Исторический форум: история России, всемирная история

Флавий Фока, как имп. – Император Цезарь Флавий Фока Август.

Август с 23 ноября 602 г. (коронован патриархом в Евдоме, церкви Иоанна Крестителя)

Казнен в Константинополе 6 октября 610 г.

 

Имел официальную титулатуру –

Imperator Caesar Flavius Focas (fidelis in Christo mansuetus maximus beneficus pacificus Alamannicus Gothicus Francicus Germanicus Anticus Alanicus Vandalicus Africanus Erulicus Gepidicus) pius felix inclitus victor ac triumfator semper Augustus.

Император Цезарь Флавий Фока (верный во Христе, кроткий, величайший, благодетельный, примиряющий, Аламаннский, Готский, Франкский, Германский, Антский, Аланский, Вандальский, Африканский, Герульский, Гепидский), благочестивый, счастливый, славный, победитель и триумфатор, вечно Август.

 

Взятое в скобки является установившимся набором победных титулов, берущих начало с Юстиниана и к реальности отношения не имеет.

 

По происхождению каппадокиец, родился ок. 547 г. (Ioan. Ant. fr. 218d). Во времена правления Маврикия служил в фракийской армии и дослужился до звания центуриона (κεντυρίων, κένταρχος, ἑκατόνταρχος) – Павел Диакон называет его стратором Приска, хотя по данным Феофана (AM 6094) со ссылкой на слова Филиппика он на момент 602 года был «очень молод, безрассуден и робок»; с другой стороны Михаил Сириец (X, 24) говорит, что армия поставила императором «презренного старика по имени Фока»…

 

Внешний его облик и характер дают Лев Грамматик и Георгий Кедрен –

Этот Фока был в армии центурионом, среднего роста, безобразный, имевший опухшее лицом, рыжие волосы, сросшиеся брови и остриженную бороду; на щеке он имел шрам, который чернел, когда он приходил в ярость; склонным к пьянству, находившим удовольствие в убийствах и любителем женщин; свирепый и дерзкий в разговоре, чуждый милосердию и звероподобный. (Leo Gramm. p. 143)

Роста он был среднего, безобразен, с угрюмым взглядом, огненно-рыжими волосами, насупленными бровями, выбритым подбородком, с малозаметным шрамом на щеке, который сам чернел во гневе, склонен к пьянству, женолюбив, кровожаден, неумолим, в разговоре нагл, чужд состраданию, со звериными нравами, еретик. (Cedren. p. I, 708)

 

Родственники:

Леонтия – жена, Августа с 27 ноября 602 года.

Доменция – мать.

Доменция – дочь, жена Приска с 607 года.

Коментиол – брат, патриций и военный магистр Востока 610 г.

Доменциол (Домнициол) – брат, магистр оффиций 603-610 гг.

Домнициол – племянник, патриций и куропалат 603-610 гг.

 

Был поддерживаем партией прасинов, представители которой встретили его еще на подходе к столице, в Регии, и убедили прибыть в Евдом. Там он притворно предложил избрать императором Германа (патриций и тесть Феодосия, ст. сына Маврикия), который столь же притворно отказался от власти, несмотря на то, что был «охвачен жаждой императорской власти» (Theophyl. VIII, 9. 14)

 

Общая характеристика правления Фоки у византийских писателей крайне негативна – император практически не занимался государственными делами, в его недолгое правление персы (царь которых, Хозрой, отказался признавать узурпатора) захватили едва ли не все восточные области империи (согласно Михаилу Сирийцу – «Персы ограбили всю Сирию, Финикию, Армению, Каппадокию и Палестину. Они захватили Галатию и Пафлагонию до Халкидона. А римляне находили удовольствие в том, чтобы проливать кровь и убивать друг друга!»), авары продолжали устраивать набеги на запад, тогда как в столице и городах Востока происходили массовые казни бунтующего населения, инициированное противостоянием прасинов и венетов. Несмотря на то, что император раздавал константинопольскому народу множество денег, недовольство им не утихало и в столице, что привело к заговорам и многочисленным казням как среди простого народа, так и высших должностных лиц. Императору не удалось провести ни одной успешной военной операции и императорский комитат к концу его правления в результате многочисленных поражений оказался практически полностью уничтожен – так, говорят, что Ираклий обнаружил в воинских списках имена всего 2-х солдат.

С другой стороны его правление вызывало явное одобрение папства в лице Григория Великого (590-604 гг.), писавшего ему так – «Пусть каждый наслаждается свободой под ярмом твоей империи. Ибо в этом и состоит различие между властителями других народов и императорами, что первые господствуют над рабами, императоры же Римского государства повелевают свободными!» Император возвратил Римской церкви главенствующее положение и позволил превратить в церковь Пантеон. Равеннский экзарх Фл. Самарагд во время своего вторичного правления (603-610 гг.) установил в Риме на форуме колонну в честь Фоки с надписью –

Наилучшему милосерднейшему и благочестивейшему принцепсу, господину нашему Фоке императору постоянному, коронованному богом, триумфатору, вечно Августу, Смарагд, бывший препозит священного двора, патриций и экзарх Италии, преданный его милосердию, за его бесчисленные (проявления) благочестия, благодеяния, безмятежное управление Италией и сохранение свободы эту статую, блеском золота отражавшую его величие, на этой высокой колонне ради самой (его) неиссякаемой славы поставил и посвятил в первый день августа месяца, одинадцатого индиктиона на пятом году после консулата его благочестия. (CIL VI 1200)

 

После своего свержения был немедленно казнен –

 

И сразу же Ираклий еще на корабле приказал подвергнуть Фоку казни мечом, затем отсечению членов, в том числе правой руки от плечевого сустава, и повесить их на копья, а тело его протащить к так называемому форуму Быка и там его предать сожжению. [Ираклий] приказал и Доментиола, брата Фоки, и Боноса, и Леонтия, хранителя императорской казны, до конца поддерживавшего Фоку, казнить. Так это и произошло. (Niceph. Const. p. 4)

Ираклий сначала приказал отрубить ему руки и ноги, а затем изуродовать плечи, отрезать половые органы и подвесить на острие копья из-за бесчисленности совершенных им преступлений; затем отрубить мечом его голову и убавленное таким образом его несчастное тело предать огню на форуме Быка. (Georg. Amart. p. 564)

 

Во всяком случае, для предков нынешних южных славян Фока оказался отнюдь не злодеем - открыл им путь на Балканы

Во всяком случае, для предков нынешних южных славян Фока оказался отнюдь не злодеем - открыл им путь на Балканы

Не совсем понял - Вы полагаете, что император запустил этих славян на Балканы специально? Если нет, то сие и не его заслуга. Да и вообще он император Римской империи, а не потенциальной Склавинии, а потому данный факт (кстати на деле относившийся к временам Ираклия) крайне сомнителен для государства........

Не совсем понял - Вы полагаете, что император запустил этих славян на Балканы специально? Если нет, то сие и не его заслуга. Да и вообще он император Римской империи, а не потенциальной Склавинии, а потому данный факт (кстати на деле относившийся к временам Ираклия) крайне сомнителен для государства........

Как сказать... Запустив к себе слабоорганизованные толпы славян, Империя, конечно, получила определенную головную боль - но такую, с которой можно было жить. Однако, это кровопускание разрядило напряженность к северу от Дуная. Было бы гораздо хуже, если бы вторжение славян произошло ПОСЛЕ их организации в сильные вождества в их исходном местообитании, подобные вождествам готов и гуннов в более ранние времена.

Как сказать... Запустив к себе слабоорганизованные толпы славян, Империя, конечно, получила определенную головную боль - но такую, с которой можно было жить. Однако, это кровопускание разрядило напряженность к северу от Дуная. Было бы гораздо хуже, если бы вторжение славян произошло ПОСЛЕ их организации в сильные вождества в их исходном местообитании, подобные вождествам готов и гуннов в более ранние времена.

А почему разрядило напряженность? Активная миграция славян в земли Империи происходила при Ираклии (Isid. Chron. maior. 414)  - часть из них Ираклий поселил в Далмации (De adm. imp. 31), а некоторую часть более поздние императоры выселили в Малую Азию. Окончательное подчинение и налогообложение пелопоннеских славян произошло уже во времена Ирины (Theoph. AM 6275). 

 

Однако ликвидация собственно славянской угрозы с севера Дуная почти тут же сменилась иной - нашествием болгар, очевидно занявших опустевшие земли. 

1) Часть носителей напряженности была удалена (т.е. перешла на Балканы)
2) Я имел в виду, конечно, не именно царствие Фоки, а весь этот период
3) В разное время разные орды варваров с разным успехом вторгались в Виз. области на Балканах. Однако, успей среднедунайские славяне организоваться до вторжения в вождество - их вторжение, с поддержкой авар и\или болгар или без нее, могло бы иметь для Империи много более тяжкие порследствия.

1) А почему разрядило напряженность?
2) Активная миграция славян в земли Империи происходила при Ираклии (Isid. Chron. maior. 414) - часть из них Ираклий поселил в Далмации (De adm. imp. 31), а некоторую часть более поздние императоры выселили в Малую Азию. Окончательное подчинение и налогообложение пелопоннеских славян произошло уже во времена Ирины (Theoph. AM 6275).
3) Однако ликвидация собственно славянской угрозы с севера Дуная почти тут же сменилась иной - нашествием болгар, очевидно занявших опустевшие земли.

Сообщение отредактировал Авант: 31.10.2013 - 00:28 AM

1) Часть носителей напряженности была удалена (т.е. перешла на Балканы)
 

Как это - удалена? Балканы это часть империи. 

Вот если бы их отправили за Альпы или Урал - тогда дело другое........

Однако, успей среднедунайские славяне организоваться до вторжения в вождество - их вторжение, с поддержкой авар и\или болгар или без нее, могло бы иметь для Империи много более тяжкие порследствия. 

