←  Российская империя

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Славянофильство (XIX в.)

Фотография Стефан Стефан 30.12 2018

СЛАВЯНОФИ́ЛЫ, либерально-консервативное направление рус. общественной мысли и философии 1840–50-х гг. С. видели оригинальные начала в «русском просвещении», выступали против односторонней «подражательности» Западу. Назв. «С.» (не отражало сути их воззрений) дали идейные противники С. – т.н. западники из-за симпатий С. к славянам, особенно южным. Разл. варианты самоназвания («самобытники», «туземники», «православно-словенское направление», «русское направление») не прижились. С. и западники воспринимали себя как единое сообщество интеллектуалов до 1845, когда между ними произошёл раскол.

 

Предпосылки славянофильства сложились в позднем творчестве Н.М. Карамзина, в ходе дискуссий по историч. вопросам членов пушкинского круга писателей и любомудров. Первой работой, написанной в духе С., можно считать ст. «Несколько слов о философическом письме» (1836, обычно приписывается А.С. Хомякову), которая была направлена против идей П.Я. Чаадаева. Осн. взгляды С. впервые сформулированы в 1839 в статьях, не предназначавшихся для печати, Хомяковым («О старом и новом») и И.В. Киреевским («В ответ А.С. Хомякову»). К теоретикам славянофильства относят также Ю.Ф. Самарина и К.С. Аксакова. Активными С. были П.В. Киреевский, А.И. Кошелёв, И.С. Аксаков, А.Н. Попов, Ф.В. Чижов и др. По мн. вопросам к С. примыкали М.П. Погодин и С.П. Шевырёв, поэты Н.М. Языков и Ф.И. Тютчев, писатели – С.Т. Аксаков, А.К. Толстой, историки, языковеды, фольклористы А.Ф. Гильфердинг, В.И. Даль, В.И. Ламанский и др. С. публиковались преим. в журналах «Москвитянин», «Русская беседа», «Сельское благоустройство», газетах «Молва» и «Парус», изданиях И.С. Аксакова – газетах «День», «Москва», «Русь». Выпускали «Московский сборник» (1846, 1847; т. 1, 1852). Распространению идей С. препятствовали постоянные цензурные преследования.

 

Славянофильская мысль сформировалась под влиянием нем. идеализма, прежде всего Ф.В. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля, и романтизма. Большую роль в становлении религ. идей С. сыграло обращение к традиции вост.-христианской патристики. В философском и богословском отношении С. – ярко выраженные персоналисты. В основе их учения лежит представление о безусловном значении человеческой личности в её отношении к др. людям и к Богу. Осн. категорией антропологии и теории познания у С. является «вера», понимаемая как «сознание об отношении живой Божественной личности к личности человеческой» (И.В. Киреевский). Она обеспечивает цельность человеческого духа как основы «верующего мышления», соединяющего все познавательные способности человека. В качестве непосредственного «живого знания» (А.С. Хомяков) вера предшествует чувственному опыту и его рациональному осмыслению. Она оказывается «пределом разумения» народа (Хомяков), основой народности (центр. категория эстетики и философии общества и истории у С.) и рус. просвещения. Личность существует только в общине (монастырской, крестьянской) – союзе личностей, отрёкшихся от своего «произвола», община – в Церкви, а Церковь – в народе.

 

С этих позиций С. критиковали рационализм зап. философии. Осн. характеристиками зап.-европ. культуры они считали рассудочность в отличие от разумности и раздвоение в отличие от цельности (И.В. Киреевский). Усвоение начал этой культуры рус. образованным обществом при Петре I привело к разрыву «публики» и «народа» (К.С. Аксаков) и возникновению «европейско-русской образованности» (И.В. Киреевский). Задачу нового этапа рус. истории С. усматривали не в возвращении к «допетровской Руси» и не в тотальной европеизации, а в усвоении, переработке и дальнейшем развитии достижений зап. культуры на основе изначальных интуиций рус. культуры: только в «народном» для них раскрывается универсально-общечеловеческое.

 

В своих обществ. взглядах С. предлагали оригинальную интерпретацию триады «православие – самодержавие – народность», сочетая либерализм (активное участие в подготовке крестьянской реформы 1861, требования отмены цензуры, телесных наказаний и смертной казни, модернизации хозяйства России) и традиционализм (незыблемость православной веры, сохранение крестьянской общины, патриархальных форм жизни, самодержавия). Неограниченное политически самодержавие должно было в нравственном смысле ограничиваться верой и основанным на ней народным мнением: «сила власти – царю, сила мнения – народу» (К.С. Аксаков). С. исходили из того, что для рус. истории (в отличие от Зап. Европы) изначально и до 18 в. был характерен союз «земли» и «государства».

 

Народность у С. предстаёт как формирующая сила иск-ва, создающая его неповторимое своеобразие. Выражение идеалов народа в соответствующих образах и формах суть оправдание личного творчества художника и условие его полноценности. Борьба народности и подражательности образует у С. осн. нерв движения рус. лит-ры, иск-ва и науки.

 

Славянофильская концепция рус. общины существенно повлияла на мысль А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, легла в основу народничества. Идеи С. способствовали возникновению панславизма, послужили исходной точкой для почвенничества Ф.М. Достоевского, Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева («неославянофильство), отчасти К.Н. Леонтьева, Вл.С. Соловьёва и В.В. Розанова.

 

 

Лит.: Гершензон М.О. Исторические записки. М., 1910; Кошелев В.А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов (1840–1850-е гг.). Л., 1984; Славянофильство и современность. СПб., 1994; Славянофильство: PRO ET CONTRA: творчество и деятельность славянофилов в оценке современников: антология. 2-е изд. СПб., 2009; Тесля А.А. Первый русский национализм… и другие. М., 2014.

 

Антонов К.М. Славянофилы // Большая российская энциклопедия

http://bigenc.ru/dom...ry/text/3625152

Ответить

Фотография Ученый Ученый 30.12 2018

Славянофилы - представители либерально настроенной дворянской интеллигенции. Учение о самобытности и национальной исключительности русского народа, его мессианской предопределенности, неприятие им западноевропейского пути социально-политического развития, даже противопоставление России Западу, защита самодержавия, православия, некоторых консервативных, точнее, патриархальных общественных институтов сближали их с представителями "официальной народности". Однако славянофилов никоим образом нельзя смешивать с представителями этого идейного направления. Славянофильство - оппозиционное течение в русской общественной мысли, и в этом смысле оно имело больше точек соприкосновения с противостоящим ему западничеством, нежели с теоретиками "официальной народности". Славянофилы выступали за отмену крепостного нрава сверху и проведение других, буржуазных по своей сущности, реформ (хотя субъективно славянофилы выступали против буржуазного строя, особенно западноевропейского образца, с его "язвой пролетариатства", падением нравов и прочими отрицательными явлениями) в области суда, администрации, ратовали за развитие промышленности, торговли, просвещения, не принимали николаевскую политическую систему, выступали за свободу слова и печати. Но противоречивость взглядов славянофилов, сочетание в их воззрениях прогрессивных и консервативных черт до сих пор вызывают споры об оценке славянофильства. Следует также иметь в виду и то, что среди самих славянофилов не было единства мнений.

 

 

Исходной датой славянофильства как идейного направления в русской общественной мысли следует считать 1839 год, когда два его основоположника, Алексей Хомяков и Иван Киреевский, выступили со статьями: первый - "О старом и новом", второй - "В ответ Хомякову", в которых были сформулированы основные положения славянофильской доктрины. Обе статьи не предназначались для печати, но широко распространялись в списках и оживленно обсуждались. Конечно, и до этих статей различными представителями русской общественной мысли высказывались славянофильские идеи, но они еще тогда не обрели стройной системы. Окончательно же славянофильство сформировалось в 1845 г. ко времени выпуска трех славянофильских книжек журнала "Москвитянин". Журнал не был славянофильским, редактор его М. П. Погодин охотно предоставлял славянофилам возможность печатать в нем свои статьи. В 1839-1845 гг. сложился и славянофильский кружок. Душой этого кружка был А. С. Хомяков - "Илья Муромец славянофильства", как его тогда называли, умный, энергичный, блестящий полемист, необыкновенно даровитый, обладавший феноменальной памятью и огромной эрудицией. Большую роль в кружке играли также братья И. В. и П. В. Киреевские. В кружок входили братья К. С. и И. С. Аксаковы, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин. Позднее в него вошли С. Т. Аксаков, отец братьев Аксаковых известный русский писатель, Ф. В. Чижов и Д. А. Валуев. Славянофилы оставили богатое наследие в философии, литературе, истории, богословии, экономике. Иван и Петр Киреевские считались признанными авторитетами в области богословия, истории и литературы, Алексей Хомяков - в богословии, Константин Аксаков и Дмитрий Валуев занимались русской историей, Юрий Самарин - социально-экономическими и политическими проблемами, Федор Чижов - историей литературы и искусства. Дважды (в 1848 и 1855 гг.) славянофилы пытались создать свои политические программы.

 

 

Термин "славянофилы", по существу, случаен. Это название им было дано их идейными оппонентами - западниками в пылу полемики. Сами славянофилы первоначально открещивались от этого названия, считая себя не славянофилами, а "русолюбами", или "русофилами", подчеркивая, что их интересовали преимущественно судьба России, русского народа, а не славян вообще. А. И. Кошелев указывал, что их скорее всего следует именовать "туземниками" или, точнее, "самобытниками", ибо основная их цель состояла в защите самобытности исторической судьбы русского народа не только в сравнении с Западом, но и с Востоком. Для раннего славянофильства (до реформы 1861 г.) не был характерен также и панславизм, присущий уже позднему (пореформенному) славянофильству. Славянофильство как идейно-политическое течение русской общественной мысли сходит со сцены примерно к середине 70-х годов XIX в.

 

 

Основной тезис славянофилов - доказательство самобытного пути развития России, точнее - требование "идти по этому пути", идеализация главных "самобытных" учреждений - крестьянской общины и православной церкви. В представлении славянофилов крестьянская община - "союз людей, основанный на нравственном начале" - исконно русское учреждение. Православная церковь расценивалась ими как решающий фактор, определявший характер русского народа, а также и южнославянских народов. По мнению славянофилов, революционные потрясения в России невозможны потому, что русский народ политически индифферентен, ему присущи социальный мир, равнодушие к политике, неприятие революционных переворотов. Если и были смуты в прошлом, то их связывали не с изменой власти, а с вопросом о законности власти монарха: народные массы восставали против "незаконного" монарха (самозванца или узурпатора) или же за "хорошего" царя. Славянофилы выдвинули тезис: "Сила власти - царю, сила мнения - народу". Это означало, что русский народ (по природе "негосударственный") не должен вмешиваться в политику, предоставив монарху всю полноту власти. Но и самодержец должен править, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь народа, считаясь с его мнением. Отсюда требование созыва совещательного Земского собора, который должен выражать мнение народа, выступать в роли "советчика" царя; отсюда и их требование свободы слова и печати, обеспечивающих свободное выражение общественного мнения.

 

 

Защита самодержавия как формы власти вполне уживалась у славянофилов с критикой конкретного носителя этой власти и его политической системы, в данном случае Николая I. Так, Аксаковы называли царствование Николая I "душевредным деспотизмом, угнетательской системой", а его самого - "фельдфебелем" и "душегубцем", который "сгубил и заморозил целое поколение" и при котором "лучшие годы прошли в самой удушливой атмосфере". Чижов распространял свое нелестное мнение вообще на всю династию "Романовых - Готторнских". "Немецкая семья два века безобразничает над народом, а народ все терпит", - горько писал он. Славянофилы даже допускали мысль об ограничении самодержавия, но считали, что в России пока нет еще такой силы, которая способна была бы его ограничить. Не может его ограничить и представительное правление, ибо в нем будет играть главную роль дворянство - "самое гнилое у нас сословие". Поэтому самодержавие в данный момент в России необходимо.

