←  Новое время

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Государство иезуитов в Парагвае

Фотография Стефан Стефан 02.07 2018

ИЕЗУИ́ТОВ ГОСУДА́РСТВО 1610–1767, гос. образование под управлением миссионеров иезуитского ордена (см. Иезуиты) в Парагвае. Создано по инициативе исп. властей для закрепления исп. влияния в долинах рек Парана и Уругвай, на которые претендовала также Португалия. Целями И.г. декларировались христианизация и просвещение индейцев гуарани, предотвращение их истребления португ. колонистами. К кон. 17 в. И.г. состояло из 30 поселений, в которых проживало ок. 100 тыс. обращённых в христианство индейцев. Каждое поселение возглавлял священник-иезуит, выполнявший как духовные, так и адм. функции. Опираясь на общинные традиции гуарани, иезуиты привлекали их к управлению редукциями, формировали из их числа вооруж. отряды, которые использовались также для покорения др. индейских племён. Жители редукций не знали частной собственности, сообща работали на плантациях и в мастерских. Часть произведённой продукции (чай, кожи, табак, шерсть, фрукты, изделия ремесла) делилась между поселенцами, часть продавалась иезуитами за пределами Парагвая (доход от этой торговли шёл в кассу ордена). В 1645 иезуиты получили от Филиппа IV привилегии, гарантировавшие невмешательство светских властей в дела И.г. Внутр. положение в редукциях было стабильным и в целом благоприятным для гуарани. Численность населения редукций росла, проживавшие в них индейцы сохраняли свой язык, приобщались к христианским культурным ценностям, овладевали новыми для них орудиями труда и видами производит. деятельности. Однако со временем существование фактически независимого иезуитского гос-ва стало вызывать недовольство исп. колониальных властей и двора. В 1750 Испания заключила с Португалией договор, по которому передала ей территорию 7 редукций при условии последующего переселения жителей этих редукций в исп. владения. Это означало фактич. разделение и ликвидацию И.г. Индейцы, не желая уходить с обжитых мест, оказали вооруж. сопротивление исп.-португ. войскам. В ходе Гуаранийской войны 1753–56 отряды индейцев были разгромлены. В 1767 Карл III издал декрет об изгнании иезуитов из Испании и всех её колоний. И.г. прекратило своё существование, земли и имущество иезуитов перешли исп. короне, оставшиеся в редукциях индейцы были подчинены колониальным властям.

 

О поселениях, организованных иезуитами в др. странах, см. в ст. Иезуитские миссии.

 

 

Лит.: Григулевич И.Р. Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке, XVI–XVIII вв. М., 1977; Abou S. La république jésuite des Guaranís et son héritage (1609–1768). P., 1995.

 

Иезуитов государство 1610–1767 // Большая российская энциклопедия

http://bigenc.ru/wor...ry/text/2000602

Ответить

Фотография Ученый Ученый 02.07 2018

– А как же! – сказал Какамбо. – Я был сторожем в Асунсионской коллегии и знаю государство de los padres 47, как улицы Кадикса. Удивительное у них государство! Оно более трехсот миль в диаметре; разделено на тридцать провинций. Los padres владеют там всем, а народ ничем; не государство, а образец разума и справедливости. Что касается меня, то я в восторге от los padres: они здесь ведут войну против испанского и португальского королей, а в Европе их же исповедуют; здесь убивают испанцев, а в Мадриде им же даруют место в раю. Как тут не восхищаться! Вот увидите, вы будете там счастливейшим из людей. Как обрадуются los padres, когда у них появится капитан, знающий болгарскую службу!

 

Вольтер

Ответить

Фотография Стефан Стефан 03.07 2018

Святловский В.В. Коммунистическое государство иезуитов в Парагвае в XVII и XVIII ст.

Пг.: Путь к знанию, 1924. – 56 с.

 

Оглавление:

Введение: I

II. Испанская колония Парагвай

III. Парагвай и Кампанелла

IV. Литературные источники о Парагвае

 

Глава І. История и устройство Парагвайского государства

I. Гуарани и конквиста эспиритуаль

II. Рассказ о. Сеппа (1691)

III. Порядок жизни и устройство редукций

IV. Хозяйственная жизнь Парагвайского государства

V. Торговля и экспорт

VI. Семья и брак, воспитание и обучение, наука и искусство

VII. Общий ход жизни

 

Глава II. Конец Парагвайского государства

Парагвайский строй при свете современного коммунизма

 

http://b-ok.xyz/book/3190712/394131

http://b-ok.xyz/book/3097436/6ad268

http://library1.org/...08FB3715C4CB9F4

http://library1.org/...ECD7F1BC15A4784

http://download1.lib...08FB3715C4CB9F4

http://download1.lib...ECD7F1BC15A4784

http://rutracker.org...c.php?t=3835851

Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.08 2018

Глава пятая

 

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ИЕЗУИТСКОГО ОРДЕНА

 

Иезуитский орден (официальное название «Общество Иисуса») был основан в 1536 г. в Париже испанским фанатиком Игнатием Лойолой, отдавшим, по словам Дидро, свою молодость военному ремеслу и любовным утехам1. В 1540 г. орден узаконил папа Павел III.

 

Иезуитский орден возник в эпоху, которая, по словам Энгельса, была величайшим прогрессивным переворотом из всех пережитых до того времени человечеством: «Рамки старого obris terrarum были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою очередь, послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена…»2

 

Иезуитский орден был призван приостановить распад католической церкви, укрепить ее позиции в новых условиях XVI в., когда бурно развивались книгопечатание, науки и искусства, возрождались античные ценности, быстро расширялись торговые связи Европы с другими континентами и протестантская ересь – идейное знамя нарождающейся буржуазии – бросала вызов Риму, проникая даже в такие твердыни средневекового католицизма, как Испания и Португалия.

 

В литературе подробно излагаются основные положения устава иезуитского ордена, возводящие военную дисциплину в принцип высшей иезуитской доблести. Столь же хорошо известны «Духовные упражнения», составленные Лойолой, которые должны были превратить члена ордена в слепого фанатика, «палку», «восковой шар», «живой труп», своего рода камикадзе, готового по приказу своего начальника ринуться в огонь и в воду и не брезгующего никакими средствами в достижении поставленной цели.

 

Орден был создан по военному образцу. Его члены считали себя солдатами, «христовым воинством», а свою организацию – войском. Железная дисциплина и абсолютное повиновение начальству считались высшей доблестью иезуитов. {158}

 

«Цель оправдывает средства» – таков был принцип, которому следовали члены «Общества Иисуса». В отличие от других монашеских орденов иезуит не был связан жесткими монастырскими уставами. Сыны Лойолы жили в «миру», среди населения.

 

«Общество Иисуса» – наиболее тесно связанный с папским престолом орден, деятельность которого непосредственно контролируется и направляется папой римским. Формально от папского престола зависят и все другие монашеские ордены. Однако в прошлом они больше тяготели к местной иерархии и местным правителям, чем к далекому от них главе католической церкви. Другое дело иезуиты, присягающие в верности папе римскому, его собственные солдаты, непосредственно и беспрекословно выполняющие его приказы.

 

Иезуиты освобождались от обременительных церковных служб, обязательного ношения монашеского одеяния. К тому же в отличие от членов других монашеских орденов они не претендовали на высшие церковные должности. Только в исключительных случаях они назначались кардиналами, епископами, а путь к папской тиаре вообще им был заказан. Генерал иезуитского ордена не мог рассчитывать превратиться из «черного попа» в «белого». Таким образом, иезуитам разрешалось все, за исключением непосредственного управления церковью. Они могли управлять только через других, могли быть только «тайной пружиной», секретной властью за троном.

 

Иезуиты отличались от других орденов и тем, что усовершенствовали «двойную бухгалтерию» католической морали, создав для этой цели теорию «пробабализма» – «относительности», согласно которой любой догмат и решение церкви можно приспособить к политике «плаща и кинжала», осуществляемой орденом. Но деятельность «Общества Иисуса» отличали не столько эти «грязные средства», в не меньшей степени присущие и другим церковникам, а цели, которые оно преследовало. Иезуиты возглавляли контрреформацию в широком понимании этого термина. Они боролись не только против различных проявлений протестантской «ереси», но и против всего того, что в какой-либо форме угрожало гегемонистским устремлениям церкви и папства, будь то королевский абсолютизм или гуманистические и просветительские идеи, научные теории, идущие вразрез с церковными догмами, или антифеодальные движения. Разумеется, и другие ордены, да и церковь в целом, принимали участие в борьбе с реформацией, но особое рвение проявляли иезуиты.

 

Иезуиты отличались от монахов других орденов также методами и формами работы, которые они переняли у своих противников, наполнив их реакционным содержанием. Гуманисты выступали за просвещение, развитие образования, отстаивали свободу научного поиска, широко используя печатный станок для пропаганды своих взглядов. Иезуиты делали то же самое: усердно развивали школы и университеты, учреждали {159} астрономические обсерватории, журналы, газеты, подвизались в области естественных и гуманитарных наук.

 

В действительности иезуиты являлись не просветителями, а гасителями разума, врагами науки, прогресса. Иезуит кардинал Беллармино возглавлял папскую инквизицию, он подписал смертный приговор Джордано Бруно и стремился отправить на костер Галилео Галилея. В папской инквизиции иезуиты вплоть до наших дней руководили книжной цензурой, составляли обязательный для верующих Индекс запрещенных книг.

 

Иезуиты специализировались на идеологической обработке придворных кругов, в первую очередь стремясь заручиться поддержкой монарха и его ближайших советников. Они стремились заполучить для своего ордена влиятельное место исповедника короля – «первого лекаря монаршей души», по образному выражению Вольтера34. Цели ордена определяли в известной степени и подбор его кадров, которые чаще всего рекрутировались из отпрысков аристократических семейств, из кругов царедворцев, из числа внебрачных детей короля и его фаворитов. Иезуиты – выходцы из высших кругов – могли использовать в интересах ордена свои семейные связи, им было легче работать с правящей элитой, к которой они принадлежали по своему происхождению. В колониях иезуиты в первую очередь стремились заручиться поддержкой правящей верхушки, влиятельных креолов, индейских вождей и их родственников.

 

Иезуиты отличались от других орденов и активным участием в международных делах, в мировой политике. По своему характеру это был по существу первый подлинно космополитический орден католической церкви, в который входили представители различных национальностей, готовые в любое время сняться с места и по приказу своего начальства перебазироваться в любую точку земного шара. Даже в закрытых для всего мира испанских колониях среди иезуитов мы находим итальянцев, немцев, представителей других национальностей.

 

Иезуиты – активные участники династических и религиозных войн, колониальных захватов. Последним они придавали особое значение, ибо таким путем надеялись приумножить влияние католической церкви и папства, ослабленных протестантским расколом. И другие ордены католической церкви участвовали в политических интригах, проникали в заморские страны. Но усерднее, энергичнее и эффективнее всего трудились на этой ниве иезуиты. Не прошло и нескольких десятилетий после основания их ордена, как солдаты Лойолы уже проникли во все испанские и португальские заморские владения, в Эфиопию и многие другие африканские страны, в Индию, Китай и Японию. И всюду их сопровождал успех, всюду они втирались в доверие правителям, {160} приобретали влияние, завоевывали позиции, вызывая страх, зависть и ненависть своих многочисленных соперников.

 

Наконец, иезуитскому ордену была свойственна еще одна отличительная черта: он принимал активнейшее участие в мировой торговле, в разного рода денежных операциях и сделках.

 

Маркс отмечал в «Капитале», что «колониальная система провозгласила наживу последней и единственной целью человечества»5. Иезуиты полностью разделяли этот «возвышенный идеал». Они обогащались всеми законными и незаконными средствами, преуспев на этом поприще значительно больше, чем остальные монашеские ордены.

 

Таким образом, выступая в роли застрельщика контрреформаций и защитника феодальных порядков против буржуазии, иезуитский орден своим участием в международной торговле лил воду на мельницу своего главного врага – той же буржуазии, триумф которой он пытался всеми силами предотвратить.

 

Эта мобильная космополитическая организация на службе папского престола представляла в XVI в. грозную силу. Несмотря на великие географические открытия и связанный с ними рост международных связей, все еще преобладала феодальная раздробленность со свойственными ей провинциализмом и национальной изолированностью.

 

Основатель ордена Игнатий Лойола был испанцем, но не только поэтому орден приобрел столь большое влияние в Испании в первые десятилетия своего существования: испанская монархия являлась в то время застрельщиком контрреформации.

 

Испанский король был самым могущественным властелином католического мира. Филипп II мечтал о создании всемирной католической монархии, что совпадало с планами иезуитов о мировом господстве католической церкви. Они делали все возможное, чтобы завоевать доверие испанского монарха, надеясь использовать его в своих целях. В свою очередь Филипп II рассчитывал обрести в иезуитах тайную армию, которая способствовала бы консолидации его разношерстной империи, служила бы интересам монарха как в заморских колониях, так и далеко за пределами его владений.

 

Иезуиты в отличие от других монашеских орденов появляются в испанских колониях Америки во второй половине XVI в., когда закончилась конкиста и была в основном создана структура колониального господства. Первые иезуиты появляются во Флориде в 1566 г., в Перу – в 1568 г., в Новой Испании – в 1572 г.

 

К тому времени сопротивление индейцев повсеместно было сломлено. Теперь предстояло освоить эксплуатацию новых земель, {162} закрепить захваченное, превратить колонии в прибыльную дойную корову для ненасытной королевской казны. Это не значило, что уже все земли в Америке и все индейские племена были покорены. И на севере Мексики, и к югу от Ла-Платы, и к северо-востоку от нее, в обширной зоне между испанскими и португальскими владениями, лежали еще необъятные «ничейные» земли, населенные многочисленными индейскими племенами.

 

В колониях иезуиты развили, с одной стороны, энергичную «просветительскую» деятельность, с другой – миссионерскую. Учреждая школы и колледжи, они преследовали двоякую цель: заручиться через своих учеников расположением их родителей – богатых помещиков и самим стать владельцами земельных угодий.

 

Создав опорные пункты в провинциальных центрах, иезуитам удалось в сравнительно короткие сроки подчинить своему контролю обширные территории на периферии испанских владений в Америке.

 

В Мексике иезуиты облюбовали для себя северо-западную провинцию Новая Биская, в которой были расположены крупнейшие в стране серебряные и золотые прииски. Под предлогом обращения индейцев в христианство иезуиты сумели подчинить себе весь этот район, превосходящий по площади современную Францию. В середине XVIII в. две трети из 100 миссий, действовавших в Мексике, принадлежало ордену Лойолы.

 

Иезуиты, опираясь на Боготу, захватили населенные индейцами районы в Мете и Ориноко; действуя из Кито и Попаяна, покорили земли вдоль рек Какета, Путумайо и Амазонка; базируясь на Лиму, заполонили индейцев гуарани в обширной зоне вдоль рек Парагвай и Парана; из Сантьяго они проникли в районы Патагонии и Огненной Земли.

 

Американский историк Генри И. Болтон пишет, что иезуиты продвигались вместе с золотоискателями, солдатами, скотоводами и торговцами или шли впереди них6. Иезуиты совместно с ними угнетали и эксплуатировали индейцев. Однако на этом пути иезуитов ждали не только победы над «язычниками», но и серьезные поражения.

 

Покоренные иезуитами индейцы неоднократно восставали против своих «благодетелей». Особенно решительное сопротивление продвижению иезуитов на северо-западе оказывали индейцы-апачи, а на северо-востоке – индейцы-пуэбло. В ноябре 1616 г. в районе Дуранго восстали индейцы-тепехуаны под руководством своего вождя Куатлатас (Франсиско де Оньяте), которого иезуиты силой заставили принять христианство и пороли розгами, обвиняя в идолопоклонстве. Восставшие убили восемь иезуитов и изгнали испанцев из своих земель. Но вскоре иезуиты вернулись, {163} сопровождаемые войсками, и потопили в крови индейское восстание7.

 

В 1695 г. против иезуитов восстали индейцы-пима в Соноре (Мексика). Один иезуит был убит, другие бежали и вернулись с войсками, которые жесточайшим образом расправились с восставшими8.

 

Господство иезуитов на северо-западе Мексики было чревато для индейцев неисчислимыми бедствиями. В жалобе владельца приисков в Соноре Хуана Матео Монхе, направленной вице-королю Мексики в 1706 г., отмечалось, что на землях, принадлежащих иезуитам, индейское население вымирает9. За жалобу на иезуитов Монхе был арестован и его владения конфискованы. В Калифорнии, по данным иезуитских источников, индейское население в миссиях составляло в 1740 г. около 50 тыс. человек, а в 1768 г., когда иезуиты подверглись высылке, там оставалось всего лишь 7 тыс.10

 

Подобно Мексике, развивалась деятельность иезуитов и в других испанских владениях Америки. В Венесуэле они открыли первый колледж в Мериде в 1628 г. Иезуитские миссии были расположены здесь в основном в двух районах: в льяносах – на берегах Ориноко и его притоков и в Гвиане. Как и во многих других местах, в Венесуэле иезуиты усмиряли индейцев оружием11. Сопротивление индейцев вынудило иезуитов покинуть Гвиану, на Ориноко же солдаты Лойолы сохранили свои редукции, только опираясь на поддержку солдат и отрядов «усмиренных» индейцев, которых они натравливали на «дикарей».

 

В конце XVI в. иезуиты получили от короля и папы разрешение принимать в свои ряды креолов, что поставило их в привилегированное положение по сравнению с другими орденами, которым это запрещалось. Креолы были влиятельной колониальной прослойкой, в руках которой сосредоточивалась крупная земельная собственность. Сближение иезуитов с этой прослойкой укрепляло позиции их ордена в колониях Америки.

 

Активная миссионерская и «просветительская» деятельность, различного рода торговые предприятия вскоре превратили иезуитский орден в один из самых влиятельных колониальных институтов, что вызывало зависть и враждебность к нему в первую очередь среди «белого» духовенства, которое видело в членах ордена своих главных соперников.

 

Самым крупным владением иезуитов в Испанской Америке {164} были редукции в Парагвае. В XVIII в. здесь под их контролем находилось около 300 тыс. индейцев-гуарани12.

 

Иезуиты пришли в Парагвай в начале XVII в. В этом районе не было драгоценных камней, не было развитых индейских обществ, поэтому в период конкисты он не привлекал особого внимания испанцев. Но благоприятный климат, плодородная земля, позволяющие получать два урожая в год, большие массы индейского населения, главным образом миролюбивых племен гуарани, делали этот район весьма перспективным для развития сельского хозяйства, в особенности скотоводства. Иезуитов привлекало и то обстоятельство, что здесь было мало испанских поселенцев и район находился в стороне от крупных колониальных центров. Ближайшие из них – Асунсьон и Буэнос-Айрес – являлись в начале XVII в. всего лишь форпостами, охранявшими со стороны Атлантического океана подступы к богатствам Перу. К востоку от линии Асунсьон – Буэнос-Айрес лежали «ничейные» земли с неведомыми богатствами, тянувшимися вплоть до португальских владений, а точнее до Сан-Паулу. В этом огромном треугольнике – Асунсьон – Буэнос-Айрес – Сан-Паулу, в котором могли разместиться Испания, Португалия и Франция вместе взятые, раскинулись иезуитские владения, иезуитская «республика» или «государство», как их часто называют в литературе.

 

Эти владения входили в юрисдикцию иезуитской Парагвайской «провинции»13 с центром в Асунсьоне, влияние которой распространялось на нынешние Аргентину, Парагвай, Уругвай и примыкающие к ним пограничные зоны Нагорного Перу (Боливия) и южной Бразилии.

 

Первые свои поселения-редукции иезуиты создали в районе г. Гуайры на левом берегу р. Парагвай, но после успешных набегов бразильских бандейрантес – охотников за рабами из Сан-Паулу (их называли также мамелюками) – они были вынуждены покинуть Гуайру и переселиться вместе со своими подопечными индейцами на юг. В XVIII в. парагвайские миссии иезуитов имели 30 редукций в районе верхнего и среднего течений рек Парана и Парагвай, между 25-м и 32-м южными меридианами, на стыке нынешних республик Парагвай, Бразилия и Аргентина. 8 редукций находились в нынешнем Парагвае, 15 – в Аргентине, 7 – в Бразилии, на территории нынешнего штата Риу-Гранди-ду-Сул. Самая большая редукция – Япею – насчитывала около 8 тыс. жителей, самая маленькая – 250, а в среднем в редукции проживало около 3 тыс. человек. В настоящее время эти районы называются в Парагвае: округ Мисьонес, в Аргентине – {166} национальная территория Мисьонес, в Бразилии – Район миссий (Comarca de missoes).

 

Иезуитские миссионеры появляются в районе Мисьонес в 1585 г. Однако большого успеха они не имели. Район был изолирован, в Асунсьоне многие десятилетия правили конкистадоры, мечтавшие открыть владения Белого короля (южная версия фантастического Эльдорадо). Испанцы грабили индейское население, порабощали его. Между ними и индейцами не прекращалась война. Более дружелюбно относились к испанцам гуарани, участвовавшие вместе с ними в поисках владений Белого короля. Они и стали основным контингентом иезуитских миссий, которые начинают возникать с 1607 г., когда прибывшие из Перу иезуиты учреждают Парагвайскую «провинцию».

 

В октябре 1611 г. иезуиты получили от испанской короны монопольное право на учреждение миссий в Парагвае, причем обращенные ими в христианство индейцы освобождались на 10 лет от уплаты налогов короне. Испанские власти пошли на этот шаг по разным причинам: во-первых, район был труднодоступен и беден ценными ископаемыми; во-вторых, он был населен свободолюбивыми племенами, покорение которых потребовало бы больших средств и усилий со стороны колониальных властей; в-третьих, территория, на которой обосновались иезуиты, примыкала к Бразилии, которая в то время находилась (благодаря присоединению в 1580 г. Португалии к Испании) как бы в орбите испанского влияния, поэтому португальцы не стали оказывать сопротивления продвижению иезуитов по направлению к их территории – Бразилии.

