←  Украина

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Иван Мазепа

Фотография Стефан Стефан 04.01 2020

Казачья старши́на на Левобережье, хотя не называла себя ни шляхтой, ни дворянством, но, присвоив права шляхты, владела имениями, судилась по шляхетским правам, выбирала из своей среды управителей на все административные должности, не платила налогов и не несла общих повинностей. Дети старши́ны пользовались преимуществами по службе. Общество Гетманщины расслоилось на привилегированных и зависимых. Она управлялась классом, наделённым теми же привилегиями, против которых боролся народ с 1648 г. Старши́на «превращалась в помещичий класс, захватывала земли свободные перед тем или считавшиеся войсковыми; закрепощала крестьян и казаков и верно служила московскому правительству за содействие в этих делах… В руках старши́ны собралась огромная масса земель… Новая панщина сильно раздражала крестьянство». Часть старшинской верхушки, в отличие от рядового казачества и крестьянства, стремилась к такой же независимости от центра, как польская шляхта и поддерживала идею Мазепы перевести Гетманщину в вассальную зависимость от Швеции и Польской Короны, где можно было обрести такую же «золотую вольность». Среди другой части старши́ны не было желания присоединяться к Польше, ибо с приходом поляков возникала угроза лишиться имений, но она могла иметь единство взглядов против России и петровских реформ на Украине. О судьбе украинского крестьянства под деспотической властью польской шляхты старши́на не задумывалась, хотя у неё были планы присоединения Правобережья к Гетманщине.

 

В 1687‒1708 гг. гетманская автономия в самодержавной России стояла как никогда высоко. Мазепа имел безоговорочную поддержку Москвы. Как «гаранту стабильности» на юге, 14 июня 1708 г. ему вынесли благодарность за участие малороссийских полков в подавлении бунтовщиков-булавинцев. «Пресветлейшего и державнейшего Великого Государя Его Царского Священнейшего Величества Войск Запорожских гетман славного чину святого апостола Андрея и Белого Орла кавалер Иоанн Мазепа» пользовался уважением всего русского правительства. Высшие чины царства именовали его «сиятельнейшим и превосходительнейшим господином гетманом и кавалером, милостивым благодетелем».

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.01 2020

Потратив немало собранных с украинского народа средств на церковное строительство, он ни копейки не израсходовал на укрепление городов Гетманщины и батуринской резиденции. Конечно, российский протекторат исключал появление поляков и татар у гетманской столицы, специально поджатой на 35 км к русской границе у Путивля. Но с 1706‒1707 гг. за счет российской казны строилась Печерская крепость и усиливались укрепления Пскова, Новгорода, Смоленска, Москвы, Быхова, Полоцка, и Полонного на Правобережной Украине. Усиление исподволь гетманских «фортец» не вызвало бы никаких подозрений в Москве. Города Гетманщины были оставлены в небрежении («а особливо Батурин двадцать лет стоит без починки и того ради валы около него всюду осунулись и обвалились, так что и одного дня неприятельской осады выдержать невозможно», ‒ писал В.Л. Кочубей).

 

Будь Мазепа сильным державным деятелем, он поднял бы восстание если не в июне 1708 г., то в сентябре 1708 г., когда шведская армия подошла к границам Гетманщины. Шведский король, продвигаясь к Смоленску и давая Мазепе свободу рук, рассчитывал, что гетман предпримет хоть что-нибудь в пользу шведов, к примеру, расстроит коммуникации российской армии. Еще до выхода на Северщину король приказал генерал-майору Лагеркруне занять там укрепленные города Стародуб, Мглин, Новгород-Северский и другие, которые должны быть заняты Скоропадским, как только шведы покажутся в виду их.

 

О трудностях марша на Северщину дают представление записи полковника Н. Юлленшерны. С 19 по 25 сентября 1708 г. «наступил самый злосчастный и тяжкий поход на свете, ‒ мы должны были пробираться сквозь дебри, которые протянулись на 18 миль и через которые раньше не проходил ни один отряд, не то что армия. Там не было ни нормальных дорог, ни деревень. Лишь то там, то тут [стояло] несколько домов, которые большей частью были сожжены. К тому же лес кишел казаками, так что если кто-то сбивался с пути, он тут же был убит или взят в плен. Мы не осмеливались отправлять по сторонам небольшие отряды для сбора провизии. Люди и лошади издыхали в таких количествах, что тем, кто шел позади, не требовалось показывать путь, ибо дороги были завалены трупами. Однако более всех пострадала наша артиллерия. К тому же в соответствии с приказом мы должны были жечь всё лишнее, мундиры и оружие, а также много другой клади, так как лошади передохли, и было столько заболевших, что мы едва могли везти их дальше. Кроме того, враг стоял повсюду, где были хоть какие-нибудь реки или большие болота. Это не причиняло вреда, но, тем не менее, мы всегда должны были быть настороже, что сильно утомляло и изматывало людей. Я с моим полком по 26 часов сидел в седле, ни разу не спешиваясь».

 

Мазепа же при отсутствии поблизости крупных сил российской армии, так и не решился занять своими полками северские города. Перед вторжением шведов он сообщал русскому командованию, что собирается уйти с Гетманщины. В пунктах, составленных до 20 сентября, он спрашивал, куда ему отступать и куда эвакуировать батуринскую артиллерию, военные запасы и полки с Правобережной Украины: «Артиллерию войсковую и аммуницыю, ради неудобства крепости Батуринской (понеже оная весма обетшала и валы обалились), куда он гетман имеет вывести?» «А ежели Его Величество оную крепость укажет обновить и укрепить, то откуду дубового дерева к тому взять?». Помимо этого он интересовался, откуда взять деньги на его сердюков и компанейцев, если украинцы разбегутся и не с кого будет брать налоги.

 

Гонка через леса на Северщину окончилась в пользу русских – они прежде шведов заняли Стародуб, Новгород-Северский, Почеп и Мглин. Скоропадский не решился закрыть перед русскими ворота этих городов, хотя шведы были совсем рядом. С 1 октября 1708 г., через два дня после победы при д. Лесной, выехал из Белоруссии на Гетманщину по «зело худым» лесным дорогам через «жестокие переправы» вслед за своей кавалерией А.Д. Меншиков.

 

И русские и шведы теперь стремились, первыми прийти к Десне, ставшей рубежом прифронтовой полосы. Здесь русское командование надеялось сдержать войсками фельдмаршала Б.П. Шереметева, генерала А.Д. Меншикова и Н.Ю. Инфлянта продвижение противника вглубь Левобережной Украины к Батурину.

 

6 октября в Почепе Г.И. Головкин, кн. Г.Ф. Долгоруков, Н.М. Зотов и П.П. Шафиров в соборной церкви «воздавали Всевышнему благодарение» «за преславную победу под Лесной… и, оглася народу, чинили троекратную стрельбу из пушек и мелкого ружья». В отличие от земель Великого княжества Литовского опустошать «свою» Гетманщину российское командование не собиралось. «Малороссийской, государь, народ, как мочно, оберегаем и до озлобления не допускаем. И для того господин фельтмаршал у конницы и у пехоты учредил по маеору, дав им инструкцыи с полною мочью, дабы смотрели, чтоб ни от кого из войск обид и разорения чинено не было, и кто в том злочинец сыщетца, тех велено для постраху иным казнить смертью».

 

Тогда же Мазепу обязали по всем церквям малороссийских городов прославить викторию, отслужить молебны и произвести салюты из орудий и мушкетов. Узнав, что «дьявол несет» Карла на Гетманщину, а русские разгромили 16-тысячный корпус Левенгаупта (на самом деле там было не больше 12950 человек), колебания Мазепы усилились. 11 октября гетман «неизреченно возрадовался вожделенной всему Православию победе» и сообщил из лагеря у Салтыковой Девицы, что получил «с неописанной, неизглаголенной радостью» две грамоты о виктории, в которой помазанник Божий, не щадя «дражайшего жития и здравия», от полудня и до ночи наступал «неустрашимым сердцем на жестокий огонь и одолел, разорил, попрал и до конца победил» крепкого неприятеля. В ознаменование «всемирной радости» Мазепа со всем войском торжествовал целый день, салютуя артиллерийскими и ружейными залпами, а потом разослал по всем городам Гетманщины универсалы о победе. Под конец панегирика Мазепа слал пожелание сокрушить к концу кампании 1708 г. и самого «шведского принципала», чтобы прославить имя царя во всех концах Вселенной «бессмертными победотворными триумфами».

 

16 октября, за неделю до измены, Мазепа призывал прятать хлеб, чтобы ничего «не попалось шведскому грабительству», и велел всенародно проклинать шведов в церквах, как ненавистников православия. Нельзя сомневаться, что это оказало влияние на народ.

 

Победа при Лесной, ошибка в пути Лагеркруны, нерешительность Мазепы и Скоропадского провалили расчет шведского короля на успешное овладение зимними квартирами на Северщине. «Скоропадский в глубине души… был настроен в пользу шведов и таковым оставался до смерти. Но когда до него дошли известия о сражении с графом Левенгауптом при Лесной, из которых Скоропадский сделал соответствующие выводы, услышал, как плохо кончилось дело с генералом Любекером и тем более узнал о бедственном состоянии армии шведского короля… измученной голодом и спешными ежедневными маршами… то счёл, что шведское дело может принять дурной оборот… и принял во все эти места русские войска».

 

Приближение Карла XII «припирало к стенке» Мазепу. Открыто выступая на стороне шведов, он рисковал получить удар от русских, оставаясь при Петре, он подвергался опасности быть дезавуированным и раздавленным шведами. Гетман принял решение тайком дезертировать «под крыло» шведов, спасая свою жизнь и часть золота и драгоценностей.

 

Получив настойчивый призыв идти к Десне, гетман потерял равновесие духа. Стремясь уклониться от присоединения к российской армии, он опрометчиво раздул угрозу восстания на Гетманщине, которому ему придётся якобы противодействовать. «Повод к бунту» дали де казаки, разбежавшиеся по Малороссии после поражения под Кадиным и рассеявшие слух, что разбитые великороссийские и малороссийские войска жгут и грабят сёла. 6 октября Головкину и 8 октября Меншикову он подробно расписал, как по всем городам и селам Малороссии поднялись с дубьём и ружьями толпы гультяев и пьяниц, которые разбивают по корчмам бочки с водкой, убивают евреев и нападают на имения старшин. К ним присоединяются казаки и мужики с Дона. В случае его ухода к Стародубу, мятежники нападут на украинские города и при поддержке местных жителей, а то и запорожцев, захватят их. «Резистенцию» же с 5 тысячами находящихся при нем войск он не сможет дать, так как «ободравшиеся в походах» сердюки голы и босы, как и те 2 тысячи находящихся при нем великороссиян. Помимо прочего, кроме него некому дать отпор идущему к Киеву королю Станиславу, на пересохших бродах Днепра.

 

Указ царя о срочном выходе с войсками к Стародубу на соединение с Инфлянтом, находившийся в возбужденном состоянии гетман ошибочно счёл ловушкой. Беспокоясь о личной безопасности, он не рассчитал реакции российского командования, безоговорочно верившего «малороссийскому эксперту». На свою беду Мазепа выкликал русские силы к Батурину, в том числе 14 драгунских полков Меншикова, который по замыслу царя от 5 октября должен был идти в «Черкасские городы для надежды гетману и отпору неприятелю», а по письму от 21 октября «поспешать» к главной армии, находившейся более чем в 100 км к северу от Батурина.

 

 После совета 9 октября русское командование решило немедленно отправить (с учетом будущих рекомендаций гетмана) в «середину» Гетманщины или к Нежину для «надежды малороссийскому народу и усмирения шатостей пристойным образом» Д.М. Голицына с артиллерией и частью полков киевского гарнизона, а также ратников из Белгородского и Севского разрядов. Гетману предлагалось оставить часть сил с наказным атаманом, а ему самому выйти к Десне и к Новгород Северскому. Мазепе указывали с неприятелем «не вступать наступательно в баталии, но где случай позовет, на оного партиями бить и на переправах и в лесах держать». Российская армия должна была «перед брать», а конница Мазепы чтобы «всегда сзади на неприятеля била… и обозы разоряла». Понявшему свой промах гетману пришлось писать, что все «шатости де от гултяйства, и то малые», а вся старши́на верна ему. Меншиков и Петр I согласились, что большая польза от Мазепы будет «во удержании своих, нежели в войне». В очередной раз Мазепе удалось уклониться от поездки в штаб-квартиру российского командования.

 

После того как российская армия заставила Карла XII отказаться от наступления на Москву, Мазепе стало ясно, что шведская армия лишилась всесокрушающей силы. На Гетманщине занялся очаг Северной войны и надежда на бескровный выход из-под российского военного контроля испарилась. Случись Полтавский разгром у Головчина, или на Десне, или направь Карл XII свою армию на Лифляндию, «московский дух» до смерти так и остался бы московским. «Диавол его сюда несёт! Все мои интересса превратит и войска великороссийские за собою внутрь Украины впровадит на последнюю оной руину и на нашу погибель», ‒ досадовал гетман. Переход Мазепы к шведскому королю оказался, говоря языком шахматистов, «цугцвангом» и необратимо повел к ухудшению его положения вплоть до катастрофы 27‒30 июня 1709 г.

Ответить

Фотография Яго Яго 08.01 2020

Потратив немало собранных

Стефан, не устали еще с мазепиной изменой?

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.01 2020

Стефан, не устали еще с мазепиной изменой?

Позже я добавлю новые материалы по теме обсуждения.
 

Ответить

Фотография veta_los veta_los 09.01 2020

Потратив немало собранных

Стефан, не устали еще с мазепиной изменой?

Лично мне интересно. Все читаю. А вам что: дополнительные материалы глаз режет?

Стефан, спасибо. Познавательно
Ответить

Фотография Стефан Стефан 09.01 2020

Вопреки надеждам Мазепы о том, что поход Карла на Москву избавит Гетманщину от войны на её территории, главные вооруженные силы России стягивались на Левобережную Украину для её защиты от армии вторжения. Жалобы гетмана перед Орликом на то, что царь не даст ему в помощь не только 10 000, но и 10 человек (в пересказе В.Л. Кочубея: «довлеет с вас войск козацких з войсками московскими, в Киеве и при вас будучими»), произносились лишь для оправдания измены. Многократно вторя этим жалобам, историки несправедливо обвиняют Петра I, что тот нарушал обещание защищать «верного вассала», принятое Россией при избрании Мазепы в 1687 г.

 

Российские планы были открытой книгой для гетмана вплоть до последних дней перед изменой. 16 октября 1708 г. в письме к нему Г.И. Головкин уповал, что Всевышний «за верные службы» подаст «превосходительнейшему господину и истинному благодетелю» облегчение, предлагал поставить легкое войско между Стародубом и Черниговом для набегов на шведов и оповещал, что для царя поставлены подводы от Смоленска до Северщины, а Меншиков со всей кавалерией спешит к Стародубу. 20 октября на равном расстоянии в 150‒160 км от резиденции Мазепы находились главная армия Карла XII (у Стародуба) и драгунские полки Меншикова (у Горска). Из-за изнуренности солдат Карл XII не имел сил для рывка к Батурину. Меншиков не был уверен, куда двинется Карл XII – на Чернигов, Гомель или Батурин и собирался согласовать действия с гетманом.

 

Положение резиденции гетмана было лучше, чем шведской Нарвы в 1700 г., на выручку которой спешили тогда всего 10 тыс. каролинцев. К Батурину же приближалась вся армия короля, которая без боя могла выручить гетманскую столицу. Из-за растерянности Мазепа забыл, что российское командование еще со времен военного совета в Жолкве в 1707 г., приняло решение уклоняться от крупной битвы с армией, возглавляемой королем. Шереметев 1 ноября получил приказ царя отходить от шведской армии на восток к Глухову и в тот же день такое же распоряжение получил Меншиков. Всего под рукой у Мазепы было две трети наемного корпуса – 3 компанейских (конных) и 4 сердюцких полка (3‒3,5 тыс.). С 70 орудиями (в том числе и крупного калибра) продержаться в Батурине против конницы Меншикова, имевшей только 2‒3 фунтовые пушки, было реально. Без санкции царя начинать действия против резиденции Мазепы «светлейший князь» не мог.

 

Итак, вопреки «нестерпимости отношений между войсками оккупационного российского режима и украинскими казаками и населением», как пишут ныне украинские историки и публицисты, второй «булавинщины» в Малороссии не вспыхнуло. Все левобережные украинцы присягали «великому государю» и считали себя российскими подданными. Мазепа не доверял ни батуринцам, ни гарнизону, ни тем нескольким сотням беженцев, сбившихся в Батурин с ближней округи от шведов. (С других мест жители укрывались от шведов в Новгороде-Северском, Нежине, Конотопе, Глухове, Ромнах.) Упредить русских, возглавить оборону резиденции, мобилизовать всех на укрепление стен, стянуть к Батурину городовых казаков, готовить к бою (или наоборот, эвакуировать) военные запасы у гетмана не хватало духа. Как упоминалось, искусный политик был лишён отваги и вдохновляющей силы полководца. Удар с тыла на отдельные части российской армии или прорыв с боем к шведам вообще казался ему безумием. Зная, что не имеет поддержки народа и простого казачества, гетман не мог загодя раскрыть свои планы даже собственным наёмникам.

 

В «момент истины» гетман, «знаменитый на весь мир своими героическими делами» (так отзывались о нём после смерти мазепинцы) совсем потерял голову и оказался способен только на симуляцию предсмертной агонии. Как писал Ф.М. Уманец, «чтобы выиграть хотя несколько дней, Мазепа решился сыграть кощунственную комедию умирающего человека». Под предлогом соборования киевским архиереем, он, бросив все, бежал в Борзну и через племянника А. Войнаровского 19 октября сообщил Меншикову, что испустит дух с минуты на минуту. У светлейшего князя не возникло ни капли сомнения в смертельности Мазепиной «подагры, хирагры и эпилепсии»: «Жаль такова доброго человека, ежели от болезни ево Бог не облехчит. А о болезни своей пишет, что от подагричной и хирагричной приключилась ему апелепсия», ‒ доносил 20 октября Меншиков царю.

 

Старшинская верхушка тоже не собиралась стоять на Десне насмерть ни против русских, ни против шведов. 21 октября Меншиков писал, что всё гетманское войско «в великом страхе от неприятеля и из домов своих убравшись, кой-куда врознь розъезжаются. Здешняго Черниговского полку толко с полтораста человек мы здесь изобрели, и те ис последних, а ис старшин почитай, никого не видим».

 

Узнав, что князь спешит в Борзну прощаться с ним, Мазепа 23 октября метнулся обратно в Батурин. Можно понять побег из Борзны – при Мазепе не было вооруженной силы. Но 24 октября он бежал, пробыв только ночь, и из Батурина с тремя компанейскими полками (Ю. Кожуховского (500 чел.), Игната Галагана (от 500 до 1000 чел.) и А. Маламы (150 чел.)), а также несколькими сотнями сердюков из полка Самойловича и Покотила. Вычищать город от «неустойчивых элементов» (среди прочих и от наказного прилуцкого полковника И.Я. Носа), которые не подозревали о предстоящей измене, не осталось времени. Учитывая отрицательную реакцию жителей, гетман перед бегством не укрепил дух гарнизона и не обратился к нему с речью.

 

Сбегая к противнику, Мазепа бросал «обветшавшую» (по его характеристике) «фортецу», расположенную на мысу левого берега Сейма на произвол судьбы и недалекого полковника Д.В. Чечеля, командовавшего полком пеших сердюков численностью около 500 чел., а также «есаула артиллерии» ‒ честного саксонского служаку Фридриха фон Кенигсека. Скорее всего при прощании им было обещано солидное вознаграждение. В Батурине осталось 4 сердюцких полка 1,5‒2 тыс. чел. и несколько городовых казацких. Шведскую помощь гетман посулил прислать к 31 октября и, ещё не добравшись до главной квартиры Карла, послал королю просьбу о выручке.

 

Возможно, Батурин устоял бы до подхода короля, а гарнизон и жители уцелели, если бы Мазепа принял командование на себя вместе с главными соратниками. В таком случае те из гарнизона и жителей, кто держался стороны русских, были бы надежнее подавлены и предстоящие раздоры перед штурмом сведены к минимуму. Но ни генеральный есаул Д.М. Максимович, ни генеральный хорунжий И.Ф. Сулима, ни горячий приверженец Мазепы прилуцкий полковник Д.Л. Горленко тоже не возглавили оборону. Всю верхушку старши́ны Мазепа забрал с собой, подстраховывая себя на случай бунта казацкого эскорта. С собой гетман прихватил и четыре десятка калмыков, которые исполняли для него (потом и шведов) конвойную службу.

