←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Антиох Гиеракс

Фотография andy4675 andy4675 25.03 2015

Юстин, Эпитона "Истории Филиппа" Помпея Трога, Прологи 27:

 

КНИГА XXVII
В двадцать седьмой книге содержится следующее. Война в Сирии Селевка с Птолемеем Трифоном. Также война [Селевка] в Азии с его братом Антиохом Гиераксом, во время которой [Селевк] был побежден галлами при Анкире. Как галлы, побежденные Атталом при Пергаме, убили вифинянина Циела. Как Птолемей умертвил снова взятого в плен Адея, а Антигон победил Софрона при Андросе в морском бою. Как Антиох, обращенный в бегство Каллиником в Месопотамии, избежал [сперва] подстерегавшего его в засаде Ариамена, а затем сторожевых отрядов Трифона. Когда этот последний был убит галлами, умер также и его брат Селевк, а старшего сына [Селевка] убил Апатурий.

 

http://simposium.ru/ru/node/37

 

Юстин, Эпитона "Истории Филиппа" Помпея Трога, 27.1.1:

 

Гл.1. (1) После смерти сирийского царя Антиоха ему наследовал его сын -Селевк.

 

Юстин, Эпитона "Истории Филиппа" Помпея Трога, 27.2.5-3.12:

 

(5) Но Селевк был словно рожден для того, чтобы стать игралищем судьбы, и вернул себе царскую власть лишь для того, чтобы снова ее потерять. Он был разбит и в смятении, сопровождаемый лишь такой же небольшой кучкой, как после кораблекрушения, бежал в Антиохию. (6) Отсюда он отправил письмо к брату своему Антиоху, в котором умолял его о поддержке, и в награду за помощь обещал ему часть Азии, ограниченную Таврским хребтом. (7) Антиох же, хотя ему было четырнадцать лет, был не по возрасту жаден до власти и ухватился за представившуюся ему возможность не с такой искренностью, с какой брат предоставил ему ее. Этот мальчик с преступной смелостью взрослого человека решился отнять по-разбойничьи у брата все. (8) Поэтому он был: прозван Гиераксом, ибо он жил не как человек, а как коршун, всегда похищая чужое. (9) Между тем, когда Птолемей узнал, что Антиох идет на помощь Селевку, он, чтобы не вести войны одновременно с двумя [врагами], заключил с Селевком мир на десять лет. (10) Однако мир, предоставленный [Селевку] врагом, был нарушен братом, который, набрав войско из галльских наемников, вместо оказания помощи, о которой просил его брат, пошел на него войной, явив себя не братом, а врагом. (11) В последовавшем сражении Антиох благодаря храбрости галлов оказался победителем. Однако галлы, думая, что Селевк пал в сражении, обратили оружие против самого Антиоха, так как рассчитывали, что им будет привольнее грабить Азию, если они истребят весь царский род. (12) Но когда Антиох узнал об этом, он откупился от галлов золотом, как от разбойников, и заключил союз со своими же наемниками.
Гл. 3. (1) Между тем вифинский царь Эвмен, увидев, что братья раздорами и междоусобными войнами ослабили себя, решил вторгнуться в Азию, как во владение, никому не принадлежащее, и напал на победителя Антиоха и галлов. (2) Своими свежими силами он без труда одолел врагов, утомленных предшествующими боями. (3) Все эти войны в ту эпоху велись на погибель Азии; каждый, кто был посильнее, захватывал ее как свою добычу. (4) Из-за Азии вели войну братья Селевк и Антиох; египетский царь Птолемей, под предлогом мести за сестру, жаждал овладеть Азией. (5) Здесь ее грабил Эвмен Вифинский, там галлы, всегда готовые продать свои услуги слабейшему, и не было никого, кто бы защитил Азию от этой своры разбойников. (6) Когда Антиох был побежден, а Эвмен занял большую часть Азии, даже и тогда братья не смогли помириться между собой, хотя лакомый кусок, из-за которого они вели войну, был для них потерян. Оставив внешнего врага без внимания, они возобновили войну между собой на взаимную гибель. (7) В этой войне Антиох был снова побежден и, утомленный многодневным бегством, добрался, наконец, до своего тестя Ариамена, царя Каппадокии. (8) Сначала последний оказал ему радушный прием, но спустя некоторое время Антиох узнал, что царь строит против него козни, и искал спасения в бегстве. (9) Но так как для беглеца нигде не находилось безопасного места, он бежал к своему врагу Птолемею, которому он больше доверял, чем своему брату, помня и о том, как он сам намеревался поступить с братом, и о том, чего он мог от него за это ожидать. (10) Но Птолемей поступил с ним не как друг сдавшегося [Антиоха], а как враг его брата, и приказал держать Антиоха под строжайшей охраной. (11) Однако Антиох, обманув тюремщиков, бежал из-под стражи при содействии одной продажной женщины, с которой был в близких отношениях, и во время бегства был убит разбойниками. (12) Почти в то же самое время и Селевк, потерявший свое царство, погиб, упав с лошади. Так оба брата не только по крови, но и по несчастью, оба, из царей ставшие изгнанниками, понесли кару за свои злодеяния.

 

http://simposium.ru/ru/node/65

 

Юстин, Эпитона "Истории Филиппа" Помпея Трога, 27.4.6-10:

 

(6) В это время жил Арсак, человек неизвестного происхождения, но испытанной доблести. (7) Обычно он занимался разбоем и грабежом. Получив известие, что Селевк потерпел поражение в Азии, он, не боясь более царя, с шайкой разбойников напал на парфян, победил их правителя Андрагора и, убив его, захватил власть над [парфянским] народом. (8) Спустя короткое время Арсак завладел и Гирканским царством. Став, таким образом, владыкой над двумя государствами, Арсак собрал огромное войско, опасаясь как Селевка, так и Диодота, царя бактрийского. (9) Но вскоре, когда умер Диодот, Арсак, избавившись от страха [перед ним], заключил с его сыном, тоже Диодотом, мирный договор. Через короткое время Арсак сразился с царем Селевком, пришедшим наказать отложившихся [парфян], и остался победителем. (10) Парфяне с тех пор торжественно празднуют этот день, как положивший начало их свободе.

 

http://simposium.ru/ru/node/79

 

Евсесий, Хроника 251:

 

After 19 years, Antiochus Theos fell ill, (251) and died at Ephesus in the third year of the [133rd] Olympiad [246 B.C.], after living in all for 40 years. He had two sons,Seleucus called Callinicus and Antigonus, and two daughters by Laodice the daughter of Achaeus, of whom one was married toMithridates and the other to Ariathes. The elder son Seleucus, who as we said was called Callinicus, succeeded Antiochus and reigned for 21 years, from the third year of the 133rd Olympiad [246 B.C.] until the second year of the 138th Olympiad [227 B.C.].

 

http://www.attalus.o...ebius3.html#251

 

(Лже)-Плутарх, Моралии 508D-F, О болтливости 12.1-13.1:

 

Seleucus86 the Victorious lost his entire army and power in the battle against the Gauls; he tore off his 
crown with his own hands and fled on horseback with three or four companions. When he had travelled a long journey through winding ways and trackless wilds, at length becoming desperate from lack of food he approached a certain farmhouse. By chance he found the master himself and begged bread and water from him. And the farmer gave him lavishly both these and whatever else there was in a farmstead, (Е) and while entertaining him hospitably, recognized the face of the king. In his joy at the fortunate chance of rendering service he could not restrain himself or dissemble as did the king, who wished to remain unknown, but he escorted the king to the highway and, on taking leave, said, "Fare well, King Seleucus." And Seleucus, stretching out his right hand to him and drawing him towards himself as though to kiss him, gave a sign to one of his companions to cut off the man's head with a sword:

Still speaking his head was mingled with the dust.87

But if the man had remained silent at that time and had mastered himself for a little while, (F) when the king later won success and regained power, he would have earned, I fancy, an even larger reward for his silence than for his hospitality.