 

 

Славянофилы справедливо обижались, когда оппоненты называли их ретроградами, якобы зовущими Россию назад. К. Аксаков писал: "Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движения? Нет, славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (что значило бы окостенение, застой), а к пути древней России. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти прежним путем, не потому, что он прежний, а потому, что он истинный". Поэтому неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западные порядки и обычаи. Славянофилы приветствовали блага современной им цивилизации - рост фабрик и заводов, строительство железных дорог, достижения науки и техники. Они нападали на Петра I не за то, что он использовал достижения западноевропейской цивилизации, а за то, что он "свернул" развитие России с ее "истинных" начал. Славянофилы вовсе не считали, что будущее России в ее прошлом. Они призывали идти вперед по тому "самобытному" пути, который гарантирует страну от революционных потрясений. А путь, избранный Петром I, по их мнению, создавал условия для таковых потрясений. Они считали крепостное право также одним из "нововведений" (хотя и не западным) Петра I; выступали за его отмену не только из экономических соображений, но и как крайне опасное учреждение в социальном смысле. "Из цепей рабства куются ножи бунта", - говорили славянофилы. В 1849 г. А. И. Кошелев даже задумал создать "Союз благонамеренных людей" и составил программу "Союза", предусматривавшую постепенное освобождение крестьян с землей. Эту программу одобрили все славянофилы.

 

 

Петровская европеизация России, как считали славянофилы, коснулась, к счастью, только верхушки общества - дворянства и "власти", но не народных низов, главным образом, крестьянства. Поэтому такое большое внимание славянофилы уделяли простому народу, изучению его быта, ибо, как они утверждали, "он только и сохраняет в себе народные, истинные основы России, он только один не порвал связи с прошедшей Русью". Николаевскую политическую систему с ее "немецкой" бюрократией славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований. Они резко осуждали продажную бюрократию, царский неправый суд с лихоимством судей.

 

 

Правительство настороженно относилось к славянофилам: им запрещали демонстративное ношение бороды и русского платья, некоторых из славянофилов за резкость высказываний сажали на несколько месяцев в Петропавловскую крепость. Все попытки издания славянофильских газет и журналов немедленно пресекались. Славянофилы подвергались гонениям в условиях усиления реакционного политического курса под влиянием западноевропейских революций 1848 1849 гг. Это заставило их на время свернуть свою деятельность. В конце 50-х - начале 60-х годов А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский - активные участники в подготовке и проведении крестьянской реформы.

 

https://studme.org/1...ofily_zapadniki

Ответить

Фотография Ученый Ученый 30.12 2018

Алексей Хомяков, основатель славянофильства.

regnum_picture_1484821418707334_normal.j

Ответить

Фотография Стефан Стефан 30.12 2018

СЛАВЯНОФИЛЬСТВО – направление в русской философии и социальной мысли, ориентированное на выявление самобытности России, ее типовых отличий от Запада. Преимущественное внимание в славянофильстве уделялось философии истории. Возникло в конце 30-х гг. 19 в. как оппонент и идейный антипод западничества. Манифестом, возвестившим о его становлении, явилась рукописная работа А.С. Хомякова «О старом и новом», вскоре дополненная сочинением И.В. Киреевского, также рукописным – «В ответ А.С. Хомякову». Оба выступления датируются 1839. Уже в них были сформулированы исходные принципы, которыми славянофильство руководствовалось впоследствии. Сложился кружок, который коллективно разрабатывал славянофильскую доктрину. Хомяков не только стоял у истоков славянофильства, он стал его признанным лидером. В его «Записках о всемирной истории» философско-исторические воззрения славянофильства представлены наиболее полно и обстоятельно. К числу идеологов славянофильства относятся также И.В. Киреевский, К.С. и И.С.Аксаковы, Ю.Ф. Самарин. А.И. Кошелев, будучи состоятельным человеком, финансировал издания, а оставленные им «Записки» позволяют рассматривать его и как историографа славянофильства. Среди славянофилов были филологи, историки, представители других профессий. П.В. Киреевским были собраны тысячи народных песен и былин. Дело по изучению русского народного творчества продолжил А.Ф. Гильфердинг. В.И. Даль создал словарь русского языка. Труд И.Д. Беляева «Крестьяне на Руси» стал первым обобщающим исследованием по истории русского крестьянства. Славянофильские идеи широко распространялись через философскую лирику Хомякова, Н.М. Языкова, Ф.И. Тютчева.

 

Возникшие еще в нач. 18 в. неприятие подражательности Западу и поиск самобытности составили тот общий фон, на котором осуществлялась деятельность славянофилов. Славянофилы испытали также влияние романтизма, Шеллинга и Гегеля.

 

Более 20 лет славянофилы вели с западниками полемику, в ходе которой разрабатывалась концепция славянофильства, совершенствовалась аргументация, использовались логические приемы. Сначала между двумя идейными течениями превалировала устная полемика. В первой половине 1840-х гг. практиковались общие собрания в московских салонах (А.П. Елагиной, П.Я. Чаадаева, Д.Н. Свербеева и др.). После того как в сер. 1840-х гг. отношения обострились, диспут всецело сосредоточился на страницах печати.

 

Сам термин «славянофильство» введен в обиход западниками, которые заимствовали его у карамзинистов, называвших так платформу А.С. Шишкова и его сторонников. Славянофилы предпочитали иные самоназвания: «москвичи», «московское направление», «московская партия» – в противовес своим противникам, отдававшим предпочтение Петербургу. Они причисляли себя также к русскому направлению, противопоставляя его западному. В таком же смысле употреблялось ими понятие «восточники». Однако термин «славянофильство» оказался живучим, был принят современниками, являвшимися свидетелями происходившего противоборства, постепенно утратил иронический подтекст и в конце концов начал употребляться и самими славянофилами.

 

В 1840–50-х гг. славянофилы публиковались в журналах «Москвитянин», «Русская беседа», «Сельское благоустройство», газетах «Молва», «Парус»; издавали сборники: «Синбирский сборник» (1844), «Сборник исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных» (1845), три «Московских сборника» (1846, 1847, 1852). Некоторые произведения славянофилов не были пропущены к публикации цензурой, а некоторые – по своему содержанию – и не предназначались к публикации, составив рукописную славянофильскую литературу, имевшую хождение наряду с печатной.

 

Славянофилы делали попытки противопоставить себя заимствованиям с Запада в практике повседневной жизни. Они одевались в платье, которое по их понятиям, соответствовало русским национальным традициям, отпустили бороды, т.к. их носили ранее представители всех сословий Руси, не только низших, но и высших. В таком виде они появлялись на улицах Москвы, ездили за границу, посещали аристократические дома, нарушая господствующий этикет. Особую известность получил особняк на Собачьей Площадке, приобретенный Хомяковым и преобразованный им в соответствии со славянофильскими вкусами.

 

Если западники делали акцент на том, что единило или должно единить Россию с Западной Европой, то славянофилы – на различиях. По мнению славянофилов, тот путь развития, который опробован Западом, России не подходит. Ее история своеобразна, имеет мало общего с европейской, и хотя за последние полтораста лет бытие страны из-за внешних воздействий претерпело частичные деформации, двигаться вперед она должна опираясь на собственные традиции и иначе, чем Запад.

 

Идейной основой русской самобытности, согласно славянофилам, является православие, тесно связанное с общественным бытом и обеспечивающее его развитие. Западные ветви христианства, католицизм и протестантизм, содержащие в себе начала рационализма и индивидуализма, оказались неспособными направить народы Европы на тот путь, по которому издавна следовал русский народ, руководствовавшийся православием. Однако и православию, считали славянофилы, пока что не удалось раскрыть все свои достоинства. В Византии этому препятствовало влияние древнеримской цивилизации. На Руси же на первый план вышел обряд, оттеснив на второй план духовное содержание веры и сознательное исповедание. Особое недовольство вызывала у славянофилов современная им официальная церковь – ее всецелое подчинение светской власти, неиспользование имеющихся религиозных богатств.

 

Среди явлений, повлиявших на отечественную историю, славянофилы особо выделяли русскую общину. Они были убеждены, что это тот основной элемент, который определяет собой всю жизнь русского общества. Такого социального института на Западе нет. Община является гарантом самобытности России не только в прошлом и настоящем, но и в будущем. Усилиями славянофилов – Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. Аксакова и др. – русская община стала достоянием общественной науки, не только русской, но и европейской.

 

К политическим отличиям России от Запада славянофилы относили самодержавие, которое, насчитывая уже много столетий, должно быть, по их мнению, сохранено, как и все остальное, составляющее специфику России. Но самодержавие, сторонниками которого объявляли себя славянофилы, существенно отличалось от имевшего место в действительности. Это не реальное, а идеальное самодержавие. Самодержавие, по мысли славянофилов, – не аппарат принуждения, а нравственная сила, способная сплачивать общество и противостоять существующим в нем центробежным движениям. Они надеялись, что в будущем самодержавие сможет сочетаться с широкой гласностью и всенародным представительством.

 

Славянофильский кружок и славянофильство как особое направление в общественной мысли прекратили свое существование в самом начале 1860-х гг. со смертью в 1856 И.В. Киреевского, в 1860 – Хомякова и К.С. Аксакова. Из славянофильства ушли наиболее творческие силы, придававшие ему неповторимое своеобразие, делавшие кружок значительным явлением общественной жизни. Изменилась и сама объективная обстановка. Реформа 1861 обозначила контуры дальнейшей истории. Вместо прежних проблем возникали новые, требовавшие иных подходов. Но полемика между славянофилами и западниками, ориентация на самобытность или европеизм, продолжали находиться в центре внимания различных направлений русского философского и общественного сознания 19 и 20 вв.

 

 

Литература:

 

1. Янковский Ю.З. Патриархально-дворянская утопия. М., 1981;

 

2. Кошелев В.А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов. 1840–1850-е гг. М., 1984;

 

3. Цимбаев Н.И. Славянофильство. М., 1986;

 

4. Сухов А.Д. Столетняя дискуссия: западничество и самобытность в русской философии. М., 1998.

 

Сухов А.Д. Славянофильство // Новая философская энциклопедия

http://iphlib.ru/gre...c8dba436e128fb7

Ответить

Фотография Ученый Ученый 31.12 2018

Цитаты А.С.Хомякова

 

 

 

Избави Бог от людей самодовольных и от самодовольства народного.

 

Русские, при крепком своем сложении, умеренной жизнию могут достигнуть до маститых веков существования, предназначенного народам.

 

Всякое общество находится в постоянном движении; иногда это движение быстро и поражает глаза даже не слишком опытного наблюдателя, иногда крайне медленно и едва уловимо самым внимательным наблюдением. Полный застой невозможен, движение необходимо; но, когда оно не есть успех, оно есть падение. Таков всеобщий закон.

 

Одна только Россия представляет редкое явление великого народа, говорящего языком своей словесности, но говорящего, может быть, лучше своей словесности.

 

 

Русский человек, как известно, охотно принимает науку; но он верит также и в свой природный разум.

 

Не мы (образованное сословие) приносим высшее Русской земле, но высшее (жизненную силу, плод веков истории и цельности народного духа) должны от нее принять. 

 

Жизнь есть движение вперед, а в природе все движения — вперед.

 

Частное мышление может быть сильно и плодотворно только при сильном развитии мышления общего; мышление общее возможно только тогда, когда высшее знание и люди, выражающие его, связаны со всем остальным организмом общества узами свободной и разумной любви и когда умственные силы каждого отдельного лица оживляются круговращением умственных и нравственных соков в его народе.

 

 

Наука должна расширять область человеческого знания, обогащать его данными и выводами, но она должна помнить, что ей самой приходится многому и многому учиться у жизни. Без жизни она так же скудна, как жизнь без нее, может быть, еще скуднее.

 

Общество восстает не против формы своей, а против всей сущности, против своих внутренних законов. […] Отжили не формы, но начала духовные, не условия общества, но вера, в которой жили общества и люди, составляющие общество. Внутреннее омертвление людей высказывается судорожными движениями общественных организмов; ибо человек — создание благородное: он не может и не должен жить без веры.

 

 

 

 

Принимая все без разбора, добродушно признавая просвещением всякое явление западного мира, всякую новую систему и новый оттенок системы, всякую новую моду и оттенок моды, всякий плод досуга немецких философов и французских портных, всякое изменение в мысли или в быте, мы [Россия] еще не осмелились ни разу вежливо, хоть робко, хоть с полусомнением спросить у Запада: все ли то правда, что он говорит? все ли то прекрасно, что он делает? Истину должно признавать, как бы она ни была для нас горька.

Источник: http://www.citatyona...a-stepanovicha/
 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 31.12 2018

Цимбаев Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века).

М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986. ‒ 274 с.