 

Даже во время ночевки в Коропе перед самой Десной, как перед Рубиконом, Мазепа колебался, раздумывая, идти ли к королю или остаться при царе ‒ ведь всё нажитое могло пойти прахом! Только за Десной у Оболони, попросив для себя шведскую охрану, Мазепа решился раскрыть старшинам (а не казакам) свою измену. Перед казаками потом с речами о «свободе» должен был выступить не гетман, а старши́ны и они же должны были удержать казаков от бегства. Записи Юлленшерны так освещают этот эпизод: «Здесь я должен сказать, как гетман сдал нам в руки всех бывших при нем людей, так как сами они об этом ничего не знали. Суть была в том, что большая часть старшин, так и рядовых [казаков] была московитского духа и гетман не осмеливался раскрыть им свои планы прежде, чем его персона очутилась в безопасности, а они [казаки] столь далеко, что должны были выполнять то, что тот хотел. Дело было так. Гетман притворился, что получил сведения о шведском отряде, на который он сам [вроде] хотел напасть и попытаться его взять в плен. Старшины тут же вызвались следовать за ним, что было в соответствии с его планами. Тем временем он принял меры, чтобы все его ценные вещи и деньги пошли другим путем. Когда он оказался в паре миль от нас и выслал своих гонцов, о чем я уже сказал, он велел людям выстроиться, быть готовыми идти против неприятеля и пошел прямо на нашу деревню, пока не наткнулся на высланный нами отряд. Когда он получил от [нашего] офицера все сведения, и попросил охраны для себя, он созвал старшин и сказал, что решил перейти к королю Швеции, чтобы с его помощью отвоевать утраченную свободу. И те, кто считает так же и хочет свободы, должны следовать за ним, а также оповестить и убедить рядовых, что все делается для их блага и сохранения свободы и держать всех вместе. Если же кто-то из них отделится от основного состава и будет обнаружен валахами или шведами, то тут же будет истреблен. Эта новость всех их очень поразила, потому что там было много разного люда: и казаки, и калмыки, и татары. И хоть они и вынуждены были держаться вместе из-за этой угрозы, но позже от большей части как старшин, так и рядовых и след простыл».

 

Так гетман растерял почти всё воинство. Несмотря на нервозность, 25 октября (5 ноября) Мазепа решил торжественно подойти к передовому драгунскому полку Нильса Ельма. Прусский тайный советник при шведской армии Д.Н. Зильтман, записал в дневнике 5 и 7 ноября н.ст.: «Прибыл Мазепа примерно с одной тысячью человек в расположение полка Ельма… Мазепа подъезжал к полку Ельма под звуки труб и литавр. В свою очередь, полковник Ельм встречал того на подходе к своим квартирам бравурной музыкой».

Ответить

Фотография Стефан Стефан 20.01 2020

Осенняя распутица, снег, выпавший в середине октября 1708 г., трудное движение шведского обоза, угроза нападений партий Инфлянта, усталость, стали причиной того, что армия короля очень медленно, по 2‒3 мили в день продвигалась по Северщине, а с 25 октября и до конца месяца вообще засела в Горках, в 70 км от Батурина и только 31 октября Карл прошел до Игнатовки. Ускорить движение короля Мазепа был не в силах.

 

Незначительная горсть ‒ полторы тысячи мазепинцев ничего не дала в военном отношении Карлу XII. Намеков на восстание в поддержку шведов не было. 30 октября из Дегтярёвки Мазепе пришлось предлагать стародубскому полковнику И.И.Скоропадскому вместе с переяславским и нежинским полковниками истребить московское войско в Стародубе или спешить в Батурин, так как «издавна враждебная потенция Московская» начала «всезлобное намерение» выгонять из малороссийских городов людей и осаживать их своими.

 

После бегства обратно за Десну значительной части казаков, целовать 28 октября руку короля и складывать бунчук к его ногам в знак покорности («als ein Merkmal seiner Unterthänigkeit zu des Königes Fussen») Мазепе пришлось не с лёгким сердцем. Раньше, при безоговорочной поддержке Москвы, он был заметной фигурой в Восточной Европе, сейчас с кучкой старшины оказался пятым колесом в шведской военной машине. По истощенному, оборванному виду шведов и изнурённым лошадям, он уже мог предвидеть уход скандинавов обратно в Польшу (этот план всплыл в главной квартире короля в конце весны 1709 г.). Несмотря ни на что, «духовно и физически сломленный старец» постарался, как обычно, подать себя в самом выгодном свете ‒ принял бодрый вид, смеялся и шутил. 8 ноября н.ст. Зильтман записал: «В 9 утра этого дня Мазепа прибыл к штабу короля вместе с большой свитой и прочими казаками. Перед ним один за другим ехало несколько старшин. Непосредственно перед Мазепой один из них держал серебряную с позолотой и камнями булаву. Тут же за ним везли белый бунчук наподобие турецкого, а затем следовало всё сопровождение. В ставке короля его встречал гофмаршал фон Дюбен. Обедал он с Его Величеством не более чем с семью именитыми казаками. Сидел Мазепа справа от короля. После стола он отправился к себе назад тем же манером, что и прибыл». Рядовые шведы толковали, что Мазепа привез 500 возов денег и провианта, но при нем только 400 казаков; когда же он приведет армию короля к какому-то большому населенному месту, его войско увеличится до нескольких тысяч. В более авторитетных источниках упоминается о 30 повозках с добром.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 20.01 2020

Измена основного «столпа веры» в Малороссии показалась Петру I чудовищной. На мгновенье померещилось, что с Мазепой, «который хотел всю Украину к зломыслию привести», к врагу перекинется вся верхушка Гетманщины. Об этом можно судить по зачеркнутым словам (ниже они выделены жирным шрифтом) в черновике указа от 28 октября 1708 г.: государь, как «защититель отчизны» малороссийской, «увещевал» старшину генеральную и полковую вернуться в царский обоз к Десне. Однако русское командование быстро убедилось, что в единомыслии с Мазепой нет и пяти человек, «а сей край как был, так и есть». «В здешней старшине, кроме самых вышних, також и в подлом народе с нынешняго гетманского злого учинку никакова худа ни в ком не видеть. Но токмо ко мне изо всех здешних ближних мест съезжаются сотники и прочия полчаня и приносят на него ж в том нарекание и многие просят меня со слезами, чтоб за них предстательствовать и не допустить бы их до погибели, ежели какой от него, гетмана, будет над ними промысл» которых я всяким обнадёживанием увещеваю, а особливо вашим в Украйну пришествием, ис чего они повидимому, в великую приходят радость».

 

Вот почему в беловике указа от 28 октября слово «увещевал» было заменено на «повеление»: «государь и оборонитель Малоросийского краю повелевал» прибыть для советов и избрания нового гетмана. Тогда же Петр I отставил все аренды, поборы и тягости, наложенные на малороссиян «вторым Иудой, изменником и предателем своего народа… будто на плату войску, а на самом деле ради обогащения своего».

 

В отличие от немцев Курляндии и Саксонии, славяне в Польше (особенно курпы, несмотря на то, что там их не поддерживала ни российская армия, ни русская пропаганда), в Белоруссии и на Украине поднялись против оккупационных войск. Оторванные от баз в Польше и Прибалтике, шведы попали во враждебную страну, где развернулась стихийная партизанщина. Украинцы помимо своего этнического, сохраняли и общерусское самосознание и не отчуждали себя от великороссов, ориентируясь на «единого во всей Подсолнечной» православного монарха. Самоотверженная борьба украинского народа против оккупационной шведской армии постоянно нарастала вплоть до лета 1709 г. Крестьянство в целом признавало мотивацию русского командования, предлагавшего прятать в ямы хлеб и угонять в леса скот перед иноплеменниками, и было на стороне русских, в отличие от помогавших шведам «чюхонцев» Ингерманландии и Финляндии. Украинцы воспринимали еретиков-шведов почти также, как и белорусы, считавшие их сатанинской силой: «где этот Люцифер со своим войском шёл…, везде был голод и долгие годы неурожай на полях. Поэтому крестьяне после них освящали свои пашни, кропили их святой водой и совершали молебны». «Проклятой Мазепа кроме себя, худа никому не принёс (ибо народом ево слышать не хотят)». На Украине русские манифесты «за веру православную, за святые церкви и за Отчизну свою» оказалось намного действеннее, чем мазепинская и шведская пропаганда. Хотя царь запоздал с письмами в Прилуки, Белую Церковь, Гадяч, Запорожскую Сечь и Полтаву от 9, 12, и 28 ноября, где писалось о том, чтобы никто не присоединялся к Мазепе, зимой 1708/1709 г. там все оставались на русской стороне. Даже мазепинские «компанейские» полки Танского, Степановича и сердюцкий полк Бурляя, не собирались защищать «шведско-мазепинский союз».

Ответить

Фотография Стефан Стефан 21.01 2020

Шведские карательные акции 1708 года против украинских казаков и крестьян начались сразу после вторжения на Гетманщину. Как заурядное событие описал полковник барон Карл Магнус Поссе (умер в 1715 г. в Москве) резню и сожжение заживо шведскими драгунами и мазепинцами 1600 украинцев, в том числе женщин и детей, подполковником Томасом Функом (1672‒1713) в Тернах: «10 декабря подполковник Функ был командирован с 300 кавалеристами и 100 казаками к одному городу в России, чтобы напасть на находившихся там казаков. 11 декабря подполковник Функ вернулся и рассказал: когда он вошел в город, все казаки и селяне ушли на церковное подворье, так что всё оно и церковь оказалось забито людьми. Это подворье окружалось валом, а в некоторых местах, где тот не был в порядке, стоял палисад. Затем он приказал драгунам в стороне спешиться и атаковать это подворье, но дважды был отбит, причем женщины с косами и топорами стояли по валу и били ими наших людей. Наконец на третий раз он прорвался и драгуны стали рубить всех, кто попадался под руку – 1600 человек, в числе которых были как селяне, так и казаки, не считая женщин и детей. Вслед за тем они укрылись в церкви, которая набилась битком, и не хотели открывать дверей. Тогда он приказал поджечь церковь, а также и город и спалил всё, что там было. 12 декабря ничего не случилось, кроме того, что вдруг впал в пьянство драбант Пер Хорд, обиженный своим товарищем Энгельбрехтом». Короче описал эту расправу Адлерфельд: «10 декабря подполковник Функ должен был выступить с пятьюстами кавалеристами, чтобы наказать и рассеять крестьян, которые сбивались в шайки в разных местах. Больше тысячи казаков были перебиты в городке Терны, который затем был сожжен. То же повторилось и с Недрыгайловым. Многие деревни казаков противника были превращены в костры, и всё, что там ни встречалось, рубилось, чтобы вогнать в страх других». В Олешне было перебито и сожжено более 400 чел. Шведские оккупанты испепелили городки Смелое, Терны, Веприк, Колонтаев, Краснокутск, Коломак, Рублевку, Городню, Мурафу, Хухры, Каплуновку, Лутище, Котельву.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 23.01 2020

Оказавшись под защитой шведских штыков, Мазепа развернул запоздалую активность. Будучи в селе Бахмаче, он заставил старшинскую верхушку принести присягу в верности ему и Карлу XII, разослал призывы о помощи к Лещинскому, Сенявскому, к османскому Юсуф-паше в Бендеры, а также в города Левобережной и Правобережной Украины и в Запорожье. Его ближайший соратник Д. Апостол (1654‒1734) 16 ноября рассылал письма съезжаться полковым старшинам «для отдания поклону» Мазепе и вылавливать всех, кто распространяет письма царя и Скоропадского.

 

7 ноября по предложению Петра I гетманом был избран И.И. Скоропадский и в тот же день для разложения лагеря мазепинцев не терпевший ни малейших противодействий царь-самодержец объявил широкую амнистию не только тем, кто был «обманом заведен в неприятельские руки», но и всем мазепинцам, бывшим в согласии с Мазепой и не донесшим об измене. Вернувшимся до 7 декабря «под высокодержавную руку» к гетману Скоропадскому обещалось сохранение чинов и владений «без всякого умаления». В противном случае их имения будут отданы «верным», а жены и дети отправлены в ссылку.

 

Эффект превзошёл все ожидания. Амнистия, а не беспощадность Пётра I нейтрализовала верхушечный заговор Мазепы. Возвращаться стали не только казаки, но и старшины, несмотря на разгром Батурина. Среди первых, начавших зондаж о возвращении под «московское ярмо» после гибели Батурина оказался и «властитель дум украинской нации», осознавший якобы уже с 1680-х гг. «угрозу Московщины для Украины и всего европейского мира». Увидев плачевное состояние шведской армии, Мазепа уже тогда мог прогнозировать победу Петра I и решил выяснить возможность вернуться под протекторат России. В сообщении от 22 декабря 1708 г. О. Плеер писал, что «Мазепе и его сообщникам была предложена общая амнистия. Когда он со всеми остальными хотел снова уйти из шведских рук, и удалился уже на 7 миль, преследовавший его неприятель снова его задержал, вернул пленником и потом взял под строгий арест». Взамен за прощение измены, возвращение гетманской булавы и почетного состояния как прежде, под опекой России, он предложил самую высокую цену – голову короля Карла XII. Понимая, что Петр может также обмануть, как он годами обманывал русское правительство, гетман обещал вернуться только при гарантиях европейских государств. Ради большей веры он выслал к царю не кого-нибудь, а ближайшего соратника и единомышленника – Д. Апостола (1654‒1734). (Без санкции гетмана этот видный мазепинец не мог перейти обратно к Петру I.) «Следом за Апостолом от Мазепы с его личными письмами приехал Шишкевич, цирюльник его любимого племянника Войнаровского». Под разными предлогами вместе с Апостолом ушли к русским лубенский полковник и несколько казаков. Таким образом, чистой демагогией была речь Мазепы перед Ф. Орликом 17 сентября 1707 г. о том, что он хочет вывести Гетманщину из-под русского протектората «не для приватной пользы, не для высоких почестей, не для большего обогащения… но для общего добра матки… отчизны бедной Украины, всего Войска Запорожского и народа малороссийского».

 

20 ноября Апостол с устным посланием Мазепы появился в Сорочинцах, где стояли русские войска и 21 ноября, поздравив со вступлением в должность новоизбранного гетмана Скоропадского, просил его заступничества перед царём, чтобы тот не имел на него гнева и не карал «за то, что при изменнике Царского Величества бывшем гетмане Мазепе задержался до сего времени, ибо будучи насильно затянут им, не мог никоим образом от него освободиться и воспротивиться его измене, о которой никто и не знал, ведь известно, что и сама ваша вельможность хорошо знает, в какой строгости и суровости все пребывали… Я со своих детских лет во всём верно служил Его Царскому Величеству так и до конца жизни обещаю ему же, пресветлейшему монарху нашему обязуюсь с служить с непременной верностью».

 

Предложение Мазепы захватить шведского короля, конечно, выглядело авантюрой. Но командование сделало вид, что поверило и решило начать игру с экс-гетманом «с единственной целью поймать в ловушку Мазепу». В РГАДА, ф. 124 1708. Оп. 1. Д. 120 имеется дело, на обложке которого написано: «1708, 22 декабря. Отпуски писем к Мазепе, писанные после измены от графа Головкина и миргородского полковника Апостола, склоняющих его, Мазепу, к принятию Российского подданства». Внизу обложки: «Со второго письма (Даниила Апостола) сделана копия для напечатания в изданиях Киевской комиссии в 1852 г.». На обороте л. 1 почерком начала 18 в.: «Писма, что писаны к Мазепе ко измене ево фалшивые от канцлера». Д.М. Бантыш-Каменский писал о них уже в 1834 г., но этот эпизод замалчивался украинскими историками «патриотической направленности». Некоторые дополнительные подробности можно выявить из зачеркнутых фраз и слов, которые никогда раньше не публиковались.

 

Головкин писал: «Ясневелможный господин. Доношение ваше чрез господина полковника миргородского Его Царскому Величеству донесено, которой, видя ваше доброе намерение и обращение паки к его принял то милостиво. И повелел мне к вам писать с крепчайшим обнадёживанием, что ежели в том пребывати и начатое намерение своё ко исполнению привесть потрудитесь, то не то что вашу милость в прежней уряд и свою милость принять, но оную к вам и умножить изволит. И на те кондиции чрез помянутого господина полковника предложенные соизволил и гарантеров желанных от вас для содержания той амнистии примает, толко надлежит вашей милости постаратся, дабы о известной главнейшей особе по предложению своему безопаснейшим образом постаратца. Буде же о самой той особе и невозможно, то хотя б о протчих знатнейших то учинить по предложению. А удобно то учиниться может (В этом месте письма имеются наиболее важные зачеркнутые слова: «Рейншельда или Пипера» и «к тому способу быть признаваем, что наговорить ту особу к переходу в Гадяч, бутто для осмотрения места налехке, и в пути то потрудитца исполнить по сему») понеже наши войска в близости оттуду в местечке Веприке обретаются в готовости. Куда и убежище безопасное может от них восприято быть с теми особами. Ответу же вашей милости на то предложение з господином полковником миргородцким посланное, по се число не было того ради, понеже сумневались, и истинна ль то. Но понеже Царское Величество ис присылки сюда от вас полковника компанейского Калагана с полком и из устного его доношения от вашей милости ему приказанного истинну того дела признал, того ради повелел мне крепким обнадёживанием милости своей к вам писать.

 

В протчем ссылаюся на писмо господина полковника миргородцкого, не смея более и перу поверить и не ведая, имеешь ли ещё ваша милость при себе с нами учинённую цифирь.

 

Из Лебедина декабря в 22 день 1708».

 

Объявлять все дело состряпанным Головкиным для дискредитации Мазепы на основании фразы «Писма, что писаны к Мазепе по измене ево фалшивые от канцлера» нельзя. Именно письмо Апостола не было пущено в ход для подрыва позиций Мазепы в глазах шведов и украинцев. С этой целью русская канцелярия с успехом распространяла послание Мазепы к Лещинскому от 5 декабря, манифесты царя и нового гетмана Скоропадского. «Фальшивость» состояла в том, что обманным посланием и «мазепиным языком» хотели с помощью Апостола поймать бывшего гетмана в западню. Так, предавая шведского короля и «украино-шведский союз», Мазепа получал предательство своего ближайшего соратника.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 03.02 2020

Следом за Апостолом (скорее всего, тоже с санкции Мазепы для уверения в серьезности его намерений) к русским между 6 и 15 декабря перешел И. Галаган с тысячью казаков, который вместо фельдмаршала К. Реншёльда и К. Пипера «живьем привез» 68 шведских офицеров и рядовых. В начале декабря «хотели уйти до великого государя» лубенский полковник и генеральный есаул Максимович. Дезертирству от шведов помогли и универсалы Скоропадского, в которых тот писал, что «злочестивый выродок» принял протектором над Украиной и православной церковью еретика и собрался запродать отчизну в польское ярмо. Нарушение присяги и война против православного монарха обернётся руиной для Украины. Вина в батуринском кровопролитии лежит на Мазепе, ибо «малорассудные люди», несмотря на уговоры, не впустили войска в крепость и хотели все запасы отдать шведам. Нанеся урон воинам, они вынудили их к штурму, при котором «жолнёры», мстя за погибших, не могли быть скоро унятыми от убийства. Безусловной неправдой является ложь об уничтожении жен, детей и насилии женщин, ‒ ведь пощадили не только тех, кто не имел оружия, но и большую часть сердюков и городовых казаков, которые потом свободно были отпущены Меншиковым по домам.

 

Шведское командование, чтобы пресечь обратный переход Мазепы, со второй половины декабря 1708 г. установило над ним контроль на грани домашнего ареста. Шведские часовые ни на шаг не отходили от Мазепы и боялись, что тот может покончить с собой. К началу 1709 г. при Мазепе осталось 300‒600 чел. Крепкие караулы были поставлены и вокруг большинства мазепинской старшины ‒ к каждому по 2 часовых. С этого времени шведы считали мазепинцев обузой. (Раздражение против мазепинцев, почти ничем не помогших шведской армии, открыто прорвалось в главной квартире короля в начале июня 1709 г. Тогда стали говорить, что «король прежде никогда не соглашался и не хотел и слышать, чтобы в армии порядочные женщины сопровождали в качестве жён своих мужей. Ныне же все должны терпеть казачьих баб и всякий сброд, который тащится повсюду, сильно отягощая армию. Его к тому же пришлось взять под королевскую защиту. Прежде не хотели заключать союза с христианскими державами, а теперь пытаются под рукой сделать это с турками и татарами, как это произошло с этими запорожцами. Прежде [шведы] при заключении союзов могли претендовать на субсидии, а теперь сами должны платить деньги».)