This man, it is true, had as something of an excuse for his incontinence his hopes and the friendly service he had rendered; 13 1 but most talkers do not even have a reason for destroying themselves.

 

86 Cf. 489Asupra.

87 Homer, Il. IX.457.

 

http://penelope.uchi...te*.html#note86

 

или русский перевод этого же отрывка:

 

Селевк Каллиник, [32] потерявший в сражении с галатами все войско, все свои силы, бежал, сняв царский венец, с тремя или четырьмя спутниками, проделал длинный путь верхом и, блуждая по бездорожью, ослабевший от голода и жажды, подъехал к небольшому имению и, на свое счастье застав хозяина, попросил у него хлеба и воды. А тот, узнав царя, с готовностью и требуемое принес в изобилии, и все прочее, чем богата деревня. Радуясь такому случаю, не стал он сдерживаться и притворяться перед людьми, желавшими остаться неузнанными, а, проводив их до самой дороги и прощаясь с ними, воскликнул: "Будь здоров, царь Селевк!" Царь же, протянув правую руку, привлек его к себе, словно желая с ним расцеловаться, и подал в это время знак одному из спутников мечом отрубить голову этому человеку:
{32 Селевк II Каллиник (246-225) — был разбит галатами в 239 г. под Анкиров во Фригии.}

Быстро еще с говорящего в прах голова соскочила. [33]
{33 «Илиада», X, 457.}

А ежели бы промолчал, ненадолго сдержавшись, то немного позднее, когда к царю вернулась удача и прежнее величие, получил бы он, думаю, большую благодарность за молчание, нежели за гостеприимство. Впрочем, несдержанность этого человека еще оправдывают в какой-то мере надежда и благожелательность.
13. А большинство болтунов губит себя вовсе без причины.

 

http://simposium.ru/ru/node/1071

 

(Лже-)Плутарх, Моралии 489A-B, О братской любви 16:

 

But Antiochus100 might be condemned because of his lust for dominion, yet admired because his love for his brother was not altogether extinguished thereby. For he went to war against Seleucus101 for the kingdom, though he was the younger brother and had the aid of his mother. But when the war was at its height, Seleucus joined battle with the Galatians and was defeated; he disappeared and was thought to be dead, since practically all his army had been cut to pieces by the barbarians. So when Antiochus learned this, he laid aside his purple and put on a dark robe, (В)
and, shutting the gates of the palace, went into mourning for his brother. But a little later, when he heard that his brother was safe and was again collecting another army, he came forth and sacrificed to the gods, and made proclamation to the cities over which he ruled that they should sacrifice and wear garlands of rejoicing.

 

100 Cf. Moralia, 184A.

101 Cf. 508Dinfra.

 

http://penelope.uchi...e*.html#note100

 

Плутарх, Моралии 184А, Изречения царей и полководцев, 34(Антиох по прозванию Ястреб (Гиеракс)):

 

Антиох по прозванию Ястреб

1.Антиох по прозванию Ястреб спорил за царство с братом своим Селевком. Но когда Селевк, разбитый галлами, пропал без вести и все считали его убитым, то Антиох снял багряницу и надел чёрный плащ; а когда вскоре пришла весть, что Селевк спасся, то на радостях он принёс жертвы богам, а по городам, ему подвластным, разослал приказ всем гражданам надеть праздничные венки.

 

http://www.gumer.inf...tarh/izrech.php

 

Афиней, Пир мудрецов (Дипнософисты), 13.40.578а:

 

40. Птолемей, сын Агесарха, в книге "О [Птолемее] Филопаторе" дает такой перечень царских любовниц [FH.G.III.67]: (578) "У Филиппа, возвысившего Македонию, была танцовщица Филинна, родившая ему Арридея, который наследовал Александру; у Деметрия Полиоркета после других вышеперечисленных была Мания; у Антигона - Демо, мать Алкионея; у Селевка Младшего - Миста[67] и Ниса".

 

[67] Миста — См. ниже (р. 593е).

 

http://simposium.ru/ru/node/881

 

Афиней, Пир мудрецов (Дипнософисты), 13.64.593d-e:

 

Тот же Филарх в четырнадцатой книге рассказывает и [е] о Мисте [FHG.I.341]: "Миста была любовницей царя Селевка (см.578а); когда Селевк потерпел поражение от галатов и едва спасся бегством (241 г. до н.э.), она сменила свои царские одежды на лохмотья первой попавшейся служанки, однако была схвачена и уведена в рабство вместе со многими другими пленными. Проданная наравне со своими собственными рабынями, она прибыла на Родос; там она открылась, и была с подобающими почестями переправлена родосцами к Селевку".

 

http://simposium.ru/ru/node/881

 

Полиэн, Стратегемы 4.9.6:

 

 

 

Полиэн, Стратегемы 4.17:

 

1.JPG 4.JPG

 

2.JPG 5.JPG 6.JPG

 

3.JPG 7.JPG

 

http://vk.com/doc210...683a027b8577af2

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 30.11 2015

Царь отправился в Малую Азию; Береника, как кажется, осталась с ребенком в Антиохии; свита Антиоха состояла, конечно, из людей египетской партии; из окружавших его случайно сохранилось имя Софрона, начальника Эфеса2. Антиох, однако, был теперь удален от Береники и от опутывавших его в столице влияний. Пробудились ли в нем старые привязанности, воспользовались ли личности, окружавшие в прежнее время царя, доступом и влиянием на него, – как бы то ни было, он призвал к своему двору Лаодику и ее детей.

Лаодика явилась, решившись на самое гнусное преступление. Она не могла не предвидеть, что египетский царь во что бы то ни стало вступится за права своей дочери и своего внука. А разве в таком случае можно было поручиться за то, что предавший ее и ее детей Антиох окажется тверже прежнего или будет в состоянии охранить возвратившихся? Такими доводами она оправдывала свою жажду мести. Антиох умер от отравы3; на одре смерти он приказал возложить диадему на голову сына Лаодики Селевка. Теперь царица могла дать полный простор своей мести; первыми жертвами пали сопровождавшие царя друзья Береники; наперсницей и пособницей в кровавой интриге была Даная, дочь Леонтии, знаменитой приятельницы и ученицы Эпикура. Данае в память прежних отношений хотелось спасти одного только Софрона; она передала ему замысел царицы на его жизнь, и Софрон спасся бегством в Эфесе. Это погубило Данаю; царица велела сбросить ее со скалы; тут перед лицом смерти она сказала, вероятно, приписанные ей древним писателем слова: «Толпа в полном праве пренебрегать богами: я хотела спасти человека, с которым свела меня судьба, и вот какую участь боги присудили мне за это; а убившая своего мужа Лаодика достигла новых почестей и власти».

В то же время в Антиохии нанесен был удар, какого жаждала месть Лаодики; при самом дворе, среди царских телохранителей нашла она усердные орудия своего злодейского замысла; они убили сына Береники. При этой ужасной вести мать кинулась в колесницу и с оружием в руках преследовала убийцу; она промахнулась копьем, но камнем повергла его ниц, погнала лошадей по его трупу, и не убоясь толпы преградивших ей путь воинов, помчалась к дому, где, как она думала, спрятан был труп ребенка. Народ, конечно, вступился за несчастную мать, назначил ей галльских наемников в телохранители и самыми священными клятвами подтвердил договор, в силу которого Береника по совету Аристарха, ее лейб-медика, скрылась в замках Дафны. Однако ни клятвы, ни святыня Аполлонова храма не защитили ее; приверженцы Лаодики успели туда проникнуть и осадили замок. Наконец они вторглись внутрь; окружавшие ее женщины и тут еще пытались спасти жизнь своей царицы, но Береника была убита, и вместе с ней пали многие из служанок4.

