Жаль, что Луарвика нет с нами! Он без сомнения коснулся еще одной важной темы, характеризующей тот далекий 1947 год. Послевоенные политические репрессии, как реакция Сталина на результаты победы советского народа в ВОВ. Очень интересно! Наш товарищ, погибая, указал нам путь для дальнейших бесед.
Жаль, что Луарвика нет с нами! Он без сомнения коснулся еще одной важной темы, характеризующей тот далекий 1947 год. Послевоенные политические репрессии, как реакция Сталина на результаты победы советского народа в ВОВ. Очень интересно! Наш товарищ, погибая, указал нам путь для дальнейших бесед.
Ну не марафонец он. Ему проще стометровки бегать, видимо.
Касательно репрессий Сталина, может в новую тему обсуждение? Кажется, такой у нас еще нет.
Жаль, что Луарвика нет с нами! Он без сомнения коснулся еще одной важной темы, характеризующей тот далекий 1947 год. Послевоенные политические репрессии, как реакция Сталина на результаты победы советского народа в ВОВ. Очень интересно! Наш товарищ, погибая, указал нам путь для дальнейших бесед.
"Приколы" 1947 года. "В мае 1947 г. началась разработка мобилизационного плана по производству артиллерийского выстрела и авиационных бомб. Министерство Сельскохозяйственного машиностроения СССР определило потребности в взрывателях и дистанционных трубках в количестве 35–40 млн. шт. в месяц (во время Великой Отечественной войны ежемесячная потребность составляла 13 млн. шт.). Для наращивания мощностей по производству этих важнейших элементов боеприпасов Минсельхозмаш запрашивал дополнительные ассигнования, необходимые для строительства 12 новых заводов. Правительство, по заключению Госплана СССР, разрешило строительство только 2-х новых заводов{323}."
Для обеспечения выполнения заявки вооруженных сил в 1948 г. потребовалось бы распределить в пользу оборонной промышленности в 2–3 раза больше, чем в 1947 г., проката черных металлов, азотной и серной кислоты, пиломатериалов и т.п. Отдел Сводного народнохозяйственного плана Госплана СССР вынужден был сделать следующее заключение:
«Повышение размера поставок военной техники в 1948 г. потребует переключения части производственных мощностей, в первую очередь рабочей силы, с производства гражданской продукции на производство военной продукции, а следовательно, уменьшения производства гражданской продукции по министерствам транспортного машиностроения, вооружения и сельскохозяйственного машиностроения, а также привлечения к производству боеприпасов отдельных предприятий других министерств»{19}."http://rufort.info/l.../simonov.html(с)
Это при том, что великая война кончилась, все страны вернулись к мирному труду (В США после второй мировой войны военные расходы сократились с 41 до 4% ВНП в 1947 г.,) - интересно с кем в 1947 году собиралось воевать СССР в три раза интенсивнее чем за 1941-45 годы, если судить по взрывателям.
PS Военная тематика выкосила наши ряды своим "своеобразным и оригинальным" стилем общения, а отбирать зелененькие квадратики у людей вообще мелко.
Сообщение отредактировал Дормидонт: 16.12.2012 - 18:36 PM
Примерно в 10 часов вечера МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА завезли во двор дачи (речь идёт о даче ЦАНАВЫ на окраине Минска). Они немедленно с машины были сняты и раздавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по городу Минску движение публики сокращается, трупы МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию.
Сотрудники МГБ получили за данную операцию высшие госнаграды СССР: трое из офицеров были награждены орденом Отечественной войны первой степени, один - орденом Красной Звезды; непосредственный руководитель операции Цанава получил орден Красного Знамени. Впоследствии они были лишены этих наград
Это при том, что великая война кончилась, все страны вернулись к мирному труду (В США после второй мировой войны военные расходы сократились с 41 до 4% ВНП в 1947 г.,) - интересно с кем в 1947 году собиралось воевать СССР в три раза интенсивнее чем за 1941-45 годы, если судить по взрывателям.
PS Военная тематика выкосила наши ряды своим "своеобразным и оригинальным" стилем общения, а отбирать зелененькие квадратики у людей вообще мелко.
Имеющиеся данные о том, что Сталин готовился развязать превентивную 3 мировую войну, не украшают этого, и без того небезгрешного деятеля.
на шахматы Михоэлса и вспомнила, правда это не 1947, а январь 1948 года
Действительно, Сталин очень редко санкционировал тайные убийства. Вообще послевоенные репрессии носят какой-то полубезумный характер. Респресировали "космополитов", хотя "космополиты" занимали ведущие роли в просоветских международных движениях. "Ленинградцев" казнили за организацию межрегиональной ярмарки без ведома ЦК.