 

Славяне были анархичны по природе - Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном строю не стремятся. . . (Mauric. XI, 4)

В силу своей разобщенности и неспособности к консолидации они не имели возможности причинить Империи существенного ущерба и к кон. VI века перешли от практики грабежа приграничных земель к политике поселения на пустующих территориях. Известно, что часть из них - будущие сербы и хорваты - напрямую получили земли от императора (De admin. imp. 31) и по сути ничем не отличались от поселяемых прежде федератов за единственным исключением - воспользоваться ими на деле императоры так и не смогли.

1) Как это - удалена? Балканы это часть империи. 

Вот если бы их отправили за Альпы или Урал - тогда дело другое........

 

 

2)

В силу своей разобщенности и неспособности к консолидации они не имели возможности причинить Империи существенного ущерба и к кон. VI века перешли от практики грабежа приграничных земель к политике поселения на пустующих территориях. 

1) Изгнать славян за можай Империя не могла - сил не было. Однако, допустив часть славян на свою территорию, Империя снизила давление и, соответственно, скорость социальных процессов, в пограничных землях концентрации наиболее агрессивных (и отчасти организованных гуннами) славян. Потенциально катастрофический процесс сменился более длительным но менее критическим. 

 

2) Об этом я и говорил. Империя не стала препятствовать менее агрессивному вселению славян.

Во всяком случае, для предков нынешних южных славян Фока оказался отнюдь не злодеем - открыл им путь на Балканы

 

Славяне гуляли по Балканам уже как минимум с последней четверти VI века, при предшественниках Фоки. Маврикию удалось на некоторое время стабилизировать ситуацию, но потом все обвалилась.

Славяне гуляли по Балканам уже как минимум с последней четверти VI века, при предшественниках Фоки. Маврикию удалось на некоторое время стабилизировать ситуацию, но потом все обвалилась.

Периодически вторгались. Первая попытка именно переселения относится к времени Тиберия II, поселение их в Далмации - ко временам Ираклия.

"Со времени крушения реставрационной политики Юстиниана верховная власть сильно потеряла в авторитете. В качестве естественной реакции на абсолютизм Юстиниана возросло не только политическое значение сената, но и стремление к свободе народа. В критические годы на переломе VI и VII вв. активность димов достигла нового пика. Постоянно обостряющиеся социальные и религиозные противоречия находили себе выход во внутренней борьбе и в столкновениях венетов и прасинов во всех крупных городах Империи. В войсках сильно упала дисциплина, и дело часто доходило до открытого проявления недовольства, тем более что правительство, вынужденное прибегать к мерам экономии, скупилось на выплаты жалования. Глубокое беспокойство, которое овладело Империей, охватило также усталую и пришедшую в уныние от безысходной войны армию. Когда в 602 г. войска вновь получили приказ зимовать в своих лагерях за Дунаем, возмущение прорвалось наружу. Младший офицер Фока, полуварвар по происхождению, был поднят на щит и двинулся вместе с мятежными солдатами на Константинополь. В самой столице также поднялось восстание. Обе соперничающие партии объединились в борьбе против императорского правительства¹. Маврикий был свергнут, а Фока с согласия сената провозглашен императором.

Провал дунайской экспедиции после десятилетней напрасной войны решил судьбу не только Балканского полуострова, который был окончательно предоставлен славянам: долго сдерживаемый внутренний кризис Империи прорвался, наконец, наружу. В годы, когда Константинополем повелевал Фока (602–610), старое, обескровленное позднеримское государство вступило в свою последнюю смертельную агонию. Террористический режим Фоки представлял собой внешние рамки, в которых протекал распад позднеримского государственного и общественного порядка.

Состояние лихорадки, которое охватило Империю, вылилось в необузданное господство террора и в тяжелую внутреннюю борьбу. За убийством свергнутого Маврикия и его сыновей, которых перебили на глазах у отца, последовала волна массовых казней. Террор затронул прежде всего представителей наиболее уважаемых родов и вызвал в первую очередь их сопротивление. На террор со стороны правительства аристократия ответила длинной чередой заговоров, которые во всех случаях заканчивались новыми казнями.

Только в одном месте Фока нашел поддержку – в Риме. Между Константинополем и Римом уже в конце VI в. разгорелся горячий спор вследствие решительных протестов папы Григория I против титула «вселенский», который патриарх Константинопольский имел обыкновение прилагать к себе уже примерно сто лет². Маврикий воспринимал эти протесты со сдержанной прохладой. Фока же, напротив, с готовностью уступил: его подчеркнуто дружественная по отношению к Риму политика увенчалась адресованным в 607 г. папе Бонифацию III указом, который признавал апостольскую Церковь св. Петра главой всех Церквей³. Памятником особого благоволения, которым пользовался Фока в Риме, стала воздвигнутая на римском форуме колонна, надпись на которой прославляет византийского тирана.

В самой Византии Фока навлекал на себя все большую ненависть, особенно в Передней Азии, где его православная церковная политика выразилась в кровавых гонениях на монофиситов и иудеев. Внутренние конфликты принимали все большие размеры и становились ожесточеннее. Партия прасинов, которая поначалу поддерживала Фоку, выступила затем против него с такой враждебностью, что ее членам было строго запрещено занимать государственные должности⁴, при этом венеты поставили себя на службу режиму террора. Борьба димов достигла крайнего ожесточения. По Империи распространялось пламя гражданской войны⁵.

Но теперь обрушилась и внешняя катастрофа, предотвратить которую были призваны тяжелые сражения прошедших десятилетий. Как на Балканах, так и в Азии дело дошло до полного развала армии. Персидский царь Хосров II, выставив себя мстителем за убитого Маврикия, предпринял против Византии генеральное наступление. Обороноспособность и воля к сопротивлению расшатанной изнутри Империи год от года слабели. Поначалу сражения были весьма жестокими, хотя во всех случаях они имели для Византии печальный исход. Однако после того, как сопротивление в приграничных областях было сломлено и в 605 г. пала крепость Дара, персидские армии совершили быстрое вторжение в Переднюю Азию, достигли Малой Азии и заняли Кесарию. Один персидский отряд дошел даже до Халкидона. На Балканы же хлынул аваро-славянский поток. Не сильно помогло и то, что в 604 г. Фока повысил размер выплат аварскому хакану⁶: вскоре весь Балканский полуостров оказался наводнен огромными массами славян. Империя стояла на краю гибели.

Спасли ее силы окраин. Экзарх Карфагена Ираклий восстал против режима Фоки и, после того как к нему присоединился Египет, отправил своего сына, тоже Ираклия, во главе флота на Константинополь. На островах и в гаванях, в которые флот причаливал по пути, Ираклия Младшего восторженно принимало население, особенно партия прасинов. 3 октября 610 г. его эскадра показалась перед Константинополем. Здесь его также приняли как избавителя: он положил быстрый конец режиму террора Фоки и 5 октября принял из рук патриарха императорский венец⁷. После казни Фоки статуя свергнутого тирана в качестве символической damnatio memoriae была сброшена и публично сожжена, а с нею был сожжен и флаг партии венетов.⁸

Годы анархии в правление Фоки знаменуют собой заключительный аккорд истории позднеримского государства. На этом заканчивается позднеримская, или ранневизантийская, эпоха.

 

¹ Согласно исследованию Ивонны Янссенс (Janssens Y. Les Bleus et les Verts sous Maurice, Phocas et Héraclius // Byz 11 (1936). P. 499–536), «зеленые» при Маврикии были господствующей партией. Это мнение подчеркнуто разделяет Грегуар (Grégoire H. L’empereur Maurice s’appuyait-il sur les Verts ou sur les Bleus? // Annales de l’Institut Kondakov 10 (1938). P. 107–111); см. тж. его остроумные рассуждения: Idem. Sainte Euphémie et l’Empereur Maurice // Le Muséon 59 (1946). P. 295–302. Напротив, Дёльгер (BZ 37 (1937). S. 542–543; 38 (1938). S. 525–528) их решительно опровергает. Согласно Дьяконову (Византийские димы. С. 221 сл.), Маврикий благоволил венетам, однако и по отношению к прасинам занимал дружелюбную позицию.

² См.: Gelzer H. Der Streit über den Titel des ökumenischen Patriarchen // Jahrb. für protestantische Theologie 13 (1897). S. 549 ff.; Caspar E. Geschichte des Papsttums. Bd. II. S. 367, 452 ff.; Haller J. Das Papsttum. Bd. I. Stuttgart, 1934. S. 285 ff.; Laurent V. Le titre de patriarche oecuménique et la signature patriarcale // REB 6 ( 1948). P. 5–26.

³ Dölger. Regesten, N 155.

⁴ Theophanes. P. 297.4: έκέλευσε τους πράσινους μηκέτι πολιτεύεσθαι. Ввиду многозначности показаний источников нелегко решить, когда партия прасинов окончательно отошла от Фоки: либо в 603 г., как это стремится подробно обосновать Янссенс (Janssens. Op. cit. P. 515 sv.; ср. ранее: Кулаковский Ю. К критике известий Феофана о последнем годе правления Фоки // ВВ 21 (1914). С. 9–14), либо в конце правления Фоки, как это полагает большинство исследователей: Bury. Later Rom. Empire (2). P. 204; Pareti L. Verdi e azzurri ai tempi di Foca // Studi Italiani di Filologia classica 19 (1912). P. 305–315; Baynes N.H. The Successors of Justinian // CMH II (1913). P. 286; Dölger. Regesten, Ν 159. Наконец, и Дьяконов (Византийские димы. С. 223 сл.) попытался пространно показать, что прасины только в 609 г. окончательно отошли от Фоки (так же Левченко М. Венеты и прасины в Византии в V–VII вв. // ВВ 1 (1947). С. 177–180, который и здесь вновь повторяет аргументы Дьяконова, причем практически дословно). При этом важен здесь не столько вопрос, в каком году произошел раскол между Фокой и прасинами, а скорее тот факт, что именно «зеленые» внесли решающий вклад в свержение Фоки, когда в критический момент стали ожесточенно против него бороться, решительно выступив за Ираклия. Также и подчеркнуто православная и дружественная Риму церковная политика Фоки – которая значит больше, чем это желает допустить Дьяконов (Византийские димы. С. 225; и в этом случае дословное повторение у Левченко, указ. соч., с. 179), – очевидно говорит не в пользу «зеленого» умонастроения.

