это - подтверждение того, что никаких украинцев в конце 19 века не было в природе!
Если отбросить националистические выдумки, можно сделать определённые выводы. Во-первых, надпись на картинке явно не имеет отношения к XIX веку ("русские"), к тому же, отсутствует ссылка на источник. Во-вторых, в кон. XIX в. "русскими" именовали как собственно русских, так и вообще всех восточных славян, в том числе украинцев.
Русские – самый многочисленный из современных славянских этносов. Ограниченные шовинисты пытаются противопоставить их другим славянам.
Все славяне - члены (а некоторые - активнейшие и злобнейшие члены) агрессивного антирусского блока НАТО (за исключением украинцев, которые там будут через несколько лет, а также белорусов, чья судьба не столь определенна). Поэтому именно славяне-натошисты противопоставили себя русским политически. А русским надо бы понять, что фраза об армии и флоте как единственных друзьях России - это не красное словцо а констатация факта. Русским нет нужды самим искать кому бы противопоставиться - смертельные враги за каждым углом.
Все славяне - члены (а некоторые - активнейшие и злобнейшие члены) агрессивного антирусского блока НАТО
Это чушь. Славяне (прежде всего русские) составляют большинство населения России.
Глупости не пишите. Речь идет о нероссийских, забугорных славянах. Они все (кроме емнип Сербии) - агрессивно-антирусские члены НАТО, причем не только Польша, которая безусловный враг Руси-России уже более 1000 лет, дважды разрушавшая русское государство как таковое.
Все славяне - члены (а некоторые - активнейшие и злобнейшие члены) агрессивного антирусского блока НАТО
Это чушь. Славяне (прежде всего русские) составляют большинство населения России.
Глупости не пишите.
Вы сами написали глупость: "Все славяне - члены (а некоторые - активнейшие и злобнейшие члены) агрессивного антирусского блока НАТО". Я же справедливо указал на тот факт, что эта нелогичная мысль является чушью. Противопоставление славян и русских не менее глупо, чем противопоставление тюрок и турок или арабов и египтян.
Поэтому именно славяне-натошисты противопоставили себя русским политически. А русским надо бы понять, что фраза об армии и флоте как единственных друзьях России - это не красное словцо а констатация факта. Русским нет нужды самим искать кому бы противопоставиться - смертельные враги за каждым углом.
Это также полная ахинея. Представители отдельных славянских этносов рассредоточены среди населения различных государств. Нельзя отождествлять россиян (жителей Российской Федерации) с русскими (представителями русского этноса): далеко не все россияне являются русскими по национальности и отнюдь не все русские живут в России. "Русские" – этноним, "россияне" – политоним.
Это ваша дурь, навеянная вашим дружбонародовским пионерским прошлым в "стране советов". Идеалом которого было известное панно, где все национальные пионеры одели национальные рубашки, русский же мальчик был без рубашки. Реальная же жизнь устроена так, что russian - он для натошиста и русский и россиянин и beast of the east в одном лице со стопроцентной (почти) корреляцией, с единственным исключением для наших внутренних белокасочников. Cлавяне же как жители славянских государств к западу от границ бывш. СССР - по факту натошисты, и в этом качестве - безусловные враги русских (кроме упомянутых белокасочников), причем многие из них (поляки к примеру) являются врагами зоологическими, и даже не от молока матери а от спермы отца.
Реальная же жизнь устроена так, что russian - он для натошиста и русский и россиянин и beast of the east в одном лице со стопроцентной (почти) корреляцией, с единственным исключением для наших внутренних белокасочников.
Снова пишете какие-то глупые отговорки. Это всё ваши личные представления. Я имел в виду значения слов "русские" и "россияне", принятые в современном русском литературном языке.
Интересно, что в первом выпуске сборника этнографических очерков "Народы России. Живописный альбом" (1878) "русскими" названы как собственно русские, так и восточные славяне и вообще жители России. Таким образом, этот термин употреблён в трёх разных значениях.
Нѣмцевъ же они не любятъ вѣроятно за то, что тѣ живутъ замкнутою жизнью и не сообщаются съ ними; въ отношеніи русскихъ, называемыхъ здѣсь москалями, и особенно къ солдатамъ, малороссы крайне недовѣрчивы <…>
Всѣ жители русскаго царства принадлежать къ различнымъ племенамъ, изъ которыхъ славянское племя какъ по всему нравственному вліянію, такъ и по числу, есть главное. Оно состоитъ изъ русскихъ и поляковъ; русскіе же подраздѣляются на три группы: бѣлоруссовъ, малоруссовъ и, наконецъ, великоруссовъ, a всѣ три группы вмѣстѣ составляютъ около 54 милліоновъ.