Имеющиеся данные о том, что Сталин готовился развязать превентивную 3 мировую войну, не украшают этого, и без того небезгрешного деятеля.
Да вообще сверхабсурд какой-то, наши люди ( будущие солдаты 3 мировой) мрут как мухи от голода, а здесь безумные деньги во взрыватели. Но здесь тема вроде совсем другая, не знаю как попал не туда.
Сообщение отредактировал Дормидонт: 17.12.2012 - 08:44 AM
Да вообще сверхабсурд какой-то, наши люди ( будущие солдаты 3 мировой) мрут как мухи от голода, а здесь безумные деньги во взрыватели. Но здесь тема вроде совсем другая, не знаю как попал не туда.
Пути Господни неисповедимы, сын мой! При переносе Ваш предыдущий пост выпал в осадок. Подождите чуть-чуть и тема, если не умрет, обязательно, повернет в область, обозначенную Вами. Ведь послевоенные аресты по сравнению с 37-38 годами просто мелкие шалости. Вождь всего лишь слегка "расшалился" на прощанье с любимым народом. Вы не забыли русскую пословицу: "если бьет, значит любит"? А Сталин русских любил, но перестал любить евреев.
Да вообще сверхабсурд какой-то, наши люди ( будущие солдаты 3 мировой) мрут как мухи от голода, а здесь безумные деньги во взрыватели. Но здесь тема вроде совсем другая, не знаю как попал не туда.
некоторая связь с репрессиями есть. С т.зр. генералиссимуса накануне войны репрессии были особенно необходимы для уничтожения "пятой колонны" и нагнетания агрессивных настроений. Впрочем и то, что Сталин хотел развязать атомную войну, и то что готовились беспрецедентные по масштабам репрессии - это по большей части предпроложения, хотя огромная по численности армия и доктрина превентивной войны свидетельствует о военных приготовлениях.
За что сажали по печально знаменитой 58-й статье после смерти вождя
За что сажали по печально знаменитой 58-й статье после смерти вождя
Николай ПОБОЛЬ
Это знаменитая статья, по которой в нашей стране были осуждены миллионы. Правда, не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь получал 6 месяцев или год (как ею тоже предусмотрено). Давали на всю катушку — 10 или 25 лет, в зависимости от установок на то время. Да и высылка из страны, за исключением «философского парохода» и выдворения Троцкого, до брежневских времен не применялась.
Со смертью Сталина все сразу изменилось. По данным КГБ, в 1957—1985 годах по этой статье было осуждено «всего» 8124 человека. А с 1953-го до 1957-го не менее 6000. Так кого и за что сажали по знаменитой статье 58-10?
Привожу выдержки из дел, рассматривавшихся в течение первых трех месяцев после смерти Сталина, и, естественно, многие из них связаны с этим событием и заодно хорошо показывают уровень «всенародного горя».
Сталин, как известно, умер 5 марта 1953 года, о чем официально было сообщено на следующий день, 6 марта, и в тот же день очень оперативно был осужден некто Теленков С.М., 1909 г.р., модельщик в научно-исследовательском институте, который в вагоне электрички в нетрезвом состоянии говорил: «Какой сегодня хороший день, мы сегодня похоронили Сталина, одной сволочью станет меньше, теперь мы заживем». Сталина, правда, похоронили только 9 марта, так что Теленков радовался авансом, удивительно другое — его освободили в августе 1954 года.
Теленков был первой ласточкой, вслед за ним в лагеря пошла не одна сотня людей с примерно одинаковой формулировкой: «Нецензурно ругал одного из руководителей КПСС». (Этот оборот — «один из руководителей…», как правило, применялся следователями вместо фамилии — Сталин.) Рабочий М.Д. Кныш, кладовщица Н.И. Чубарова и грузчик О.И. Калмыков были осуждены за одну и ту же фразу: «Умер Максим и … с ним». Но были и более пространные обвинения.
21 марта. Колхозник Пейт Я.И., совершенно трезвый, после траурного митинга 10 марта сорвал портрет Сталина и растоптал, сказав: «Чтобы мои глаза тебя больше не видели».
23 марта. Рабочий Карпец П.К. «после сообщения по радио о смерти Сталина нецензурно выругался и, показывая на репродуктор, сказал: «Слышите, уже воняет трупом».
26 марта. Колхозник Г.А. Мищенков на колхозном траурном митинге «выступил и, поблагодарив Сталина за то, что он вывел народ на широкую дорогу, сказал, что он, Мищенков, остался без коровы».
28 марта. Комсомолка Л.В. Биезайс сказала коллегам 4 марта, что есть новость: «У Сталина отнялась рука и нога, он сейчас подыхает».