 

Проникновение иезуитов во владения индейцев-гуарани вовсе не было триумфальным шествием, как утверждают их историки. Племена гуарани оказывали решительное сопротивление попыткам иезуитов подчинить их своему контролю. Против иезуитов боролись индейские вожди Аригуахе, Пита, Гуира-Вера, Чимбой и др.14 В 1628 г. произошло большое восстание гуарани против пришельцев, и только вмешательство испанских войск позволило сломить их сопротивление15.

 

Иезуиты приспособили католическую религию к индейским верованиям, действуя через «прирученных» индейцев, выступавших в роли их агитаторов и пропагандистов, заручились поддержкой индейских вождей-касиков, через которых управляли редукциями. Касики получали свою долю от эксплуатации индейских тружеников, находившихся на положении крепостных. Продукт их труда на «божьем поле» (так называлась земля, принадлежавшая церкви) и в мастерских присваивался иезуитами, {167} выступавшими в роли помещиков и предпринимателей. Их подопечные не пользовались свободой передвижения, не могли сменить работу, выбрать себе жену без предварительного согласия наставника-иезуита. За неповиновение индейцы редукции подвергались телесным наказаниям16. Панегиристы ордена указывали на наличие вооруженных отрядов гуарани, подчинявшихся иезуитам, как на доказательство «свободы», которой якобы пользовались жители редукций. Но наличие таких отрядов еще не подтверждает этот тезис. Известно, что в Европе армии феодалов состояли в основном из крепостных, которые тоже сражались и гибли за своих сеньоров.

 

Уругвайский историк Франсиско Бауса17 утверждает, что иезуитская «республика» якобы воплотила в жизнь самые смелые мечты апостолов: иезуиты обучали индейцев ремеслам, грамоте, под руководством «святых отцов» они трудились в мастерских, у них даже имелся свой театр. Но это еще не делало их свободными, как не делал свободными негров-рабов труд на хлопковых и сахарных плантациях.

 

Иезуиты умели извлекать прибыль из своих владений не хуже, чем их противники-пуритане в Новой Англии или голландские поселенцы в Индонезии. Нельзя не согласиться со следующей оценкой Х.К. Мариатеги: «Быть может, только иезуиты с присущим им практицизмом продемонстрировали в Перу, как и в других частях Америки, способность к экономическому созиданию. Отданные им латифундии процветали»18.

 

Редукции в описании некоторых иезуитов выглядят не то детским садом, не то богадельней. Иезуиты, оказывается, только тем и занимались, что приумножали духовные и физические блага своих подопечных: учили их чтению и письму, музыке, ремеслам, военному искусству, заботились об их здоровье, отдыхе, душе. Однако при более пристальном рассмотрении системы, установленной иезуитами в редукциях, солнечная картина жизни гуарани тускнеет, на ней весьма отчетливо проявляются черные пятна. Все авторы, в том числе и иезуиты, сходятся на том, что жизнь индейцев в редукциях была до предела регламентирована, включая брачные отношения, которые совершались по сигналу колокола в 11 часов вечера; индейцы работали от зари до захода солнца, продукты их труда присваивались иезуитами. Гуарани жили в нищете, антисанитарии, скудно питались, ходили босиком, гибли от различных эпидемий. Иезуиты чинили над ними суд и расправу, наказывая плетьми за малейшее нарушение установленного порядка. Иезуиты жили в прекрасных зданиях; церкви, {168} выстроенные индейцами, сверкали украшениями из золота, серебра и драгоценных камней. Труд индейцев приносил огромную выгоду ордену. Иезуиты поставляли на международный рынок большие партии иерба-мате (парагвайский чай), хлопка, кож, дубильного экстракта, воска, табака, зерна и других продуктов, полученных в результате труда индейцев.

 

Каков же был социальный характер иезуитских владений в испанских и португальских колониях Америки, в том числе в их парагвайском «государстве»? Аргентинский историк Серхио Багу считает, что иезуитские поселения сохраняли «сильный доколумбовый привкус», в них аграрная индейская первобытная община была приспособлена служить новой колониальной действительности. Иезуитские миссии выделяли значительную часть произведенных ценностей торговле19.

 

Аргентинский историк Луис Роке Гондра указывает, что иезуитские миссии не подходят ни под одну из известных экономических и юридических форм собственности. Это не был первобытный коммунизм ни по своей организации, ни по своим действиям, не была это и система частной собственности и эксплуатации с участием свободного и оплачиваемого труда20.

 

По мнению Уильяма З. Фостера, иезуитские «миссии были не чем иным, как просто-напросто церковным вариантом испанского феодального поместья, со всеми присущими ему формами эксплуатации, прикрытыми лишь позолотой религиозной пропаганды и обрядности. Первобытнообщинный строй индейцев монахи использовали в своих целях. Земля миссии принадлежала соответствующему католическому ордену, который ею и распоряжался, и обрабатывали ее индейцы, получившие за это маленькие индивидуальные наделы, на которых они выращивали фрукты и овощи для собственного употребления. Другими словами, они были такими же пеонами, как и индейцы, прикрепленные к поместьям светских землевладельцев. Некоторых индейцев монахи обучали ремеслам, а потом эти индейцы бесплатно построили для церкви тысячи зданий. Эти миссионерские церкви можно было видеть повсюду в Латинской Америке, от Калифорнии до Чили»21.

 

Точка зрения Уильяма З. Фостера совпадает с мнением А.М. Хазанова, который считает, что «редукции в Бразилии – клерикальная разновидность португальского феодального поместья (фазенды) со всеми его характерными эксплуататорскими чертами, хотя и прикрытыми эффектной мишурой и церемониями католического культа»22. {169}

 

М.С. Альперович склоняется к мысли, что речь идет «скорее о феодально-крепостническом строе с некоторыми элементами рабства»23.

 

На наш взгляд, иезуитские владения – церковный вариант энкомьенды, в которой индейцы находились в полной зависимости от отцов-иезуитов на положении «церковных рабов». Наряду с ними у иезуитов имелись и обычные рабы-негры. Степень зависимости индейцев была значительно более всеобъемлющей, чем в энкомьендах, и в то же самое время здесь сохранялись в большей степени элементы первобытнообщинного строя, хотя производство редукций предназначалось в основном для экспорта, было связано с мировым рынком.

 

Многие историки считают, что миссионеры, в первую очередь иезуиты, пытались создать в Америке свою собственную колониальную империю. Уильям З. Фостер пишет, что «по существу миссии представляли собой широко задуманную попытку поставить Новый Свет под власть католического духовенства, как было в Европе в давно прошедшие времена средневековья»24.

 

Такую же мысль высказывает и известный бразильский прогрессивный историк Кайо Прадо Жуниор. Он считает, что иезуиты вынашивали в Америке планы грандиозных масштабов: основать могучую державу католической церкви и стать во главе ее. Иначе нельзя понять их систематических и упорных усилий овладеть всей внутренней частью южноамериканского континента. Иного смысла не могла иметь стратегическая линия их миссионерских пунктов, протянувшаяся от Уругвая и Парагвая через горное Перу до верховьев Амазонки и Ориноко. Эти миссии представляли в совокупности огромный блок, основой которого являлось иезуитское «государство» в Парагвае. Иезуиты отчаянно боролись за сохранение собственной гегемонии, пытаясь оттеснить светских соперников25.

 

Но было ли «государство» иезуитов в Парагвае действительно государством? Миссионеры, в том числе иезуиты, являлись составной частью испанского колониального аппарата, входили в систему колониального гнета, установленную испанскими завоевателями в Америке. Последователи Лойолы, как и члены других монашеских орденов, направлялись в колонии с разрешения Совета по делам Индий, их содержание оплачивалось испанской казной. Они были такими же чиновниками испанской короны, как и остальные церковники, и их деятельность регулировалась принципами королевского патроната, иначе говоря, находилась под контролем королевской власти. Иезуитский орден в 1655 и 1656 гг. {170} официально признал, что патронат распространяется также и на него. Деятельность иезуитов в Парагвае подвергалась контролю колониальных и церковных властей в Асунсьоне и Буэнос-Айресе. Индейцы-гуарани, проживавшие в редукциях, считались подданными короля и платили с 18- до 50-летнего возраста через иезуитов подушную подать в королевскую казну. Таким образом, иезуитские редукции, как и другие миссии, являлись составной частью испанской колониальной системы.

 

И все же по сравнению с другими миссиями, в том числе и иезуитскими, парагвайские редукции имели свои особенности. Среди иезуитов, управлявших редукциями, кроме испанцев и креолов были и немцы26. Иезуиты осуществляли над парагвайскими редукциями полный, неограниченный контроль, по своему усмотрению регламентировали жизнь и деятельность индейцев, являясь для них высшей властью. Редукции представляли собой гигантский плантационно-скотоводческий комплекс, производство которого шло в основном на экспорт, а доходы присваивались орденом.

 

Доступ в редукции зависел от воли иезуитских властей, которые могли запретить въезд всем, за исключением высших духовных чинов и представителей колониальной администрации. Наконец, существенным отличием иезуитских владений в Парагвае от других миссий являлось наличие в редукциях войск индейцев-гуарани. Эти войска были созданы и вооружены с разрешения испанской короны после отделения Португалии от Испании в 1640 г. В их задачу входила охрана восточной границы от набегов бразильцев. Формально они находились в распоряжении колониальных властей, но на деле ими командовали отцы-иезуиты.

 

Исходя из этих фактов вряд ли можно считать иезуитские редукции в Парагвае государством, точнее было бы считать их автономными владениями ордена Лойолы, входившими в систему испанской колониальной империи27.

 

* * * * *

 

В 1740 г. иезуиты готовились отпраздновать свой юбилей – 200-летие существования ордена. В связи с этим генерал ордена Ретц направил всем провинциалам циркуляр с указанием не {171} поднимать шума по поводу юбилея и отмечать его строго в «семейном кругу», учитывая «серьезность положения». Генерал был прав: над орденом повсюду сгущались тучи, его обвиняли в самых различных кознях, интригах, преступлениях. Теперь уже членов «Общества Иисуса» поносили не только в протестантских странах, но и в самых правоверных католических странах – Испании, Португалии и Франции, где образовались настоящие антииезуитские партии, выступавшие за укрепление королевской власти, за «просвещенное» управление. Противники иезуитского ордена требовали в первую очередь ограничить его политическое и экономическое влияние, запретить ему вмешиваться в государственные дела, изгнать его представителей из придворных кругов, лишить иезуитов монопольного права на влиятельную должность королевского исповедника.

 

Антииезуитские настроения росли и в римской курии, где руководители других монашеских орденов – соперников иезуитов обвиняли последователей Лойолы в еретических отклонениях от католической доктрины, выражавшихся в уступках местным культам в Китае, Индии и в испанских и португальских владениях Америки. В 1704 г. после многолетних споров папский престол осудил так называемые «китайские обряды», введенные иезуитами в Поднебесной империи с целью привлечения местного населения в лоно католической церкви. В 1745 г. были осуждены «малабарские обряды», введенные с той же целью в Индии. Правда, орден еще пользовался огромным влиянием в католическом мире: в его рядах, по данным 1750 г., насчитывалось 22 787 членов, разделенных на 36 «провинций», орден имел 381 резиденцию, 669 коллегий, 61 новициат, 176 семинарий и 223 миссии28, но число его врагов росло как внутри, так и вне католической церкви. Дело, во имя которого он был создан и за которое сражался – разгром протестантской ереси и продвижение католической веры на землях иноверцев и язычников, – явно терпело поражение. В протестантские страны орден не смог проникнуть, несмотря на все усилия и интриги. Распространение католицизма на русских землях также оказалось химерой. В Японии, Китае, Индии орден утратил завоеванные им ранее позиции.

 

Не ладились дела иезуитов и в Бразилии, которая была освоена португальцами значительно позже испанских владений. В Бразилию первые иезуиты прибыли в 1549 г. У них сразу начались раздоры с португальскими поселенцами из-за контроля над индейцами. Иезуиты требовали «опеки» над индейцами, поселенцы же стремились обратить индейцев в рабство. Индеец-раб обходился значительно дешевле африканского. {172}

 

На этой почве происходили постоянные столкновения между обеими сторонами, что неоднократно заканчивалось изгнанием иезуитов. В 1640 г. их изгнали из района Сан-Паулу, а в 1669 г. – из северных провинций (Мараньон и Парана). Иезуиты в Бразилии, как, впрочем, и в других странах, не только не возражали против рабства негров и работорговли, но и сами в ней активно участвовали. Их стенания и протесты против попыток поселенцев поработить индейцев объясняются не моральными причинами, а желанием самим извлечь выгоду из монопольного контроля над аборигенами.

 

Португальская корона занимала промежуточную позицию между этими лагерями. Ей были выгодны распри между иезуитами и поселенцами, превращавшие ее в арбитра и верховного судью спорящих сторон. Король не был заинтересован в усилении той или другой стороны. Во второй половине XVIII в. эти споры закончились компромиссом между иезуитами и португальскими рабовладельцами. Согласно королевскому указу от 17 октября 1653 г., португальские поселенцы получили право обращать индейцев в рабство в тех случаях, когда велась против них «справедливая война» во имя защиты и собственности вассалов короля, когда индейцы мешали иезуитам проповедовать христианство, становились союзниками врагов Португалии и ее вассалов, занимались грабежом, мешали торговле и разрушали дороги, отказывались платить подати, выполнять работу по приказанию короля, практиковали людоедство. Разрешалось также порабощать индейцев, находившихся ранее в рабстве у других индейцев.

 

Новый королевский указ от 9 апреля 1655 г. несколько урезал права поселенцев на обращение индейцев в рабство, обусловив их одобрением миссионеров, фактически иезуитов. Последние обязались поставлять плантаторам индейскую рабочую силу из своих селений (алдеас) на шестимесячный срок, а плантаторы согласились оплачивать труд индейцев 2 кусками (ярдами) материи в месяц.

 

Закон от 1 апреля 1680 г. запретил обращать индейцев в рабство, но обязал иезуитов поставлять плантаторам для работы за вознаграждение треть индейцев, проживавших в миссиях.

 

Все эти законы, которые сторонники ордена пытаются представить как результат радения иезуитов об индейцах, по существу в большей или меньшей мере закрепляли за иезуитами контроль над индейцами и право на их эксплуатацию. Действительно, в середине XVIII в. миссии иезуитов в Мараньоне и Паране мало чем уступали по своим размерам и торговому значению их парагвайским владениям, а индейцы находились в полной зависимости от «солдат» Лойолы.

 

В отличие от католических стран Европы в Испанской Америке XVII в. авторитет ордена казался непоколебимым. С ним считались и колониальные власти, и креолы, и индейцы, среди {173} которых он пользовался большим влиянием, чем все остальные монашеские ордены вместе взятые. Его доходы продолжали расти. Но эти успехи таили в себе и большие опасности. Рост влияния и доходов ордена порождал зависть и недовольство тех, кто считал себя ущемленным слишком успешной деятельностью последователей Лойолы. И здесь подспудно назревал конфликт. Нужен был только предлог, чтобы он выплеснулся наружу.

 

Таким предлогом стал Договор о границах, подписанный в 1750 г. между королем Португалии Жозе I и королем Испании Фердинандом VI. Договор должен был положить конец конфликтной ситуации, продолжавшейся десятилетиями на границах Бразилии с испанскими владениями в Америке.

 

Португальские поселенцы и колониальные власти Бразилии неуклонно продвигались в глубь континента, стремясь потеснить испанцев далеко за пределы разделительной линии, установленной еще Тордесильясским договором. Португальцы наступали по трем направлениям. На юге они пытались укрепиться на восточном берегу Ла-Платы, где напротив Буэнос-Айреса основали в 1680 г. форпост Сакраменто (официальное название Колония де Нова-Лузитания), ставший крупнейшим центром контрабандной торговли, осуществляемой португальцами и их союзниками – англичанами во вред интересам испанской короны. Дальнейшее укрепление португальцев на восточном берегу р. Ла-Платы угрожало Испании потерей контроля над устьем этой важной водной артерии, по праву считавшейся воротами не только в Парагвай, но и в далекое и богатое Перу.

 

На западе, опираясь на Сан-Паулу, португальцы стремились проникнуть в Парагвай, намереваясь и здесь пробить себе дорогу в Перу. На северо-западе, следуя течению Амазонки, португальцы продвигались к границам вице-королевства Новая Гранада. В двух последних районах их продвижение сталкивалось с интересами иезуитского ордена. В Парагвае им преграждали путь иезуитские редукции, на Амазонке мешали собственные иезуиты, считавшие эту зону своей вотчиной и оказывавшие сопротивление продвижению поселенцев, которых поддерживали колониальные власти.

 

Договор о границах 1750 г. означал мирное решение этих пограничных вопросов с немалым уроном для интересов иезуитского ордена. Этот договор предусматривал: уступку колонии Сакраменто Испании, отход португальцев со всего восточного берега Ла-Платы вплоть до Риу-Гранди-ду-Сул и признание права испанцев на контроль судоходства в районе устья р. Ла-Плата; передачу португальцам территории, лежащей по правую сторону р. Уругвай к северу от ее притока Ибикуй и к востоку от р. Гуапаре, по которой проходит нынешняя боливийско-бразильская граница; передачу испанцам территорий, расположенных по соседству с Перу – между Амазонкой и ее притоком Жапурой. {174}

 

Учитывая, что в районе рек Уругвай и Ибикуй были расположены семь иезуитских редукций с населением 29 191 гуарани29, договор предусматривал их эвакуацию в течение года на испанскую территорию (на левый берег р. Уругвай) и последующий обмен этого района на форпост Сакраменто. Годичный срок несколько раз продлевался, ибо уполномоченные по установлению границ обоих государств могли прибыть на место только в начале 1752 г. Испания назначила своим главным уполномоченным Гаспара де Миниве, маркиза Вальделириос, а Португалия – генерала Гомеса Фрейри ди Андраде, губернатора Рио-де-Жанейро. Одним из его заместителей по сектору Мараньон был Франсиско Ксавьер де Мендоса, брат уже тогда влиятельного министра иностранных дел Португалии Себастьяна Жозе де Карвальо-и-Мельо, будущего главы правительства маркиза Помбала, сторонника просвещенного абсолютизма и ярого противника иезуитов30.

 

Почему договор предусматривал эвакуацию только населения иезуитских редукций, а не населения Сакраменто и других территорий, подлежавших обмену? По-видимому, потому, что португальцы, убежденные во враждебности к ним гуарани и не располагавшие военными силами для их усмирения, считали более целесообразным их эвакуацию.

 

Подписание Договора о границах вызвало разноречивые отклики как в Португалии, так и в Испании. Португальские торговые круги считали, что обмен Сакраменто на территорию иезуитских миссий по правую сторону р. Уругвай не эквивалентен, ибо менялась исключительно выгодная стратегическая позиция, контролировавшая устье р. Ла-Платы, на труднодоступные миссии в Парагвае. Сторонники договора утверждали, что Сакраменто португальцам все равно не удержать, а иезуиты из Парагвая за их спиной проложили бы себе путь к Риу-Гранди-ду-Сул. Приобретение же иезуитских территорий приблизило бы Бразилию к Перу и его несметным сокровищам, всегда манившим португальских колонизаторов.

 

В Испании также имелись сторонники и противники договора. Первые утверждали, что владение Сакраменто закрывало на «испанский ключ» устье Ла-Платы и тем самым преграждало {176} португальцам путь в глубь континента, в то время как иезуитские редукции особой пользы испанской короне не приносили. Вторые доказывали, что, наоборот, именно иезуитские редукции представляли надежный заслон для проникновения португальцев в глубь материка, а Сакраменто может быть захвачено без больших потерь «силой оружия», как это случалось неоднократно в прошлом. Замена Сакраменто на редукции позволяла португальцам создать новый контрабандный центр на подступах к Перу. Испанские критики договора предупреждали, что эвакуация населения редукций вызовет сопротивление гуарани и даже их восстание, а оно может перекинуться на другие племена. Наконец, отмечалось, что осуществление договора натолкнется на сопротивление могущественного иезуитского ордена, который воспользуется им для отделения своих владений от испанской короны и создания на их основе независимого государства. Последнее соответствовало бы его великодержавным устремлениям, о которых столько говорили и писали тогда противники иезуитов.

 

Опасения такого рода разделяли придворные круги Мадрида и Лиссабона. 17 января оба монарха подписали добавочную к договору секретную конвенцию, согласно которой обязались в случае сопротивления со стороны «индейцев и жителей» этого района эвакуировать их силой. В соответствии с этим в секретных инструкциях Вальделириосу было предписано, что в случае сопротивления он призовет на помощь войска португальцев и губернатора Буэнос-Айреса и при их поддержке заставит эвакуировать иезуитов редукции31.

 

Когда содержание договора и секретной конвенции стало известным в Асунсьоне, Буэнос-Айресе и Лиме, местные колониальные и церковные власти засыпали Мадрид просьбами не отдавать португальцам иезуитские редукции. При этом указывалось, что эвакуация 30 тыс. индейского населения и свыше 1 млн. голов скота32, имевшихся в этих редукциях, практически неосуществима в годичный срок и может вызвать восстание индейцев; что местным жителям следует компенсировать потерянную собственность и нанесенный им ущерб и т.д. В Мадриде прекрасно понимали, что такая «любовь» к индейцам вызвана закулисными интригами иезуитов, не желавших расставаться со своим добром. Поэтому испанский король потребовал через личного исповедника иезуита Рабаго от генерала ордена в Риме Ретца приказать главе иезуитской «провинции» в Парагвае итальянцу Мануэлю Кирини незамедлительно эвакуировать население семи редукций и передать их королевскому комиссару Вальделириосу по его прибытии на место. Ретц дал такие указания. Вскоре Кирини был заменен перуанцем Хосе де Барреда, который считался более податливым. Со смертью Ретца и избранием нового генерала {177} ордена Игнацио Висконти в 1751 г. последний поспешил подтвердить директивы своего предшественника, призывая иезуитов в Парагвае, Перу и Кито, а также нового главу миссий немца Штробеля, его заместителя – тоже немца Нисдорффера во имя «святого послушания» подчиниться воле испанского короля и не препятствовать передаче редукций португальцам.

