Корабль «Крепость». По рисунку конца XVII в.
18 августа 1699 г. близ Керчи совершенно неожиданно для турецкого губернатора города и командующего турецкой эскадрой адмирала Гасан-паши появились российские корабли.
Заместитель командующего российской эскадрой вице-адмирал Корнелий Крюйс так писал о впечатлении, которое произвело на турецких офицеров прибытие российских кораблей: «Ужас турецкий можно было из лица их видеть о сей нечаянной визите с такою изрядно вооруженною эскадрою; и много труда имели, чтоб турки верили, что сии корабли в России строены и что на них российские люди. И как турки услышали, что его величество указал своего посла на собственных своих кораблях в Константинополь отвезть, то туркам еще больше ужасу придало».
Безусловно, появление российской эскадры в Керченском проливе явилось крайне неприятным сюрпризом для турецких властей. После взятия турецкой крепости Азов в устье Дона в 1696 г. Петр приступил к строительству кораблей на верфях Воронежа и ряда донских городков для последующего проведения морского похода против турок, считавших себя тогда властителями Азовского и Черного морей.
В январе 1699 г. было заключено двухлетнее перемирие с Турцией; это изменило планы Петра. Теперь Азовский флот должен был оказать влияние на ход переговоров с Османской империей.
В Константинополь было решено отправить чрезвычайным посланником думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева. Он был человеком незнатным, из провинциальных служилых людей, но и до этого не раз имел случай участвовать в переговорах с турками. С 1689 г. Украинцев фактически управлял Посольским приказом и приобрел значительный опыт в дипломатических делах.
Принципиально новым было то, что посольство доставлялось в Константинополь морем на военном корабле. Азовский флот должен был проводить посольский корабль до первого лежавшего на пути турецкого порта — Керчи.
Корабли Азовского флота строились и снаряжались на верфях Воронежа, городка Усть-Хопер и городка Паншина, расположенного в месте впадения Иловли в Дон. Во главе собранной к концу мая в Азове эскадры был поставлен генерал-адмирал, боярин Федор Алексеевич Головин. Опытный дипломат, заключивший в 1689 г. Нерчинский договор с Китаем, один из трех великих послов в 1697—1698 гг., он, безусловно, не был большим знатоком морского дела. Но Петр очень ценил Головина, прислушивался к его советам; именно Федор Алексеевич в 1699 г. стал первым кавалером учрежденного царем ордена Святого Апостола Андрея Первозванного.
Заместителем Головина стал нанятый в 1698 г. в Голландии опытный моряк капитан Корнелий Крюйс, которому при поступлении на российскую службу было присвоено звание вице-адмирала. Третьим лицом в командовании эскадры был определен также нанятый в Голландии шаутбейнахт (контр-адмирал) фон Рез.
Капитанами кораблей назначили иностранных моряков. Единственным русским среди капитанов был Петр Михайлов — под таким именем царь Петр проходил службу в российском флоте.
Безусловно, роль Петра не ограничилась командованием одним кораблем. В Керченском походе он фактически командовал эскадрой, но предпочитал отдавать распоряжения через генерал-адмирала.
Экипажи кораблей составили иностранные моряки, а также солдаты и сержанты Преображенского и Семеновского полков в числе 2684 человека; ранее, в Азовском походе 1696 г., они несли морскую службу на галерах. В состав экипажей были включены и стольники, посланные за границу в 1697 г. для обучения морскому делу, а в марте 1699 г. вызванные Петром в Воронеж.
К вечеру 24 мая 1699 г. воронежская группа кораблей: «Отворенные врата», «Меркурий», «Сила», «Цвет войны» и «Миротворец» — бросила якоря у Азова. «С захождением солнца, — писал Крюйс, — пришли с флотом на якорь под Азов и поздравили пятью залпами из всех их пушек; потом и гарнизон поздравлял, которой в 10 000 человек состоял, стольким же залпом из мушкетов, на что потом со флота равным порядком ответствовано, чем оной день и окончился».
К тому времени под защитой крепости стояли корабли «Апостол Петр» и «Апостол Павел», участвовавшие во взятии Азова в 1696 г., а также семь кораблей, построенных различными кумпанствами в 1699 г. и прибывших с Хопра («Соединение», «Благое начало», «Безбоязнь») и из Пашина («Скорпион», «Крепость», «Звезда», «Флаг»). Кроме того в состав флота входили легкие суда: галеры, бригантины, галиоты, яхты и морские струги.