Птолемей Филадельф еще дожил до ужасного конца своей дочери5; он умер как раз в это время, с тем чтобы вместе с владычеством над Египтом передать месть в более молодые и сильные руки. Только что женившись на киренской Беренике, наследник его повел египетские войска против Сирии, а молодая царица обещала пожертвовать богам свои волосы, если муж ее вернется победителем6.

Когда совершаются великие, во всех отношениях решительные события, то для историка не может быть более тягостного чувства, как видеть перед собой один лишь мертвый пробел в преданиях или в ничтожных и извращенных известиях при сознании, что ему остается лишь следовать за блуждающими огнями. Война или ряд войн, о которых предстоит теперь речь, составляет в известном отношении кульминационную точку в политике эллинистических великих держав; но предания до того скудны, неверны и сбивчивы, что поневоле отчаиваешься указать хоть на какой-нибудь след в связи событий. Попытаемся по возможности точнее исследовать некоторые сохранившиеся факты.

Великая драма началась, говорят, с возмущения городов в Азии: узнав, что Беренике с ребенком грозит опасность, они снарядили большой флот, с тем чтобы отправить его к ней на помощь; однако, прежде чем он успел подойти, уже совершилось двойное убийство; затем они обратились к египетскому царю7. Но какие именно города в Азии? Смирна осталась верна Селевку8; не надеялись ли другие ионические города, примкнув к Египту, обеспечить за собой только что добытую ими свободу? Однако Софрон спасся бегством в Эфес; Эфес, а также и Самос, Кос, Кария и Ликия, находились под египетским владычеством; а потому, если они снарядились, то это нельзя считать отпадением от сирийских царей. На сирийском берегу осталась верна Орфозия, Арад тоже принял сторону Селевка. Остальные здешние города, потом еще лежавшие недалеко от Антиохии, в Киликии, Ликии, Памфилии, которыми уже обладал Птолемей Филадельф некоторое время, могли скоро получить вести оттуда и послать помощь; они-то, вероятно, и восстали и присоединились затем к египетскому царю.

При вести об угрожающей Беренике опасности египетские сухопутные и морские силы были, конечно, тотчас же снаряжены. Молодой Селевк также поспешил через Тавр, с тем чтобы оборонять наиболее угрожаемые места9. Но с каким настроением встретили его там! Его мать, а может быть, и он вместе с ней считались убийцами отца, убийцами царевны и наследника престола. Он сам явился узурпатором; недаром шел слух, будто вовсе не отец его, умирая, передал ему наследие, а напротив, какой-то похожий на царя негодяй был Лаодикой помещен на ложе царя и говорил за него все, что велела убийца. Из Дафны распространился слух, будто Береника еще жива и оправляется от ран10. Селевкия при устье Оронта была уже или взята Птолемеем, или добровольно сдалась ему11; он, вероятно, без сопротивления дошел до Антиохии; говорили, будто сын Береники, законный наследник престола, также еще жив; от имени последнего и его матери писались приказы сатрапам и городам; а для того чтобы придать им законную силу, явился с армией мощный египетский царь; так что никому не было охоты восстать за спасавшегося бегством узурпатора, за сына страшной Лаодики.

Если египетская политика имела в виду посредством брака Береники расстроить согласие в сирийском царском доме, то ей чересчур скоро удалось достичь цели, хотя не обошлось, конечно, без крайне скорбных жертв. Когда царство лишилось законного главы, то Лагид тотчас же развернул на суше и на море все превосходство своих боевых сил, с тем чтобы сорвать так неожиданно скоро созревший плод политики своего отца. Он имел в виду разгромить все царство, и это ему, как кажется, удалось без всякого труда. Известия о подробностях его чудесного похода пропали бесследно; о результате, впрочем, гласит Адульская надпись12; после перечня областей, унаследованных от отца «великим царем Птолемеем», там сказано: «Он двинулся в Азию с пешими и конными войсками, с морской эскадрой, с троглодитовскими и эфиопскими слонами, которых отец его и он впервые изловили в тех местах13 и в Египте снарядили для войны. Овладев затем всеми областями по эту сторону Евфрата, Киликией, Памфилией, Ионией, Геллеспонтом, Фракией и всеми военными отрядами в этих странах и индийскими слонами и подчинив себе всех династов в этих местах14, он перешел через Евфрат; покорил потом Месопотамию, Вавилонию, Сузиану, Персию, Мидию и все остальные области до Бактрианы; приказав собрать все вывезенные персами из Египта святыни15 и препроводить их вместе с остальными сокровищами в Египет, он отправил войска по каналам...»16. Как раз в этом месте прерывается замечательная надпись; к счастью, однако, в последнем слове сохранилось еще крайне важное указание. Помимо Египта одна только низменная земля у нижнего Евфрата и Тигра перерезана сетью каналов; к ней только и могло относиться то выражение; эта сеть простирается через Селевкию и Вавилонию почти до Суз. Отсюда Птолемей и отправил войска либо с целью перебраться в Индию, что, впрочем, невероятно, либо с тем чтобы учинить экспедицию в Аравию, хотя бы к богатому торговому городу Герре, либо с тем чтобы воспользоваться сухопутной дорогой через Аравию на юг от пустыни к Чермному морю, по которой ходил уже Птолемей Сотер. Надпись не совсем ясно выражается о том, проник ли Птолемей через Тигр и Сузы на Восток; может быть, он там принял только присягу восточных сатрапов, а именно персидского Агафокла; впрочем, по ту сторону гор им незачем было спешить с подчинением; но возможно также, что победоносное войско проникло через проход Загра до Экбатан, а затем спустилось через Паретакену к Персеполю, а оттуда к Сузам17.

Это та самая кампания, о которой у пророка Даниила сказано: «И войдет в укрепления царя северного, и будет действовать в них, и усилится. Даже и богов их, истуканов их, серебряных и золотых, увезет в плен в Египет»18. И действительно, он увез громадную добычу: 40 000 талантов серебра и 2500 драгоценных сосудов и статуй. В благодарность за возвращенные им в храмы захваченные некогда Камбизом святыни египтяне прозвали его Эвергетом, благодетелем, подобно великому богу Осирису19.

Восстание заставило, наконец, царя вернуться в Египет; мы впоследствии увидим, что восстание возникло, вероятно, в Киренаике. Однако политическая цель великого похода, та цель, к которой стремилось александрийское правительство, давно была вполне достигнута. Теперь, после таких чрезвычайных успехов надлежало принять новые устойчивые меры, и Эвергет обнаружил при этом такое же благоразумие, каким отличались и сам основатель династии, и проницательный Филадельф. Какой-нибудь Деметрий или Пирр стали бы помышлять о покорении мира; а династия Лагидов стремилась лишь к тому, чтобы раздробить владычество Селевкидов, возвести Египет на ступень не единственной, а лишь первой державы. Попытка завладеть окончательно также иранскими сатрапиями, Бактрией и Индией, повлекла бы за собой утрату на Западе. Мы скоро увидим, какие осложнения возникли уже в области Эгейского моря: египетский флот в Малой Азии успел только завладеть берегами, но и тут удержалась еще Смирна; соединившись с Магнесией при реке Сипиле, она была предана Селевку; Магнесия на Меандре и Гриней в Эолиде, как кажется, тоже остались независимыми20; внутри Малой Азии находилась Лидия с неприступной крепостью Сард, Фригия со многими греческими городами. Туда, вероятно, после тщетной попытки 246 г. отступил Селевк и собрал вокруг себя остатки владычества Селевкидов21. Он женился на Лаодике, дочери Андромаха, брата своей матери22; эта связь, как кажется, скоро возымела роковое влияние на отношения расстроенной династии Селевкидов.