 

Однако Мадриду эти директивы ордена показались недостаточной гарантией тому, что иезуиты в Парагвае не окажут сопротивления. Правительство решило направить на место действия в помощь маркизу Вальделириосу иезуита Лопе Луиса Альтамирано, снабженного особыми полномочиями, отдававшими в его полное распоряжение руководителей ордена на местах. Мадрид считал, что Альтамирано будет проводить в этом вопросе правительственную линию, так как его брат Педро Игнасио Альтамирано являлся генеральным прокуратором (исполнительным директором) Совета по делам Индий, осуществлявшим колониальную политику Испании. Действительно, Л.Л. Альтамирано клятвенно заверил главу испанского правительства Хосе де Карвахаля-и-Ланкастера, что неукоснительно будет осуществлять его директивы.

 

Прибыв в Буэнос-Айрес, Альтамирано сразу же обнаружил, что местные иезуиты вовсе не намеревались без боя сдавать свои позиции. Они продолжали доказывать всю «пагубность» для испанской короны передачи португальцам редукций, в которых по их подсчетам оставалось различного имущества на сумму в 5 174 000 песо33. Они утверждали, что уступка редукций португальцам в конечном итоге приведет к потере Испанией всех ее американских владений; что эвакуировать индейцев в короткие сроки невозможно, ибо следует подобрать новую местность для их поселения, выстроить там жилье, перегнать скот, на что потребуется не менее трех лет, а потому требовали отложить осуществление договора по крайней мере на такой срок. Иезуиты предупреждали, что индейцы настроены самым решительным образом против эвакуации редукций и их передачи португальцам, которых считают своими злейшими врагами. Индейцев возмущает и то, что они не получат за оставляемую в редукциях собственность «справедливой» компенсации. Отсюда иезуиты делали вывод, что малейшее давление на индейцев или угроза применить к ним силу может толкнуть их на восстание со всеми вытекающими из такого поворота событий грозными последствиями для испанского господства в колониях.

 

Было ясно, что иезуиты не намерены подчиниться королевскому указу. Именно так информировал Альтамирано главу иезуитского ордена в Испании Педро Сеспедеса, которому он писал 20 ноября 1752 г.: местные последователи Лойолы не считают себя обязанными следовать предписаниям своего генерала {178} и тем более его, Альтамирано, ибо эти предписания носят несправедливый, а значит, «незаконный» по отношению к иезуитам характер.

 

Альтамирано писал, что «наши (т.е. иезуиты. – И.Г.) отказали мне в поддержке», и «ни угрозы, ни отлучения не производили на них впечатления». Он объяснял такое отношение иезуитов их убежденностью в том, что приказы генерала и его, Альтамирано, для них не обязательны, так как якобы заставляли способствовать «злу». Кроме того, иезуитский комиссарий сообщал, что его собратья в присутствии шести свидетелей предлагали через него испанскому королю отступного 100 и даже 200 тыс. песо, чтобы он не трогал их редукций34.

 

Письмо Альтамирано было перехвачено испанскими властями и еще раз убедило их в коварстве иезуитов. Не исключалось, что враждебное отношение местных иезуитов к договору инспирировалось непосредственно из Рима их начальством, которое публично призывало подчиняться приказам испанского короля, а тайно подстрекало к сопротивлению. Предательство, лицемерие, коварство считалось нормой поведения иезуитов, и в данном случае это подтверждалось самим иезуитским комиссарием Альтамирано.

 

Иезуитский историк Кратц пытается опровергнуть эти «преувеличения» Альтамирано, утверждая, что, хотя местные иезуиты и были против эвакуации редукций, они тем не менее «лояльно» сотрудничали с испанскими властями, и если индейцы отказались выполнить приказ и восстали, то потому, что Вальделириос и Альтамирано действовали опрометчиво, подрывая авторитет миссионеров в глазах гуарани. Кратц считает, что Альтамирано обвинил своих собратьев по ордену в саботаже королевских директив, стремясь оправдать свою собственную нерадивость и беспомощность.

 

Но такого рода попытки обелить иезуитских патронов редукций не выдерживают критики. Трудно предположить, что обвинения, выдвинутые Альтамирано против иезуитов, были продуктом его фантазии: Сеспедесу было бы легко уличить своего корреспондента в искажении фактов. Если бы Альтамирано действительно пытался опорочить своих собратьев и переложить на них ответственность за восстание индейцев, то он это сделал бы в письме к королю, а не к руководителю ордена в Испании. Однако в письмах к королю Альтамирано сообщал, что иезуиты сотрудничают с ним.

 

Между тем в 1753 г. население четырех редукций (около 9 тыс. человек), оставленное иезуитскими наставниками, вооружилось и заявило представителям испанских и португальских властей об отказе добровольно эвакуироваться. Это означало восстание. {179}

 

Восстали индейцы стихийно или подстрекаемые иезуитами? У Альтамирано на сей счет нет сомнений. В письме от 22 июли указанного года, тоже перехваченном испанскими властями, адресованном исповеднику короля Рабаго, иезуитский комиссарий вновь винит во всем своих собратьев по ордену. Он пишет: «Здешние отцы, в особенности иностранцы, не могут и не желают верить, что договор о границах будет осуществлен. Их надежды покоятся на вашем энергичном заступничестве и на многих протестах, посланных королю. Они подняли против договора всю Америку, вызвали против него заявления епископов и городов; договор для отцов совершенно несправедлив, противен всякому божественному и человеческому праву… Индейцы уже давно покинули бы редукции, если бы отцы того хотели. На собственном опыте я убедился, что миссионеры – подлинные организаторы восстания, это они покрыли позором наше родное «Общество»35.

 

В другом письме – от 2 февраля 1754 г., Альтамирано писал своему брату Педро Игнасио, прокуратору Совета по делам Индий, что события в Парагвае подтвердили обвинения во враждебном отношении к испанской короне, выдвигавшиеся в прошлом против иезуитских миссионеров36.

 

Колониальные власти только в начале мая 1754 г. снарядили военную экспедицию из 2 тыс. солдат на подавление восстания. Ею командовал губернатор Буэнос-Айреса генерал Андонаеги. Предварительно Альтамирано и провинциал Барреда вновь направили послания иезуитам в редукции, призывая их подчиниться властям, сотрудничать с войсками и оказывать им всяческую помощь и поддержку под угрозой отлучения и прочих наказаний. Но Барреда и на этот раз действовал по правилам «двойной бухгалтерии». Тайно он направил иезуитам в миссии другое послание, призывая их не принимать всерьез ни его, ни Альтамирано угрозы, которые назвал «безвредными молниями». Барреда просил иезуитов держаться стойко, ибо «помощь не за горами»37.

 

Если судить по сообщениям португальского комиссария Фрейри, то иезуиты надеялись подкупом добиться отмены договора. Фрейри сообщал, что в Рио-де-Жанейро был задержан иезуит Логу, который направлялся в Мадрид с поручением добиться отмены договора и, если нужно, израсходовать с этой целью до 1 млн. песо. В Лиссабон проследовал другой иезуитский агент с поручением передать исповеднику Инфанта иезуиту Кампосу крупную денежную сумму38.

 

Этим маневры иезуитов увенчались успехом. Экспедиция Андонаеги натолкнулась на решительное сопротивление индейцев, {180} которых возглавил Николас Нингиру – коррехидор редукции Консепсьон. Он, по утверждению испанских властей, намеревался провозгласить себя королем Николасом I. Напуганный размерами индейского сопротивления, Андонаеги после нескольких стычек с восставшими вернулся 7 марта 1755 г. в Буэнос-Айрес.

 

Нерешительность губернатора Буэнос-Айреса вызвала недовольство испанского правительства, в котором пост государственного министра Карвахаля, умершего в 1754 г., занял Рикардо Уолл, не менее решительный противник иезуитов, чем его предшественник. Антииезуитские настроения в мадридском дворе с его приходом к власти усилились, следствием этого было удаление с влиятельного поста королевского исповедника иезуита Рабаго и его замена генеральным инквизитором Мануэлем Кинтано Бонифасом (сентябрь 1755 г.). Одновременно враждебность к иезуитам возросла и в Лиссабоне, где в 1756 г. главой правительства стал маркиз де Помбал, взявший курс на ликвидацию «Общества Иисуса».

 

Одним из первых актов Помбала было изгнание иезуитов из их миссий в Мараньоне (Бразилия). Этому примеру не замедлил последовать Мадрид. 20 февраля 1756 г. король подписал декрет, которым парагвайские редукции передавались под контроль «белого» духовенства, а иезуиты удалялись оттуда39. Одновременно из Испании был выслан прокуратор парагвайских иезуитов Гервазони.

 

Действия испанских властей вызвали протест тогдашнего генерала ордена Чентурионе, получившего резкую отповедь министра Уолла, который заявил главе иезуитов: «Наш монарх твердо убежден, что иезуиты несут полную ответственность за неповиновение индейцев, что подтверждается имеющимися у нас неопровержимыми документами. Из этого следует, что ваши подчиненные ведут двойную игру, пытаясь обмануть общественность»40.

 

Мадрид строго осудил проявленную губернатором Буэнос-Айреса Андонаеги нерешительность по подавлению сопротивления индейцев редукций, пригрозил привлечь его к суду военного трибунала и приказал, не теряя времени, вновь выступить против редукций и силой добиться их эвакуации, причем в помощь ему направлялись из Испании 600 солдат и 400 драгунов.

 

Андонаеги немедленно приступил к действиям. Он направился к редукциям во главе 1670 солдат. К нему присоединился португальский генерал Крейц с отрядом в 1016 бойцов. 7 февраля 1756 г. в стычке с. испанцами погиб командующий индейцев коррехидор Сан-Мигеля Хосе Тиарайо, по прозвищу Сепе́. Индейцы остались без руководителя, а 10 февраля в сражении за высоты Каайбатэ союзники разгромили индейские войска, убив {182} 1311 воинов и 152 взяв в плен. Потери союзников были ничтожны: у испанцев – 3 убитых и 10 раненых, у португальцев – 1 убитый и 20 раненых41. После этого сопротивление гуарани пошло на убыль. Иезуиты заявились с повинной к Андонаеги и стали с ним сотрудничать в эвакуации миссий. Проведенное Андонаеги расследование (допросы индейцев) подтвердило, что сопротивление гуарани вдохновлялось иезуитами.

 

В конце 1756 г. в Буэнос-Айрес прибыл новый генерал-губернатор Педро де Себальос. Правительство предписало ему убрать с постов и выслать 11 иезуитских руководителей редукций и в их числе провинциала Барреду, заменив их обычными священниками или представителями других монашеских орденов; расходы двух военных экспедиций возложить на иезуитов; земли редукций передать в индивидуальное пользование индейцев; обязать редукции выплачивать десятину и другие церковные подати, которые шли в королевскую казну.

 

Однако генерал иезуитского ордена, вместо того чтобы отозвать провинциала Барреду, как того требовали испанские власти, демонстративно оставил его на прежнем посту еще на три года. Рикардо Уолл увидел в этом акте новое доказательство иезуитского коварства и двуличия. В письме Себальосу от 15 ноября 1756 г. Уолл призывал его расправиться с иезуитами огнем и мечом. Угрозы на них не действуют, писал Уолл, а их заверения в лояльности и готовности выполнять королевские приказы делаются только с целью ввести в заблуждение и обмануть короля42.

 

В письме, отправленном в тот же день Вальделириосу, Уолл повторял сказанное Себальосу, указывая, что «король не нуждается в советах иезуитов, как управлять своими владениями, которые они должны будут покинуть, когда король того пожелает и прикажет…»43 Это было первое упоминание в официальном испанском документе о возможном изгнании иезуитов из испанских владений.

 

Между тем эвакуация индейцев из семи редукций затянулась. В 1757 г. в Лиссабоне была опубликована «Краткая реляция» о подрывных действиях иезуитов в испанских и португальских колониях Америки, автором которой, хотя его имя и не указывалось на титульном листе, был глава португальского правительства маркиз де Помбал. Он потребовал от Испании в качестве предварительного условия уступки Сакраменто подписать «добавочное соглашение» к Договору о границах, в котором предусматривалось бы изгнание иезуитов из испанских и португальских владений, мотивируя это тем, что, пока иезуиты будут {183} оставаться там, мира на границах испано-португальских владений в Америке не будет. В 1759 г. Португалия запретила иезуитский орден в метрополии и колониях, иезуиты были арестованы и посажены в тюрьму. Многие из них провели в заключении 18 лет вплоть до падения Помбала44. В Бразилии эту операцию провел генерал Фрейри, получивший титул графа Бабадела.

 

Переговоры о добавочном соглашении затянулись из-за смерти португальской королевы Барбары в том же году, а затем из-за смерти Фердинанда VI. Его преемником стал Карл III, настроенный против подписания Договора о границах, который он считал более выгодным португальцам, чем испанцам. 12 февраля 1761 г. оба правительства подписали документ, которым аннулировался договор, так и не осуществленный после 11 лет, истекших со дня его подписания. Затем последовало возвращение индейцев в редукции. Казалось, иезуитам удалось вновь одержать победу.

 

Испания готовилась к войне с Португалией, надеясь захватить Сакраменто не путем обмена, а силой оружия. 15 августа был подписан «семейный пакт» между Испанией, Францией и Неаполем против Англии и ее союзницы Португалии, а вскоре между ними начались и военные действия. Себальос осадил и взял приступом Сакраменто, в этом ему помог отряд гуарани в 1800 человек, которыми руководили иезуиты Хосе Кардьель и Сегисмундо Аспергер. Но по Парижскому договору 1763 г. Испания возвратила Сакраменто Португалии45. Вскоре после этого отношение испанского правительства к иезуитам вновь ухудшается. {184}

 

 

1 Дидро Д. Избранные произведения. М., 1956, с. 91.

 

2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 346. {158}

 

34 Вольтер. Бог и люди. Статьи, памфлеты, письма, т. II. М., 1961, с. 172. {160}

 

5 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 764. {162}

 

6 The Roman Catholic Church in colonial America. New York, 1971, p. 76. {163}

 

7 Lopetegui L., Zubillaga F. Historia de la Iglesia en la América Española. Madrid, 1965, p. 702–703.

 

8 Ibid., p. 743.

 

9 Ibid., p. 748.

 

10 Ibid., p. 763.

 

11 Documentos Jesuíticos relativos a la historia de la Compañía de Jesús en Venezuela, v. I. Caracas, 1966, p. 38–39, 169–195, 260. {164}

 

12 Mereje J.R. de. A república Jesuítica do Paraguai. – «Revista Brasiliense», 1959, № 23, p. 184.

 

13 Иезуитский орден подразделялся на «провинции», в которые входили, как правило, несколько стран. Кроме Парагвайской иезуиты имели в колониальной Америке еще Мексиканскую и Перуанскую «провинции». {166}

 

14 Planas E. Los jesuitas en el Río de la Plata. Historia de las misiones en la época colonial. Buenos Aires, 1941, p. 93.

 

15 González J.N. Proceso y formación de la cultura paraguaya, t. I. Asunción, 1948, p. 207–210. {167}

 

16 Liévano Aguirre I. Los grandes conflictos sociales y económicos de nuestra historia, v. I. Bogotá, 1960, p. 121.

 

17 Ibid., p. 129.

 

18 Мариатеги Х.К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 57. {168}

 

19 Bagú S. Economía de la Sociedad Colonial. Buenos Aires, 1949, p. 128.

 

20 Gondra L.R. Historia económica de la República Argentina. Buenos Aires, 1943. p. 315.

 

21 Фостер У.З. Очерки политической истории Америки, с. 137.

 

22 См.: Хазанов А.М. Предисловие к кн.: Помбу Р. История Бразилии. М., 1962, с. 9. {169}

 

23 Альперович М.С. История Парагвая в освещении новейшей буржуазной историографии. – «Вопросы истории», 1970, № 1, с. 72; он же. Революция и диктатура в Парагвае (1810–1840). М., 1975, с. 3–31.

 

24 Фостер У.З. Указ. соч., с. 136.

 

25 Прадо Жуниор К. Экономическая история Бразилии. М., 1947, с. 91. {170}

 

26 Испанские власти пытались ограничить допуск иностранных иезуитов в колонии, но это не всегда удавалось. Иезуиты-иностранцы меняли свои фамилии на испанские. В 1651 г. Совет по делам Индий принял решение о высылке иезуитов-иностранцев из Индий, но оно не было проведено в жизнь.

 

27 М. Мёрнер склонен считать редукции «округом» в системе испанских колониальных владений, пользовавшимся административной автономией. В колониальной Америке, где духовенство зависело от королевского патрона, власти довольно часто передавали местные административные функции церковникам – в данном случае – членам иезуитского ордена (Mörner M. The political and economic activities of the Jesuits in the la Plata Region. The Hapsburg Era. Stockholm, 1953, p. 206). {171}

 

28 См.: Bonnet H.M. Histoire des Ordres religieux. Paris, 1949, p. 110; Мирошкин М. Иезуиты в России в царствование Екатерины II и до нашего времени, т. I. СПб., 1867, с. 16–17. {172}

 

29 См. текст договора в кн.: Kratz G. El tratado hispano-portugués de límites 1750 y sus consecuencias. Estudio sobre la abolición de la Compañía de Jesús. Roma, 1954, p. 251–253.

 

30 Себастьян Жозе де Карвало-и-Мельо, маркиз де Помбал (1699–1782), ученик иезуитов, в 40-х годах XVIII в. служил в португальском посольстве в Лондоне и Вене, где стал сторонником просвещенного абсолютизма. В 1750 г. в связи со вступлением на престол короля Жозе I Помбал стал первым министром, оставаясь на этом посту около 30 лет. Талантливый и смелый реформатор, Помбал ограничил власть церковников, подчинил инквизицию контролю правительства, способствовал развитию промышленности и внешней торговли, осуществил реформу просвещения, создал научные учреждения. {176}

 

31 Kratz G. Op. cit., p. 53.

 

32 Ibid., p. 60. {177}

 

33 Kratz G. Op. cit., p. 60. {178}

 

34 Ibid., p. 81–84. {179}

 

35 Kratz G. Op. cit., p. 111.

 

36 Ibidem.

 

37 Ibid., p. 115.

 

38 Ibid., p. 119. {180}

 

39 Kratz G. Op. cit., p. 143.

 

40 Ibid., p. 144. {182}

 

41 Ibid., p. 151.

 

42 Ibid., p. 165–167.

 

43 (Marques de Pombal). Relaçaõ abreviada da república que os religiosos jesuítas das províncias de Portugal e Hespanha estableceram nos domínios ultramarinos das duas monarchias. Lisboa, 1757. {183}

 

44 Иезуиты выступили против реформаторской деятельности Помбала и покровительствовавшему ему короля Жоана IV. Борьба иезуитов с королевской властью привела к сожжению на костре в 1761 г. по постановлению инквизиции иезуита Габриэля Малагриды, наиболее рьяного противника Помбала.

 

45 В 1776 г. Себальос, уже будучи вице-королем Ла-Платы, вновь захватил Сакраменто, которое по договору Сан-Ильдефонсо 1778 г. окончательно перешло во власть Испании. {184}

 

 

4937aa949603.jpg

{161}

 

525e98c981c0.jpg

{165}

 

90b6dec7f95a.jpg

{175}

 

7d67879f529f.jpg

{181}

 

Григулевич И.Р. Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке. XVI–XVIII вв. М.: Наука, 1977. С. 158–184.

Ответить

Фотография воевода воевода 27.08 2018

Под руководством монашеской братии индейцы достигли высокой степени автономии от Испанской и Португальской империй. Поселения процветали, труд индейцев был довольно успешным.

В итоге независимая политика монахов привела к тому, что их решили изгнать. В 1750 году испанская и португальская короны заключили соглашение, по которому 7 иезуитских поселений, в том числе Асунсьон, должны были перейти под португальский контроль. Иезуиты отказались подчиниться этому решению; в результате кровопролитной войны, длившейся 4 года (1754—1758), испано-португальские войска победили. Последовало полное изгнание Ордена иезуитов из всех испанских владений в Америке (оно завершилось в 1768 году). Индейцы стали возвращаться к прежнему образу жизни. К концу 18 столетия примерно треть населения состояла из метисов (потомков белых и индейцев), и две трети были индейцами.

 

В процессе развала Испанской империи, в котором приняли активное участие молодые хищники – англичане, независимым стал Буэнос-Айрес (1810 год). Аргентинцы попробовали начать восстание в Парагвае, в ходе т. н. «Парагвайской экспедиции», но ополчения парагвайцев разбили их войска.

Но процесс был запущен, в 1811 году Парагвай провозгласил независимость. Страну возглавил адвокат Хосе Франсия, народ его признал лидером. Конгресс, избранный всеобщим голосованием, признал его диктатором с неограниченными полномочиями сначала на 3 года (в 1814 году), а затем пожизненным диктатором (в 1817 году). Франсия правил страной до самой смерти в 1840 году. В стране была введена автаркия (экономический режим предполагающий самообеспечение страны), иностранцев редко пускали в Парагвай. Режим Хосе Франсия не был либеральным: мятежников, шпионов, заговорщиков беспощадно уничтожали, арестовывали. Хотя нельзя сказать, что режим отличался чудовищностью, - за все время правления диктатора казнили только около 70 человек и около 1 тыс. было брошено в тюрьмы. 