⁵ О состоянии анархии, которое господствовало тогда в Византийской империи, имеются весьма впечатляющие современные сведения. Особенно показатель ной является легенда о св. Димитрии (AASS. Oct. 8. IV, 132 (PG 116. Col. 1261–1262): «Вы очень хорошо знаете, – говорится в ней, – какие тучи дьявольской пыли взвились при преемнике блаженной памяти императора Маврикия, который задушил любовь и сеял всеобщую ненависть по всему Востоку: в Киликии, в Азии, в Палестине и в прилегающих областях вплоть до самого царственного града! Димы не довольствовались тем, что проливали кровь своих единородных на улицах, но одни врывались в дома других и безжалостно убивали живущих в них; женщин и детей, стариков и юношей, которые были слишком слабы, чтобы спастись бегством, сбрасывали они с верхних этажей на землю, варварским образом грабили своих сограждан, знакомых и родных, и поджигали их дома».

⁶ Dölger. Regesten, N 152.

⁷ Относительно даты см.: Ostrogorsky. Chronologie. S. 30, Anm. 1.

⁸ Chronicon Paschale. P. 701.17. Это красноречивое свидетельство не было в достаточной мере учтено при выяснении вопроса, с какой из двух партий Фока был связан сильнее (см. выше с. 130, прим. 2)" Острогорский Г.А. История Византийского государства. М., 2011. С. 128–132).

"Жестокие казни, которыми ознаменовалось избрание Фоки на царство, обеспечили положение старого безродного солдата, которо­му ирония судьбы предоставила трон римских императоров. Коренастый небольшого роста, с широкой грудью и безобразным лицом, на котором виднелся шрам от старой раны, черневший, когда он раз­дражался, рыжеволосый, свирепый по характеру, грубый и резкий в обращении, лишенный всякого образования и совершенно неподго­товленный своим прошлым к высокому положению, Фока не мог привлечь к себе расположение придворных кругов и населения столицы.¹ Но на первое время столичная знать примирилась с переворо­том, и один из самых видных членов ее, лучший полководец времени Маврикия, Приск, много раз стоявший во главе армии, в рядах которой служил Фока в звании центуриона, не счел ниже своего достоинства занять при новом императоре ближайший к его особе военный пост комита экскувитов. Высший гражданский пост магист­ра оффиций Фока предоставил своему брату Доменциолу.²

По установившимся издавна порядкам Фока принял консульство на первый год правления и справил консульский выезд не ближай­шего 1 января, а в день Рождества Христова, как сделал это в свое время Маврикий.³ Это торжество сопровождалось щедрыми дарами столичному населению из сокровищ, скопленных бережливым Мав­рикием. По всей империи рассылались, по обычаю, изображения императора и императрицы, и повсюду их встречали с почетом по старым формам, создавшимся под воздействием культа императоров давних времен.⁴ Непопулярный в столице Маврикий не пользовался расположением в империи и особенно на Востоке, где его родственник епископ Домициан, принимал в последние годы его правления меры насилия против монофизитов.⁵ В старом Риме, где папский престол занимал Григорий, прибытие портретов нового императора и его супруги явилось торжественным событием, о котором сохранилась современная запись в местной хронике. Клир, сенат и народ вышли на встречу в торжественной процессии со свечами и из толпы раздавались клики: «Exaudi Christe! Focae Augusto et Leontiae Augustae vita!» Портреты были водворены в капелле св. Цезаря в императорском дворце на Палатине. Событие это записано под 2 апреля 603 года.⁶ Первое письмо папы к новому императору (май 602 года) начинается с возгласа: «Слава в вышних Богу». Папа видит перст Божий в предоставлении власти Фоке, славит зарю нового правления, высказывает надежду на наступление лучших времен для империи.⁷ В том же году папа заместил остававшийся вакантным пост апокрисиария при императорском дворе, о чем сообщил императору в весьма почтительном письме.⁸ Весьма любезное послание направлено было к императрице Леонтии, а также и к патриарху Кириаку.⁹ Фока сменил неугодного папе экзарха и назначил вновь любезного ему Смарагда, который поспешил заключить с лангобардами перемирие. Установившиеся добрые отношения между визан­тийским двором и властным папой Григорием держались до его смерти (604 г.) и сохранились затем при его преемниках за все время правления Фоки.

Если на западе вступление Фоки на трон императоров было при­ветствовано, как заря лучшего будущего, то на востоке было иначе. Первым тревожным событием было восстание заслуженного полко­водца Нарзеса. Отставленный еще Маврикием от командования в угоду Хосрову, Нарзес отказался признать императором убийцу Маврикия и, опираясь, очевидно, на личную дружину, какие были в ту пору у всех командиров, и на свой заслуженный авторитет среди военных людей, захватил город Эдессу. К сожалению, наше преда­ние сохранило слишком мало сведений о выступлении Нарзеса. Известно лишь одно, что захват Эдессы имел своим последствием казнь епископа Севера, который занял кафедру еще в правление Тиверия.¹⁰ Местные люди обвинили его в верности Фоке, и Нарзес после допроса подверг его жестокой казни побиения камнями. Близ­кий по времени свидетель, Кир Батнский, сохранил описание этого события с точным обозначением места казни, совершенной в присут­ствии Нарзеса.¹¹ Византийское летописное предание приписывает Нарзесу сношения с Хосровом и прямой вызов его на войну с узур­патором,¹² а армянский историк Себеос, писавший в середине VII века, занес в свое произведение известие, будто Нарзес прислал Хосрову самозванца, выдавшего себя за сына Маврикия, Феодосия.¹³ Из хода дальнейших событий не видно, однако, чтобы Нарзес имел сношения с Хосровом, и эти свидетельства предания являются, по всему вероятию, лишь осмыслением последующих событий.

Обязанный Маврикию своим восстановлением на царстве, Хосров не питал добрых чувств к империи, и последние годы правления Маврикия были омрачены угрозой возобновления войны на восточ­ной границе. Маврикию удалось смягчить гнев своего названного сына, и мир не был нарушен. Весть о низвержении Маврикия и гибели его семейства послужила для Хосрова поводом выступить в роли мстителя и начать этим осуществление широких завоевательных планов, которые, по-видимому, давно назревали в его гордом сердце. Весною 603 г., на пятом месяце своего правления, Фока снарядил посольство к персидскому двору с извещением, согласно старому этикету, о совершившейся перемене на троне императоров. Исполне­ние посольства было поручено одному из ближайших помощников Фоки во время переворота, офицеру Лилию. Герман, сменивший Нарзеса в командовании на восточной границе, с почетом принял Лилия в Даре, откуда последний направился в Персию.¹⁴ Но Хосров не принял посла, отверг привезенные им подарки и заточил его, а быть может, и казнил. Обошедший всю империю слух о том, что Феодосию удалось бежать к Хосрову, дошел до персидского двора, и в руках Хосрова оказался самозванец, выдававший себя за сына Маврикия. По сообщению анонимного сирийского летописца, писав­шего в 80-х годах VII века, Хосров приказал монофизитскому патри­арху венчать его на царство по римскому обычаю, т.е. с возложени­ем венца на престол, снабдил его войсками и послал добывать себе царство.¹⁵ Против мнимого Феодосия, вторгшегося в пределы импе­рии, выступили римские войска под начальством Германа и нанесли ему поражение в местности Бет-Ваши (к западу от Дары и к югу от Мард).¹⁶ Получив известие об этом, Хосров поспешил на помощь и выступил из Ктесифона еще зимой. Первая встреча с войсками Гер­мана была неудачна для персов, и сам Хосров едва не погиб: на него был наброшен аркан, но один из телохранителей успел его перере­зать.¹⁷ В сражении, которое произошло на следующий день, персы нанесли тяжкое поражение противнику. Раненый Герман бежал с поля битвы к Константину (Теллу), где и скончался от раны на десятый день после битвы.¹⁸

Так началась последняя война между Персией и империей, которая затянулась почти на 25 лет. Она имела роковые последствия для обеих соперничавших держав и окончилась сокрушением Персии, как предсказывал это сам Хосров послу Маврикия.¹⁹

Слухи о том, будто Феодосию удалось спастись к Хосрову, поддержал сам Фока своим отношением к его убийце, Александру. Молва утверждала, что Александр дал себя подкупить Герману и, позволив царевичу бежать, подменил его для казни другим лицом. Александр вместе с некоторыми другими лицами, заподозренными в соучастии, был сослан в Александрию и там казнен.²⁰ В Александрии ходил слух, будто Феодосий нашел убежище в одном из тамошних монастырей. На архимандрита этого монастыря, по имени Мина, был сделан донос, вследствие чего он попал в тюрьму. Дело доходило до императора, доносчик был изобличен и понес наказание. – Этот эпизод увековечил в стихотворном произведении современник, знаменитый впоследствии патриарх иерусалимский Софроний, находившийся тогда в Александрии вместе с Иоанном Мосхом.²¹

Слухи о спасении Феодосия подняли настроение пострадавших от переворота, и в столице в придворных кругах составился заговор, имевший целью поставить царем Германа. Во главе заговорщиков стал придворный евнух Схоластик. Партия венетов была на стороне Германа, который пытался склонить на свою сторону и прасинов. Он послал димарху прасинов Иоанну Крукису кентенарий золота; но главари партии не пошли на соглашение. Заговорщики воспользо­вались особой императрицы Константины, которая проживала, по распоряжению Фоки, в доме префекта города Леонтия. Ночью Схо­ластик провел императрицу и трех ее дочерей в храм св. Софии, и на утро разыгрался бунт. Сохранившие верность Фоке прасины, со­бравшись в кохлии, поносили императрицу. Беспорядки сопровожда­лись поджогом претория, и пожар распространился от дворца Лавза до арки на Форуме Константина. Во время побоища погиб в огне димарх прасинов. Когда бунт был подавлен, Фока приказал вывести из храма императрицу с дочерьми. Патриарх вступился за царицу и потребовал от Фоки клятвенного обещания сохранить жизнь ей и ее дочерям. Фока сдержал обещание и заточил царицу в одном из столичных монастырей. Следствие по делу о бунте вел Леонтий. Схоластик умер под пыткой, а Герман принял духовный сан, кото­рый лишил его на будущее время возможности явиться претендентом на царский венец. Тогда же принял пострижение в монашество зять императора Маврикия Филиппик и поселился в основанном им монастыре в Хрисополе.²²