ОБРАЗОВАНИЕ РУССКОЙ ИСТОРИКО-ЭТНИЧЕСКОЙ ТЕРРИТОРИИ И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
В истории любого народа первостепенное значение имеет его расселение, т.е. историко-этническая территория, на которой он существовал и существует. Местоположение, географическая среда, ее ресурсы, природные и климатические особенности в огромной степени определяют размещение населения и его основные хозяйственные занятия. Развитие и состояние отраслей народного хозяйства на отдельных этапах истории народа зависят от интенсивности хозяйственного освоения территории и использования ее ресурсов. В зависимости от географической среды развивается материальная культура народа, а от уровня его общественного состояния ‒ культура духовная.
В историко-культурном процессе развития человечества, т.е. в истории цивилизаций, русский народ прошел свой уникальный путь. Образование и развитие русского народа находится в прямой связи с вековым расширением его историко-этнической территории.
НАЧАЛО РУССКОЙ ИСТОРИИ (X‒XIV века)
История русского народа началась с эпохи Древнерусского государства ‒ Киевской Руси, ‒ занимавшего большую часть Восточно-Европейской равнины. Возникшее в IX в. в результате объединения восточнославянских племен, оно представляло собой раннефеодальное государственное образование с киевским князем во главе и слабым аппаратом местного управления. Территория Древнерусского государства простиралась от Белого моря на севере до Черного моря на юге (Тмутараканское княжество), от Карпатских гор на западе до Волги на востоке. В процессе упрочения власти киевских властителей по мере укрепления их военной мощи, роста их международного авторитета в состав государства включались угро-финские, балтские и тюркские племена. По некоторым подсчетам, в эпоху расцвета Древней Руси в ее составе было 22 разноязычных народа (История крестьянства… С. 18), находившихся на разных ступенях общественного развития и в зависимости от естественногеографической среды занимавшихся разными видами хозяйства ‒ земледелием, охотой, промыслами, скотоводством. При ведущей отрасли хозяйства ‒ земледелии, которым занимались восточные славяне, в Древнерусском {11} государстве происходил непрекращающийся процесс внутреннего сельскохозяйственного освоения земель, что имело своим следствием сложные этнические процессы.
По мере расселения восточнославянских земледельцев, с одной стороны, происходило "размывание" их племен. С другой стороны, шли ассимиляционные процессы, поглощавшие отдельные племена, прежде всего балтов и финно-угров. В результате этих процессов складывалась древнерусская народность со своими особенностями культуры. Судить об этих особенностях можно только с учетом того разнообразия природно-климатических условий, которыми была богата Восточно-Европейская равнина, и обстоятельств, свойственных феодализирующемуся обществу Древнерусского государства.
Восточно-Европейская равнина, на которой тысячелетиями решались судьбы разных племен и народов с их успехами и трагедиями, по своей территории равнялась половине всей Европы. Эта равнина с небольшими возвышенностями (Среднерусская, Приволжская и др.) и обширными низменностями (Окско-Донская, Мещерская и др.) находилась в зоне среднеконтинентального климата с неустойчивостью погодных явлений. Территорию равнины прорезывали в широтном направлении разные почвенно-растительные зоны: тундровая, таежная, смешанных лесов, лесостепь, степь и полупустыня ‒ с соответственно меняющимися почвами (тундровые, болотные, дерново-подзолистые, подзолистые, серые и черные лесные, пойменные, черноземные, песчаные) и растительностью. Все это разнообразие природно-климатических постепенно сменяющихся зон определяло особенности ведения даже одних и тех же отраслей хозяйства (земледелия, животноводства и др.) и их продуктивность, а также возможности в развитии промысловых занятий (примитивной металлургии на основе болотных, озерных и дерновых руд), разнообразных лесных промыслов (охоты, выгонки смолы, дегтя, домашних ремесел на основе лесных материалов и т.п.). Именно это разнообразие природных условий имело огромное значение в адаптации поселенцев на новых местах. В процессе вековых переселений "местные особенности и отношения при каждом новом размещении народа сообщали народной жизни особое направление, особый склад и характер" (Ключевский. Ч. 1, 1987. С. 50).
Особое значение в расселении по равнине и освоении новых территорий имела ее гидрография. Ни одна область Европы не имеет таких мощных и разветвленных речных систем, какими обладает Восточно-Европейская равнина. "Служа готовыми первобытными дорогами, речные бассейны своими разносторонними направлениями рассеивали население по своим ветвям" (Ключевский. Ч. 1, 1987. С. 80‒81) и в то же время не позволяли ему территориально замыкаться, коль скоро основные бассейны были близки и связывались системами притоков.
Эти природные особенности изначально проявились в процессе создания историко-этнической территории русского народа.
* * *
Незатухающие перемещения по Восточно-Европейской равнине стали постоянно действующим фактором в историческом процессе, на протяжении многих веков после распада Древнерусского государства оказывавшим непосредственное влияние на экономическую, политическую, этническую и культурную ситуации. Этапность этих движений отражалась на судьбах народов и тех государственных образований, которые в исторической последовательности существовали на Восточно-Европейской равнине. Поэтому история народов и история государств, органично связанные друг с другом, тем не менее далеко не адекватны друг другу. На разных этапах истории человеческого общества политическое и этническое начала проявлялись по-разному. Не может возникнуть сомнения в том, что на раннем этапе создания историко-этнической территории народа этническое начало превалировало над {12} явлениями политического свойства, а в дальнейшем играло очень существенную роль в становлении и утверждении Российского национального, а затем многонационального государства.