Предстояла сложная операция по выводу кораблей через протоки мелководного устья Дона в Азовское море. Наконец подул благоприятный западный ветер и нагнал воду в устье. 23 июня через Кутюрминское гирло были проведены «Апостол Петр», на котором распоряжался Петр, и «Благое начало», где находился Крюйс. Это были первые российские большие военные корабли, которые по Дону вышли в Азовское море. За ними провели и остальные корабли. Всем этим лично распоряжался Петр.
3 июля был объявлен указ, требовавший, чтобы корабли, назначенные к плаванию (как тот, на котором посольство будет доставлено в Константинополь, так и те, которым предстояло сопровождать дипломатов до Керчи), были полностью готовы к 15 числу того же месяца. Работы велись с большой интенсивностью.
Крюйс писал: «Мы принялись за килевание, конопаченье и мазанье кораблей с такой ревностью и с таким проворством, как будто на адмиралтейской верфи в Амстердаме. Его величество изволил сам работать неусыпно топором, теслом, конопатью, молотом, смолою гораздо прилежнее и исправнее старого и хорошо обученного плотника».
Корнелий Крюйс
18 июля к Таганрогу на кагах (небольших морских судах) и бударах (речных плоскодонных гребных судах типа стругов) прибыли Украинцев и второй посланник — Иван Чередеев (только что пожалованный в дьяки из подьячих Малороссийского приказа) со всем составом посольства. Украинцев, генерал-адмирал Ф.А.Головин и недавний российский посол на Карловицком конгрессе Прокопий Богданович Возницын (заключивший двухлетнее перемирие с турками) приступили к составлению грамот и наказов для посланников в Константинополь. В разработке этих документов принимал участие и сам Петр.
Любопытно, что в наказе посланникам было рекомендовано напомнить турецким представителям на переговорах о том, что «бывали такие времена и случаи, что русские народы морем к Константинополю хаживали и годовую казну с греческих царей имывали».
30 июля 1699 г. состоялся военный совет, на котором капитаны доложили, что к походу готовы. Петр дал капитанам указание при первом же благоприятном ветре провести учебный морской бой — «с эскадрою обучительную баталию держать».
Эскадру, выделенную в поход, составляли десять больших кораблей: «Скорпион» под флагом генерал-адмирала Ф.А.Головина (62 пушки, в том числе и малого калибра), «Благое начало» (на котором следовал вице-адмирал К.Крюйс), «Цвет войны» (на нем находился шаутбейнахт фон Рез), «Отворенные врата» (капитан Петр Михайлов), «Апостол Петр», «Сила», «Безбоязнь», «Соединение», «Меркурий», «Крепость».
Большинство этих кораблей относились к типу баркалонов (от итальянского barca longa — трехмачтовые суда с прямыми парусами). Баркалоны имели длину 110—120 футов (33,5—36,6 м), ширину 25—30 футов (7,6—9,1 м) и осадку 7—8 футов (2,1—2,4 м). Их артиллерийское вооружение состояло из 26—44 пушек.
Баркалоны были во многом подобны галеасам — крупным парусно-гребным судам — и предназначались для дальних морских походов. Кстати, именно «Апостол Петр» был первым крупным кораблем, построенным на Воронежских верфях в 1696 г. (и именно по типу галеаса).
«Скорпион» и «Крепость» были спущены с верфи городка Паншин. Их создавали по типу барбарских (варварских) кораблей, т.е. по образцу судов, использовавшихся в XVII в. пиратами Северного побережья Африки, а также турками. Эти корабли имели длину 100—125 футов (30,5—38,1 м), ширину 24—33 фута (7,3—10,1 м) и осадку 7—9 футов (2,1—2,7 м). Парусное вооружение включало три мачты и бушприт; фок-мачта, грот-мачта и бушприт несли прямые паруса, а бизань-мачта — косой парус. Артиллерийское вооружение состояло из 36—46 пушек. Эти суда из-за меньшей осадки могли укрываться в мелководных заливах и устьях рек.
Затем в эскадру вошли гребно-парусные галеры «Периная тягота» и «Заячий бег» (эти названия должны были подчеркнуть легкость и быстроту хода судов), царская яхта, два галиота, три бригантины и четыре морских казачьих струга. На последних шли несколько сотен донских казаков во главе с атаманом Фролом Минаевым.
Нас особенно интересует 46-пушечный корабль "Крепость», плавание которого по Черному морю и явилось поводом к написанию статьи. На нем находился весь состав посольства — 72 человека.
22 июля послы и сопровождавшие их лица перебрались на корабль с будар и кагов, на которых Украинцев со своими спутниками прибыли в Таганрог. На корабль перенесли посольские ценности: меха (на довольно крупную для того времени сумму — 5 тыс. рублей), полтора пуда (24 кг) чаю, 10 пудов (160 кг) рыбьего зуба (моржовых клыков) — «на раздачу от государьевых дел», т.е. для вручения подарков турецким чиновникам и другим лицам, могущим повлиять на ход переговоров или дать ценные советы.