Хотя прасины во время этого бунта стояли, по сведениям, сохра­ненным Феофаном, на стороне Фоки и тем содействовали его успеху, но в одном новооткрытом источнике, Doctrina Jacobi nuper baptizati, принадлежащем современнику, дело выставляется так, что виновни­ками пожара были прасины, которые подверглись затем жестоким преследованиям, причем их противники давали им кличку «поджи­гателей» и «манихеев». Автор был в ту пору молодым человеком и, прикидываясь венетом, чинил из ненависти к христианам всякие беды прасинам.²³

В ту пору, когда Фока утверждал свое положение жестокими казнями своих врагов, дела на востоке принимали более тревожный вид. Разгромив армию Германа, Хосров осадил Дару, которую неко­гда сам отдал Маврикию.²⁴ Необходимость послать подкрепления на восточную границу заставила Фоку войти в соглашение с аварским ханом. Щедрым увеличением дани, которую получал хан от импе­рии, куплено было обещание не тревожить соседних областей.²⁵ Из­давна экспедиционные армии формировались во Фракии из федера­тов; но Фракия тяжко пострадала от славянских и аварских набегов и вторжений при Маврикии и вряд ли могла предоставить достаточ­ные средства. Уже Тиверий формировал свой корпус федератов из задунайских варваров для войны с персами, не довольствуясь силами местного населения.²⁶ Положение дела с тех пор могло только ухуд­шиться. По всей вероятности, Фока воспользовался гарнизонной армией, из рядов которой сам вышел. Армия была сформирована и направлена на восток под начальством Леонтия, доказавшего свою верность Фоке во время подавления заговора.

Отправляясь на восток, Леонтий, кроме главной задачи – отра­жения персов, имел другое поручение – справиться с бунтом Нарзеса. Когда он подходил с войсками к Эдессе, население города не поже­лало подвергаться бедствиям осады, и Нарзес с верным ему войском ушел в Сирию и укрепился в Иераполе.²⁷ Появление новых сил не спасло Дару. Близ Арзамона персы разбили Леонтия, и Фока, полу­чив известие об этом, приказал доставить его в цепях в столицу. Гарнизон Дары храбро оборонялся. Хосров требовал от местного епископа воздействия на защитников и население в смысле скорей­шей сдачи города и грозил ему за неисполнение этого требования страшными карами. Осада Дары затянулась, по сообщению Себеоса, на полтора года. Обычный в ту пору прием – подкопы городской стены – увенчался успехом, и когда стены дали бреши, персы ворва­лись в город и произвели страшное кровопролитие. Епископ Дары, предупреждая кары, которыми грозил Хосров, лишил себя жизни.²⁸ Мощные стены Дары были срыты, и Дара окончила свое существо­вание, как пограничная твердыня империи. Гарнизон соседней крепо­сти, Марды, опасаясь такой же участи, какая постигла Дару, поки­нул свою стоянку, и туда во множестве стеклись монахи из соседних местностей.²⁹ Взятие Дары, по свидетельству анонимной сирийской хроники, относится к 14 году правления Хосрова. Так как годы его правления начинаются с 24 июня 590 года, то 14-й будет соответство­вать 604–605 г.³⁰

На смену Леонтия в командовании на востоке Фока послал сво­его брата Доменциола. Историческое предание не сохранило никаких свидетельств о ходе войны с персами под его начальством; но в одном агиографическом памятнике, Житии Феодора Сикейского, составление которого относится к первым годам правления Ираклия, находится упоминание, что Доменциол потерпел поражение, спасся бегством с поля битвы и вернулся в столицу.³¹ По свидетельству Феофана, Доменциолу удалось склонить Нарзеса к миру с императо­ром; он дал ему ручательство от имени Фоки в личной безопасности и отослал в столицу. Но Фока не сдержал слова, и заслуженный полководец, именем которого в Персии матери пугали своих детей, погиб жестокой смертью на костре.³²

Беспомощность Фоки в войне с персами и недостойное его пове­дение в личной жизни переполнили меру терпения столичной знати, окружавшей его трон, и в 3-й год правления (604–605) составился заговор на его жизнь. Заговор группировался около царицы Кон­стантины, заточенной в монастыре, и по этому делу в сношениях с нею состоял Герман. В заговоре принимали участие многие видные сановники. В числе их были префект претория Феодор, магистр императорской канцелярии Иоанн, Феодосий – субадъюва (помощ­ник) магистра, комит царских щедрот Афанасий, схоластик Роман, иллюстрий Патрикий, спафарии и кандидаты Иоанн и Тцитта и другие. По доносу некоей Петронии, при помощи которой Герман сносился с царицей Константиной, заговор был открыт. Префект города Феопемт произвел строгое следствие, в результате которого были жестокие казни. Царица Константина была казнена вместе со своими дочерьми на том самом месте, где погиб ее муж с сыновьями: на моле Евтропия в Халкидоне.³³ Герман и его дочь, бывшая в заму­жестве с Феодосием, сыном Маврикия, были казнены на острове Проти, где они были заточены. Казнены были все замешанные в заговоре лица, и самой жестокой казни подвергся иллюстрий Ельпидий. Ему вырезали язык, отрубили руки и ноги, выкололи глаза, и в этом истерзанном виде бросили в лодку, которую подожгли. По записи Пасхальной Хроники казни эти были совершены 7 июня 605 года.³⁴

Отвоевание Дары было для Хосрова началом осуществления ши­роких военных замыслов. Из лагеря под стенами осажденной крепо­сти он отправил войско в Армению с целью прежде всего отвоевать уступленные Маврикию области. В течение двух лет шла война в областях Айрарата и Тарона, а в 606 году персидский вождь Аштар-Иестайар вступил в Великую Армению, издавна принадлежавшую империи, и, разбив выступившие против него войска, гнал их до города Саталы на западной границе Армении. При участии мнимого Феодосия персам удалось овладеть этим городом, а после того был осажден старый опорный пункт римской власти в стране – Феодосиополь.³⁵

После взятия Дары Хосров организовал две армии, во главе ко­торых стали лучшие его полководцы, Расми-Озан и Шахин.³⁶ Первый из них имел прозвище, данное ему Хосровом, – Шахрбараз, т.е. дикий кабан, по объяснению Михаила Сирийца, а византийцы искази­ли его в слово Σάρβαρος. У армянских писателей он называется Хоре­ям.³⁷ Оба полководца открыли военные действия против империи, по-видимому, не раньше 607 года. Шахин сменил Аштар Иестайара в Армении, довел до конца осаду Феодосиополя³⁸ и, утвердив власть персидского царя на всем пространстве римской Армении, перенес военные действия далее на запад, в Каппадокию, и подступил к горо­ду Кесарии. Многочисленное иудейское население стало на сторону персов, христиане покинули город, и персы вступили в него. Шахин сделал после того конный выезд через Малую Азию и достиг Халкидона на азиатском берегу Босфора (610 год).³⁹

О военных действиях Шахрбараза в Месопотамии сохранились лишь скудные летописные данные. Овладев крепостями Марды и Амида, он отвоевал затем другие города Месопотамии, и общую судьбу разделила на этот раз Эдесса, столько раз успешно отбивав­шаяся от персов. В 610 году власть персидского царя признали над собой все города приевфратской области с крепостями Каллиником и Киркесием, и Шахрбараз перешел Евфрат близ Иераполя и занял город Зиновию.⁴⁰ Таким образом в последний год правления Фоки граница империи с Персией была отодвинута на линию Евфрата.

Ближайшим последствием утверждения персов в восточных об­ластях империи было обострение исконной вражды между туземным христианским населением и многочисленным по всем городам востока иудейством. Христиане видели в персах национального врага, а иудеи ждали от персов избавления от того гнета, который они терпе­ли в империи, а потому ревностно поддерживали их. Слухи о преда­тельстве иудеев и их заговоре против христиан вызывали репрессии со стороны христиан, и беспорядки на этой почве обошли все города востока. В силу особого склада городской жизни эти беспорядки получали вид борьбы димов. Михаил Сириец, черпавший свои сведе­ния из современных событиям источников, занес в свою летопись под 607 (918) годом такое свидетельство: «голубые и зеленые начали междоусобную войну», «города подверглись опустошению».⁴¹ Эти бесчинства вызвали репрессии со стороны правительства. Дело было поручено Вонозу и магистру армии Востока Коттоне. С особенной жестокостью они расправились в Антиохии и Лаодикее, о чем сохра­нил скорбные сетования Антиох Стратиг в своей повести «Пленение Иерусалима».⁴² Другой близкий по времени свидетель, Иоанн Никиуский, который также с ужасом говорит о злодействах Воноза, вы­ставляет их в другом свете, а именно: придает им характер экзекуции за нарушение клиром монофизитской церкви в Антиохии запрета Фоки собираться для избрания епископов. Солдаты врывались в церкви и производили жестокую бойню христиан.⁴³ Третий современ­ный свидетель, новокрещенец Яков, придает жестокому кровопроли­тию, происходившему в Антиохии, вид междоусобной войны димов, которую поддерживали и разжигали иудеи из ненависти к христиа­нам. Яков свидетельствует о самом себе, что он нарочно отправился в Антиохию и, притворяясь венетом и благожелателем императора, всячески вредил прасинам, называя их изменниками.⁴⁴ Таким обра­зом, кровавые события, обошедшие Сирию и простершиеся, по сви­детельству Иоанна Никиуского, до Палестины, имели своим последствием вящее ухудшение в чувствах населения Сирии к чужому и враждебному по вероисповеданию константинопольскому правительству. Иудеи, за бедствия которых оказал возмездие император, почувствовали себя в Антиохии достаточно сильными, чтобы в 610 год устроить избиение христиан. Погибло много знатных антиохийцев вместе с ними престарелый патриарх Анастасий, труп которого подвергся издевательству и глумлению и был сожжен на главной площади города. Весть об этом бунте пришла в Константинополь в сентябре, и он, вопреки сообщению Феофана, остался неотомщенным.⁴⁵