Сохранилось известие о том, что Птолемей, вернувшись, удержал за собой Сирию, поручил управление Киликией «своему другу Антиоху», а области по ту сторону Евфрата «другому полководцу» – Ксантиппу. Из этих скудных известий вытекают замечательные выводы. Ксантипп был, вероятно, тем самым спартанцем, который несколько лет тому назад, когда римляне переправились в Африку и до крайности стесняли Карфаген, своим мужеством и стратегическим искусством спас город от гибели и повел его к новым победам. Потом, справедливо опасаясь ревности гордых негоциантов, он, будучи щедро награжден, удалился. А теперь, когда пуны напрягали последние тщетные усилия, с тем чтобы удержаться в Сицилии, когда римляне быстро развились в морскую державу, с которой не мог уже справиться Карфаген, и впервые явились властелинами на Западе, в это время союзная с ними главная держава на Востоке одержала чрезвычайные победы; и вот Птолемей поручил завоеванные им восточные страны тому самому полководцу, который победоносно прогнал римлян с берегов Африки23. Теперь понятно, почему Селевк обратился к римскому сенату с предложением союза и дружбы; сенат в греческом письме согласился на это с условием, чтобы соплеменные римскому народу жители Илиона были освобождены от всяких повинностей24. Даже в этих скудных остатках преданий проглядывают самые обширные политические комбинации. Почти также вероятно, что Антиох, которому Лагид поручил Киликию, был не кто иной, как младший брат Селевка25; сомнения, какие могут возникнуть по этому поводу, оказываются мнимыми26. С египетской стороны убийство Береники и ее сына, скорее всего, следовало приписать Селевку, тем более что он как старший сын, один только и был заинтересован в том, чтобы устранить малолетнего законного наследника престола; если бы Египту удалось привлечь к интересам Лагидов брата его Антиоха, то этим путем был бы нанесен решительный удар последнему остатку владычества Селевкидов; Египет не только передал ему Киликию, но на того же Антиоха переведены были права убитого сына Береники на принадлежавшую все еще Селевкидам Малую Азию. Антиох был еще отроком; а потому влияние Египта на него оказалось тем еще сильнее, чем немощнее был остаток признаваемого Египтом Селевкидова царства. Однако отрок не мог решить сам за себя; кто же вел за него переговоры об этом жалком венце? Я думаю, не кто иной, как мать его Лаодика; в продолжительной, вскоре после того возникшей междоусобной войне она была на стороне Антиоха27; Египет тоже постоянно поддерживал его, тогда как ее отец, ее брат Андромах мужественно отстаивали дело старшего брата28. Другой брат ее Александр после некоторого колебания перешел на сторону Антиоха; расстроенная царская семья, если не ошибаюсь, среди этих погубивших царство Селевкидов бедствий и вследствие их распалась сама в себе. Разве молодой Селевк не должен был ужасаться матери, убившей его отца, хотя это убийство и сулило ему корону? Отец Лаодики Ахай и брат ее Андромах, без сомнения, сочли это злодейство безумным, каким оно и было на самом деле; а Селевк женился на дочери Андромаха.

Предположим пока, что Птолемей вернулся в Египет в 243 г.29; он, вероятно, рассчитывал, что, окончив кампанию, добился вполне гарантирующих египетские интересы условий. Политика всех эпох и даже нам современной служит доказательством того, что обладание всей Сирией имеет весьма важное значение для Египта. Если Египет хочет стать выше, так сказать, провинциального значения, если он хочет занять во всех отношениях господствующее положение, то эта держава своей естественной границей должна, как кажется, признать Аманские горы. А потому Птолемей Эвергет всю Сирию подчинил непосредственно Египту; с этим завоеванием, благодаря которому обладание южными и западными берегами Малой Азии получило лишь полное свое значение, царство Лагидов достигло апогея своего могущества. Господство Селевкидов, казалось, рухнуло навсегда; последние преемники этого имени вели между собой борьбу и должны были неминуемо истребить друг друга; во всяком случае, платил ли Ксантипп дань по ту сторону Евфрата, был ли он независим, но эллинизм в верхних областях Азии был предоставлен на произвол судьбы. Не подлежит, конечно, сомнению, что парфянский Аршак и бактрийский Диодот были признаны царями в захваченных ими владениях; Эвфидем и Агафокл, пожалуй, также достигли самостоятельности и лишь для вида поддерживали зависимость от Египта; то же самое, вероятно, было в Арии, Дрангиане, Арахосии.

Однако неужели Селевкидова Азия без всякого сопротивления подчинилась этому разрушению и разгрому своего бывшего доселе политического существования? Неужели города и народы не восстали, видя грабежи их святынь, взимание ужасных контрибуций, злодейств чуждых наемников? Неужели даже македоняне, во множестве населяя Сирию, Месопотамию, Вавилонию, равнодушно отнеслись ко всему, что совершалось? Вспомним о том, как вспыхнула война. Энергия македонян была парализована, конечно, вследствие неизвестности, кому принадлежит престол; их морочили, пользуясь именем царственного отрока; вследствие такого подлога они стали чуждаться интересов царского дома в такую пору, когда им следовало бы вступиться за Селевка. При всем том некоторые места довольно долго сопротивлялись египтянам; даже важнейшие позиции, Дамаск и Орфозия30, осаждались еще в то время, когда Птолемей уже вернулся. Понятно, что после удаления неприятеля Селевку стоило лишь явиться по ту сторону Тавра, с тем чтобы тотчас же возбудить всеобщее восстание; тогда места вроде Орфозии послужили, конечно, значительными точками опоры.

По надписи, содержащей в себе договоры между Смирной и Магнесией, мы узнаем, что они заключены как раз в то время, когда Селевк вновь перешел в область Селевкиду. Это случилось или тогда, когда Птолемей находился еще далеко на Востоке, или после его возвращения, в первом случае учиненное Птолемеем новое распределение в азиатских странах было бы возможно лишь вследствие нового поражения Селевка; во втором случае переход в Селевкиду, как кажется, был прегражден засевшим в Киликии Антиохом. Вопрос разрешается здесь заметкой, судя по которой Селевк в 242 г. основал на месопотамской стороне Евфрата город Каллиникон31. Итак, в 242 г. Селевк вновь стал твердой ногой по ту сторону Тавра, даже по ту сторону Евфрата вблизи важного перехода через реку у Тапсака; его второй поход в Селевкиду, о котором упоминает смирнская надпись, вероятно, удался; возврат Птолемея и его новые распоряжения в Азии совершились не позже 243 г., но, вероятно, уже в 244 г.; в третий, даже во второй год войны, он кончил, как мы предполагали, свой поход в Экбатаны, Персеполь и Сузы32.

Однако не преградила ли в это время уже Киликия Селевку путь в Селевкиду? В таком случае, если Селевк сделал свое второе нападение после раздробления царства Лагидов, то молодому царю помимо киликийских проходов оставался еще иной путь. Дело в том, что сестра его, Стратоника, была замужем за наследником престола в Каппадокии, и нежный отец назначил его своим соправителем; вероятно, не только родственный, но также политический интерес Каппадокии побуждал его способствовать восстановлению Селевка. Вот через эту Каппадокию молодой царь и прошел, вероятно, в Селевкиду. Основание Каллиникона служит доказательством, что в 242 г. он далеко уже проник по Евфрату, так что Ксантипп был совершенно отрезан от связи с Лагидовым царством; Киррестика, Халкидика, Пиерия, Селевкида восстали, без всякого сомнения, чтобы защищать Селевка; Антиохия, верно, также отпала от Египта; а Орфозия все еще держалась.