Экипаж «Крепости» состоял в основном из иностранцев: капитана Петра фон Памбурга, лейтенанта Лукаса Гендриксона, штурмана-поручика Христиана Отто, еще одного штурмана, подштурмана, боцмана, двух боцманматов, констапеля (офицера-артиллериста), лекаря, 16 матросов. Из русских служилых (Преображенского и Семеновского полков) на корабле находились два сержанта, каптенармус, пять матросов (исполнявшие флотскую службу во время Азовского похода 1696 г.), ротный писарь, четыре капрала, два барабанщика, 96 солдат. Всего на «Крепости» было 138 человек — без дипломатов. На всех кораблях эскадры находились 2000 сержантов и солдат Преображенского и Семеновского полков.
5 августа 1699 г. эскадра вышла в море. Шторм заставил корабли вернуться к Таганрогу. 7 августа на Таганрогском рейде всё же было проведено учебное сражение.
Крюйс описал его следующим образом: «В понедельник поутру ветер был вест-норд-вест, и учинен обыкновенный сигнал от адмирала всем лейтенантам, чтоб к нему на корабль были, и роздал им следующую линию баталии... Потом дан сигнал, чтоб якори вынимали, и, шед с час вестен-зюйден и вест-зюйд-вест, дал адмирал сигнал, чтоб ранжировалися; и, как корабли в ордер линии приведены, дал адмирал сигнал к сражению, что изрядным порядком учинено. И продолжался сей забавный бой полтора часа, после чего от адмирала обыкновенной сигнал дан белым флагом сверху, чтоб биться перестали».
Из-за неблагоприятной погоды корабли еще неделю провели на Таганрогском рейде. Только 14 августа подул попутный ветер — и эскадра двинулась на юго-запад. На пятый день плавания корабли стали на якорь у Керчи близ берега. Под Керчью находилась турецкая эскадра из четырех кораблей и девяти галер. Российские и турецкие корабли салютовали друг другу пушечными выстрелами.
Турецкие власти противились тому, чтобы посланники отправились в Константинополь на корабле. Присланный из Константинополя для сопровождения посланников пристав (капычи-баша) Мегмет-ага настаивал, чтобы они ехали в Константинополь сухим путем, через Крым и Буджаки.
Посланники, однако, были непреклонны. Турки в конце концов согласились с их планом, но просили, чтобы российская эскадра поскорее покинула воды Керченского пролива. На это им ответили, что эскадра не отойдет от Керчи до тех пор, пока посольский корабль не отправится к Константинополю.
25 августа «Крепость» перешла ближе к пристани в Керчи. Посчитав это началом плавания посольского корабля к турецкой столице, российская эскадра тронулась в обратный путь к Таганрогу.
28 августа подул попутный восточный ветер. Украинцев послал сообщить приставу, что корабль скоро выйдет в Черное море и что османскому чиновнику надлежит прибыть на «Крепость»; если же тот не прибудет, то «Крепость» уйдет без него. Пристав ответил, «чтоб они, посланники, шли, а он-де их постижет». После этого русский корабль снялся с якоря и направился в Черное море.
В течение трех суток «Крепость» огибала Крым, держась в 8—10 верстах от берега и наблюдая Крымские горы, поставив только часть парусов и ожидая прибытия пристава, который должен был на турецком корабле нагнать посольство. Рано утром 31 августа, примерно в 50 верстах от Балаклавы, турецкий корабль, на котором находился пристав, приблизился к «Крепости».
Мегмет-ага вновь убеждал Украинцева зайти в Балаклаву, но посланник решительно заявил, что об этом и речи быть не может и что корабль по компасу пойдет прямо в турецкую столицу. Пристав признался, что не надеется поспевать за российским кораблем, так как «царского величества корабль перед их турскими кораблями в хождении морском гораздо лутче».
Затем пристав возвратился на свой корабль, а «Крепость» направилась в открытое море — на юго-запад.
Рано поутру 2 сентября показался Анатолийский берег и город Пендераклия — в 150 верстах от входа в устье Босфора. В тот же день корабль без помощи турецких лоцманов вошел в Босфор и вечером стал на якорь под греческим селом Новым, дожидаясь отставшего пристава, который появился на «Крепости» только в ночь на 3 сентября.
Мегмет-ага настаивал на том, чтобы посольский корабль далее не двигался и ожидал решения великого визиря. В тот же день стало, однако, известно, что султан приказал принять посланников 6 сентября, так как ранее не успеют приготовиться к их приему. Ясно было, что турки не ожидали столь скорого появления Украинцева и его спутников в столице.