Об ужасах, обошедших города Востока, знали в Фессалонике, и составитель повествования о чудесах св. Димитрия занес в свое изложение скорбное сообщение о них. В его представлении дело является результатом междоусобицы димов.⁴⁶ «Все вы знаете, какую тучу пыли поднял дьявол в царствование преемника блаженной памяти Маврикия, погасив любовь и возбудив взаимную вражду на всем Востоке и в Киликии, и в Азии, и в Палестине и до такой сте­пени взволновал все соседние области даже до самого царственного города, что димы не только не довольствовались тем, что упивались на площадях кровью соплеменников, но и нападали взаимно на жилища друг друга и безжалостно убивали тех, кого в них находили, или сбрасывали живыми наземь с верхних этажей женщин и детей, стариков и юношей, которые по слабости сил не могли спастись бегством. Словно варвары, грабили они своих сограждан, знакомых и родственников, и в довершение всего жгли их жилища».⁴⁷ – Знали об этих волнениях и на западе, как видно из краткого сообщения одной итальянской хроники и Исидора Севильского, которое дословно воспроизвел Павел Диакон.⁴⁸

Кровавые события, облекавшиеся в форму борьбы димов, нача­лись, как было указано, в Константинополе со времени первого заго­вора против Фоки, и это движение получило, как можно заключить из сообщения автора «Чудес св. Димитрия», анархический характер. Внешние бедствия империи, недостойное поведение императора, унижавшее престиж его сана, дикая жестокость, которую он прояв­лял в отношении своих врагов, усиливали общую деморализацию и поддерживали террор.

В пятый год правления Фока пришел к мысли упрочить свое положение на троне родством с заслуженным полководцем Приском, который не гнушался оказывать ему поддержку своей личной служ­бой на посту комита экскувитов. Фока выдал за него замуж свою единственную дочь Доменцию. Так как у Фоки не было сына, то женитьба Приска на Доменции приближала его к трону и была понята в столице, как избрание императором преемника. Во время игр на ипподроме по поводу этого радостного события в царской семье, димархи увенчали лавром статуи не только императора и императрицы, но также Приска и Доменции. Но почет, оказанный Приску, вызвал подозрение у Фоки. Он привлек к ответственности димархов обоих димов и хотел предать их казни на самом ипподро­ме. Усиленные просьбы народа спасли димархов от смерти.⁴⁹ Этот случай не мог не отозваться на отношениях зятя к тестю, и наше предание приписывает именно Приску инициативу того мятежного движения в Африке, которое положило конец правлению Фоки осенью 610 года. Весьма возможно, что связь между этими события­ми установлена позднее, и Приск лишь оказал тайное содействие замыслам Ираклия, пользуясь своим влиятельным положением при дворе не в интересах своего тестя. То обстоятельство, что после катастрофы Ираклий Младший выставлял его кандидатуру на пре­стол, служит несомненным свидетельством о его участии в низверже­нии Фоки.

Когда в Константинополь стали доходить вести о мятежном движении в Африке, Фока, жестокий и подозрительный по характеру, все более и более усиливал террор. Партия прасинов, которая взяла некогда инициативу возведения его на престол, стала к нему во враждебные отношения как в столице, так и в других городах империи. Престиж императора падал все ниже, и под последним годом правления Фоки летопись сохранила такой эпизод. – Когда во время ристаний на ипподроме император надолго прервал увеселение, удалившись для обеда, прасины встретили его возвращение криками «опять засунул нос в кувшин и разум потерял». Это оскорбление имело своим последствием жестокие казни многих димотов. Префект города Козьма одних вешал, других бросал в море, зашив их в мешки, третьих карал отсечением конечностей. Прасины ответили на эти репрессии поджогом претория, и в этом пожаре сгорели канцелярия и помещение военной команды, состоявшей при префекте.⁵⁰ Подозревая повсюду измену и предательство, Фока искал виновных и проявлял изобретательность в изощрении жестокости казней.⁵¹

Зима 609–610 года отличалась необычайной суровостью. Море близ столицы покрылось льдом, в котором замерзло множество рыбы.⁵² Холода захватили и Сирию: замерз Евфрат в среднем своем течении, как то было занесено современником в летопись.⁵³ Эту зиму проводил в столице упомянутый выше Феодор Сикейский. По сообщению его биографа, император сильно страдал от подагры и, зная репутации Феодора, как целителя, пригласил его к себе. Феодор воспользовался этим случаем, чтобы внушить ему мысль о необходимости для него покаяния во всех своих грехах и преподать ему заветы кротости и милосердия. Патриарх Фома, преемник умершего в конце 606 г. Кириака, разделял со всем населением столицы тревоги за ближайшее будущее и ужас настоящего. Перед Великим Постом он впал в болезнь, упросил Феодора не покидать его и молиться не о выздоровлении, а о скорейшей кончине, боясь дожить до худших дней. 20 марта 610 года патриарх Фома скончался. Посвящение преемника, в лице Сергия, совершилось 8 апреля. Феодор присутст­вовал на этом событии и, по словам своего биографа, ободрял Сер­гия, когда тот сомневался в своих силах для предстоявшего ему поприща.⁵⁴

Общее состояние империи под властью недостойного правителя было ужасно. Помимо таких страшных бедствий, которые причинял империи Хосров отвоеванием целых областей на востоке, ближайшие к столице области оказывались в полной беспомощности перед авар­ским ханом и продолжавшейся иммиграции славян, состоявших под властью хана. В летописных преданиях византийцев нет никаких свидетельств о жизни этих областей в правление Фоки; но египет­ский повествователь, Иоанн Никиуский, близкий по времени свиде­тель, знает о нашествиях варваров, разорении городов и уводе в плен христианского населения. По его словам, один лишь город Фессало­ники умел отстаивать себя за своими крепкими стенами и служил единственным опорным пунктом власти императора в опустевшей и обезлюдевшей стране.⁵⁵ Но и этот город страдал от того анархическо­го движения, которое шло по всей империи под видом борьбы димов.

В одной лишь стране, входившей тогда в пределы империи, ра­зоренной Италии, правление Фоки не ознаменовалось новыми бедст­виями. С возвращением Смарагда на пост экзарха восторжествовала политика папы Григория в отношении лангобардов. Заключенное Смарагдом перемирие было возобновлено в 605 году на три года с обязательством уплаты 12 тысяч номизм ежегодно, и на тех же усло­виях возобновлено опять в 607 году. В 610 году начались непосред­ственные сношения лангобардов с центром империи. В Константино­поль прибыло посольство от царя Агилюльфа, за которым последо­вало ответное посольство от константинопольского двора.⁵⁶ Сношения двора с папой Григорием носили дружественный характер до самой его смерти, последовавшей в 604 году, и упрочились при его преем­никах: Себастьяне, который состоял апокрисиарием папы Григория при византийском дворе (†606 г.), Бонифации III (†607) и Бонифа­ции IV, который занял римский престол 25 августа 608 года. При Бонифации III был устранен старый пункт раздора, столь сильно волновавший папу Григория: Фока воспретил константинопольскому патриарху именоваться вселенским и подтвердил тем первенство римского престола во вселенской церкви.⁵⁷

Бонифаций IV получил от Фоки разрешение превратить в храм знаменитый памятник древнего зодчества, Пантеон Агриппы на Марсовом поле, уцелевший в целом и малоповрежденном виде среди окружавших его развалин. Вновь созданный храм был посвящен Деве Марии и всем мученикам. Это последнее обстоятельство имело своей причиной то, что для освещения этого здания в основание престола были свезены кости мучеников из всех римских катакомб на 28 телегах. Храм получил название Santa Maria ad Martyres.⁵⁸

Добрые отношения между римским престолом и византийским правительством, налаженные экзархом Смарагдом, привели к тому, что Фока был увековечен на территории Рима великолепным по тому времени памятником. На форуме близ арки Септимия Севера была воздвигнута колонна со статуей императора из позолоченной бронзы. Колонна была взята из какого-то древнего здания и на ее пьедестале была высечена надпись, уцелевшая и до наших дней, в прославлении заслуг этого императора перед Италией. Сооружение этого монумента было закончено в 608 году. Надпись начинается так:⁵⁹

 

Optimo clementissimo pissimoque

principi domino Focae imperatori

perpetuo a D(e)o coronato triumphatori

semper Augusto

Smaragdus ex praepos(to) sacri Palatii...

 

Конец тому страшному режиму террора и крови, который царил в Константинополе, положило восстание экзарха Африки Ираклия. Земляк имп. Маврикия и его сподвижник в войне с персами при Тиверии, Ираклий оставался в числе вождей до конца войны.⁶⁰ На пост экзарха Африки его назначил Маврикий после смерти Геннадия, последовавшей, вероятно, в 598 году.⁶¹ Магистром армии в Африке состоял при нем брат его, Григорий. Личные связи с Маврикием не помешали Ираклию признать императором его убийцу, и Фока оставил его во главе управления богатой и мирной в ту пору страны. В течение нескольких лет Ираклий доставлял в столицу подати с населения Африки хлебом и деньгами, и лишь в 608 году не отпра­вил в столицу флота с хлебом. По-видимому, решение Ираклия созревало постепенно под воздействием жалоб на бесчинства Фоки и, быть может, прямых обращений к нему от членов столичной знати. Мятежное настроение Ираклия было известно Приску в 607 году, когда он обратился к нему с вызовом низвергнуть тирана.⁶² Когда измена Ираклия выяснилась, Фока искал его соучастников в столице и казнил много знатных лиц;⁶³ но Приск умел вести свои сношения в такой тайне, что его причастность к заговору не открылась до самой катастрофы.