7 апреля. Рабочий П.А. Тюкавин сказал: «Я вашего вождя Сталина вместе с партией …» и нецензурно выругался.
8 апреля. Рабочий ж.д. станции Корки Д.И. Иванов на траурном митинге 6 марта сказал: «Как при жизни Сталина, так и после смерти его, жить и работать на станции нельзя». Разнорабочая В.С. Вербицкая 4 марта на вопрос, слышала ли она о болезни вождя, ответила: «Пусть хоть помирает, я так голодна, что мне свет не мил».
9 апреля. Киномеханик А.Т. Иванов во время демонстрации фильма, когда на экране появился Сталин, крикнул: «За смерть Сталина, ура!»
10 апреля. Электромонтер Н.Ф. Козак, когда, рассматривая газету с фотографией Сталина в гробу, кто-то сказал, что Сталин выглядит молодо, на это выразился нецензурно и добавил, что он «картошку, что ли, ел с кислой капустой или пыль глотал, как мы с тобой». Рабочий А.В. Кузнецов при прослушивании в цехе сообщения о здоровье Сталина сказал: «У темных малограмотных ослов тоже бывает кровоизлияние в мозг».
13 апреля. Кочегар В.Н. Сергеев 6 марта в кочегарке сказал с улыбкой: «Одна (нецензурное слово) умерла, теперь еще какого-то (нецензурное слово) нам поставят».
14 апреля. Матрос М.А. Фишбейн в день траура 6 марта в нетрезвом состоянии говорил: «Сегодня мой праздник, и поэтому я пьян».
16 апреля. Рабочий Ф.А. Кузнецов «подносил к своему рабочему месту детали. В это время рабочий Романов сообщил горестную весть. У Кузнецова из рук выпала одна тяжелая деталь и ударила по ноге. Обозлившись, Кузнецов выразился нецензурными словами по адресу руководителя КПСС и Советского государства.
17 апреля. Машинист Н.Д. Сычев, услышав о болезни Сталина, сказал: «Поскольку у т. Сталина анализ мочи был ненормальный, возможно, у т. Сталина было венерическое заболевание, может быть, схватил что-нибудь наподобие триппера».
18 апреля. Моторист В.М. Кузнецов, узнав о болезни и смерти Сталина, сказал: «Наконец-то дождался».
23 апреля. Заключенный А.И. Батаков с двумя сокамерниками пели частушку: «Когда Ленин умирал, Сталину приказывал: рабочим хлеба не давать, мяса не показывать».
7 мая. Рабочий С.Н. Степанов 5 марта в гостях у друзей пел «пародию на гимн СССР — «Союз нерушимый, голодных и вшивых». О смерти Сталина сказал: «Собаке собачья смерть».
27 мая. Колхозный плотник К.С. Зубатов «у места скопления народа нанес оскорбление партийному билету, коммунизму и его законам и руководителям партии, нанес оскорбление нецензурными словами руководителям Советского государства».
Есть и совсем анекдотические случаи:
4 апреля. Директор магазина А.Н. Котлярский на траурном митинге 6 марта в присутствии 200 человек оговорился, сказав: «Мы потеряли дорогого и любимого врага».
Точно так же получил срок служащий кирпичного завода А.Е. Стровенко, который в жалобе уверял, что на митинге от волнения и из-за дефекта речи случайно сказал вместо «вождя» — «врага».
18 марта. Рабочий А.А. Костров ругал колхозы, а когда в 1948 году «ставили осветительную линию и электрический столб должен был находиться около скульптуры» (имя одного из руководителей КПСС и Советского правительства), то Костров сказал, что столб можно не ставить, а воспользоваться скульптурой — «поставить на нее изоляторы и ввернуть лампочку в руку».
14 марта. Серьезное групповое дело — осуждены сразу четверо заведующих кафедрами Института усовершенствования врачей города Сталинска, причем один из них, А.Р. Розенберг, на семинаре врачей-гинекологов сказал, что работниками кафедры микробиологии выведен новый вид венерического гонококка, назвали его, как написано в обвинительном заключении, «по имени одного из руководителей партии и правительства Советского Союза».
Но, конечно, сроки давали не только за Сталина.
23 мая. Бухгалтер исправительно-трудового лагеря П.Н. Ярошевич под влиянием прочитанной в газете «Правда» заметки о греческом мальчике, родившемся в тюрьме, написал в адрес редакции анонимное письмо: «Почему «Правда» лицемерно замалчивает о нашей действительности. Разве «Правде» не известно, что в наших лагерях и колониях содержатся не менее очаровательные дети». Кстати, Ярошевич был реабилитирован по Указу Президента СССР только 13 августа 1990 года, скорее всего, посмертно, так как к тому времени ему бы исполнился 91 год.