Обо всем последовавшем затем сохранилось известие, которое, к сожалению, вследствие пристрастия к пустым фразам не поддается никакой более основательной критике. Юстин говорит: «Когда Птолемей удалился, то Селевк снарядил большой флот против отпавших городов; но боги хотели как бы отомстить за смерть отца, и внезапная буря уничтожила этот флот; сам царь едва спас свою жизнь. Однако, как бы удовлетворившись карой, обрушившейся на царя, из ненависти к которому города перешли к Египту, они изменили свои чувства и перешли на сторону Селевка; тогда Селевк, радуясь своему несчастию, возобновил войну с Птолемеем; но сделавшись как бы игрушкой в руках судьбы, он был побежден в битве, и покинутый более чем после кораблекрушения, спасся бегством в Антиохию. Потом он писал своему брату Антиоху, умоляя о помощи, и обещал ему в награду за пособие Малую Азию до Тавра. Четырнадцати лет от роду Антиох исполнился уже властолюбия; не с братским, а с хищническим чувством согласился он на предложение, почему и был прозван Гиераксом, т. е. ястребом; а Птолемей заключил с Селевком мир на десять лет, лишь бы не вести войны с обоими соединившимися братьями»33.

Как тут выпутаться из этого пустословия? Напомним прежде всего, что эти известия захватывают почти четырехлетний период самых сильных переворотов. Надежной точкой опоры здесь может служить то, что на 3-й год 134-й олимпиады, т. е. в 242/241 г., в одно и то же время с основанием Каллиникона или в первую половину наступившего затем года Селевк освободил от осады Дамаск и Орфозию34. По сути дела, оказывается, что десятилетнее перемирие, а следовательно, и союз обоих братьев и послужившее к нему поводом поражение Селевка, совершились позже, т. е. после 241 г. Юстин умалчивает о важном освобождении обеих крепостей; ему следовало бы упомянуть об этом после кораблекрушения и после возврата отпавших городов.

Но какие это отпавшие, а потом сострадательные города? Откуда взялся флот? Может быть, Смирна да еще некоторые города в Ионии послали корабли, отстаивая против Египта свою свободу; может быть, также преданный Селевку Лемнос35; мы увидим, что Родос тоже удачно воевал за Селевка36; еще ближе находились Лаодикея на сирийском берегу и другие приморские города, без всякого сомнения перешедшие на сторону Селевка, когда он явился там; Арад же получил неоценимую привилегию служить свободным убежищем для политических выгодцев, именно за то, что «он принял сторону Селевка II в его борьбе с Антиохом Гиераксом»37.

И в самом деле в борьбе с Антиохом, именно против него-то и была направлена эта война, для которой Селевк снарядил флот. Попытаемся, насколько возможно по скудным известиям, проследить за исходом этой войны между обоими братьями. Отпали именно города Киликии, их-то и следовало вновь отвоевать. Там-то как раз и находилось большое количество вновь основанных городов; они, хотя и не из сострадания к участи Селевка, а по разумному расчету политических условий, добровольно перешли на его сторону38. А что же делал Антиох, которому Птолемей передал Киликию? Как только брат его направился в Селевкиду, то он, без сомнения, поспешил во внутрь Малой Азии, с тем чтобы воспользоваться переданными ему Птолемеем правами: и он и мать его рассчитывали, вероятно, на тамошних друзей, и мы узнаём, что брат ее Александр, бывший тогда начальником в Сардах, всячески содействовал ему39. Если таким образом Сарды – эта важнейшая позиция в Передней Азии – перешли к Антиоху Гиераксу, то царственному брату его, несмотря на добытые им по ту сторону Тавра успехи, нечего было надеяться на этот раз удержать за собой власть по эту сторону гор; для него важнее было по возможности обеспечить за собой с суши завоеванную уже Киликию. При этом мы узнаём, что он свою вторую сестру (первая была уже обвенчана с соправителем Каппадокии) выдал за Митридата Понтийского и передал ему в приданое Великую Фригию40. Судя по ходу событий, это только теперь и могло совершиться; Селевку во что бы то ни стало следовало воспользоваться удачными успехами в Сирии, с тем чтобы восстановить свое владычество по ту сторону Евфрата. Мы, конечно, теперь не в состоянии узнать, по какой причине египетский царь допустил совершиться всему этому без помехи и отчего он предоставил Ксантиппа на верную гибель. Однако пророк Даниил свидетельствует, что все это именно так и было; описав события лет семьдесят спустя, он с точностью изложил факт этой эпохи; сообщив о возвращении Птолемея из сирийского похода, он прибавляет: «И на несколько лет будет стоять выше царя северного»41.

Селевку поэтому нечего было сильно опасаться Египта и, овладев вновь странами от Тавра до областей Затаврских, он приободрился, так что готовился снова завладеть отнятыми у него братом областями в Малой Азии; он мог рассчитывать на соучастие азиатских городов. Антиох набрал галльских наемников, однако проиграл в Лидии и первое и второе сражение с братом, успел отстоять только Сарды; остальная область и большая часть приморских городов перешли во власть победителя; в одном только Эфесе держался египетский гарнизон42 Митридат Понтийский, как надо полагать, встревожился по поводу приданого своей жены; поддерживая Антиоха, когда он оказался в отчаянном положении, Митридат мог надеяться вернее приобрести область, которую ему пришлось бы отнять у него. И вот он снарядился; большая часть его войска состояла из галатов. Селевк встретился с ним на бой при Анкире. Битва, по-видимому, была ужасная; со стороны Селевка пало, говорят, 20 000 человек; думали, что он и сам тоже пал, его верная Миста досталась варварам; она едва успела скинуть с себя украшения, с тем чтобы вместе с другими пленниками ее продали в рабство. В Родосе, куда она была продана, Миста открыла свое звание и была со всеми почестями отправлена в Антиохию43. Получив весть о смерти брата, молодой Антиох Гиеракс облекся в траур и заперся в своем дворце, оплакивая павшего Селевка; скоро, однако, узнал он, что брат его спасся, благополучно ускользнул в Киликию44 и вновь снаряжался; тогда Антиох в благодарность принес богам жертвы и велел в городах устроить празднества по поводу спасения Селевка45. Упомянутую великую победу одержали галаты; после этого они же, как говорят, и что весьма вероятно, точно так же обратились против Антиоха; им выгодно было разрушать всякий порядок, который с таким трудом был устроен в Азии; когда там не было сильного державца, то они могли вновь безнаказанно продолжать свои разбойные нападения. Галаты опять стали опустошать целые области; Антиох оградил себя от них только тем, что платил им дань46.

После такого исхода Селевку пришлось отказаться от Малой Азии. У пророка Даниила сказано: «Египет на несколько лет будет стоять выше царя северного. Хотя этот и сделает нашествие на царство южного царя, но возвратится в свою землю». Лишившись Малой Азии, Селевк, как кажется, обратился по возможности, скорее, к югу, вероятно, с тем чтобы воспользоваться Орфозией и Дамаском для нашествия в царство Лагидов. Не решаюсь связать с этим отказ первосвященника Онии платить дань47; однако с этой войной связано то решительное поражение, вследствие которого Селевк спасся бегством в Антиохию, «будучи покинут более чем после крушения его флота». Теперь настал момент, когда ему следовало вступить в переговоры с братом; если Селевку теперь не удастся склонить его на свою сторону, то все добытое с таким трудом было безвозвратно потеряно; он уступал брату всю Малую Азию до Тавра. И Антиох со своей стороны желал примириться с ним; таким путем он только и мог обеспечить за собой престол. Пергамский династ начал уже с ним войну и вел ее при свежих силах со значительным успехом; истощившись вследствие продолжительной борьбы, вследствие выдачи жалованья и дани галатам, Антиох не в силах был вести борьбу с обладавшим богатыми сокровищами пергамским царем и поневоле тоже склонялся к миру48. Примирение обоих братьев, от раздора которых за последние годы зависели политические отношения полуострова, имело необходимым последствием более или менее продолжительное умиротворение городов и царей в Малой Азии. Мы вовсе не знаем, как при этом сложились частные условия49; достоверно одно то, что галаты, неистовее чем когда-либо, продолжали свои начатые со времени междоусобия набеги.