Подготавливая восстание, Ираклий не решился осуществить го­сударственный переворот силами одной Африки и задумал присоеди­нить к этому движению соседний Египет. Он вступил в сношения с представителями египетской знати, на сочувствие которых мог рас­считывать, и некто Феодор, сын Мины, бывший при Маврикии августалом Египта, обещал ему свое содействие. Щедрыми денежны­ми подачками князьям варварских племен в Триполитане, принадле­жавшей тогда к диоцезу Египта,⁶⁴ и Пентаполе Ираклий обеспечил себе военную поддержку с их стороны. В Триполитане был сформиро­ван отряд в три тысячи человек, к которому присоединились зна­чительные контингенты мавров. Во главе этой силы был поставлен вождь, имя которого сохранено в очевидно искаженной форме Бонакис. Вступив в Пентаполь, Бонакис поджидал главнокомандующего экспедиции, каковым был назначен племянник Ираклия, Никита, сын магистра армии Григория. Префект Мареотиды, Леонтий, изменил Фоке и прислал Никите подкрепление.

Августалом Египта был в ту пору Иоанн. Узнав о мятежных за­мыслах Ираклия, Иоанн обсудил дело с патриархом Феодором, не­давно принявшим назначение от Фоки, и начальником финансового управления, также Феодором. С общего согласия они отправили Фоке известие о готовящемся восстании. Фока послал военные подкрепле­ния начальникам крепостей Менуфа и Атриба, приказал магистру армии Востока Коттоне направиться с войсками в Египет и для общего руководства военными действиями послал в Александрию префекта столицы Воноза, взяв с него торжественную клятву в предупреждение измены.

События в Египте развивались очень быстро и весьма счастливо для Ираклия. Никита, заручившись поддержкой Леонтия, двинулся в направлении Александрии, захватив по пути крепость Кабсен.⁶⁵ Освободив заключенных там узников, он присоединил их к своей армии. Продвигаясь дальше на запад, Никита вышел на канал, носивший имя Дракона, и здесь произошла битва с выступившими против него из Александрии войсками, которая окончилась полным поражением противника. Немедленно затем подвижное население Александрии перешло на сторону победителя. По-видимому, этот успех был в значительной степени обусловлен славой дикой жестоко­сти, которую проявил в Сирии Воноз. Августал Египта Иоанн и оба Феодора, патриарх и начальник финансового управления, искали спасения в храмах, но они пали жертвой народной ярости.⁶⁶ Взбунто­вавшееся население низвергло статую Фоки, овладело дворцом пре­фекта, казной и, вывесив на воротах голову павшего в битве команди­ра, открыло ворота перед победителями. Никита и Бонакис ввели в Александрию войска, заняли крепость на острове Фарос, овладели арсеналом и морскими силами, имевшими здесь свою стоянку. Приняв власть над городом, Никита послал Бонакиса приводить на верность Ираклию соседние города. Население охотно примыкало к восстанию, и в скором времени вся западная половина дельты Нила оказалась во власти Никиты. Епископ города Никиуса Феодор по­спешил низвергнуть статую Фоки и склонял к тому же представите­лей власти в других городах. Враждебная Фоке партия зеленых поддерживала мятежное движение и производила конфискацию имущества властных лиц, сохранивших верность законному импера­тору. Но в восточной половине дельты дело обстояло иначе. Вер­ность Фоке сохранял Павел, префект города Себеннита, пользовав­шийся большой популярностью у себя в области. Душою партии Фоки был Козьма, сын Самуила, связанный личной дружбой с Павлом. Верность Фоке сохранял также Маркиан, префект Атриба, и знатная дама, по имени Христодора, сестра некоего Айсалона, который погиб в начале этого восстания.

Известие о занятии Александрии Никитой Воноз получил еще в пути, когда он находился в Кесарии Палестинской. Он прибыл в Египет морем и высадился в Пелузии. Начальники военного отряда из армии Никиты, находившиеся невдалеке от Атриба, узнав о при­бытии Воноза, дали знать об этом в Александрию, и оттуда выступил Бонакис с войском. Он прибыл в Никиус в тот самый день, когда Воноз высаживался в Атрибе, куда он прибыл на судах из Пелузия. Собрав военные силы вождей, сохранивших верность Фоке, Воноз пошел на Бонакиса. Битва произошла к западу от Менуфа и окончи­лась полным разгромом войска Бонакиса. Сам он был взят в плен и казнен. Войско было оттеснено к реке, много людей утонуло, другие попали в плен. Некоторые офицеры укрылись в одном монастыре, но были выданы монахами и казнены.

Виновный в измене Фоке епископ города Никиус, Феодор, вы­шел навстречу Вонозу крестным ходом с Евангелием в руках. Это не умилостивило Воноза, и епископ и многие другие видные люди были казнены. О людях военного звания Воноз вел строгое следствие. Те из них, которые начали службу при Маврикии, отделались ссылкой, остальные были казнены. Знатных людей Воноз подвергал позоря­щим карам и конфискации имущества. Кому удавалось бежать, направлялись в Александрию, где Никита, при полном единодушии населения, готовился отстаивать город от предстоящего нападения. Он формировал войска из местных людей военного звания, а также варваров и горожан, причем особенное рвение проявляла партии зеленых.

Подступив к Александрии, Воноз направил на нее флот под начальством Павла. Но попытка штурма была задержана удачным действием метательных машин со стен города. Выбирая место, удобное для штурма, Воноз сменил две позиции, и день штурма был уже назначен, как знали о том в Александрии. В эту пору на общее настроение оказал сильное воздействие один отшельник, проведший на столпе 40 лет и пользовавшийся славою провидца. Когда Никита обратился к нему за советом, он уверенно предсказал полный успех его предприятия. Ободренный этим, Никита сделал вылазку и сам напал на осаждавших. Войска Воноза понесли тяжкое поражение, пало много вождей, и в их числе командир Атриба, Маркиан, и другие видные люди. Воноз отступил в город Кериун⁶⁷ и оттуда прошел в Никиус. Павел, командовавший флотом после разгрома войск Воноза, отстранился от него и занял выжидательное положение.

Воноз не считал свое дело потерянным и готовился к новому наступлению. Никита рассылал своих людей в ближайшие города с требованием вспомогательных отрядов. Из Никиуса Воноз сделал попытку подойти к Александрии с западной стороны и занял город Мареотиду. Чтобы обезопасить себя от возможности нападения, Ники­та разрушил плотины в городе Дефашире, и Воноз отступил в Ники­ус.⁶⁸ Никита занял и укрепил город Мареотиду, взял Менуф и, обеспе­чив себя с тыла, двинулся в Никиус. Не располагая достаточными силами для борьбы с Никитой, Воноз покинул Египет и вернулся в Палестину, откуда переехал в столицу. – Изложенные события отно­сятся к 609 и началу 610 года.

После удаления Воноза весь Египет оказался во власти Никиты. Проявляя мудрую уверенность в своей победе, Никита постарался привлечь на свою сторону и тех членов местной знати, которые хранили верность Фоке. Так как война послужила поводом к обост­рению борьбы димов и прасины хотели использовать победу наси­лиями над венетами, то Никита должен был принять меры против своих союзников и прекратить бесчинства, которые совершались во многих городах Египта. Близкий по времени свидетель, Иоанн Никиуский, сообщает, что Никите удалось подавить произвол и насилия и водворить всеобщий мир и спокойствие, чему содействовало и то, что он освободил население от податей на три года.⁶⁹ Вряд ли, однако, эта последняя мера имела тот общий характер, какой придает ей Иоанн, и вероятнее, что Никита ограничился частными облегчениями бремени налогов, и тем содействовал успокоению населения.

Оставшись во главе управления Египта, Никита изменил отно­шение правительства к туземцам в сфере религиозной политики, принявшей при Фоке характер нетерпимости; но его мероприятия в этом отношении принадлежат уже времени царствования Ираклия.

Присоединение Египта к восстанию против Фоки было первой частью задачи, которую принял на себя экзарх Африки Ираклий. Теперь настало время для выполнения главной цели – низвержения Фоки. В этом деле Никита не принимал уже непосредственного учас­тия, вопреки представлению, водворившемуся в исторических изло­жениях со времен Гиббона, который вел Никиту с войском через Си­рию и Малую Азию на Константинополь. Поводом к такому предста­влению служило краткое и неясное свидетельство Феофана, который не занес в свою хронику никаких сообщений о событиях в Египте.⁷⁰

Морская экспедиция против столицы была снаряжена в Карфа­гене, и Феофан отмечает характер судов этого флота словом χαστελλώμενα. По-видимому, этот термин надо понимать в том смысле, что суда имели на своих палубах башни, на которых были уста­новлены метательные машины. Предание не сохранило сведений о времени выступления этой эскадры, командиром которой был сын экзарха Ираклия, носивший имя отца, будущий император. Флот был поставлен под охрану Богородицы, ее образ в богатом киоте красовался на адмиральском корабле и на реях судов развевались изображения Богоматери.⁷¹ Оказывал ли Ираклий содействие своей эскадрой Никите во время его военных предприятий на сухопутье, обеспечивая сообщения, как утверждает это Перниче в своей монографии, об этом нет никаких сведений. Иоанн Никиуский, наиболее полный источник, говорит о действиях Ираклия только в общих чертах и лишь за то время, когда дело Никиты было окончено. Эскадра подвигалась на север медленно. Ираклий делал остановки на островах Архипелага, вступал в сношения с прибрежными городами и повсюду встречал сочувствие и содействие партии зеленых.⁷²

Никакого противодействия организовано не было. В конце сентября 610 г. Ираклий вступил в Дарданеллы и сделал остановку Абидосе. Начальник местной таможни устроил ему торжественную встречу и осведомил его о положении дел в столице. В Абидосе явилось к Ираклию много членов столичной знати, изгнанных Фокой или бежавших от террора. Жена Ираклия-старшего и невеста младшего находились в столице. Фока заточил их в монастыре «Нового раскаяния», построенного некогда Феодорой, чтобы в их лице иметь заложниц. Окруженный изменой, он продолжал и даже усиливал террор. Ожидая нападения с суши, Фока послал на охрану Долгой Стены своего брата Доменциола с небольшими военными силами, какие были в столице. Когда же стало известно, что Ираклий прибыл в Абидос, Доменциол вернулся в город. Ираклий из Абидоса проехал в Силимврию и там съезжал на берег, чтобы помолиться в храме св. Гликерии, а затем сделал остановку около острова Калонима (ныне Калолимни). Здесь к нему явился митрополит города Кизика и поднес царский венец, хранившийся в храме Богоматери в Артаке. Приск притворился больным и лежал во Влахернском храме, охраняемый своей личной дружиной. Фока отправился на свидание ним, а Ираклий в это время переехал на остров, ближайший к городу (вероятно, Проти). Пользуясь всеобщим замешательством, прасины освободили из заточения мать и невесту Ираклия и доставили их к нему на остров. 3 октября флот Ираклия вытянулся в линию до Евдома. Фока выехал за город и осматривал неприятельские суда из Евдома, затем вернулся верхом в город и сделал распоряжения об обороне.