Только в один день — 16 апреля — получили срок за «хранение»: А.Г. Свидерская — за то, что хранила портреты и литературу контрреволюционного содержания (портреты членов царской семьи, придворных, Деникина и Краснова.), колхозница А.С. Богданавичуте хранила тетрадь с антисоветскими стихами и дала их переписать, а литовец К.А. Микалаускас хранил «изданную при буржуазном режиме националистическую литературу, в основном религиозную». Сажали за хранение книг, марок, открыток. И уж совсем удивительно — студент техникума А.А. Кирдейкис «с 1946 г. хранил книгу «Тарзан в джунглях». В Прибалтике вся литература, изданная до прихода советской власти, считалась националистической. Впрочем, не только в Прибалтике.
21 мая. Священник К.Ф. Прошкин, 1887 г.р., был осужден за то, что хранил книгу «Неделя в патриархии».
Само собой, осуждали за анекдоты, за слушание «вражеских голосов», «за распространение слухов о катынском деле», за фразу типа «…жалобу напишу в Америку Трумену».
Срок можно было получить даже за чрезмерную осторожность. 22 мая заведующий кафедрой Ленинградской духовной академии А.И. Макаровский был осужден за то, что «когда в 1952 году в Ленинград прибыла немецкая церковная делегация, Макаровский советовал коллегам меньше с ней общаться, т.к. советский представитель в Берлине наговорил им, что у нас полная свобода религии, а в разговоре выяснится, что мы не получаем никаких журналов и т.д.».
Нельзя сказать, что осуждали совсем уж по пустякам.
31 марта. был осужден М.Т. Данилкин, который в «Сокровенных мыслях» в 1951 году написал: «Я нередко думаю над сутью Мусоргского и его оперы «Борис Годунов». И очень многое нахожу, что сейчас звучит с еще большей злободневностью, чем в то время. Отрыв правительства от народа стал более широким и странным. Плач юродивого принял форму глухого стона. Извечная беда России: самодурство у власти, плач и стон народа, терпение до исступления, а потом вспышка и решительная ломка всего на свете, даже того, что не подлежит ломке».
Или, например, И.Я. Низковолос, герой войны, вопреки модному сейчас мнению, что при Сталине был порядок и взяток не брали, писал в 1952 году: «В партийных низовых органах, как райкомы и обкомы, МГБ и МВД, принято взяточничество, органы следствия и суд от них также не отказываются». За это и сел.
P.S.Источник — надзорные производства прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 31.
Republic - Чихал, улыбался, умер.
За что арестовывали людей в день смерти Сталина
5 марта 2019 г. Александра Архипова.
Плач как эмоция плохо контролируемая и поэтому неподдельная был мерилом лояльности гражданина.
66 лет назад, в марте 1953 года, когда вождь народов уже лежал остывший в Колонном зале, прошла последняя волна сталинских репрессий. Люди ехали в места не столь отдаленные по обвинениям, которые кажутся нелепыми даже для советского периода: «бросался огурцами в портрет вождя», «громко разговаривал на траурной линейке» или «не захотел плакать». Эти обвинения выросли из кампании за правильный траур по товарищу Сталину.
Траур правильный и неправильный
Траур по почившему политическому лидеру в тоталитарной стране всегда превращается в ритуал интеграции, призванный обновить и поддержать прошлую и будущую связь между властителем и лояльными подданными. Для не столь лояльных граждан это момент, когда такую связь можно символически разорвать. И то и другое требует публичности.
5 марта 1953 года было объявлено о смерти Сталина, а с 6 по 9 марта по всей стане должны были быть организованы траурные мероприятия. Власти были в изрядной растерянности: последние действия такого масштаба состоялись, когда умер Ленин. Партийные органы на местах не очень-то и понимали, что именно в эти траурные мероприятия должно входить, кроме почетного караула у бюста вождя и траурного митинга на предприятии. Поэтому советские граждане, потрясенные исчезновением вождя из их жизни, прощались с отцом народов так, как могли, и часто для этого изобретали свои собственные ритуалы, в которых устанавливали (или разрывали) свою личную связь с вождем. Одна женщина, например, порвала портрет Сталина и станцевала на нем, а другая специально купила его, «дома повесила портрет на стену, обвила его остатками своего пионерского галстука, а потом упала на колени и клялась, что отдаст за дело партии все силы, а если потребуется, то и жизнь».