 

Монография представляет собой обобщающее исследование истории славянофильского кружка, десятилетия игравшего заметную роль в общественно-идейной жизни России. Прослежены социальные предпосылки возникновения славянофильства, его идейные истоки. Историко-философские, политические и социально-экономические воззрения славянофилов рассмотрены в контексте идейной борьбы середины XIX в., в сопоставлении с иными течениями, прежде всего с западничеством. Раскрывается идейно-классовое содержание деятельности и взглядов крупнейших представителей славянофильства ‒ А.С. Хомякова, И.В. и П.В. Киреевских, К.С. и И.С. Аксаковых, Ю.Ф. Самарина. Особое внимание уделяется исследованию места славянофилов в общественной борьбе накануне реформы 1861 г.

 

Для специалистов-историков, читателей, интересующихся отечественной историей.

 

Оглавление:

Предисловие

Глава первая. «Славянофилы» и «славянофильство». Эволюция общественно-политического понятия

Глава вторая. Основные проблемы изучения славянофильства

Глава третья. Становление общественно-политических взглядов славянофилов

Глава четвертая. Особенности славянофильского либерализма

Заключение

Примечания

Указатель имен

 

http://padabum.com/d.php?id=221259

http://b-ok.cc/book/2929409/f52345

http://lib1.org/_ads...3dfbb105d0174d9

http://booksdescr.or...3dfbb105d0174d9

http://ambry.pw/item...6829?id=1686829

http://rutracker.org...c.php?t=5092161

Ответить

Фотография Ученый Ученый 31.12 2018

Иван Киреевский

 

Один из основателей славянофильского учения Иван Васильевич Киреевский (1806-1856), начал свою деятельность как западник, но затем под влиянием собственного брата ПетраХомякова, других видных духовных деятелей тогдашней России, а также философии Шеллинга пришёл к глубокому мистическому учению, которое идеализировало православие и русскую самобытность, обличая вместе с тем рассудочную, «гнилую», пораженную «французской болезнью» образованность Запада.

 

Философия Ивана Киреевского мало-помалу обрела вид цельной доктрины, которой он, однако, из-за ранней смерти от холеры не успел придать формы законченной, стройной системы. Учение Киреевского изложено в многочисленных статьях, важнейшие из которых – «Девятнадцатый век» (1832), «В ответ А. С. Хомякову» (1838), «Обозрение современного состояния литературы» (1845), «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» (1852) и «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856).

kireevsky.jpg

 

 

В основе мистической философии Киреевского лежит представление о «внутренней цельности» человеческого духа или о «верующем разуме». Только «живое разумение духа», в котором гармонически слиты все внутренние силы человека (мысль, чувства и вера), по мнению И. В. Киреевского, и может сделать доступной людям тайну их бытия. Чтобы достигнуть этого «высшего духовного зрения», источника истинного «живознания», необходимо 1) «понять мысль чувством» и 2) «мышление возвысить до сочувственного согласия с верой», ибо вера – в конечном счете – и является «живым общим средоточием всех отдельных сил разума».

 

«Человек, – говорит Киреевский, – это его вера». С этой точки зрения, «сама философия», есть «не что иное, как переходное движение разума человеческого из области веры в область многообразного приложения мысли бытовой». Подобное «высшее мышление», т. е. мистическое восприятие мира «всем своим существом», Иван Киреевский и называет «разумом» или «разумностью»: «для цельной истины нужна цельность разума», говорит он. Но от этой разумности, от этого «богословско-философского способа мышления», он резко отличает так называемую «рассудочность», рационалистическое мышление XVIII века, в котором «логическое, опытное познание» подчинило себе «внутреннее сознание».

 

 

Согласно философии Киреевского, такое «рациональное мышление», пригодное в сфере научных изысканий, способно, однако, создать лишь ограниченное, одностороннее и притом чисто внешнее представление о мире. Оно не дает нам познания «сущности» вещей. Эта «логически-техническая образованность» становится уже прямо опасной и вредной, коль скоро она претендует быть единственным нашим знанием, единственным мерилом вещей. Рассудочное знание бессильно осветить нравственный мир человека, оно способно только исказить все наши моральные понятия.

 

http://rushist.com/i...ivan-filosofiya

Ответить

Фотография Стефан Стефан 31.12 2018

Славянофильство: pro et contra / Сост., вступ.  ст., коммент., библиогр. В.А. Фатеева.

2-е изд. ‒ СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009. ‒ 1056 с. ‒ (Русский Путь).

 

В антологии «Славянофильство: pro et contra» впервые представлен свод различных точек зрения на учение и деятельность «ранних славянофилов» ‒ одного из главных направлений отечественной духовной культуры XIX века. Прослеживается судьба творческого наследия А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. и И.С. Аксаковых, Ю.Ф. Самарина и других сторонников самобытного развития русской культуры ‒ направления, вызывавшего на протяжении полутора столетий бурные споры и имевшего как значительное количество верных последователей, так и идейных противников. Проблематика славянофильства остается актуальной в литературе и философии до наших дней.

 

Издание предназначено для интересующихся историей культуры, философии и литературы России XIX‒XX вв.

 

Содержание:

От издателя

В.А. Фатеев. В спорах о самобытном пути России

 

I. СЛАВЯНОФИЛЫ О ЕДИНОМЫШЛЕННИКАХ

А.С. Хомяков. Иван Васильевич Киреевский <Некролог>

Ю.Ф. Самарин. Программа предисловия ко II тому сочинений А.С. Хомякова

И.С. Аксаков. Речь о Ю.Ф. Самарине (Сказана в заседании Славянского комитета 18 апреля 1876 г.)

 

II. ИСПОВЕДАНИЕ СЛАВЯНОФИЛЬСТВА

A.С. Хомяков. Церковь одна

И.В. Киреевский. Отрывки

К.С. Аксаков. <Россия>

К.С. Аксаков. <Народность>

К.С. Аксаков. Опыт синонимов. Публика ‒ народ

И.С. Аксаков. «Пора домой!»

 

III. МЕМУАРЫ, ДНЕВНИКИ

B.С. Аксакова. Из дневника

А.И. Герцен. Не наши <фрагменты>

А.А. Козлов. Алексей Степанович Хомяков

А.И. Кошелев. Мои воспоминания об А.С. Хомякове

А.И. Кошелев. Записки <фрагмент>

C.М. Соловьев. Мои записки для детей моих, а если можно, и для всех <фрагмент>

Ф.И. Буслаев. Мои воспоминания <фрагмент>

Б.Н. Чичерин. Воспоминания. Москва сороковых годов <фрагмент>

 

IV. PRO ET CONTRA

1. Идейные споры периода возникновения и расцвета «раннего славянофильства»

П.Я. Чаадаев. Письмо из Ардатова в Париж

Д.А. Валуев. <Россия и Запад>. Предисловие к «Сборнику исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных» (Ч. 1. М., 1845)

Ю.Ф. Самарин. О мнениях «Современника», исторических и литературных <фрагмент>

B.Г. Белинский. Ответ «Москвитянину» <фрагменты>

C.П. Шевырев. О новом происхождении имени славян и славянофилов

Н.Г. Чернышевский. Очерки гоголевского периода русской литературы. Статья третья <фрагмент>

П.А. Вяземский. О славянофилах

Н.П. Гиляров-Платонов. О судьбе убеждений. По поводу А.С. Хомякова <фрагменты>

2. Полемика и исследования периода «почвенничества» и «позднего славянофильства»

А.А. Григорьев. Народность и литература <фрагмент>

М.А. Антонович. Московское словенство

Д.И. Писарев. Русский Дон-Кихот

К.Н. Бестужев-Рюмин. Славянофильское учение и его судьба в русской литературе <фрагмент>

Свящ. А. Иванцов-Платонов. Несколько слов о богословских сочинениях А.С. Хомякова (по поводу пражского издания)

Н.Н. Страхов. <Славянофильство. Фрагменты>

A.Н. Пыпин. Славянофильство <фрагмент>

Т.И. Филиппов. В память А.Ф. Гильфердинга

М.П. Погодин. К вопросу о славянофилах

Ф.М. Достоевский. Признания славянофила

B.О. Ключевский. И.С. Аксаков (31 января 1886 г.)

К.П. Победоносцев. Аксаковы

Н.Н. Страхов. Поминки по И.С. Аксакову

О.Ф. Миллер. Славянофилы и Катков

С.Ф. Шарапов. «Русская идея» (По поводу брошюры «Lidee russe» г. Вл. Соловьева)

И.Ф. Романов. Гиляров и Хомяков

В.С. Соловьев. Славянофильство и его вырождение. Гл. I‒III

Д.Ф. Самарин. Поборник вселенской правды. Возражение В.С. Соловьеву на отзывы о славянофилах 40-х и 50-х годов

В.С. Соловьев. Новая защита старого славянофильства (Ответ Д.Ф. Самарину)

A.А. Киреев. Славянофильство и национализм. Ответ В.С. Соловьеву <фрагменты>

Ю.Н. Говоруха-Отрок. Поход на славянофилов. По поводу статьи г. Чуйко «Старое и новое славянофильство», «Наблюдатель», январь

О. Иосиф Фудель. Преемство от «отцов» (Письмо к кормчему «Благовеста»)

К.Н. Леонтьев. Славянофильство теории и славянофильство жизни

<Прот. А.В. Горский>. <Замечания на богословские сочинения А.С. Хомякова>

Д.А. Хомяков. О замечаниях А.В. Горского на богословские сочинения Хомякова

Н.П. Аксаков. О старом и новом славянофильстве (Письмо к А.В. Васильеву) <фрагменты>

Ю.Н. Говоруха-Отрок. Новый критик славянофильства. «Разочарованный славянофил». Статья князя С.Н. Трубецкого. «Вестник Европы», октябрь

П.Н. Милюков. Разложение славянофильства. Данилевский, Леонтьев, Соловьев <фрагменты>

B.С. Соловьев. Замечания на лекцию П.Н. Милюкова

Кн. С.Н. Трубецкой. Противоречия нашей культуры

A.Л. Волынский. <Писарев об И.В. Киреевском>

3. Споры и мнения периода «неославянофильства»

М.О. Меньшиков. Суть славянофильства

М.О. Гершензон. Славянофильство

C.Л. Франк. О национализме в философии

B.Ф. Эрн. Культурное непонимание. Ответ С.Л. Франку

Андрей Белый. Неославянофильство и западничество в современной русской философской мысли

C.Л. Франк. Возрождение славянофильства

П.П. Перцов. Тень славянофильства

A.С. Глинка-Волжский. Святая Русь и русское призвание. Гл. 1

B.Ф. Эрн. Время славянофильствует <фрагмент>

Н.А. Бердяев. Эпигонам славянофильства

B.И. Иванов. Живое предание. Ответ Бердяеву

Н.А. Бердяев. Омертвевшее предание

Ф.К. Андреев. Московская Духовная Академия и славянофилы <Предисловие>

C.А. Аскольдов. Отзвуки славянофильства в год войны

В.В. Розанов. Бердяев о молодом московском славянофильстве

B.В. Розанов. Еще о московских славянофилах

4. Мнения о славянофильстве в русской эмиграции

Л.П. Карсавин. <А.С. Хомяков. Фрагменты>

П.Б. Струве. Аксаковы и Аксаков

О. Георгий Флоровский. Вечное и преходящее в учении русских славянофилов

Прот. В.В. Зеньковский. Славянофилы

C.А. Левицкий. Ранние славянофилы

5. Отзывы о славянофильстве в СССР и постсоветской России

A.Ф. Лосев. Филология и эстетика Константина Аксакова. Г.А. X.Н. 8 марта 1928 г.

B.В. Кожинов. О главном в наследии славянофилов

C.С. Дмитриев. Подход должен быть конкретно-исторический

А.С. Панарин. Способна ли построить царство христианская душа?

 

Комментарии

Библиография

Указатель имен

 

http://vk.com/doc152...b19473671ef741b

http://b-ok.cc/book/3360296/221add

http://b-ok.cc/book/3281331/6e948a

http://lib1.org/_ads...86dd9e0c70b32be

http://lib1.org/_ads...9cbc48b300d89e3

http://mirror1.books...86dd9e0c70b32be

http://mirror1.books...9cbc48b300d89e3

http://ambry.pw/item...8525?id=2118525

http://ambry.pw/item...0184?id=2040184

http://rutracker.org...c.php?t=4187709

Ответить

Фотография Ученый Ученый 01.01 2019

Гонения на славянофилов в царствование Николая I

 

Вероятно, взгляды славянофилов раньше сложились бы в целостную систему, если бы не те преследования, которым они подвергались в царствование Николая I. Во многих исследованиях по русской истории ХІХ века утверждается, что славянофилы подвергались гонениям, тогда как западники пользовались покровительством царской администрации.