Считается установленным, что уже в IX‒Xвв. в Волго-Окском междуречье, где позже сформировалось ядро историко-этнической территории русских, финно-угорские племена ‒ весь, мурома, мещера, меря, а также голядь балтского происхождения, ‒ проживали чересполосно в отдельных районах с восточнославянским населением. Именно в этот период по разным причинам, но с одной целью ‒ поиском наиболее благоприятных условий для земледельческого хозяйствования ‒ сюда направлялось несколько переселенческих потоков. При этом следует иметь в виду, что при волнообразном характере миграций создание постоянного этнического {13} компонента на той или иной территории происходило постепенно, путем своеобразного перелива части населения с других территорий, на которых оно задерживалось часто на длительный срок, но отнюдь не путем безостановочного движения. Эта особенность принципиально существенна для понимания процесса хозяйственной адаптации переселенцев в новых местах.
Один переселенческий поток в Волго-Окском междуречье шел из земель новгородских словен через верховья Волги к ее левым притокам ‒ Тверце и Мологе, по правым притокам (Дубна, Нерль Волжская и Нерль Клязьменская) ‒ в бассейн Клязьмы; по Шексне ‒ на север, в Заволжье до Белого озера. Почти синхронно шла колонизация Верхней Волги и ее правых притоков (Лама и т.д.), а также территорий по верхней половине течения реки Москвы и ее притоков кривичами. Они шли главным образом со смоленских земель, расселяясь и постепенно поглощая местные немногочисленные балтские племена (в том числе летописную голядь). В своем движении кривичи достигли бассейна Клязьмы.
Третья, чуть более поздняя волна славянских переселенцев-вятичей двигалась с юга, с верховьев Десны на земли верхней Оки, а затем на север и восток, по течению средней и нижней Оки. Первые поселения вятичей по Оке и севернее ее, в бассейне нижней половины течения реки Москвы, создавались в два приема. Впервые в XI в. (а, может быть, и несколько ранее), вторично, и притом в более массовом порядке, в XII столетии. Эти движения на северо-восток и север Чернигово-Северской земли и верхнего Подонья объяснялись в том числе усилившимся напором половецких набегов. Все эти колонизационные потоки, пересекаясь и лишь частично смешиваясь между собой в ту эпоху в Волго-Окском междуречье, создали там постоянное восточнославянское население (Любавский, 1929. С. 1, 4‒7; Тюльпаков. С. 37‒45). Разумеется, оно распределялось неравномерно, но, без сомнения, уже в IX‒XIвв. образовывались микрорайоны компактного поселения, о чем, в частности, свидетельствуют наиболее древние города ‒ Белоозеро, Ростов, Суздаль, Рязань, Муром (Тихомиров, 1956. С. 16). Инициатива их возникновения могла принадлежать скорее всего славянским поселенцам, так как нет несомненных данных о существовании "нормальных" городов у финно-угров и балтов на этих территориях.
Ни летописные, ни археологические материалы не содержат прямых указаний на вооруженные столкновения славян с балтами и финно-уграми в процессе заселения Волго-Окского междуречья. Поэтому сложилось убеждение в мирном, по преимуществу, характере славянского колонизационного заселения этой территории.
Славяне-земледельцы селились в более сухих, возвышенных местах, а финны, занимавшиеся лесными промыслами и железорудным производством, ‒ в низменных, болотистых (Соловьев С.М. Кн. 1, т. 1‒2. С. 110‒111). "Русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая обширные промежутки, какие оставались между разбросанными между болот и лесов финскими поселками. Такой порядок размещения колонистов был бы невозможен при усиленной борьбе их с туземцами" (Ключевский. Ч. 1, 1987. С. 298).
Процесс ассимиляции местных племен переселенцами-славянами объяснялся не только малочисленностью и разбросанностью на огромной территории финских племен (к тому же сами славяне заселяли земли далеко не компактно и постепенно), но и значительно более высоким уровнем общественного развития и материальной культуры славян.
Проблема этой ассимиляции до сих пор привлекает внимание лингвистов, историков, антропологов. Высказывались мнения о сохранении некоторых племен после нашествия полчищ Батыя в XIII в. и даже в XIV в. (Тюльпаков. С. 51). Но так или иначе ассимилируясь, финно-угры оставили в наследство славянским {14} поселенцам отдельные антропологические черты, огромную топонимическую номенклатуру в названиях рек, озер, селений и местностей, а также черты своих языческих верований.