Египет не мог равнодушно отнестись к окончательному прекращению этого междоусобия. Политика его имела целью разрушить владычество Селевкидов; мы увидим, что в других местах также пробудились тенденции против египетского владычества; с той поры, как Селевк с такой удачной энергией начал восстанавливать царство в Сирии, Египет мог помешать образованию в ней нового владычества лишь тем, что возбуждал в качестве претендента младшего брата против старшего: такая политика оказалась непопулярной и, опираясь на неестественный разлад братских интересов, не представляла никакой возможности прочных комбинаций. Когда братья примирились, то египетскому царю поневоле пришлось заключить вышеупомянутое перемирие на десять лет; при этом он, конечно, выговорил себе обладание теми Селевкидовыми городами и областями, которые все еще находились в его власти, т. е. Памфилией, Ликией, фракийскими землями, вероятно, также Геллеспонтом и частью ионийских городов50; Кария осталась, кажется, тоже за Египтом, но только Стратоникея перешла к Родосу по причинам, о которых упомянем впоследствии; Египет, однако, удержал за собой прежде всего Селевкию при устье Оронта как бы в знак своего преобладания над Селевкидами51. Благодаря этому заключенному в 239 г. миру52 само сирийское царство воспользовалось хоть на некоторое время покоем, и неутомимый Селевк был в состоянии предпринять поход на Восток, с тем чтобы вновь завладеть если не всеми странами прежнего царства, то, по крайней мере, ближайшими и важнейшими областями Ирана.

Нельзя безучастно отнестись к этим двум братьям и к их участи: один из них едва достиг юношеского возраста, а другой был еще отрок, и оба роковой политикой преданы были во власть партии, совершившей самые ужасные преступления; убийство, при посредстве которого хотели сохранить за ними престол, разбило все их надежды; и когда старший брат в борьбе за счастье едва добился первых успехов, его врагом сделался младший, мать соединилась с его братом, против нее вооружился отец, а его брат на ее брата; весь царский дом словно освирепел от убийства мстящей царицы. А молодой Антиох все-таки скорбит о брате, когда, победив его, услышал, будто он убит. Злой рок не перестает преследовать ни того, ни другого, так и кажется, будто неестественный состав основанного их предками государства отзывается в возникающих то и дело распрях династий. Однако в этой постоянно возобновлявшейся борьбе, созданной лукавым искусством египетской политики, они сохранили, по крайней мере, доблестное мужество; они пытались по возможности с честью оставаться в том ложном положении, в которое поставила их судьба; все это были сильные натуры, полные неутомимого мужества, каким отличались их предки. Такими являются они на изображениях монет, – по скудости преданий воспользуемся хотя бы этими источниками, – тут перед нами благородные строгие лица; облик младшего брата отважнее, вдумчивее; в обоих видна родственная черта юношеской доблести.


 

 


Не подлежит сомнению, что Селевк, заключив мир, вскоре затем обратился на Восток. Сестра его отца Стратоника покинула Македонию, и муж ее Деметрий вступил в новый брак. Она прибыла в Сирию, надеясь, что племянник ее женится на ней и отомстит Деметрию за ее бесчестие. Однако Селевк не согласился на ее предложение; он «из Вавилона совершил кампанию» на Восток1. Судя по позднейшим событиям оказывается, что Мидия и Персия, подчинившиеся Лагиду или восставшие самостоятельно, были тогда вновь покорены2. Единственное непосредственное сведение, какое до нас дошло об этой кампании, относится к парфянам. Известие о том, что в это время брат Аршака Тиридат был уже царем, не подлежит, кажется, сомнению; его легко можно было спутать с братом, так как он, подобно всем следующим царям, принял также имя Аршака3. Он помимо Парфии обладал уже Гирканией; теперь, когда подходило войско Селевкидов, этот Аршак опасался, как бы Диодот Бактрийский не соединился с Селевком с целью разбить его. Однако один из весьма достоверных писателей, упоминая о скифских кочевниках в обширных областях нижнего Окса и Яксарта, говорит: при Александре к ним спасались бегством Бесс и Спитамен, к ним же, а именно к апасиакам, бежал впоследствии Аршак, спасаясь от Селевка Каллиника4. Итак, Селевку во всяком случае удалось вновь покорить захваченные парфянами области. Это завоевание, как оказалось впоследствии, было непрочно. По другому известию, как раз в то время, когда подходил Селевк, умер Диодот Бактрийский; с его сыном и наследником того же имени Аршак заключил мир и союз; обеспечив себя с этой стороны, он вел борьбу против Селевка и победил его; с тех пор парфяне стали праздновать день одержанной победы как начало своей свободы. Странно, что, судя по тому же известию, Селевк вернулся восвояси, но не вследствие этого поражения, а по причине возникших в его царстве новых мятежей5.

Вот все, что мы знаем об экспедиции Селевка II6. Не сохранилось никакого известия о том, отнеслись ли к нему враждебно или нет восточные сатрапы, признали ли они потом над собой верховную власть царя или что-нибудь в этом роде. Во всяком случае Аршак тотчас же вернулся со своими парфянами в недавно лишь приобретенные им владения; теперь-то, собственно, и было положено твердое основание его владычества; армия была приведена в порядок, были основаны крепости, даже город Дара, или Дарион7. Итак, области, господствовавшие над сообщением с Востоком, находились в чуждой власти, а потому зависимость восточных сатрапий, хотя бы и признавалась, как кажется, областями в Арии, Дрангиане, Арахосии, была, конечно, весьма шаткая и значилась только номинально. Однако принятые впоследствии Антиохом III меры свидетельствуют о том, что он еще не отказался от своих прав на владение, что независимость сатрапий не была еще заявлена и признана формально8.

Итак, внутренние тревоги принудили Селевка вернуться назад. Говорят, что Стратоника возбудила мятеж в Антиохии; потом явился Селевк и покорил город. Стратоника бежала в Селевкию при устье Оронта и, вместо того чтобы как можно скорее удалиться за море, надеясь на предвещенный ей во сне исход дела, осталась тут же, была захвачена в плен и предана смерти9. Неужели Стратоника и только она одна возбудила такое движение? Какую цель при этом восстании имели граждане Антиохии? Неужели они хотели передать царство женщине? Или вновь подчиниться египетскому владычеству? Всего вероятнее кажется, что в этом сирийском мятеже Стратоника занимала лишь второстепенную роль, что это восстание было лишь отдельным случаем в целом ряде событий, что именно Антиох Гиеракс хотел воспользоваться отсутствием своего брата с целью завладеть странами по эту сторону Евфрата10.

О постигшей затем Антиоха Гиеракса судьбе имеются два известия, которые в существенных чертах противоречат друг другу, и нет никакой возможности распутать этот клубок бестолковых и искаженных фактов11. А потому предлагаемое здесь изложение заслуживает лишь некоторую долю вероятности.