Советской власти это не очень нравилось: Министерство госбезопасности (МГБ) бросило все свои силы, чтобы проконтролировать, как проходит траур. С каждой фабрики, города или поселка ежедневно шли подробные отчеты (так называемые спецсообщения) о допустимых или недопустимых формах выражения горя у советских граждан. Допустимым считалось публичное выражение эмоций, причем отдельно подчеркивалась степень «заразности» плача. Составители сводки описывали сцены горя крайне подробно, с налетом некоего драматического психологизма. Так, например, из сводки по Киеву за 6 марта мы узнаем, что учителя женской школы № 8 рыдали в учительской, лежа на диване и на стульях вокруг. Рука учительницы Рыхлиной безжизненно свесилась. Школьницы, узнав от учителей о происходящем, тоже начали плакать. Им вызывали скорую. Один из учителей нашел в себе силы встать и напомнить, что они должны учить и учиться и в этом их долг перед товарищем Сталиным.
Однако эмоциональное потрясение от ощущения потери (недаром ее описывали словами «потеряли отца» и «осиротели») приводило к приступам паники. Сводки МГБ пестрят сообщениями про отказ советских жителей от еды и питья: в Виннице один рабочий говорил, что после передачи по радио он «не может кушать». Если одни отказывались есть, то другие запасали продовольствие впрок, потому что, как сказала сексоту домохозяйка Ефросинья Фроловна, «отец наш родной вчера умер. Кто теперь может его заменить, теперь может начаться война».
Такой эмоциональный шок мог привести к очень плохим последствиям. В Харькове один рабочий, один заместитель секретаря парторганизации и врач больницы, «будучи нервно потрясены сообщением о смерти товарища Сталина», умерли прямо на месте, во время траурного митинга.
Однако советские граждане не только теряли аппетит и боялись наступления войны. Боялись они и того, что их накажут за неправильное выражение горя. 6 марта бдительные граждане обратили внимание, что курсант Одесской мореходки Федоров во время траурного митинга читал книгу. После «проработки» курсант, крикнув, что он «не безучастный и не враг», выбежал на улицу и бросился под трамвай.
У курсанта Федорова были некоторые основания для опасений. Не везде и не все советские люди выражали свое горе эмоционально и однозначно. Они совершали много такого, после чего органы госбезопасности «принимали их в разработку» (то есть решали вопрос об аресте и привлечении граждан по статье «антисоветская пропаганда и агитация»).
«Наш дорогой любимый враг»: борьба с оговорками
С фрейдистским вниманием МГБ следило за опечатками даже в районных многотиражках. Весь тираж газеты «Червона Зирка» в Каменец-Подольской области уничтожили, потому что в сообщении о смерти дорогого вождя в его фамилии была пропущена буква «т».
В небольшом городе Станислав директор магазина Котлярский сказал о вожде на траурном митинге «наш любимый дорогой враг». Его позиция, как подчеркивает спецсообщение МГБ, отягчалась двумя факторами: он член партии (а значит, должен более ответственно подходить к тому, что говорит), а во вторых, еврей (а евреев в тот момент подозревали во всех формах скрытой антисоветской пропаганды). Была ли это «оговорка по Фрейду» или самоубийственная акция протеста – непонятно не только нам. Органы госбезопасности тоже не знали, как это квалифицировать, и запрашивали об этом Киев.
Но этот случай не единственный. В тот же день в Херсоне секретарь парторганизации больницы Розенблат в конце митинга громко крикнул «Ура!», и тоже этот случай разбирался отдельно в донесении.
Школьники отбирают у партии право на верность Сталину
Как ни странно, значительное беспокойство для МГБ в траурные дни доставили школьники, на которых не могла не оказать влияния царящая вокруг истерика. Согласно воспоминаниям, ученики одной московской школы под впечатлением слухов о том, что Сталина убили американские агенты, пришли к посольству США и долго молча стояли напротив него, «выражая таким образом презрение убийцам». 6 марта в разных городах начали появляться листовки, содержание которых в целом повторяет официальную риторику: «Мужайтесь! Не падайте духом, стойко переносите тяжелую утрату! Товарищ Сталин всегда будет жить в наших сердцах. Товарищ Сталин с нами». Появление новой волны листовок всегда вызывало переполох в органах госбезопасности, какими бы невинными и даже лоялистскими они ни были – и ровно по одной причине: правом призвать советский народ к терпению или к борьбе обладала только родная партия. Она крайне ревниво относилась к попыткам анонимных авторов воззваний отобрать у нее это право.
После значительных усилий, затраченных сотрудниками органов, как правило, выяснялось, что авторы листовок – школьники 6–7 классов, которые хотели поддержать свою связь с вождем через публичную клятву верности: «Дал ли ты клятву вождю исполнить все его заветы, а если не дал – дай и сдержи!» МГБ в большинстве случаев ограничивалось предупредительной беседой с родителями.