При всей стихийности переселенческого движения славяне несли с собой не только свою культуру, но и общественные отношения, свойственные феодализирующемуся обществу. Вполне очевидно, что этот колонизационный процесс нельзя рассматривать исключительно как результат княжеской инициативы. Принимая во внимание, что наиболее интенсивно он проходил в XI‒XIIвв., когда существование феодализма в Древнерусском государстве было бесспорным, миграции славянского населения следует рассматривать в органической связи с распространением раннефеодальных отношений вширь, включением Волго-Окского междуречья в государственно-политическую структуру Киевской Руси и систему межкняжеских отношений, а местной зарождавшейся знати ‒ в состав ее правящей элиты. Осваиваемое междуречье в конце X ‒ начале XI в. определенно вошло в политическую структуру Древнерусского государства. Ростов рассматривался как главный город обширной области, на которой возникли города Суздаль, Белоозеро, Ярославль. Реальные границы Владимирского княжества в эпоху его расцвета в конце XII ‒ первой трети XIII в. далеко выходили за естественные контуры Волго-Окского междуречья. Его политический вес был весьма значительным. Еще в XII в. эту территорию изредка обозначали как "Залесскую Русь", подчеркивая ее связи с центром Древней Руси. С конца XI в. Ростово-Суздальская земля попадает в орбиту влияния княжеской линии Мономаховичей, что было официально подтверждено в 1097 г. на Любечском съезде князей.
XII век уже не оставляет сомнений в значимости Северо-Восточной Руси как важнейшей части Древнерусского государства и в существовании там княжеских феодальных центров-княжений, все более и более проявлявших свою политическую мощь. Показательно, что если во времена расцвета Киева понятия Русь, Русская земля распространялись прежде всего на Киевскую и Черниговскую земли, то с XIII‒XIVвв. она ассоциировалась с Северо-Восточным регионом. Показательно также, что Владимир Мономах и его сын Юрий Долгорукий в борьбе за киевский княжеский стол постоянно опирались на Северо-Восточную Русь, вели там активное градостроительство, укрепляли и защищали ее от опасности угроз и нападений со стороны Волжской Болгарии. Оборонительные сооружения было возможно создать при определенной плотности местного населения; они защищали основное богатство края ‒ обширное Владимиро-Суздальское ополье, а также ряд аналогичных районов (Юрьевское, Переяславское ополье), основу земледельческого хозяйства. Возникновение новых городов ‒ важнейшее свидетельство роста торгово-ремесленного населения, характерного для всего Древнерусского государства в XII в. Если в XI в., по известным данным, в нем насчитывалось более 90 городов, то в XII в. их было 224, причем этот рост в дальнейшем продолжался несмотря на татаро-монгольское нашествие в 30-х годах XIII в.
Вторая половина XII в. явилась переломным этапом в истории Древнерусского государства. Княжение Владимира Мономаха (1113‒1125) и пребывание его сына Мстислава (1125‒1132) в качестве князя киевского завершали существование единого Древнерусского государства. Далее начался длительный процесс его распада и наступала эпоха феодальных центров, внесшая существенные изменения в политическую, социальную и демографическую ситуации в Восточной Европе.
Княжеские междоусобицы XI‒XIII вв. ослабили Русь, преимущественно затронув южные земли ‒ Киевское, Черниговское, Волынское, Полоцкое княжества ‒ и немного меньше Смоленское, Рязанское, Суздальское княжества и Новгород (Соловьев С.М. Кн. 2, т. 3‒4, 1988. С. 36, 37).
Перемещения населения как явление этнически-демографическое и политико-экономическое, обособление феодальных центров вели к распаду Древнерусского {15} государства, которое окончательно погибло под страшным ударом Батыя, и региональному обособлению отдельных групп восточных славян, что в свою очередь способствовало в исторической перспективе сложению трех славянских народов ‒ русского, белорусского, украинского ‒ с их культурой и особенностями языка, в котором прочно сохранялись диалектные особенности, восходящие к племенному строю и развивающиеся местные говоры в условиях феодального обособления.
Если исторические корни русских уходят в XI‒XIII вв., то начальный этап формирования их этноса пришелся на XIV столетие.
Отметим прежде всего перемены государственно-политического порядка. В результате нашествия Батыя и последующего складывания Золотой Орды (сильнейшего государства Восточной Европы во второй половине XIII ‒ середине XIV в.) принципиально изменилась политическая карта всех бывших княжений и земель Древнерусского государства.
В конце XIII в. на долгие столетия разошлись исторические государственные судьбы Юго-Западной и Северо-Восточной Руси. В границах последней как будто было сохранено Владимирское княжение. Оно, однако, по замыслу ордынских правителей должно было стать орудием политического, финансового и военного контроля над всеми княжествами Северо-Восточной Руси, поскольку получивший от хана ярлык на Владимирский стол князь был ответствен за лояльное выполнение всех обязательств подвластным Орде населением Руси. Существенно, что великокняжеский стол не был наследуемым, а соответственно и непосредственно подчинявшиеся ему территории заметно разрослись, за счет выморочных княжеств. Этот фактор наряду с другими породил длительную, более чем вековую борьбу за политическое первенство, главным образом между Тверским и Московским княжениями. В орбиту Владимирского княжеского стола юридически не входили Рязанское, Чернигово-Северское, и Смоленское княжения. Новгород, а с середины XIV в. и обособившийся от него Псков подчинялись власти князя Владимирского (т.е. тому из князей Северо-Восточной Руси, кто имел ханский ярлык на этот стол), но лишь в очень ограниченной сфере политических и финансовых вопросов. Государственно-политическая автономность этих феодальных республик почти достигла своего апогея к исходу XIV в. Существенные перемены наступили и в социально-экономической области.