 

 Это не совсем верно. Конечно, западникам симпатизировали многие представители правящих кругов, воспитанные в традициях западной культуры. Но ниспровергательный настрой западников симпатий в российском правительстве не вызывал. И все же подозрительность властей в отношении славянофилов была гораздо сильнее. Вспомните, как была истолкована самим царем статья Киреевского в журнале «Европеец». Но эта подозрительность имела и некоторые основания. Представления славянофилов об идеальном общественном строе, при котором царь опирается на сеть общин, а бюрократический аппарат, как чуждый народу, устраняется, можно было бы назвать анархо-синдикалистским, а отрицание чиновничьей иерархии, по существу, было несовместимо с империей. В панславизме славянофилов царское правительство видело подкоп под власть Австро-Венгрии над славянами (чехами, словаками и др.), а значит, угрозу стабильности монархий в Европе. Подозревала власть славянофилов и в том, не кроются ли за этой ширмой новые «русские бояре».

 

 
Славянофилы занимали особую позицию как по основным мировоззренческим и политическим вопросам, так и по проблемам «философии хозяйства». Они признавали официальную формулу «Православие, Самодержавие, Народность», но вкладывали в нее свое, национальное содержание. Да, говорили они, Православие - единственно возможная основа народной жизни. Но Православие - со свободной Церковью, освобожденной от гнета государства, превратившего ее в часть своей машины управления. Да, Самодержавие, но Русское, руководствующееся нашими народными началами, опирающееся на сеть сельских и городских общин, а не на бюрократическую машину, построенную на западный образец. России обязательно нужен Царь, но не такой деспот, как Петр I, и не «душегубец», подобный Николаю I. Да, Народность, но основанная на тысячелетней жизни народа в рамках мира-общины, а не на навязанных сверху, списанных с западных кодексах. 

 

 

Справедливость этого суждения подтверждал и П. Милюков. По его словам, споры славянофилов и западников имели настолько важное общественное значение, что неизбежно должны были очень скоро потерять свой академический и салонный характер. Статьи Белинского, с одной стороны, настроение учащейся молодежи, с другой, обострили характер полемики и повели к разрыву между недавними друзьями. Ближайшим поводом к разрыву явились резкие стихи Языкова, направленные против Грановского и вообще западников. В 1844 году обе общественные группы окончательно размежевались и стояли друг против друга, как два враждебных лагеря. Первой пробой отношения московского общества к обоим лагерям послужил демонстративный успех диссертаций и публичных лекций Грановского в сравнении с холодным приемом лекций Шевы- рева. Затруднительное положение славянофилов заключалось в том, что по самому характеру взглядов это учение было менее доступно широкой публике, а при тогдашних цензурных условиях не было возможности развить эти взгляды по существу и показать, в чем они отличаются от воззрений Погодина и Шевырева (которые принимали теорию официальной народности в ее официальном же толковании. - М.А.) с их органом «Москвитянином». 

 

Как те, так и другие взгляды сводились на практике к защите начал «православия, самодержавия и народности». Но в теории под вероисповедной формой восточного христианства славянофилы разумели свободную общину чуть не духовных христиан. К государственному началу они относились как к внешней, мертвой форме, важной только тем, что она дает народу возможность посвятить себя всецело осуществлению в жизни «внутренней правды». Наконец, в народности они видели не объект административного воздействия, а саморазвивающуюся по своим внутренним законам активную силу, свобода самоопределения которой может быть изнасилована, но не может быть уничтожена. Это различие, которое неизвестно было большой публике и игнорировалось в журнальной полемике, очень хорошо чувствовалось цензурой и раньше, чем славянофильство, стало известно в печати, оно уже было заподозрено в глазах правительства.

 

При таких неблагоприятных условиях — при полном равнодушии снизу, при враждебном отношении кругом и постоянно возраставшей подозрительности сверху — приходилось этому направлению развивать свою программу.. С другой стороны, и власти обратили теперь внимание на славянофильство, разумеется, не в их пользу. 
Пока славянофилы вели дискуссии в салонах, власть смотрела на это сквозь пальцы. Но в 1845 году они впервые выступили перед читающей публикой в первых трех книжках «Москвитянина», когда редактирование журнала принял на себя И. Киреевский. На важное значение этого момента верно указал тогда же Хомяков. «Положение наше, — писал он Самарину, — уяснилось во многом. Мы в одно время и признаны (полициею, «Отечественными записками» и «Библиотекою для чтения»), и не сосланы. Это выгода великая и неоспоримая: руки развязаны для всякого осторожного действия. Публика, читая, будет понимать то, чего бы не поняла без этих комментариев и слухов. Цвет или, лучше сказать, общий очерк мыслей определился, внимание пробуждено. Теперь надобно и должно высказывать принципы, и чем более они будут высказываться, тем яснее будет, что они ни для кого не опасны, что они не новое что-нибудь, налагаемое нами на общество, но бессознательно в нем живущее... что они так же далеки от консерватизма в его нелепой односторонности, как и от революционности в ее безнравственной и страстной самоуверенности». 
Однако через три месяца Киреевский и с ним его ближайший кружок, как уже отмечалось, бросили «Москвитянин», отчасти вследствие меркантильности Погодина, отчасти вследствие собственной непривычки к срочной работе. Славянофилы остались без постоянного органа и решили заменить его рядом «Сборников». В начале 1846 года вышел первый из них («Московский сборник»). В нем впервые выступили перед публикой младшие славянофилы, Самарин и братья Аксаковы. 

 

 

В начале 1847 года славянофилы испытали первое гонение со стороны покровителя московских западников, попечителя Московского учебного округа графа Строганова, который остановил диссертацию К. Аксакова о Ломоносове за «многие мысли и выражения весьма резкие и неприличные, относящиеся до Петра Великого и политических его преобразований». Внимание к славянофильству усилилось, когда появился в том же году их второй «Сборник» и началась журнальная полемика между Самариным и «Современником» новой редакции, Хомяковым и Грановским; Хомяков досадовал также на «неосторожность» и «смелую откровенность» статей К. Аксакова. 

В том же 1847 году открыто было в Киеве «Украйно-словенское общество Кирилла и Мефодия». Московские славянофилы (как, впрочем, и тогдашние западники) были решительно против этого общества; Хомяков видел в нем одну «нелепость, отсталость и бестолковость». Тем не менее один из членов московского кружка, Ф. В. Чижов, при возвращении из-за границы был арестован и допрошен в III отделении. Его ответы на первый раз успокоили власть: граф Орлов донес государю, что Чижов оказался «только словенофилом, поборником русской народности вроде московских ученых»; ему дозволено было продолжать литературные занятия, но с тем, чтобы он все свои произведения представлял шефу жандармов и «отстранил все мечты и идеи словенофилов». Последовал циркуляр министерства народного просвещения, разосланный по всем университетам и излагавший «значение народного начала в видах правительства, для конфиденциального сообщения преподавателям, цензорам и некоторым из членов ученых обществ», специалистам по русской истории и литературе. Циркуляр разделял в «вопросе о словенстве в отношении к нам — две стороны»: одну, «которую злонамеренные могут употреблять на возбуждение умов и распространение опасной пропаганды, преступной и возмутительной», и другую, которая «содержит святыню наших верований, нашей самобытности, нашего народного духа, в пределах законного развития имеющую неоспоримое право на попечение правительства».

 

Граф Строганов отказался исполнить циркуляр в Московском университете и был уволен. Февральский переворот 1848 года (имеется в виду революция во Франции, установившая Вторую республику. - М.А) и вызванное им брожение среди народностей Австрии сильно взбудоражили славянофилов. Киреевский приглашал Погодина высказаться печатно о будущности славян по распадении Австро-Венгерской империи; Хомяков радовался падению «империи Карла Великого и папства Григория»: «Поле чисто. Православие на мировом череду. Словенские племена на мировом череду. Минута великая, предугаданная, но не приготовленная нами. Теперь вопрос, сумеем ли мы воспользоваться ею?» И он набрасывал идеи своего будущего послания к сербам: о необходимости предохранить «менее испорченных» славян против увлечения «первой радостью, первым опьянением свободы», для чего нужно «перевоспитать общество, оторвать его совершенно от вопроса политического и заставить его заняться самим собою, понять свою пустоту, свой эгоизм и свою слабость». 

 

И. Аксаков ожидал пользы от февральской революции прежде всего для самого русского общества. «Теперь дело обращения к самим себе будет гораздо легче: не за что ухватиться на Западе, все кругом раскачалось и качается». 
Ф. И. Тютчев в уже упоминавшейся статье «Россия и революция» дал идейное обоснование нашего вмешательства в венгерское восстание. Февральская революция, по мнению Тютчева, разрушила иллюзию, будто Европе «удалось смирить революцию конституционными заклинаниями, обуздать ее страшную энергию формулами законности». В этой борьбе с «крестовым походом безбожия» Россия должна защищать прежде всего австрийских славян против мадьяр. «В какую ужасную смуту низверглись бы эти страны при схватке с революцией, если бы законный Монарх, православный царь Востока, замедлил долее своим появлением?.. Могут ли словенские племена быть покинуты единственной властью, которую они призывают в своих молитвах?» 

 

 

Последствия февральских событий оказались, однако, очень тяжелыми для славянофильства. Ближайшим последствием было усиление цензурных строгостей, доходившее до того, что даже у Погодина мелькнула мысль о всеподданнейшем адресе, испугавшая, впрочем, Киреевского: «При теперешних бестолковых переворотах на Западе время ли подавать нам адресы о литературе?.. Не велика еще беда, если наша литература будет убита на 2—3 года. Она оживет опять. А между тем подавать просительные адресы в теперешнее время — значило бы поставить правительство во враждебное или, по крайней мере, недоверчивое отношение к литераторам, что гораздо хуже... Мы должны желать только того, чтобы правительство не вмешало нас в войну по какой-нибудь прихоти, чтобы оно не пошло давить наших словен вместе с немцами, чтоб оно не возмущало народ ложными слухами о свободе (И. Киреевский был против уничтожения крепостного права в противоположность другим славянофилам, особенно горячо обсуждавшим этот вопрос в 1846 и 1847 годах) и не вводило бы никаких новых законов, покуда утишатся и объяснятся дела на Западе». 

 

 

Такая программа внутренней политики не помешала, однако, славянофильству подвергнуться усиленным подозрениям правительства и жестокостям цензуры. В январе 1849 года запрещена была статья Xомякова; в апреле запрещено носить бороды русскому дворянству, к величайшему огорчению Аксаковых, только что перед тем мечтавших, что государь под впечатлением европейских событий разрешит носить русское платье, и торжествовавших, как серьезную победу, появление русских костюмов на московских великосветских маскарадах, воспетых Шевыревым. В марте Самарин посажен в крепость за ходившие в рукописи «Письма из Риги», высказывавшие негодование против антирусских действий нового начальника края князя Суворова. В том же месяце арестован И. С. Аксаков за резкие выражения в письмах к родным, вскрытых тайной полицией. Правда, государь, беседовавший лично с Самариным и прочитавший «ответы» И. Аксакова, удовлетворился тем и другим, и оба были скоро выпущены на свободу; но подозрительное отношение к славянофилам усилилось. 

 

 

 

Последствия обнаружились, когда в 1852 году славянофилы, пользуясь досугом только что оставившего службу И. Аксакова, задумали возобновить издание «Московского сборника». Первый же том этого сборника вызвал против славянофилов целую бурю. Министр народного просвещения князь Ширинский-Шихматов в докладе государю по этому поводу говорил, что Киреевский в своей статье «не отдает должной справедливости бессмертным заслугам великого преобразователя России и державных его преемников»; И. Аксаков утверждает, что «в древней Руси преобладало начало демократическое», и вообще все авторы при видимой благонамеренности допускают много неясностей и намеков, могущих быть истолкованными в «дурную сторону» читателями «низшего класса». С этим согласился и негласный комитет, учрежденный 2 апреля 1848 года для наблюдения над духом журналов. Цензор, пропустивший «Сборник», получил строгий выговор, а на литературную форму сборников — «заменяющих, некоторым образом, журналы», — обращено особое внимание, как на представляющую «ту же удобность распространять между читателями одну главную идею при видимом разнообразии статей». Одновременно с этим московский генерал-губернатор Закревский до - кладывал государю, что «с некоторого времени образовалось в Москве общество славянофилов» и что «хотя секретное наблюдение за членами сего общества не обнаружило до сего времени ничего положительно вредного, но как общество это, под руководством людей неблагонамеренных, легко может получить вредное политическое направление и как члены оного — литераторы», то он рекомендует обратить особое внимание цензуры на их сочинения. 