 

Мазепа понял, что путь назад отрезан и волей-неволей должен был остаться при шведах. Ни один пункт его приватного соглашения с Карлом о намерениях не был выполнен. Призывы казаков присоединяться к скандинавскому воинству для похода на Москву после Рождества 1708 г. выглядели такими же авантюрными. (Весной 1709 г., чтобы удержать собравшихся дезертировать из-под Полтавы запорожцев, он приманивал их возможностью «московской поживы».) Шведское командование очень критично оценивало Мазепу: «Советы шведского генералитета расходились с предложениями казацкого гетмана Мазепы; король, к несчастию, обращал больше внимания на советы этого варвара, нежели своих верных советников».

 

После того, как шведы сняли караулы вокруг мазепинцев, к русским перешли до Полтавской битвы генеральный судья В. Чуйкевич, есаул Максимович, лубенский полковник Д. Зеленский, компанейский полковник Ю. Кожуховский, сердюцкий полковник Я. Покотило, войсковой товарищ С. Лизогуб, мазепинцы А. Гамалея, Я. Гречаный, канцелярист Г. Григорьев, Ф. Лихопой. В 1713‒1714 гг. вернулись на родину («под московское ярмо») почти все остатки мазепинцев и запорожцев. Одним из последних написал Стефану Яворскому покаянное оправдательное письмо 1 июня 1721 г. с просьбой о прощении «гетман в изгнании» Ф. Орлик.

 

Личное соглашение Мазепы со шведами не дало положительных результатов ни скандинавам, ни старшинской верхушке потому, что основной идеей украинского народа с последней трети XVII в. более чем на двести лет стало сближение с Россией. Активная партизанская война на Гетманщине против шведов и мазепинцев вспыхнула почти сразу после иноземного вторжения, несмотря на разгром Батурина.

Ответить

Фотография veta_los veta_los 03.02 2020

То самое писмо Орлика, упоминаемые в тексте:




ЛИСТ ПИЛИПА ОРЛИКА*
ДО КИЇВСЬКОГО МИТРОПОЛИТА СТЕФАНА ЯВОРСКОГО (1721)


[* Друкується за виданням «Основа: Южно-русский литературно-ученый вестник». — 1862. — № 10 (октябрь). — С. 1-28.]



Ясне въ Богу преосвященнЂйшіи милостивый отче Митрополитъ Резанскіи, мой велце милостивый въ духу святомъ отче, пастыру и добродЂю.

До сихъ часъ въ бЂдахъ, во изгнаніихъ, въ тЂснотахъ пришелствова душа моя съ ненавидящими міра; теперь уклонившися и душею и сердцемъ оть душевреднаго того пришелствія, архіерейскую, Вашей святыни, миръ всЂмъ дающую, десницу духомъ лобызаю. Но речеши мнЂ ваша Святыня: «друже, како вшелъ еси сЂмо, не имый одЂянія, милости монаршей? «для чого спасатися мушу, чтобъ съ симъ моимъ дерзновеннымъ писаніемъ не былъ отверженъ отъ лица вашей Святыни, однакъ съ тоей реляціи, которую до вашей Святыни имЂю, яко ученикъ до учителя, яко (аще и недостоинъ уже нарещися) сынъ до отца, яко овца до пастыра, тЂмь дерзновеннЂй прибЂгаю до вашей святыни, имъ благонадЂжнЂйшій могу быть, что ваша святыня, яко премудрЂйшій мой учитель, благоразумнЂ и наставивши и накажеши мя, яко отецъ блудному сыну объятія своя отческія отверзеши и яко добрый и бодрый пастырь погибшую овцу обращеши, и на раму свою воспріемлеши. A понеже многіе, едны недоброхоты мои, другіе, хотящіи себе оправдати, злоклеветнымъ своимъ донесенемъ милосердное царского величества сердце на болшій гнЂвъ и отмщеніе противъ мене возбудила и подвигнули, будто я единомысленнымъ и единосовЂтнымъ съ Мазепою тоей измЂны былемъ авторомъ и всЂ тайны оныя вЂдалемъ, — того ради заблагоразсудихъ предъ вашею Святынею, яки предъ самымъ прошедшимъ небеса архіереемъ, вЂдущимъ тайная сердца, все то чистою совЂстію, праведно, а не ложнЂ (погубить бо Господь всякого глаголющаго лжу) исповЂдати, что колвекъ могу о той измЂнЂ вЂдати, яко о томъ совершеннЂй выразумЂешь, ваша святыня, съ послЂдующихъ.

Ежели Мазепа передъ тымъ, пока на службЂ царского величества съ войскомъ не былъ въ Полши, и пока діаволъ княгиню Долскую союзомъ кумовства въ тайные съ нимъ конференцій не впровадилъ и имЂлъ якую инклинацію до противной стороны и помышлялъ о измЂнЂ, о томъ самъ Богъ, испытующій сердца и утробы, вЂдаетъ; а я внутрнихъ не моглемъ проникнути и изслЂдоваты. Однакъ видя его извнЂ являемую къ царскому величеству непоколибимую вЂрность и радителные службы, по человЂческу разсуждати могу, что онъ Мазепа твердъ былъ въ своей вЂрности и усердную имЂлъ къ царскому величеству любовь.

Оставляю инные того документа, единый токмо въ подтверженіе моего мнЂніа привожду, что въ 1705 году, когда Мазепа обозомъ подъ Замостемъ стоялъ, подосланый былъ до его тайно отъ Станислава Лещинского съ Варшавы съ тайными прелесными пропозиціами Францишекъ волскій, которого онъ Мазепа наединЂ выслушавъ, по авдіенціи секретной, велЂлъ его Григорію Ивановичу Анненкову за караулъ взять, и тортурами о той посылкЂ прелестной и о инныхъ непріятелскихъ намЂреніахъ допросить, потомъ его Волского оковавъ, въ Кіевъ до князя Димитріа Михайловича Голицына, a писма тые прелестные до царского величества, одослалъ.

Якій же могъ быть по видимому болшій документъ вЂрности его Мазепиной къ царскому величеству надъ той? Ho когда онъ Мазепа стоялъ на квартирахъ зимовыхъ въ ДубнЂ, а Войнаровскій съ Иваномъ Чернишемъ резиденцію свою у двора царского величества въ ГроднЂ континуовадъ, и Димитрій Горленко, бывшій полковникъ Прилуцкій, вмЂсто Гетмана съ своимъ и Кіевскимъ полками на службЂ царского величества тамъ же подъ Гродномъ зоставалъ, писалъ онъ Горленко до Мазепы съ нарочнымъ куріеромъ пространное на килкахъ листахъ писмо, въ которомъ многіе обиды, нонешенія, уничиженія, досады, коней разграбленіе и смертные побои козакамъ отъ Великороссійскихъ началныхъ и подначалныхъ въ то время дЂючіеся выписалъ, наконецъ и тое приложилъ, будто его Горленка наказного Гетмана, кудась едучого, съ коня сопхнено и насилно съ подъ его и съ подъ прочихъ ему послЂдуючихъ началныхъ людей коня въ подводы забраны. Писалъ такожде отъ себе до Мазепы съ тымъ же куріеромъ и Иванъ Чернишъ, a въ писмЂ своемъ прислалъ заключенную копію указу царского величества, которымъ будто опредЂлено было тые два полки городовые Кіевскій и Прилуцкій, подъ комендою Димитріа Горленка бывшіе, посылать въ Прусы, ради наученіа и устроеніа ихъ въ регулярные драгунскіе полки. ВелЂлъ тые писма и копію указу царского величества Мазепа передъ собою мнЂ прочесть, которыхъ выслушавъ тые формальные сказалъ слова: «якогожъ намъ добра впредь надЂятися за наши вЂрные службы, и хтожъ бы былъ такій дуракъ, якъ я, чтобъ подъ сее время не преклонилъса до противной стороны на такіе пропозицій, якіе Станиславъ Лещинскій до мене прислалъ?»

Не по многомъ времени пріЂхалъ и самъ Димитрій Горленко въ Дубію до Мазепы съ подъ Гродни, оставивъ тамъ подъ камендою сына своего Андрея тые два полки, Кіевскій и Прилуцкій, которіи при инныхъ реляціяхъ доносилъ, и тое МазепЂ, будто онъ, опасался, чтобъ его съ полками тЂми въ Прусы не послано и въ драгуны не устроено, чимъ бы онъ подвигнулъ на ненависть и вражду противъ себе цЂлое войско, что отъ его початокъ того регулярного строю учинилъся, притворилъ себЂ якуюсь болезнь и подъ покривкою оной упросилъ себЂ у енерала Рена отпускъ, будто къ дому, подаривъ ему за тое килка коней добрихъ и 300, чаю, ефимковъ.

Въ краткихъ числЂхъ по пріЂздЂ Димитрія Горленка въ Дубно, прошенымъ былъ Мазепа въ кумовство и на христины отъ князя Вишневецкого, воеводы Краковского, до БЂлой Криници, которого дочери, будучи тамъ съ маткою его княгинею Долскою, воспріемникомъ, якіе имЂлъ съ нею денные и нощные конференцій, и если такъ малый вЂтрикъ реляціи Димитріа Горленка и Ивана Черниша поколибалъ сердце его Мазепы и до измЂны преклонилъ, или княгиня Долская прелестми своими ему оную выперевадовала, о томъ самъ единый Богъ вЂсть. Однакъ отъ болшой части разсуждаю, что тая прелестница мЂла его обезумить.

По килкаденныхъ пированіахъ и доволныхъ розговорахъ, повернувшися Мазепа на кватеру свою съ бЂлой Криници до Дубны, велЂлъ мнЂ писать листъ благодарственный до тоей же прелестницы княгини Долской, и послать ей ключь циферной для корреспонденціи съ собою, отъ которой въ килка дней получилъ онъ Мазепа респонсъ и въ ономъ малую цодулку цифрами писаную, которая въ децифровани своемъ тое заключала: «Уже я гдЂ надлежитъ послала съ донесенемъ истинной в. м. пана пріязни». По прочитани тоей цедулки циферной, одобралъ оную отъ мене, ни единого мнЂ не сказавши слова.

А когда по указу царского величества рушивши съ войскомъ регименту своего съ Дубна, прибылъ до Минска въ 1706 году, поучилъ тамъ невЂдомо черезъ кого отъ княгини Долской малое писмечко дворами писаное, въ которомъ она княгиня извещала ему о поворотЂ посланця своего отъ двору, и о посылки листу оть якогось безъименного короля до его писаного. По прочитаню децифрованого отъ мене того письмечка взялъ къ себЂ оное и, засмЂявшися, сказалъ тые слова: «дурная баба! хочетъ черезъ мене царское величество обмануть, чтобъ его величество, отступя короля Августа, принялъ въ свою протекцію Станислава и воспомоглъ ему до сукцессіи на королевство Полское, a онъ обЂщаетъ подать такіе способы, которыми латво можетъ царское величество Шведа побить и побЂдить. Уже я о томъ еи дурачествъ государю говорилъ, которому его величество посмЂялъся. «ПовЂрилъ я тому и ни единого подзору о его Мазепиной измЂнЂ не имЂлъ. А хто былъ тотъ посланецъ и якій былъ черезъ него листъ, и отъ якого короля, и въ якое время и съ якимъ отвЂтомъ отъ себе Мазепа оного отпустилъ, о томъ я досели не вЂдаю, и не видЂлемъ его, въ чомъ свЂдитель мнЂ есть на небеси вЂренъ.

А когда Мазепа по указу царского величества рушивши съ войскомъ реименту своего съ Минска, прибылъ въ Украину и за пришествіемъ его величества въ Кіевъ и самъ туда жъ спЂшно пріЂхалъ, давши ординанов въ полки, чтобъ наскорЂ подъ Кіевомъ стягалися, получилъ тамъ листъ отъ тоей же княгини Долской цифрами писаный, который при себЂ въ комнатъ спалной велЂлъ мнЂ перевесть и тамъ передъ собою прочесть. A въ листЂ томъ просила она Мазепы, княгиня именемъ Станислава, чтобъ дЂло намЂренное зачиналъ, надеженъ будучи скорого себЂ цЂлымъ войскомъ Шведскимъ съ Волыня сукъкурсу и всЂхъ желаній своихъ, чого тылко претендовати будетъ, неотрицателнаго исполненія, обЂщая на тое прислать ассекурацію Станислава и гваранцію короля Шведского. Слухалъ тото листу Мазепа (яко видимо было) съ великимъ гнЂвомъ, a выслухавши, порвалъся розъяреный съ постели и началъ княгиню поносить тыми словами: «проклятая баба обезумилася: прежде мене просила, чтобъ царское величество воспріялъ Станислава въ свою протекцію, а теперь инное пишетъ; бъснуется тая баба, хочетъ мене, ношеного и искусного птаха, обманить; на бЂду бъ мнЂ крайнюю пошло, когда бы единой бабЂ далъ прелститися; возможное ли дЂло, оставивши живое, искать мертвого и отплывши едного брега, другого не достигнуть? Станиславъ и самъ не есть надеженъ своего королевства; рЂчь посполитая раздвоенная: якій же можетъ быти фундаментъ безумныхъ тоей бабы прелестей? СостарЂлемъся служачи царскому величеству и нынЂшнему и отцу и брату его величества вЂрне, не прелстили мене ани король польскій Янъ, ани ханъ Крымскій, ани Донскіе козаки; а теперь при кончинЂ вЂку моего единая баба хочетъ мене обманити!» Тое вымовивши, взялъ съ рукъ моихъ оригиналное циферное писмо и переводъ его и, велъвши принести огню, спалилъ, а до мене обратившися реклъ: «пиши до тоей проклятой бабы циорами, не выходя отсюду, въ тые слова:

«Прошу вашой княжой милости оставити тую корреспонденцію, которая мене можетъ погубити и на житій и на гонорЂ и на субстанцій. И не токмо ваша княжая милость не надЂйся, но ни помышляй о томъ, чтобъ я при старости моей вЂрность мою царскому величеству повредилъ, которую отъ молодшихъ лЂтъ моихъ досели нерушимо сохранилъ и въ опой умрЂти желаю, не хотячи и за живота, и по смерти моей, безчестного измЂннического пороку и имени на особу мою нанесть и того ради и повторе в. к. м. прошу оставить тую корреспонденцію и болшъ о томъ до мене не писать».

Такій листъ циорами написаный велЂлъ при себЂ запечатать и взялъ до рукъ своихъ, который если до княгини Долской одослалъ и черезъ кого (понеже я и въ то время посланца того не видЂлъ), или инный рукою своєю писалъ, о томъ Богу сосвЂдителствующу не знаю.

Токможъ отъ того времени черезъ цЂлый годъ ни единого мнЂ листу циθерного о тыхъ измЂнническихъ аферахъ отъ помянутой княгини до переводу не давалъ, и знатно, что для отшествія съ войсками до Саксоніи короля шведского и Станислава, оставила была тую корреспонденцію. Писала однакъ единъ листъ цифрами до его Мазепы съ Лвова, въ когоромъ для перестороги доносила ему, что она тамъ же въ Лвовъ была у когось (того не упамятаю) воспріемницею съ Борисомь Петровичомъ Шереметомъ, a сЂдячи у столу на христинахъ между тЂмъ же Борисомъ Петровичемъ и енераломъ Реномъ, воспомянула по случаю передъ нимъ Реномъ имя его Мазепы похвалнымъ словомъ, а енералъ Ренъ, отвЂтуя ей, такожде похвално, будто соболЂзновалъ ему МазепЂ тако: «пожалея Боже того доброго и разумного Ивана! онъ бЂдный не знаеть что князь Александеръ Даниловичь яму подъ нимъ ріетъ и хочетъ, его отставя, самъ въ УкраинЂ быть гетманомъ; «а она тому удивившися, вопрошала Бориса Петровича Шеремета, если то можетъ событися? Что будто и онъ когда подтвердилъ, рекла она: «и для чого жъ нихто его съ добрихъ пріятелей не перестережетъ?» а Борисъ Петровичь будто отвЂщалъ: «не возможно, и мы сами много терпимъ, но молчать принужденны.» Выслушавъ писма того, Мазепа сказалъ: «знаю я самъ барзо добре, что они и о васъ думаютъ и о мнЂ: хотятъ меня уконтентовать княженіемъ римскаго государства, а гетманство взять, старшину всю выбрать, городы подъ свою область отобрать и воеводъ или губернаторовъ въ нихъ постановить; а когда бы спротивилися, за Волгу перегнать и своими людми Украйну осадить. Якожъ не треба о томъ много говорить, сами вы слышали, чого имЂете надЂятися, когда князь Александеръ Даниловичь, вь квартери моей въ Кіевъ, во время бытности царского величества, до уха мнЂ говорилъ: «пора нынЂ за тЂхъ враговъ пріиматца.» «Другое слышали вы, якъ тотъ же Александеръ Даниловвчь публичне о княженіе себЂ черниговское просилъ, черезъ которое стелетъ и готуетъ путь до гетманства». О чемъ и о инныхъ пространнЂе говориль, наипаче о обидахъ своихъ, а именно почиталъ онъ Мазепа за великое себЂ уничиженіе и поруганіе, что царское величество, во время пришествія своего и главной арміи своей отъ Гродни въ Кіевъ въ 1706 году, ординовалъ свЂтлЂйшаго князя Александра Даниловича съ кавалеріею къ Волыни, а ему МазепЂ съ войскомъ реименту его указалъ вслЂдъ за его свЂтлостію поступать и, что его свЂтлость повелить, исполнять. A сказывалъ онъ Мазепа, будто тая кампанія на Волынь по отшествіи войскь Шведскихъ оттуду во Саксоніи не потребна была, токмо будто его свЂтлость нарочно оную воспріяль для своего возвышенія, а его пониженія, и для показанія цЂлому свЂту, что его гетмана имЂетъ подъ своею коммендою, для чого онъ былъ жалостный и вмЂнялъ себЂ тое въ безчестіе, что онъ при старости лЂтъ за такъ многіе свои вЂрные службы (яко онъ сказывалъ) получилъ награжденіе быть подъ комендою Меншикова; наконецъ говорилъ, что не такъ бы ему жалостно было, когда бы его дано подъ коменду Шеремета, или инного якого великоименитого и отъ предковъ своихъ заслуженого человЂка.

Повторе вмЂнялъ онъ Мазепа и тое себЂ въ посмЂяніе, поруганіе и обману, что свЂтлЂйшій князь Александеръ Даниловичь приговорилъ былъ съ нимъ отдать сестру свою вь супружество Войнаровскому, чого онъ будучи надеженъ черезъ килка лЂтъ ожидалъ совершенства, и не старался нигде о жену Войнаровскому, а когда предлагаль его свЂтлости о исполненіи того приговору, то будто его свЂтлость отвЂщалъ ему, что уже теперь невозможно того учинить, понеже царское величество самъ хочетъ на сестрЂ его свЂтлости женитца. Кромъ того говорилъ и о инныхъ своихъ досадахъ, наконецъ рекши: «свободи мене, Господи, отъ ихъ панованя», велЂлъ мнЂ до княгини Долской отписать, благодарствуя ей за пріязнь и пересторогу.