Новые явления хозяйственного и политического характера обусловливались изменением демографической ситуации и территориальной основы жизни народа. После разорения Батыем центральных, наиболее заселенных земель с их центрами ‒ Владимиром, Суздалем, Ростовом, Переяславлем и Юрьевом ‒ и последовавших во второй половине XIII в. карательных вторжений туда же ордынских войск русское население начало переселяться с востока и из центра Северо-Восточной Руси, из ополий, на более лесистый и безопасный запад, в бассейн р. Москвы и к верхнему течению Волги (Любавский, 1909. С. 67‒72). Именно этот демографический фактор способствовал усилению Москвы и Твери как феодальных центров уже к концу XIII в., но в особенности в XIV столетии, а также внутренней колонизации земель Волго-Окского междуречья, поощряемой князьями, боярством и монастырями разными льготами. Новые слободы возникали чаще всего на ранее неосвоенных окраинах княжеств (в Московском княжестве, например в районах Можайска, Вереи, Звенигорода, Боровска, в бассейне р. Протвы, притоков Угры и т.д.) и "окружали" феодальные центры. С XIV в. они известны и в Заволжье, и в далеком Белозерском княжестве и иных районах. Возобновляли свою жизнь разоренные селения в районах Ростова и Юрьева. {16}
Немалую роль в хозяйственной жизни сыграли монастыри. Их строительство продолжалось и в эпоху ордынского ига, первоначально в княжеских городах-центрах, а со второй половины XIV в. в сельских местностях, особенно во вновь осваиваемых районах (Троице-Сергиев монастырь, монастыри в центрах соляных промыслов ‒ Галиче, Солигаличе, Чухломе). В конце XIII ‒ начале XIV в. существовало 235 монастырей (Любавский, 1929. С. 17‒30), среди которых помимо Троице-Сергиева монастыря были основные центры православия ‒ Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, костромской Ипатьевский, Саввино-Сторожевский, нижегородский Печерский, суздальский Спасо-Евфимиев, а также московские монастыри ‒ Данилов, Спасо-Андрониев, Симонов, Новоспасский и многие другие.
Примечательно, что интенсивная колонизация охватывала не только окраинные районы Волго-Окского междуречья, она выходила за его пределы на северо-западе, севере и северо-востоке в Заволжье. Особое внимание привлекают данные о хозяйственной колонизации на юге, за Окой, в пределах рязанского княжества, жестоко опустошенного Батыем. Колонизация выходила за южные пределы Рязанского княжества, которое владело важным водоразделом между бассейном Оки и верховьями Дона. В сферу влияния Рязанского княжества в результате этого движения в XIV в. попадали черниговские волости в самых верховьях Оки, а на востоке ‒ бассейн Цны, примыкавший к мещерским и мордовским землям (Пресняков. С. 226‒228).
Об успехах внутренней колонизации Северо-Восточной Руси свидетельствует рост городов, о чем можно судить по замечательному памятнику ‒ "Списку русских городов дальних и ближних", написанному в конце XIV в. и содержащему богатейшие данные о региональном местоположении городов, их количестве и состоянии (Тихомиров, 1979. С. 83‒137).
Становится очевидным, что основная часть русских городов, являвшихся центрами окружавших их сельских поселений, в XIV‒XV вв. располагалась в Волго-Окском междуречье. Именно здесь наблюдалась высокая концентрация населения, что способствовало торгово-промысловому развитию региона. О ситуации в междуречье дает представление и политическое состояние Северо-Восточной Руси. Вызванный нашествием Батыя отток населения оттуда в районы Ярославского Поволжья, Шексны, Москвы и Твери привел к появлению с середины XIII в. новых феодальных (княжеских) центров.
Дальнейшее феодальное дробление владимиро-переяславской территории между родственниками князя Ярослава (1246 г.) было для того времени естественным отражением становления феодальных центров, но оно показательно не только с политической точки зрения. Самым характерным в этом дроблении было то, что к 1270-м годам возникшие княжеские центры располагались по периметру центральных княжеств ‒ Владимирского, Переяславского, Суздальского, Ростовского, а именно: в Городецком, Костромском, Галицко-Дмитровском, Белозерском, Тверском княжествах (Кучкин. С. 123). Показательно также, что во время апогея золотоордынского грабежа русских земель во второй половине XIII в. за политическое первенство на Руси начинали борьбу представители разных ветвей рода Всеволода Большое Гнездо, которым принадлежали именно "новые" княжества. Но уже в XIV в. у участников этой политической кровопролитной борьбы, в которой первостепенную роль играли Тверь, Москва и в значительной мере Нижний Новгород, постепенно зреют идеи политического и военного объединения, прежде всего в целях борьбы с иноземным игом и активной экспансией Великого княжества Литовского с середины XIV в.