 

Франсия провёл секуляризацию (изъятие церковного и монастырского имущества, земли), беспощадно ликвидировал преступные шайки, в результате чего через несколько лет люди забыли о преступности. Франсия частично возродил идеи иезуитов, хотя и «без перегибов». В Парагвае возникло особенное народное хозяйство, основанное на общественном труде и частном мелком предпринимательстве. Кроме того, в стране возникли такие удивительные явления (на дворе была первая половина XIX века!), как бесплатное образование, бесплатная медицина, низкие налоги и общественные продовольственные фонды. В результате в Парагвае, особенно учитывая его довольно изолированное положение относительно мировых экономических центров, была создана крепкая государственная промышленность. Это позволило быть экономически самостоятельным государством. К середине 19 столетия Парагвай стал самым быстрорастущим и наиболее обеспеченным государством Латинской Америки. Надо отметить, что это было уникальное государство, где бедность отсутствовала как явление, хотя и богатых в Парагвае хватало (богатая прослойка была вполне мирно интегрирована в общество).

 

В это время страна достигла пика своего развития (затем страну просто убили, не дав идти по весьма перспективному пути). Численность её населения достигла 1,3 млн. человек, государственных долгов не было (страна не брала внешних займов). В начале правления второго Лопеса построили первую железную дорогу длиной в 72 км. В Парагвай пригласили более 200 иностранных специалистов, которые прокладывали телеграфные линии и железные дороги. Это помогало в развитии сталелитейной, текстильной, бумажной, типографской отраслей промышленности, производстве пороха и судостроении. Парагвай создал собственную оборонную промышленность, производили не только порох и другие боеприпасы, но пушки и мортиры (литейная мастерская в Ибикуи, построенная в 1850 году), строили корабли на верфях Асунсьона. 


К успешному опыту Парагвая присматривался соседний Уругвай, а после него эксперимент мог победно пройти по всему континенту. Возможное объединение Парагвая и Уругвая бросало вызов интересам Великобритании, местным региональным державам – Аргентине и Бразилии. Естественно, это вызывало недовольство и опасения англичан и латиноамериканских правящих кланов. Кроме того, с Аргентиной у Парагвая были территориальные споры. Нужен был повод к войне и его быстро нашли. 

 

Враги сожгли родную хату и истребили маленький, но гордый парагвайский народ.

 

Надо сказать, что народ Парагвая защищал свою страну практически поголовно, воевали даже женщины и дети. Лопес продолжал войну в горах на северо-востоке от Асунсьона, люди уходили в горы, сельву, в партизанские отряды. В течение года шла партизанская война, но в итоге остатки парагвайских сил были разгромлены. 1 марта 1870 года отряд Солано Лопеса был окружён и уничтожен, глава Парагвая погиб со словами: «Я умираю за Родину!»


- Парагвайский народ бился до последнего, даже враги отмечали массовый героизм населения, бразильский историк Роше Помбу писал: «Множество женщин, одни с пиками и кольями, другие с малыми детьми на руках яростно швыряли в атакующих песок, камни и бутылки. Настоятели приходов Перибебуи и Валенсуэла бились с ружьями в руках. Мальчики 8-10 лет лежали мертвые, и рядом с ними валялось их оружие, другие раненые проявляли стоическое спокойствие, не издавая ни единого стона».

В битве при Акоста-Нью (16 августа 1869 года) сражались 3,5 тыс. детей 9- 15 лет, а отряде парагвайцев всего было 6 тыс. человек. В память об их героизме 16 августа в современном Парагвае отмечается День ребёнка.

В сражениях, схватках, актах геноцида полегло 90% мужского населения Парагвая. Из более чем 1,3 млн. населения страны, к 1871 году осталось около 220 тыс. человек. Парагвай был полностью опустошён и отброшён на обочину мирового развития.

- Территория Парагвая урезана в пользу Аргентины и Бразилии. Аргентинцы вообще предлагали полностью расчленить Парагвай и разделить «по братски», но Рио-де-Жанейро не согласился. Бразильцы хотели иметь буфер между Аргентиной и Бразилией.

- Выиграла от войны Британия и стоящие за ней банки. Главные державы Латинской Америки - Аргентина и Бразилия оказались в финансовой зависимости, взяв в долг огромные суммы. Возможности, которые открывал парагвайский эксперимент, были уничтожены. 

- Парагвайская промышленность была ликвидирована, большая часть парагвайских деревень была опустошена и покинута, оставшиеся люди переселились в окрестности Асунсьона. Люди перешли к натуральному хозяйству, значительная часть земель была скуплена иностранцами, в основном аргентинцами, и превратилась в частные поместья. Рынок страны был открыт для английских товаров, а новое правительство впервые взяло иностранный кредит на 1 млн. фунтов стерлингов.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.08 2018

В 1764 г. Франция запретила иезуитский орден. Этому решению предшествовало скандальное дело иезуитского аббата Лаваллета, обворовавшего своих компаньонов по торговле с Мартиникой. Парламент и особая королевская комиссия, обследовавшая деятельность ордена, пришли к выводу, что подчинение французских иезуитов иностранному генералу, проживающему в Риме, противоречит законам королевства и обязанностям его подданных. Король, не желая идти на крайнюю меру, предложил папскому престолу назначить из французских иезуитов викария – местного главу ордена, ответственного перед французскими законами. Папский престол отверг это предложение. Тогда 6 августа 1762 г. парламент Парижа, высшая судебная инстанция страны, постановил запретить иезуитский орден и изгнать из {184} страны его членов, попутно обвинив их, согласно «лучшим» традициям инквизиции, в симпатиях к арианству, несторианству, лютеранству, кальвинизму и многим другим ересям, в распространении «еретических скверну Уиклефа и Пелагия, а также семипелагианцев и манихеев, в тайном сочувствии к учению Фауста и вообще в пропаганде доктрин, оскорбляющих святых отцов, апостолов и пророка Авраама46.

 

Это постановление было узаконено королем два года спустя, в 1764 г. Папа римский на тайной консистории отверг решение французского короля как незаконное, но публично заявить об этом не посмел47.

 

Запрет иезуитского ордена во Франции укрепил позиции его противников в Испании. Они стали выжидать удобного момента, чтобы последовать примеру Парижа и Лиссабона.

 

Карл III вначале благоволил к иезуитам, но вскоре его отношение к ордену изменилось. Бывший король Неаполя, Карл III был большим поклонником епископа Палафокса, который некогда предсказал, что он займет испанский престол. Когда это предсказание сбылось, Карл III, желая посмертно отблагодарить вещего епископа, попросил папу римского возвести его в ранг блаженных. Папа римский категорически отказался. Палафокс, будучи епископом Пуэблы в Мексике, слыл непримиримым врагом иезуитов. Естественно, иезуиты, влияние которых при папском дворе было еще значительным, не могли допустить, чтобы их противник удостоился сана блаженного.

 

Интриги иезуитов и отказ папы удовлетворить его просьбу вызвали неудовольствие короля. Оно перешло в гнев, когда Карлу III сообщили, что иезуиты намереваются его свергнуть и посадить на трон брата Луиса, что они распространяют слухи – якобы отцом короля был кардинал Альберони, служивший советником при неаполитанском дворе.

 

23 марта 1766 г. в Мадриде вспыхнул мятеж, направленный против министра финансов неаполитанца Леопольдо де Грегорио, маркиза Скиллачи, запретившего испанцам носить широкополые шляпы и длинные плащи. Иезуиты принимали участие в беспорядках. Прокуратор ордена Исидоро Лопес и покровитель ордена бывший министр Энсенада призывали к свержению короля. Это переполнило чашу терпения Карла III, и он дал согласие на запрещение ордена. Был созван Чрезвычайный королевский совет, который рассмотрел доклад министров Рода и Кампоманеса о деятельности иезуитов в испанской империи. {185}

 

Доклад был составлен на основе разоблачительных документов бывшего иезуита Бернардо Ибаньеса де Эчаварри. Ибаньес, находясь в 50-х годах в Буэнос-Айресе во время пребывания там миссии Вальделириоса, встал на сторону последнего, за что был изгнан из ордена. Вернувшись в Испанию, Ибаньес написал ряд записок, в том числе сочинение «Иезуитское королевство в Парагвае», разоблачающие подрывную деятельность иезуитов этой провинции. Материалы Ибаньеса после его смерти в 1762 г. были переданы правительству48.

 

2 апреля 1767 г. королевский совет издал декрет – «Прагматику»49 о запрещении иезуитского ордена в Испании и ее заморских владениях.

 

Король, говорилось в «Прагматике», принял решение о запрещении ордена Лойолы, об изгнании всех его членов из испанских владений и о конфискации их собственности, «побуждаемый серьезнейшими причинами, относящимися к моим обязанностям обеспечивать подчинение, спокойствие и справедливость моих народов, и по другим неотложным, справедливым, необходимым и обязательным причинам, которые известны только одной моей королевской совести»50.

 

«Прагматика» устанавливала иезуитам ежегодную пенсию в 100 песо, поясняя при этом, что ее лишатся те из них, кто будет выступать против короля, и все они вместе, если руководство их ордена будет уличено в поддержке таких выступлений. «Прагматика» строжайше запрещала подданным испанского короля высказываться «за или против» изгнания иезуитов, обязывая их соблюдать по этому поводу молчание. Нарушителям грозили обвинением в государственной измене51.

 

Изгонялись иезуиты всех рангов и степеней, в том числе послушники. Вся собственность ордена, будь то движимое или недвижимое имущество, конфисковывалась в пользу королевской казны. Учреждался Совет по управлению бывшей иезуитской собственностью (Хунта де темпораридадес), доходы от которой должны были идти на нужды просвещения и на уплату пенсий изгнанным членам ордена. {186}

 

«Запрещаю, – объявлял далее в «Прагматике» король, – законом и общим положением принимать обратно в мои королевства любое лицо данного ордена ни в качестве члена какой-либо другой религиозной общины, ни под любым другим предлогом. В этот запрет ни мой Королевский совет, ни судебные инстанции не внесут изменения. Наоборот, сочтут необходимым принять строгие меры против нарушителей, их соучастников и иных покушающихся на этот закон и наказать их, как возмутителей общественного спокойствия»52.

 

Высланные иезуиты, пожелавшие выйти из ордена и вернуться в светское состояние, могли просить короля разрешить им приехать в Испанию, дав под присягой клятвенное обещание председателю Королевского совета прекратить всякую связь с членами ордена или его генералом и не выступать в их защиту. Нарушение присяги приравнивалось к государственной измене. Бывшим иезуитам запрещалась церковная и преподавательская деятельность. Жителям Испании и ее владений под страхом строгого наказания не дозволялась переписка с членами ордена.

 

«Прагматика» сопровождалась приказом главы испанского правительства графа Аранды следующего содержания: «Когда будет эта чрезвычайная и секретная инструкция вскрыта накануне дня, назначенного для ее проведения в жизнь, исполнитель подробно с него ознакомится с учетом всех ее статей, и, не вызывая подозрений, мобилизует имеющиеся в его распоряжении войска или при их отсутствии воспользуется другой помощью по своему выбору, и, действуя решительно, но осторожно, окружит иезуитскую коллегию (резиденция членов ордена в данной местности. – И.Г.) или коллегии. С этой целью он предварительно лично ознакомится с их месторасположением и внутренним состоянием, что позволит ему обеспечить окружение иезуитских резиденций и не допустить вход и выход людей из них без его ведома и разрешения. Свою задачу он не раскроет кому бы то ни было до тех пор, пока с восходом солнца, прежде чем откроются в привычное время двери коллегии, он окружит ее, войдет в нее и не разрешит открыть иезуитскую церковь, которая будет закрытой, пока иезуиты не покинут их резиденцию. Затем он именем его величества прикажет руководителю ордена собрать всех своих подчиненных, не исключая брата-повара, для чего ударят во внутренний колокол, созывающий братию на все мероприятия. И таким образом, в присутствии нотариуса и светских свидетелей исполнитель зачитает королевский указ о высылке иезуитов и конфискации их имущества и перепишет всех иезуитов, присутствующих при этом, с указанием их имени и положения в ордене»53. {187}

 

«Прагматика» предписывала направить иезуитов в порт Санта-Мария близ Кадиса, откуда намечалось их выслать в папские владения в Италии. Чтобы секрет не просочился, «Прагматику» переписывали знавшие грамоту дети. Предполагалось, что они не поймут ее содержания. В метрополии члены ордена были арестованы 2 апреля. В американских колониях на всю процедуру (арест, высылка) ушло около полутора лет.

 

Как в Испании, так и в заморских владениях, за исключением Мексики, операция по аресту иезуитов и их высылке прошла без особых помех. Прибегая к хитростям и уловкам, местным властям удалось сконцентрировать выманенных из миссий иезуитов в намеченных местах и арестовать.

 

Это породило легенду о том, что корабль, который доставил в колонии королевскую «Прагматику», якобы привез и тайное уведомление иезуитского генерала своим подопечным о предстоящей их высылке. Когда власти пришли за иезуитами, те якобы уже ждали их с готовыми к путешествию баулами54.

 

Предвидя, что иезуиты могут мобилизовать в свою защиту фанатически настроенных сторонников из местного населения, вице-король Мексики маркиз де Круа в обращении к жителям потребовал беспрекословного подчинения королевской «Прагматике» и строжайше запретил какое-либо ее обсуждение. «Раз и навсегда предупреждаю подданных великого испанского монарха, – писал вице-король, – что они рождены для того, чтобы молчать и повиноваться, а не спорить и высказывать свое мнение о важнейших вопросах государственной политики»55.

 

Это грозное обращение не возымело действия на сторонников иезуитов, поднявших мятежи в городах Сан-Луис-Потоси, Гуанахуато и Вальядолиде (ныне г. Морелия). Чтобы извлечь оттуда иезуитов, потребовалось войско в 5 тыс. солдат. На подавление мятежей ушло четыре месяца. Испанские власти беспощадно расправились со сторонниками иезуитов: 85 человек были повешены, 664 осуждены на каторжные работы, 110 высланы56.

 

Еще в 1766 г. испанское правительство разрешило отъезд в Парагвай 80 иезуитам. 43 иезуита 2 января 1767 г. отплыли из Испании в Буэнос-Айрес. 26 июля их корабль достиг Монтевидео. За несколько дней до этого пришел приказ о роспуске ордена. Прибывшие иезуиты были арестованы и месяц спустя отправлены под стражей обратно в Испанию.

 

В районе Ла-Платы приказ об изгнании иезуитов смог быть выполнен только год спустя после его получения. Лишь 22 августа 1768 г. власти смогли сосредоточить всех (их было около 100) парагвайских иезуитов в Буэнос-Айресе, откуда они отплыли в Испанию 8 декабря того же года, прибыв в Кадис 7 апреля 1769 г. {188}

 

Всего из американских колоний было выслано 2260 иезуитов, в порт Санта-Мария прибыло 2154, остальные умерли в дороге. Из Мексики было выслано 562 иезуита, из Парагвая – 437, из Перу – 413, из Чили – 315, из Кито – 226, из Новой Гранады – 201. Большинство высланных составляли испанцы, но было и несколько сотен креолов; 239 иезуитов являлись уроженцами Италии, Германии, Австрии и некоторых других европейских стран57.

 

По неполным данным, под «опекой» иезуитов к моменту их высылки в испанских владениях Америки находились 717 тыс. индейцев, в том числе в Мексике – 122 тыс., Парагвае – 113 тыс., Перу 55 тыс., Кито – 7588, Новой Гранаде – 6594 человек. Стоимость иезуитской собственности оценивалась в 71 483 917 серебряных песо – цифра по тем временам огромная58.

 

Между тем в колониях испанские власти считали бывшие иезуитские миссии возможным очагом индейского неповиновения, в особенности после восстания Тупак Амару II в 1781 г., показавшего, как легко могут подняться на борьбу против колониального угнетения индейцы при наличии смелого и решительного вождя. Поэтому после изгнания иезуитов испанские власти, поручив заботу о душах гуарани другим монашеским орденам, назначили в каждую редукцию по одному светскому чиновнику (коррехидору) для управления мирскими делами индейцев. Кроме того, редукции были разделены между тремя провинциями – Ла-Платой, Парагваем и Уругваем. Значительная часть гуарани получила земельные наделы, а многие ремесленники переехали в Буэнос-Айрес и другие города, где могли заработать больше, чем в редукциях. Эти изменения, а также набеги португальцев, длительная война за независимость, ликвидировавшая коррехидоров в редукциях, привели их в упадок, а отнюдь не факт отзыва иезуитов, как утверждают их сторонники.

 

Во время войны за независимость прославился в борьбе с испанцами индеец Андрес Такуари – Андресильо. Артигас, возглавлявший борьбу за независимость на Восточном берегу (Уругвай), назначил его генерал-капитаном миссий. Андресильо возглавил отряд из 2500 гуарани.

 

Войной за независимость воспользовались португальцы. Их войска под командованием маркиза де Алегрете и генерала Шогаса вторглись в район миссий и 15 из них сравняли с землей. Андресильо был захвачен в плен и погиб в заточении в Рио-де-Жанейро. В 1828 г. португальцы разрушили еще 7 редукций. К 1835 г. в районе бывших иезуитских владений проживало всего около 5 тыс. гуарани. {189}

 

⁎  ⁎  ⁎  ⁎  ⁎

 

Когда об исполнении «Прагматики» доложили Карлу III, он воскликнул: «Я вновь обрел свою империю!»59. Его министры высказали не меньшее удовлетворение. Бывший испанский посланник при папском престоле и министр юстиции Карла III Мануэль де Рода писал министру Людовика XV графу Шуазелю в Париж: «Мы убили сына, теперь нам остается совершить то же самое с его матерью – нашей святой римской церковью»60.

 

Несколько иной характер носила переписка Карла III и папы римского по этому вопросу. Сообщая Клименту XIII о своем решении упразднить иезуитский орден и переслать под его «непосредственное, святое и мудрое руководство» последователей Лойолы, Карл III писал: «Чтобы скрыть от мира великий скандал, я спрячу в моей груди ужасные преступления, послужившие причиной этого строгого решения. Ваше святейшество должно поверить моему слову: безопасность и спокойствие моего существования требуют от меня самого абсолютного молчания на этот предмет»61.

 

«И ты тоже, сын мой, – жаловался в своем ответе королю Клименту XIII, – и ты, католический король, наполнил чашу наших горестей и толкаешь меня, несчастного старца, к могиле, покрывая трауром и слезами»62.

 

Несмотря на слезливый тон, папа римский решительно утверждал, что иезуиты ни в чем не виновны, и предупреждал испанского короля, что не примет их в своих владениях. Действительно, когда первые испанские корабли с изгнанными иезуитами пытались высадить их в Чивитавеккья, то папская береговая артиллерия открыла огонь и иезуитов пришлось высадить на Корсике, откуда они потом перебрались в Геную и Болонью. Папа так и не разрешил им селиться в своих владениях.

 

Тем временем Испания, Франция и Португалия все настойчивее требовали от «святого отца» официально запретить «Общество Иисуса». Климент XIII и слышать об этом не хотел. Не решаясь осудить «католических» королей за враждебное отношение к последователям Лойолы, он объявил незаконными действия своего самого слабого противника – герцога пармского, тоже запретившего орден.

 

Глава португальского правительства маркиз Помбал предложил Испании и Франции оккупировать Церковную область и силой заставить Климента XIII распустить «Общество Иисуса». Пока велись об этом переговоры, Франция и Неаполь захватили {190} папские владения, расположенные на их территориях, – Авиньон, Понтекорво и Беневент63.

 

В начале 1769 г. давление бурбонских дворов на Климента XIII усилилось и он был вынужден пообещать распустить ненавистный орден. Для этого в Ватикане был назначен на 3 апреля специальный кардинальский консисторий, но накануне папа внезапно скончался, испытывая острые рези в желудке. Ходили упорные слухи, что он был отравлен иезуитами.

 

Вместо консистория пришлось созывать кардинальский конклав для избрания нового папы. Это был один из самых бурных конклавов в истории папства. Иезуиты понимали, что на нем решается их судьба и поэтому старались возвести на папский престол своего ставленника. 185 раз голосовали кардиналы, прежде чем удалось избрать нового владыку католической церкви. Им оказался кардинал Лоренцо Ганганелли – Климент XIV из францисканского ордена, традиционного соперника «Общества Иисуса». Теперь судьба иезуитов была предрешена.

 

И все же потребовалось еще четыре года, прежде чем папский престол решился подписать смертный приговор своему «излюбленному чаду». Стремясь подтолкнуть Климента XIV, Карл III послал ему мемориал, в котором обвинял иезуитов в измене «священным постулатам их святого основателя», в заговорах против королей и даже самого папского престола и требовал окончательного и абсолютного запрета преступного «Общества», а испанский посол при папском престоле граф Флоридабланка заявил папе, что дальнейшая задержка с запретом повлечет за собой роспуск всех других монашеских орденов в Испании. Наконец, Климент XIV сдался. 21 июля 1773 г. он издал декрет (бреве) «Домини ак редентос» (Бог и спаситель), запрещавший «на веки вечные» иезуитский орден. Менендес-и-Пелайо утверждает, что подлинными авторами декрета были Флоридабланка и испанский кардинал Селада и что он был напечатан из соображений безопасности – иезуиты могли помешать его публикации – в секретной типографии испанского посольства в Риме64.