А что Мазепа воспоминаль вышеписаные свЂтлЂйшаго князя Александра Даниловича слова, а именно тые: «пора нынЂ за тЂхъ враговъ пріиматца,» то дЂлалося тое такимъ образомъ: въ 1706 мъ году, во время бытности царского величества въ Кіевъ, просилъ Мазепа его величества къ себЂ на кушеве, по которомъ свЂтлЂйшій князь Александръ Даниловичь, будучи маленко шуменъ и силенъ, взявъ его Мазепу за руку, сълъ съ нимъ на лавкЂ и прикланяся къ нему, сказалъ до уха такъ голосно, что близъ предстоящая енеральная старшина и нЂкоторые полковники могли слышать тые слова: «Гетманъ Иванъ Степановичь, пора нынЂ пріиматца за тЂхъ враговъ,» а енеральная старшина и полковники, слыша то и видя, что тайно съ собою хотятъ говорить, когда начали удалятца, Мазепа, помааніемъ указавъ имъ на едномъ мЂстЂ стоять, отвЂтовалъ его свЂтлости единымъ словомн: «не пора», будто до уха, но нарочно голосно, въ услышаніе енералной своей старшинЂ и полковникамь; а его свЂтлость на тое сказалъ: «Не можетъ быть луччая пора, какъ нынЂ, когда здЂсь самъ есть царское величество съ главною своею армеею.» ОтвЂщалъ Мазепа: «Опасно будетъ не сконча едноей войны съ непрітелемъ, другую начинать внутрню. «Паки его свЂтлость отвЂщалъ: «ихъ ли враговъ опасатца и щадить? какая съ нихь полза царскому величеству? Прямо ты вЂренъ царскому величеству; по надобно тебЂ знаменіе тоей вЂрности явить и память по себЂ въ вЂчные роды оставить, чтобъ и впредь будущіи государи вЂдали и имя твое блажили, што единъ такій былъ вЂрный гетманъ Иванъ Степановичь Мазепа, который такую ползу государству Россійскому учинилъ.» тЂмъ времянемъ хотячи царское величество одойти до своей кватери, всталъ съ своего мЂста и пресЂкъ тотъ дискурсъ, который съ обоихъ сторонъ слышанъ былъ енералной старшинЂ и полковникомъ; а Мазепа, проводивши царское величество и возвратившися съ послЂдствующими себЂ енералною старшиною и полковники въ внутрнюю свою комлагу, вопрошалъ ихъ: если все слышали, что свЂтлЂйшій князь говорилъ? а когда отвЂщали, что слышали, сказаль тые слова: «всегда мнЂ тую пЂсенку поютъ, и на Москвъ и на всякомъ мЂстЂ; не допусти имъ токмо, Боже, то исполнить, что думають.»

Преразили тые слова страхомъ сердце слышавшихъ и частое было роптаніе и переговори между полковниками, найпаче, что, по указу царского величества, безъ всякой противности, върнымъ и послушливымъ сердцемъ, козаки своими оброками служать далекими и долгими походами, съ последней худобы разоряются, кровь свою проливаютъ, и на разныхъ мЂстахъ, то въ Инхлянтахъ, то въ Полши, то въ ЛитвЂ, то въ Казанскомъ государствъ, то въ Донскихъ городахъ, погибаютъ и умаляютца, а за тые службы, и преждніе за турецкой войны и за теперешніе не токмо жадной нЂтъ милости, но еще и ругаютъ насъ и уничижаютъ и бездЂлицами называютъ, и вЂрной нашей службы въ полушку не ставятъ, a наконецъ и о погибели нашей промышляютъ.»

Зачалося потомъ дЂло фортификаціи Печерской, наступили переходы черезъ Малороссійскіе городы до главной армеи то рекрутовъ, то всякихъ началныхъ особъ, то многочисленныхъ съ запасами и припасами обозовъ, а полковники съ старшиною своею часто, до гетмана приходя, жалостнЂ предлагали, что приставы у того дЂла фортификаційнаго козаковъ палками по головамъ біютъ, уши шпадами обтинаютъ и всякое поруганіе чинятъ, что козаки, оставивши домы свои, косовицу и жнива, поносять на службЂ царского величества тяготу дней и варъ, а тамъ Великоросійскіе люде домы ихъ разграбляютъ, розбираютъ и палятъ, жонамь и дочкамъ ихъ насиліе чинятъ, кони, быдло и всякую худобу забираютъ, старшину біютъ смертными побоями. Надь то два полковники, Маргородскіи и Прилуцкій, яко началнЂйшіе и паче инныхъ болшое до Мазепы дерзновеніе имъвшіи, одозвалися съ тымъ: Миргородцкіи сказалъ ему МазепЂ: «очи всЂхъ на тя уповаютъ и не дай, Боже, на тобе смерти а мы достанемо въ такой неволи, то и кури нась загребутъ». А Прилуцкій подтвердилъ тыми словами: якъ мы за душу Хмельницкого всегда Бога молимъ и имя его блажимъ, что Украину отъ ига Ляцкого свободилъ, такъ противнымъ способомъ и мы и дЂти наши во въчные роды душу и кости твои будемъ проклинать, если нась за гетманства своего по смерти своей въ такой неволи зоставишь.» А когда таковыми переговорами часто ему МазепЂ паприкралися, отказалъ имъ тыми словами: «уже я до двору царского величества о таковыхъ обидахъ и разореніахъ часто и многокротнЂ писалъ и, если вамь угодно, изберЂте отъ себе до царского величества, или ты Прилуцкій Ђдь, а я отъ себе съ енералной старшины пошлю съ тобою Орлика, и буду черезъ васъ до царского величества писать и чоломъ бить, чтобъ права и волности наши ненарушимы были.» Соизволили на то всЂ, и надежны были, что онъ Мазепа обЂщанное исполнитъ. Но по нЂколикихъ дняхъ предложилъ намъ, будто онъ о той посылкЂ до царского величества говорилъ и совЂтовалъ съ княземъ Димитріемъ Михайловичемъ Голициномъ и будто его княжая милость ему говорилъ, что то дЂло царскому величеству не угодно будетъ, и если пошлешь, то и себЂ бЂду здЂлаешъ и ихъ погубишъ.

НаддЂлавши фортеци Печерской, когда уже зима надходила, роспустиль Мазепа, по указу царского величества, войско по домамъ и самъ до Батурина возвратился, гдЂ въ 1707 году получилъ онъ царскаго величества указъ Ђхать до его величества до Жолкви, куда пріЂхалъ онъ въ великій пятокъ предъ свЂтлымъ Воскресеніемъ, а по недЂли воминой былъ воинскій совЂтъ, на которомъ и ему МазепЂ велЂно быть. Не знаюжъ, якое онъ тамъ мЂлъ неуконтентоване, понеже по томъ совЂту ни на обЂдъ до царского величества не пошолъ, а ни у себе ничего черезъ цЂлый день не Ђлъ, и когда мы, старшина енералная по обыкновенію въ свое время тогожъ дня до его пришли, застали его велми сердитого, и ничего болшъ намь не сказалъ, кромъ тыхъ словъ: «если бы Богу такъ вЂрнЂ и радителнЂ служилъ, получилъ быхъ наиболшое мздовоздаяніе, a здЂсь, хота бъ въ аггела премЂнилъся, не моглъ быхъ службою и вЂрностію моею жадного получить благодарствіа.» Тое сказавши, велЂлъ намъ одойти до своихъ кватеръ. А на завтрЂе, чили въ третій день потомъ, посылалъ онъ Мазепа знатного товариша войскового Димитріа Думитрашка съ указомъ царского величества встрЂчь противъ казны, якая отъ Кіева до Жолкви провадилася, для одобранія съ тоеи же казны, чаю, 10000 рублей, отъ его царского величества опредЂленыхъ на заплачене за кони, которые подъ драгунію за полковые денги покуплены были. Тотъ убо Думитрашко, получа указъ царского величества въ канцеляріи, принеслъ до Мазепы купно съ листомъ отъ свЂтлЂйшаго князя Александра Даниловича до Танского полковника компанійского, а нынЂ Кіевского, себЂ даный, который онъ Мазепа видя, удивилъся и велЂлъ ему Думитрашку, тотъ часъ Ђхать съ указомъ противъ казны, а листь его свЂтлости оставить и предь собою положить, который онъ по отъшествіи Думитрашка когда роспечаталъ и прочиталъ, порвалъся съ мЂста отъ гнЂву для того, понеже въ томъ листЂ написанъ былъ до Танского ординансъ, чтобъ онъ съ кватеръ своихъ, выбравши на шесть, чаю, мЂсяцей мЂсячные денги и провіанты, ишолъ немедленно съ полкомъ своимъ до его свЂтлости; и того ради разъярившися, закричалъ тако: «Если жъ можетъ быть болшое поруганіе, посмЂяніе и уничиженіе моей особЂ надъ тое! По всякъ день князь Александеръ Даниловичь сь мною видится, по всякъ часъ сь мною конверсуеть, а мнЂ и единого слова о томъ не сказавши, безъ моего вЂдома и согласіа ординансы до людей реименту моего посылаетъ! И хто жъ тамъ Танскому безъ моего указу мЂсячные денги и провіанты видастъ, и якъ онъ можетъ безъ води моей куда нибудь съ полкомъ своимъ, которому я плачу, итя, а если бъ пошолъ, то бъ я его велЂлъ якъ аса розстрЂлять. Боже мой, ты видишь мою обиду и уничиженіе!» ТЂмъ временемъ принеслъ діаволъ вмЂсто себя съ Лвова езуиту Зарленского, а которомъ, когда ему МазепЂ; донесено, что стоить въ антивамерЂ, внезаапу оставилъ гнЂвъ и радостно вопросилъ: «а онъ откуду явилъся?» Тое сказавши, велЂлъ обозному енералному Ломъковскому и мнЂ просить до себе того проклятого езуиту во внутрнюю комнату, a намъ до кватеръ своихъ одыйти. Тамъ убо на единЂ съ собою затворившися, о чомъ черезъ долгое время конферовали, самъ Богъ вЂсть, понеже онъ езуита, кроме того, что его Мазепа посылалъ въ Саксонію до Станислава, болше ничего мнЂ въ БендерЂ не объявилъ, экскузуючися присягою, на додержане секрету учиненою; однакъ я найменшой и въ тЂ пори не моглъ мЂти суспиціи о Мазепиной невЂрности къ царскому величеству.

А когда его Мазепу царское величество съ Жолкви съ благословеннія памяти государемъ царевичемъ отпустилъ, въ томъ пути уЂхавши онъ нЂсколько миль отъ Жолкви, просилъ его государя царевича, чтобъ передомъ Ђхалъ; a самъ съвернувши съ дороги, вступилъ до единого дворца княгиня Долской, гдЂ отъ ей присланного едного ксіендза закону тринитарского заставши, мЂлъ съ нимъ наединЂ якуюсь конференцію, а по сконченю оной, постигъ государя царевича и континуовалъ съ нимъ прележащій путь. Ho ни въ то время не было у насъ о невЂрности его Мазепы къ царскому величеству жадного подзору; мнЂніе токмо имЂли что она княгиня, требуя взаимъ денегь, для выкупленя своихъ клейнотовъ, прислала съ прошеніемъ оныхъ, о которые предъ тымъ и словесно и черезъ писма просила.

Прибывши Мазепа въ Кіевъ и выпровадивши государя царевича въ путь свой къ Смоленску, возвратилъся самъ до Батурина, и тамъ нЂсколко дней переживши, воспріялъ походъ паки къ Кіеву, для доконченя фортецы Печерской, где получилъ указъ царского величества о устроеніи козаковъ, подобіемъ Слободскихъ полковъ, въ пятаки, который такъ устрашилъ и раздражилъ былъ всЂхъ полковниковъ и старшину, что цЂле отчаявшися своихъ волностей, ни о чомъ инномъ не говорили, токмо что тотъ выборъ пятаковъ, степень есть до устроенія въ драгуны и солдаты, для чого много роптали и часто собиралися до обозного енералного Ломъковского, а найпаче повседневно до полковника Миргородского, у которого и о способахъ обороны своей совЂтовали, и пакта Гадяцкіе читали, якіе тотже полковникь Миргородскій съ библіотеки Печерской взялъ былъ, a потомъ покойнику Кочубею, въ донесене царскому величеству обманническо, на погибель его бЂдного, при инныхъ ложныхъ сплетеніяхъ, объявилъ, будто тые совЂты у гетмана въ Печерскомъ бывали, и на оныхъ пакта тые Гадяцкіе вредъ полковниками и старшиною читывалися, а того въ самомъ дЂлЂ никогда не было, понеже онъ Мазепа ни единаго по себЂ знаменія, ни словомъ, ни дЂломъ, въ откровеніе внутрнихъ своихъ мыслей и всезлобныхъ намЂреній, никому не являлъ, но покривалъ оные притворною вЂрностію; обаче, яко ничтоже есть тайно, еже не откріется, тако и мнЂ случися изслЂдовать сокровенную тую его Мазепы съ противною стороною факцію такимъ образомъ.

Въ томъ же 1707 году, сентября въ 16 день, тамъ же на службЂ царскаго величества въ Печерскомъ, писалъ я отъ Мазепы до двору его величества (не упамятаю, въ якихъ дЂлехъ) долгую експедицію, которую писанемъ продолжилъ до ночи; a онъ Мазепа, не терпя того продолженія, часто съ внутрней своей комнаты вопрошалъ мене, если уже скончилъ, принуждая скоро окончитъ и сказывая, что естъ еще инное дЂло. По окончаніи убо тоей експедицій, запечаталъ я и положилъ оную на столъ предъ Мазепою, a онъ, держа рукою въ маленкой обволютЂ писмо, реклъ до мене: «княгиня Долская черезъ единого Волошина прислала тое писмечко, зашивши ему въ шапку. Я знаю, что она едножъ пишетъ, а чортъ ей проситъ о тую корресподенцію; когдась мене тая шаленая баба погубить, и не дармо сказують: у невЂсты волось долгій, а разумъ краткій. Возможно ли есть, чтобъ она една баба дурнымъ своимъ разумомъ мене обманила!» То рекше, далъ мнЂ тое писмечко, и велЂлъ распечататъ и прочитать. А я, приступя до свЂчки, которая была умбракуломъ отъ очей его Мазепы заслонена, роспечаталъ обволюту и вынялъ съ ней писмо цифрами писаное отъ княгинЂ Долской, въ которомъ былъ заключеный маленки листокъ подъ печатю особною, о якомъ я надЂяся, что такожде отъ княгини и не смотря на печать, роспечаталъ, и увидЂлъ въ серединЂ при печати подпись Stanisław Krol, о чомъ я не сказуя ему МазепЂ, прочиталъ самъ первъе съ разсужденіемъ тотъ листокъ; а когда Мазепа видЂлъ, что я молчу и голосно ему не читаю циферного писма, сказалъ: «для чого ты долго медлишъ и не читаешъ? ты обыклъ тые писма, до якихъ имЂешъ у себе циферные ключи, и безъ перевозу читатъ. ОтвЂщалъ я на тое: прочитаю я на потымъ и безъ ключа циферное княгини писмо, но есть здЂсь листокъ отъ Станислава, до которого не надобно ключа. «Что онъ услышавъ, сказалъ: то не возможно.» Реклъя ему: «возможно, понеже есть и подписъ имени его и печатъ. «ВелЂлъ онъ прето дати къ себЂ тотъ листокъ, которий когда взялъ, увидЂлъ и прочиталъ, ужаснулъся, и отъ страху съ рукъ на столъ упустилъ, рекши тые слова: «о проклятая баба, погубишъ мене! «И долго седЂлъ молча и думая, а потомъ допросилъ мене: «что мнЂ дЂлать съ тымъ писмомъ, посылатъ ли его до царского величества, или удержать?» отвЂщалъ я ему: «самъ, ваша велможность, изволишъ разсудить высокимъ своимъ разумомъ, что надобно посылатъ, чимъ самымъ и вЂрностъ свою непоколибимую явишъ и болшую милостъ у царского величества поищешъ.» А тое я ему мовилъ, не помышляя о его измЂнЂ. Замолчалъ онъ на тое, и долго молча думалъ; потомъ велЂлъ мнЂ читать листъ циферный отъ княгини Долской, въ которомъ она извЂщала ему МазепЂ, что ксіондзъ Тринитаръ, посыланый отъ ей до двору Станислава въ Саксонію, выЂхаль оттуль тогожъ самого дня, якого войска Шведскіе къ Полщи рушали, и повернулъся уже съ тымъ писмомъ, якое до его отъ Станислава прислала, и съ словесною информаціею, чтобъ намЂренное дЂло зачиналъ, пока войска Шведскіе зближатся къ границамъ украинскимъ; a привезлъ съ собою и трактатъ въ 42 пунктахъ для его Мазепы, и цЂлого Войска Запорожского, по которой абы онъ вЂрного кого до ей прислалъ, просила о тое. Когда я тое писмо прочелъ, припомянулъ себЂ, что хоть, а не иншій ксіондзъ Тринитаръ, съ которымъ онъ Мазепа, Ђдучи съ Жолкви, видЂлъся и конферовалъ въ дворцЂ княгини Долской, и въ тое уже время совершенно я порозумЂлъ, что онъ Мазепа думаетъ лукавое о измЂнЂ. По прочитаню того писма, велЂлъ мнЂ оное передъ собою спалитъ, a самъ молчалъ долго и думалъ; потомъ сказалъ: «съ умомъ боруся, посылатъ ли тое писмо до царского величества, или удержатъ? о чомъ утро посовЂтуемъ, a теперъ одыйди до своей кватери, и молися Богу, да якоже хощетъ, устроитъ вещъ: можетъ твоя молитва бытъ пріятнЂйшая, нежели моя, понеже ты по христіанску живешъ. Богъ Самъ вЂсть, что я не для себе чиню, по для васъ всЂхъ и жонъ и дЂтей вашихъ.» Тое рекши, отпустилъ меня поздно въ ночи. А я, пришедши до моей кватери и взявши денегъ два рубли, выйшолъ и роздалъ оные старцамъ и старицамъ бЂднымъ убогимъ, лежачимъ въ кущахъ на улицЂ и въ богадЂлняхъ въ Печеркомъ зостаючимъ, съ тымъ намЂреніемъ, чтобъ Богъ Всемогущій свободилъ мене отъ обстоимыхъ бЂдъ и отвратилъ сердце Мазепино отъ того лукавого предся взятія. Бранили мене старци и старици, по улицЂ лежачій, когда въ нощи толкалъ въ ихъ кущи, не милостини отъ мене надЂяся, но паче воровства опасаяся; однакожъ, слыша отъ мене не воровскіе слова, убижденны прошеніемъ отворять дверци, и пріймали подаемую себЂ милостиню. НелицемЂрнимъ духомъ и не въ похвалу себЂ тое до вашой святини пишу, но въ откровеніе на исповЂдЂ сей совЂсти моей, что устрашалемся тоей измЂны, дабы въ ней зъ жоною и съ дЂтми не пропастъ и не хотЂлемъ къ ней сердца моего прекланятъ. Но врагъ сіе сотвори, что прелщенный въ боязни согрЂшихъ.

По прешедшей той ночи сентября въ 17 день, прійшолъ я до Мазепы призваный рано, и засталъ его сЂдячого въ концЂ стола, a предъ нимъ крестъ съ животворящимъ древомъ лежачій, и когда я ему МазепЂ предсталъ, началъ онъ до мене тыми говоритъ словами:

«До сего часу не смЂлъ я тебЂ прежде времени намЂреніа моего и тайны тоей объявлятъ, якая тебЂ вчерась по случаю открилася, не для того, чтобъ я о твоей къ себЂ вЂрности имЂлъ якое подозрЂніе, понеже никогда не могу такой быть о твоей почтивости опиніи, дабы ты за толикую мою къ тебЂ милость, любовъ и благодЂяніе, неблагодарствіемъ мнЂ платилъ и предателемъ моимъ былъ; но разсуждая, что ты хотя человЂкъ разумний и совести не подозрЂнной, однакъ еще молодый, и несовершенную въ таковыхъ циркументанціахъ имЂешъ експеріенцію, опасалемъся, дабы ты и съ Великороссійскими и съ нашими всякого чина людми конверсуючи, или съ конфиденціи или съ неосторожности не вымовилъся предъ кимъ съ тымъ секретомъ, и тымъ самымъ мене и себе не погубилъ. A понеже теперъ предъ тобою не могло то утаитися, прето предъ ВсевЂдущимъ Богомъ протестуюся и на томъ присягаю, что я не для приватной моей ползы, не для вышшихъ гоноровъ, не для болшаго обогащенія, а ни для инныхъ яковыхъ нибудъ прихотей, но для васъ всЂхъ, подъ властію и реиментомъ моимъ зостаючихъ, для жонъ и дЂтей вашихъ, для общаго добра матки моей отчизны бЂдной Украины, всего войска Запорожскаго и народу Малороссійского, и для подвышшеня и разширеня правъ и волностей войсковыхъ, хочу тое при помощи Божой чинити, чтобъ вы, зъ жонами и дЂтми, и отчизна съ войскомъ Запорожскимъ такъ отъ Московской, якъ и отъ Шведской стороны, не погибли. A если бымъ для якихъ нибудь приватныхъ моихъ прихотей тое дерзалъ чинить, побій мене, Боже, въ Троицы святой единый и невинная страсть Христова, на души и на тЂлЂ.» То рекши поцЂловалъ крестъ съ животворящимъ древомъ предъ собою лежачій. А до мене обратившися, реклъ тые слова: «Держу я о тебЂ крепко и надъюся, что а ни совЂсть твоя, а ни цнота, а ни почтивость, пи врожоная кровь шляхецкая, не допуститъ тебЂ, абысь мене пана и благодЂтеля своего зврадилъ, однакожъ для лучшей конфиденціи, чтобъ я о твоей вЂрности найменшого не мЂлъ сумнЂнія, якъ я присягнулъ, такъ и ты присягни мнЂ предъ тымъ же распятымъ на животворящемъ древъ Христомъ, что мнЂ додержишъ вЂрности своей и секрету.»