Княжеские претензии на политическое первенство опирались на материальные возможности княжеств, и прежде всего на людские ресурсы. Более того, концентрация населения в лесных областях повела к решительному изменению всей системы земледелия. Никаких прямых данных о демографических изменениях в эти {17} века не имеется, но свидетельства о городах и земледельческой практике позволяют сделать вполне определенные выводы о положении русских земель и их населения под гнетом ордынского ига. Еще с конца XIII, но в особенности с XIV столетия начались существенные перемены в земледелии. Особенно интенсивно этот процесс в сфере сельскохозяйственного производства шел в XV ‒ первой половине XVI в. Совершенствовались приемы и орудия сельского труда, но главное заключалось в неустанной внутренней колонизации. Результатом этого стали освоение под земледелие новых больших массивов лесной целины, строительство нескольких тысяч деревень ‒ селений нового типа и восстановление, а затем и расширение масштабов хозяйства, что в свою очередь укрепило материальный потенциал отдельных русских княжеств (Черепнин, 1960. С. 163‒178).
Изменение территориальной основы политической консолидации русских земель зависело не только от успеха внутренней колонизации Северо-Восточной Руси, от развития земледелия и географически-экономических выгод положения Москвы, Твери или Н. Новгорода. В Волго-Окском междуречье сходились выходцы из разных областей, и это лишь усиливало процесс складывания основного ядра русского народа. Процесс же создания его историко-этнической территории продолжался на протяжении конца XIII ‒ XVIII вв., он вовсе не ограничивался Северо-Восточной Русью и прилегающими к ней на севере районами Заволжья. В эти столетия расширение этнической территории пошло за счет включения далеких северных, а позднее и иных областей, что имело серьезные последствия в политической и этнической истории русского народа. {18}
Русские / Отв. ред. В.А. Александров, И.В. Власова, Н.С. Полищук. М.: Наука, 1999. С. 16‒18.
Русь — вообще не этнический термин, а социальный: название княжеской дружины и знати, военного сословия, верхнего слоя общества, потом распространившееся на весь народ (Соловьев 1858)
Согласен.
Известна военная структура: князь - дружина - дружинники (одно из названий которых пасынки).
У каких народов аналогичная структура?
Например, у сербов военный отряд называется тюркским словом "катунь" (!!!!) - т.е. жена, дружина . Кроме того, известны сербские четники от слова "чета" - супружеская пара.
Следующий пример: у авар (Аварского Каганата) правящая верхушка представлена "каган, катунь, йугурус, тудун, тархан..." Возможный перевод термина "йугурус" - чужой сын, пасынок (!!!!).
Напомню про успешное восстание в 626г сыновей авар от славянских женщин под руководством Само. Очевидно, что эти сыновья были пасынками для славянских мужчин, говорили по-славянски, одевались по-славянски, воевали по-славянски,...
в современных тюрк. диалектах слова огъраш и урус - синонимы (урус - битва, сражение, борьба)
(на азербайджанском "ораш" - это неправильно произнесённое "ограш")
НАРОДНЫЕ МИГРАЦИИ И ОБРАЗОВАНИЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА (конец XIV ‒ середина XVI века)
Области от Карелии и до Уральских гор получили собирательное название Поморье. Эти области примыкали к Белому морю и Северному Ледовитому океану и составляли бассейны могучих рек ‒ Северной Двины, Онеги, Печоры, которые связывали внутренние районы с морским побережьем.
В Поморье восточнославянские переселенцы встретились с этнически сложным составом населения, принадлежавшего к финно-угорской и самодийской языковым семьям (карелы, вепсы, лопари, или саамы, коми-зыряне, коми-пермяки, ненцы). Это население также не находилось в статическом состоянии, и в период славянской колонизации продолжало свои передвижения, что тем более усложняло этническую ситуацию.
Первоначально, с XI‒XII вв., основной поток славянской колонизации на север направлялся из новгородских земель и преимущественно охватывал территорию современной Карелии и бассейн среднего и нижнего течения Северной Двины. Эти далекие от центральных областей Восточно-Европейской равнины земли, население которых так и не создало своей государственности, включались в орбиту Киевской Руси во времена ее расцвета (XI‒XII вв.).
Другой поток восточнославянской колонизации на север, первоначально уступавший новгородскому, направлялся "снизу", из Ростово-Суздальской Руси. Эти переселенцы оседали преимущественно на верхней и средней Северной Двине, в Белозерье и бассейне Сухоны. Уже в XI‒XII вв. Белозерье, будучи центром земель веси, входило в состав Ростово-Суздальской земли, хотя порой временно управлялось представителями киевских князей.
