←  Новейшее время

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Османская империя в I Мировой войне

Фотография andy4675 andy4675 15.08 2016

Черчилль, "Мировой кризис", глава "Живая Турция":
 

Ни одно государство не вступало в мировую войну с такой охотой, как Турция. В 1914 г. Оттоманская империя уже умирала.
 
...
 
Час возмездия и воскрешения пробил. Единственный вопрос заключался в том, насколько смогут оттянуть минуту окончательного расчета происки европейской и особенно английской дипломатии. Неминуемое крушение Турецкой империи, подобно прогрессирующему упадку Австрийской империи, которого не могли предотвратить никакие человеческие силы, грозило потрясти все основания восточной и юго-восточной Европы. На весь частный и государственный быт 120 млн. людей надвигалась перемена — огромная, неисчислимая по своим последствиям, но неотвратимая и близкая.
Именно в этот момент и при такой обстановке Германия бросила свою армию на Францию, и все прочие ссоры отступили на задний план перед этой великой борьбой. Что должно было случиться во время этого землетрясения с рассыпающейся, одряхлевшей, нищей Турцией?
Турция получила такие предложения, которые, по мнению Великобритании, были наиболее выгодными из всех, когда-либо делавшихся какому бы то ни было правительству. За сохранение нейтралитета Турции обещали гарантировать абсолютную неприкосновенность всех ее владений. Эта гарантия давалась ей не только ее старыми друзьями, Францией и Великобританией, но и ее врагом — Россией. Гарантия Франции и Англии охраняла бы Турцию от покушений балканских государств, в особенности Греции, гарантия России на неопределенное время отсрочивала угрозу с севера. Влияние Британии могло успокоить и во всяком случае отложить восстание арабов, которое началось уже давно. Никогда, думали союзники, более выгодного предложения не делалось более слабому и более угрожающему государству.
 
Была и другая сторона медали. В разваливавшемся здании Турецкой империи, под внешним покровом политических событий, действовали жестокие и сознательные силы людей и идей. Поражения, понесенные Турцией во время первой балканской войны, разожгли среди этих элементов тщательно скрываемый, медленный, но до странности яркий огонь, который не замечало ни одно из расположенных на Босфоре посольств, за исключением одного. «В это время (в годы непосредственно предшествовавшие великой войне), — писал весьма осведомленный турок в 1915 г., — вся будущность турецкого народа до мельчайших деталей изучалась комитетами патриотов»{70}.
Пан-турецкий комитет считал, что англо-русская конвенция 1907 г. являлась окончательным союзом между державой, наиболее решительно и бескорыстно поддерживавшей Турцию, и державой, которая была исконным и неутолимым врагом Турецкой империи. Поэтому они искали себе новых союзников в той великой европейской войне, которая по их убеждению надвигалась. План их, казавшийся в 1912 г. фантастическим, исходил из того, что необходимо реорганизовать Турцию на основе чисто турецких элементов, т.е. с помощью анатолийского турецкого крестьянства. В качестве национального идеала комитет выдвигал объединение мусульманских районов Кавказа, персидской, азербайджанской провинции и русских закаспийских провинций (этой бывшей родины турецкой [243] расы) с турками Анатолийского полуострова. Границы Турции должны были доходить до бассейна Каспийского моря. Программа предусматривала отмену теократического управления, радикальное изменение взаимоотношений между церковью и государством, обращение религиозных имуществ на нужды светского государства и суровое обуздание профессионального духовенства, составлявшего особый класс. Программа намечала также решительные экономические, социальные и литературные реформы, которые недавно были введены в Турции. Мустафа Кемаль, в сущности, выполнил план, который был разработан, — может быть, при его участии, — еще 15 лет тому назад. Центральным пунктом всех пан-турецких планов было использование Германии для избавления Турции от русской опасности. Маршал фон Биберштейн, много лет состоявший германским послом в Константинопле, искусно раздувал это скрытое пламя.
Пан-турецкие планы, может быть, так и остались бы в области грез, если бы в роковой час во главе Турции не оказался человек действия. Этот человек, который претендовал на роль турецкого Наполеона, и в жилах которого текла кровь воина, благодаря своей исключительной воле, честолюбию и вероломству был предназначен как раз для того, чтобы втянуть Турецкую империю в самую смелую авантюру. Энвер, поручик, воспитанный в Германии, но до глубины сердца преданный турецкому делу, дал сигнал младотурецкой революции 1909 г. Вместе с горсточкой своих младотурецких друзей, входивших в комитет «единения и прогресса», он смело выступал против всех врагов, число которых непрерывно увеличивалось. Когда Италия захватила Триполи, Энвер дрался в триполийских пустынях; когда армии балканских союзников дошли до Чаталджи, только один Энвер не приходил в отчаяние. «Адрианополь, — сказал Асквит, бывший тогда премьер-министром (1912 г.), — никогда не будет возвращен Турции». Но через месяц Энвер вступил в Адрианополь, и Адрианополь еще и по сей день принадлежит Турции. В начале великой войны всеми турецкими делами вершил Энвер совместно со своим другом Талаатом и его искусным и неподкупным министром финансов Джавидом. По отношению к ним султан и великий визирь играли роль великолепного фасада, но действительной правящей силой были только эти три человека и их ближайшие сторонники. Во всех практических выступлениях руководителем был Энвер{71}.
Турецкие вожди оценивали мощь России в мировой войне гораздо ниже, чем западные союзники царя. Они были убеждены, что на суше победит германская коалиция, что Россия будет разбита наголову и что в ней начнется революция. Турция хотела в момент германской победы обеспечить себе территориальные приобретения на Кавказе, что оттянуло бы русскую угрозу по крайней мере на несколько поколений. Во время долгих предварительных переговоров Германия обещала Турции территориальные приобретения на Кавказе в случае победы центральных держав. Это обещание окончательно определило турецкую политику.
 