Антиповедение во время траура
Если основным признаком правильного выражения горя было полное эмоциональное вовлечение в траурные мероприятия, то типичным примером антиповедения (подлежащего уголовному преследованию) стал отказ от публичного выражения траура, в том числе – от участия в траурном митинге (так себя вели, например, вечно гонимые «Свидетели Иеговы»).
Еще дальше пошли учащиеся Одесской школы милиции. Несмотря на военные звания и членство в партии, в ночь траура они собрались на квартире, принесли выпивку, пригласили девушек и устроили разнузданную вечеринку. Это своеобразные антипоминки по Сталину. Еще в первые дни марта во время болезни Сталина тайно и незаметно (в отличие от одесских курсантов) праздновали семьи, пострадавшие от репрессий: во время ночного застолья поднимался бокал с едва слышным шепотом «чтоб он сдох!» и ироничным тостом «за Чейна и Стокса!»
Стремление превратить траур – ритуал интеграции – в дезинтеграцию было настолько сильно, что во время траура некоторые советские граждане вели себя как клуб самоубийц: срывали советский флаг (который позже находили «со следами глумления»), топтали портреты отца народов, выкалывали глаза бумажному вождю (несколько десятков дел заведено только по этому обвинению), обращались к бюстам и статуям с неприличными речами и, конечно, делились вслух антисоветскими мыслями с коллегами и друзьями.
И здесь мы снова вернемся к плачу. В те дни советские люди часто задавали друг другу вопрос: «А ты плакал 6 марта?» Нежелание плакать во время траура могло стать основой для обвинения в антисоветской агитации. В городе Николаеве гражданка Терехова поинтересовалась у своего соседа, рабочего Алексея Беренко, плакал ли он. «Да, я плакал, – иронично ответил Алексей, – потому что он [Сталин] раньше не умер». На беду остроумного рабочего, его соседка работала на органы и ее вопрос был хорошо продуманной провокацией. После этой реплики Беренко был арестован.
Постоянное стремление органов госбезопасности устраивать «внезапные проверки» на наличие «истинных чувств горя» показывает, что именно плач – эмоция плохо контролируемая и поэтому неподдельная – был для них настоящим мерилом лояльности гражданина.
При всей своей занятости Сталин всегда находил время читать и знакомиться с новинками в области литературы и искусства. С юности интересовавшийся и глубоко знавший русскую и зарубежную литературу и культуру и постоянно отслеживающий тенденции в советском искусстве, он обратил внимание, что в стране после войны на культурном фронте сложилась нездоровая обстановка.
Одной из причин такого положения он считал ослабление контроля партии за процессами в литературе, кинематографии, драматургии и науке. Что привело к появлению откровенно чуждых советскому образу жизни произведений, наносивших, с его точки зрения, серьезный вред развитию советского общества.
К тому же советские люди, освобождая Европу, своими глазами увидели, что там живут все-таки лучше. И хотели бы таких же перемен у себя в стране.
Сталин задумал провести серию кампаний, призванных охватить наиболее важные области духовной жизни общества. Начал он с литературы. С юности он всегда много читал. Его начитанность и эрудиция проявлялись в выступлениях и беседах с людьми совершенно разного круга. Он хорошо знал русскую классическую литературу, любил произведения Гоголя и Салтыкова-Щедрина. В области иностранной литературы был хорошо знаком с произведениями Шекспира, Гейне, Бальзака, Гюго.
В 1946 году Сталин сформулировал свой основной тезис по этому вопросу, что в последнее время во многих литературных произведениях просматриваются опасные тенденции, навеянные тлетворным влиянием Запада, и что на страницах советских произведений советские люди все чаще изображаются в карикатурной форме.
В августе вышло постановление ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором подверглись атаке целые литературные направления и отдельные писатели, заслуживающие сурового осуждения.
Особо резко осуждались писатель Зощенко и поэтесса Ахматова, произведения которых публиковались на страницах журнала «Звезда».
Зощенко вменялось в вину подготовка безыдейных и идеологически чуждых советской литературе произведений.
А Ахматова называлась
«типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии».
Постановлением предписывалось прекратить доступ в журнал «Звезда» произведений Зощенко, Ахматовой и им подобных. А журнал «Ленинград» и вовсе закрывался. Здесь он проявлял себя до крайности жестким, придирчивым и непримиримым цензором. Не жалел самых резких эпитетов при оценке произведений, которые, по его мнению, были политически вредными. И противоречили курсу партии в области духовной жизни.
Так Сталин понимал идейность в литературе и отстаивал ее.