 

 

 

Не зная ничего этого, И. Аксаков подал 1 августа в цензуру материал для второй части «Сборника». Предупрежденная цензура открыла в представленных рукописях целый ряд сомнительных мест и выражений, а Дубельт нашел, что «московские славянофилы смешивают приверженность свою к русской старине с такими началами, которые не могут существовать в монархическом Государстве». Их, «как людей открыто неблагонамеренных», следует подвергнуть гласному надзору и «запретить им даже и представлять к напечатанию свои сочинения». 
Решено было, однако, ограничиться постановлением, что славянофилы должны впредь представлять все свои рукописи в Главное управление цензуры. В 1853 году запрещено было славянофилу Аксакову даже издать «Охотничий сборник». После этого славянофилы должны были замолчать в печати: им оставалось одно средство — то самое, которое вообще широко практиковалось в те годы и их теоретическими противниками: рукописная литература. Этим путем распространились знаменитые стихи Xомякова, написанные им по поводу разрыва России с Францией и Англией: 

 

Вставай, страна моя родная

За братьев. Бог тебя зовет.... 
Но помни: быть орудьем Бога

Земным созданьям тяжело; 
Своих рабов он судит строго, — 
А на тебя, увы, как много

Грехов ужасных налегло. 
В судах полна неправдой черной

И игом рабства клеймена

Безбожной лести, лжи тлетворной

И лени мертвой и позорной

И всякой мерзости полна! 

 

 

 

По поводу этих стихов Xомякову пришлось объясняться с Закревским. Все это давало власти основания подозревать славянофилов в противогосударственных намерениях, и начальник штаба отдельного корпуса жандармов и управляющий 3-м отделением Л.В. Дубельт писал: «Выражаясь напыщенно и двусмысленно, славянофилы нередко заставляют сомневаться, не кроется ли под их патриотическими взглядами целей, противных правительству». Этим, в частности, и объясняются подозрительность правительства в отношении славянофилов и постоянное стеснение их деятельности. 

 

https://scicenter.on...anie-84475.html

Ответить

Фотография Стефан Стефан 02.01 2019

Линицкий П.И. Славянофильство и либерализм (западничество): Опыт систематического обозрения.

Изд. 2-е [факсим. копия 1-го изд. 1882]. ‒ М.: ЛИБРОКОМ, 2012. ‒ 264 с. ‒ (Из наследия мировой философской мысли, социальная философия).

 

Предлагаемая читателю книга русского философа и богослова П.И. Линицкого (1839‒1906) посвящена исследованию социальной и культурной жизни России середины XIX столетия, в частности рассмотрению двух основных направлений общественной и философской мысли того времени ‒ славянофильства и либерализма (западничества). Автор описывает истоки славянофильства и либерализма как поздней формы западничества, их отношение к религии, науке и политике, к проблемам просветительской деятельности. Особое внимание уделяется анализу взглядов конкретных представителей обоих направлений ‒ И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, К.С. Аксакова, Ю.Ф. Самарина, Б.Н. Чичерина, В.Г. Белинского. Ф.И. Тютчева и других.

 

Книга рекомендуется историкам, философам, социологам, а также всем интересующимся историей общественной мысли в России.

 

http://padabum.com/d.php?id=61239

http://b-ok.cc/book/3221682/e2fa85

http://lib1.org/_ads...c64186d2fdf5409

http://mirror1.books...c64186d2fdf5409

http://ambry.pw/item...0301?id=1980301

http://rutracker.org...c.php?t=4536460

Ответить

Фотография Ученый Ученый 02.01 2019

Юрий Самарин - славянофил-чиновник

 

(1819—1876) — известный писатель и общественный деятель, род. в богатой и родовитой дворянской семье; окончил курс в Московском университете по философскому факультету. Большие связи в высшем свете, отличное светское образование обеспечивали ему блестящую служебную карьеру, но она его не привлекала. Первоначально он увлекался Гегелем и пытался примирить с ним православие; затем под влиянием Хомякова примкнул к славянофильскому направлению и стал одним из талантливейших его представителей. Богословские воззрения Хомякова Самарин воспринял всецело и пытался проводить их в замечательной диссертации о Стефане Яворском и Феофане Прокоповиче, которую он в 1844 г. защищал в Московском университете. В Яворском и Прокоповиче Самарин усматривал представителей двух начал – антипротестантского (момент единства) и антикатолического (момент свободы), которые соединены в православной церкви. Вследствие резких нападок на церковные преобразования XVIII в. в печати могла тогда появиться лишь третья, наименее значительная часть диссертации, под заглавием "Стефан Яворский и Феофан Прокопович, как проповедники" (М., 1844).

 

 

В 1844 г. Самарин поступил на службу, был секретарем 1-го департамента сената, потом перешел в министерство внутренних дел и в 1847 г. отправился в Ригу делопроизводителем комиссии, которой поручено было обревизовать тамошнее городское правление. Изучив все городские архивы, Самарин написал историю г. Риги ("Общественное устройство г. Риги", СПб., 1852), изданную в ограниченном количестве экземпляров. Тогда же Самарин состоял при рижском генерал-губернаторе Е. А. Головине (см.). Слухи о насильственном присоединении к православию эстов и латышей и о возбуждении их православным духовенством против помещиков побудили его написать в 1849 г. "Письма из Риги", в которых обсуждалось отношение к России прибалтийских немцев. Письма эти, получившие распространение в рукописи, вызвали неудовольствие влиятельных сфер; Самарин был привлечен к ответственности по обвинению в разглашении служебных тайн. Благодаря личному вмешательству в дело императора Николая I, который призвал к себе Самарина для объяснений, дело кончилось для Самарина 10-дневным арестом в крепости и переводом на службу в Симбирскую губ. Разъяснение положения дел в Прибалтийском крае и его отношений к России и позже занимало Самарина и вызвало целый ряд исследований, напечатанных им за границей под заглавием "Окраины России" (5 вып., Берл., 1868—76). В числе их имеются и ценные исторические исследования, напр. очерк крестьянского вопроса в Лифляндии, но главным образом они посвящены задачам русской политики на окраинах. Уже в своих "Письмах из Риги" Самарин указывал, что задачи эти заключаются в поднятии и укреплении тех общественных элементов, которые дружественно расположены к основному населению государства, – а такими элементами в Прибалтийском крае являются латыши и эсты, которые должны быть освобождены от немецкого влияния. В конце 1849 г. Самарин был назначен правителем канцелярии киевского генерал-губернатора Д. Г. Бибикова, которому много содействовал в выработке инвентарей.

 

 

В 1853 г. Самарин вышел в отставку и подолгу жил в деревне, изучая быт и хозяйственное положение крестьян и все более и более убеждаясь в необходимости отмены крепостного права. Вместе с тем он приступил к изучению истории освобождения крестьян в Западной Европе, преимущественно в Пруссии; в результате получилось обширное сочинение, которое в сокращенном виде напечатано было в журнале "Сельское благоустройство". С 1856 г. Самарин был деятельным сотрудником "Русской беседы".

 

 

Когда поднят был вопрос об упразднении крепостного права, Самарин был назначен членом от правительства в Самарском губернском комитете. В 1859 г. он был приглашен к участию в трудах редакционных комиссий, где работал в административном и хозяйственном отделениях, представляя вместе с кн. В. А. Черкасским и некоторыми другими славянофильское воззрение на народный быт. Деятельное участие принимал Самарин и в реформах, проведенных Н. А. Милютиным в 1864 г. в Царстве Польском. Это был, впрочем, мимолетный эпизод в жизни Самарина, которая со времени великих реформ главным образом была посвящена деятельности общественной. Первые три года по освобождении крестьян он был членом губернского присутствия по крестьянским делам в Самаре. С введением земского и городского самоуправления труды Самарина разделились между народными школами, которыми он усердно занимался у себя в деревне, и занятиями по земским и городским делам в Москве. Не будучи реформатором, который желал бы подчинить течение жизни какому-либо отвлеченному принципу, Самарин был, по выражению А. Д. Градовского, "человеком реформы", т. е. горячим защитником того, что приобретено русским обществом с 1861 г. Требуя для России самобытного развития, он боялся ломки народного быта, преждевременного искажения его коренных начал, но в то же время всеми силами защищал те нововведения, которые вносили свет в русское общество, хотя бы основная их мысль и была заимствована из-за границы. "Неисправимый славянофил" (по его собственным словам), Самарин высоко ценил западную цивилизацию. В земском самоуправлении, в зачатках свободного печатного слова, в новом суде он видел условия, способные поднять наш народный дух, сообщить нашей государственной и общественной жизни более национальный характер. Вот почему он восставал против наших "охранителей", поставивших себе целью запугать правительство и подвигнуть его на ломку всего, созданного в эпоху великих реформ. С уничтожающею иронией осмеял он этих "охранителей" в своем ответе (изд. за границей в 1875 г.) генералу Фадееву, автору книги "Чем нам быть", доказывая, что мнимое "охранение" желает идти путем чисто революционной ломки во имя отвлеченного принципа. Этот ответ является одним из замечательнейших полемических сочинений в русской литературе.

 

 

 

С еще большим блеском полемический талант Самарина сказался в письмах об иезуитах, появившихся в 1865 г. сначала в "Дне", потом отдельной книгой и выдержавших два издания ("Иезуиты и их отношения к России", 2 изд., СПб., 1868; есть польск. перевод). По глубине анализа и силе негодующего чувства письма Самарина могут быть сравниваемы с "Провинциальными письмами" Паскаля. Самарин разбирает систему авторитетного иезуита-казуиста Бузенбаума, сравнительно умеренного в своих выводах, и на частных правилах иезуитской нравственности выясняет всю ее безнравственность. Вызван был этот трактат Самарина письмом русского иезуита Мартынова, который по поводу приезда в Петербург иезуита-проповедника выступил с защитою своего ордена и вызывал на полемику. Когда перчатку поднялСамарин, иезуиты предпочли воздержаться от дальнейшей полемики.

 

 

По словам К. Д. Кавелина, "ни огромные знания, ни замечательный ум, ни заслуги, ни великий писательский талант не выдвинули бы так вперед замечательную личность Самарина, если бы к ним не присоединились два несравненных и у нас, к сожалению, очень редких качества: непреклонное убеждение и цельный нравственный характер, не допускавший никаких сделок с совестью, чего бы это ни стоило и чем бы это ни грозило". Чуждый властолюбия и честолюбия, Самарин отличался широкою терпимостью к чужим мнениям: чувства дружбы соединяли этого бойца славянофильской идеи с К. Д. Кавелиным, ветераном западничества, с которым он расходился и по вопросам чисто теоретическим (возражения Самарина на "Задачи психологии" Кавелина).

 

 

Возвышенным характером Самарина объясняется и громадный авторитет, каким он пользовался во всех слоях общества, что особенно ярко сказалось в начале 1870-х годов, при обсуждении в земских собраниях податной реформы: земства многих губерний обращались по этому вопросу за советами к Самарину. В качестве председателя комиссии, избранной моск. земством для обсуждения податного вопроса, Самарин составил подробный, тщательно разработанный проект податной реформы в смысле уравнения всех сословий. В связи с этой работой Самарина стоит его статья о финансовых реформах в Пруссии в начале XIX ст. (в "Сборнике государственных знаний" Безобразова, т. VI). "Сочинения" Самарина (т. I—XМ., 1877—96) издаются его братом Д. Ф. Самариным.

 

 

Ср. некролог Самарина, писанный Кавелиным ("Вестн. Европы", 1876 г., 4); Градовский, "Трудные годы" (СПб., 1880); "В память Ю. Ф. Самарина" (СПб., 1876); Колубовский, "Материалы для истории философии в России" ("Вопросы философии и психологии", 1891 г., 2 — библиографический обзор соч. Самарина и о Самарине).