Пан-турецкая политика во всех областях турецкой жизни и в сфере территориальных приобретений сочеталась с разработанным военным планом. Согласно план,у турки должны были получить господство на Черном море. В тот момент, когда разразится великая война, — а турки [244] были в этом уверены, — Россия начнет схватку с Германией и Австрией, а турки тем временем наводнят и завоюют Кавказ. Чтобы обеспечить продвижение армии по линии Трапезунд — Эрзерум необходимо было держать в своих руках морской путь от Константинополя до Трапезунда. Поэтому Турция должна была иметь флот. Всенародная подписка, открытая в 1911 и 1912 гг. не только во всей Анатолии, но даже во всех странах ислама, дала средства на постройку в Великобритании двух турецких дредноутов. Прибытие в Константинополь хотя бы одного из этих броненосцев было основным фактором, от которого зависел весь турецкий военный план. В июле 1914 г. самым главным вопросом для турецких лидеров было: успеют ли броненосцы прийти вовремя? Конечно, времени было мало. Первый турецкий дредноут, «Решадие», заканчивался постройкой в июле, а второй должен был быть готов через несколько недель. Турецкие агенты на русской территории около Ольти, Ардагана и Карса принимали меры к тому, чтобы мусульманские крестьяне, составлявшие здесь большинство населения, накопили запасы кукурузы, дабы обеспечить продвижение турецких войск через Чоракскую равнину в обход русского тыла. 27 июля Турция предложила Германии заключить оборонительно-наступательный союз против России. Предложение это было немедленно принято Германией и подписано 2 августа. 31 июля был издан приказ о мобилизации турецкой армии.
Но тут случилось нечто неожиданное. Англия решила оказать Германии сопротивление. Британский флот вышел в море в боевом порядке. 28 июля я реквизировал оба турецких дредноута для британского королевского флота. Турецкий транспорт с 500 турецких матросов уже стоял на реке Тан, готовый посадить экипаж на броненосец. Турецкий капитан потребовал передачи военного судна и угрожал силой войти на него и поднять на нем турецкий флаг. В эти страшные дни (31 июля) под свою личную ответственность я отдал приказ предупредить подобный шаг и в случае необходимости пустить в ход вооруженную силу, чтобы помешать туркам захватить корабль. Я сделал это исключительно в интересах британского флота. Добавление к британскому флоту двух турецких дредноутов казалось нам весьма важным в целях собственной безопасности. Ни в адмиралтействе, ни, поскольку я знаю, во всей Англии никто не знал о турецких планах и о той роли, которую должны были играть в этих последних выстроенные дредноуты. Неведомо для самих себя мы сделали самый правильный ход. Впоследствии некоторые круги порицали меня за реквизицию турецких судов. Говорили, что гнев и разочарование, вызванные в Турции этим поступком, опрокинули чашу весов и вызвали Турцию на объявление нам войны. Но теперь мы знаем, чем объяснялось это разочарование. Реквизиция броненосцев, вместо того чтобы сделать Турцию врагом, едва не сделала ее нашим союзником.
 
Но для турок оставалась еще одна надежда: «Гебен», этот германский быстроходный боевой крейсер, находился в западной части Средиземного моря и должен был направиться в Полу на Адриатическое море для переоборудования. Одного этого судна было достаточно для того, чтобы справиться с русской черноморской эскадрой. Пошлют ли немцы «Гебен» в Константинополь? Сможет ли «Гебен» добраться туда? Именно в этот момент в Константинополь пришло известие о британском ультиматуме Германии, за которым неизбежно должно последовать объявление войны. Турецкие реальные политики никогда не рассчитывали на такое событие. Оно совершенно меняло всю ситуацию в Средиземном[245] море. Мог ли «Гебен» уйти от многочисленных британских флотилий, крейсерских эскадр и трех мощных, хотя и не столь быстроходных британских крейсеров, которые преграждали ему путь к морю? Когда вечером 3 августа Энвер узнал, что «Гебену» приказано пробраться через Адриатическое море в Полу, его тревога не знала границ. Он немедленно посетил русского военного атташе генерала Леонтьева, и, отказавшись от всех своих прошлых планов, включая и только что подписанное с Германией соглашение, предложил изумленному генералу заключить союз между Турцией и Россией при условии получения Турцией компенсаций в западной Фракии. Неизвестно, поняли ли немцы, что пан-турки никогда не простят им, если «Гебен» не сделает попытки добраться до Константинополя, или это входило в их военные планы, — во всяком случае в этот момент адмирал Тирпиц послал «Гебену», собиравшемуся запасаться углем в Мессине, приказ немедленно отправиться в Константинополь (3 августа). После хорошо известных эпизодов «Гебен» 10 августа прибыл в Дарданеллы и в конце концов получил разрешение войти в Мраморное море.
Уверенность Энвера была теперь восстановлена, ибо владычество над Черным морем оставалось за турками. Серьезную опасность представляла только враждебная позиция Великобритании, так как ее морское превосходство было бесспорно, а Дарданеллы не были как следует защищены. Кроме того, Италия неожиданно вышла из состава тройственного союза. Поэтому для Турции было бы разумнее выждать результатов великих битв, предстоявших на суше, и особенно битв на русском фронте. Тем временем мобилизация турецкой армии могла бы под шумок продолжаться, и шаг этот можно было бы объяснить как простую меру предосторожности. Последовали почти 3 месяца колебаний и оттяжек, обнаружившие удивительное двоедушие турок. Я не помню ни одной области политики, в которой британское правительство было бы менее осведомлено, чем в турецких делах. В настоящее время, когда мы знаем действительную обстановку того времени, странно перечитывать телеграммы, которые мы в то время получили из Константинополя. Все союзники, то успокаиваемые дружелюбными заверениями великого визиря и почтенной, но беспомощной группы кабинета, то негодующие на отказ турецких властей интернировать и обезоружить «Гебен» и все время мистифицируемые противоречившими друг другу осведомителями, были уверены, что Турция не решила следовать какой-либо определенной политической линии и может или присоединиться к союзникам, или отойти от них. Период этот кончился в ноябре, когда Энвер, действовавший от имени всех пан-турецких сил, приказал «Гебену» и турецкому флоту без всякого предупреждения обстрелять русские черноморские порты и таким образом сразу втянул Турцию в войну.
То, что последовало за этим, было в значительной части уже рассказано в предыдущих томах.

 
http://militera.lib....rchill2/17.html

Ответить

Фотография Стефан Стефан 01.05 2018

11 июня 1913 г. в своем автомобиле на пути в резиденцию правительства сторонником итиляфистов был убит великий везир Махмуд Шевкет-паша. Это убийство позволило младотуркам начать кампанию террора против своих противников. Они объявили все политические партии вне закона. Около трехсот деятелей оппозиционных партий и групп были заключены в Синопскую крепость. С этого момента и до поражения Османской империи в Первой мировой войне партия «Единение и прогресс» оставалась единственной легальной политической силой страны.