Въ чомъ я указъ его Мазепы исполняя, якъ мнЂ изъ устъ своихъ говорилъ, такъ я, словамъ его послЂдуя, присяглъ и крестъ святый въ рукахъ его поцЂловалъ.

По совершеніи присяги, дерзнулъ я сказать ему МазепЂ тое: «съ самой присяги вижу усердную велможностя вашей ревность и отческое о отчизнЂ своей и о всЂхъ насъ промышленіе и попеченіе, но хто можетъ судбы Божіи изслЂдовать, якій онъ настоящей войнЂ предЂлъ положилъ и при комъ будетъ викторіа? если при Шведахъ, то велможность ваша и мы всЂ щасливчіи; а если при царскомъ величествъ, то и мы пропадемъ и народъ погубимъ. «ОтвЂщалъ мнЂ Мазепа на тое: «яйца курицу учатъ! албо жъ я дуракъ, прежде времени отступать, пока не увижу крайней нужды, когда царское величество не доволенъ будетъ, не токмо Украины, но и государства своего, отъ потенціи Шведской оборонить; уже я въ Жолквъ предлагалъ царскому величеству, что если король Шведскій и Станиславъ съ войски своими раздЂлятца, и первый пойдетъ въ государство Московское, а другой въ Украину, то мы войскомъ нашимъ безсилнымъ, частыми походами и войною зруйнованымъ и умаленымъ, не можемъ оборонитця отъ войскъ Шведскихъ и Полскихъ, и того ради просидь я царского величества, тамъ же въ Жолквъ, чтобъ принамнЂй намъ 10,000 отъ войскъ своихъ регулярныхъ въ суккурсъ изволилъ дать, a его величество мнЂ отказалъ: «не токмо 10,000, но ни десять человЂка не могу дать; якъ можете, сами боронитеся. «И тое мене принудило посылать того ксендза Тринитара, капеляна княгини Долской (а о езуитЂ Заленскомъ ани вспомянулъ) до Саксоніи, чтобъ тамъ, видя якую колвекъ мою къ себЂ инклинацію, по непріятелску съ нами не поступали, и огнемъ и мечемъ бЂдной Украины не зносили; однакъ вЂрность мою къ царскому величеству поти буду непремЂнно продолжать, пока не увижу, съ якою потенціею Станиславъ къ границамъ Украинскимъ прійдетъ и якіе будутъ войскъ Шведскихъ въ государствъ Московскомъ прогресса; и если не сила наша будетъ боронить Украины и себе, то для чого жъ имЂемъ сами въ погибель лъсти и отчизну погубляти? и самъ Богъ и цЂлый свЂтъ будетъ видЂти, что по нуждъ тое учинилисмо мы и, яко волный незавоеваный народъ, старалисмося о способЂ цЂлости нашой, a безъ крайней и послЂдней нужды не премЂню я вЂрности моей къ царскому величеству. И для того заблагоразсудилъ писать къ царскому величеству и послать тотъ Станиславовъ листокъ до мене писаный въ объявленіе его величеству моей вЂрности, о чомъ ты заразъ, не отходя отсюду, напиши такъ до царского величества, яко и до Гаврила Ивановича Головкина, и въ его листЂ заключимъ тотъ листокъ Станислава въ донесеніе царскому величеству. И тогожъ времени информовалъ мене онъ Мазепа, якъ мЂю обадва тые листа къ его царскому величеству, и до сіятельнЂйшаго графа его милости Гаврила Ивановича Головкина, писалъ, которые когда я по его информаціи написалъ и запечаталъ, взялъ онъ тЂ писма до рукъ своихъ, сказывая мнЂ, что яже матка его игуменіа Печерская мЂетъ у себе вЂрного слугу и отчасти сродственнаго, черезъ которого обЂщала послать тЂ писма до Войнаровского, чтобъ онъ руками своими отдалъ царскому величеству и графу его милости Гаврилу Ивановичу. Але онъ Мазепа обманилъ мене въ томъ и, не посылая тыхъ писемъ съ листомъ Станислава, у себе удержалъ, опасаяся, чаю, чтобъ я его не предалъ, имЂя въ рукахъ своихъ документъ, и уже когда мы были на сторонЂ Шведской, отдалъ мнЂ тЂ писма запечатаные, рекши, чаю, ложнЂ тЂ слова: «я тебЂ до сихъ часъ забылъ сказатъ о тыхъ писмахъ, что госпожа добродЂйка матка не посылала оныхъ до Войноровского, по удержала у себе, и передъ кончиною своею вручила внучцЂ своей, а моей племенницЂ паннЂ МаріаннЂ, и велЂла ей отдать мнЂ по смерти своей и тое сказать, что она госпожа матка просила едноей по БозЂ живучой черници о молитвы до Господа Бога, дабы онъ самъ управилъ тое дЂло, если надобно посылать или удержать тые писма; и будто тая черница имЂла якоесь откровеніе, что если тЂ писма до царского величества пошлются, то гетманъ погибнетъ.

Писма тые съ трема грамотами царского величества, въ дЂлЂ Кочубея и Искри писанными, вложилемъ я до шкатулки, гдЂ были клейпоты жоны моей и килка тысячей червоныхъ, якую шкатулку единую тылко по баталій Полтавской до карету своей жона моя вставила, и черезъ ДнЂпръ въ едной токмо сукнЂ зъ дЂтми переправилася, а всЂ мои животы въ 30 возахъ съ срЂбромъ и съ грошми надъ ДнЂпромъ пропали, и тымъ способомъ писма помянутые у мене осталися, съ которыхъ едно до царского величества писаное, съ листкомъ прелестнымъ Станислава, до рукъ вашой святыни посылаю 1, дабы наша святыня вЂдалъ, что черезъ инструментъ того листка отворилася мнЂ сокровенная тайна факціи и коинтелліенціи Мазепиной съ противною стороною, a кромЂ того листка, ни единаго я писма отъ Станислава у его Мазепы не видЂлъ, и не вЂдалъ, если онъ съ нимъ имЂетъ корреспонденцію; и уже въ БендерЂ, по смерти Мазепиной, явилися д†писмЂ отъ Станислава, которые Иванъ Максимовичь, писарь мой преждній енералный, усмотривши у Войнаровского въ квартери его гдесь лежачіе, тайно взялъ и мнЂ объявилъ.

На завтрЂе убо по написаню предвоспомянутой до двору царского величества о томъ Станиславовомъ писмечку експедицій, то есть сентемврія 18 день, велЂлъ мнЂ Мазепа отписать до Станислава цифрами тыми, которыми съ княгинею Долскою корреспондовалъ, a въ писмЂ томъ объявлялъ онъ Мазепа Станиславу, что указу его не можетъ исполнить и жадного дЂла не смЂетъ начинать съ тыхъ рацій: первая, что Кіевъ и инные фортецы въ УкрайнЂ великими гварнизонами осажены, подъ которыми козаки, якъ перепелица подъ ястребомъ, не могутъ головы поднести, a въ подтверженіе того припоминалъ онъ Мазепа, якъ за гетмана Брюховецкого гварнизоны Великороссійскіе, выбЂгая съ фортецъ, окрестные городы и села огнемъ и мечемъ руйновали. Другая, что потенція вся царского величества въ Полщи не въ такъ далекомъ разстояніи отъ Украины, якъ войска Шведскіе зостаютъ. Третяя, что въ УкрайнЂ и началныи и подначалныи, и духовныи и мірскіи, якъ розные колеса, не въ единомыслномъ суть согласіи, и едны благоволять въ протекцій Московской, другій склонны суть до протекцій Турецкой, третій смакують себЂ побратимство Татарское, чинячи тое зъ врожоной къ Полякамъ антипатій. Четвертая, что Самусь съ прочими полковниками, старшиною и козаками, по недавныхъ бунтахъ въ сегобочной УкраинЂ, опасаяся отъ войскъ Полскихъ отмщеніа, не латво преклонитися могутъ до РЂчи посполитой, и того ради надобпо первшъ старатца войско и цЂлый народъ до единомыслія припровадить, по обоимъ сторонамъ ДнЂпра въ УкраинЂ. Пятая, что на килка тысячей войска Великоросійского регулярного и добре екзерцитованого и мундеровнаго, всегда при боку своемъ онъ Мазепа имЂетъ, которое бодримъ окомъ смотритъ на всякіе его поступки и всякое противное начинаніе доволно есть пресЂкти. Шестое, что РЂчь Посполитая есть еще раздвоеная и съ собою несогласная. ОбЂщалъ однакъ онъ Мазепа ни въ чомъ интерессомъ его Станислава и войскомъ Шведскимъ не шкодить, но всячески отъ того оберегатца, и просилъ, чтобъ Ставиславъ прежде старалъся РЂчь Посполитую соединить, которая бы единогласно узнала его за пана и короля своего.

А до княгини Долской такожде велЂлъ писать, чтобъ она трактатъ той, о якомъ ознаймовала, у себе удержала, а листь отъ его писаный до Станислава експедіовала и для переводу оного ключь отъ себе циферный послала.

ЗдЂ убо вашой святынЂ подъ совЂстію объявляю, что болшъ я писмъ отъ Мазепы предъ отшествіемъ его въ противную сторону никогда до Станислава не писалъ, кромЂ того единаго вышшепомянутого, а другого съ Ромна, когда уже мы были при Шведахъ, которые на сегобочной УкрайнЂ перенято, и не знаю до сихъ временъ, если онъ самъ Мазепа собственною своею рувою когда нибудь до тогожъ Станислава писалъ.

Въ томъже 1707 году, по совершеніи фортецы Печерской, роспустивши Мазепа войско реименту своего по домамъ, отъЂхалъ и самъ въ послЂднихъ числахъ мЂсяца ноемвря до Батурина, куда въ самый праздникъ Рождества Христова на другій день принеслъ діаволъ по колядъ езуиту Заленского, который неЂдучи просто до Батурина, сталъ за д†мили въ селъ ОленовцЂ, и написалъ оттуль листъ до Мазепы, даючи знать о своемъ пріЂздЂ и просячи указу, гдЂ мЂетъ стать. Поалтеровалъся тымъ листомъ Мазепа, и призвавши мене предъ себе, сказалъ тые слова: «признаюся тебЂ теперъ, что я зъ Жолкви посылалъ ксендза Заленского до Саксоніи для провЂдованя, якъ скоро оттуль войска Шведскіе рушатъ, которого чортъ сюда принеслъ, и чекаетъ въ ОленовцЂ отъ мене на указъ, гдЂ мЂетъ стать; и если онъ сюда пріЂдетъ, то въ явный мене всЂмъ подастъ подзоръ». Тое сказавши, велЂлъ мнЂ заразъ до Оленовки Ђхать и выговорить ему Заленскому, что подъ сее время не надобно было ему такъ далеко до Батурина трудитца, но паче надлежало съ Винници о своемъ поворотЂ съ Саксоніи извЂстить и о повЂренимъ себЂ дЂлЂ выписать реляцію, а не самому Ђхать для возгнищенія въ сердцахъ подзорныхъ противного о своемъ пріЂздЂ мнЂнія; и приказалъ мнЂ его Заленского въ Бахмачь до дворца своего запровадить. А когда я по указу Мазепы до Оленовки пріЂхалъ, и все то Заленскому выговорилъ, удивился онъ, что о томъ секретЂ уже знаю, о якомъ ни единъ духъ, ни же самъ Войнаровскій прежде сего вЂдалъ, яко ему въ Жолквъ Мазепа сказывалъ. Потомъ причину своего пріЂзду донеслъ мнЂ, что онъ, вЂдая о зъЂздЂ въ дни сіе празничные полковниковъ и старшинъ съ повъншованемъ гетмана нарочно на тотъ зъЂздъ до Батурина поспЂшалъ, дабы моглъ унЂверсалъ Станислава до цЂлой Украйны выданый, a чрезъ его присланый, всЂмъ объявить и словесно всякими волностями и королевскимъ особливымъ призрЂніемъ и милостію ассекуровать. Выслухавши я тоей реляціи, взялъ его Заленского зъ Оленовки и запровадилъ въ Бахмачь до дворца, откуду, по указу Мазепы, два разы тогожъ Заленского до его на Гончаровку привозилъ, разъ для авдіенціи, а другій разъ для абшейту; при которой своей авдіенціи отдалъ Заленскій МазепЂ унЂверсалъ Станислава до цЂлой Украины, въ якомъ онъ мужество, храбрость и отваги Войска Запорожского похвалялъ, разширеніемъ и примноженіемъ правъ и волностей обнадеживалъ и отческимъ сердцемъ подъ свою протекцію цЂлый народъ пригорнуть обЂщалъ и возбуждалъ, дабы всЂ до его, яко до ласкаваго на себе отца в дЂдичнаго пана своего, прибЂгали, подъ головою предостойнЂйшого вожда своего и о изверженіи съ шеи своей ига Московского старалися, при скорой непобЂдимыхъ войскъ шведскихъ и полскихъ помощи. По отданю до рукъ Мазепы того унЂверсалу, чинилъ онъ Заленскій реляцію о войскахъ шведскихъ, якъ великіе и мундеровные и что король шведскій едноею стороною отъ Литвы намЂриваетъ ити на Москву, a Станиславъ зъ другой стороны отъ Полщи подъ Кіевъ, съ которымъ будто мЂла и Орда, черезъ посланника Турецкого въ помощь деклярованая, лучитися. Листу жадного приватного отъ Станислава онъ Заленскій не мЂлъ, и Мазепа, когда его отпущалъ, ничого до Станислава не писалъ, токмо велЂлъ ему Заленскому въ ВинницЂ неисходно зоставать до далшой вЂдомости. И тотъ то единый токмо былъ пунктъ праведный о Заленскомъ въ донесеній покойника Качубея, въ прочіихъ же едино была сплетеніе или мнЂніе безъ всякихъ доводовъ.

По отъездЂ езуиты того Заленского, разсуждалъ я всегда въ умъ моемъ, что тая Мазепы съ противною стороною корреспонденціа на крайнюю когдась мене наразить погибель, если царское величество съ подлинныхъ документовъ довЂдается. И того ради всегда снЂдалемъся внутрнею боязнію, страхомъ и скорбію, а смотря на жону и дЂти мои, по всякъ день часто воздыхалемъ, чтобъ съ собою и ихъ не погубить, и когда колвекъ жона моя вопрошала мене о причинЂ такъ частого и тяжкого воздыханія, отвЂтовалемъ ей, что грЂхъ моихъ ради, которыми Бога Создателя моего прогнЂвилемъ, съ жалю воздыхаю. Не вЂрила тому жона моя и всегда мене и любовію и прошеніемъ своимъ до объявленія себЂ скорби моей убиждала, однакъ обязаный будучи присягою никогда предь нею, съ тымъ секретомъ, не выдалемся, ажъ до самого того дня, якого Мазепа до Шведовъ съ Батурина выЂзджалъ, въ который объявилемъ я ей, для чого я такъ часто воздыхалъ и въ якую теперь сторону идемъ, рекши ей наконецъ тые слова о МазепЂ: «и самъ згинетъ, и насъ погубитъ:» что и исполнилося. А между тою моею предъ воспомянутою боязнію и скорбію разсуждалемъ еще и тое, что онъ Мазепа, не мъючи о той своей факціи жаднаго согласія съ старшиною енералною и полковниками, не можетъ самъ безъ нихъ и безъ войска едноею своею головою явственно царскому величеству измЂнить, токмо и противную сторону склонностію своею лститъ, и царскому величеству вЂрность свою являетъ, метаяся на обЂ стороны для охраненіа Украины.

Вскоре по отЂздтЂ того Заленского, въ новомъ уже 1708 году въ первыхъ числЂхъ мЂсяца февруарія, воспріялъ Мазепа, по указу царского величества, военный походъ до БЂлой Церкви, въ которомъ получилъ онъ перестрогу отъ Кочубею съ пунктами отъ его черезъ полковника Ахтирского до двору царского величества посланными, между якими былъ особный пунктъ о Заленскомъ, который барзЂй еще мене устрашилъ, и отъ того времени началъ былъ я думать о способахъ салвованя себе отъ предлежащихъ бЂдъ, по отвсюду одержимъ былемъ стужающими умъ мой мыслями, понеже когда я помышлялъ въ подтверженіе покойника Кочубея донесеня черезъ кого нибудь царское величество перестеречъ, съ едной стороны устрашала мене жадного въ рукахъ на писмЂ доводу не имЂючого великоросійское жестокое и въ цЂломъ свЂтЂ необыклое право, черезъ которое многіи невинныи часто погибаютъ, a именно «доводчику первый кнутъ.» А до того и самъ мене Мазепа многажды тыми упоминалъ сюда ми: «смотри, Орликъ, чтобъ еси мнЂ додержалъ вЂрности; вЂдаешъ ты въ якой я у царского величества милости; не замЂняютъ тамъ мене за тебе: я богатъ, a ты убогъ, а Москва гроши любить; мнЂ ничого не будетъ, a ты погибнешъ.» Яко въ БендерЂ, когда Войнаровскій, по указу его Мазепы, не токмо мене оскорбилъ, но и на житіе мое настоевалъ, а я жалостнЂ ему выговаривалъ: «такое ли есть за вЂрность мою награжденіе?» отказалъ онъ: «еслибъ ты мнЂ не былъ вЂренъ, то такожъ бы погиблъ, якъ и Кочубей,» и того ради принужденъ я былъ отъ него удалитця до Ясъ.

Зъ другой стороны, представляла мнЂ совЂсть христіанская присягу мою, которою на вЂрную службу ему МазепЂ единому, яко гетману и пану своему (понеже царскому величеству будучи иноземцемъ и пришелцемъ въ Украйну, а ни на подданство, а ни на вЂрность, никогда не присягалемъ,) обовязанный былемъ, и того ради почиталемъ себЂ въ мысляхъ моихъ за пагубу душевную не токмо клятвопреступникомъ, но и предателемъ пана и добродЂя своего, быть, и воздать ему неблагодарнымъ сердцемъ злая возъ благая, ненавЂсть за возлюбленіе и за хлЂбъ ядъ смертоносный.

Наконецъ, ставалъ мнЂ всегда въ мысли покойникъ Мокріевічъ, который будучи въ томъ же, въ якомъ и я былемъ, писарства енералного чину, у гетмана Демяна МногогрЂшнаго, чи праведно, чили неправедно, Богъ вЂсть, обвинилъ его, гетмана своего, о противные государству Россійскому съ Дорошенкомъ пересилки и согласія и предалъ его лестію въ ссылку въ СЂбиръ; a якуюжъ напотымъ за тое имЂлъ честь? и уряду писарского отъ Самуйловича лишилъся, и зъ Украины изгонимый былъ, и на всякомъ мЂстЂ чрезъ все житіе свое предателствомъ укораемый и поносимый былъ и отъ мирскихъ и отъ духовныхъ особъ, найпаче отъ блаженныя памяти преосвященнаго архіепископа ЧернЂговского Лазара Барановича, который, когда колвекъ его Мокріевича въ церквъ или на обхожденіи видЂлъ, во услышаніе всЂмъ и ему самому именовалъ его Іюдою, пана своего предателемъ, a сыновъ ехиднинымъ порожденіемъ, и когда антидору ему давалъ, всегда обыклъ былъ тые мовить слова: «и Христосъ подЂ хлЂбъ далъ, и по хлЂбЂ вниде вонь сатана.»

