком и С. Кирклендом, приглашенными им для работы в ирокезском племени онейда. Миссионеры хотели приучить индейцев вести хозяйство по европейскому образцу, Джонсон же призывал не трогать их традиционный жизненный уклад (когда женщины занимались земледелием, мужчины же – охотой). Возможно, Джонсон просто опасался, что индейцы, перестав охотиться, перестанут и приносить прибыль от продажи пушнины – но, так или иначе, большая часть племени онейда выступила на его стороне. Племя раскололось на сторонников Джонсона и миссионеров, и вражда между ними продолжалась до тех пор, пока первые не выступили в революции на стороне англичан и впоследствии не эмигрировали в Канаду.
Историки определяют взгляды Джонсона как «теорию двухбуферной колонизации», предусматривающую проживание индейцев и белых поселенцев на своих территориях, независимо и раздельно друг от друга. Возможно, именно здесь стоит искать корни резервационной политики США в последующие десятилетия.
[29]Sosin, J. The revolutionary frontier 1763 – 1783. University of New Mexico Press, 1967. P.42-53.
[30]Alden, J. John Stuart and the southern colonial frontier: a study of Indian relations, war, trade, and land problems in the southern wilderness 1754 – 1775. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1944.
[31]Alden, J. John Stuart… P.335.
[32]Jennings, F. The ambiguous Iroquois Empire: The Covenant Chain Confederation of Indian tribes with english colonies from its beginning to the Lancaster Treaty of 1744. W. W. Norton, 1984. P.370.
[33]Gipson, L. H. Op. cit. P.418-419.
[34<a name="34">]Johnson Papers. Vol. XII. P.viii.
[35]Ibid. P.1116.

PS Восстание Понтиака, если не возражаете, разберу позднее, когда будет немного времени.

Ответить

Фотография oleg1 oleg1 13.12 2011

В индейском обществе положение женщины не сравнить с положением женщины в Азии и даже Африки. Соответственно и мотивация мужчин к защите территории,социума была существенно ниже. Насколько теплее и ближе к Европе Африка ,но колонизации таких масштабов как Америка и Австралия она не знала. Страны Азии не дала превратить в колонии численость коренного населения. При патриархате очень высокая рождаемость.
Ответить

Фотография smallbear smallbear 13.12 2011

Как Вы думаете Кызылдур, почему индейцы проиграли битву за свой континент?

На момент вторжения европейцев индейские племена представляли собой ряд враждующих друг с другом кланов и поэтому первоначално многие из них восприняли европейцев как третью силу могущую помочь истребить своих врагов. Постепенно с нарастанием сил и количества европейцев были предпроняты попытки обьеденить усилия против них но было уже позно. Я считаю основная причина - разобщенность и невозможность выступить единым фронтом.
Ответить

Фотография Марк Марк 13.12 2011

Я считаю основная причина - разобщенность и невозможность выступить единым фронтом.


Если рассматривать именно данную эпоху - не забывайте и позицию Лиги (я имею ввиду ходеносауни) и ее авторитет среди туземцев в Восточном Вудленде. Разумеется пик могущества ирокезов относится к 1680 году, но именно их проанглийская позиция помогла последним сломить сопротивление местных алгонкинских (и не только) племен и нейтрализовать (а вернее - сокрушить) своих извечных соперников - французских канадцев. Выступать "единым фронтом" на данный момент уже поздно было, что и продемонстрировала в полной мере Война с французами и индейцами (Франко-индейская война, по иному).
Ответить

Фотография smallbear smallbear 13.12 2011

Если рассматривать именно данную эпоху - не забывайте и позицию Лиги (я имею ввиду ходеносауни) и ее авторитет среди туземцев в Восточном Вудленде. Разумеется пик могущества ирокезов относится к 1680 году, но именно их проанглийская позиция помогла последним сломить сопротивление местных алгонкинских (и не только) племен и нейтрализовать (а вернее - сокрушить) своих извечных соперников - французских канадцев. Выступать "единым фронтом" на данный момент уже поздно было, что и продемонстрировала в полной мере Война с французами и индейцами (Франко-индейская война, по иному).

А разве у них был особый авторитет в осбенности у гуронов и оттава? А ведь противники лиги превосходили ирокезов в численности. Я именно об этом собственно и говорю - достаточно малочисленные племена не могли обьединится в силу многолетней вражды и разности уклада. В резулате пока европейцев было мало шла оживленная торговля и сопутствующие ей конфлиты между племенами (бобровые войны). Причем те что получили огнестрелное оружие были в более выигрышном положение. Вот и получается что первоначально американские индейцы завоевывались при помощи тех же самых индейцев. Ну а те вооружив для начала лигу после того как лига начала им мешать стали продовать оружие их соперникам. И война получила навый виток.
И опятже это не было спланировано заранее, сами европейцы не явлайлись на то время монолитной массой, французы, англичане, голандцы имели своих союзников среди индейских племен и воевали руками краснокожих.
Ответить

Фотография Марк Марк 13.12 2011

smallbear:

А разве у них был особый авторитет в осбенности у гуронов и оттава?


У этих уж точно не было. И те и др. были изгнаны со своих территорий ирокезами. :) Говоря о "авторитете" последних я подразумевал т.н. Договорную цепь ирокезов. Которую они создали в 1677 г. Понятно, что это был скорее диктат Лиги, нежели полноправные договора с местными туземцами.

Ну а те вооружив для начала лигу после того как лига начала им мешать стали продовать оружие их соперникам. И война получила навый виток.


Лига была вооружена еще голландцами. Но французы и вправду, стали вооружать своих союзников позднее чем это делали англичане или те же голландцы, или шведы. Кстати, Лига была вооружена значительно лучше самих колонистов, поэтому у англичан был очень могущественный союзник :) (пока этот "союзник" не стал придерживаться политики "нейтралитета" в делах европейцев). Впрочем и в этом случае - большей частью - проанглийского нейтралитета.
Ответить