 

С конца 1913 г. в Османской империи установилась младотурецкая диктатура. Все бразды правления находились в руках трех виднейших деятелей партии «Единение и прогресс» – Энвера, Талаата и Джемаля. Под давлением младотурок военный министр маршал Ахмед Иззет-паша был вынужден уйти в отставку. На этот важный пост был назначен один из триумвиров – Энвер, которому на момент назначения было 32 года. Султан Мехмед V узнал об этом назначении из утренних газет. Он был поражен. «Это невозможно, ведь он очень молод!» – заявил он своему адъютанту. И все же через несколько часов молодой министр получил аудиенцию у султана. Энвер занял и пост начальника Генерального штаба, сосредоточив, таким образом, в своих руках всю полноту военной власти. Его влияние во дворце и в Порте стремительно росло. Еще недавно удивлявшийся его назначению султан Мехмед V ежедневно справлялся о его здоровье, когда тот заболел. Энвер-паша начал перетасовывать офицерские кадры, расставляя на ключевые посты верных себе людей. В январе 1914 г. около 300 генералов и высших офицеров были уволены из армии, а их должности заняли молодые офицеры – ставленники Энвера. Военный {313} министр, человек безмерно честолюбивый, получил в стране прозвище «Наполеончик». Он устранял, не брезгуя никакими средствами, всех неугодных ему гражданских и военных сановников.

 

Во внешней политике Энвер, ставший практически главой триумвирата, ориентировался на Германию. При нем немецкая военная миссия генерала Лимана фон Сандерса установила полный контроль над султанской армией и военным ведомством. Правительство кайзера Вильгельма II вынашивало в ту пору далеко идущие планы создания «Великого германского рейха», которые предусматривали и контроль над Османской империей. В качестве генерального инспектора турецкой армии Лиман фон Сандерс обеспечил Германии исключительные позиции не только в военной сфере, но и в политической жизни страны. Под стать честолюбцу и интригану Энверу были и другие члены младотурецкого триумвирата – Талаат-паша, занимавший посты председателя Центрального комитета партии «Единение и прогресс» и министра внутренних дел, и Джемаль-паша – глава стамбульской полиции, а с 1914 г. – морской министр. Членов триумвирата отличало не только бесконечное личное честолюбие и корыстолюбие. Они были решительными сторонниками идеи «османизации» населения империи, а также использования в политических целях доктрин панисламизма и пантюркизма. Расхождения между триумвирами существовали только в вопросах внешней политики: Энвер и Талаат были ярыми германофилами, Джемаль ориентировался на Францию и Англию. В конце концов прогерманская позиция возобладала в триумвирате полностью.

 

Младотурецкое правление принесло стране ухудшение ее экономического положения, привязало Османскую империю к кайзеровской Германии. В это же время резко возросла экономическая зависимость страны от империалистических держав. За период с 1909 по 1914 г. Османская империя заключила внешние займы примерно на 50 млн. лир, что превышало сумму аналогичных займов почти за 120 лет, предшествовавших революции 1908 г. Сохранялся огромный дефицит государственного бюджета и баланса внешней торговли. Младотурки не сумели разрешить ни одну из серьезных экономических проблем, стоявших перед страной. Несколько новых законов – законы о поощрении промышленности и о правилах {314} регулирования процессов купли-продажи государственных и вакуфных земель (1913) – не внесли принципиальных изменений в экономическую жизнь. В землевладении и землепользовании по-прежнему господствовали феодальные пережитки. Развитие сельского хозяйства, торговли и промышленности тормозилось засильем иностранного капитала, крайней нестабильностью внутриполитической ситуации, а с 1913 г. и произволом триумвиров. Такой страна пришла к кануну Первой мировой войны, которой суждено было стать последней войной империи и последней страницей в ее долгой истории. {315}

 

 

Глава 13

 

ГИБЕЛЬ СУЛТАНАТА

 

К началу Первой мировой войны Османская империя, лишившаяся даже тех немногих завоеваний, которые принесла младотурецкая революция, истощенная экономически, раздираемая политическими страстями триумвиров и их шовинистической национальной политикой, оказалась во власти германских монополистов и военщины. Лидеры младотурок, делая ставку на военно-политический союз с кайзеровской Германией, вынашивали политически невыполнимую цель объединения всех тюркоязычных народов под верховенством турок-османов.

 

В первые три месяца войны Османская империя формально соблюдала нейтралитет. На деле же султанское правительство 2 августа 1914 г. заключило с Германией тайный военный союз. Пока вопрос об участии Османской империи в войне оставался открытым, младотурки воспользовались ситуацией, чтобы укрепить свои позиции внутри страны путем отказа от режима капитуляций. В середине октября 1914 г. были изданы указы султана о ликвидации капитуляционных привилегий иностранцев и консульских судов, рассматривавших обычно дела иностранных подданных. Эта акция Порты натолкнулась не только на резкое противодействие держав Антанты, но и на недовольство Германии и Австро-Венгрии. Но последние две державы вскоре вынуждены были согласиться с решением Порты, не желая рисковать своими экономическими и военно-политическими позициями в Османской империи.

 

В ноябре 1916 г. правительство младотурок объявило об отмене всех договоров, заключенных на основе капитуляций. Но {316} эта акция не имела в условиях войны реального значения, тем более что триумвиры поставили страну в полную экономическую и военно-политическую зависимость от кайзеровской Германии. Последняя же, ловко используя шовинистические и экспансионистские настроения лидеров младотурок, упорно стремилась привязать Османскую империю к своей боевой колеснице.

 

Военный союз с Германией обязывал Османскую империю выступить на ее стороне в начавшейся войне. Уже через несколько недель после начала войны турецкий военный флот был практически поставлен под контроль германской военно-морской миссии во главе с адмиралом Сушоном. В проливах появились крупные немецкие военные корабли, фиктивно проданные Порте, и среди них мощные броненосцы «Гебен» и «Бреслау», которыми для порядка присвоили турецкие наименования. Под нажимом Германии, предоставившей Османской империи крупные займы на военные нужды, Порта начала мобилизацию.