После столь продолжительных и ужасных войн, расстроивших именно в Малой Азии всякий порядок и вновь разнуздавших дикие орды галатов, всеобщий мир не мог долго продержаться, тем еще более, что установленные вновь отношения оказались несостоятельными. Селевк уступил своему брату область до Тавра; однако Фригия была еще во власти Митридата, и сохранилось известие, что Антиох прошел по Великой Фригии, вымогая дань у ее жителей12, вероятно, с помощью и с содействием галатов, сделавшихся из наемников его союзниками. Положение этого края по эту сторону Тавра было поистине ужасное. Тот, кому Селевк должен был уступить его по мирному договору, употребил во зло свое законное право, для того чтобы призвать дикие орды галатов на новые грабежи. Надеясь на договор, Селевк отправился на Восток; однако и он также подвергался великой опасности, если жители Антиохии станут действовать заодно с галатами. Вернувшись поспешно с Востока, Селевк был сильно занят на берегу Оронта, а потому, желая удержать, по крайней мере, Антиоха и его галатов в Малой Азии, он сделал значительные уступки пергамскому династу, который один только обладал крепостями и был в состоянии воевать с варварами.

В наших скудных известиях вовсе не упоминается о заключении упомянутого договора, а об условиях его и подавно. Зато в них говорится о «победе, одержанной Атталом над галатами», а именно «близ Пергама», о «великой битве, вследствие которой Аттал принял царский венец». Этот царь достиг высшей славы благодаря тому, что «принудил галатов покинуть область и удалиться внутрь Малой Азии»; когда подходил грозный враг, как гласит предание, то войска его оробели; однако он успел ободрить их благоприятными предзнаменованиями во время жертвоприношения и одержал блистательную победу13.

По множеству известий, сообщаемых двумя древними писателями, можно судить о том, как прославлялась эта победа, как хорошо постигалось ее значение; память о ней была увековечена многими надписями и художественными произведениями14. Современные нам исследователи успели открыть великолепные остатки большого пергамского монумента, изображающего борьбу и победу, одержанную богами над исполинами; эти остатки доныне служат как бы отрадным отголоском торжеств, прославивших победителей.

Мы знаем, что Аттал одержал еще несколько побед над галатами15: переходя, таким образом, от одного торжества к другому, он очистил от неприятеля страну и расширил свое царство. Открытые в последних пергамских раскопках надписи также извещают нас о разных победах16. Одна из этих надписей особенно интересна; в ней значится, что «Эпиген, вожди и стратеги, принявшие участие в битве», посвятили богам статую царя17. Судя по способу изложения в этой надписи, надо предполагать, что Эпиген не принадлежал к «соплеменникам и стратегам»; это был, вероятно, тот самый Эпиген, который вскоре после того играл важную и почетную роль в истории двора Селевкидов; он был послан Селевком II в Пергам, с тем чтобы заключить упомянутый выше договор.

Приходится не раз упоминать о том, что наши источники снабжают нас весьма скудными известиями. Попытки связать рассеянные сведения в одно стройное целое оказываются крайне неудачными; они обнаруживают лишь темные пятна, скрывающие от нас действительную связь событий; мы, по крайней мере, можем себе дать отчет о пробелах в предании и судить таким образом приблизительно о размерах исчезнувших фактов. Случается, что находящиеся в нашем распоряжении, почти всегда краткие и нередко случайные сведения представляют содержащие в них немногие данные в надлежащем порядке, даже в прагматическом и систематическом виде, как будто факты следовали один за другим без перерыва; в таком случае для исторической критики открывается еще больше затруднений, если только она не одержима слепым доверием людей, для которых такие подложные известия составляют историю, всю историю эпохи.

По надписям достоверно то, что Аттал одержал победу над «Антиохом и галатами»; по другим указаниям не подлежит сомнению, что Антиох не подчинился тотчас же своим противникам, а продолжал борьбу со своим братом Селевком II. Находилась ли эта борьба в связи с той, которую он вел с Атталом, и какого рода была эта связь – все это покрыто мраком неизвестности.

Антиох, как сообщают вслед за известием о его грабежах во Фригии, отправил своих полководцев против Селевка; он опасался, однако, измены со стороны своих галльских наемников и спасся бегством с некоторыми из своих спутников в Магнесию; поддержанный войсками Птолемея, он на другой же день одержал победу; потом женился на дочери Зиелы18. Как ни отрывочны эти указания хронографа, однако тут, как кажется, следует поместить известие об упомянутом выше союзе между Антиохом Гиераксом и царицей Стратоникой.

Из истории этой войны между братьями Селевкидами дошел до нас подробный отрывок: Антиох Гиеракс отпал от своего брата Селевка; он бежал (следовательно, после понесенного поражения) в Месопотамию, оттуда вернулся через горы в Армению, где его приютил состоявший с ним в дружбе Аршам. Полководцы Селевка Ахай и часто упоминаемый сын его Андромах ревностно преследовали его с большим войском. Раненный, наконец, в новой битве, Антиох бежал по спуску горы; рассеянные рати его расположились беспорядочным лагерем. Антиох распустил слух, будто он пал. Ночью он занял некоторые ущелья, а тем временем от войска отправилось посольство в лагерь противника, чтобы испросить труп царя для погребения и предложить сдачу разбитой армии. Андромах разрешил послам искать не найденный еще труп; затем отправил 4000 человек принять оружие у разбитых отрядов и их самих. Однако как только они подошли к горам, Антиох напал на них из своей засады и большей частью перебил их; он опять явился в царском облачении, чтобы показать, что он остался в живых и победителем19. Этот подробный рассказ дает возможность бросить взгляд в самую суть событий. Если разбитый Антиох отступил в Месопотамию и далее через Армянские горы, то он на горе Тавра потерпел от брата поражение; Селевк поэтому напал на него с запада – со стороны Оронта и прогнал его на восток через Евфрат. Итак, Антиоху не удалось преградить путь внезапно возвратившемуся с парфянской войны Селевку, так что последний успел покорить Антиохию и захватить в плен Стратонику. Надо полагать, что посланные Антиохом полководцы были отправлены именно для поддержки возбужденного Стратоникой мятежа в Антиохии, но были побеждены вместе с городом. Сам Антиох прибыл, вероятно, уже после; тут-то ему и был прегражден путь через проходы Исса (если бы он перешел в этом месте, то был бы отброшен в Киликию); затем ему осталось лишь пройти из опустошенной Фригии через Каппадокию; потом он, вероятно, вниз по Евфрату двинулся против Селевка, там и понес вышеупомянутое поражение; благодаря известной уже нам военной хитрости он в Армении стал опять твердой ногой, имея в виду вновь попытать счастья в борьбе с братом.

Итак, поражение Антиоха следует отнести к 235 году20. Он, без сомнения, вел свою войну большей частью с помощью наемных галатов. Продолжая воевать против галатов, пергамский царь все более и более расширял свои владения, а братья в то же время вели эту ужасную борьбу «на взаимную пагубу»21. Антиох всеми силами напал, хотя и не быстро, на Сирию с тем, чтобы в связи со Стратоникой воспользоваться отсутствием брата; однако на его стороне были Каппадокия, Армения; даже после поражения для него открыто было сообщение с внутренним краем Малой Азии, а из Каппадокии он всегда мог привлечь для дальнейшей борьбы новые орды галатов. Не подлежит сомнению, что Египет, хотя вначале лишь тайком, но поддерживал его субсидиями; Лагид был слишком заинтересован тем, чтобы сирийский царь вследствие новых утрат на западе лишился тех выгод, какими он пользовался благодаря обеспеченному владычеству над Мидией, Персией и устьями Евфрата. Когда Антиох оказался в затруднительном положении, то, несмотря на не истекший еще срок десятилетнего перемирия, Египет открыто вмешался в борьбу.