 

«Вдохновенные, – провозгласил папа в декрете, – как мы надеемся, святым духом, движимые долгом восстановить согласие в церкви, убежденные, что «Общество Иисуса» уже не в состоянии служить целям, во имя которых было учреждено, и движимые также другими причинами государственной важности и мудрости, объявляем о запрещении и искоренении на веки вечные «Общества Иисуса» и всех связанных с ним постов, домов и институтов»65. {192}

 

Как следует из текста этого документа, папскому престолу изменило свойственное ему в таких случаях красноречие. По-видимому, Климент XIV испытывал страх перед янычарами своего престола, ибо одновременно с публикацией декрета последний генерал иезуитского ордена Лоренцо Риччи, который, согласно молве, именовал себя Светлостью, Всесильным королем Парагвая, Тукумана, Чили, Перу, принцем Мадагаскара, бароном Китайской империи66, был по приказу папы заточен в подземелье крепости Сант-Анджело. Вместе с ним туда же попали его секретарь, советники и другие ближайшие сотрудники.

 

Климент XIV скончался год спустя после роспуска ордена. Смерть Климента XIV, как и смерть его предшественника, приписывалась козням иезуитов67. Еще через год в казематах Сант-Анджело умер бывший генерал ордена иезуитов Лоренцо Риччи.

 

Так завершился процесс ликвидации ордена, привлекавший внимание католической Европы на протяжении многих лет. В ходе борьбы с иезуитским орденом, этим передовым отрядом клерикально-феодальной реакции, оттачивали свое идеологическое оружие его противники. Победа над иезуитами явилась одной из предпосылок Французской буржуазной революции 1789 г., крупнейшим политическим событием, предшествовавшим свержению французской монархии. Иезуиты и их сторонники не смирились с ликвидацией ордена. Руководители иезуитов перебрались – ирония судьбы! – во владения Фридриха II, неверного лютеранина, который в свою очередь надеялся использовать их в своих интересах. Не без ехидства прусский король приказал своему агенту в Риме аббату Колумбини сказать папе при удобном случае, что «касательно иезуитов мое непременное намерение состоит в том, чтобы они существовали в моем государстве, к этому присовокупите, что так как я принадлежу к классу, еретиков, то папа не может освободить меня от данного мною обязательства держать свое слово, а также от долга честного человека и короля»68.

 

В Пруссии был избран новый глава иезуитского ордена Тройл. Но покровительство Фридриха II длилось недолго: в 1776 г. он запретил иезуитам называться этим именем, а в 1781 г. положил конец их деятельности в Пруссии. Больше им повезло в России, где Екатерина II отказалась признать папское бреве о запрещении ордена и где его организации просуществовали до 1820 г. Но к тому времени орден уже был восстановлен (1814) папским престолом, и иезуиты вновь превратились в мощное подспорье реакционных сил в Испании и Португалии, где получили свободу действий уже вскоре после смерти Карла III и Жозе I, уход которых с исторической арены означал и конец просветительской {193} деятельности Аранды, Кампоманеса, Флоридабланки, Помбала. По словам португальского историка М. Оливейры Мартинса, Помбал смог запретить иезуитский орден, но оказался не в силах истребить его дух, его воспитанников, которыми в Португалии являлись все, включая самого Помбала69. То же самое можно сказать об испанских сторонниках просвещенного абсолютизма.

 

Указывая на причины упадка иезуитских миссий, Уильям З. Фостер писал: «Огромная «миссионерская империя» иезуитов начала клониться к упадку в последней четверти XVIII столетия. Эта социальная сила препятствовала развитию капитализма в Америке. Изгнание иезуитов нанесло миссиям сильный удар. Распаду миссий способствовало и враждебное отношение к ним государства, которое видело в них соперника, стремившегося к политической власти, а также ненависть частных земельных собственников, которые вели с миссиями жестокую борьбу за рынки. Наконец, третьей причиной упадка миссий было сокращение притока крепостных, поскольку индейцы все сильнее сопротивлялись устремлениям миссионеров, и появление большого числа метисов, которые не хотели жить в миссиях. В первой четверти XIX в. сотни миссий, некогда игравших виднейшую роль в экономической и политической жизни испанских и португальских колоний, почти полностью прекратили свое существование. Памятниками этой злополучной попытки создать в Новом Свете великую средневековую теократию остались лишь многочисленные старые церкви и монастыри»70.

 

⁎  ⁎  ⁎  ⁎  ⁎

 

Хотя именно представители просвещенного абсолютизма вели борьбу с орденом Лойолы и добились его запрещения, иезуитские и некоторые буржуазные историки пытаются доказать, что идеологи Просвещения якобы с положительной стороны оценивали деятельность «Общества Иисуса» по отношению к индейцам в парагвайских редукциях, причем такое мнение приписывается в первую очередь Вольтеру.

 

Самым решительным противникам ордена из числа философов-просветителей XVIII в., в том числе Вольтеру, утверждает М. Мёрнер, «иезуитское государство» казалось «прекрасным экспериментом, путем которого европейский интеллект доказывал свою способность создать общество согласно определенному плану»71.

 

Насколько обосновано такое утверждение? Его можно отнести только к Ш. Монтескье, который в «Духе законов», хотя и {194} отмечает, что «Общество Иисуса» «в удовлетворении повелевать видит единственное благо жизни», высказывает мнение, что в Парагвае оно «вызвало из лесов рассеянные в них народы; обеспечило их пищей, снабдило их одеждой, и если бы все это повело лишь к тому, что больше людей стало заниматься промышленностью, то и этим было бы уже много сделано»72.

 

Ш. Монтескье был наиболее консервативным из всей плеяды энциклопедистов, он опубликовал цитированную выше работу в 1748 г., накануне острых конфликтов с иезуитами в католических странах. Отсутствие правдивой информации об иезуитском «государстве» в Парагвае оказало свое влияние на взгляды Монтескье в этом вопросе.

 

Но если Ш. Монтескье действительно положительно оценивал деятельность иезуитов в Парагвае, то приписывать такое же мнение Вольтеру нет никаких оснований.

 

Вольтер был непримиримым врагом и изобличителем иезуитского ордена. Лойола, согласно Вольтеру, «достоин сумасшедшего дома», «сумасброд»73, иезуиты – мошенники, банкроты, преступники, цареубийцы и злодеи74. «Даже после того, как Франция и Испания обратили их в пепел, – писал Вольтер об иезуитах, – они сохранили прежнюю спесь. Разрезанная на куски змея вновь подняла голову из-под груды этого пепла»75.

 

Что касается деятельности иезуитов в Парагвае, то ей посвящены самые едкие страницы «Кандида» – своеобразного сатирического репортажа, написанного по горячим следам событий середины XVIII в. Кокамбо, вольтеровский Санчо Панса, слуга Кандида, служивший в прошлом «сторожем в Ассумпсиоской коллегии» и знавший парагвайскую вотчину иезуитов, «как улицы Кадикса», так ее описывает: «Удивительное у них государство. Оно имеет более трехсот миль в диаметре, разделено на тридцать провинций (редукций? – И.Г.). Los padres имеют там все, а народ ничего, это образец разума и справедливости. Что касается меня, то не знаю ничего более восхитительного, чем los padres, которые здесь ведут войну против испанского короля и против португальского, а в Европе исповедуют этих королей; которые убивают здесь испанцев, а в Мадриде посылают их на небо, это приводит меня в восторг. Вы увидите, что там вы будете счастливейшим из всех людей»76.

 

Попав к иезуитам в Парагвай, Кандид убеждается, что Кокамбо верно описал господствующие там порядки: отцы-иезуиты владеют неграми-рабами, живут в роскоши, пьют тонкие вина из хрустальных кубков, потребляют изысканные блюда из золотых {195} чаш, в то время как индейцы трудятся «на солнечном припеке» и питаются маисом из деревянных чашек.

 

В этом государстве, являющемся юридическим владением испанского короля, «преподобный отец-провинциал не позволяет испанцам говорить иначе, как в его присутствии, и оставаться более трех часов в стране».

 

Вольтер со знанием дела указывает, что «правители Парагвая» принимают к себе на службу как можно меньше испанских иезуитов, они предпочитают иностранных подданных, которыми они могут свободно распоряжаться».

 

В редукции, которую посетили Кандид и Кокамбо, всем управляет барон Тудер-тен-тронк, родом из «грязной Вестфалии», иезуитский священник и полковник, наемник и авантюрист, у него семьдесят два поколения предков. Он хвастает: «Мы мужественно встречаем войска испанского короля. Ручаюсь, что они будут разбиты». Кандид по воле автора убивает иезуита.

 

Казалось бы, парагвайская глава «Кандида» убедительно показывает осуждение Вольтером иезуитского «эксперимента» в Парагвае. Ж. Десколя, современный иезуитский апологет, утверждает, что эта глава будто бы свидетельствует о «неловком положении Вольтера, который был раздираем, с одной стороны, желанием похвалить политическую систему, близкую его взглядам, а с другой – его антипатией к методам «Общества Иисуса»77. Факт, однако, что Вольтер осуждал не только методы работы иезуитов, но и созданную ими систему порабощения в редукциях.

 

Примечательно, что Вольтер имел непосредственное отношение к ликвидации иезуитского «государства» и очень этим гордился. Частично принадлежавший ему корабль «Паскаль» был использован испанским правительством для переброски из Испании в Буэнос-Айрес войск, принявших затем участие в подавлении иезуитского сопротивления в Парагвае. Вольтер очень гордился этим обстоятельством. 12 апреля 1756 г. он писал из Швейцарии своей знакомой графине Лютцельбург: «Хотя я и небольшой охотник до новостей, необходимо, сударыня, чтобы я сообщил вам новости об Америке. Правда, что короля Николая не существует; но не менее верно и то, что иезуиты в Парагвае равны королям. Испанский король посылает четыре боевых корабля против достопочтенных отцов (подчеркнуто автором). Это настолько верно, что я, пишущий вам эти строки, я поставляю часть одного из этих четырех судов. Я был, сам не зная как, материально заинтересован в одном большом судне, отправляющемся в Буэнос-Айрес; мы его предоставили правительству для перевозки войск. И в довершение удовольствия от этого обстоятельства корабль называется «Паскаль»; он отправляется сражаться против отпущенной морали (moral relachee). Этот маленький анекдот {196} не будет неприятен вашей подруге; она не посетует на то, что я воюю против иезуитов, находясь в еретической стране»78.

 

Об этом же сообщал Вольтер 16 апреля того же года своему школьному товарищу герцогу Ришелье, отмечая: «Вполне справедливо, чтобы «Паскаль» воевал с иезуитами, и это очень забавно»79.

 

Обличая деятельность иезуитов в Парагвае, автор «Кандида» стремился поразить католическую церковь в целом. Нельзя в этой связи не согласиться с мнением академика К.Н. Державина, который писал в своей биографии Вольтера, что изображенное в «Кандиде» «государство иезуитов с его колониальной эксплуатацией индейцев, с его политическими интригами и жадностью к накоплению земных богатств является обобщенным образом власти церкви. Вольтер весьма конкретно, пользуясь такими источниками, как «Histoire de Paraguay» иезуита Шарлевуа (1756), обличает иезуитскую государственную систему в Новом Свете, но обличает не только ее. Его книга – удар по иезуитам и претензиям церкви, в частности католической, на первые роли в мирских делах. Этот удар дополняется картиной счастливого светского Эльдорадо, в котором царит естественная религия теизма и где из жизни людей устранен один из основных двигателей пороков и преступлений – меновая ценность золота»80.

 

На полях упомянутой выше трехтомной «Истории Парагвая» иезуита Шарлевуа, хранящейся вместе с библиотекой Вольтера в Эрмитаже, имеются комментарии писателя, весьма красноречиво рисующие его отношение к деятельности иезуитов в Парагвае. Так, на утверждение Шарлевуа, что иезуиты запрещали индейцам изучать испанский язык под предлогом охраны их нравственности, Вольтер отмечает: «Чтобы они зависели только от иезуитов, не допускается, чтобы они изучали испанский язык».

 

Шарлевуа обвиняет индейцев в лености, от которой иезуиты якобы их отучали, заставляя работать на так называемом «божьем поле»; Вольтер комментирует: «Ох, жулики!». Шарлевуа уверяет, что иезуиты пороли индейцев в их же интересах; Вольтер отмечает: «О, тираны! О, монах!». Шарлевуа восторженно описывает религиозную процессию в редукциях; Вольтер пишет на полях: «Глупец!». Шарлевуа рассказывает случай с индейцем, умершим в отсутствие своего духовного наставника без покаяния и якобы воскресшего с его возвращением, чтобы причаститься и снова умереть, на этот раз уже навсегда; Вольтер замечает: «Наглый хвастун, старый сумасброд, нелепый бессмысленный болван, замолчишь ли ты?!». Шарлевуа оспаривает право светских властей управлять парагвайскими редукциями; Вольтер {197} комментирует: «Ну что, иезуиты, разве это не пример вашей дерзкой наглости?» Шарлевуа сообщает, что войны, которые вели парагвайские иезуиты, сопровождались отлучением непокорных, которое снималось лишь по уплате соответствующего штрафа; Вольтер возмущается: «Отлучение от церкви – и штраф! Все за деньги – ах, прохвосты!». Шарлевуа призывает верующих, если того потребуют интересы церкви, «убить своего брата, своего друга, своего ближайшего родственника»; Вольтер с иронией отмечает на полях: «Прекрасные слова и вполне миролюбивые»81.

 

Вряд ли эти пометки на полях сочинения Шарлевуа, как и сам «Кандид», который по справедливости называют антииезуитским памфлетом, дают основания причислить Вольтера к поклонникам иезуитского правления в Парагвае, как это пытается сделать Ж. Десколя.

 

Вольтер, несмотря на его предсмертное «раскаяние», продолжает вызывать ненависть апологетов иезуитов. М. Менендес-и-Пелайо называет его «символом и воплощением духа зла на земле», «философской обезьяной», утверждая, что его критика религии находится «на уровне публичного дома, притона, солдатской казармы»82.

 

Не менее враждебно относились к иезуитам и другие энциклопедисты. Сама «Энциклопедия» была задумана как антииезуитское мероприятие, противостоящее иезуитскому «Словарю Трево» (Dictionnaire de Trévoux).

 

К.А. Гельвеций столь же беспощаден к иезуитам, как и Вольтер. Он называет их «одним из самых жестоких бичей наций»83. В труде «О человеке, его умственных способностях и его восприятии» (1773 г.) Гельвеций писал: «Всякая монашеская организация страдает одним коренным недостатком – отсутствием реальной власти. Власть монахов основывается на невежестве и безумии людей. Но с течением времени человеческая мысль становится просвещенной или, во всяком случае, должна изменить форму своего безумия. Поэтому иезуиты, предвидя это, захотели соединить в своих руках светскую власть с духовной. Они хотели иметь возможность устрашать своими армиями государей, которых нельзя испугать кинжалом или ядом. С этой целью они заложили уже в Парагвае и Калифорнии основы новых государств.

 

Если бы правители продолжали пребывать в прежней спячке, то через сто лет, быть может, было бы невозможно бороться с планами иезуитов. Соединение духовной власти со светской сделало бы их слишком страшными: они всегда держали бы католиков в ослеплении, а их государей в унижении»84. {198}

 

Не менее суров в оценке иезуитов Д. Дидро. В своем сочинении – «Добавление к «Путешествию Бугенвилля»85 Дидро дает резко отрицательную характеристику деятельности иезуитов в Парагвае. Он пишет, что «эти жестокие спартанцы в черной рясе обращались со своими рабами-индейцами так, как лакедемоняне с илотами, что они обрекали их на непрерывный труд, жирели от плодов их пота, не оставив им совершенно права собственности, держали их в тисках суеверия, требовали от них величайшего почитания, ходили среди них с бичом в руках, стегая им одинаково старцев и детей, мужчин и женщин. Если бы это положение вещей продлилось еще сто лет, их нельзя было бы изгнать без длительной войны между монахами и государем, авторитет которого они мало-помалу потрясали»86.

 

Утверждение, что иезуитам и другим миссионерам свойственна жертвенность, свидетельствующая якобы об их бескорыстии, высмеял в свое время Поль Гольбах. В сочинении «Здравый смысл, или естественные идеи, противопоставленные сверхъестественным» он писал: «Нас часто поражают и трогают рассказы о благородном мужестве и бескорыстном рвении иных миссионеров, проповедовавших свое учение с риском подвергнуться преследованиям и жестокостям. На основании таких подвигов во спасение человечества выводят заключение в пользу истинности религии, проповедуемой такими миссионерами. Однако по существу их бескорыстие – одна только видимость. Кто не рискует, тот и не выигрывает. Миссионер, идя на проповедь, испытывает судьбу, как всякий игрок, он знает, что, если ему посчастливится обратить свою паству, он станет ее неограниченным господином, тогда он может быть уверен в том, что обращенные окружат его заботами, уважением и почетом, тогда он с полным основанием может рассчитывать, что его ждет привольное и обеспеченное существование. Таковы истинные побудительные причины, подогревающие рвение и самоотвержение многих прорицателей и миссионеров, странствующих по всему свету»87.

 

Как следует из этих высказываний, идеологи Просвещения решительно осуждали деятельность иезуитов в испанских колониях Америки. {200}

 

 

46 Menéndez у Pelayo M. Historia de los heterodoxos españoles, t. III. Buenos Aires, 1945, p. 477.

 

47 На этом позор иезуитов не кончился. Их штаб-квартирой в Париже – дворцом па улице По-де-Фор завладели франкмасоны, принявшие в свои ряды в 1778 г. в этой бывшей «святая святых» «Общества Иисуса» Вольтера, в прошлом ученика отцов-иезуитов, а затем их самого беспощадного противника. {185}

 

48 Документы Ибаньеса были опубликованы в Мадриде в 1768–1770 гг. в четырех томах. В четвертом томе вышло «Иезуитское королевство в Парагвае». В 1770 г. это сочинение увидело свет в итальянском переводе в Лиссабоне, в 1774 г. в немецком переводе в Кёльне, а в 1780 г. вышло в трех томах на французском языке в Амстердаме и Мадриде.

 

49 Полное название документа – «Прагматический приказ его величества о высылке, согласно закону, из этих королевств членов «Общества», конфискации их собственности, запрете восстановления когда-либо в будущем и с перечислением других мер». См. полный испанский текст оригинала в кн.: Shiels W.E. King and Church: the rise and fall of the Patronato Real. Chicago, 1961, p. 370–377. См. также частичный перевод: Хрестоматия по новой истории, т. I. М., 1963, с. 292–293.

 

50 Shiels W.E. Op. cit., p. 371.

 

51 Ibid., p. 374. {186}

 

52 Хрестоматия по новой истории, т. I, с. 292.

 

53 Liévano Aguirre I. Op. cit., p. 160–161. {187}

 

54 Sánchez L.A. Historia general de América, t. I. Santiago, 1963, p. 375.

 

55 Historia documental de México, v. I. México, 1964, p. 357–358.

 

56 Lopetegni L., Zubillaga F. Op. cit., p. 914. {188}

 

57 Batllori M. El Abate Viscardo. Historia y mito de la intervención de los jesuitas en la Independencia de Hispanoamérica. Caracas, 1953, p. 83.

 

58 Fred Rippy J. Historical Evolution of Hispanic America. New York, 1943, p. 100. {189}

 

59 Liévano Aguirre I. Op. cit., p. 162.

 

60 The Expulsion of the Jesuits from Latin America. New York, 1965, p. 40.

 

61 Moses B. Spain’s Declining Power in South America. New York, 1965, p. 106.

 

62 Menéndez y Pelayo M. Op. cit., p. 486. {190}

 

63 Михневич Д.Л. Очерки из истории католической реакции (иезуиты). М., 1955, с. 245.

 

64 Menendez y Pelayo M. Op. cit., p. 496.

 

65 Liévano Aguirre I. Op. cit., p. 168. {192}

 

66 Kratz G. Op. cit., p. 5.

 

67 Лозинский С.И. История папства. М., 1961, с. 360–361.

 

68 Мирошкин М. Указ. соч., с. 29. {193}

 

69 Oliveira Martins M. História de Portugal, v. II. Lisboa, 1951, p. 231.

 

70 Фостер У.З. Указ. соч., с. 139–140.

 

71 The Expulsion of the Jesuits from Latin America, p. 12. {194}

 

72 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955, с. 193.

 

73 Вольтер. Бог и люди…, т. II, с. 165.

 

74 Там же, с. 261, 355.

 

75 Там же, с. 174.

 

76 Вольтер. Избранные произведения. М., 1947, с. 71. {195}

 

77 Descola J. Quand les Jesuites sont au pouvoir. Paris, 1956, p. 78. {196}

 

78 Гордон Л.С. Вольтер и государство иезуитов. – В кн.: Вольтер. Статьи и материалы. М., 1947, с. 69.

 

79 Там же, с. 69–70.

 

80 Державин К.Н. Вольтер. М., 1946, с. 301. {197}

 

81 Гордон Л.С. Указ. соч., с. 74–79.

 

82 Menendez y Pelayo M. Op. cit., p. 376.

 

83 Гельвеций К.А. О человеке, его умственных способностях и его восприятии. М., 1938, с. 291.

 

84 Там же, с. 289. {198}

 

85 Луи Антуан Бугенвилль (1729–1811) совершил в 1766–1769 гг. кругосветное путешествие, опубликовав о нем отчет в 1771 г.

 

86 Дидро Д. Указ. соч., с. 180–181.

 

87 Гольбах П. Письма к Евгении. Здравый смысл. М., 1956, с. 354–355. {200}

 

 

565701d170ba.jpg

{191}

 

b795c03a9b9b.jpg

{199}

 

Григулевич И.Р. Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке. XVI–XVIII вв. М.: Наука, 1977. С. 184–200.

 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 27.08 2018

Все культуры, существенные для экономики миссии в целом, сеялись на общинной земле. Очевидцы единодушно обращают внимание на различие в обработке общественной и личной земли: в то время, как общественные земли были тщательно возделаны, личные участки поражали своим запущенным видом. Иезуиты многократно жаловались на безразличие индейцев к работе на своем поле: они предпочитали получить наказание за плохо возделанный участок и жить на общественные запасы. По несколько раз подряд индейцы могли поедать выданные им семена и приходить к кацику за новыми семенами и хорошей поркой. Причину этого иезуиты видели не в особенности установленного ими уклада, но в "детском" характере психики индейцев. Отец П.Кардиельс писал в 1758 г.: "140 лет мы боремся с этим, но едва ли что-нибудь улучшилось. И пока они будут обладать лишь разумом ребенка, ничто не улучшится".