И съ тыхъ прето мЂръ разсуждая и жестокость уложенія Великоросійского на донощиковъ узаконеннаго и душе-пагубное клятвопреступленіе и бесчестный и мнЂ и дЂтемъ моимъ предателства порокъ, колибаемъся умомъ и неспокойными по всякъ день мыслями. A тЂмъ временемъ получилъ въ БЂлой Церкви Мазепа першъ въ собственноручномъ царского величества писмЂ, потомъ въ публичныхъ грамотахъ, милостивое егожъ величества обнадеживане, что какъ Кочубею, такъ и впредь иннымъ на непорочную его Мазепы вЂрность клеветникомъ, никакая вЂра не подастся, но всякъ таковый воспріиметъ достойную казнь. Якое царского величества обнадерживане отвратило мене отъ тыхь мыслей, а найпаче кода видЂлемъ его Мазепу великою боязнію одержимаго и въ словахъ кающагося того своего начинанія. Но тое покаяніе въ скорЂ премЂнилося въ раскаяніе, понеже обозный енералный ЛомЂковскій и полковники Миргородскій и Прилуцкій, до которыхъ присовокупилъся на потымъ и Лубенскій, видя Мазепу въ боязнЂ и въ небезпеченствЂ, часто ему въ БЂлой Церквъ стужали, чтобъ и о своей и о общой всЂхъ цЂлости промышлялъ, обЂщая, при его достоинствъ и при оборонЂ правъ и волностей войсковыхъ до крове, стоять, и въ наиболшомъ нещастю не отступать его, яко вожда и рейментара своего, a чтобъ о постоянной ихъ къ себЂ вЂрности и доброжелателствъ не усумнивалъся, просили его o клятвенную роту, съ которой бы могли ему на вЂрность свою присягнуть, соизволилъ Мазепа по долгомъ себЂ о томъ стужаніи, и велЂлъ обозному енералному Ломъковскому, абы онъ самъ такую, акая имъ угодна будетъ, клятвенную роту написалъ.

Исполнилъ тое ЛомЂковскій по согласію своихъ единомыслениковъ, и написаную отъ себе роту подалъ МазепЂ, которую онъ исправивши и призвавши ихъ тамъ же въ БЂлой Церквъ предъ себе, одобралъ отъ нихъ на вЂрность къ себЂ въ избЂ своей приватне присягу съ цЂлованіемъ креста и Евангеліа святаго, a потомъ и самъ на томъ же Евангеліи присяглъ имъ въ таковыхъ же терминахъ, якъ и предъ мною въ Печерскомъ присягалъ. И для того-то, по многокротныхъ царского величества указахъ, полковника Миргородского Мазепа подъ арештъ не бралъ, по всячески его охоронялъ, понеже онъ былъ съ нимъ въ согласіи поприсяжномъ. Я убо расуждая, что тая Мазепина съ противною стороною факціа можетъ по времени укрЂнитца и свое воспріять совершенство, когда енералная старшина и полковники почали уже приступать къ единомыслію, умыслихъ былъ оную пресЂкть такимъ образомъ. Былъ тамъ же въ БЂлой Церквъ при канцелярій нашей войсковой единъ подъячій отъ свЂтлЂйшаго князя Александра Даниловича, для наученіа Малороссійскаго языка и писма данный, которого я хотЂлъ крестнымъ цЂлованіемъ на секретъ обовязать и послать до свЂтлЂйшаго князя съ донесеніемъ тайнымъ, дабы отъ царского величества была якая особа знатная прислана для одобраня присяги отъ гетмана, енералной старшины, полковниковъ и сотниковъ, понеже гетманъ, будучи оклеветанъ отъ Кочубея, въ великой боязнЂ и отчаяніи милости монаршеской зостаетъ, а старшина енералная и полковники часто ропщутъ за многіе обиды и нарушенія правъ и волностей своихъ. И такимъ способомъ намЂривалъ я, безъ поврежденія совЂсти и присяги моей, и факцію Мазепину пресЂкть и старшину всю отъ оной отвратить, но тогожъ времени пришла вЂдомость, что Кочубея и Искру безъ всякого розыску на пытку брано, кнутовано и мучено и обЂщано ихъ прислать къ МазепЂ для воспріятія смертной казни; якая вЂдомость мене устрашила, и того ради принужденъ я былъ оставить тое умышленіе, опасаяся такой же и на себе погибели. Felix quem faciut aliena pericula cautum.

Обявляю тое вашой святынЂ подъ совЂстію по самой истинЂ; а если бымъ въ томъ предъ вашою святынею лгалъ, да разрушитъ мене Богъ до копца.

Перешолъ потымъ Мазепа съ войскомъ реименту своего съ сегобочной Украины на тамтую сторону ДнЂпра, где, когда получилъ вЂдомость, что король Шведскій отъ Смоленска обратился къ УкраинЂ, сказалъ тые слова: «діаволъ его сюда несетъ! всЂ мои интересса превратитъ, и войска Великоросійскіе за собою внутрь Украины впровадить на послЂднюю оной руіну и на нашу погибель!» — A въ томъ времяни одобралъ онъ Мазепа царского величества указъ, чтобъ съ войскомъ реименту своего шолъ въ слученеся, чаю, съ енераломъ Инфлянътомъ для паленя въ полку Стародубовскомъ некрЂпкихъ городковъ, селъ, гуменъ и млыновъ ординованого, но онъ Мазепа иначе себЂ тотъ указъ тлумачилъ и мнЂлъ, будто его къ енералу тому хотятъ приманить и къ рукамъ своимъ прибрать, и того ради велЂлъ Миргородскому, Прилуцкому и Лубенкскому полковникамъ до обозного енерального Ломъковского собратца, до которыхъ и мене послалъ, и велЂлъ имъ предложить, если мЂютъ по указу царского величества въ злученеся сътымъ енераломъ итить. Отказали на тое всЂ единогласно, чтобъ не ишолъ, и совЂтовали, дабы немедленно до короля Шведского посылалъ съ прошеніемъ о протекцію, поспЂхъ и старалъся съ нимъ злучится при границахъ, чтобъ не допустить войскъ Великороссійскихъ въ Украину; просили токмо его o обявленіе, чего имЂетъ съ цЂлою Украиною и Войскомъ Запорожскимъ надЂятися, на якомъ фундаментЂ тую онъ махину заложилъ. ИзвЂщалъ онъ Мазепа на тое съ гнЂвомъ тыми словами: «для чого вамъ о томъ прежде времени вЂдать? спуститеся вы на мою совЂсть и на мое подлое розумЂшко, на которомъ вы не заведетеся болшъ; я по милости Божой мЂю розумъ единъ, нижъ вы всЂ;» и обратившися до Ломъковского сказалъ: «ты уже свой розумъ выстарЂлъ,» а на мене: «у того еще розумъ молодый, дитинный; «а о посылкЂ до короля Шведского отвЂтовалъ: «самъ я буду вЂдать, якого часу послать;» и съ гнЂвомъ вынявши съ шкатулы своей унЂверсалъ Станислава отъ Заленского принесенный, велЂлъ мнЂ предъ ними прочитать, зъ которого были контенты.

Въ скорихъ потымъ числехъ пришолъ дворъ царского величества до Глухова при пЂхотЂ, откуду писано многократнЂ до Мазепы, чтобъ давши кому инному вЂрному коменду надъ войскомъ, самъ пріЂжджалъ въ Глуховъ для совЂтовъ, въ таковомъ состояніи часто потребныхъ.

Требовалъ онъ Мазепа и въ тЂ пори совЂту своихъ единомышленниковъ, если мЂетъ Ђхать до двору царского величества въ Глуховъ; но они скрикнули его, что если поЂдешъ, то и себе и насъ и Украину погубишъ. А тое онъ чинилъ, чаю, искушая и предлагая имъ склонность свою внЂшнюю до отъезду въ Глуховъ, а внутрЂ о томъ и не помышлялъ, понеже всегда донесене о себЂ Кочубея въ умЂ мЂючи, опасалъся и мнЂлъ, будто его хотятъ министри къ себЂ приманить и, къ рукамъ прибравши, дЂло Кочубеево отновить и розыскать, найпаче когда мЂлъ вЂдомости съ Полщи, что тамъ всюда o его Мазепиной съ Станиславомъ согласіи и факціяхъ прославилося и рознеслося, и того ради притворилъ онъ себЂ было болезнь, и оною предъ министрами царского величества екзскузовался. —

А когда обозный генералный ЛомЂковскій и полковники помянутіи часто МазепЂ стужали о посылкЂ до короля Шведского, ординовалъ мене до нихъ едного вечера, чтобъ крайнЂ постановили, если посылать или оставить тую посылку, чаю, и въ тЂ нори ихъ искушал; о чомъ когда я имъ предложилъ, отвЂщалъ ЛомЂковскій именемъ своимъ и прочіихъ жалЂяся на такую его Мазепы оспалось и умедленіе, что на многокротные ихъ предложенія и прошенія не токмо давнЂй не посылалъ и не одозвалъся до короля еще при границахъ, и тымъ своимъ умедленіемъ на руину и на всенародное кровопролитіе впровадилъ всЂ силы Великоросійскіе въ Украину, по и теперь, когда уже подъ посомъ Шведы зостаютъ, невЂдомо для чого медлитъ. Возвратилъса я отъ Мазепы съ тоею отъ нихъ реляціею, которой онъ выслухавши, розгнЂвалъся и сказалъ: «знаю я, что не хто иншій тое переговориваетъ, токмо тотъ чортъ лысый Ломъковскій» И призвавъ ихъ къ себЂ, зъ великимъ гнЂвомъ сказалъ: «вы не совЂтуете, токмо о мнЂ переговоруете; беря васъ чортъ! я, взявши зъ собою Орлика, до двору царского величества поеду, a вы хочъ пропадайте.» ... умягчившися, и оставивши гнЂвъ, вопрошалъ ихъ, если посыла... до короля. ОтвЂщали они: «якъ же не посылать? давно тое надлежало учинить, и тенерь не треба откладать.» — Услышавъ тое Мазепа, велЂлъ того жъ часу Быстрицкого призвать, и при всЂхъ насъ присягнуть ему на секретъ, а мнЂ приказалъ написать ему инструкцію до графа Пицера Латинскимъ діалектомъ, зъ которой учинилъ переводъ по нЂмецку атиекаръ его Мазепы, и съ тымъ переводомъ, ни такимъ ни сякимъ безъ подпису, безъ печати и безъ жадного ни до короля, ни до Пицера писаного листу отъ себе, выправилъ назавтрЂе Быстрицкого, придавши ему за толмача едного невольника Шведского: a въ той инструкціи, ни подписаной рукою Мазепы ни припечатаной, обявлялъ онъ Мазепа великую свою радость съ пришествія королевского величества въ Украину, просилъ себЂ, Войску Запорожскому и всему народу о протекцію и о свобожденіе отъ тяжкого ига Московского, предлагалъ великое свое небезпеченство, и такожде просилъ о скорое прислане помощественнего себЂ для обороны войска, для которого переправы обЂщалъ онъ на ДеснЂ у пристанЂ Макошинской паромы мъти въ готовости. Повернулъся вскорЂ Быстрицкій съ устною реляціею, что самъ король обЂщалъ до тоей пристани съ войскомь поспЂшить въ пріидучій пятокъ, то есть 22 октоврія. На который день надЂялъся и ожидалъ Мазепа пришествіа королевского, но не получилъ совершенства своей надежды. A въ 23 день того-же октовріа, въ суботу, прибЂгь Войнаровскій въ Борзну до Мазепы, избЂгши тайно отъ свЂтлЂйшого князя Александра Даниловича, и объявилъ, что его свЂтлость завтра въ недЂлю будетъ въ БорзнЂ на обЂдъ и будто онъ Войнаровскій для того, оставивши свои возы и челядь, тайно отъ его свЂтлости бЂжалъ, что нЂякій офицеръ НЂмецкой породы другому офицеру въ кватерЂ его, Войнаровского, тые слова говорилъ: «пожалься, Боже, тыхъ людей: завтра они будутъ въ кайданЂхъ.» О чомъ если онъ Войнаровскій слышалъ, или былъ отъ Мазепы для прелщенія насъ такъ говорить о томъ научоный, досели не знаю. По полученію той вЂдомости о близости свЂтлЂйшого князя и о пришествіи его свЂтлости наутріе въ Борзну, порвалъся нечаянно Мазепа, якъ вЂхоръ, и поспЂшилъ въ вечерь, поздно того-жъ дня въ суботу до Батурина, а на завтрешній день въ недЂлю рано, 23 октовріа, переправившися чрезъ Сеймъ рЂку, прибылъ вечеръ до Коропа, где перепочовавши, рано въ понедЂльякъ 24 того-жъ переправшіся нагле черезъ Десну и въ ночи прибылъ до регименту Шведского драгунского, за Орловкою въ едномъ селъ стоячого на кватерахъ, откуль обозного енералного ЛомЂковского и мене выправилъ до короля, а и самъ вскорЂ туда жъ поспЂшилъ. —

А когда переправившися Мазепа съ войскомъ Шведскимъ черезъ Десну, получиль первою вЂдомость о взятю и спаленю Батурина, жалоснимъ былъ, и сказалъ тые слова: «злые и нещастливые наши початки! знатно, что Богъ не благословить моего намЂренія, а я тЂмъ же Богомъ засвидЂтельстуюся, что не желалемъ и не хотЂлемъ Христіанского кровопролитія, но постановилъ былъ у себе въ намЂреніи, пришедши въ Батуринъ съ королемъ Шведскимъ, писать до Царского величества благодарственный за протекцію его листъ и въ немъ выписать всЂ наши обиды преждніе и теперешніе, правъ волностей отягіе, крайнее разореніе и предуготованную всему народу пагубу, а наконецъ приложить, что мы какъ свободнЂ подъ высокодержавною царскаго величества руку для православного Восточнаго единовЂрія приклонилися, такъ, будучи свободнымъ народомъ, свободнЂ теперь отходимъ, и за протекцію царскому величеству благодарствуя, не хочемъ руки нашей на кровопролитіе Христіанское простирать, но подъ протекціею короля Шведского совершеннаго нашего свобожденіа будемъ ожидать, которое онъ Мазепа (яко самь сказываль) надЂялъся не войною, но покоемъ, черезъ трактатъ получить, и будто хотЂлъ короля Шведского всякими способами до тогожъ съ царскимъ величествомъ покою преклонять. — О безумія! A потымъ тые слова сказалъ: «уже теперь въ нынЂшнемъ нашемъ нещасливомъ состояніи всЂ дЂла иначе пойдуть, и Украина Батуриномъ устрашенная боятиса будетъ едно съ нами держать. ВелЂлъ однако, по прошенію полковниковъ, унЂверсалы свои въ городы писать и выписать въ нихъ причины, для якихъ онъ, отступя отъ царского величества, одыйшолъ въ протекцію короля Шведского. A прибывши до села Бахмача, першъ самь публично на Евангеліи святомь присяглъ предъ всЂми енералною старшиною, полковниками, сотниками и знатнымъ товариствомъ, что онъ не для приватной своей ползы, но для общого добра цЂлой отчизны и Войска Запорожского приняль протекцію короля Шведского; потомъ всЂмъ енералной старшинЂ, полковникомъ и сотникомъ и всему знатному товариству казалъ присягль на вЂрность къ себЂ и натуюжъ короля Швецкого протекцію. —

А что онъ Мазепа, въ тЂхъ же своихъ унЂверсалахь, велЂлъ приложить, будто онь отъ зычливыхъ себЂ съ министровъ царского величества пріятелей мЂлъ перестороги, тоя вашей святынЂ истинЂ подъ клятвою душевною обявляю, что жаденъ съ министровъ ани о измЂнЂ его Мазепы не вЂдалъ, ани его ни въ чомъ не перестерегалъ, но такимъ образомъ тое дЂялося, яко съ тоей реляціи вырозумЂешъ ваша святыня. —

Посылалъ онъ Мазепа съ Борзны до двору царского величества въ Глуховъ съ писмами канцеляристу войскового Болбота, но которого оттуду возвращеніи обявлялъ намъ всЂмъ, будто единъ съ министровъ царского величества, а другій съ канцелляріи истинныи его пріятели, черезь того жъ канцеляристу Болбота перестерегали его Мазепу, чтобъ до двору царского величества не Ђхалъ, по, паче своей и цЂлого народа Малоросійского цЂлости всякую усмотрилъ охорону и старалъся, дабы всякъ, хто что мЂетъ, въ безопасныхъ мЂстЂхъ въ землю закопалъ, понеже въ такомъ состояніи, не надЂяся вь УкраинЂ жадного постоянства, царское величество намЂренъ есть и о Гетману и о всемъ народЂ вещъ якуюсь противную устроить. И будто тотъ же министеръ и нихтось зъ канцелляріи черезъ тогожъ канцелляристу Болбота обовязали его Мазепу совЂстію, дабы о той ихъ пересторогЂ нихто не вЂдалъ. Реляція тая Мазепы устрашила насъ всЂхъ, который напотымъ и унЂверсалами своими велЂлъ тоежъ предъ народомъ оголосить, но солга неправду себЂ, яко мнЂ послъ жде, въ 1714 году, тая его хитрость и прелЂсть открилася такимъ способомъ. Когда покойникъ король Шведскій съ Турецкой земли черезъ Мултанскую путь свой до Помераніи управлялъ, а я, послЂдуя его величеству, вступилъ въ духовномъ дЂлЂ до Букурештъ, — знайшолъ тамъ канцелляристу Болбота, готующагося въ монастырь на монашеское житіе, съ которымъ черезъ два дни тамъ конверсуючи и о измЂнЂ Мазепы, такожде и о нещастію нашомъ дискуруючи, воспомянулемъ между инными вещами и о той пересторогЂ, пыталемъ его: если то была правда? который подъ совЂстію обявилъ мнЂ, что Мазепа, посылая его въ Глуховъ до двору царского величества самъ единъ на единЂ, приказывалъ ему, чтобъ всячески тамъ старалъся довЂдатца, якъ o немъ розумЂютъ и для чого указы засылаютъ, чтоби до двору ехалъ. Где онъ Болботъ, по указу Мазепы, о всемъ томъ провЂдовалъ, но ничего ни отъ кого противного о немъ не слышалъ о вашемъ князъ. Григорій Федоровичь Долгорукій истиннымъ сердцемъ чрезъ его-жъ Болбота совЂтовалъ ему МазепЂ, чтобъ ничого не опасаяся, якъ наискорЂй Ђхалъ до двору, представляя и душу и совЂсть свою въ закладъ ему въ томъ, что царское величество ни единого сумнЂнія o его вЂрности не имЂетъ и не слухаетъ никого, если хто о немъ плутаетъ. Тое жъ самое и секретарь Ореховскій о неизреченной царского величества къ нему МазепЂ сказывалъ предъ Болботомъ милости, равной или болшой еще, нежели къ князю Александру Даниловичу, и совЂтовалъ, чтобъ жители Украинскіи опасны были отъ Шведскихъ хитростей и животы свои въ землю закопывали, или на инныхъ мЂстЂхъ непроходныхъ хранили, понеже Шведы всюду цЂлостію добръ и всякихъ прибытковъ въ унЂверсалахъ своихъ народы обнадеживаютъ, a обнадеженыхъ потомъ рабуютъ и все граблятъ. — Но тое все Мазепа иначе перевернулъ и для прелщенія першъ насъ словесно говорилъ и Болбота тое жъ сказывать присягою обовязалъ, a потомъ, для устрашенія и возмущенія народа, унЂверсалами публиковати повелЂлъ.

Тое все отъ начала даже до конца измЂны Мазепиной праведнЂ предъ вашею святынею, аки предъ самымъ испытуещимъ сердца и утробы Богомъ, подъ тайною исповЂди изявляю, неправду аще подзрЂхъ въ сердцу моемъ, да не услышить мене Господь.

Розсудить убо, ваша святыня, съ тоей моей реляцыи высокимъ своимъ розумомъ, якая моя большая вина на инныхъ и естли я въ томъ прегрЂшилъ, что по случаю черезъ подосланый Станислава листокъ тайну факціи Мазепиной предъ тымъ отъ мене сокровенную взслЂдовавши и обовязанымъ отъ его до додержаня секрету будучи, тое учинилъ, что мнЂ мой властелинъ повелЂвалъ, то я тымъ самымъ самъ единъ ему МазепЂ не моглемъ быти оказіею до измЂны, и до отшествія въ противную сторону, а ии онъ самъ Мазепа дерзнулъ бы съ едноею моею головою одыйти, естли бы прочіи съ енеральной стороны, обозный енеральный Ломъковскій, и съ полковниковъ — Миргородскій, Прилуцкій и Лубенскій до той его факціи не присовокупилися, яко первЂйшіи и началнЂйшіи въ Войску Запорожскомъ особы, и за собою старшины своей съ полками своими не потягнули и тЂмъ его Мазепу въ зломъ намЂреніи не утвердили.