 

http://rushist.com/i...8-samarin-yurij

Ответить

Фотография воевода воевода 03.01 2019

Пожалуй, достаточно напомнить одно только знаменитое определение славянофила Константина Аксакова:
«в публике ― грязь в золоте; в народе ― золото в грязи». Одним словом, славянофилы были демократы.
Какая цена была в жизни их демократизму, другой вопрос. Л.Н. Толстой со своей холодной усмешкой рассказывал,
что цену эту он постиг однажды из следующего небольшого эпизода: он шёл по Арбату в обычном крестьянском платье;
ему встретился проезжавший на лихаче вождь славянофилов И.С. Аксаков. Толстой поклонился,
Аксаков бегло оглянул его и не счёл нужным ответить: в старом мужике он не узнал графа Толстого.
Грязь в золоте не удостоила поклона золота в грязи. ― Славянофилы были такие же демократы,
как большевики.

Марк Ландау-Алданов, «Огонь и дым» 1919 г.
Ответить

Фотография Ученый Ученый 13.01 2019

Национальная идея тем не менее оставалась тесно связанной с властью; ее было недостаточно для того чтобы вести философские дебаты о национальном характере и России. Именно эта проблема находилась в центре внимания славянофилов, представленных Хомяковым, Киреевским, Аксаковым, Одоевским и Самариным. Славянофилы составили очень активный кружок, собиравшийся с 1840 г. в различных московских салонах. Испытавшие, как и все их поколение, влияние немецкой философии, они тем не менее, интерпретировали, усвоили и переработали ее в «настоящую теологию», по меткому выражению Николая Бердяева.

 

 

Славянофилы были в основном высокообразованными представителями московских аристократических семей или помещиками, что во времена крепостного права не могло не оказывать влияние на их воззрения. Идейные вожди этого течения обладали всем необходимым для того, чтобы внести настоящий вклад в общую дискуссию.

 

 

Алексей Хомяков был богословом, с широким кругом интересов — от истории до медицины и чисто технических изобретений. Иван Киреевский был главным идеологом течения: он стремился показать единство русской мысли, основанной на универсальности православия. Он констатировал, что эта особенность привела к появлению у русских глобальной системы мышления, в которой жизнь и мысль, жизнь интеллектуальная, жизнь общественная и частная переплелись друг с другом. Петр Киреевский, брат Ивана, не писал, но принимал участие в общих дискуссиях. Известный писатель Константин Аксаков отмечал по поводу проекта славянофилов, что они «превозносили историческое и духовное призвание России, как представительницы православного Востока и славянского племени». Юрий Самарин, впоследствии сыгравший важную роль в освобождении крепостных, посвящал свои труды различным религиозно-философским сюжетам, но прежде всего грядущим реформам. Наконец, Владимир Одоевский в «Русских ночах», насыщенных философскими диалогами, развивает национальную концепцию славянофилов: «Девятнадцатый век принадлежит России», — писал он, делая упор на молодость и чистоту страны по сравнению со старушкой Европой, ждущей от нее своего спасения.

 

 

Все славянофилы сходились в необходимости утверждения приоритета православной России над Россией императорской и над делом Петра Великого, которое они осуждали (Чаадаев близок этим идеям). Они обвиняли Петра Великого в том, что тот навязал народу — носителю религиозного сознания — государственную власть, в то время как в их глазах власть сама по себе — отклонение от нормы. Народ естественным образом объединяет соборность, дух свободы и солидарности, представляющий собой саму суть православия, — писал Хомяков, — но все это уничтожила власть. Власть, особенно власть Петра Великого, западная по сути: это организованное и рациональное римско-католическое христианство, противоположное по духу православной религии, носительнице гармонии, мира, единения и любви.

 

 

Славянофилы обращались к русским институтам прошлого: крестьянской общине (миру) и земскому собору. Они воплощали в себе, как и семья, идеальную общественную жизнь, игнорирующую любую внешнюю власть. Но исходя их этих предпосылок, славянофилы пришли к противоречивым выводам. Будучи анархистами в своем отрицании власти, они пришли к более традиционной концепции организации общества, констатируя, что человек слишком слаб, чтобы жить самостоятельно, ему необходимо правительство, а самодержавие предпочтительнее западных систем. Если они принимали таким образом полновластие российского монарха, то это потому, что стоя над противоречиями, он один нес за них ответственность, а стало быть, и брал на себя вину, давая народу возможность свободно следовать зову духа.

 

 

Все славянофилы выступали за освобождение крепостных и политические реформы, гарантирующие свободу слова. В конечном счете их позиция была последовательной: в силу необходимости они принимали правительство, но хотели, чтобы оно как можно меньше вмешивалось в жизнь народа, который они считали достаточно мудрым для принятия решений, касающихся его самого. За свободу народа, против бюрократических препон на пути к этой свободе: мысль была выражена достаточно ясно. Власть не могла смириться с такой программой и, не колеблясь, накладывала запреты на публикации славянофилов, свободное слово которых долгое время не могло вырваться из тисков цензуры.

 

https://history.wikireading.ru/183490

Ответить

Фотография Ученый Ученый 13.01 2019

Болгарская карикатура 1870 г.

hb3_car558.jpg

Ответить

Фотография Стефан Стефан 13.01 2019

Альтшуллер М. Беседа любителей русского слова: У истоков русского славянофильства.

Изд. 2-е, доп. ‒ М.: Новое литературное обозрение, 2007. ‒ 448 с., ил. ‒ (Historia Rossica).

 

Книга профессора Питтсбургского университета Марка Альтшуллера ‒ первая и пока единственная монография о литературном обществе «Беседа любителей русского слова», существовавшем в Петербурге в 1811‒1816 гг. Будучи объединением консервативно настроенных деятелей, оппозиционных либеральному правительству Александра I, «Беседа» считала своей главной задачей защиту русских патриархальных устоев, русского языка и литературы от европейских влияний.

 

Заседания «Беседы» проходили в доме Г.Р. Державина, который вместе с адмиралом А.С. Шишковым стоял у истоков общества и был одним из его организаторов. Действительными или почетными членами «Беседы» были многие видные писатели, ученые, влиятельные общественные фигуры эпохи, в том числе И.А. Крылов, А.Н. Оленин, А.А. Шаховской, С.А. Ширинский-Шихматов, Д.И. Хвостов, Д.П. Горчаков, А.Х. Востоков, митрополит Евгений (Болховитинов), Н.С. Мордвинов.

 

Деятельность «Беседы» и полемика с ней литераторов «арзамасского» круга (П.А. Вяземский, В.Л. Пушкин, К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский, Д.В. Дашков, молодой А.С. Пушкин и др.) стали важнейшими событиями культурной жизни России второго десятилетия XIX в.

 

Оглавление:

Предисловие ко второму изданию

 

ВВЕДЕНИЕ

1. «Дней Александровых прекрасное начало

2. Начало публицистической деятельности А.С. Шишкова

3. Основание «Беседы любителей русского слова»

 

ЧАСТЬ I. ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ «БЕСЕДЫ»

Глава 1. Поздняя лирика Г.Р. Державина (1800‒1816)

Глава 2. Героическая поэма

Русская героическая поэма и перевод «Илиады» Н.И. Гнедичем

Поэмы С.А. Ширинского-Шихматова

Глава 3. Театральные интересы «Беседы» (И.А. Крылов, А.А. Шаховской, Г.Р. Державин)

Глава 4. Басня в кругу «Беседы»

Д.И. Хвостов

И.А. Крылов в «Беседе любителей русского слова»

 

ЧАСТЬ II. УЧЕНАЯ И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ «БЕСЕДЫ»

Глава 1. «Слово о полку Игореве» в кругу «Беседы любителей русского слова»

Глава 2. Изучение фольклора в «Беседе любителей русского слова»

Глава 3. Литература XVIII века в кругу «Беседы»

Ломоносовские традиции в восприятии сторонников «старого слога»

Тредиаковский в «Беседе»

Радищев и литературные взгляды «Беседы»

Глава 4. Муравьев-Апостол: «Письма из Москвы в Нижний Новгород»

Глава 5. Война 1812 года. Манифесты Шишкова

Глава 6. Шишков после «Беседы»

ПУШКИН И ТРАДИЦИИ «БЕСЕДЫ»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1. Состав «Беседы любителей русского слова»

Приложение 2. Содержание «Чтений в Беседе любителей русского слова»

Приложение 3. Отчет о заседании «Беседы» 20 мая 1813 г.

 

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

 

http://vk.com/doc198...f2c48b04a05d9ff

http://b-ok.cc/book/3428596/e675f4

http://lib1.org/_ads...68ca45e3e3d5ddb

http://mirror1.books...68ca45e3e3d5ddb

http://ambry.pw/item...7311?id=2187311

http://rutracker.org...c.php?t=5488215

Ответить

Фотография Ученый Ученый 17.01 2019

ЭВОЛЮЦИЯ СЛАВЯНОФИЛЬСТВА

 

 

Окончание первого славянского периода было связано с двумя важными обстоятельствами. Прежде всего, это была поразительно ранняя, почти одновременная кончина идейных предводителей движения - И.В. Киреевского в 1856-м, К.С. Аксакова и А.С. Хомякова в 1860 году. Другим важным обстоятельством было окончание суровой николаевской эпохи и начало работы над антикрепостной реформой, в которой самое непосредственное участие принимали такие видные славянофильские деятели, как Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев, кн. Черкасский.

 

 

«Умеренной формой славянофильства» можно назвать и «почвенничество», сформировавшееся в 1860-е годы. Идея опоры на «национальную почву», на органические жизненные начала, составлявшая объединительную основу почвеннического кружка, была близка к славянофильской позиции. Правда, в начале своей практической деятельности А.А. Григорьев, Н.Н. Страхов и особенно Ф.М. Достоевский дистанцировались от «крайностей теоретизма ранних славянофилов», как и от отрицавших национальную самобытность западников, представляя почвенничество как синтез всего лучшего из наследия этих «уже отошедших антагонистических направлений».

 

 

Хотя многие положения самой доктрины ранних славянофилов (прямолинейность подходов к Петру I, идеализация «московского» периода Русского государства, чрезмерное обличение «гнилого Запада» без признания достижения европейской культуры) для Григорьева, Страхова и Достоевского были неприемлемы из-за её «беспощадной последовательности» и оторванности от жизни, основополагающая славянофильская идея «национальной почвы» и ориентация на Православие сближали их со славянофилами. Воплощение «почвеннической» попытки примирения западничества и славянофильства стала знаменитая речь Достоевского о Пушкине, вызвавшая всеобщий восторженный порыв к единению своим гуманистическим пафосом.

 

 

О близости позднему Достоевскому идей славянофильства не приходится спорить. В своём известном очерке 1877 года «Признания славянофила», содержащем знаменитое изречение о «чудесах Европы», он высказался недвусмысленно: «Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил». При всей самостоятельности и сложности взглядов Достоевского, по мнению большинства исследователей, он рядом черт тесно соприкасается со славянофильством. Так, близко знавший писателя Страхов утверждал: «…в той или другой степени, в том или ином виде, это - славянофил, это очень горячий сторонник славянофильства».

 

 

По мере ухода из жизни ранних славянофилов происходила эволюция славянофильства. При всей общности выработанного славянофилами учения, с самого начала наблюдались существенные индивидуальные различия во взглядах. Эти различия, как между собой, так и по отношению к первым славянофилам, усилились у так называемых «поздних» славянофилов. К группе «поздних» обычно относят, прежде всего, автора получившей широкую известность книги «Россия и Европа» Н.Я. Данилевского, а также К.Н. Леонтьева и даже Вл.С. Соловьёва. Их идейная преемственная связь с первыми славянофилами, при всех различиях, не подлежит сомнению. Основными признаками этого широкого течения являются критическое отношение к западной цивилизации, утверждение самобытного пути России, приверженность Православию и уважительно-преемственное отношение к наследию ранних славянофилов.