Он, безусловно, любил и высоко ценил искусство кино, театра и музыки. Это признают все, кто сталкивался с ним. Любил концерты, особенно с участием вокалистов, таких как Козловский. С увлечением слушал классическую музыку, когда за роялем сидел такой выдающийся пианист, как Гилельс.
Сталин считал, что одной из важных причин крупных недостатков в репертуаре драматических театров является неудовлетворительная работа драматургов, которые стоят в стороне от вопросов современности, не знают жизни и запросов народа, не умеют изображать лучшие черты и качества советского человека. Наиболее концентрированное выражение политика в области театра нашла в вышедшем в августе 1946 года постановлении ЦК партии «О репертуаре драматических театров».
Постановление признало состояние репертуара театров неудовлетворительным. Пьесы советских авторов оказались вытесненными из репертуара театров страны. А среди небольшого количества пьес на современные темы было много слабых и безыдейных.
Великую роль в формировании духовного облика советского общества Сталин отводил и киноискусству. По его инициативе в создании фильмов был сделан сдвиг в сторону исторической тематики, посвященных видным деятелям российской истории – полководцам, ученым, деятелям культуры.
Он рекомендовал режиссерам возвратиться к оценке личности и исторической роли Ивана Грозного, как национального царя, отстаивающего русские национальные интересы от иностранного влияния. Вождь хотел, чтобы зрители видели в Иване Грозном жесткого, но справедливого правителя, каким он представлял и самого себя.
В декабре 1945 года был арестован командующий 12-й воздушной армией маршал авиации С. А. Худяков, а в апреле 1946 г. был арестован главнокомандующий ВВС — главный маршал авиации А. А. Новиков. Были также арестованы нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин, главный инженер ВВС А. К. Репин, член военного совета ВВС Н. С. Шиманов, начальник главного управления заказов ВВС Н. П. Селезнев и начальники отделов управления кадров ЦК ВКП(б) А. В. Будников и Г. М. Григорьян. 10 — 11 мая 1946 Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела обвинения, предъявленные Новикову, Шахурину, Репину, Шиманову, Селезневу, Будникову и Григорьяну и признала их виновными в том, что «подсудимые протаскивали на вооружение ВВС заведомо бракованные самолёты и моторы крупными партиями и по прямому сговору между собой, что приводило к большому количеству аварий и катастроф в строевых частях ВВС, гибели летчиков». Они были осуждены по статьям 128-а (выпуск недоброкачественной продукции) и 193-17 (злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а также халатное отношение к службе лица начальствующего состава РККА) на сроки заключения от семи до двух лет. С.Худяков в 1950 г. был приговорён к расстрелу по обвинению в измене и был расстрелян.
В январе 1947 г. были арестованы генерал-полковник В. Н. Гордов, бывший командующий войсками Приволжского военного округа, его заместитель Г. И. Кулик — маршал, разжалованный в 1942 г. до звания генерал-майора, — и генерал-майор Ф. Т. Рыбальченко, начальник штаба того же округа. Основой обвинения стали разговоры, подслушанные на квартирах Гордова и Кулика, оборудованных техническими средствами МГБ. В августе 1950 г. они были приговорены к расстрелу по обвинению в измене и расстреляны.
В апреле 1948 г. было сфальсифицировано дело по обвинению министра морского флота СССР А. А. Афанасьева, после того как сотрудники МГБ похитили его под видом сотрудников разведки США. По решению Особого совещания от 14 мая 1949 года Афанасьева приговорили к 20 годам заключения.
В 1948 г. были арестованы близкие к маршалу Г.Жукову генерал-лейтенант В. В. Крюков и генерал-лейтенант К. Ф. Телегин (так называемое «Трофейное дело»). В 1951 г. они были осуждены к 25 годам заключения каждый по обвинению в контрреволюционной агитации и хищениях.
В феврале 1948 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала виновными адмиралов Н. Г. Кузнецова, Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и Г. А. Степанова в том, что они в 1942—1944 годах без разрешения Правительства СССР передали Великобритании и США секретные чертежи и описания высотной парашютной торпеды, дистанционной гранаты, нескольких корабельных артиллерийских систем, схемы управления стрельбой, а также большое количество секретных морских карт. Учитывая большие заслуги Кузнецова в прошлом, Военная коллегия постановила не применять к нему уголовного наказания, тогда как остальные обвиняемые были осуждены на различные сроки заключения.
В период с марта по август 1952 года были осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР к длительным срокам лишения свободы 35 генералов, 21 из которых были арестованы в период войны, а остальные 14 — в послевоенное время (в том числе маршал авиации Г. А. Ворожейкин). Большинство из них обвинялось в проведении антисоветской агитации, а некоторые — в измене Родине.