 

Приказ о мобилизации был издан 2 августа 1914 г. Сотни тысяч людей были оторваны от привычного труда. В течение трех дней на мобилизационные пункты были обязаны явиться все мужчины в возрасте от 20 до 45 лет. Свыше миллиона людей двинулись в свои пункты приписки. Между тем османская бюрократическая система не была в состоянии справиться с такой масштабной задачей. Огромные массы крестьян, оторванных в горячую для земледелия пору от своих хозяйств, оказались в городах, где неделями бедствовали без крова и еды, ожидая зачисления в солдаты. Часть людей в этих условиях дезертировала, скрываясь потом долгое время от властей. Самое главное состояло в том, что сельское хозяйство страны было поставлено на грань катастрофы. Мобилизация транспорта и рабочего скота, бесконечные поборы на нужды армии – все это привело к резкому спаду сельскохозяйственного производства, бывшего основой экономической жизни страны. Так, еще не вступив непосредственно в войну, Османская империя начала испытывать все ее тяготы. Они стали особенно ощутимыми с конца 1914 г., когда очередная, последняя в истории османов, война стала для нее реальностью.

 

Когда определились первые неудачи германской армии на германо-русском и германо-французском театрах военных {317} действий, Германия усилила нажим на младотурецкий триумвират, требуя открытия военных действий турецкой армии против держав Антанты. Для ускорения событий было спровоцировано нападение вошедших в Черное море с согласия турецкого военного министра Энвер-паши немецких военных кораблей на русские черноморские порты. Это грубейшее нарушение турецкого нейтралитета вызвало резкую реакцию России, которая 29 октября 1914 г. объявила войну Османской империи. 11 ноября 1914 г. Турция, в свою очередь, объявила войну Англии и Франции.

 

После официального вступления в войну в Османской империи была произведена мобилизация на действительную службу восьми возрастов мужского населения. Армия была доведена до огромных размеров – 900 тыс. человек, из которых 300 тыс. оказалось на театрах боевых действий. Технически турецкая армия была оснащена плохо, в ней почти не было современной тяжелой артиллерии, стрелковое оружие тоже далеко отставало от вооружения армий стран Антанты. Султанский флот имел всего три крупных броненосных корабля, несколько десятков кораблей меньшего размера были оснащены старой боевой техникой.

 

Война оказалась затяжной и тяжелой. При этом воевать турецким войска пришлось на четырех фронтах – Балканском, Кавказском, Месопотамском и Синайском. Офицерский корпус был явно недостаточен для столь масштабных действий огромной армии – он насчитывал всего 24 тыс. человек. При этом 95 % рядового состава и даже часть офицеров были неграмотны, что, естественно, сказывалось на уровне боевых операций и использовании техники.

 

Война принесла Османской империи неисчислимые бедствия. Пришлось постоянно увеличивать численность войск, и число воюющих солдат дошло со временем до 1,5 млн. За годы войны Турция потеряла убитыми около 600 тыс. человек, ранено было более 2 млн., причем около 900 тыс. из них стали инвалидами. Такие большие людские потери, а также постоянная мобилизация резервистов тяжело отразилась на экономике страны, в первую очередь на сельском хозяйстве. Более чем наполовину сократились посевные площади, почти на столько же уменьшилось поголовье скота. Площади под табаком сократились более чем на две трети. В шесть-восемь раз {318} сократилось производство хлопка, значительно уменьшилась продукция опиума и ряда экспортных культур – оливы, винограда, инжира и др. Десятки тысяч крестьян полностью разорились, не имея никакой защиты от ударов, наносимых войной, голодом и разрухой. При этом в условиях усиленного войной классового расслоения крестьянства обогатились помещики и зажиточные крестьяне, чьи экономические позиции стремилось укрепить младотурецкое правительство, оказывая сельским богатеям помощь в снабжении семенами и машинами, предоставляя им денежные кредиты.

 

В годы войны сократилось промышленное производство. Добыча угля уменьшилась более чем в три раза. Почти наполовину упало производство соли. Производство шерстяной пряжи уменьшилось в четыре-пять раз, шелка-сырца – почти в три раза, резко уменьшилось изготовление продукции в ковровой, хлопкоочистительной, табачной и маслобойной отраслях. Объем строительных работ в годы войны настолько уменьшился, что были закрыты почти все кирпичные заводы. Вместе с тем после отмены капитуляций и ослабления в годы войны иностранной конкуренции было отмечено некоторое развитие производства в тех отраслях горнодобывающей промышленности, которые имели военное значение, в отдельных отраслях легкой промышленности, также в основном связанных с нуждами армии. В 1915–1917 гг. правительство провело ряд мероприятий по поощрению местной промышленности (увеличение импортного таможенного тарифа, подчинение иностранных акционерных обществ турецким законам, создание новых турецких банков), но эти меры не дали сколько-нибудь значительных экономических результатов. В то же время из-за войны почти полностью прекратилась внешняя торговля. Финансовое положение страны было тяжелым, дефицит бюджета постоянно рос, увеличившись за годы войны почти в 15 раз – с 2 млн. до 29 млн. лир. Порта по-прежнему искала выход из этого положения с помощью внешних займов. Несколько займов было получено у Германии и Австро-Венгрии, причем большую часть этих сумм правительство израсходовало на покупку в Германии оружия и боеприпасов.

 

Резко возросшие финансовые затруднения и многократное увеличение выпуска бумажных денег привели к инфляции и обесценению турецкой лиры. Цены на продукты питания {319} росли с катастрофической быстротой. Хлеб подорожал в 37 раз, кофе – в 70, рис – в 30, картофель – в 27 раз. Особенно страдали от недостатка продовольствия жители Анатолии и арабских провинций империи. В Ливане и Сирии от голода и болезней в 1914–1916 гг. погибло около 40 % населения. На этом фоне особенно возмутительными были аферы младотурецких правителей, наживавшихся, в частности, на спекуляции продуктами питания. Опираясь на законы военного времени, младотурецкие власти непрерывно производили реквизиции продуктов у населения. Формально это были принудительные закупки излишков продовольствия по самым низким ценам. На самом деле это был плохо замаскированный грабеж населения, которое в большинстве своем к 1916–1917 гг. начало повально голодать. Так, летом 1917 г. по приказу Энвер-паши по всей территории страны прошла так называемая перепись излишков продовольствия. В ходе этой кампании в одной только полуголодной Сирии было собрано и направлено в союзную Германию 240 вагонов зерна. Значительная часть собранного продовольствия попадала в руки спекулянтов из числа чиновников правительственных ведомств. Центром спекуляции стала специально созданная комиссия по вопросам продовольствия во главе с членом Центрального комитета партии «Единение и прогресс» Кара Кемалем, которого с полным основанием называли «продовольственным диктатором» страны. Обогащение чиновников, ведавших распределением продуктов питания, было ошеломляюще явным и наглым. Лишь часть собранного продовольствия они пускали по законным каналам, огромные же партии различных продуктов шли на черный рынок, где продавались по спекулятивным ценам. Корреспондент одной из немецких газет писал в ту пору, что на черном рынке в Турции можно было купить все, в то время как бедняки умирали от голода.