Как правило, процесс славянской колонизации северных областей происходил без длительных военных конфликтов. При обилии свободных угодий славянские переселенцы-земледельцы непосредственно не сталкивались часто в своих {18} хозяйственных заботах с аборигенами-промысловиками. В политическую орбиту Киевской Руси, а с ее ослаблением и распадом ‒ в орбиту Новгородской боярской республики и князей Северо-Восточной Руси Поморье входило прежде всего благодаря стихийному потоку славянских переселенцев, а также продвижению и укреплению княжеской власти, владений бояр и монастырей. XIV‒XVI века стали периодом, на протяжении которого освоение Севера протекало особенно интенсивно, с чем был связан и энергичный рост там светского, в первую очередь новгородского, и монастырского феодального землевладения. В XIV в., используя стихийное колонизационное движение, новгородское боярство начало организацию на Севере своих крупных вотчинных хозяйств пашенного и промыслового направления.
Почти одновременно в XIV в. на гребне бурного освоения русскими переселенцами Севера там началось интенсивнейшее, по сравнению с другими русскими землями, строительство монастырей. В массовом культовом строительстве отразились различные стороны личностного и общественного самосознания русских переселенцев, уже поколениями видевших в окружавшей их суровой северной природе свою судьбу, ту часть родины ‒ Руси, куда не добирались ордынские погромщики, где сохранялись национальные святыни и верования. Монастыри как центры православной культуры, многие из которых вырастали из лесных "пустынь", быстро становились средоточием духовной жизни окрестного населения и крупными феодальными хозяйствами. Многочисленность монастырей ‒ их численность постепенно выросла до многих десятков ‒ неоспоримый показатель определенной плотности православного населения и освоенности им отдельных районов.
К сожалению, до XVII в. отсутствуют статистические данные, позволяющие видеть конкретную демографическую ситуацию, сложившуюся к XV‒XVI вв. на Севере в результате его восточнославянского заселения. Однако сохранившиеся материалы по северным уездам первой четверти XVII в. позволяют судить в хронологическом аспекте о последовательности заселения и освоения северных земель (Колесников. С. 77). К XVI в. бассейны Сухоны, среднего течения Северной Двины и ее левого притока Ваги, а также Заонежье и Белозерский край были наиболее обжитыми; в большинстве этих районов успешно развивалось пашенное земледелие. Северо-западная часть Поморья становилась центром крестьянских железоделательных промыслов и кузнечного ремесла. В северо-восточной части Поморья русское население занималось охотой на пушного зверя и морскими промыслами в приморской полосе; там же прогрессировало солеварение и зарождался кузнечный промысел. Освоение приморских районов положило начало полярному судоходству на Шпицберген и Новую Землю.
На востоке Поморья район Вятки, осваивавшийся еще новгородцами, при всей бедности подзолистых почв с XVI в. становится тем не менее местной житницей. Только наиболее восточная часть Поморья ‒ Камско-Печерский край (Соликамский, Чердынский уезды) ‒ начала широко осваиваться с XVII в.
Всего же на территории Поморья во второй половине XVII в. проживало немногим более 1 млн человек (Водарский, 1977. С. 151‒152) и по своей населенности оно было важной частью этнической территории народа.
О значимости Поморья можно судить по тому, что в конце XV ‒ начале XVI в. оно составляло более половины всей территории складывавшегося Российского централизованного государства, а к середине XVI в. ‒ около половины. Заселение Западного и Центрального Поморья было этапом в создании русской этнической территории, а переселенцы и их потомки стали особой этнически культурной частью русского народа ‒ севернорусским населением с присущими только ему особенностями материальной и духовной культуры.
С политической точки зрения освоение Поморья для русского народа имело огромное значение. В эпоху ордынского ига малодоступное для карательных и разбойных набегов золотоордынских ханов оно стало надежным тылом, {19} обеспечивавшим развитие экономики и культуры народа, и резервом его возможностей в борьбе с иноземным гнетом.
Геополитические и государственно-политические факторы складывания русского (великорусского) этноса на протяжении XIV‒XVI вв. дважды менялись существенным образом. В первом случае, на исходе XIV в., в условиях ослабления ордынского ига над Северо-Восточной Русью (особенно после победы Дмитрия Донского над темником Мамаем на Куликовом поле в 1380 г. и двукратным погромом Золотой Орды Тимуром в 90-е годы XIV в.) и победы Москвы над Тверью (1375 г.) окончательно определилась судьба Владимирского княжения ‒ оно соединилось с вотчинными, родовыми землями московских великих князей. Тем самым последние получили преобладание теперь уже в многополюсной системе княжеств Северо-Восточной Руси. Характерно, что с рубежа XIV‒XV вв. заметно нарастает политический вес Москвы и вне границ собственно бывшего Владимирского княжения. Так, усиливается ее влияние в Рязани, в части земель Владимиро-Суздальского княжения и т.д. Именно к этому времени относится ликвидация первых княжений ‒ Нижегородско-Суздальского, растянувшаяся, впрочем, на несколько десятилетий. Успехи в борьбе за территориальное и государственно-политическое объединение Северо-Восточной Руси, образованная элита которой все более отождествляла себя со всей Русью, тормозились тремя факторами.