ВЂдалемъ я о той тайнЂ, по случаю мнЂ откровенной, принужденный былемъ указомъ и страшною Мазепы присягою, а до того и прелестми взаимнЂ присягнуть на вЂрность, не открилемъ никому тайны, сохраняль я певреждениЂ вЂрность, яко слуга пану, яко иноземецъ и креатура своему благодЂтелеви, и долженъ былемъ тое сохранить, понеже натура мнЂ тое сама съ предковъ моихъ дала не быть придателемъ, и всякому надъ собою властелину вЂрнымъ быть; дозналъ того по мнЂ вЂчно достойныя памяти король Шведскій, для чого отъ его былемъ и почитаемый и любимый. Я убо единъ иноземецъ тайну тую вЂдалъ, и единъ я не моглъ никакого вреду царскому величеству здЂлать, бо unus-nullus; для чого жъ прочіе Украйнскіи сыны, ревностное отчизны своей исчадіе, царского величества вЂрныи съ отцевъ своихъ подданныи, тайную тую сами изслЂдовали, изслЂдовавши для чого не открили, по паче оную присягою своею потвердили и до крове при мазепЂ за права и волности стоять цЂлованіемъ Евангеліа святого обовязалися? БлагопривЂтствую убо имъ полученной милости монаршой и не завЂдую такого щастя, токмо надъ нещастемъ своимъ уболЂваю, что я единъ одерженъ есмъ отъ лица помазанника Божія, изгнаніе съ фамиліею моею стражду, не имЂя града пребывающаго. Старалемъся о милосердій царского величества черезъ святЂйшого патріарху Іеросалимского, черезъ блаженныя памяти господаря и воеводу Мултанского, Константина, черезъ Константина и Михайла Кантакузиновъ, по въ томъ моемъ стараню, суетные мои были труды. Теперь убо отчаявся въ людской помощи, всякія надежды единаго ходатая Богу и человЂкомъ царя царствующихъ, Христа Господа, до Христа Господня царского величества представляю, той за мною вопіетъ на крестЂ: отпусти. Той, милосердствуя о грЂшникахъ, до милосердія возбуждаетъ сердце монаршое; будЂте милосердны, якоже и отецъ вашъ небесный милосердъ есть, той и наказуетъ и устрашаетъ: аще не отпустЂте человЂкомъ согрЂшенія ихъ отъ сердецъ вашихъ, ниже Отецъ Мой, Иже есть на небесЂхъ, отпуститъ вамъ согрЂшеній вашихъ. Петру повелЂнно до седмъ десять кратъ седмерицею отпущати согрЂшающимъ. вЂрую, яко повелЂнное исполнитъ милосердное сердце Петрово. А вашей святыни покорно прошу, аще можеши, помози мнЂ по древней своей милости и отческой любвь, которой себе навсегда вручаю.



вашой святыни нижайшій слуга

Idem qui pridem.



1 /12 Іюня 1721 г.
Ответить

Фотография Стефан Стефан 04.02 2020

Ф. Орлик бесславный продолжатель дела И. Мазепы.

 

В сент. 1709 часть старшины, поддерживавшая Мазепу, решила избрать гетмана в противовес поставленному царём Петром I гетманом Левобережной Украины 7(18).11.1708 И. И. Скоропадскому. В качестве кандидатов были выдвинуты О. и племянник Мазепы А. Войнаровский (отказался от претензий после получения всего имущества дяди). 5(16).4.1710 О. на старшинской раде в Бендерах избран гетманом (признан швед. королём и тур. султаном). 10(21).5.1710 он получил «объявительный диплом» от Карла XII, обещавшего «не складывать оружия», пока Малороссия не будет «освобождена от московского ярма». Составил т. н. Конституцию. Согласно ей, границы Гетманщины предполагалось установить по т. н. Зборовскому договору 1649 (т. е. гл. обр. на территориях, входивших к этому времени в состав Рос. империи). Гос. религией признавалось православие, при этом отдельно оговаривалось переподчинение Киевской митрополии Константинопольскому патриархату. Власть гетмана планировалось ограничить Генеральной радой, в которую должны были войти выборные представители от всех полков и Запорожья. Конституция выражала интересы казачьей старшины и являлась в определённом смысле идейным итогом борьбы малороссийской элиты против сильной гетманской власти. По сути, она являлась документом, аналогичным польск. pacta conventa, и напоминала договор правящей элиты со своим сюзереном.

 

После объявления Османской империей войны России (нояб. 1710) О. заключил союз с крымским ханом Девлет-Гиреем II, обещавшим ему воен. помощь в борьбе с рос. войсками. Одновременно отправил миссию на Кубань, где от рос. властей скрывались участники Булавина восстания 1707–09. В февр. 1711 О. в составе союзных крымских и польских войск вместе со своими сторонниками участвовал в походе на Правобережную Украину, однако, не имея артиллерии, поляки и казаки О. не смогли взять Каменец и Белую Церковь; при этом крымские татары грабили и разоряли местное население, в результате чего О. лишился мн. сторонников. По условиям Прутского мира 1711 Пётр I отказался от Правобережной Украины, судьба Левобережной Украины осталась нерешённой. В дек. 1711/янв. 1712 султан Ахмед III выдал О. диплом на владение «всей Украиной», однако вскоре под влиянием переговоров с рос. дипломатами изменил своё решение и в марте 1712 выдал О. привилей, в котором речь шла только о Правобережной Украине. В апр. 1712 О. написал «Манифест к иностранным государствам», в котором пытался оправдать свой переход на сторону швед. короля в 1708. После того как Османская империя в 1714 уступила Правобережную Украину Речи Посполитой, О. был вынужден отказаться от амбиций стать действующим гетманом и эмигрировал в Швецию с небольшой частью старшины.

 

Неоднократно безуспешно пытался вовлечь в войну против России Крымское ханство. В 1720 с семьёй выехал из Стокгольма в Лондон, где также безрезультатно добивался аудиенции у англ. короля Георга I. В 1721–22 жил в Гольштейне, в 1722–34 – в г. Салоники (Османская империя), с 1734 – в Валашском и Молдавском княжествах. В 1721 написал пространное письмо Стефану Яворскому, в котором оправдывал Мазепу и себя, объясняя причину измены политикой царя Петра I, не считавшегося, по мнению О., с интересами Гетманщины. Опасаясь репрессий, О. отказался от предложения вернуться на Левобережную Украину, сделанного ему от имени имп. Петра I. Пытаясь заручиться поддержкой Ватикана, О., к тому времени уже перешедший на униатские позиции, выдвинул план по «окатоличиванию» Правобережной Украины. Окончательно позиции О. были подорваны восстановлением гетманства на Левобережной Украине (1727) и Новой Сечи в Запорожье (1733–1734), после чего б. ч. остававшихся до этого в эмиграции казаков вернулась на родину. В 1735 О. попытался организовать отряд для поддержки движения гайдамаков, но б. ч. присоединившихся к нему казаков, войдя на территорию Рос. империи, расселилась на Левобережной Украине. В 1737–42 служил при дворе султана Махмуда I по мелким дипломатич. поручениям.

 

Степанов Д.Ю. Орлик Ф.С. // Большая российская энциклопедия

http://bigenc.ru/dom...ry/text/2693750

Ответить

Фотография Стефан Стефан 12.02 2020

В начале 1709 г. казачьи полки были, согласно приказам русского командования, расположены таким образом, чтобы постоянно держать шведов в напряжении, пресекать их попытки установить прочную связь с войсками, располагавшимися в Польше. По свидетельству графа Пипера, находившегося при Карле XII, весной 1709 г. 3 курьера, отправленных в Стокгольм, были вынуждены вернуться обратно. В конце мая – начале июня Миргородский полк под руководством популярного полковника Даниила Апостола напал на группы шведских солдат, занимавшихся сбором провианта и фуража в деревеньках, расположенные неподалеку от Полтавы.

 

Даниил Апостол объявил о своем полном раскаянии и о том, что у него есть очень важная новость, которую он может сообщить только самому Петру I. В беседе с царем полковник сказал, что гетман не только знал о готовящемся побеге своего соратника, но и поручил {302} ему сыграть роль посредника в переговорах о возможном помиловании. Мазепа заявил, что готов искупить свою вину новой изменой, на этот раз уже Карлу XII. Поскольку король не соблюдал должных мер предосторожности, передвигался с небольшим конвоем, часто принимал участие в боевых столкновениях, существовала реальная возможность захватить его и привести к царю. Кроме того, гетман предлагал захватить еще и нескольких шведских генералов. Для проведения такой операции он имел все возможности: находился в ставке короля в окружении преданных ему казаков. Опасаясь плахи или другого сурового наказания, Мазепа потребовал международных гарантий своей безопасности. Петр I поручил разбираться в этой детективной истории графу Головкину, который ранее занимался делами Малороссии, а главное, вел дело несчастного Кочубея. Головкин, уже однажды обманутый, теперь тщательно разбирался в ситуации, и на этот раз фокус Мазепе не удался. Справедливости ради следует сказать, что просьба о международных гарантиях была дважды абсурдной. Сохранение в тайне бесчестного намерения гетмана при международной переписке не представлялось возможным, а нарушение тайны автоматически лишало его возможности неожиданно схватить шведского короля. Кроме того, найти гарантов такого сомнительного дела было в Европе нелегко, по крайней мере, среди солидных и влиятельных государей, а именно к таким и прислушивалась Москва. Может быть, Петр I и считал забавной сцену, в которой перед ним вытряхивают из мешка связанного соперника, но подобный способ обращения с коронованными особами мог подорвать имидж державы. Можно предположить, что Головкин дал согласие на «гарантии» только для того, чтобы получить письменные доказательства коварства Мазепы, чтобы дискредитировать мятежного гетмана в глазах шведов и, возможно, даже расправиться с ним их руками. Можно также рассматривать всю эту историю как мистификацию, затеянную неизвестно кем с неизвестной целью, но более вероятной выглядит версия, по которой Мазепа действительно искал путей примирения с царем, но был в полной панике и совершал странные и противоречивые действия.

 

Во время Полтавской битвы Мазепа находился в обозе. В отличие от своего молодого и воинственного союзника гетман вел себя согласно возрасту, статусу и личным качествам. Действовать с риском для жизни он никогда не любил. Когда он убедился в полном поражении шведской армии, его отчаянию не было предела. Он хорошо знал, что, попадись он в руки Петра I, плаха окажется лучшим исходом, {303} поскольку скорее всего царь предаст его какой-нибудь более мучительной казни. Короля в худшем случае ждал позор плена, Мазепу ждали мучительные пытки перед неминуемой и близкой смертью. Карл XII никак не хотел признать, что все кончено, что надо бежать, пока не показалась погоня.

 

Во время бегства по заднепровской степи Мазепа оказал Карлу последнюю услугу – он хорошо знал этот край, бывший тогда безлюдным, и стал прекрасным проводником по равнине, лишенной видимых ориентиров. За ними гнался сильный кавалерийский отряд под командой Волконского и Кропотова, но случай спас шведов: погоня пошла по следу повозки, в которой ехал раненый шведский офицер, отбившийся от своих. Когда ошибка выяснилась, потерянное время наверстать русским конникам уже не удалось. Кроме того, предусмотрительный Мазепа посоветовал послать вперед группу всадников к турецкому паше – коменданту Очакова, чтобы тот прислал суда к месту возможной переправы через Буг. Турки использовали панические настроения шведов и казаков, чтобы содрать с каждого по 2 золотых червонца за место в лодке. Тем не менее проволочки с переправой (существует версия, что турки хотели выдать беглецов русским, надеясь на щедрое вознаграждение) привели к тому, что к моменту прибытия драгун Кропотова на опасном берегу оставалось еще человек 800. 300 из них бросились в воду с разным успехом (часть утонула, часть переплыла реку, часть спряталась в камышах). 500 человек попали в плен. Только 23 июля король сумел провести ночь и затем отправиться в путь как подобает королю: сераскир из Бендер прислал ему шатер, а крымский хан – удобную коляску. Мазепа продолжал тревожиться, даже находясь на турецкой земле. С одной стороны, он знал о том, что мусульмане считали богопротивным делом выдачу беглецов, просящих покровительства. С другой стороны, он знал, что турецкие чиновники за мзду могут пойти не только против обычая, но и нарушить прямое распоряжение султана. Это была обычная практика на востоке. Например, персидские чиновники ничем тут не отличались от своих турецких собратьев. В 1730-е гг. именно благодаря их сребролюбию спасли свою жизнь многие армяне и грузины, перешедшие на русскую службу и выданные по требованию шаха. Царь предлагал великому муфтию 300 000 талеров за Мазепу, дважды обращался по этому поводу к самому султану, требовал выдать гетмана и в послании Карлу XII, когда объявлял тому условия, на которых Россия готова заключить мир. Гетман знал также, что голова таких людей, как он, становится разменной монетой во время {304} мирных переговоров. Прошло всего 3 года с того момента, как Август II при заключении мира со шведами выдал им Иоганна Паткуля – лифляндского дворянина, прилагавшего усилия для изгнания шведов из Прибалтики. Потрясение от крушения всей карьеры, страх за свою жизнь окончательно подорвали здоровье этого уже немолодого человека. По прибытии в Бендеры Мазепа слег и 22 августа скончался. По одним данным похоронили его в Галаце, по другим – в Яссах с воинскими почестями. Ходили слухи, что он отравился, опасаясь выдачи, что он имитировал смерть, а сам под чужим именем постригся в монахи Киево-Печерской Лавры, где и окончил свои дни, замаливая свои и чужие грехи. {305}

 

Лапин В.В. Полтава ‒ российская слава: Россия в Северной войне 1700‒1721 гг. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 302–305.

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 04.07 2020

Палий в 1702 году с десятитысячным отрядом взял в осаду Белую Церковь. После нескольких неудачных штурмов полковник прибегнул к хитрости — взяв в плен коменданта, он заставил замок капитулировать. Город стал центром восстания, к нему потянулись обездоленные крестьяне отовсюду. Население Белой Церкви в то время достигло 70 тысяч, замок постоянно укреплялся. В 1703 году полякам удалось подавить восстание, и в том же году Правобережье оккупировали российские войска.

Восстание С. Палия было подавлено в 1704 г. левобережными казаками по приказу И. Мазепы, перешедшего на Правобережную Украину.
http://istorja.ru/ar...edvoditel-r538/

http://bigenc.ru/dom...ry/text/3789256

Ответить

Фотография Armat Armat 05.07 2020

 

Восстание С. Палия было подавлено в 1704 г. левобережными казаками по приказу И. Мазепы, перешедшего на Правобережную Украину.

Я вообще-то хотел вкратце, на лирической волне воспоминаний, рассказать о городке в котором я родился и жил, что я отношу себя к росичам. Меня несколько удивила Ваша ссылка на советский устаревший источник. История взаимных отношений между полковником Палием и гетьманом левообережной Украины Мазепой, очень сложные и запутанные. К сожалению, эта тема мало изучена  украинскими и тем более российскими историками. Идеологическая предвзятость двух сторон мне не интересна. А ситуация была более, чем запутана. Как Вы думаете, какие были на это время отношения между петровской Россией и  Речи Посполитой? Так они же были союзниками против Швеции! Палий налаживал контакты и с Россией, и с Польшой и даже со Шведами. В это же время, он получал прямые директивы из петровской канцелярии. Мазепа по приказу Петра под страхом смертной казни запретил идти на помощь Палию, который невольно или формально ( я так думаю) возглавил восстание против шляхтичей. Пётр клятвенно заверял шляхтичей, что их общий союз против Шведов нерушим и он не будет помогать восставшим. Получив эти заверения Польша отправила карательную армию  в январе 1703 году на правообережную Украину: 15 тысяч сабель и 44 пушки. Командовал этой карательной операцией на месте, коронный гетьман Польши, Адам Синявський. Уже 18 марта 1703 года он объявил о подавлении восстания. Это звучит как-то странно,Белая церковь как оперативный штаб  восстания была в руках Палия. Все эти нелогичные события вызывают предположение, что идёт сложная дипломатическая игра. 2 марта 1704 года, Пётр отдаёт Палию приказ передать Белую Церковь Мазепе, чтобы его войска дальше продвигались на Волынь, уничтожая тех, кто выступал в поддержку шведов. Мазепа перешёл Днепр только в мае и в этом же  месяце занял Белую Церковь. Почему Синявський не занял Белую Церковь мне не понятно. Скорее всего, была какая-то тайная договорённость между Петром Польшей. Да и у Синявського было достаточно "работы". У него в тылу и даже в Молдавии спонтанно вспыхивали восстания, переходящие в партизанщину. Скорее всего эти бунты оплачивались шведскими шпионами. Но тайное становится явным. Я имею в виду скрытые дипломатические переговоры между Петром и Польшей. 12 июля 1704 года, Мазепа издаёт универсал к шляхте Киевского воеводства, в котором провозглашает немедленно прекратить восстание и его поддержку, так как идёт на помощь Польше в её борьбе против Швеции.В это время Палий находился под Бердичевым. По личному приказу Петра, Мазепа арестовал Палия и посадил его в батуринскую крепостную тюрьму, где он находился чуть меньше года. В июне 1705 года он был под конвоем отправлен в Москву. А соратники Палия,Самуся и Искра со своими полками остались на левобережной Украине. И это очень странно. Следует тщательно разбираться во всех деталях, которые наверняка находятся в протоколах допросов Палия.

 


 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.07 2020

Меня несколько удивила Ваша ссылка на советский устаревший источник.

В этой научной статье достаточно ссылок на источники и историографию. Впрочем, мне известны более современные издания на украинском языке, где есть информация о восстании С. Палия.

 

На засіданнях шляхетських сеймиків тоді постійно розглядалися також численні скарги місцевого панства і католицького духовенства, в яких вимагалося чітко і недвозначно – знищити козацтво. У таких обставинах сейм Речі Посполитої, ідучи назустріч панівному станові, у червні 1699 р. прийняв окрему ухвалу про козаків, де сказано: “Ми, не маючи більше потреби у козацькій міліції завдяки щасливо укладеній угоді з Портою, наданою сеймові владою ухваляємо розпустити всі полки, як піші, так і кінні…”17. Ухвалу сейму було доведено до відома С. Палія та інших козацьких полковників. На Полісся, у місцевості, де розташувалися козаки, сунула шляхта і католицьке духовенство. Прибули вони й до {276} Фастова. Одначе С. Палій наказав ксьондзів кинути до в’язниці, а потім прилюдно, з ганьбою вигнати з міста. Тоді шляхта вирішила розправитися з ватажком повсталих випробуваним уже методом – заманити його у пастку, схопити і знищити. Реалізацію плану було покладено на коменданта білоцерківської фортеці генерала Бранда. Засаду влаштували на пасіці поблизу Фастова. Принишклі у ближньому ліску солдати з нетерпінням чекали прибуття полковника. Та й цього разу операція провалилася. Хворий С. Палій замість себе послав на пасіку свого пасинка Семашка. Тим часом вірні люди попередили ватажка про засідку. Розправа козаків не забарилася – зрадник позбувся голови, а заховані у лісі солдати були перебиті.

 

На багатостраждальній землі Правобережної України у свої законні права вступило “освічене” XVIII століття. Проте мало що змінилося в краї – тут продовжували лютувати каральні загони шляхти, здійснювали спустошливі наскоки татарські орди, звідусюди лунали стогони й прокляття уярмленого народу. Нова загроза нависла над козацькими полками. Оголошені поза законом, вони, згідно з численними ухвалами сейму, підлягали негайному розформуванню. Більше того, у вересні 1700 р. коронний гетьман Яблоновський послав на захоплення Фастова 4-тисячний загін, що складався з польської шляхти і німецьких найманців, озброєних артилерією. Мужні захисники почали укріплювати рідне місто – терміново було споруджено пригороди, обкладені могутніми валами. Заготовлявся провіант і корм для худоби. Як пише Г. Грабянка, С. Палій вдався до хитрощів. Частину загону він замаскував у ближнім ліску. А у призначений час, коли головні сили супротивників розпочали битву, козаки, що знаходилися у засаді, раптовим ударом зім’яли тили ворога і змусили шляхту тікати18.