 

Резко обострились внутриполитические проблемы. В империи царил безудержный произвол верхушки младотурок. В Центральном комитете партии «Единение и прогресс» и в ее парламентской группе руководящая роль принадлежала военным. Сам парламент представлял собой лишь законное прикрытие военной диктатуры младотурецких лидеров. Даже решение о вступлении в войну младотурецкое правительство приняло без обсуждения в парламенте. В государственном {320} аппарате вновь воцарились безудержный произвол и взяточничество. Чиновники всех рангов обирали население в ходе разнообразных «кампаний реквизиций», призванных якобы обеспечивать нужды армии и фронта. В ходе таких кампаний у населения отбирали буквально все – одежду и дрова, даже такие далекие от военных нужд предметы, как лампы и женские чулки. В столице, а особенно в провинциях, полиция была всесильна, исчезло само понятие «неприкосновенность личности и имущества».

 

Младотурецкие триумвиры задавали тон в бессовестном ограблении государственной казны и в наживе за счет населения. Особенно отличился в этом фактический глава триумвирата Энвер-паша. У него появилось несколько дворцов и богатейшая загородная вилла. Все это было возведено за государственный счет. Энвер позволял себе раздавать крупные суммы из средств военного министерства своим приятелям. Огромные средства, взятые из казны, тратил на свои развлечения и официальные поездки Джемаль-паша. Инспектируя флот, он возил с собой свиту в 200 человек. Примерно такой же эскорт, кутивший на государственные средства, сопровождал Джемаля в его поездке в Германию. Джемаль-паша не брезговал и крупными аферами, в частности спекулировал сирийским шелком. Когда это получило огласку и в парламенте был поднят вопрос о его неблаговидном поведении, Джемаль-паша послал великому везиру и министру внутренних дел письма протеста, полные «благородного» негодования и наглых угроз своим противникам. В общем, младотурецкие хозяева страны творили все, что хотели. Энвер-паша любил повторять: «Нет закона, создай закон!» Глумясь над идеей законности, младотурецкие лидеры проводили через полностью послушный им парламент все нужные для прикрытия их произвола решения.

 

Положение населения Османской империи в годы Первой мировой войны было крайне тяжелым. Повсеместно в стране возник острый недостаток продуктов питания, во многих районах люди испытывали постоянный голод. Стоимость прожиточного минимума в 1917 г. возросла в 20 раз в сравнении с предвоенной порой. Между тем налоговое бремя в годы войны еще более увеличилось. Откупщики собирали ашар натурой. Сборы от этого налога целиком шли военном ведомству. Все дела, связанные с взиманием десятины, были тесно {321} переплетены, как, впрочем, и остальные мероприятия налоговых ведомств, со спекулятивными махинациями. Десятки тысяч государственных служащих контролировали сбор налогов, не забывая при этом о собственном кармане. Стремясь компенсировать убытки от прекращения таможенных поступлений, Порта увеличила и ряд налогов, взимавшихся с податного населения в денежной форме.

 

Положение рабочих значительно ухудшилось в связи с резким сокращением производства в некоторых отраслях промышленности, что привело к росту безработицы. Они, как и все горожане вообще, страдали в годы войны и из-за необычайного подорожания жилья. В Стамбуле, например, плата за жилье выросла с 1914 по 1918 г. почти в 20 раз. В провинциях она увеличилась в четыре-пять раз. Резко возросла стоимость топлива и воды. С 1917 г. хлеб, мясо, рис, бобы и сахар распределялись по карточкам по крайне низким нормам. В, обзоре, подготовленном осенью 1917 г. сотрудниками Генштаба царской армии, была дана следующая картина жизни столицы империи: «Положение в Константинополе как с точки зрения продовольственной, так и санитарной становится с каждым днем все хуже и хуже вследствие главным образом острого кризиса в съестных припасах и их дороговизны. Почти все дешевые столовые, действовавшие, хотя и с грехом пополам, в прошлом году, будут закрыты на эту зиму… Все магазины съестных припасов находятся под контролем властей и сперва должны снабжать своих покупателей-мусульман, которые имеют привилегии перед другими… Нищих – множество… Многие госпитали должны были закрыться из-за недостатка аптекарских товаров, а между тем болезни и эпидемии свирепствуют в городе, особенно поражая бедный квартал». В провинциальных городах империи положение было еще более бедственным. Голод и болезни, недостаток воды и топлива делали жизнь населения страны, втянутой в войну политическими авантюристами, чрезвычайно тяжелой.

 

В годы войны обострились национальные проблемы, отношение к которым лидеров младотурок выявило подлинную сущность их политики в национальном вопросе. Наглядно проявилась она в страшном изгнании и истреблении армян, организованном в 1915 г. Младотурецкое правительство, приступая к сознательному уничтожению армян, состряпало {322} версию, согласно которой армянское население депортировалось из районов постоянного проживания в глубинные области страны из «военных соображений». На деле же Энвер, Талаат и Джемаль, ставшие палачами армянского народа, задумали и осуществили акцию массового геноцида армян. Резня была осуществлена с неслыханной даже для аблулхамидовской поры жестокостью. Талаат, занимавший пост министра внутренних дел, даже в официальных телеграммах не стеснялся говорить о том, что речь идет о полном уничтожении армян в Османской империи.