Во-первых, сохранялись политические и финансовые формы ордынской зависимости. Более того, прогрессирующий распад Золотой Орды на ряд кочевых, полукочевых и оседлых государственных образований усилил (по ряду причин) опасность регулярных грабительских набегов (особенно в начале и второй трети XV в.). Во-вторых, вспыхнувшая с начала 30-х годов XVb. династическая война между двумя ветвями московского княжеского дома надолго отвлекла московских правителей от общественных забот. Только окончательная победа московского великого князя Василия Темного в начале 50-х годов изменила ситуацию коренным образом. Наконец, в-третьих, опасным соперником Москвы в деле объединения русских земель стал с середины XIV в. Вильно (столица быстро растущего Великого княжества Литовского). Особо опасная ситуация сложилась к концу правления великого князя Витовта (Витаутаса; умер в 1430 г.), успехи восточной политики которого в 20-е годы XV в. были весьма впечатляющи. Действенность указанных факторов ослабла в середине XV в. Решающее значение тут имели прекращение княжеских усобиц в московской династии и замирание (по целому ряду причин и мотивов) активной восточной политики Литвы с 40-х ‒ 50-х годов XV в. Итоги не замедлили сказаться во второй половине XV ‒ начале XVI в.
В правление Ивана III и начальный период княжения Василия III происходит территориально-политическое объединение Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Помимо ликвидации в три приема уделов представителей московского княжеского дома (к середине XVI в. существовало лишь незначительное Старицкое удельное княжение), главные новости заключались в ином. Последовательно, в результате мирных действий или военных походов были ликвидированы Ярославское княжение (1463 г.), Новгородская феодальная республика (1478 г., этому походу предшествовала победа в битве на Шелони 1471 г., предопределившая окончательную ликвидацию государственно-политической автономии Новгорода), Ростовское княжение (1478 г.), Тверское княжение (1485 г., характерно, что попытки последнего тверского князя Михаила Борисовича опереться на Литву в целях сохранения самостоятельности его княжества оказались совершенно бесполезными), Псковская феодальная республика (1510 г.), Рязанское княжение (1521 г.; последнее, впрочем, реально контролировалось Москвой еще с середины XVв.).
Политические и экономические успехи позволили Ивану III завершить многовековую борьбу против ордынского гнета. Провалившееся нашествие всех войск хана Ахмада (властителя Большой Орды) в 1480 г. ознаменовало конец этой {20} тяжкой зависимости. Более того, стратегический союз между Москвой и Крымом (он просуществовал немногим более трех десятилетий в конце XV ‒ начале XVI в.) способствовал ярким внешнеполитическим успехам московского государя. Подчеркнем из них лишь следующие. Московский великий князь в 1487 г. решительно вмешался во внутриполитическую борьбу в Казанском ханстве, и с тех пор (за небольшими исключениями) на протяжении почти 30 лет трон Казани занимал правитель, "садившийся из руки великого князя". Не случайны потому успехи в закреплении за Россией далеких территорий Великой Перми и югорских князей. Еще более существенны успехи в войнах Москвы с Литвой. В конце XV ‒ начале XVI в. в результате этого в состав территории Российского государства вошли восточные земли Смоленщины, а позднее и вся Смоленская земля (1514 г.), верховские княжества в бассейне верхней Оки и верхней Десны.
Геополитическая ситуация начала кардинально меняться с конца второго десятилетия XVI в. Прекращение местной династии в Казани и переход крымских правителей к наступательной и враждебной политике против Москвы (особенно показательны крупнейшие походы 1521 и 1542 гг.) выдвинули на первый план "восточную" опасность. Задачи включения в состав России всего наследия Древней Руси (они были осознаны московскими политиками еще в ходе русско-литовских войн конца XV ‒ начала XVI в.) объективно оказались отложенными на будущее. Более того, под вопрос были поставлены успехи крестьянской колонизации в Нижегородском крае, Рязани, Заволжье и т.п. Геополитические и экономические интересы страны, особенно в преддверии государственных и сословных реформ середины XVI в., требовали ликвидации или по крайней мере смягчения угрозы со стороны Крымского и Казанского ханств. {21}
Русские / Отв. ред. В.А. Александров, И.В. Власова, Н.С. Полищук. М.: Наука, 1999. С. 18‒21.
Кто такие русские? Юлиан Семенов писал, что Штирлиц приучил себя думать на немецком языке, т.е четко указывает на то, что русским он не являлся (о том, что реальный "Штирлиц", прообраз В. В. Владимирова, был этническим немцем, писали много). Иными словами, русский - это особенность мышления, обусловленная особенностями языка. Быть русским это значит думать по - русски и здесь "чистая" этническая принадлежность роли не играет. О том, "откуда есть пошла", на мой взгляд, лучше ответит локализация праязыка.
ученые, русские, изобретения и 1 еще...