6 сентября за посольством было прислано 50 каюков (лодок), в которых русские при пушечных салютах добрались до пристани у султанского дворца. Посольский корабль двинулся за флотилией лодок, но из-за противного ветра отстал и остановился в миле от столицы. На другой день он бросил якорь напротив дворца.
Российские посланники разместились в отведенном здании на берегу. «Крепость» же стала объектом внимания живших в Стамбуле европейцев и турок.
8 сентября корабль осмотрел снаружи визирь, обойдя его на каюке; на следующий день такой же осмотр совершил сам султан. После этого «Крепость» осматривали, оплывая ее на каюках, многие жители столицы; почти все они выражали удивление по поводу появления русского корабля в Босфоре и, как писал в донесении Украинцев, обращались к москвитянам с вопросами: кто построил этот корабль и как он «мелкими водами из-под Азова вышел в Черное море и так скоро без турецких вожей [лоцманов] прошел черноморскую пучину»?
Пребывание российского корабля в виду султанского дворца вызывало беспокойство у османских властей. Турок смущало и то, что капитан приказал производить выстрел из пушки на вечерней и утренней зорях. К тому же неугомонный Памбург часто велел салютовать выстрелами из пушек в честь своих гостей — французов или голландцев, с которыми не раз пировал на корабле.
Переговоры о мире шли туго и напряженно. Турецкие уполномоченные вроде бы смирились с тем, что взятый русскими в боях Азов и весь район устья Дона останутся в составе Московской державы, но настаивали на возвращении захваченных Петром турецких укрепленных городков на Днепре: Казыкерменя, Тавани, Гарсланкерменя и Шангирея.
Резкую реакцию представителей Порты вызвало требование московских посланников о внесении в мирный договор статьи, разрешающей плавание по Черному морю российских торговых судов. Маврокордато даже заявил, что Османское государство содержит Черное море, «яко чистую и непорочную девицу и не токмо иметь на них кому плавание, но и прикоснуться никого никогда не допустит».
Переговоры затягивались также из-за того, что многие ведущие европейские страны не были заинтересованы в заключении мира между Турцией и Россией; иностранные послы в Константинополе своими советами и поведением содействовали ужесточению позиции османских уполномоченных.
Петр I всячески торопил Украинцева с заключением мира. Царь дал своему посланнику полномочия пойти на значительные уступки туркам. Москве был крайне необходим мир на южных рубежах страны, чтобы начать войну со Швецией.
Обсуждение условий мирного договора, однако, затянулось. Пребывание в турецкой столице российского корабля под командой такого беспокойного капитана, ак Памбург, доставляло Украинцеву немало хлопот; поэтому уже в начале марта 1700 г. было решено готовить «Крепость» к возвращению в Россию.
Памбург заявил о необходимости осмотра днища для последующего проконопачивания швов. Только после этого капитан предполагал погрузить на корабль каменный балласт. Для проведения осмотра потребовался большой деревянный плот, который предоставили турки. Ремонтные работы и погрузка балласта заняли весь апрель.
На корабль прибыл 171 освобожденный пленник из числа русских и украинцев, захваченных турками после заключения двухлетнего перемирия в Карловицах. Турки не раз настаивали на проверке «вольных листов» бывших пленников, причем желали осуществить такую проверку на самом корабле. Но капитан категорически возражал против допуска турецких приставов на корабль, считая его палубу частью территории Российского государства. Памбург не согласился и на буксировку «Крепости» турецкими галерами к выходу из Босфора.
Для преодоления быстрого течения из Черного моря капитан решил завозить на шлюпке якоря и, выбирая шпилем якорные канаты, подтаскивать корабль по направлению к устью пролива.
«И сказав о том, — свидетельствует статейный список посольства, — велел он, капитан, корабль с места поднимать тем воротом [шпилем] и греблею. И против быстрой воды пошел корабль тем воротом и греблею без замедления. А потом учинилась того же часа тому кораблю благополучная ветреная погода, и пошел он парусами, и, повертався против первых от Царяграда городков, велел капитан выстрелить из пяти пушек, а из городков, из одного из двух, а из другого из одной пушки выстрелили. И прошел все четыре турские городки, которые стоят на Черноморском гирле, стал корабль в самом Черноморском устье на якоре. А турские шесть каторг [галер] провожали тот корабль до Нового села и под тем селом остановились. А из того Черноморского устья царского величества корабль пошел на Черное море в путь свой майя против 17-го числа в ночи».
Плавание по Черному морю прошло вполне благополучно, и в начале июня «Крепость» прибыла в Таганрог.
___________________________________
Источник: газета "История" в № 11/1999