 

Акция началась весной 1915 г. и продолжилась в 1916 г. Людей закалывали штыками, топили в озерах и реках, сжигали и душили дымом в запертых домах, сбрасывали в пропасти, убивали после жесточайших пыток и надругательств. Сотни тысяч людей под надзором военных властей и жандармов были отправлены из родных мест в Западной Армении в Сирию и Месопотамию. Имущество изгнанных армян турецкие официальные лица и немецкие офицеры скупали за бесценок. Колонны депортируемых, не имевших ни продовольствия, ни медикаментов, таяли с каждым днем по мере движения по пустынным и горным дорогам. Ежедневно тысячи людей гибли от голода и холода, жажды и болезней. Те же, кто добрался до назначенных мест, вновь столкнулись с голодом и эпидемиями. Полтора миллиона армян погибло в эти страшные месяцы. Лишь около 300 тыс. армян-беженцев нашли себе приют на Кавказе, на Арабском Востоке и в ряде других мест. Часть этой вынужденной эмиграции осела в Западной Европе и Америке. Трагедия народа, потерявшего едва ли не половину своих сынов и дочерей, была отмечена мужественным сопротивлением безоружного населения турецким войскам и жандармерии. Героически сражались с насильниками жители Вана, Шатаха, Урфы, Сасуна и многих других городов и сел. Самооборона Вана длилась около месяца и завершилась спасением ванских армян, которые получили помощь от частей русской Кавказской армии. Оценивая происходившие события, французский публицист Ренэ Пинон прямо писал, что «депортация армян – женщин, детей и стариков – была лишь коварно замаскированным смертным приговором».

 

После вступления в войну на стороне Антанты Греции младотурецкие правители Османской империи {323} распространили действие закона о «депортациях» и на греческое население. Правда, греков не постигла страшная участь армян, но высылка греческого населения также сопровождалась вакханалией грабежа и насилия. Число греков-беженцев достигло 600 тыс. Большинство их со временем составили греческие общины в странах Ближнего и Среднего Востока и в США.

 

В арабских провинциях империи младотурки в годы войны жестоко подавляли любое проявление национальных чувств. В 1914–1916 гг. в ряде городов прошли судебные процессы над арабскими патриотами. Сотни людей были казнены, множество видных деятелей арабского национально-освободительного движения было заключено в тюрьмы или сослано. Джемаль-паша, который с началом войны стал командующим 4-й армией, расквартированной в Сирии и Палестине, повсеместно заменил органы гражданского управления военными властями. Созданные Джемалем военные трибуналы сотнями приговаривали людей к тюремному заключению и ссылке. Часто людей казнили по приказам военных властей, а трибуналы выносили смертные приговоры уже после их приведения в исполнение. Около 10 тыс. «подозрительных» было выслано из Сирии, Ливана и Палестины. Положение арабского населения стало еще невыносимее, когда отступавшая турецкая армия занялась массовым грабежом и разбоями.

 

Политика младотурок в национальном вопросе в годы войны обнаружила крайнюю степень шовинизма. Античеловеческая сущность этой политики стала особенно очевидной в условиях тягот военного времени, когда все виды социальной несправедливости были для населения империи особенно невыносимыми.

 

Война предельно обострила внутренние противоречия в стане правителей Османской империи. Внутри партии «Единение и прогресс», которая хотя и представляла в основном формировавшуюся турецкую буржуазию, но не была социально однородной, в этот период обнаружились серьезные противоречия. Между Центральным комитетом и парламентской фракцией возникали острые разногласия по вопросам, касающимся характера функций и организации партии и вмешательства военных в политическую жизнь. На одном из партийных съездов младотурок в годы войны прошла даже резолюция о недопустимости вмешательства армии в политику, но {324} Энвер-паша и его сторонники отнеслись к ней как к пустой бумажке. В парламенте имелась группа оппозиционно настроенных депутатов-младотурок, во главе которой стоял Ахмед Риза-бей. Но и этой группировке не удавалось обуздать произвол младотурецкой верхушки.

 

Подавляя оппозиционные настроения, младотурецкий триумвират использовал все возможные средства. Оппозиционеров высылали за пределы столицы или империи, их убивали тайные агенты репрессивных органов. Тайная «Особая организация» осуществляла широкие полицейские и шпионские функции. Она же занималась проведением в жизнь и позорного закона о «депортациях». Созданная Джемаль-пашой тайная полиция, которая имела агентурную сеть во всех сколько-нибудь значительных городах империи, действовала в худших традициях эпохи «зулюма».

 

Жизнь страны в годы войны была целиком подчинена интересам кайзеровской Германии. Немецкие генералы и офицеры заняли в армейских частях ключевые посты начальников штабов. Генеральный штаб также возглавил немецкий генерал. Немецким военным было доверено командование армиями, расположенными в районе Стамбула и проливов. Немецкие политики не считали нужным даже для приличия считаться с султаном и Портой. Для них правителями страны были члены триумвирата, в первую очередь Энвер. Под контроль немецких специалистов была поставлена и военная цензура. Даже султанские указы и фетвы шейх-уль-ислама нуждались в визе немецкой цензуры. Немецкие советники, занявшие ключевые позиции в центральной администрации и экономических ведомствах, планомерно перекачивали в Германию продовольствие и сырье. Важнейшие отрасли экономики и финансы страны перешли под контроль Германии.

 

Уже военные операции 1915–1916 гг. показали, что военное поражение Османской империи неизбежно. На Кавказском фронте турецкие войска потерпели ряд крупных неудач. Особенно тяжелое поражение им нанесла русская армия в сражении у Сарыкамыша в конце 1914 – начале 1915 г. 90-тысячная армия турок была полностью разгромлена, потеряв убитыми и ранеными 70 тыс. человек. Русская армия имела постоянное военное преимущество и в последующих операциях. Не менее плачевно для турок складывались военные действия на {325} Синайском фронте. Их попытка в 1915 г. занять зону Суэцкого канала закончилась провалом. Турецким войскам, правда, удалось сорвать крупномасштабную англо-французскую операцию по захвату Стамбула и проливов летом 1915 г. Силы Антанты потеряли в ней 270 тыс. человек, турки немногим меньше – 250 тыс. Успешными для турок оказались военные действия на Месопотамском фронте. В начале декабря 1915 г. турецкие войска окружили крупную группировку англичан под Кут-эль-Амарой. После пятимесячного сопротивления гарнизон этого города сдался на милость победителей. В этой операции англичане потеряли 10 тыс. убитыми и ранеными и более 10 тыс. пленными.

 

На Кавказском фронте между тем турецкая армия продолжала терпеть поражения. В 1915 г. русские войска захватили Эрзурум и Трабзон. В ходе одной только Эрзурумской операции турецкие войска потеряли 8 тыс. солдат и более 300 орудий. В целом положение турецкой армии к середине 1916 г. было тяжелым, турецкие вооруженные силы потеряли убитыми, ранеными и дезертировавшими около 500 тыс. человек. Восполнить эти потери было практически невозможно, поскольку ежегодный призыв резервистов составлял не более 90 тыс. человек.