 

 

Своеобразным русским явлением, в котором можно увидеть соединение или, скорее, смешение черт западничества и славянофильства, стало «народничество». Позитивистская философская основа сочеталась в идеологии этого «хождения в народ» инллигенции с близким к славянофильству преклонением перед народом как тружеником и страдальцем. Однако если славянофилы почти поклонялись народу как хранителю традиционных ценностей русской жизни, то народники, наоборот, стремились нести в массы знания, хотя их «просвещение» содержало зёрна идейного разложения целостного народного миросозерцания. Естественным развитием народничества стала идеология терроризма.

 

 

Рубеж веков ознаменовался утратой позитивизма своего господствующего положения в русской мысли, стремительным взлётом интереса к религии и началом нового периода, который получил название «русского религиозного ренессанса». В 1900-е годы в отечественной философской литературе наблюдается постепенный рост славянофильских тенденций. Либеральная ветвь славянофильства была представлена Е.Н. Трубецким и Н.А. Бердяевым. Более явно тяготели к славянофильству С.Н. Булгаков и В.Ф. Эрн. Православное ответвление неославянофильства представляли члены Кружка ищущих православного просвещения (или «новосёловского»), идейным вождём которого считали П.А. Флоренского. Мыслители этого кружка не только разделяли идею русской религиозно-философской самобытности, но и ощущали живую преемственность славянофильских традиций.

В предреволюционные годы круг сторонников славянофильских идей заметно расширился. В умеренно-славянофильском духе выдерживались заседания Московского Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьёва.

 

 

Война внесла заметные изменения в общественные настроения. Патриотический подъём, связанный с началом войны, привёл к росту интереса к полузабытым славянофилам.

После революции наличие религиозно-идеалистических воззрений стало, естественно, невозможным, и на долгие десятилетия литературное наследие славянофильства оказалось под спудом. Мыслители, пережившие революцию, были обречены на смену рода деятельности, молчание или работу в стол.

Несмотря на строжайшую цензуру, отзвуки славянофильских настроений всё же пробивались время от времени и в советский период. Одним из проявлений славянофильства стала проза писателей-«деревенщиков».

Интерес к славянофильству в 1960-х годах стал заметно расти. «Несправедливое долгое замалчивание славянофильства и однобокое выпячивание их идейных оппонентов привело к повышению интереса к этому течению отечественной мысли среди «молодых критиков», пытавшихся противопоставлять их патриотизм «космополитизму» декабристов и демократов».

 

 

Многие из мыслителей славянофильского направления после революции оказались в эмиграции. Это печальное по своей сути жизненное обстоятельство привело, однако, к тому, что в то время, когда в большевистской России исследователи были крайне стеснены в высказывании мнений о Хомякове, Киреевских, Аксаковых, на Западе была создана обширная литература, посвящённая осмыслению истории славянофильства. Труды эмигрантских православных мыслителей так или иначе просачивались в Россию, влияя на интеллектуальные слои отечественной интеллигенции.

 

 

С наступлением «перестройки» две искусственно разделённые ветви русской культуры начали приобретать характер единого целого. В условиях отсутствия цензуры широко издаются недоступные ранее сочинения, в т. ч. и славянофилов, хотя процесс и ограничивается чрезмерной зависимостью культуры от коммерции. Свобода печати не только не привела к забвению проблемы «Восток-Запад», но, наоборот, сделала борьбу «западнической» и «славянофильской» концепций мироустроения не менее, если не более, актуальной, чем когда-либо ранее.

 

 

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что славянофильские идеи в открытом виде или «подпочвенно», в глубинных слоях, оказывали существенное воздействие на весь ход развития отечественной мысли.

 

http://diplomba.ru/work/115818

Ответить

Фотография Стефан Стефан 18.01 2019

Славянофильство и современность / Отв. ред.: Б.Ф. Егоров, В.А. Котельников, Ю.В. Стенник.

Сб. статей. ‒ СПб.: Наука, 1994. ‒ 416 с.

 

Содержание:

От редакции

Стенник Ю.В. (С.-Петербург). Об истоках славянофильства в русской литературе XVIII века

Егоров Б.Ф. (С.-Петербург). О национализме и панславизме славянофилов

Щукин В.Г. (Краков, Польша). Концепция Дома у ранних славянофилов

Анненкова Е.И. (С.-Петербург). Проблема соотношения искусства и религии в восприятии славянофилов

Буланов А.М. (Волгоград). Рациональное и сердечное в теории познания и в эстетике славянофилов

Федоров В.С. (С.-Петербург). О философских аспектах славянофильства в свете современной науки

Носов С.Н. (С.-Петербург). Мечта об „истинной жизни” в русском славянофильстве

Кошелев В.А. (Череповец). Славянофилы и официальная народность

Кондаков И.В. (Москва). Славянофилы и революционные демократы в истории русской культуры

Лурье В.М. (С.-Петербург). Догматические представления А.С. Хомякова

Благова Т.И. (Москва). Соборность как философская категория у А.С. Хомякова

Уланов М.В. (С.-Петербург). Наследие А.С. Хомякова сегодня

Ветловская В.Е. (С.-Петербург). Славянофильская концепция народа и Шукшин

Мостовская Н.Н. (С.-Петербург). Об одной пародии на славянофилов

Бычков С. Начало разногласий в кружке славянофилов (Письмо И.С. Аксакова Ю.Ф. Самарину)

Смирнов С.В. (Ярославль). И.С. Аксаков и ярославское краеведение

 

http://padabum.com/d.php?id=90496

http://b-ok.cc/book/3107616/8069d9

http://lib1.org/_ads...5f7c8caf5e1d2de

http://booksdescr.or...5f7c8caf5e1d2de

http://ambry.pw/item...5868?id=1865868

http://rutracker.org...c.php?t=4685767

Ответить

Фотография Ученый Ученый 18.01 2019

КОНСТАНТИН АКСАКОВ

 

Константин Сергеевич Аксаков (1817-1864) родился в селе Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии. Его детство прошло в родовом поместье, описанном отцом, С. Т. Аксаковым, в «Семейной хронике» и «Детских годах Багрова внука», в общении с окружающим миром, природой, людьми. С 1826 г. он жил в Москве с родителями, в семье, где «преобладающим началом, — вспоминал Б. Н. Чичерин, — был доведенный до крайности патриотизм». 

Пятнадцати лет Аксаков поступил на словесное отделение Московского университета. После его окончания в 1835 г. сотрудничал в «Телескопе» и «Московском наблюдателе», редактируемыми В. Г. Белинским. В студенческие годы Аксаков был в тесных дружеских отношениях с Белинским и Станкевичем. После ухода Станкевича из университета и отъезда его за границу в 1837 г. Аксаков порывает с кружком. Происходит разрыв и с Белинским, выясняется разница в их взглядах.

Знакомство с А. С. Хомяковым, И. В. Киреевским, А. И. Кошелевым, Ю. Ф. Самариным помогло Аксакову определить свое настроение и «русские воззрения». Постепенно его все больше захватывает идем народности и он провозглашает допетровскую Русь хранительницей истинно национальных устоев и веры. «Славянофильская идея полностью подчиняет Аксакова себе. Он яростно отвергает все, что противоречит ей, порывает отношения с людьми, придерживающимися других взглядов. Фанатизм доводит ею до внешнего подражания духу допетровской Руси: Аксаков отрастил бороду, надел мурмолку, сапоги, русскую рубашку, связал воедино, таким образом, свой дух народности с его внешним выражением.

По русской истории Аксаков написал мало, у него нет обширных исторических повествований, не занимался он и обработкой источников. Но в немногих его статьях, рассуждениях, некоторые из которых не были опубликованы при жизни, он сумел высказать мысли, поставить вопросы, которые послужили предметом последующих исследований и горячих споров о важных сторонах прошлого России.

Внутренняя, центральная идея, «истинная мысль», положенная Аксаковым в основание понимания истории, была выражена им в категории «нравственность»» «Нравственное дело», «нравственный подвиг», «нравственный путь», «нравственное достоинство», «нравственная деятельность» и т. п. — в этих понятиях выражался для него смысл жизни, смысл истории. Вся жизнь народа, его развитие согласуются с внутренним нравственным законом, внутренней правдой. Осуществление его на земле есть_цель человечества. 

Русскому народу, был убежден Аксаков, предначертан путь внутренней правды, «открытый ему Божественным Спасителем». Под влиянием веры в нравственный подвиг, «возведенный на степень исторической задачи целого общества, образуется своеобразный быт, мирный и кроткий характер»Таков, по Аксакову, нравственный строй жизни племен славянских, русских. Главное для них: тишина, смирение духа, внутренняя духовная жизнь, вера. На основании этого Аксаков формулирует один из важных своих тезисов: «Русский народ, по преимуществу, есть народ не государственный» Попытки создать государство привели к междоусобиям, это «противоречило славянскому духу и не подходило к славянским началам». Народ и не хотел его создавать. Но «утренние несовершенства и особенно необходимость защиты от внешних враговзаставили его, чтобы спасти себя, свою земскую жизнь, призвать государство. «Славяне не образуют из себя Государство, они призывают его; они не из себя избирают князя, а ищут его т морем; таким образом, они не смешивают Землю и Государство, прибегая к последнему, как к необходимости для сохранения первой».

Аксаков неоднократно отмечал, что славянский народ сознательно заходел государство и сознательно отдал себя ему. Подобного примера не было в истории. В этом он видит проявление нравственности, внутренней правды. Это был разумный, сознательный поступок. Такой выбор народа обусловил то, что Земля и Государство не слились друг с другом, а существовали раздельно, но в союзе и во взаимном доверии обеих сторон.

Итак, по представлениям Аксакова, в основании русской истории лежали две силы — Земля и добровольно призванное Государство. Земское дело — общественное. Оно осуществляет внутреннюю правду. Государство олицетворяет собой внешнюю правду, налагает на человека регламент, но обязано в то же время доставлять удобства для внешней и внутренней жизни. Государство существует для Земли.

В русской истории формой государства при первых князьях Олеге, Игоре, Владимире, полагает Аксаков, было единодержавие. В период раздробленности на Руси не существовало целого государства. Но почва для него была: вера и быт. Земля равнодушно относилась к распрям князей и их слабостям, т. к. это не касалось ее быта. Объединение земель вокруг Москвы снова собрало всех в единое государство. Однако Земля и Государство существовали раздельно. При Петре I государственные начала распространите» на народ и подчинили его этому внешнему началу, что привело к гибели равновесия и отстранению внутренней правды от душ людей.

Рассматривая различные формы государственной власти, Аксаков приходит к выводу, что либеральное государство, даже достигшее крайних демократических форм, есть неволя, «несвободное воплощение в дело «утреннего мира человека». Если либерализм государственный «дойдёт до крайних пределов, — рассуждал он, — до того, что каждый человек будет чиновником, квартальным самого себя, тогда окончательно убьет государство живое начало в человеке. Не какое государство лучше-хуже, а дело в том, что Государство, как Государство, есть ложь»21. Республика — это попытка народа самому себе быть государем, следовательно, она тоже уничтожит свободу и нравственность. Для России, где народ не смешивается с государством, единственно возможной формой правления может быть монархия, неограниченная власть, т. к. она не допускает участия народа в правлении и избавляет его от всякого политического значения, предоставляет ему духовную свободу и нравственное общение22. Отношение Земли и Государства в России Аксаков выразил в лаконичной формуле: «Внешняя правда — Государству, Внутренняя правда — Земле; неограниченная власть — царю, полная свобода жизни и духа — народу; свобода действий и законов — царю; свобода мысли и слова — народу»23.

Путь земной, внутренней правды Аксаков связывал с общинным основанием древнего быта русских. Община —«союз людей, основанный на нравственном начале и управляемый внутренним законом и оттуда обычаем общественным» 4. Таким образом, в категорию «нравственности» Аксаков вводит понятие «община». История, сообщает он, застала славян в состоянии общины, на высокой степени человеческого совершенства, ибо община не естественное состояние, не род. «Состояние общины есть уже сознательно— народное состояние, есть человеческая заслуга» . Люди отказываются от своего эгоизма, личной свободы, устанавливается общее согласие. Община объединена обычаями, верованием, одной жизнью, «силою нравственною».
Община — то высшее истинное начало, которому уже «не предстоит найти нечто себя высшее, а предстоит только преуспевать, очищаться и возвышаться». Рассматривая далее состояние общины, Аксаков приходит к утверждению, что при сплочении государства в одно целое община не только не была уничтожена, она была «расширена до общины всей Земли». Развитие русской истории Аксаков представляет как постепенное расширение общины до пределов всего государства, при одновременном сохранении и отдельных малых общин, общин деревни. Создание «всеобъемлющей» общины он относит ко времени, когда Москва становится столицей Русского государства и Земли.