В советской зоне оккупации Германии причиной заключения немецких граждан в специальные лагеря НКВД (МВД) могло служить подозрение в создании оппозиционных политических групп, контакты с организациями, расположенными в западных оккупационных зонах, расцениваемые как шпионаж и агентурная деятельность. В таких случаях могла применяться статья 58 советского Уголовного кодекса.
на снимке, который я видел давно, Новиков был старше и совсем высохший
На этом фото Новикову 45 лет, он герой войны, большой начальник. А потом побывал на допросах в МГБ, посидел в лагере, вот и высох. Впрочем и после освобождение Новиков выглядел неплохо.
В декабре 1945 года был арестован командующий 12-й воздушной армией маршал авиации С. А. Худяков, а в апреле 1946 г. был арестован главнокомандующий ВВС — главный маршал авиации А. А. Новиков. Были также арестованы нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин, главный инженер ВВС А. К. Репин, член военного совета ВВС Н. С. Шиманов, начальник главного управления заказов ВВС Н. П. Селезнев и начальники отделов управления кадров ЦК ВКП(б) А. В. Будников и Г. М. Григорьян. 10 — 11 мая 1946 Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела обвинения, предъявленные Новикову, Шахурину, Репину, Шиманову, Селезневу, Будникову и Григорьяну и признала их виновными в том, что «подсудимые протаскивали на вооружение ВВС заведомо бракованные самолёты и моторы крупными партиями и по прямому сговору между собой, что приводило к большому количеству аварий и катастроф в строевых частях ВВС, гибели летчиков». Они были осуждены по статьям 128-а (выпуск недоброкачественной продукции) и 193-17 (злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а также халатное отношение к службе лица начальствующего состава РККА) на сроки заключения от семи до двух лет.
Это называется репрессии?
Все уголовники, осуждённые в сталинские годы, тоже репрессированные?
В феврале 1948 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала виновными адмиралов Н. Г. Кузнецова, Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и Г. А. Степанова в том, что они в 1942—1944 годах без разрешения Правительства СССР передали Великобритании и США секретные чертежи и описания высотной парашютной торпеды, дистанционной гранаты, нескольких корабельных артиллерийских систем, схемы управления стрельбой, а также большое количество секретных морских карт. Учитывая большие заслуги Кузнецова в прошлом, Военная коллегия постановила не применять к нему уголовного наказания, тогда как остальные обвиняемые были осуждены на различные сроки заключения.
В период с марта по август 1952 года были осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР к длительным срокам лишения свободы 35 генералов, 21 из которых были арестованы в период войны, а остальные 14 — в послевоенное время (в том числе маршал авиации Г. А. Ворожейкин). Большинство из них обвинялось в проведении антисоветской агитации, а некоторые — в измене Родине.
Типа ни за что??
В январе 1947 г. были арестованы генерал-полковник В. Н. Гордов, бывший командующий войсками Приволжского военного округа, его заместитель Г. И. Кулик — маршал, разжалованный в 1942 г. до звания генерал-майора, — и генерал-майор Ф. Т. Рыбальченко, начальник штаба того же округа. Основой обвинения стали разговоры, подслушанные на квартирах Гордова и Кулика, оборудованных техническими средствами МГБ. В августе 1950 г. они были приговорены к расстрелу по обвинению в измене и расстреляны.
То есть не «сами признались под пытками», а говорили о своей измене в собственном доме, и есть диктофонная запись этих разговоров.
Невинные жертвы?
В феврале 1948 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала виновными адмиралов Н. Г. Кузнецова, Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и Г. А. Степанова в том, что они в 1942—1944 годах без разрешения Правительства СССР передали Великобритании и США секретные чертежи и описания высотной парашютной торпеды, дистанционной гранаты, нескольких корабельных артиллерийских систем, схемы управления стрельбой, а также большое количество секретных морских карт. Учитывая большие заслуги Кузнецова в прошлом, Военная коллегия постановила не применять к нему уголовного наказания, тогда как остальные обвиняемые были осуждены на различные сроки заключения.
И этих «ни за что»?
В апреле 1948 г. было сфальсифицировано дело по обвинению министра морского флота СССР А. А. Афанасьева, после того как сотрудники МГБ похитили его под видом сотрудников разведки США. По решению Особого совещания от 14 мая 1949 года Афанасьева приговорили к 20 годам заключения.
Может, и вправду сфальсифицировано. Но когда он стоит в общем ряду с другими «невинно» репрессированными, возникают сомнения: а может, и сфальсифицировано не дело против Афанасьева, а последующая реабилитация?
1941, сталин