 

Дезертирство в султанской армии в годы войны приобрело невероятные размеры. Корпуса, отправлявшиеся весной 1917 г. на фронт, теряли на пути к театру военных действий до 40 % личного состава. В армейских частях была масса случаев членовредительства и самоубийств. Дезертиры часто создавали четнические отряды. Власти проявляли большую жестокость, борясь с дезертирством. Дезертиров вешали в назидание другим, а когда местное население отвечало на это бунтами, карательные отряды сжигали целые села.

 

Весной 1917 г. английские войска захватили Багдад и начали продвижение к Палестине. Пытаясь выправить положение на Месопотамском фронте, турецко-германское военное командование летом 1917 г. создало здесь ударную группу «Йылдырым» («Молния»), на которую была возложена задача выбить англичан из Багдада. Однако операция эта заранее была обречена на неуспех, так как по численности английское войско превосходило группу «Йылдырым» почти в пять раз, а по мощи артиллерии – в два раза. В ноябре – декабре 1917 г. англичане {326} перешли в наступление и захватили Газу, Яффу и Иерусалим. Группа «Йылдырым» потеряла около трети личного состава и половину орудий. На Кавказском фронте продолжали сохранять преимущество русские войска.

 

Летом 1916 г. непрекращавшиеся распри в среде лидеров младотурок и их приспешников вылились в неудачную попытку государственного переворота. Его подготовил один из подручных Энвер-паши, Якуб Джемиль, отпетый негодяй и насильник. Не получив от своего патрона более высокого поста в армии, он начал интриговать против Энвера, пользуясь помощью Талаат-паши и других деятелей из младотурецкой верхушки. Энвер-паша, решив удалить ставшего опасным Якуба Джемиля, поручил ему проведение диверсионной акции против англичан в Иране. В ответ Якуб Джемиль начал готовить переворот, разместив своих людей в гостинице «Масаррат», находившейся напротив военного министерства – резиденции Энвера. Но тому вовремя стало известно о подготовке путча. Якуб Джемиль и его люди были схвачены. Следствие по делу заговорщиков показало, что на суде могут всплыть многие компрометирующие младотурецких триумвиров факты, и судебное разбирательство свели к минимуму. Якубу Джемилю вынесли смертный приговор, который был немедленно приведен в исполнение. Путч провалился, но противоречия в стане младотурецких правителей империи продолжали лихорадить политическую жизнь в столице.

 

Большой отклик в стране вызвали революционные события в России. Уже Февральская революция 1917 г. оказала значительное влияние на народные массы Османской империи, резко усилив антивоенные настроения в армии и на флоте. Под влиянием победы Октябрьской революции в народе стали популярны лозунги прекращения войны, борьбы за мир, хлеб и свободу. В больших городах появились революционные воззвания. В феврале 1918 г. руководитель первых турецких коммунистов Мустафа Субхи начал нелегально издавать газету «Ени дюнья» («Новый мир»). Большую роль в пропаганде идей мира и свободы сыграли многочисленные турецкие военнопленные, которым Советское правительство разрешило возвратиться на родину.

 

После октябрьских событий 1917 г. в России практически прекратил свое существование Кавказский фронт, ибо десятки {327} тысяч русских солдат самовольно покинули боевые позиции. К этому моменту Османская империя, потеряв в боях 600 тыс. человек, лишилась огромной части своих владений – Хиджаза, Южной Палестины, большей части Ирака. Брест-Литовский договор от 3 марта 1918 г. установил мир между Османской империей и Советской Россией, однако правительство младотурок нарушило его, предприняв интервенцию в Закавказье. В конце апреля 1918 г. турки захватили Карс и Батум. Агентура Энвер-паши активно действовала среди горцев Северного Кавказа. 15 мая 1918 г. турецкие части заняли Александрополь (ныне г. Гюмри), а 15 сентября захватили Баку, где устроили кровавую резню.

 

Военная авантюра турок в Закавказье облегчила действия англичан против турецкой армии в Месопотамии. В сентябре – октябре 1918 г. английские войска захватили Дамаск и Халеб, подошли к Мосулу. В этих боях было пленено 75 тыс. турецких солдат, потери англичан составили 5 тыс. человек. В руки англичан попало много турецкого оружия, в том числе 360 артиллерийских орудий. В сентябре Антанта начала наступление на Салоникском фронте и вскоре добилась капитуляции Болгарии. Османская империя оказалась отрезанной от своих союзников, и давно назревавший политический кризис привел к отставке правительства. Новый кабинет министров, в который вошли и некоторые видные деятели партии младотурок, начал искать пути к мирным переговорам с державами Антанты. 30 октября 1918 г. на борту английского крейсера «Агамемнон» в заливе Мудрос (о. Лемнос) было подписано перемирие.

 

Мудросское перемирие обязывало Османскую империю без всяких предварительных условий сложить оружие и сдаться на милость победителей. Турецкая армия подлежала немедленной демобилизации, а флот должен был быть передан в распоряжение Антанты. Перемирие не только зафиксировало оккупацию союзниками османских владений – арабских земель, но и определило их право оккупировать любые иные важнейшие военно-стратегические и экономические центры страны. В распоряжение держав Антанты перешли все железные и шоссейные дороги, транспорт, запасы топлива и продовольствия. Османская империя приняла на себя обязательство уступить войскам Антанты все занятые турками территории в Закавказье. {328} Проливы были открыты для флота союзников, а форты Дарданелл и Босфора были заняты войсками победителей.

 

Это был крах Османской империи. В ночь на 3 ноября 1918 г. члены триумвирата и другие лидеры младотурок бежали на германском военном корабле в Одессу, а оттуда перебрались в Германию. Партия «Единение и прогресс» объявила о самороспуске. Турция стояла на пороге нового этапа своей истории. {329}

 

Петросян Ю.А. Османская империя. Могущество и гибель. Изд. 2-е, испр. СПб.: Наука, 2017. С. 313–329.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 06.06 2020

War and Collapse World War I and the Ottoman State. Ed. by M. Hakan Yavuz, F. Ahmad.

Salt Lake City: University of Utah Press, 2016. ‒ Pp. XVIII + 1505. ‒ (Utah series in Middle East studies).