 

Та С. Палій добре розумів, що наступ 1700 р. – то лише перший крок королівського уряду на шляху остаточного знищення правобережного козацтва. Тому він здійснив ряд заходів, аби лишень поширити соціальну базу повстання, зміцнити тривкі зв’язки із Запорозькою Січчю і т.п. На заклики полковника у Фастів почали збиратися селяни і козаки із Лівобережжя, вихідці із Молдавії й Білорусії. В першу чергу це були найбідніші прошарки селян. Згадуваний уже російський священик Іван Лук’янов таким чином розповідає про склад війська Палія: “На земляному валу (у Фастові. – Авт.) розташовано часто ворота, а в кожних воротах копано ями, та солома настелена в ямах; там паліївщина лежить, чоловік по двадцять, по тридцять; голі, як бубни, без сорочок, роздягнуті, вельми страшні; а через ворота із сіл проїхати не можна ні на чім; все рвуть, наче собаки: дрова, солому, сіно, з чим не приїжджаєш… А коли ми проїхали (у Паволоч. – Авт.) і зупинились {277} на площі… так нас оточили, немов буває біля ведмедя; все козаки, паліївщина… та все безштаньки-голота, а на декому то й клаптя сорочки нема, страшні вельми, чорні, як арапи, та злі, мов собаки, все із рук рвуть”19. Можливо, священик і згустив дещо фарби, розповідаючи про вигляд повстанців. Проте це свідчення очевидця цікаве насамперед тим, що досить красномовно показує соціальну силу, на яку спирався С. Палій у боротьбі з польською шляхтою.

 

Одним із помітних заходів С. Палія у здійсненні тіснішої координації всіх повстанських загонів стала нарада у Фастові, на якій були репрезентовані широкі соціальні верстви населення Правобережної України. Крім Самуся й Іскри, у ній дійову участь узяли представники міщан, нижчого православного духовенства та православної шляхти20. На жаль, ми не знаємо, про що мовилося на нараді. Можна лише здогадуватися про домовленості учасників таємної зустрічі. Дослідники вважають, що керівники визвольного руху визначали час і тактику майбутніх воєнних дій21. Вірогідно, тоді ж було прийнято ухвалу про підготовку Данилом Братковським, представником української шляхти, відозви до українського народу. В оригіналі цей документ не зберігся. Його головний зміст можна реконструювати лише за текстом рішення військового суду Волинського воєводства (22 листопада 1702 р.), де розглядалася справа Д. Братковського. Написаний останнім документ відобразив страхітливі картини знущань поміщиків над своїми підданими, переслідувань православного населення католицьким та уніатським духовенством. Відозва закликала різні верстви населення Правобережжя згуртуватися і разом виступити проти польських магнатів і шляхти22.

 

С. Палій та його сподвижники прагнули належним чином організувати повстання. З цією метою до багатьох районів Правобережжя вони надіслали своїх представників, які вели відповідну роботу серед селян і міщан. Цікаво, що серед цих посланців бачимо вихідців із різних суспільних прошарків – дрібну служилу шляхту, православне духовенство, селян і міських жителів. У Кременецькому міському суді розглядалася, наприклад, справа боярина Мацієвського (січень 1703 р.), який, як сказано в судовому рішенні, “різними способами… підбурював до бунту та до участі у козацькому повстанні”23. Під час обшуку у нього знайдено список осіб, які погодилися надати допомогу повстанцям. На Брацлавщині заготівлею селітри, пороху та свинцю відав шляхтич М. Клитинський. Він збирав також відомості про переміщення урядових військ і передавав їх козакам24. Агітатори С. Палія діяли і в інших районах Правобережжя.

 

Загальне повстання на Правобережжі розпочалося влітку 1702 р. У різних місцях воно розгорталося по-своєму. Інтенсивніше повстання розвивалося на Київщині, Брацлавщині й Поділлі, повільніше – на Волині, де польська шляхта почувалася впевненіше. {278} У вогні пожеж насамперед спалахнули Богуслав, Лисянка й Корсунь. Вирішено було захопити Білу Церкву – потужну, з добре озброєним гарнізоном фортецю. Одначе спроба козацьких загонів з першого разу заволодіти містом виявилася невдалою. Шляхетський гарнізон зумів відбити атаки повстанців і відмовився капітулювати. Тоді було вирішено змінити тактику і розпочато тривалу облогу фортеці.

 

Незважаючи на хворобу, С. Палій, по суті, очолював повстання, що розпочалося на Правобережжі. За його безпосередньої участі було розроблено план, згідно з яким він із частиною війська залишався під Білою Церквою. А загони Самуся відправилися на Волинь та Поділля, Семашка – на Брацлавщину й Побережжя (південно-східна частина Подільського воєводства). Під ударами повстанців насамперед упали кріпосні стіни Немирова (7 жовтня 1702 р.). Далі, долаючи опір коронних військ, козацькі загони почали наближатися до Бердичева. Навряд чи чекала шляхта на такий навальний наступ – вона непробудно пиячила, грабувала мирне населення. 16 жовтня 1702 р. шляхетські війська практично не вчинили справжнього опору. Після першої ж спроби повстанці захопили фортецю – шляхтичі були знищені або розбіглися, до козацьких рук потрапив обоз, скарбниця, гармати.

 

Звістка про перемогу повстанських загонів під Бердичевом блискавично поширилася серед селянства. Воно виганяло й знищувало шляхту, запроваджувало по селах самоуправління, проголошувало себе козаками. Новим явищем в організації повстання було створення загонів на взірець козацьких полків. Селяни і міщани створили такі формування на терені міст Новокостянтинів, Дунаївці, Студениця, Гусятин, Стрижівка та ін. Деякі з них були досить чисельними. Так, поблизу Немирова 3-тисячний загін очолив полковник Федір Шпак25. На Поділлі діяли також загони полковників Скорича, Мидопаки, Сотника та ін.26 Очевидець-шляхтич, розповідаючи про ці події, відзначав: а…чернь і козаки лютують неймовірно, не дають пощади ні дворянам, ні управителям, ні панам… Вони захоплюють міста і села; одні беруть приступом, інші скоряються їм добровільно, звільняючись від покори панів, зміцнюючи їхню могутність за рахунок наших же маєтностей”27. Панічний переляк охопив шляхту. Розповсюджувалися найбезглуздіші чутки про звірства повстанців, про масове знищення польського панства й орендарів. Феодали, великі й менші, тікали під захист фортечних стін Кам’янця-Подільського і Львова. Але й там вони відчували себе незатишно – адже поряд жили ще недавно покірні і слухняні “хлопи”.

 

Кількість убитих і поранених повстанцями шляхтичів, безумовно, була дуже перебільшена. Навпаки, документи, що дійшли до {279} нас, безпристрасно свідчать про те, що грабувала, чинила насильство у першу чергу сама шляхта. Завдяки паніці та сум’яттю, які панували у краї, окремі шляхтичі організовували загони і, переодягнувшись у козацьке вбрання, переслідували і грабували своїх же співвітчизників. Причому такі випадки мали не поодинокий, а масовий характер28. Вони спостерігались на Київщині й Брацлавщині, Поділлі й Волині.

 

Тим часом уже понад два місяці тривала облога Білої Церкви. На початку листопада 1702 р. під стіни фортеці підійшли нові загони повстанців. Польський гарнізон не вчинив серйозного опору і 10 листопада капітулював. С. Палій в’їхав у місто через головні ворота як переможець – на шестерику, в оздобленому ридвані. У фортечному арсеналі захоплено трофеї – 28 гармат, 11 бочок пороху, 2 бочки сірки, 6 тис. великих і 10 тис. малих ядер, іншу зброю й амуніцію29. Цікаво, що жовнірів, які добровільно склали зброю, помилували. Успішно розвивалось повстання і в інших районах Правобережжя: почалася облога Меджибожа, було взято Старокостянтинів і Бар, здійснено вдалі напади на шляхту поблизу Сатанова, Кам’янця-Подільського, Новокостянтинова.

 

Королівський уряд, занепокоєний розвитком подій на Правобережжі, вирішив розправитися із повстанцями. Усунуто від командування військом графа Ю. Любомирського і на його місце поставлено А. Сенявського – гонористого, охопленого жадобою влади шляхтича. Під його зверхність віддано гусарські й панцерні хоругви, шляхетське рушення, загони найманців. У руки Сенявського віддано коронну артилерію. Невдовзі 15-тисячне військо, що мало на своєму озброєнні 44 гармати, вступило на Поділля.

 

Смерть і розруху сіяли шляхтичі на своєму шляху. Розосереджені на широких просторах краю і погано озброєні загони козаків зазнали поразки під Старокостянтиновом, Меджибожем, Вінницею. Невдалою виявилася їх спроба утримати у своїх руках Немирів. Лише поблизу Ладижина відбувся значний бій. Але після кількагодинної кривавої січі 2-тисячний загін повстанців, очолений Абазином, було оточено і майже повністю знищено. Сам полковник потрапив у полон. Зимовий наступ шляхти на Поділля також не вдалося зупинити. Власних сил виявилося недостатньо. А на допомогу гетьмана І. Мазепи вже не доводилося розраховувати: на прохання С. Палія та інших козацьких полковників він відповідав категоричною відмовою.

 

У складних умовах вторгнення польських військ на Поділля козаки проявили чудеса хоробрості й героїзму. Вони захищали свої села, влаштовували засади, винищували ненависне панство. Проте сили були нерівними. Сп’яніла від успіхів шляхта влаштувала справжню криваву вакханалію – посаджено на палю полковника {280} Абазина, тисячі повстанців та мирних поселян страчено. Київський воєвода І. Потоцький запропонував у всіх, на кого впала підозра хоч якоїсь причетності до повстання, відрізати ліве ухо. За свідченням сучасника, цій нелюдській екзекуції піддано понад 70 тис. чоловік.

 

18 березня 1703 р. А. Сенявський привселюдно оголосив, що з повстанням на Правобережжі покінчено назавжди. Одначе коронний гетьман видавав бажане за дійсність. Адже, незважаючи на втрати й поразки, козаки ще продовжували контролювати величезні території: обшир Білої Церкви і Фастова – С. Палій, Корсуня – З. Іскра, Богуслава – Самусь. Полковники укріплювали міста, збирали втікачів, вели між собою жваве листування і виношували нові плани боротьби з ворогом. Усі нитки керівництва визвольним рухом продовжували сходитися у Білу Церкву до Семена Палія. У козацькому таборі прибуле поповнення під керівництвом досвідчених запорожців проходило військову підготовку, їх навчали тактиці ведення бою, прицільній стрільбі і т.д. І. Лук’янов, повертаючись через Фастів до Москви, зробив цікавий висновок про стан війська С. Палія. Він відзначав виучку, спритність, добре озброєння та дороге вбрання козаків: “А вже вражі душі і вельми хоробрість показали і почали на конях гвинтувати, списи метати, з луків стріляти та з пістолетів, наш караван та турків навколо облетіли… до самого містечка скакали, не було їм упину, та турки лише головами хитають, а виїжджала все ошатно зодягнена молодь”30.

 

Але це була лише видимість затишшя. Над головою С. Палія збиралися грозові хмари. Чулися злісні нахваляння могутніх магнатів на адресу полковника. Неодноразово польський король вимагав залишити Білу Церкву і припинити боротьбу. Різкіше звучали “умовляльні” грамоти російського царя, цілеспрямованіше діяв І. Мазепа. Останній дедалі частіше надсилав у Москву листи, де звинувачував С. Палія у зв’язках зі шведами та деякими магнатами прошведської орієнтації. Досвідчений царедворець, граючи на почуттях Петра І, обтяженого війною з Карлом XII, прагнув переконати царя в тому, що необхідно усунути полковника. За таких умов керівник визвольного руху, намагаючись виграти час, лавірував, вів переговори, давав обіцянки і відмовлявся від них. Криком відчаю були його слова, мовлені лівобережному гетьманові: “Ні ляхам, ні кому іншому Білої Церкви не віддам, хіба що мене із неї за ноги виволочуть”31.

 

Обставини складалися далеко не на користь С. Палія. У 1704 р. під Нарвою було укладено договір між Росією та Річчю Посполитою про спільні дії проти шведів. У одній із статей сказано: “… у силу цього союзу його царська величність бере на себе те, що Палій, {281} чи добрим, чи недобрим способом змушений буде фортеці й міста, узяті під час недавніх в Україні заворушень, повернути його королівській величності і Речі Посполитій без жодних претензій…”32. Тим часом події на Правобережжі почали розвиватися набагато швидше, ніж багатоденні важкі дипломатичні переговори. На початку травня 1704 р. І. Мазепа, одержавши царський наказ про надання допомоги королю Августу II у його боротьбі проти шведів та їхніх прихильників серед польських магнатів, перейшов Дніпро. Наближалася трагічна розв’язка. Лівобережний гетьман, який прагнув об’єднати під своєю булавою всю Правобережну Україну і водночас намагався усунути свого політичного противника, шукав шляхів до здійснення задуманого плану. Вичікуючи у таборі під Фастовом і Паволоччю, І. Мазепа продовжував надсилати до Москви листи, у яких звинувачував С. Палія у нездатності керувати військом, пиятиках і заграваннях із голотою. Та ось на адресу козацького ватажка кинуто страхітливе звинувачення про те, що немов він перейшов на бік шведів (підставою для звинувачення стали свідчення фастівського єврея-орендаря). Але арештувати полковника на землях Фастівщини лівобережний гетьман не наважився. Він зняв свої війська із-під Паволочі й отаборився поблизу Бердичева. Наприкінці липня 1704 р. С. Палій разом із кількома найближчими соратниками був схоплений, закований у кайдани і відправлений у Батурин (спроба вірних побратимів визволити його у день арешту виявилася невдалою)33.

 

Тепер І. Мазепа почав діяти енергійніше. По-перше, він заволодів Білою Церквою. По-друге, не приховуючи своїх симпатій до шляхетського стану, лівобережний гетьман розіслав універсал, де недвозначно зазначалося: “Мы пришли не для того, абысмы яковую своевольному народови до седиции и бунтов противко панов и державцев своих и до выламованяся з належитого послушенства и подданства подавали окказию и отуху… Посполитый народ, в подданстве помянутых, вельможных их милостей панов обывателей воеводства киевского зостаючий, сим универсалом нашим упоминаем, абы в належитом ку паном, державцом и посессором своим послушенстве знайдуючися, найменшого нигде не вщинали до бунтов шемраня; которые если-бы где мели показатися, тоди ми по собе декляруем, иж сами розкажем оные всмиряти, и яко неприятелей таковых бунтовщиков зносити”34. Але інакше думали, а головне – діяли самі правобережні селяни й козаки. З документів видно, що влітку 1704 р. в краї істотно посилилася соціальна боротьба трудящих мас. Повстання охопили Брацлав і Ладижин, Немирів і Троянів. Лише з допомогою найманців шляхта спромоглася придушити ці виступи народу. {282}

 

 

17 Volumina legum. Petersburg, 1859. – Т. 4. – С. 34.

 

18 Летопись Григория Грабянки. – С. 240.

 

19 Путешествие в святую землю священника Лукьянова. – С. 154–155.

 

20 Архив ЮЗР. – Ч. 3, т. 2. – С. 405–502, 518–519; Центральный государственный архив УССР, ф. 25, оп. 1, д. 455, л. 307. – (Далі: ЦГИА УССР).

 

21 Антонович В.Б. Указ. соч. – С. 112; Сергієнко Г.Я. Вказ. праця. – С. 112.

 

22 Архив ЮЗР. – Ч. 3, т. 2. – С. 483.

 

23 Там же. – С. 525–526.

 

24 ЦГИА УССР, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 87.

 

25 Архив ЮЗР. – Ч. 3, т. 2. – С. 520–522.

 

26 Костомаров Н.И. Мазепа и мазепинцы: Ист. монографии и исслед. – Спб., 1905. – Т. 15, кн. 6. – С. 511.

 

27 Архив ЮЗР. – Ч. 3, т. 2. – С. 135.

 

28 Там же. – С. 487, 509, 551, 562, 596, 601, 614, 653.

 

29 Сергієнко Г.Я. Вказ. праця. – С. 147.

 

30 Путешествие в святую землю священника Лукьянова. – С. 328.

 

31 Цит. за: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – М., 1873. – Т 15. – С. 40.

 

32 Полное собрание законов Российской империи. – Спб., 1830. – Т. 4. – С. 266.

 

33 Антонович В.Б. Указ. соч. – С. 171–172.

 

34 Архив ЮЗР. – Ч. 3, т. 2. – С. 175–176. {324}

 

Котляр М.Ф., Смолій В.А. Історія в життєписах / Пер. з рос. Н.Г. Сидяченко. К.: Час, 1994. С. 276–282, 324.

 

http://irbis-nbuv.go.../UKR0000046.pdf

 

 

В статье из Большой российской энциклопедии, посвящённой С. Палию, в библиографическом списке указаны работы 1848, 1892, 1915, 1942, 1960, 1963, 1972, 2000 и 2001 г., в том числе – статья В. Шутоя 1972 г., на которую я давал ссылку выше.

http://bigenc.ru/dom...ry/text/3789256

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.07 2020

История взаимных отношений между полковником Палием и гетьманом левообережной Украины Мазепой, очень сложные и запутанные. К сожалению, эта тема мало изучена украинскими и тем более российскими историками.

Кое-что всё же есть.

 

Станіславський В. Взаємини Івана Мазепи з Семеном Палієм та українсько-польські стосунки на Правобережній Україні за даними неопублікованих джерел // Україна в Центрально-Східній Європі (з найдавніших часів до кінця XVIII ст.) / Відп. ред. В. Смолій. К.: Інститут історії України НАН України, 2008. Вип. 8. С. 316–336.

http://shron1.chtyvo...nom_Paliiem.pdf

http://dspace.nbuv.g...tanislavsky.pdf

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.07 2020

По личному приказу Петра, Мазепа арестовал Палия и посадил его в батуринскую крепостную тюрьму, где он находился чуть меньше года. В июне 1705 года он был под конвоем отправлен в Москву. А соратники Палия,Самуся и Искра со своими полками остались на левобережной Украине.

В 20-х числах мая 1704 г. С. Самусь вместе с С. Палием и З. Искрой присоединился к отрядам И. Мазепы. 15 июня в лагере около Паволочи Самусь передал гетману «обоих сторон Днепра» свои клейноды – булаву, бунчук и королевский универсал на гетманство. Это событие отметил в своей летописи гадячский полковник Г. Грабянка. И. Мазепа оставил С. Самуся на должности полковника Богуславского полка, а также приказал ему выделить две сотни опытных воинов, которые должны были войти в состав гарнизона Белоцерковской крепости. В июне 1705 г. началась новая боевая операция левобережного казацкого войска. По приказу Петра І 40-тысячная армия под руководством И. Мазепы двинулась в направлении Львова. В этом походе принимали участие и богуславские казаки во главе с С. Самусем. Достигнув границ Белзского воеводства, гетманское правительство тем самым распространило свою власть на всю территорию Правобережной Украины. И хотя польские чиновники выступали против этого, до конца июля 1708 г. (когда гетман вместе с войском покинул территорию Правобережья) здесь распоряжалась местная казацкая старшина. К существующим Корсунскому, Белоцерковскому, Богуславскому и Брацлавскому присоединились возрождённые Уманский, Чигиринский и Могилёвський полки. Полковник Самусь продолжал борьбу со шляхтой, поэтому поляки неоднократно требовали передать им ту часть территории Украины, которая согласно договору 1686 г. отошла к Речи Посполитой. Обращаясь к Петру І в феврале и июле 1707 г., они предлагали ему арестовать Самуся, как это было сделано ранее с С. Палием. Это информация из издания: Чухліб Т.В. Гетьмани Правобережної України в історії Центрально-Східної Європи (1663–1713). К.: Києво-Могилянська академія, 2004. С. 239.

Ответить

Фотография Armat Armat 06.07 2020

Главное наметить проблему, которая, я полагаю, преднамеренно запутана  историками ещё с времён царской России и её превратили в идеологиченский жупел раздора. Поэтому, предлагаю открыть совместно новую тему под предположительным названием: Проблема взаимных отношений между Иваном Мазепой и Семёном Палием с полным перечнем известных исторических источников и ссылок.

Ответить