Таким образом, Аксаков поставил серьезные проблемы: о родовых отношениях на Руси, общине, отношении народа и государства. 

Аксаков предложил разделить русскую историю, как «она сама себя рллделила», по столицам. В России столица — это город, в котором отражалась «мысль эпохи» и народ сознает себя исторически. Разделение по столицам исключительно российское явление, т. к. в русской истории «преемство столиц невиданное».

Первое явление на сцене русской истории — Новгород, с него она мчалась. Но, замечает Аксаков, это еще не столица, это лишь первый «стан Руси». Первая столица Киев и, следовательно, первый период — Киевская Русь. Определяя основную сущность исторической жизни Руси того времени, Аксаков обращает внимание на отношения между отдельными общинами. Они борются между собой, но в то же время соединены в земском отношении единством веры православной, народного быта и языка. Государственный элемент еще слаб. 

Вторая столица Владимир. Отсюда второй период — Владимирский. В это время борьба общин слабеет. Нашествие татар дает всем чувство «духовной связи и взаимного союза» русских общин. Государственный элемент, при ослаблении родственных связей, усиливается. Основанием этого является материальное могущество княжеств.

Третья столица Москва. Третий период — Московский. Москва, пишет Аксаков, «задумала единство государственное и начала уничтожать отдельные княжества». Разбивались перегородки и между общинами. Формируется единая русская община, единое государство.

Петербургский период. Государство совершает переворот, разрывает союз с Землею, переходит границы и подчиняет ее себе. Строится новая столица. Россия делится надвое, на две столицы. Петербург, в представлении Аксакова, олицетворяет государство, а Москва — Землю, народ. Разделяются и люди: государственные служащие переходят на сторону государства; простой народ остается при прежних началах.

Аксаков отказывается считать Петербург столицей Российского государства и выделять петербургский период как самостоятельный. Он называет это время эпизодом в русской истории. Москва не перестала быть истинною русскою столицей и в 1812 году доказала это. Государство обратилось к Земле и к Москве за помощью, и «Москва спасла и себя, и государство». Итак, заключает Аксаков, «по нашему собственному мнению, в истории России было три периода — Киевский, Владимирский, Московский» .

Из характеристики Аксаковым периодов русской истории следует, что главной идеей, вокруг которой группируются события, является состояние и взаимоотношение двух ведущих компонентов исторической жизни — Земли-общины и государства. Это и есть основная идея, определяющая мироощущение Аксакова и его представления о русской истории, что приводит к тезису: «Россия — земля совершенно самобытная, вовсе не похожая на Европейские государства и страны». История России, утверждает Аксаков, «явление совсем иное», русский народ «другую задачу задал себе» на земле30. Пути их настолько разные, что «никогда не могут сойтись между собой и народы, живущие ими, никогда не согласятся в своих воззрениях»31.

Особенностью России является то, что она основана добровольным призванием, т. е. народ осознал необходимость государственной власти самостоятельно. Поэтому в основании ее лежат мир и согласие.

Вторая особенность определяется принятием христианской православной веры. «История Русского народа есть единственная во всем мире история народа христианского не только по исповеданию, но по жизни своей, по крайней мере, по стремлению своей жизни»32Христианская вера дала основание русской истории. Она научила русский народ на «всякого человека смотреть как на ближнего», помогла преодолеть границы исключительной национальности.

Третьим отличительным началом русской истории является своеобразный быт, жизнь общиною, и характер русских — тихий, смирный, решающий задачу внутренней духовной жизни, веры. 

Преобразования Петра носили насильственный характер. Новое при нем было, по сути, полное отрицание всего русского. Поэтому Аксаков называет его переворотом, революцией. Но этот переворот охватил, по его мнению, только верхние классы. Россия разделилась на две половины преобразованные Петром верхние слои и простой народ, оставшийся «в своем самобытном виде». Следствием переворота было отречение от родной истории, литературы, даже языка. Столицей был провозглашен город с «чужим именем, не связанный с Россией никакими историческими ««упоминаниями». Нравственное возрождение начинается в Москве, как продолжение положенного в ней начала, связанного с объединением вокруг нее русских земель в прошлом.

Говоря о возвращении к допетровским основам жизни, Аксаков неоднократно подчеркивал, что это «не возврат вспять — история назад не идет». «Славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (это значило бы окаменение, застой), — писал он в 1857 г., — а к пути древней России (это значит движение). Где есть движение, где есть путь, там есть вперед! Там слово "назад" не имеет смысла. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти вперед прежним путем, не потому, что он прежний, а потому что он истинный». Это возвращение к национальной жизни, возвращение русским России.

 

http://5-bal.ru/isto...ex.html?page=12

Ответить

Фотография Стефан Стефан 19.01 2019

Славянофилы в воспоминаниях, дневниках, переписке современников / Сост., предисл. и примеч. А.Д. Каплина; отв. ред. О.А. Платонов.

М.: Институт русской цивилизации, 2016. ‒ 656 с.

 

В книге собраны воспоминания, дневники и переписка современников о славянофилах – великих русских мыслителях и выдающихся общественных деятелях, сыгравших большую роль в развитии русского национального сознания и формировании национально-патриотической идеологии.

 

Многие из публикуемых в этой книге произведений публикуются впервые после 150-летнего перерыва.

 

Содержание:

Предисловие. «Их подвиг – был подвиг народного самосознания»

 

РАЗДЕЛ I. И.В. и П.В. КИРЕЕВСКИЕ

Сидонский Ф. Речь при отпевании Ивана Васильевича Киреевского

Хомяков А.С. Иван Васильевич Киреевский

Маркович А.В. Воспоминание о Петре Васильевиче Киреевском

Аскоченский В.И. В Оптиной пустыни

Елагин Н.А. Материалы для биографии И.В. Киреевского

История обращения Ивана Васильевича

Кавелин К.Д. Авдотья Петровна Елагина (биографический очерк)

Лясковский В.Н. Братья Киреевские. Жизнь и труды их

 

РАЗДЕЛ II. К.С. АКСАКОВ

Аксаков И.С. Очерк семейного быта Аксаковых

Аксаков К.С. Воспоминание студентства 1832–1835 годов

Аксакова В.С. Дневник

Бицын Н. <Н.М. Павлов> Воспоминание о Константине Сергеевиче Аксакове

 

РАЗДЕЛ III. Ю.Ф. САМАРИН

Дмитрий Самарин. Самарин Юрий Федорович

Протоиерей А.И. Ключарев. Слово при погребении Юрия Федоровича Самарина

Протоиерей В.Н. Нечаев. Речь в 9-й день по кончине Ю.Ф. Самарина

Протоиерей И.Л. Янышев. Речь перед панихидою на Петерб<ургской> станции Николаевской железной дороги

Аксаков И.С. Речь о Ю<рии> Ф<едоровиче> Самарине (Сказана в заседании Славянского комитета 18 апреля 1876 г.)

Похвальное слово почившему в Бозе Юрию Федоровичу Самарину, произнесенное Тихоном, епископом Саратовским и Царицынским

Слово в похвалу Ю<рия> Ф<едоровича> Самарина, произнесенное Тихоном, епископом Саратовским и Царицынским, в Крестовой церкви, в присутствии членов Саратовского отделения Прибалтийского Братства Христа Спасителя, марта 19 дня 1877 г., после панихиды, пред возглашением вечной памяти

Кавелин К.Д. Московские славянофилы сороковых годов

 

РАЗДЕЛ IV. Д.А. ВАЛУЕВ

Биография Д.А. Валуева

Шевырев С.П. Воспоминание о Д.А. Валуеве

Хомяков А.С. Письмо Ю.Ф. Самарину 17 декабря 1845 г.

Хомяков А.С. Письмо г. Вильямсу 1846 г.

Хомяков А.С. Д.А. Валуев

 

РАЗДЕЛ V. ВОСПОМИНАНИЯ О СЛАВЯНОФИЛАХ И СЛАВЯНОФИЛЬСТВЕ

Погодин М.П. К вопросу о славянофилах

Записки Александра Ивановича Кошелева (1812–1883 годы)

Буслаев Ф.И. Мои воспоминания

Бартенев П.И. Воспоминания

 

Примечания

Именной словарь

 

http://rusinst.ru/do...h_dnevnikah.pdf

http://vk.com/doc-23...c03d38e691716e1

http://rutracker.org...c.php?t=5341150

Ответить

Фотография Ученый Ученый 25.01 2019

ГОГОЛЬ И СЛАВЯНОФИЛЬСТВО

 

Славянофилы дали гоголевской птице-тройке романтически-восторженную оценку, лежащую в сфере проблем национального самосознания. К. С. Аксаков пытался снять внутреннее противоречие образа: "Чичиков едет в бричке, на тройке; тройка понеслась шибко, и кто бы ни был Чичиков, хоть он и плутоватый человек, и хоть многие и совершенно будут против него, но он был русский, он любил скорую езду, — и здесь тотчас это общее народное чувство, возникнув, связало его с целым народом, скрыло его, так сказать; здесь Чичиков тоже русский, исчезает, поглощается, сливаясь с народом в этом общем всему ему чувстве... И когда здесь, в конце первой части, коснулся Гоголь общего субстанционального чувства русского, то вся сущность (субстанция) русского народа, тронутая им, поднялась колоссально, сохраняя свою связь с образом, ее возбудившим. Здесь проникает наружу и видится Русь, лежащая, думаем мы, тайным содержанием всей его поэмы" .

 

 

Славянофильская оценка не исчерпывает всей полноты образа Гоголя, выделяя лишь одну его сторону. Иронизируя над ней, Белинский дал свою оценку — рационалистическую и даже кое в чем скептическую, сводящую проблему к бытовой стороне жизни. Признавая в финале "Мертвых душ" "высокий лирический пафос, эти гремящие, поющие дифирамбы блаженствующего в себе национального самосознания, достойные великого русского поэта" , он, однако, отказался видеть русскость в том, в чем ее видели ее и Гоголь, и славянофилы: "...но все-таки субстанции русского народа не видим ни в тройке, ни в телеге. Коляску четвернею все образованные русские лучше любят, чем тряскую телегу, на которой заставляет ездить только необходимость. Но железную дорогу даже и необразованные русские, то есть мужички православные, теперь решительно предпочитают заветной телеге и тройке: доказательство можно каждый день видеть на царскосельской дороге <...> железными дорогами будут побеждены телеги и тройки <....>" . Запомним на будущее эту деталь!

 

 

Если помнить, что Гоголь (по словам А. К.Толстого) "писатель глубоко печальный" ("как и Мольер") , если иметь в виду весь контекст его творчества, где нет доминирующего чувства, но всегда непременное сплетение разных настроений и чувств, пафоса и комизма, то можно думать, что размышление Гоголя о Руси - не просто "дифирамб России", в нем не только восторг, вызываемый стремительным движением Руси — птицы-тройки, но также тревога и страх перед неудержимостью ее полета: "летит вся дорога нивесть куда, в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканьи", "только дрогнула дорога да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход", "что значит это наводящее ужас движение?" И главное, что волнует автора, — неизвестность того, куда и зачем так неудержимо стремительно мчится Русь — птица-тройка: "Русь, куда ж несешься ты, дай ответ? Не дает ответа <...> летит мимо все, что ни есть на земли и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства". Побудительный момент к этому движению иррационален - безумство гульбы: «И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "чорт побери все!" — его ли душе не любить ее?».

 

 

Гоголь явно разделял идею особого пути России. Но у него нет ответа на вопрос, куда летит Русь — птица-тройка. С одной стороны, он восхищается Петром, но продолжение пути в заданном направлении не приемлет. Гоголь ищет некий "особый" путь, его Русь — птица-тройка мчится так, что "косясь, посторониваются и дают ей дорогу другие народы и государства". Но куда ведет этот особый путь, он не знает. Гоголь надеется на появление личности, которая "на родном языке русской души" сумела бы "нам сказать это всемогущее слово вперед!" (Т. 7. С. 23), но куда вперед, для него самого неясно. У Гоголя — явная недосказанность, вопросы поставлены, а ответов нет, есть лишь смутные желания, надежды и упования.

 

http://www.studbirga...leksii-gogolya/

Ответить