 

 

Общины владели громадными стадами лошадей и быков, которые паслись на пампасах. Общинные быки давались индейцам в пользование для обработки своих участков.

"Иногда он забивает одного или обоих быков, чтобы поесть мяса в свое удовольствие. Он сообщает, что быки потерялись и расплачивается за потерю своей спиной", -

пишет Эскадон (61, с. 149).

 

 

Мясо общественных быков раздавалось жителям по 2-3 раза в неделю. В назначенный день они отправлялись на склад, где кладовщик вызывал всех поименно и выдавал по равному куску мяса на человека. Индейцы получали также рацион местного чая.

В редукциях развивались разнообразные ремесла, которые достигли высокого уровня. Шерсть раздавалась женщинам на дом, а на следующий день у них собирали пряжу. Инструменты и сырье принадлежали не ремесленнику, а редукции. Но большая часть ремесленников работала в общественных мастерских. П.Кардиельс писал:

"Все работы по ремеслу они делают не дома, так как из этого не было бы никакого толка, но во дворе коллегии" (61, с. 164).

 

 

В миссиях были каменщики, обжигатели кирпича, оружейники, мельники, часовщики, художники, ювелиры, горшечники. Были построены кирпичные заводы, печи для обжигания извести, мельницы, приводившиеся в движение лошадьми и людьми. Строились органы, отливались колокола, печатались книги на иностранных языках (разумеется, для вывоза). К началу XVIII века в каждой редукции были солнечные или даже механические часы местного изготовления, по которым и регулировался рабочий день редукции.

 

 

Все произведенные продукты сдавались на склады, в которых работали индейцы, обученные письму и счету. Часть продуктов раздавалась населению. Ткани делились на равные куски и раздавались поименно - в один день всем девочкам, в другой - мальчикам, в третий - мужчинам и в четвертый - женщинам. Каждый мужчина получал 5,5 м холста для одежды в год, женщина - 4,5 м. Каждый получал ежегодно нож и топор.

Большая часть произведенного в редукциях шла на экспорт. Так, при громадных стадах выделывалось большое число шкур. В миссиях были дубильные и башмачные мастерские. Вся их продукция шла на экспорт - индейцам разрешалось ходить только босиком.

Многих поражали способности, которые индейцы проявляли в ремесле. Шарлевуа пишет, что гуарани

 

 

"преуспевали как бы инстинктивно в любом ремесле, с которым сталкивались... Например, достаточно было показать им крест, подсвечник, ладанку или дать материал, чтобы они сделали такой же. Можно было с трудом отличить их работу от модели, которую они имели перед собой" (60, с. 115-116).

 

 

И другие очевидцы подчеркивают подражательный характер мастерства туземцев. Это была, собственно говоря, высокая ступень искусства копирования, в котором индейцы действительно достигли большого совершенства.

Ни внутри редукции, ни между редукциями торговли не существовало. Не было и денег. Каждый индеец держал в руках монету один раз в жизни - во время бракосочетания, когда вручал ее в подарок невесте, с тем чтобы монета немедленно после церемонии была возвращена патеру.

 

 

 

Зато внешняя торговля велась очень широко. Редукции вывозили, например, больше местного чая, чем весь остальной Парагвай. Государство иезуитов вынуждено было и ввозить некоторые предметы: прежде всего соль и металлы, особенно железо.

Все редукции были построены по одному плану. В центре находилась квадратная площадь, на которой была расположена церковь. Вокруг площади располагались тюрьма, мастерские, склады, арсенал, прядильная мастерская, в которой работали вдовы и провинившиеся женщины, больница, дом для гостей. Остальная часть территории редукции разбивалась на равные квадратные кварталы.

 

 

Жилищем индейцев были тростниковые хижины, обмазанные глиной. Очаг находился в середине, и дым выходил через дверь. Спали без постелей - прямо на полу или в подвесном гамаке. Австрийский иезуит о.Сепп, приехавший в Парагвай в 1691 г., так описывает эти дома:

"Жилища туземцев - простые однокомнатные хижины из земли и кирпича. Здесь малопривлекательно - теснятся отец, мать, сестры, братья, внуки вместе с собаками, кошками, мышами, крысами и т.д. Кишат тараканы. Непривычному человеку становится дурно от невыносимого смрада".

"Дома не имели ни окон, ни какого-либо устройства для вентиляции воздуха; в них не было также никакой мебели - все обитатели миссий садились прямо на землю и ели прямо на полу", -

пишет Фюне в "Гражданской истории Парагвая" (63, с. 26). Только перед самым изгнанием иезуиты стали строить более благоустроенные жилища для индейцев. Жилища туземцев не являлись их собственностью, например, они не могли их передавать друг другу.

По контрасту с жильем индейцев церкви поражали своей роскошью. Строились они из камня и богато украшались. Церковь в миссии св.Ксавера вмещала 4-5 тыс. человек, стены ее были отделаны блестящими пластинками слюды, алтари - золотом.

 

 

На заре индейцев будил колокол, по которому они должны были вставать и идти на обязательную для всех молитву, а потом на работу. Вечером ложились спать тоже по сигналу. С наступлением темноты по селению патрулировали отряды, составленные из наиболее надежных индейцев. Выходить из дому можно было только по специальному разрешению (61, с. 176, 62, с. 29).

 

 

Редукция была окружена стеной и рвом. Ворота тщательно охранялись; без пропуска въезд и выезд были запрещены. Общение между индейцами различных редукций не допускалось. Никто из индейцев, кроме военных и пастухов, не имел права ездить верхом. Все средства передвижения: лодки, каноэ, повозки - принадлежали общине (63, с. 44).

Все индейцы одевались в одинаковые плащи из полученной на складе материи. Только чиновники и офицеры имели отличную от других одежду, но лишь когда отправляли свои общественные обязанности. В остальное время она (как и оружие) хранилась на складе.

Браки заключались два раза в год на торжественной церемонии. Выбор жены или мужа находился под контролем патеров: если юноше или девушке кто-то приглянулся, это доводилось до сведения миссионера, а потом от его имени сообщалось заинтересованной стороне. Однако, по-видимому, патеры не только выступали посредниками, но и решали вопрос о браке, мало считаясь с желаниями молодых людей. Об этом свидетельствует случай побега из одной редукции большой группы юношей и девушек, недовольных такой системой. После долгих переговоров они вернулись в редукцию, но патеры вынуждены были признать заключенные между ними браки (63, с. 43).

 

 

Дети начинали работать очень рано.

"Как только ребенок достигал такого возраста, когда он мог уже работать, его приводили в мастерские и определяли к ремеслу", -

пишет Шарлевуа (60, с. 116). Иезуиты были очень обеспокоены тем, что население редукций почти не росло - несмотря на совершенно необычно хорошие для индейцев условия: гарантию от голода и врачебную помощь. Чтобы стимулировать рождаемость, индейцам не разрешали носить длинные волосы (знак мужчины) до рождения ребенка. С этой же целью ночью удары колокола призывали их к исполнению супружеских обязанностей (64, с. 31).

Подчинение всей жизни индейцев своему контролю иезуиты оправдывали ссылками на их низкое развитие. В этом отношении типично следующее суждение Фюне: "...никогда не действующие согласно с рассудком, они должны были прожить еще несколько столетий социального детства, прежде чем достичь той зрелости, которая является предварительным условием полного обладания свободой" (62, с. 371). В уже цитированном нами письме иезуит Эскадон пишет:

 

 

"Ибо по правде и без малейшего преувеличения, никто из них не обладает большими способностями, понятливостью и способностью к здравому смыслу, чем мы это видим в Европе у детей, которые могут читать, писать, учатся, но которые тем не менее не в состоянии управлять собой " (61, с. 146).

Между тем, сами иезуиты делали все для того, чтобы заглушить у индейцев инициативу и заинтересованность в результате своего труда. В Регламенте 1689 г. говорится: "Можно им давать что-либо, чтобы они чувствовали себя довольными, но надо следить, чтобы у них не появилось чувство заинтересованности". Лишь к концу своего владычества иезуиты пытались (вероятно из экономических соображений) развить частную инициативу, например, раздавали скот в частное владение. Но это уже не привело ни к чему - ни один опыт не удавался. Точнее говоря, Кардиельс сообщает о единственном случае, когда было выведено маленькое стадо, - но хозяин его был мулат (60, с. 146).

 

 

Враги иезуитов, в частности, антиклерикальный писатель Азара, упрекают их в том, что они морили индейцев голодом, изнуряли их непосильной работой. Но как-то убедительнее, логичнее кажется та картина, которую рисуют источники, восходящие к иезуитам: безголодное существование, отдых каждое воскресенье, обеспеченная хижина и плащ... И эта почти удавшаяся попытка низведения сотен тысяч людей до муравьиного существования представляется гораздо более страшной картиной, чем любая каторга.

 

https://megalektsii.ru/s20930t7.html

Ответить

Фотография Ученый Ученый 31.08 2018

Де Ниро и Джереми Айронс в фильме Миссия, посвященном парагвайским иезуитам

3d6657e0314d43da918ed40ed0a65483.jpg

Ответить

Фотография Стефан Стефан 01.09 2018

Ликвидации экономического отставания страны препятствовала и деятельность ордена иезуитов, обосновавшегося в Парагвае с начала XVII в.38

 

Первая духовная миссия была основана примерно в 1580 г. недалеко от Асунсьона францисканцами. Почти одновременно Филипп II разрешил «Обществу Иисуса» учредить редукции в Тукумане и Парагвае, и несколько лет спустя там появились его представители. В 1604 г. они объявили об организации «Иезуитской провинции Парагвай» и приступили к созданию миссий. Поскольку индейцы, жившие вокруг Асунсьона, находились уже под влиянием испанцев39, миссионеры избрали для своей {46} деятельности удаленную от столицы Гуайру, где имелись всего два небольших испанских поселения – Сьюдад-Реаль и Вилья-Рика-дель-Эспириту-Санто, окруженные многочисленным индейским населением (только в районе Вилья-Рика насчитывалось, по данным Р. Диаса де Гусмана, свыше 200 тыс. гуарани40). Начиная с 1609–1610 гг. иезуиты на протяжении двух десятилетий основали в Гуайре 12 редукций41. Но непрерывные нападения паулистов, сопровождавшиеся разорением и опустошением миссий, заставили их основателей в начале 30-х годов покинуть эти края. Вместе со своими «подопечными» они перебрались в верховья Параны и Уругвая42 и вскоре подчинили себе значительную часть обитавших там гуарани43, согнав их в редукции, число которых к концу 50-х годов XVII в. составило 2044. В 80-х годах в них проживало от 60 до 70 тыс. человек. Впоследствии в этом районе были основаны новые миссии, и к 1706–1707 гг. их общее число достигло 30, а численность населения – около 100 тыс. человек45. В дальнейшем она продолжала расти и к началу 30-х годов XVIII в. превысила, по некоторым данным, 140 тыс.46, после чего стала уменьшаться. Отдельные исследователи увеличивают максимальную цифру даже до 200–300 тыс.47 {47}

 

Половина редукций была сосредоточена между Параной и Уругваем (примерно на территории нынешних аргентинских провинций Мисьонес и отчасти Корриентес), 8 – в междуречье Параны и Тебикуари, 7 – по левому берегу Уругвая и южнее. Обширная область, где располагались эти 30 миссий, и составляла так называемое «Иезуитское государство в Парагвае». Это название крайне условно. Во-первых, потому, что на территории Парагвая (независимо от того, идет ли речь о провинции, которой в XVII–XVIII вв. управлял губернатор Асунсьона, или об этой стране в ее современных границах) находилась лишь меньшая часть миссий, большая же – приходилась на долю провинции Рио-де-ла-Платы (нынешние Аргентина и Бразилия). Во-вторых, юридически иезуитские редукции не были государственным образованием и не являлись даже особой административно-политической единицей. Их население номинально подчинялось светским властям. Для основания каждой миссии требовалось разрешение губернатора. Индейцы редукций считались подданными испанской короны, подвластными вице-королю Перу, аудиенсии Чаркас, губернатору Парагвая или Рио-де-ла-Платы48 и колониальным чиновникам более низкого ранга, и были обязаны платить подушную подать.

 

Но на деле иезуиты вели себя весьма независимо и постепенно перестали считаться с гражданской администрацией и «законами Индий». Каждая миссия по завершении обращения гуарани в католичество {48} рассматривалась как приход (doctrina), где в качестве священников власть осуществляли (иногда при помощи назначенных ими индейских коррехидоров и других должностных лиц) два «отца»-иезуита. Жалованье им выплачивалось из суммы, поступавшей в счет подати49. Как часть обширной иезуитской провинции Паракуарии, включавшей все владения ордена в бассейне Рио-де-ла-Платы, 30 редукций гуарани подчинялись находившемуся в Кордове провинциалу, а тот в свою очередь – генералу «Общества Иисуса» в Риме. Будучи высшей инстанцией не только в религиозных вопросах, но и в мирских делах, провинциал со временем узурпировал право назначения священников миссий, по закону являвшееся прерогативой испанских властей.

 

Фактически независимому положению иезуитских редукций способствовала почти полная изоляция их от внешнего мира. Индейцам запрещалось покидать миссии и даже переходить из одного селения в другое, кроме как с ведома или по поручению «отцов». Не допускались также браки за пределами своего селения50. Посторонние лица, будь то испанцы, креолы, метисы, негры, мулаты, не могли проживать в деревнях гуарани, а с 1724 г. им был совсем закрыт доступ в редукции без специального разрешения провинциала. Но эти строгие правила нарушались, когда того требовали экономические интересы. Так, в порядке исключения допускалось кратковременное (не более двух-трех суток) пребывание парагвайских купцов в Сан-Игнасио-Гуасу и Нуэстра-Сеньора-де-Фе (а с 1742 г. еще в четырех близлежащих селениях, к югу от Тебикуари)51, где приезжих размещали в особых постоялых дворах и неусыпно следили за ними52. Для ведения крупных скотоводческих хозяйств, которые иезуиты стали заводить в 20–30-х годах XVIII в. в связи с необходимостью обеспечения миссий мясом53, им приходилось {49} нанимать креолов или метисов, обладавших соответствующей квалификацией. В 1735 г. провинциал Паракуарии официально санкционировал эту практику. В конце 50-х годов иезуит Х. Кардьель указывал, что многие испанцы вместе с семьями живут в редукциях в качестве управляющих асьендами от четырех до восьми лет и дольше54.

 

Тем не менее общение индейского населения миссий с представителями других этнических групп было настолько незначительным и проходило под столь бдительным надзором иезуитов, что расовое смешение по существу отсутствовало.

 

Важным фактором укрепления позиций ордена по отношению к светской власти являлось то обстоятельство, что он располагал собственной боеспособной армией, сформированной из вооруженных и обученных гуарани.

 

Своими успехами иезуиты в известной мере были обязаны и мадридскому правительству, которое в расчете на военную и иную поддержку этой могущественной организации в ряде случаев шло навстречу ее желаниям. Так, Филипп III 5 сентября 1620 г. подтвердил право иезуитов издавать по своему усмотрению правила и распоряжения, предоставленное им папой Павлом III55. В связи с угрозой со стороны паулистов индейцам редукций в начале 40-х годов XVII в., вопреки «законам Индий», было разрешено ношение огнестрельного оружия. О поощрении испанской короной торговли миссий будет сказано ниже.

 

Особое положение иезуитских редукций привело некоторых историков к выводу о том, что их можно рассматривать как своего рода государство. Так, П. Концельман, соглашаясь с тем, что употребление этого термина в «государственно-правовом» смысле не совсем уместно, в то же время полагает, что с социологической точки зрения владения ордена, контролировавшего определенную территорию с населением и располагавшего атрибутами государственной власти, обладали всеми признаками государства56. Однако более обоснованным представляется, {50} на наш взгляд, мнение М. Фассбиндер, М. Мёрнера и других ученых, склонных считать парагвайские миссии не государством, а составным элементом испанской колониальной империи, имевшим собственную организацию и пользовавшимся известной административной автономией57.

 

Вопрос о характере социально-экономического строя редукций гуарани XVII–XVIII вв. получил в литературе крайне противоречивое освещение58. Некоторые современные авторы заявляют, будто деятельность иезуитов была проникнута благородной и абсолютно бескорыстной заботой об индейцах, их приобщении к христианской религии и европейской цивилизации. Они утверждают, что в редукциях царило полное равенство, отсутствовали какие-либо социальные различия, все средства производства были обобществлены, а индейское население наслаждалось счастьем и благополучием. Рисуя подобную идиллическую картину, К. Люгон определяет общественный строй иезуитских миссий как «христианско-коммунистическую республику гуарани», Л. Боден употребляет понятие «социалистическая теократия» и т.п.59 Г. Фурлонг расценивает лаплатское предприятие ордена как «эксперимент, не имевший себе равных в истории человечества», как одну из лучших ее страниц60. П. Концельман также считает главной задачей иезуитов обращение индейцев в христианство и обеспечение их материального прогресса. По его мнению, они якобы добились поставленной цели путем проведения экономической и финансовой политики, соответствовавшей особенностям и уровню развития гуарани. Но в противоположность многим {51} историкам, повествующим о трогательной гармонии между индейской паствой и «святыми отцами», Концельман признает, что власть последних основывалась на насилии, что они поработили индейцев, лишили их свободы и т.д.61

 

В своем фундаментальном труде, хронологически доведенном до 1700 г., М. Мёрнер, оставляя открытым вопрос о положении гуарани в редукциях, в то же время высказывает предположение, что оно было относительно лучшим по сравнению с остальными индейскими племенами и народами Рио-де-ла-Платы. В подтверждение правильности подобного вывода он ссылается на резкое сокращение численности других лаплатских племен из-за эпидемий, потребления алкоголя, бесчеловечного обращения и жестокой эксплуатации их европейскими колонистами, тогда как население «парагвайских» миссий в течение XVII в. увеличивалось. Мёрнер объясняет это тем, что иезуиты не допускали пьянства среди индейцев, путем строгой изоляции их от белых препятствовали проникновению эпидемических заболеваний, обращались с ними более гуманно, чем светские колонизаторы62. Между тем если в XVII в. за счет создания новых и расширения существовавших иезуитских редукций в бассейнах Параны и Уругвая численность их населения действительно возрастала, то в XVIII в. она временами катастрофически падала. Так, с 1732 по 1736 г. число индейцев в миссиях уменьшилось со 141 тыс. до 107 тыс., а к 1740 г. до 74 тыс. В дальнейшем оно никогда не превышало 100 тыс. человек63. Особенно высока была детская смертность.

 

В работах многих латиноамериканских и других историков либерального и антиклерикального направления содержится обильный фактический материал, разоблачающий миф о гармонии между иезуитами и индейцами редукций, свидетельствующий о жестоком угнетении гуарани, обреченных на подневольный труд для обогащения ордена, о строжайшей унизительной регламентации всей их жизни, включая самые интимные сферы, и т.д. Последовательно и убедительно подлинная сущность иезуитского «государства» вскрыта в марксистской литературе. Еще П. Лафарг справедливо подчеркивал, что оно отнюдь не {52} было «коммунистическим обществом, в котором все члены принимали участие в производстве земледельческих и промышленных продуктов и в равной мере имели право на пользование этими продуктами»; в иезуитских миссиях «мужчины, женщины и дети – все были обречены на каторжную работу и наказание кнутом и, лишенные всяких прав, прозябали в равных для всех нищете и невежестве… несмотря на колоссальные богатства, созданные их трудом… Христианская республика, основанная иезуитами в Парагвае… оказывается, при ближайшем рассмотрении, очень остроумной и прибыльной смесью крепостничества и рабства. Индейцы, как крепостные, должны были сами производить средства для своего пропитания и, как рабы, были лишены всякой собственности»64. Аналогичная точка зрения высказывалась неоднократно и в советской историографии65.

 

При характеристике строя «парагвайских» редукций следует иметь в виду, что иезуиты сознательно сохраняли и даже старались увеличить огромную дистанцию, отделявшую от них индейцев в духовном и социальном смысле. Не допуская никакой самостоятельности своей паствы, они стремились полностью контролировать не только ее поступки, но и мысли. Номинально существовавшее в индейских селениях «самоуправление» являлось чистейшей фикцией. Развивая письменность гуарани, миссионеры и ее пытались поставить на службу своим целям: они переводили и издавали66 исключительно религиозные тексты, предназначенные для обучения индейцев67. {53}

 

Основу экономики миссий составляло сельское хозяйство. Располагая крупным поголовьем скота, они первоначально торговали мясом. Однако вскоре выяснилось, что это занятие не приносит больших прибылей, и тогда главной отраслью их хозяйства стало гораздо более выгодное дело – разведение, сбор и продажа йербы-мате, а также других сельскохозяйственных продуктов. Условия для этого были весьма благоприятными. Иезуиты располагали в достаточном количестве даровой рабочей силой, капиталами, были освобождены от уплаты большинства пошлин и налогов, не обязаны вести торговлю через порт Санта-Фе. Все это делало их опасными конкурентами парагвайцев, несмотря на то, что в погоне за барышом они устанавливали более высокие цены68.

 

Вследствие конкуренции со стороны иезуитов парагвайские землевладельцы и купцы испытывали недовольство льготами и привилегиями, предоставлявшимися ордену. К тому же в редукциях были сосредоточены значительные людские резервы, которых в провинции не хватало. По словам епископа Асунсьона Касаса, в 1682 г. в Парагвае, включая миссии по правому берегу Параны, проживало менее 39 тыс. человек. Следовательно, общая численность населения всех 20 редукций, достигавшая в то время 60–70 тыс. человек, по крайней мере вдвое, а то и втрое превосходила число жителей провинции. Если же учесть, что подавляющее большинство населения последней составляли метисы, а какую-то часть – креолы и испанцы, то совершенно очевидно, что в миссиях насчитывалось во много раз больше гуарани, чем в провинции Парагвай69, причем процесс перехода индейцев энкомьенд в редукции продолжался. Вражда между парагвайцами и иезуитами усугублялась различиями социальной и политической структур70.