 

Contents:

Illustrations

A Note on Transliteration

Acknowledgments

M. Hakan Yavuz and Feroz Ahmad. Introduction

Part I. The Origins of World War I and the Ottoman Road to War

1. Sean McMeekin. Inside the Doomsday Machine: The Great Powers on the Eve of 1914

2. Feroz Ahmad. The Dilemmas of Young Turk Policy, 1914–1918

3. Altay Cengizer. The Policies of the Entente Powers toward the Ottoman Empire

4. Gun Kut. The Black Sea Raid of October 29, 1914, as a Foreign Policy Decision: Collusion or Necessity?

Part II. Ideas, Ideologies, and Human Agency

5. Serhun Al. Young Turks, Old State: The Ontological (In)Security of the State and the Continuity of Ottomanism

6. Ramazan Hakkı Öztan. Nationalism in Function: “Rebellions” in the Ottoman Empire and Narratives in Its Absence

7. Erdem Sönmez. Revisiting Dominant Paradigms on a Young Turk Leader: Ahmed Rıza

8. Behlül Özkan. Ottomanism and the Ottoman Vatan (1908–1918)

9. Umut Uzer. Ambiguities of Turkism: Cultural and Intellectual Manifestations of Turkish National Thought

10. York Norman. Beyond Jihad: Alexander Helphand-Parvus, Musa Kazım, and Celal Nuri on the Ottoman-German Alliance

11. Eyal Ginio. “Landscapes of Modernity and Order”: War and Propaganda in Ottoman Writing during World War I

Part III. The War and the Ottoman Home Front

12. Pamela Dorn Sezgin. Greeks, Jews, and Armenians: A Comparative Analysis of Non-Muslim Communities and Nascent Nationalisms in the Late Ottoman Empire through World War I

13. Ahmet Efiloğlu. The Exodus of Thracian Greeks to Greece in the Post-Balkan War Era

14. Ryan Gingeras. A Last Toehold in Europe: The Making of Turkish Thrace, 1912–1923

15. Serpil Atamaz. Call to the Rescue: World War I through the Eyes of Women

16. Nicole A.N.M. van Os. Ottoman Muslim Women and Work during World War I

17. Aliye F. Mataracı. Trading in the Shadow of Wars in a Doomed Empire

18. Mehmet Beşikçi. When a Military Problem Became a Social Issue: Ottoman Desertions and Deserters in World War I

19. Tetsuya Sahara. The Military Origins of the Teşkilat-ı Mahsusa: The IMRO and the Ottoman Special Forces on the Eve of World War I

20. Yücel Yiğit. The Teşkilat-ı Mahsusa and World War I

Part IV. Armenian-Kurdish and Ottoman-Russian Relations

21. M. Hakan Yavuz. A Topography of Positions in the Turkish-Armenian Debate

22. Mustafa Tanrıverdi. Russian Military Mobilization in the Caucasus before World War I

23. Georgy Chochiev. Reclaiming the Homeland: The Caucasus-Oriented Activities of Ottoman Circassians during and after World War I

24. Sevtap Demirci. The Armenian Question or the Eastern Question?

25. Ahmet Seyhun. A Last Attempt to Solve the Armenian Question: The Reform of 1914

26. Tibet Abak. The Bitlis Uprising before World War I

27. Garabet K. Moumdjian. The Eastern Vilayets, 1909–1914: ARF-CUP Collusion, Russian Stratagems, and the Kurdish Menace

28. Onur Önol. The Eighth World Congress of the Dashnaktsutyun and Its Aftermath

29. Justin McCarthy. Cilicia: A Missed Opportunity in World War I

30. Kemal Çiçek. Forced Migration of Ottoman Armenians during World War I: How Security Concerns Affected Decision Making

31. John Reed. Modern Counterinsurgency Doctrine and the Ottoman-Armenian Population Reconcentrations of 1915–1916

32. Ramazan Erhan Güllü. The Relations between the Ottoman State and the Armenian Patriarchate in Istanbul (1914–1918)

33. Oya Gözel Durmaz. The Deportation of the Armenians and the Issue of Abandoned Properties in Kayseri

34. Christopher Gunn. Getting Away with Murder: Soghomon Tehlirian, ASALA, and the Justice Commandos, 1921–1984

35. Tal Buenos. Beyond Complicity: British Responsibility for the Massacres of Armenians in World War I

36. Şükrü M. Elekdağ. An Assessment of Armenian Claims from the Perspective of International Law

37. Hakan Özoğlu. Political and Human Landscapes of Anatolia in American Diplomatic Correspondence after World War I

Part V. The Balkans and World War I

38. Valerie McGuire. From Ottoman to Mediterranean Empire: Italian Colonial Rule in the Dodecanese Islands and the Second Treaty of Lausanne

39. Tamara Scheer. A Reason to Break the Hague Convention?: The Habsburg Occupation Policy toward Balkan Muslims during World War I

40. Olsi Jazexhi. Albania: The Struggle for Identity on the Eve of World War I

41. Fikret Karčić. The Jihad Fatwa in Bosnia and Herzegovina

42. Edin Radušić. The Creation of the Serbian or Yugoslav State: The Historiography of Bosnia and Herzegovina on World War I

Part VI. Arab Provinces of the Ottoman Empire

43. Peter Sluglett. The Arab Provinces of the Ottoman Empire before, during, and after World War I: From Muslim Empire to Colonial States

44. Orçun Can Okan. Narrating Experiences of World War I: The Formation of Arab Perspectives through Narration in Memoirs

45. Hasan Kayalı. Ottoman and German Imperial Objectives in Syria during World War I: Synergies and Strains behind the Front Lines

46. Francesco Mazzucotelli. From Ottoman Lebanon to the French Mandate: The End of the “Long Peace”?

47. Eric Hooglund. Iran and World War I

Part VII. Memories and Legacies of World War I

48. Alp Yenen. The “Young Turk Zeitgeist” in the Middle Eastern Uprisings in the Aftermath of World War I

49. Mehmet Arısan. “Eternal Sunshine of an Obscure Mind”: World War I, the Imperial Collapse, and Trauma Management in the New Turkish Republic

50. Gencer Özcan and Özüm Arzık. Haunting Memories of the Great War: The Gallipoli Victory Commemorations in Turkey

51. Kezban Acar. Istanbul in the Early 1920s in White Russian Memoirs and Russian Sources

52. Francesco Caccamo. The Ottoman Question at the Paris Peace Conference (1919–1920)

53. Senadin Musabegović. Fragmentation and Unification of the Body in World War I

Chronology

Bibliography

Contributors

Index

 

http://1lib.eu/book/3515461/d70a6a

http://libgen.lc/ads...84622A0E5CFDB0B

Ответить