"в моём сердце девять граммов вечности...".
Жгло солнце до седьмого пота,
Дымились пылью сапоги.
На отдых шла вторая рота.
Всё тяжелей её шаги.
Ей вслед сочувственно глядели
Жарой примятые цветы,
Глазами женщин Боттичелли -
рязано-псковской чистоты.
Ещё семь дней-неделя жизни.
Почти что вечность на войне.
За эти дни поспеют вишни,
Любовь случится к медсестре.
Ещё не тронуты чернила
Солдатских судеб этих дней.
Весны свинцовые белила
Подкрасят траурность аллей.
----------------------------------------------------------------
Здравствуй милая!
решил черкнуть письмо,
упёршись сапогами
в чьё-то сонное плечо.
взмокла от пота пилотка,
разморило, как пьяного в доску,
бляха,как спать охота.
но отдан приказ
приготовиться к бою.
в окопы селёдкой
набита пехота.
всё в рыжем цвету:
гимнастёрка, махорка,
санитарки Маруси
желанная кожа,
комбатская морда
и лента патронов,
застывшее мутное солнце-
которое станет могилой
для многих из нас...
трепетно сверну
шинель в подкову,
завяжу походный
свой мешок...
прошепчу молитву
в никуда и богу,
мысли, как шипы,
пронзают кожу,
через миг, а может
быть чуть позже,
смерть поможет
втретиться с тобою
через миллионы
звёздных лет...
всё.пока. за Родину!
привет...
------------------------------------------------------------
На поле брани не растут цветы.
Здесь чертят копья знаки заблуждений.
И познаётся святость пустоты,
Причины непорочных отступлений.
Трепещет одержимость в кумаче,
По рукоять обнажены штыки.
Антихрист топчет на хмельном коне,
Невинные купальские венки…
Лежат герои на щите заката.
Прикроет ночь изъяны торжества.
Но сквозь ладони мертвого солдата,
Как чудо, пробивается трава...
---------------------------------------------------------------
В окопах не напишешь мемуары,
Заупокойным пухом падают слова.
Помпезность речи у гранита славы-
В сторонке онемевшая вдова.
Я понимаю, что мундир цинизма
С иголочки отглажен на парад.
А безымянность с выстрелом трагизма,
Схоронит тихо вдовий листопад...
Погибшие возвышенно молчат!
Созвездия сквозь облачный проём,
Как письма пожелтевшие летят
И падают на землю октябрём...
-------------------------------------------------------
Не видно ангелов сквозь дым…
Надрез кровавого рассвета,
Как зной пустынь неумолим-
Прервалась ниточка ответа…
Не видно ангелов сквозь пыль…
Но слёзы вдов отмоют кости.
И сводит челюсти псалтырь:
Отец, к Тебе возведох очи!
Не видно ангелов. Они
В окопе с мертвыми лежали.
Они-творение Любви
На острие смертельной стали…
------------------------------------------------------------
Хрипели кони в мыльных хлопьях,
От боли морды воротя.
Но ненавистные поводья,
Держала властная рука.
И кони даже не стонали.
Кровавый пот кипел в ноздрЯх.
И сухожилия трещали,
Светясь на вздыбленных боках.
Но неожиданно ослабли,
От крови чёрные поводья.
И разом замертво упали.
И бог, и взмыленные кони.
------------------------------------------------------
Я вспоминаю, как они вошли:
Небритые, уставшие, немые.
Воткнули в угол ржавые штыки.
И у огня застыли, не живые.
И я смотрел растерянно на них,
Стыдясь своей надломленной подушки.
Но зрел уже неловкий этот стих,
Как зреет цвет черствеющей горбушки.
Слились в едино множество деталей,
Лишая смысла предикат строки.
И умер стих ещё не начинаясь,
Как бабочка в последний день войны.
-----------------------------------------------------------------
Не искупить мне рокенрольский грех.
Под кожей жизни струны вместо жил!
И это мне, какой-то пьяный чех,
за кружкой пива пальчиком грозил.
Он по-немецки что-то лопотал:
Про пражскую весну - советский произвол.
А я ему без слов по морде дал.
Да здравствует наш русский рок-н-ролл!
-----------------------------------------------------------------
Что наша жизнь - отсроченная смерть.
Смотрю на ближнего зрачками ягуара.
Держу цветы как всклоченную шерсть,
Когда весна на кромке тротуара.
Что наша жизнь, когда лежачих бьют?
Апрель печалится от мысли непосильной.
За тридевять времён, где душегрейки шьют
И распинают на доске гладильной.
Но я крещён не предикатом Канта
И даже не молитвами Христа!
А кулаком конвойного сержанта.
Так может бить святая простота.
И я смолчал, плечо слегка подставил.
Откуда знать ему о кодексе бойца.
Но кто-то из блатных прошепелявил:
Вин-Чун братан,- для красного словца...
Вин-Чун, с китайского: Святая весна. Один из видов восточного единоборства.
----------------------------------------------------------------
Разговор с дедом
Ах да, о первом бое…
Я помню, дождик зазнобил,
Как-будто ты в забое.
Душа прижалась к автомату
Вдруг вспомнил, как бы невзначай-
И угля первую лопату,
И полугорький черный чай.
В ушах ни звука, словно вата,
Рот приоткрыт, как у птенца.
Чиркнулась в голове цитата:
Ах, да чего ж ты хороша!
Мы серым камнем залегли.
Земля звучала водопадом…
И вдруг послышалось: Пошли!
Ура! У-ааа! Неслось раскатом…
А ну-ка, дай-ка прикурить.
Да, было. Было круто дело.
Всё. Хватит языки точить.
Смотри-ка, как сияет небо…
Товарищ Сталин, я уже расстрелян.