 

Одним из ранних проявлений этого антагонизма были события 1649 г., когда противник ордена епископ Ка́рденас, избранный губернатором Парагвая, по настоянию кабильдо Асунсьона велел выдворить иезуитов из города. Однако те апеллировали к аудиенсии Чаркас, которая осудила действия губернатора. По приказу вице-короля {54} на парагвайскую столицу были брошены индейские войска, предоставленные в распоряжение светских властей иезуитами. Город был взят штурмом, Ка́рденас смещен и выслан, а его преемник разрешил миссионерам вернуться обратно71.

 

Долголетняя ожесточенная борьба парагвайцев с иезуитами достигла своей кульминации в 20–30-х годах XVIII в., когда вспыхнуло восстание, направленное против ордена и испанской монархии72.

 

В 1721 г. креольская верхушка Асунсьона, группировавшаяся вокруг кабильдо, сместила губернатора, который передал иезуитским миссиям пленных индейцев-пайягуа, захваченных парагвайцами во время очередной военной экспедиции в Чако. Управление провинцией взял на себя Хосе де Антекера, посланный ранее аудиенсией для расследования обвинений, выдвинутых против губернатора. Хотя аудиенсия одобрила действия Антекеры, вице-король распорядился восстановить прежнее положение, и в августе 1724 г. на р. Тебикуари, отделявшей Парагвай от редукций, были сосредоточены войска, сформированные в основном из гуарани миссий. В ответ кабильдо принял решение закрыть училище (колехио), основанное в Асунсьоне иезуитами в 1610 г., и изгнать их из города, а вскоре парагвайское ополчение под командованием Антекеры наголову разбило индейскую армию. Победа вызвала всеобщее ликование. Антекера с триумфом возвратился в столицу и был провозглашен «отцом и защитником отечества». Тогда по указанию вице-короля против восставших комунерос73 были направлены войска губернатора Рио-де-ла-Платы, которые при поддержке 6 тыс. индейцев редукций в апреле 1725 г. овладели Асунсьоном. Вернувшиеся в 1728 г. иезуиты возобновили занятия в своем колехио.

 

В связи с назначением нового губернатора Парагвая, считавшегося сторонником ордена, в 1730 г. в Асунсьоне опять начались волнения. Движение возглавил Фернандо де Момпо́, бежавший незадолго до того из лимской {55} тюрьмы, где он познакомился с томившимся там Антекерой. Подобно последнему Момпо утверждал, что воля и права народа выше всех законов и установлений, изданных властями74. Исходя из этой идеи, восставшие отстранили губернатора и образовали Правительственную хунту. Однако угроза наступления армии вице-короля побудила предателей из числа креольских руководителей хунты выдать Момпо врагам. Но движение продолжалось, и, когда в феврале 1732 г. стало известно о казни Антекеры и его сподвижника Хуана де Мены75, кабильдо вновь постановил удалить иезуитов, которых считали главными виновниками кровавой расправы. Некоторые из них были убиты возмущенной толпой. Комунерос с оружием в руках воспротивились попыткам назначенного вице-королем губернатора добиться возвращения ордена и в сентябре 1732 г. нанесли поражение королевским войскам. Поскольку сам губернатор погиб в бою, восставшие избрали его преемника. Лишь в марте 1735 г. властям Рио-де-ла-Платы, при помощи 8-тысячной индейской армии, удалось наконец подавить восстание и полностью сломить сопротивление комунерос. Их руководители были повешены или брошены в тюрьму. Иезуитов восстановили в прежних правах, у кабильдо Асунсьона в наказание отняли политические функции, а провинцию лишили традиционной привилегии избрания губернатора.

 

Оценивая характер и историческое значение движения комунерос, ряд авторов указывают, что в борьбе против иезуитов и поддерживавшего их мадридского правительства оно выдвинуло, по существу, идею народного суверенитета, во многом предвосхитив, таким образом, принципы Великой французской революции, а также освободительной войны первой четверти XIX в. в Испанской Америке76. Однако Х.М. Эстрада подчеркивает, что, {56} говоря о «власти большинства», предводители комунерос фактически подразумевали не столько суверенитет народа или самостоятельность Парагвая в целом, сколько городское самоуправление Асунсьона, т.е. отстаивали привилегии его господствующей олигархии77 в ущерб остальной провинции, прежде всего сельским районам. Рассматривая лозунги, провозглашавшиеся в ходе этого движения, как анахроничные и даже с политической точки зрения реакционные, Эстрада тем не менее считает, что оно сыграло исторически прогрессивную роль, доказав возможность бороться за свои права (как бы они ни понимались)78.

 

Несмотря на разгром комунерос, отношение к иезуитам на Рио-де-ла-Плате становилось все более враждебным. В Мадрид поступали доносы с обвинениями по их адресу. Это вызвало у испанского правительства известное недоверие и побудило провести тщательную инспекцию миссий гуарани. Однако результаты ее оказались вполне благоприятными для «Общества Иисуса». После подведения итогов ревизии Советом по делам Индий в соответствии с его рекомендациями Филипп V издал 28 декабря 1743 г. указ, одобрявший порядки, установленные в иезуитских редукциях, и их экономическую деятельность, а также подтверждавший предоставленные им льготы (меньший размер подати, право гуарани носить огнестрельное оружие и т.д.). Критическая часть указа сводилась к требованию обучать индейцев испанскому языку79.

 

К середине XVIII в. усилилась угроза Парагваю с севера. Продвигаясь со стороны Мату-Гросу, португальцы {57} стремились закрепиться на р. Парагвай. Пользуясь затруднительным положением провинции, индейские племена Чако активизировали свои нападения. Чтобы отразить натиск, нужна была большая боеспособная армия. Но испанцы, напуганные восстанием комунерос, не решались создавать такие формирования. Они предпочли урегулировать отношения с Португалией ценой территориальных уступок. 13 января 1750 г. в Мадриде был подписан «договор о границах», согласно которому Испания признала португальскими владениями Гуайру, земли севернее 21-й параллели (к северу от рек Ягуари и Мботетей), а также по левому берегу Уругвая, где были расположены семь миссий гуарани80. Передача территории указанных редукций Португалии вызвала противодействие иезуитов, тем более что они и их паства должны были покинуть обжитые места и переселиться на другой берег Уругвая. Поскольку подобная перспектива не привлекала и индейцев, те не без влияния миссионеров подняли восстание, известное под названием «войны семи редукций». Хотя оно было в 1756 г. подавлено совместно испанскими и португальскими войсками, сопротивление иезуитов и гуарани заставило обе стороны 12 февраля 1761 г. аннулировать Мадридский договор81.

 

* * *

 

Последняя треть XVIII в. ознаменовалась событиями, оказавшими заметное влияние на судьбы Парагвая. В 60–80-х годах монархия Бурбонов провела, как известно, серию реформ, вытекавших из общего направления политики Карла III – испанской разновидности «просвещенного абсолютизма». Одним из первых важных для американских колоний мероприятий был акт об изгнании иезуитов из Испании и всех ее владений, изданный 27 февраля 1767 г.82 Многие обстоятельства, обусловившие этот {58} несколько неожиданный шаг (поскольку ранее испанская корона явно поощряла деятельность «Общества Иисуса» в Америке), остаются до сих пор неясными, и мы не намерены в данной работе углубляться в этот сложный вопрос, нуждающийся в специальном исследовании. Можно предположить, что реформаторы в правительстве Карла III, добивавшиеся укрепления и консолидации колониальной империи на базе усиления ее «испанизации», рассматривали иезуитский орден и его многочисленные миссии как препятствие к достижению этой цели. Такая позиция тем более вероятна, что роль, которую сыграли иезуиты в возникновении «войны семи редукций», заставила усомниться в их лояльности83.

 

Власти Рио-де-ла-Платы выполнили королевское предписание с некоторым опозданием: лишь в июне – августе 1768 г. в редукциях Параны и Уругвая были произведены аресты, а затем высылка миссионеров и конфискация их имущества84. К тому времени в 30 миссиях насчитывалось, судя по всему, около 100 тыс. индейцев85.

 

После изгнания иезуитов бывшие редукции постепенно были вовлечены в сферу экономического и политического влияния соседних испанских колоний, причем вследствие своего промежуточного географического положения и неопределенного административного статуса86 вскоре {59} стали яблоком раздора между Парагваем и его южным соседом – провинцией Рио-де-ла-Плата. {60}

 

 

38 Ниже будут затронуты лишь отдельные вопросы, связанные с историей иезуитских миссий в Парагвае, которой посвящена огромная литература. Среди важнейших работ, позволяющих составить более полное представление об этой сложной проблеме, следует упомянуть: М. Fassbinder. Der «Jesuitenstaat» in Paraguay. Halle, 1926; M. Mörner. The Political and Economic Activities of the Jesuits in the La Plata Region. Stockholm, 1953; G. Furlong. Misiones y sus pueblos de guaraníes. Buenos Aires, 1962; M. Haubert. La vie quotidienne au Paraguay sous les jésuites. Paris, 1967. Ценный фактический материал содержит (наряду с источниками, опубликованными в XVIII, XIX и первой половине XX в.) первое полное научное издание рукописи немецкого иезуита Флориана Пауке: F. Paucke. Zwettler-Codex 420. Wien, 1959, 1966. На русском языке см.: П. Лафарг. Поселения иезуитов в Парагвае. – «Из истории общественных течений (история социализма)», т. II. СПб., 1906, стр. 327–360; Ст. Вольский. Иезуитское государство в Парагвае. – «Идеи планирования в прошлом и настоящем», кн. 2. М., 1930, стр. 33–53; Д.Е. Михневич. Очерки из истории католической реакции (иезуиты). Изд. 2-е. М., 1955, стр. 188–223. Обзор литературы и аннотированную библиографию вопроса см.: E. Cardozo. Historiografía paraguaya. México, 1959; C.C. Griffin (ed.). Latin America. A Guide to the Historical Literature. Austin and London, 1971, p. 292–293.

 

39 К 1610 г. более половины индейского населения этого района было роздано в энкомьенду (J.L. Mora Mérida. Op. cit., p. 44). {46}

 

40 E. Cardozo. El Paraguay colonial, p. 119, 203.

 

41 G. Kahle. Grundlagen und Anfänge des paraguayischen Nationalbewusstseins. Köln, 1962, S. 132.

 

42 A. de Egaña. Historia de la iglesia en la América española desde el descubrimiento hasta comienzos del siglo XIX. Hemisferio sur. Madrid, 1966, p. 195–196. Гуайру оставило свыше 10 тыс. индейцев, но лишь половина из них добралась до места назначения (см. M. Mörner. The Political and Economic Activities.., p. 91).

 

43 В поисках объяснения причин сравнительно быстрого «обращения» гуарани некоторые ученые усматривают известное сходство между их религиозными воззрениями и христианскими: культ высшего божества, считавшегося творцом всего сущего, вера в бессмертие души, в существование рая, мессианские тенденции (см., например, G. Kahle. Grundlagen und Anfänge.., S. 133–134; R. Bareiro Saguier у H. Clastres. Aculturación y mestizaje en las misiones jesuíticas del Paraguay. – «Aportes», 14, 1969, p. 22–25).

 

44 M. Mörner. The Political and Economic Activities.., p. 99.

 

45 Ibid., p. 164.

 

46 См. M. Fassbinder. Op. cit., S. 80; A. Rosenblat. La población indígena y el mestizaje en América, t. I. Buenos Aires, 1954, p. 229–230.

 

47 См. R. Bareiro Saguier y H. Clastres. Op. cit., p. 7; A. Rosenblat. {47} Op. cit., t. I, p. 230; E. Cardozo. El Paraguay colonial, p. 125. Последний, в частности, считает, что, поскольку сами иезуиты для исчисления подушной подати индейцев называли цифру 150 тыс. человек, ее следует удвоить, так как женщины от уплаты подати освобождались. Но в таком случае численность населения редукций должна была быть еще большей, ибо подать не взималась и с лиц мужского пола моложе 18 и старше 50 лет.

 

48 Королевский указ от 10 ноября 1659 г. констатировал, что 13 редукций, расположенных по обоим берегам Параны, входят в юрисдикцию губернатора Парагвая. Это положение было подтверждено при уточнении границы между Парагваем и Рио-де-ла-Платой (по предписанию Филиппа V от 11 февраля 1724 г.), каковой признавался разделявший их естественный рубеж – горная цепь Сьерра-де-Мисьонес. Но в связи с волнениями в Парагвае (см. ниже стр. 55) уже 6 ноября 1726 г. последовало распоряжение о передаче 13 парагвайских миссий под управление администрации Рио-де-ла-Платы (H. Sánchez Quell. Op. cit., p. 135–136; A. Audibert. Op. cit., p. 141). {48}

 

49 F. de Azara. Memorias sobre el estado rural del Río de la Plata en 1801… Madrid, 1847, p. 111; idem. Descripción e historia del Paraguay.., p. 181.

 

50 R. Bareiro Saguier y H. Clastres. Op. cit., p. 11.

 

51 Эти селения использовались иезуитами для торговли с парагвайцами.

 

52 M. Mörner. La corona española y los foráneos en los pueblos de indios de América. Estocolmo, 1970, p. 317–319.

 

53 К тому времени они лишились прежнего источника снабжения, так как огромные стада одичавшего скота, бродившего по {49} уругвайским равнинам, были истреблены и разграблены жителями Буэнос-Айреса, Санта-Фе и португальцами.

 

54 См. M. Mörner. La corona española.., p. 320–321.

 

55 E. Cardozo. El Paraguay colonial, p. 125.

 

56 P. Conzelmann. Wirtschaftswachstum und -entwicklung im Jesuitenstaat von Paraguay. Köln, 1958, S. 135–136. {50}

 

57 M. Fassbinder. Op. cit., S. 57; M. Morner. The Political and Economic Activities.., p. 205–206; И.Р. Григулевич. Крушение иезуитского ордена в колониальной Америке. – ННИ, 1973, № 5, стр. 101.

 

58 В рамках настоящей монографии, разумеется, нет возможности изложить многочисленные точки зрения (зачастую диаметрально противоположные), высказывавшиеся по этому поводу, начиная от произведений французских просветителей XVIII в. и до последних работ, вышедших во второй половине текущего столетия.

 

59 C. Lugon. La Republique communiste chrétienne des Guaraníes. Paris, 1949; L. Baudin. Une Théocratie socialiste: l’état jésuite du Paraguay. Paris, 1962; J. Descola. Quand les jésuites sont au pouvoir. Paris, 1956.

 

60 G. Furlong. Op. cit., p. 735. {51}

 

61 P. Conzelmann. Op. cit., S. 146–150.

 

62 M. Mörner. The Political and Economic Activities.., p. 203–204.

 

63 См. G. Furlong. Op. cit., p. 631; M. Fassbinder. Op. cit., S. 80–81. {52}

 

64 П. Лафарг. Указ. соч., стр. 359–360, 357.

 

65 См. Д.Е. Михневич. Указ. соч., стр. 213, «Народы Америки», [т.] II. М., 1959, стр. 754; И. Лаврецкий. Тень Ватикана над Латинской Америкой. М., 1961, стр. 46–48. Вышедшая в середине 20-х годов брошюра В.В. Святловского, который рассматривал парагвайские редукции как «своеобразное коммунистическое государство иезуитов» в духе идей Кампанеллы, как интересный и поучительный опыт «практического осуществления коммунизма» и т.п., была единственным исключением (В.В. Святловский. Коммунистическое государство иезуитов в Парагвае в XVII и XVIII ст. Пг., 1924, стр. 7, 11, 13–14, 51, 54).

 

66 Первая на Рио-де-ла-Плате типография основана в одной из редукций на западном берегу р. Уругвай в 1700 г. – на 80 лет раньше, чем в Буэнос-Айресе (H. Sánchez Quell. Op. cit., p. 105).

 

67 R. Konetzke. Die Bedeutung der Sprachenfrage in der spanischen Kolonisation Amerikas. – JBLA, Bd. 1, 1964, S. 112–113; G. Kahle. Grundlagen und Anfänge.., S. 112–113, 150, 203. {53}

 

68 E. Cardozo. El Paraguay colonial, p. 132–133.

 

69 R.E. Velázquez. Op. cit., p. 11.

 

70 G. Kahle. Grundlagen und Anfänge.., S. 148–152. {54}

 

71 A. de Egaña. Op. cit., p. 187; J.L. Mora Mérida. Op. cit., p. 264–265.

 

72 О его возникновении см.: J.S. Saeger. Origins of the Rebellion of Paraguay. – HAHR, 1972, 2, p. 215–229.

 

73 Это название происходит от común – большинство, comuna – община. {55}

 

74 J.M. Estrada. Ensayo histórico sobre la revolución de los comuneros del Paraguay en el siglo XVIII. Buenos Aires, 1865, p. 142, 146.

 

75 Они были казнены в Лиме 5 июля 1731 г.

 

76 B. Mitre. Historia de San Martín y de la emancipación sudamericana, t. I. Buenos Aires, 1950, p. 38–39; B. Garay. La revolución de la independencia del Paraguay. Madrid, 1897, p. 139; E. Cardozo. Paraguay independiente. Barcelona etc., 1949, p. 3; J.C. Chaves. Caudillos e ideología de la Revolución Comunera del Paraguay. Buenos Aires, 1962, p. 22–23. По мнению Э. Кардосо, идеи комунерос восходят к взглядам Ф. Суареса и других испанских {56} теологов XVI–XVII вв. (см. E. Cardozo. El Paraguay colonial, p. 179–180). Современный парагвайский публицист и политический деятель Освальдо Чавес видит объективный смысл деятельности Момпо в том, чтобы «в эпоху, когда Руссо еще не написал «Общественный договор», преподать доктрину народного суверенитета, которой 80 лет спустя Мариано Морено и Гаспар Родригес де Франсиа обосновали на Рио-де-ла-Плате переход власти от Фердинанда VII к патриотическим хунтам» (O. Chaves. Contribución a la doctrina de la revolución paraguaya. Buenos Aires, 1971, p. 23).

 

77 В духе фуэрос средневековой Испании.

 

78 J.M. Estrada. Op. cit., p. 187–188, 190, 196–197, 199–200, 202; см. также: G. Kahle. Grundlagen und Anfänge.., S. 173–174.

 

79 M. Mörner. The Cédula Grande of 1743. – JBLA, Bd. 4, 1967, S. 489–490, 500–502. {57}

 

80 «Colección completa de los tratados, convenciones, capitulaciones, armisticios y otros actos diplomáticos de todos los Estados de la América Latina…» (далее – CCADAL), t. 2. Paris, 1862, p. 244–260; A. Audibert. Op. cit., p. 354.

 

81 См. CCADAL. t. 2, p. 348–354; A. Audibert. Op. cit., p. 358–359.

 

82 P. Hernández. El extrañamiento de los jesuitas del Río de la Plata y de las misiones del Paraguay por decreto de Carlos III. Madrid, {58} 1908, p. 335–337. 1 марта последовала пространная инструкция, устанавливавшая порядок высылки членов ордена из Америки (Ibid., p. 351–355).

 

83 См. И.Р. Григулевич. Указ. соч., стр. 101.

 

84 Подробнее см.: P. Hernández. Op. cit.; R.B. Cunninghame Graham. A Vanished Arcadia, being some account of the Jesuits in Paraguay. London, 1924, p. 266–268.

 

85 M. Fassbinder. Op. cit., S. 81; A. Rosenblat. Op. cit., t. I, p. 229–230; R.A. White. La política económica del Paraguay y los guaraníes posterior a la expulsión jesuítas. – «ABC. Suplemento dominical», 8.IV 1973. В некоторых источниках можно найти отклонения от этой традиционной цифры в ту и другую сторону, примерно в диапазоне от 90 до 150 тыс. В частности, по мнению М. Мёрнера, общая численность индейского населения всех 57 редукций, входивших в состав иезуитской провинции Паракуарии, ко времени изгнания иезуитов составляла всего 113,7 тыс. человек. Из них на долю 30 миссий гуарани приходилось 88,8 тыс. (M. Mörner. La corona española.., p. 314, 323).

 

86 Хотя уже на протяжении четырех десятилетий редукции формально были подчинены губернатору Рио-де-ла-Платы, почти половина из них занимали территорию по правому и левому берегам Параны, ранее считавшуюся парагвайской. {59}

 

Альперович М.С. Революция и диктатура в Парагвае (1810–1840). М.: Наука, 1975. С. 46–60.

 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 01.09 2018

Можно предположить, что реформаторы в правительстве Карла III, добивавшиеся укрепления и консолидации колониальной империи на базе усиления ее «испанизации», рассматривали иезуитский орден и его многочисленные миссии как препятствие к достижению этой цели.

Иезуиты не просто вмешивались в политику, а претендовали на то, чтобы диктовать свою волю европейским монархам. Духовники-иезуиты навязывали королям политические решения, а если те упрямились, не брезговали призывать к цареубийству. Иезуиты учили, что "Всякий подданный имеет право убить государя, который овладел престолом хищнически, и история показывает, что у всех наций убийцам подобных тиранов воздавались величайшие почести. Но можно убить не только узурпатора, но и законного государя, если он обременяет подданных несправедливыми налогами, продает правосудие и тиранически действует только в видах личной выгоды". 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 01.09 2018

Иезуиты не просто вмешивались в политику, а претендовали на то, чтобы диктовать свою волю европейским монархам.