И действительно, Антиох даже после своего удачного нападения был в состоянии поддержать кампанию. Мы узнаем, что «вновь побежденный, он изнемог от многодневного бегства и прибыл, наконец, к своему тестю царю Каппадокии Ариамену, сначала дружелюбно принявшему его; потом Антиох, узнав о замышляемых против него кознях, бежал далее»22. Войско Селевка преследовало его; испугавшись приближения победителя, каппадокийский царь хотел, вероятно, изменой искупить участие, какое он до сих пор принимал в предприятии своего зятя. Селевк погнался за беглецом. По словам вышеупомянутого хронографа, Антиох, опасаясь измены галлов, бежал в Магнесию «к своему врагу Птолемею», чей гарнизон находился в этом городе, как говорит Юстин23. Эфес как средоточие владычества Лагидов на этом берегу находился довольно близко, так что оттуда скоро могло подоспеть подкрепление. Это преследование вплоть до Магнесии было, вероятно, со стороны Египта признано нарушением египетских владений, а следовательно, также и мира; Лагид воспользовался этим предлогом якобы с целью вступиться за Антиоха, но на самом деле с тем, чтобы вновь проникнуть в Сирию, – а Селевкия при устье Оронта была все еще во власти Лагидов24.

Судя по нашему изложению, видно, что в этот момент борьбы каждый из воюющих царей помышлял лишь о том, как бы мирным путем предупредить дальнейшую опасность. Когда Египет, владея все еще Селевкией, вмешался в дело и стал угрожать только что покоренной Антиохии, то у Селевка не было желания подвергаться долее превратностям войны; Птолемей опасался, как бы помимо мелких приморских областей против него не вооружился столь быстро усилившийся пергамский царь; Антиох же после понесенных им громадных утрат удовольствовался тем, что мог получить, по крайней мере, опять Лидию. Судя по совершившимся впоследствии событиям, не подлежит сомнению, что прежнее десятилетнее перемирие между Сирией и Египтом перешло окончательно в мир; и весьма вероятно, что он был заключен именно в это время25. Приморская Селевкия осталась, конечно, во власти египтян; Селевк, как кажется, был вознагражден за то известными уступками на северной границе Сирии; Аршам Армянский, по крайней мере, обязан был платить ему дань26. Неизвестно, понесла ли какую-нибудь утрату Каппадокия, и вообще вся разверстка владений в Малой Азии была в высшей степени сбивчива. Достоверно только то, что Лидия предоставлена была Антиоху Гиераксу27.

Египет недаром поддержал такой выгодный мир; всегда готовый, впрочем, взяться за оружие Лагид, жаждая покоя, стал теперь все более и более склоняться к миру28; он, как видно, поддерживал впоследствии дружеские сношения с царем Антиохии; Птолемей даже отправил туда весьма уважаемый священный образ Исиды. Сам Селевк, как кажется, ревностно воспользовался мирным временем; в Антиохии он построил совершенно новый квартал по берегу реки, и ему, вероятно, следует приписать водворение в нем этолян, эвбейцев, критян, что после событий, совершившихся по возвращении царя с Востока, оказалось весьма целесообразным29.

Антиох Гиеракс, напротив того, по своему пылкому и честолюбивому нраву не мог надолго вынести мирное состояние. На пособие со стороны Египта он, конечно, не рассчитывал уже более; наученные опытом Каппадокия и понтийский царь отнюдь не желали вновь вступить с ним в связь; а пергамский царь с расширившейся областью которого граничило владение Антиоха на севере, был хотя и близким его родственником, но все-таки его противником не по одним только политическим интересам. Вследствие этого Антиох заключил союз с Зиелой Вифинским и женился на его дочери30; он имел, вероятно, в виду вместе с ним напасть на Аттала; галаты готовы были принять участие в этой борьбе, тем более что им предстояло еще отомстить пергамскому царю. Тут господствует совершенный мрак. Мы знаем, что галатские вожди собрались в гости к Зиеле и стали пить круговую чашу; однако царь, казалось, замыслил предать их; они бросились на Зиелу и убили его31. Не потребовали ли они чересчур высокой платы или слишком больших уступок? Не угрожали ли всякими ужасами, если их не удовлетворять? Отступился ли от союза Прусий, сын и преемник Зиелы, так как назначенный некогда наследником Вифинии брат его отца Тибоит легко мог явиться в качестве опасного претендента из Македонии, где он скрывался? Как бы то ни было, Антиох решился один начать новую войну.

В единственной сохранившейся о ней заметке заключается совершенно загадочное известие: на четвертом году 137-й олимпиады, говорит хронограф, Антиох, два раза нападая на Лидию, был разбит, а в первом году 138-й олимпиады Аттал, победив его в битве близ Колой, принудил царя бежать во Фракию32. Итак, Антиох в Лидии нападал два раза, в 229 или 228 г., но на кого? Судя по словам хронографа, тут и речи не может быть об Аттале; не нападал ли он на свободные греческие приморские города? Об этом и помина нет. Разве что на Митридата, на Селевка, на Египет?

Если не ошибаюсь, то политические дела приняли в настоящем случае замечательный оборот; для разъяснения этого нам необходимо прибегнуть к смелым предположениям. Зачем побежденный Атталом Антиох бежит во Фракию, которая в то время, по крайней мере вдоль берега, находилась в египетской власти? Если он хотел воспользоваться египетской защитой, то Эфес находился гораздо ближе к полю битвы вблизи Сард, почти так же близко, как ближайший приморский город Смирна, куда он и бежал, вероятно, так как никоим образом не мог направиться через Пергамскую область. Вследствие всего этого оказывается вероятным, что, направившись во Фракию, он помимо египетской защиты имел в виду иную цель. На этот раз приходится поверить известию, какое сообщается вообще не совсем достоверным летописцем, по словам которого Антиох по приказанию враждебного ему Птолемея был заключен в тюрьму; потом при помощи добродушной служанки он ускользнул и во время бегства был все же убит разбойниками33. Однако для того чтобы воспользоваться всеми возможными пособиями, нам необходимо, забегая вперед, изложить теперь же некоторые европейские события. Там Антигон Досон с 229 г. был царем в Македонии; флот его, как гласит предание, вследствие быстрого морского отлива у беотийских берегов сел на мель; надо было опасаться враждебного нападения со стороны фиванцев; но ему удалось вновь выйти со своими кораблями в открытое море и исполнить предпринятую им экспедицию в Азию34. А в другом кратком перечне сказано: Деметрию наследовал Антигон, покоривший Фессалию и Карию в Азии35. У кого же Антигон мог отнять Карию, как не у Птолемея? Куда как не в Македонию мог обратиться Антиох Гиеракс, бежав с поля битвы вблизи Сард в Фессалию? Македония была, конечно, союзницей Антиоха в борьбе против Лагидов, и мы увидим, что с нападением на них в Азии совпало направленное Египтом нападение на Македонию из Пелопоннеса. Но в то самое время как Антиох обратился против Египта, Лагид более всего заинтересован был тем, чтобы на азиатском полуострове, пока не вмешалась еще Сирия, быстро и решительно вооружилась одна из держав, и чтобы поэтому она заняла такое же положение, в каком египетская политика в течение пятнадцати лет поддерживала Антиоха против его брата. Аттал был в этом случае человеком необходимым; хотя вследствие его независимой доселе политики он и не казался удобным для александрийского правительства, однако в эту пору он один только обладал силой, умением и благодаря его победе над галатами популярностью настолько, что был в состоянии противоборствовать сирийскому царю. Итак, вблизи Сард на лидийской земле. Аттал, нападая, одержал победу над Антиохом Гиераксом; согласившись, без сомнения, с Египтом, он поспешил захватить в виде завоеванной страны область побежденного во всем ее объеме; Антиох же, попав во время своего бегства в плен к египтянам, был заключен в одну из темниц во Фракийской области; когда он бежал оттуда, то на него напала орда галатов и убила его. Рассказывают, что благородный боевой конь его отомстил убийце, бросившись вместе с ним в пропасть, когда тот воссел на него36.

 

Дройзен И.Г. История эллинизма. В 3 т. Т. 3. История эпигонов. М. – Киров, 2011. С. 198–209, 238–246.

Ответить