Но я пытаюсь написать письмо:
Я счастлив, что не умер как Есенин.
Для Вас поэт- колхозное зерно.
Расстреляны без права переписки,
Я лишь из тысячи случайное число.
Нас вспомнят самиздатовские списки,
Где ляжем под музейное стекло.
Вас похоронят под усатым бюстом.
Без органов, без сердца, без души.
Товарищ Сталин-время не забудет
Мои корявые, но честные стихи!
на бумаге всё звучит иначе-
протоколом третьего лица.
тишина у смерти на раздаче,
с меткостью петровского стрельца.
стёртая туманами деревня,
мелочью несутся облака.
истины из лагерного щебня
ржавой пылью в грамме табака.
в дых прикладом выбивает почву
и Христос как жгучая слеза.
три плевка крещенья, дайте воду!-
прохрипели к небу образа.
“Господи, вначале было Слово“.
горло жжёт конвойная слюна.
дайте воду! дайте больше бога,
а в ответ — свинцовая луна...
Занавес прищурился тряпично,
пятаками сыплются часы.
режиссёр актёрам: всё отлично-,
а в зрачках-кружочки колбасы.
Плывут, плывут, плывут в оцепененье чувств...
Бодлер "Плаванье".
Мучитель в ранах, мученик в цветах-
Там, даже череп смерти белозуб.
Лишь мёртвые увидят на щитах
В рубцах от пуль следы влюблённых губ.
Живые не плывут, они живут!
Андрей Рублёв раскрасил небеса,
И нас живых апостолы ведут
где каждая минута – чудеса!
И пусть порой слепят тоской глаза,
Земных созвездий желтые пески.
А смерть с чертами Вечного Жида,
Отбелит наши юные виски,
Живые будут жить и побеждать:
Земные страхи, время и войну!
Окопы ощетинятся опять,
И нет пощады тленному врагу!
И голуби пьянели в небесах.
А маки на нейтральной полосе,
Беспечны, как младенцы на руках...
Припомнились облезлые полы
И трепыханье первого ерша.
Пустые полутёмные углы,
Горбуха хлеба, больше ни шиша.
Прокисший запах старого белья
И пьяный вой безногого соседа.
Кружили бабочки и пуля неприметно
Кольнула в сердце криком журавля...
Задутый ветром как бы ненароком.
Не дрогнул глаз, не дрогнула рука
У двух солдат.И черным жирным соком
Мазут стекал. Печалью величавой
Зной августа дымился над дорогой.
Дышали травы солидоловой отравой.
И умирали на обочине пологой…
Стервятниками бросились собкоры.
Я их прикладом отгоняю прочь.
А что ж солдаты? Мертвые их взоры
Уже иную созерцают ночь…
Ахматова
Вы знаете, чем пишутся стихи?
Пером гусиным и змеиным жалом.
Змеиным жалом пишут о любви,
Пером гусиным о враге кровавом.
И длится от Начал сакральная игра:
На лобном месте и божки, и боги.
Есть маски у игры: забавы и война,
И шутовские колпачки свободы.
Но есть стихи написанные кровью!
Они, как правды, Пушкинская рать!
О побеждённых помолчим с Любовью,
И над Распятьем Божья Благодать!
2014
Сгрудились капельки тумана.
В грязи сапожная кирза,
В глазах слеза от аромата
Штыком израненной травы...
Вчера был бой. Не слышно птиц.
Сруб берестяной тишины,
Смотрелся словно обелиск.
И постепенно оживали
Во мне обычные слова.
Они молитвенно прощали
Святую злость и смерть врага!
Дрова с плешивою корой.
Трухлявый стол, краюха хлеба.
Часы смеялись за спиной.
Блуждали мысли полутенью.
В консервной банке тлел табак.
И зябли письма под шинелью.
Скулеж полуживых собак
Тревожил слух немилосердно.
Еще в запасе пять часов.
А там – безличное "наверно"
В прицеле вражеских зрачков…
Гноилось солнце на моих губах.
Истина армейской аксиомы,
Маялась в походных котелках.
В мешковине стрекотал кузнечик,
Пустые гильзы,словно домино.
Бунтовал урчанием кишечник.
Намекая мне, что жизнь - го---но...
Мутный воздух нашего окопа
Намыливал небритость тишины...
Хочется обычного компота,
А не сладкий привкус анаши!
Вот кишлак покрылся пеплом щепок.
Настроение- надколотый пятак.
И остался в памяти, как слепок:
Грязный, обезумевший ишак.
Мне обнажила мертвое единство
Сюжетных отражений барельефа.
Сквозь паутину я увидел близко
Щербатую реальность тишины,
Изображение таинственно исчезло.
Вновь прояснилось: лев без головы,
В орлиных перьях было его тело.
Об этом говорили мудрецы:
О символах, о таинствах событий.
Но кто вонзал железные резцы,
В просветы первобытных этих линий?
Не та ли сила, что безжалостно смывает
Все краски жизни сорванных цветов?
Которая пророков распинает
И отправляет в путь евангельских волхвов?
Прекрасна смерть в шекспировских сонетах!
Но вижу я сквозь майскую росу,
Как в праведных рождаются доспехах
Младенцы света в русскую грозу!
Пространственность есенинских полей.
Хмельная осень царственно прощает
Жеманность суетливых голубей.
И гордость тополей не пострадает
От прихоти размашистых мазков:
Их золото листвы не унижает,
Высоких императорских голов!
Пусть мраморные кости Колизея
Чаруют их, заморские умы.
А наша осень- русская Вандея-
Мгновения отважной Красоты!
Сообщение отредактировал Armat: 09.05.2021 - 01:30 AM