Иезуиты сделали испанского короля Карла III, который относился к ордену благожелательно, своим врагом.

 

Карл III вначале благоволил к иезуитам, но вскоре его отношение к ордену изменилось. Бывший король Неаполя, Карл III был большим поклонником епископа Палафокса, который некогда предсказал, что он займет испанский престол. Когда это предсказание сбылось, Карл III, желая посмертно отблагодарить вещего епископа, попросил папу римского возвести его в ранг блаженных. Папа римский категорически отказался. Палафокс, будучи епископом Пуэблы в Мексике, слыл непримиримым врагом иезуитов. Естественно, иезуиты, влияние которых при папском дворе было еще значительным, не могли допустить, чтобы их противник удостоился сана блаженного.

 

Интриги иезуитов и отказ папы удовлетворить его просьбу вызвали неудовольствие короля. Оно перешло в гнев, когда Карлу III сообщили, что иезуиты намереваются его свергнуть и посадить на трон брата Луиса, что они распространяют слухи – якобы отцом короля был кардинал Альберони, служивший советником при неаполитанском дворе.

 

23 марта 1766 г. в Мадриде вспыхнул мятеж, направленный против министра финансов неаполитанца Леопольдо де Грегорио, маркиза Скиллачи, запретившего испанцам носить широкополые шляпы и длинные плащи. Иезуиты принимали участие в беспорядках. Прокуратор ордена Исидоро Лопес и покровитель ордена бывший министр Энсенада призывали к свержению короля. Это переполнило чашу терпения Карла III, и он дал согласие на запрещение ордена. Был созван Чрезвычайный королевский совет, который рассмотрел доклад министров Рода и Кампоманеса о деятельности иезуитов в испанской империи. {185}

 

Доклад был составлен на основе разоблачительных документов бывшего иезуита Бернардо Ибаньеса де Эчаварри. Ибаньес, находясь в 50-х годах в Буэнос-Айресе во время пребывания там миссии Вальделириоса, встал на сторону последнего, за что был изгнан из ордена. Вернувшись в Испанию, Ибаньес написал ряд записок, в том числе сочинение «Иезуитское королевство в Парагвае», разоблачающие подрывную деятельность иезуитов этой провинции. Материалы Ибаньеса после его смерти в 1762 г. были переданы правительству48.

http://istorya.ru/fo...382#entry425867

Ответить

Фотография Ученый Ученый 01.09 2018

А все же в отличие от тамплиеров, иезуитам удалось выкрутится и частично восстановить свои позиции. Деятельность иезуитов в Парагвае хвалили даже из заклятые враги - идеологи Просвещения Вольтер и Монтескье. Все же большинство французов охотней цитировали другую фразу Вольтера - Съедим иезуита, съедим иезуита!

Ответить

Фотография Ученый Ученый 01.09 2018

Миссионерская и цивилизаторская деятельность ордена иезуитов оценивалась и оценивается по-разному – от апологии до полного осуждения, однако одно представляется неоспоримым: стратегические цели иезуитов соответствовали потребностям эпохи  и в осуществлении этих целей орден находил поддержку и при королевском дворе, и у папского престола.

 

 

Проводя свой  цивилизационный  «парагвайский эксперимент»,  иезуиты исходили из принципов, положенных в основу всей их миссионерской деятельности: неукоснительное следование Уставу ордена, с одной стороны,  и,  с другой, максимально возможная адаптация к местным условиям для достижения главной цели – крещения.

 

 

Неусыпный контроль со стороны руководства ордена за соблюдением уставных требований, дисциплина и строгий аскетизм священников, их порядочность и человечность по отношению к местному населению – все это позволяло миссионерам сохранять высокий авторитет среди туземцев. Однако расчет на внешнюю христианизацию, легкое приспосабливание религиозных истин «к многообразию лиц, культур и эпох» воздействие  на чувства, а не на разум – все это неизбежно вело к упрощению и даже к искажению основного вероучения.  Надежды на последующую воспитательную роль церкви не оправдались – оказав неоценимую помощь Империи в деле христианизации колоний, иезуиты перестали отвечать потребностям эпохи   и должны были уйти.

 

 

Между тем утверждать, что их «утопический и отважный»[2] эксперимент окончился провалом, нельзя. Вместе с христианством иезуиты принесли в Новый свет цивилизацию. Охотников и собирателей плодов они превратили в земледельцев и скотоводов, внедрили искусства и ремесла. «До принятия христианства гуарани не были знакомы ни с домашними животными, ни с железными орудиями, ни с оседлой жизнью, ни с частной собственностью. Они узнали все это только от иезуитов»[3]

 

Племена, находившиеся под их управлением, были избавлены от геноцида и уничтожения. Не сделав индейцев христианами, иезуиты смогли внушить им христианские ценности трудолюбия, нестяжания, нравственной чистоты, и наконец, понятие о едином Боге. 

 

 

Труды миссионеров по фиксации и кодификации языков племен Южной Америки, их исследования в области ботаники, медицины, геологии и минералогии, географии и этнографии вошли в золотой фонд мировой науки. Внедряя в жизнь индейцев элементы европейской цивилизации,  иезуиты показали им тот внешний мир, с которым, рано или поздно, индейцам пришлось встретиться.  Достижения иезуитов стали достоянием последующих поколений, и в том, что потомки индейцев, живших в редукциях, сохранили приверженность католической вере, есть немалая заслуга Общества Иисуса.

 

 

Что строили иезуиты в Парагвайских редукциях семнадцатого века: коммунизм, Царство Божие или «империю Христа» во главе с папой? Через 250 лет после ухода ордена из Америки вопрос остается открытым. «Полемика продолжается.  На Парагвайские редукции  ссылаются, и когда хотят осудить иезуитов, и чтобы доказать превосходство христианства,  как и  для того, чтобы подтвердить жизненность социалистических теорий.  Остережемся принимать чью-либо сторону»[4].


      

Ответить

Фотография Ученый Ученый 03.09 2018

Остатки миссии иезуитов Ла Сантиссима Тринидад де Паранья в Парагвае

missiya_iezuitov_la_santisima_trinidad_d

Ответить

Фотография Ученый Ученый 06.09 2018

...совершенно новые явления мы встречаем только в ордене иезуитов. Хотя многие из орденов, возникших в XVI в., имели своею задачей поддерживать католицизм против разрушительного действия реформации, тем не менее ни один не делал из этого прямой своей задачи, как иезуиты: все остальные ордена были учреждаемы со специальными целями – или проповеди простонародью, или образования духовенства, или обучения детей и т. и., тогда как деятельность иезуитов отличалась крайним разнообразием, получила характер универсальный. С другой стороны, многие другие братства имели чисто местное значение, утвердившись, главным образом, в одной какой-либо стране, а иезуиты распространились по всем европейским государствам, покрыв сетью своих учреждений всю Западную Европу и даже начав играть важную роль в странах внеевропейских – в роли миссионеров и колонизаторов.

 

 

Но что особенно важно, средневековой аскетизм в ордене иезуитов был, так сказать, заменен дипломатическим искусством нового времени, благодаря чему возрожденный католицизм и получил совершенно новый характер. Родоначальниками ордена были преимущественно испанцы (с португальцами) и итальянцы; можно сказать, что до фанатизма преданная католической церкви Испания поставила ордену его цель служить этой церкви, тогда как Италия, в которой папство давно сделалось по своему характеру учреждением мирским, и где особое развитие получили не стеснявшаяся средствами политика («макиавеллизм»), тонкое дипломатическое искусство, индифферентная к истине софистика, – создала систему средств, которыми орден достигал своих целей.

 

 

Всякими, дозволенными и недозволенными, средствами иезуиты содействовали внутреннему возрождению в католицизме его средневековых начал, закрепляли связи между католиками разных стран и св. престолом, содействовали организации сил католицизма для борьбы с ересью, возвращали в лоно церкви отпавших её членов, вознаграждали убыли католицизма новыми приобретениями, направив свою деятельность и на православный Восток[2] и на внеевропейские страны. При этом они занимали самые разнообразные положения в церкви, государстве и обществе, выступая в роли духовников и советников государей, политических и дипломатических агентов, светских и простонародных проповедников, воспитателей и наставников юношества и организаторов, начальников, учителей публичных школ, ученых и писателей, благотворителей и христианских миссионеров в других частях света. Поэтому среди членов ордена находилось место для людей разных способностей, настроений и характеров, и деятельность их разнообразилась до бесконечности в зависимости от личных качеств самих деятелей и тех людей, с кем приходилось иметь дело, от самого свойства той или другой политической, педагогической, литературной или всякой иной задачи, от той, наконец, культурно‑социальной среды, в какой приходилось действовать. И вместе с тем орден имел организацию, в которой были соединены принципы католической иерархии с такими началами, на каких обыкновенно бывают основаны военная дисциплина и бюрократическая тайна или весь строй и все поведение тайных обществ.

 

http://rushist.com/i...-orden-iezuitov

Ответить

Фотография Ученый Ученый 06.09 2018

Андреа Поццо. Аллегория миссионерской деятельности иезуитов.

 

Andrea%20Pozzo-375267.jpg

Ответить

Фотография Стефан Стефан 07.09 2018

Первой испанской колонией, где иезуиты получили возможность обратить в христианство краснокожих язычников, было Перу. Поначалу они довольствовались, как некогда в Индии, поспешным обращением язычников и массовыми крещениями. Этот метод лишен был всякой перспективы, и генерал Аквавива впоследствии сурово критиковал его. Но значительное число крещений произвело на испанцев настолько сильное впечатление, что епископ Тукумана обратился одновременно и к провинциалу Перу, и к провинциалу Бразилии с просьбой прислать ему иезуитских миссионеров для обращения в христианство индейцев Гран-Чако. Оба провинциала охотно откликнулись на этот призыв. Провинциал Перу прислал в 1586 году трех иезуитов; провинциал Бразилии, знаменитый апостол гуаранисов Анчиета, немедленно прислал пятерых, среди них португальца Ортегу и шотландца Фильдса.

 

Перуанские иезуиты работали в испанских городах, лежащих внутри страны, и обращали омагов и диагитов Восточной Аргентины; Ортега и Фильдс в течение целого ряда лет объезжали огромные пространства лесов и прерий, лежащих вдоль берегов Параны-Панемы и Верхней Параны, и распространяли христианство среди гуаранисов, язык и нравы которых они успели основательно изучить в Бразилии. Эти воинственные людоеды принимали их так дружественно, что по истечении первого года своей миссии они смогли основать два миссионерских пункта и уведомить испанского губернатора Асунциона, что в Гуайре 200 000 индейцев готовы принять христианство. Действительно, в течение последующих лет им удалось убедить тысячи гуаранисов принять крещение.

 

Но правительство ордена не дало себя ослепить этими блестящими внешними успехами. Оно напомнило в 1602 году иезуитам о незначительности результатов, достигнутых кочующей миссией в Перу, и потребовало, чтобы миссионеры собрали обращенных в постоянные поселения и занялись их духовным воспитанием. В то же время присланный генералом визитатор Паец предложил соединить всю {135} территорию гуаранисов к востоку от Парагвая с территорией бразильских гуаранисов в один миссионерский округ. Это был весьма разумный план. Если бы он был принят, можно было бы избежать больших несчастий. Однако губернатор Асунциона выступил против этого плана. Он понял, что соединение обеих территорий неизбежно приведет к присоединению части территории страны, лежащей к востоку от Парагвая, к Бразилии, и, хотя Португалия и Испания были в это время соединены личной унией, его протест произвел в Мадриде и Риме настолько сильное впечатление, что генерал Аквавива приказал отложить этот план.

 

Вместо этого в 1607 году из Парагвая он сделал особую провинцию ордена – это была территория, простиравшаяся от берегов Тихого океана до берегов Атлантического и от Параны-Панемы до мыса Горн. Между тем в Мадриде иезуиты с негодованием указали на беззаконное поведение крупных испанских землевладельцев Ла-Платы и Параны по отношению к подвластным им индейцам и потребовали быстрого и энергичного вмешательства. На эту просьбу правительство ответило довольно неожиданной мерой. Оно не только дало новому провинциалу Парагвая дону Диего Торрес-и-Болло широкие полномочия для образования следственной комиссии о положении туземцев, но в 1608–1609 годах решило формально передать иезуитскому ордену решение вопроса об индейцах Ла-Платы, предложив ему группировать индейцев в миссионерские округа и брать в свои руки в этих округах всю духовную и светскую власть. Таким образом, завоевание и воспитание индейцев поручается государством исключительно религиозным орденам.

 

С этого времени иезуиты, а вместе с ними и члены других конгрегаций посылаются правительством в качестве пионеров цивилизации и католической веры во все части американской империи испанцев. В испанской колониальной империи на границах занятой европейцами территории сразу же возникает линия миссии, линия выдвинутых вперед аванпостов цивилизации, которые останавливают набеги враждебных племен и в то же время начинают постепенно ассимилировать диких туземцев. Излишне доказывать всю выгодность этой системы для правительства. Но можно {136} задать себе вопрос, заслужили ли иезуиты то неслыханное доверие, которое оказало им испанское правительство, не только приняв их систему, но и отдав ей предпочтение перед всеми другими на ее воплощение в жизнь во всех местах – в Парагвае, Перу, Венесуэле, Мексике, Калифорнии.

 

Ответ на этот вопрос мы найдем в истории возникновения иезуитского государства в Парагвае. В декабре 1609 года новый провинциал Парагвая послал итальянских отцов Катальдино и Мацету к гуаранисам территории Гуайра, где некогда Ортега и Фильдс крестили тысячи туземцев. Их прибытие было крайне необходимо потому, что новообращенные оставались в течение семи лет без духовной помощи. Тем не менее до 200 семей обнаружили немедленную готовность подчиниться мягкому скипетру иезуитов.

 

Так, в 1610 году был основан первый индейский город в Парагвае. Индейцы принимали христианство с таким рвением, что вскоре было создано три других города, и в 1620 году на одной только территории Гуайра у иезуитов было уже 13 больших поселений с приблизительно 100 000 краснокожих христиан. В 1610 году орден приобрел себе вторую миссионерскую область в 1200 квадратных километров – холмистую страну на правом берегу Средней Параны. Здесь почтенный отец Лоренцана, один из ветеранов индейской миссии, основал в 1618 году первое поселение Параны.

 

Отсюда в 1620 году отцы-иезуиты проникли в страну, лежащую между Парагваем и Уругваем. Наконец, с 1624 года они начали утверждаться и на левом берегу Уругвая с целью проложить себе дорогу к морю через Уругвай. В 1630 году они владели уже 4 миссионерскими округами: Гуайрой с 13 поселениями, правым берегом Средней Параны с 6 поселениями, страной «между двумя водами» и левым берегом Уругвая, которые вместе насчитывали 8 поселений.

 

Однако в самой старой и наиболее цветущей провинции миссии объявился страшный враг, с которым иезуитам пришлось непрерывно бороться вплоть до 1676 года, – охотники за рабами из штата Сан-Паулу, создававшие еще в Бразилии большие затруднения иезуитам. Поселения иезуитов показались этим свирепым людям превосходными {137} охотничьими территориями для их ужасного промысла, и нужно сказать правду: они умели охотиться за рабами еще лучше, чем иезуиты за душами.

 

В 1620 году они сделали первый набег в Гуайру, разрушили поселение Инкарнацион и увели в рабство сотни краснокожих христиан. В 1630 году они появились снова, разрушили Сан-Антонио и увели на рабские рынки 5000 крещеных краснокожих. То же самое повторилось и в 1631 году. На этот раз были уничтожены четыре поселения, насчитывавшие 1000 семейств. Иезуиты не были в состоянии оказывать вооруженное сопротивление. Переговоры, которые они начали с властями Асунциона и Бразилии с целью добиться помощи против работорговцев, оказались безрезультатными. У иезуитов не оставалось иного выбора, как оставить Гуайру и эмигрировать с остатками своего стада на Среднюю Парану и Уругвай.

 

Им действительно удалось собрать около 12 000 своих овец в Санто-Гранде-де-Гуайра и, разделив их на четыре отряда, повести на юг. Им пришлось пройти около 1200 километров, приблизительно столько же, сколько от Берлина до Рима, через страну без дорог, среди тысяч обезумевших от отчаяния дикарей, которые недавно еще были каннибалами. Неудивительно, что из 12 000 эмигрантов 8000 погибли в пути и что начальник экспедиции отец Монтойя подвергся за свое безрассудство суровому порицанию со стороны старших и братьев. Но если его порицатели отчасти и были правы, переход 12 000 человек через пустыню заслуживает вечной памяти как ни с чем не сравнимое героическое предприятие.

 

К несчастью, охотники за рабами были, по крайней мере, столь же отважны и предприимчивы, как отцы-иезуиты. Начиная с 1635 года они почти ежегодно показывались на левом берегу Уругвая, разрушали и грабили поселения, созданные иезуитами. Если орден не хотел окончательно потерять свою новую миссионерскую область, он должен был решиться защищать ее с оружием в руках. Убедившись в этой необходимости, орден получил в 1638–1639 годах от мадридского правительства разрешение вооружить краснокожих христиан ружьями и придать им военную организацию.

 

С этого времени, как только показывался враг, иезуиты немедленно выступали против него в поход. Но от {138} надежды расширить территорию миссии до берега Атлантического океана пришлось отказаться. «Государство иезуитов» не вышло за пределы равнины Средней Параны и Уругвая. Впрочем, эта страна занимала 180 000 квадратных километров; в ней находилось 30 индейских городов и жило около 100 000 краснокожих христиан.

 

Успех иезуитов в стране гуаранисов побудил испанское правительство доверить им духовную конкисту многих других индейских племен своей обширной империи. Среди этих племен находились мокобии и абипоны на западе и юго-западе от страны гуаранисов. Еще раньше иезуиты начали завоевание краснокожих, живших на восточном склоне Кордильер, в областях, принадлежащих в настоящее время Чили, Западной Аргентине, Боливии, Перу и Эквадору.

 

Достигнутые успехи не соответствовали огромным жертвам, которые им в течение долгих лет пришлось приносить деньгами и людьми. Все же начиная с 1692 года им удалось постепенно сгруппировать чикитосов и самукосов Боливии в одиннадцати поселениях. К этой миссионерской территории на юге примкнула миссия Турама, с тремя поселениями, основанная после 1748 года с целью установить сообщение между чикитосами и государством иезуитов. К северу от чикитосов отец Бараце вскоре после 1675 года начал проповедь среди мохосов: в XVIII веке здесь находилось 13 поселений.

 

В это же время два чеха, отцы Рихлер и Фриц, начали работу среди майнасов в местности, обильно орошаемой истоками Амазонки; здесь было создано восемнадцать поселений. В 1652 году отцы-иезуиты начали проповедь среди караибов бассейна Ориноко. Но в 1682 году цветущая миссия была совершенно разрушена язычниками, и иезуиты были вынуждены предоставить эту территорию каталонским капуцинам. Однако еще в XVII веке им удалось основать восемь поселений в Гвиане. Таким образом, во всей Южной Америке границы колонизованных европейцами земель окружила цепь иезуитских колоний, правда нередко отстоявших друг от друга на довольно значительном расстоянии.

 

Как духовные завоеватели иезуиты играли большую роль также в испанских владениях Центральной и Северной Америки. Правда, во Флориде они ничего не достигли, несмотря {139} на все свои усилия и мученичество. Но в Мексике с конца XVI века они работали с успехом и собрали диких индейцев Синалоа и Соноры в сорок поселений; после 1683 года они подчинили мало-помалу племена рыболовов Нижней Калифорнии и, наконец, в 1718 году наяритов, живших в огромных незадолго перед тем открытых лесах Северной Мексики. Можно сказать, что в беспредельной испанской колониальной империи не было почти ни одного сколько-нибудь значительного индейского племени, среди которого иезуиты не испробовали бы охоты за душами и по крайней мере в течение некоторого времени не проповедовали бы Евангелия.

 

Но почему дикари всюду так охотно прислушивались к проповеди иезуитов гораздо охотнее, чем к проповеди всех других миссионеров? Конечно, потому, что иезуиты, работая над обращением индейцев, тщательно принимали в расчет их характер и нужды. Отправляясь на проповедь, они почти всегда брали с собой маленькие подарки. Часто они брали с собой также скрипку, флейту или даже целый маленький оркестр: они скоро поняли, что индейцы любят музыку больше всего, и умело пользовались этой склонностью, чтобы привлечь к себе грубых детей природы.

 

Очень часто иезуиты посылали уже обращенных индейцев в качестве пионеров к их братьям, жившим еще в лесах, чтобы описать им спокойную и обильную жизнь в иезуитских поселениях и этим возбудить аппетиты прожорливых язычников. Но главная сила иезуитов заключалась в том, что они умели завоевать доверие краснокожих. Мужество, которое проявляли миссионеры при пытках, самоотречение и любовь, с которыми они защищали преследуемых индейцев, не могли не произвести сильного впечатления. От племени к племени, от стоянки к стоянке повторяли, что краснокожим нечего бояться черных ряс, что черные рясы приносят им только помощь и дружбу, обильную пищу и одежду.

 

Правда, начиная с XVII века иезуиты тоже несколько изменили свою систему завоевания. Они начали иногда предпринимать набеги на заселенные язычниками территории, во время которых язычники, и особенно дети язычников, массами забирались в плен и уводились затем на {140} расстояние нескольких дней пути от своих жилищ. Таким образом, «охота за душами» получила некоторое сходство с охотой за людьми старых охотников из штата Сан-Паулу. Но в лучшие времена миссии, в первую половину XVII века, иезуиты еще не позволяли себе употреблять таких средств для покорения душ. Тогда они не хотели даже, чтобы их во время опасных миссионерских экспедиций сопровождали солдаты. {141}

 

Бёмер Г. История ордена иезуитов / Пер. с нем. Н. Попова. М.: Ломоносовъ, 2012. С. 135–141.

 

Ответить