Лучшая и наиболее обширная в ту пору гавань столицы на бере­гу Пропонтиды носила имя Софиан со времени больших работ, которые были произведены для расширения и укрепления порта при Юстине II. Сюда были стянуты все скудные средства обороны, каки­ми тогда располагал Фока. То был александрийский флот, задер­жанный в Константинополе после отпадения Египта, милиция димов, экскувиты и личная дружина Приска, его букелларии.⁷³ Египетские моряки были заточены в одной из городских башен и во время по­следовавшей катастрофы приветствовали из своего заточения Ирак­лия титулом августа. В гавани были собраны суда, вход в нее был затянут цепью по обычаю тех времен и на обеих сторонах входа в гавань были расположены вооруженные отряды димов: прасины – близ дворца Кесария, венеты – дворца Ормизды. Экскувиты и бу­келларии Приска заняли позицию в квартале Боранда, неподалеку от ипподрома.⁷⁴ По сигналу, который дал один возница, подъехавший на лодке к концу мола, прасины распустили цепь, закрывавшую вход в гавань, и подожгли дворец Кесария. Воноз, который со своими людьми хотел предупредить последствия измены, бросился к прасинам, но вынужден был спасаться от них, спрыгнул в лодку, был при этом ранен и погиб в волнах. Корабли Ираклия вошли в гавань и прекратили возможность сопротивления. Теперь открылась арена для междоусобной войны димов: прасины бросились на венетов и стали их избивать; венеты искали спасения в храме св. Софии.⁷⁵

Считая свое дело потерянным,⁷⁶ Фока бежал и скрылся в храме Архангела Михаила.⁷⁷ Ночью его разыскал и вывел из убежища куратор дворца Плацидии Фотий, имевший с ним личные счеты за бесчестие своей жены. Он сорвал с него царские одежды и в жалком рубище доставил Ираклию. Грозно поглядев на Фоку, Ираклий задал ему иронический вопрос: «Так то ты, жалкий, управил царст­во», – на что Фока ответил: «Ты его управишь лучше».⁷⁸ В ответ на эти слова Ираклий ударил его ногой и приказал казнить. Немедлен­но Фоке отрубили голову и правую руку, и эти трофеи с торжеством носила толпа по городу, наткнув их на копья. Труп Фоки был дос­тавлен на берег и его волочили по земле до площади Тавра.⁷⁹ Той же участи подвергся Леонтий, начальник императорской казны. Он был еще жив, и кто-то убил его камнем близ Халки ипподрома. Вылов­ленный из моря труп Воноза подвергся той же участи. Эти три трупа были сожжены на площади Тавра. Казнен был также Доменциол, брат Фоки, а также несколько слуг прежнего режима низшего ранга. Казнь Фоки совершилась рано утром 5 октября 610 года.⁸⁰

 

Примечания

¹ Наружность Фоки описана у Кедрина, быть может, по сохранившемуся до того времени портрету или описанию портрета. Cedren. I, 703. Хотя статуи низверженных императоров по давнему обычаю ниспровергались и унич­тожались, но одна статуя Фоки уцелела в Константинополе до поздних времен. Она стояла позади Магнавры к востоку от открытого портика. С памятью о ее сооружении связывалась память о Феодоре Сикейском, исцелившем Фоку от подагры – Scr. Orig. Const., ed. Praeger. 68–69, ср. 168. § 34.

² Theoph. 291, 1–3.

³ См. t. II.

⁴ Ср. Mansi. 12, 1014 – где помянуты обычные формы. – Первоначально были скульптурные изображения, позднее – рисованные восковыми красками портреты.

⁵ Считаю недоразумением утверждение Pernice. Imp. Eraclio, p. 9–10, будто смерть Маврикия вызвала мятежное движение, обошедшее все области Востока. Самое движение относится к более позднему времени, о чем речь ниже. Неправильное толкование свидетельства автора «Чудеса св. Димитрия Фессалоникского» сделал впервые Gelzer. Zur Genesis der byz. Themenverfassung (Leipzig. 1899), стр. 37.

⁶ Gregorii I Papae Registrum Epistolarum (M.G.H.), II p. 365. – Venit autem icona suprascriptorum Focae et Leontiae Augustorum Romae septim kalendarum Maiarum, et adclamatum est eis in Lateranis in basilicis Iulii omni clero vel (et?) senatu: Exaudi Christe! Focae Augusto et Leontiae Augustae vita! Turn iussit ipsam iconam domnus beatissimus et apostolicum Gregorius papa reponi in oratorio sancti Cesarli intra palatio. Gregorovius. Gesch. d. St. Rom, II, 71, n. 3, – возражая Баронию и Гиббону, искал капеллу св. Цезария в Латеранском дворце, где тогда имел свое пребывание папа. Бароний указывал на храм св. Цезария на via Appia, а Гиббон предполагал капеллу в императорском дворце на Палатине. Локализация Гиббона оказывается, однако, совершенно правильной. В биографии папы Сергия – Lib. Pontif., гл. 86, стр. 371 изд. Dushesne’а. – с полной определенностью помянут – oraculum beati Caesarii Christi martyris, quod est intro... Palatium. Cp. 12 прим. Дюшена, стр. 377–378.

⁷ Greg. Epp. 13, 34.

⁸ Ib. 13, 41.

⁹ Ib. 13, 42 и 43.

¹⁰ Mich. Syr. X 20, p. 355.

¹¹ Дьяконов. Кир Батнский, стр. 71 отд. отт.

¹² Theoph. 291, 30.

¹³ Себеос. Гл. 20, стр. 80.

¹⁴ Theoph. Sim. 8, 15, 3–8.

¹⁵ Anon. Guidi, ed. Nöldeke, p. 16 = Scr. Syri. t. IV. Сhr. min. 18, 39–19, 5. 16. 19, 5–15.

¹⁶ Бебаза, как называет Аммиан Марцеллин, 1, 236 (18, 7, 9; 10, 1), селение на границе безводной пустыни, на расстоянии 100 рим. миль от Константи­ны. По догадке Нёльдеке – ныне Тель-Беш, в 40 километрах от Дары.

¹⁷ Сирийский летописец знает имя телохранителя – Muškan.

¹⁸ Theoph. 292, 8–11. – Pernice. Imp. Eraclio, p. 18, – переносит эту битву под стены Эдессы, очевидно, придавая значение свидетельству Себеоса (гл. 21, стр. 80) о том, что Хосров подступал к Эдессе и Нарзес выслал ему мнимого Феодосия. Предпочтения заслуживает сообщение сирийского анонима, приведенное в тексте.

¹⁹ См. т. II.

²⁰ Chr. de Jean de Nik. p. 539.

²¹ Sophronii Anacreontea, carmen 21 (PG. 87, 3, 3824–3829).

²² Chr. Pasch. 695; Theoph. 293, 8–28. – В датировке события следую показа­нию Пасх. Хр. – т.е. второй год Фоки, 603–604. Феофан помещает это событие под четвертым годом Фоки, который превращается в пятый, так как он помещает в него смерть патриарха Кириака и поставление Фомы, что случилось в январе 607 года.

²³ Doctrina Jacobi nuper baptizati, ed. Bonwetsch, p. 39, 5 – Новооткрытым этот источник можно назвать лишь в смысле публикации греческого под­линника, так как славянский перевод его вошел в Макарьевские Минеи под 19 числом декабря (изд. Археогр. Комиссии. Москва. 1907. Декабрь, стр. 1431).

²⁴ Интересно отметить, что в лагере Хосрова находился католикос персид­ских христиан, который и умер во время осады.

²⁵ Theoph. 292, 17–25.

²⁶ См. т. II.

²⁷ Theoph. 292, 17.

²⁸ Scr. Syri. IV. Chron. min. p. 19, 10–24.

²⁹ Mich. Syr. X 25, p. 378.

³⁰ В другой сирийской хронике, более поздней даты, так называемой Liber Calipharum. Chr. min. 113, 3 – читаем: Anno 915 ind. VII expugnata est Dara secunda vice. – Седьмой индикт – 1 сентября 603–31 августа 604 года. Совпадение этих свидетельств позволяет отнести взятие Дары к лету 604 года. – Феофан упоминает об этом событии – p. 293, 26 – под 4-м годом правления Фоки.

³¹ Vita S. Theodori Siceotae. Acta Sanct., Aprilis, III, dies 22, c. 13, p. 56.

³² Theoph. 292, 2–4. – Событие отнесено к третьему году правления Фоки, т.е. 604–05. Быть может, оно предшествовало назначению Доменциола ма­гистром армии.

³³ Останки царицы Константины и ее дочерей были погребены в храме св. Маманта, и стихотворная эпитафия, составленная, вероятно, уже после гибели Фоки, сохранена позднейшими писателями. Cedren. I, 707; Zonara. 14, 14, 14–15.

³⁴ Chron. Pasch. 696–697. – У Феофана этот заговор разделен надвое и поме­щен под 5 и 7 годом правления Фоки. Оба раза в числе казненных назван Ельпидий. В первый раз его звание не обозначено, а во второй он назван начальником арсенала. Особенная жестокость его казни находит свое объ­яснение в том, что он на совещании заговорщиков брал на себя роль пала­ча. Феофан приводит подлинные его слова, очевидно, из материала след­ствия. Убийство Фоки предполагалось совершить на ипподроме. – Chronogr. 294, 27–295, 13– и 297, 16–298, 4.

³⁵ Себеос подробно рассказывает об этих событиях, гл. 21–23, стр. 79–86. – Феодосиополь – Карин по армянски – ныне Эрзерум. Сатала – «арм. Satagh – севернее Ерзингяна на пути в Трапезунт, где и поныне стоит де­ревня Садаг» – Адонц. Армения в эпоху Юстиниана, стр. 75.

³⁶ Аnоn. Guidi, p. 24 Nöld. – Из сирийских источников заимствовал свои сведения и Табари. Но он говорит о трех полководцах: Ромиузане, Шахине и Феррухане с титулом Шахрбараза. В рассказе об измене Шахрбараза Шахрбараз получает приказ от Хосрова прислать голову Феррухана. Nöldeke. Tabari. 290–92; 306.

³⁷ Моисей Каганкатваци. История Агван, гл. 10, стр. 99: «(Хосров) видя, что ему удаются военные действия, предпринятые им против императора грече­ского через полководца своего, которого прежде назначил против запада и которого настоящее имя было Хорьям, он за его уменье устраивать и уст­ремлять войска и за одержанные победы с персидской хитростью, назвал его разными пышными именами, то Разми-Озан, то Шах-Вараз». Ср. отно­сительно имени Шахрбараз: Nöldeke. Tabari. 290, n. 3; 292, n. 2; Mapp. Антиох Стратиг. Предисловие, § 16, стр. 29–30.

³⁸ Поздний, но точный в своих показаниях источник, Narratio de rebus Armeniae (P.G. 132, p. 1249) сохранил дату взятия Феодосиополя персами: 5 год правления Фоки, т.е. 607 год.

³⁹ Себеос. Гл. 23, стр. 86. О походе через Галатию и Пафлагонию до Халкидона упоминает Феофан. Chronogr. 296, 6–10.

⁴⁰ Scr. Syri. Chr. min., p. II, 113 – переход через Евфрат совершился 7 авгу­ста 610 года.

⁴¹ Mich. Syr. X 25, p. 378.

⁴² Марр. Антиох Стратиг, стр. 7–8 русского перевода.

⁴³ Jean de Nik. c. 104, p. 539–540. – Ср. краткое сообщение Себеоса, гл. 21, стр. 29.

⁴⁴ Doctrina Jacobi, p. 39, 7–9.

⁴⁵ Theoph. 296, 17–25. – Михаил Сириец относит этот бунт к первому году правления Ираклия, XI 1, 401 b. – О смешении Феофаном в его сообще­нии событий разного времени см. мою статью «К критике известий Фео­фана о последнем годе правления Фоки». Визант. Врем., XXI, 1–14.

⁴⁶ Считаю вполне неправильным освещение свидетельств автора «Чудес св. Димитрия», которое предложил Перниче, o.c. стр. 10. Акад. Успенский, История Византийской Империи, т. I – неточно перевел текст: при Маври­кии. Автор монографии «De Phoca imp. Rom.», Spintler, стр. 47, непра­вильно отнес это свидетельство к Иллирику.

⁴⁷ Acta Sanct. Octobris, IV, p. 132.

⁴⁸ Consularia Italica (Chr. min. I, 338, 12), Isidori Chron. (ib. p. 478, 412 – civile bellum). Paul. Diac. 4, 36. Huius (Phocae) tempore Prasini et Veneti per orientem et Aegyptum civile bellum faciunt ac sese mutua caede prosternunt.

⁴⁹ Johan. Antioch. 218 e. Theoph. 294, 11–26 – почти дословное совпадение.

⁵⁰ Johan. Antioch. frg. 218 e.; Theoph. 296, 25–297, 5. – Феофан заканчивает замечанием, что Фока воспретил прасинам πολιτεύεσϑαι. Как понять это запрет, остается неясным в виду того, что вскоре после того прасины действовали, как дим, в последней катастрофе Фоки.

⁵¹ Theoph. 297, 12–16. – Скривон Макробий, подозреваемый в соучастии, был привязан к столбу, служившему мишенью для солдат на военном поле и расстрелян.

⁵² Theoph. 297, 11–12.

⁵³ Chr. min. (Scr. Syri. t. IV), p. 113.

⁵⁴ Theodori Siceotae vita, c. 15, 1. c.p. 58–59.

⁵⁵ Jean de Nik. c. 108, p. 550.

⁵⁶ Paul. Diac. 4, 32; 35.

⁵⁷ Lib. Pontif., p. 316. Hic (Bonifacius) optinuit apud Focatem principem ut sedis apostolica beati Petri apostoli caput esset omnium ecclesiarum.

⁵⁸ Lib. Pontif., p. 317. – Gregorovius. Gesch. d. S. Rom. II, 219.

⁵⁹ Corp. Insc. Latin. VI 1200. – Курсивом набраны сбитые слова и буквы надписи. Тот же самый Смарагд увековечил память Фоки в Африке постановкой его статуи в Карфагене. Уцелела лишь надпись, см. Corp. Insc. Latin. VIII, 10529. – Так как власть Смарагда не простиралась на Африку где пост экзарха занимал Ираклий, отец будущего императора, то самый факт постановки в Карфагене статуи Фоки от имени Смарагда является загадочным и трудно объяснимым.

⁶⁰ Ираклий был армянского происхождения. Себеос. Гл. 32, стр. 129, – назы­вает Арсакидов родственниками внука имп. Ираклия, Константа.

⁶¹ См. т. II.

⁶² Johan. Antioch. 218 d.

⁶³ Theoph. 296, 2.

⁶⁴ Триполитана входила в диоцез Африки, так как была отвоевана от ванда­лов – Cod. Just. 1, 27. Но у Георгия Кипрского она отнесена к диоцезу Египта. Вероятно, эта реформа принадлежит Маврикию. Ср. Maspéro, Organisation militaire de l’Egypte Byz., p. 8.

⁶⁵ Amélineau, La Géographie de l’Egypte, p. 205–206 – подозревает правиль­ность написания этого имени ввиду неегипетского характера звуков.

⁶⁶ О смерти патриарха упомянуто и в Пасх. Хр., стр. 699–710.

⁶⁷ Кериун – Amélineau. o.c.p. 217 – лежал в 24 милях от Александрии по дороге на Гермополь.

⁶⁸ Иоанн Никиуский рассказывает о неудаче покушения на убийство Никиты, которое устроил Воноз; замысел был выдан Никите одним лицом из свиты Воноза.

⁶⁹ Jean de Nik. c. 109, стр. 550.

⁷⁰ Theoph. 298, 19–20. – Ошибочное представление Гиббона было повторено еще недавно Дилем в его прекрасном исследовании: L’Afrique byzantine, p. 520.

⁷¹ Theoph. 298, 14; Georg. Pis. Heracl. 2, 13–16.

⁷² Butler, в исследовании The Arab Conquest of Egypte, p. 34, заставляет Ираклия сделать продолжительную стоянку в Фессалониках. Основанием для этого предположения служит путаное свидетельство, сохраненное в летописи патр. Евтихия, Eutychii Annales. Patr. Gr. III, p. 1085: Porro in urbe Salonica iuvenis fuit nomine Heraclius, cum quibusdam urbis illiuus patriciis. Patricii autem sumptas naves hordeoque tritico et ieguminibus impletas per Heraclium Constantinopolim miserunt ipsis in subsidium et alimentum, cum obsidione in angustias redacti essent.

⁷³ Термин букелларии, обозначавший личную дружину вождя в V в., вышел, по-видимому, из употребления в течение VI в. Он появляется здесь неожи­данно, и позднее еще один раз, в виде названия особой фемы в центре Малой Азии.

⁷⁴ Место стоянки Приска названо у Иоанна Антиохийского, – τὰ Βοραίδος. О топографии этого места см. Pargoire. Byz. Zeits. XII, 459 – близ нынеш­него Кадрига-лиман и Кум-Капу.

⁷⁵ Jean de Nik. c. 110. p. 552.

⁷⁶ Проф. Терновский. Греко-восточная церковь в период вселенских соборов (Киев, 1883), стр. 352–353, приписал имп. Фоке попытку поднять патрио­тизм населения проведением узаконения о причислении к лику мучеников воинов, павших в бою. Попытка эта не удалась, так как сама идея не встретила одобрения. Проф. Терновский ссылается на Вальсамона, P.G. 138, p. 635–638, но он заимствовал самое сведение у Папарриогопуло, ко­торого раньше цитирует. По справке в тексте Вальсамона оказывается, что вопрос о канонизации воинов, павших в битвах за отечество, был поднят в X-м веке благочестивым императором Никифором Фокой. Таким образом, его соименник VII века неповинен в посягательстве на святость подвига мученичества.

⁷⁷ Близ ипподрома во втором регионе.

⁷⁸ Мюллер в своем издании отрывков Иоанна Антиохийского исправил ἒχεις на ἒχοις. Тогда фразе можно дать вопросительный характер, за что и стоит Бейнз в своем этюде об Ираклии. Никифор, Brev. 4, 26, передает ответ Фоки в такой форме: σὺ μᾶλλον κάλλιον διοικεῖν μέλλεις, т.е. еще яснее выражена ирония.

⁷⁹ Казнь Фоки изукрашена разными жестокостями у позднейших излагателей, охотно расписывавших, как его четвертовали живого.

⁸⁰ Johan. Antioch. 218 f. (F.H.G. V 37–38); Theoph. 298, 26–299, 8; Chron. Pasch. 700. – В тексте хроники день казни Фоки показан «6 число, поне­дельник». Поправку даты сделал Паги" (Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. 3. 602–717 годы. СПб., 1996. С. 3–26).