←  Русь

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Жены, меха и нефть - экспортные товары на...

Фотография ddd ddd 22.03 2016

Жены, меха и нефть
Как в России заканчивались экспортные ресурсы

7f404d3db68dc758ffd83602a7021ab9.jpeg
Виктор Васнецов. Варяги


На сайте Economy Times экономист Дмитрий Прокофьев объясняет, почему структура экспорта России фактически не изменилась с начала становления государства.

Министерство энергетики поделилось видением нашего нефтяного будущего. Будущее незавидно: по мнению чиновников, через двадцать лет добыча нефти может сократиться вдвое. В отечественной истории уже было несколько ситуаций, когда почти внезапно заканчивался важный стратегический ресурс, чрезвычайно нужный зарубежным потребителям и составлявший основу экспорта государства, контролирующего Среднерусскую возвышенность.


С рабами…

Первый раз исчерпание экспортного ресурса случилось еще в домонгольское время. Эквивалентом тогдашних трубопроводов служили могучие реки, Днепр и Волга, по которым к южным морям сплавлялись варяжские ладьи несущие на своем борту… правильно, рабынь и рабов – главный товар восточноевропейских равнин. Бизнес был суперприбыльным – на Руси за девушку-рабыню платили пять гривен (одна гривна служила также эквивалентом шкурки куницы), в Константинополе за рабыню давали три сотни, а в Багдаде – уже 750 гривен.

Разумеется, торговали не одними женщинами. Молодые мужчины – потенциальные гребцы и грузчики-подростки также ценились. Немецкое слово «sklaven» – раб, и английское «slave» произошли от привычных нам «славян». В «бизнес на рабах» в той или иной степени было вовлечено едва ли не все население русских равнин. Основными бенефициарами были, разумеется, князья и княжеские дружинники. Но неплохо зарабатывали все, кто имел отношение к работорговле, – рубил лес, строил суда, ковал мечи, плел канаты, помогал дружинникам в ловле рабов. Сейчас много рассуждают о том, почему россияне воспринимают налоги как форму откупа от государства, а не как взнос в какие-то непонятные «общественные фонды». Потому что первым массово собиравшимся (и массово платившимся) налогом на Руси был сбор, с помощью которого можно было откупиться от взятия в рабство членов своей семьи.

«Повесть временных лет» донесла до потомков такие слова, вложив их в уста князя Святослава: «…Хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии серебро и кони; из Руси же меха и воск, мед и рабы».

…и без рабов

Проблемы, как верно заметил экономист Андрей Мовчан, начались в тот момент, когда экспортный ресурс оказался близок к исчерпанию – на весла рабских ладей оказалось некого сажать. Потенциальные богатыри-невольники либо сами записались в силовые подразделения, либо имели «бронь» как ценные специалисты, либо бежали куда глаза глядят, например в Северо-Восточную Русь, добраться до которой было сложнее. Кроме того, в погоне за контролем над реками-«рабопроводами» князья (вот странно, не правда ли!) испортили отношения со всеми соседями, быстро нашедшими альтернативных поставщиков живого товара. А после того как крестоносное воинство пришло на Ближний Восток, рынок работорговли вновь оживился – правда, товар стал поступать не с Севера, а с Юга.

А как же Север? Потомкам викингов пришлось тяжко. Выяснилось, что на Руси нет ни развитых ремесел, ни хорошего сельского хозяйства – потенциальные ремесленники служили в спецотрядах или занимались финансовым учетом, потенциальные земледельцы держались за весла или топоры. Князь, неспособный содержать дружину, как-то быстро начал терять авторитет, в первую очередь среди своих самых верных соратников. Любопытно, что примерно в это же время князья потребовали платить дань не женщинами или мехами, а твердой валютой серебром. Примерно как сейчас приказали бы вносить налоги исключительно в долларах. Заметим, что расплачиваться с населением «дешевыми» деньгами, а собирать налоги «дорогими» пробовал и в семнадцатом веке государь Алексей Михайлович. Столкнувшись с бюджетным кризисом, царь московитов приказал осуществлять бюджетные выплаты медными копейками, зато бюджетные сборы должны были делаться копейками серебряными.

Но в двенадцатом веке князья еще не освоили столь мудреной финансовой механики. Наследники Рюрика обустраивают русские земли (каждый – свой кусок) в соответствии с собственными представлениями о прекрасном, действуя кто хорошо, кто худо. Более или менее удачно получается там, где княжеская дружина «знает свое место», как в Новгороде. Но через столетие тумены хана Батыя сминают княжеские полки, над Русью взвивается монгольский аркан. А спустя совсем малое время московские князья находят для своей столицы новую стратегическую позицию – Москва становится логистическом центром сбора дани для ордынского хана. Причем изрядную долю «выхода» составляют те же самые рабы и меха. В свою очередь, авторитет великого русского князя поддерживается монгольскими отрядами, способными пройти по Руси стремительным маршем, ломая любое сопротивление.

С мехами…

Мало-помалу структура экспорта изменялась. Рабство никуда не делось – только теперь князьям казалось более выгодным держать жителя Руси прикрепленным к земле, чем гнать куда-то за моря, на отдаленные невольничьи рынки, конкурируя с арабскими, магрибскими и португальскими мастерами такой торговли. Случилось чудо – в Европу пришел «малый ледниковый период», не только замораживавший зимой Рейн, Темзу и Дунай, но и вызывавший повышение спроса (и цен!) на меха, в первую очередь русские (других на рынке не было). Массовый покупатель, стуча зубами от холода, платил серебром за новгородскую серую белку, аристократы же отдавали золото за московских соболей. Московия стала «пушной сверхдержавой», а царь Иван растоптал остатки новгородских вольностей, учредил опричнину и решил взяться уже за мировую политику, разослав европейским монархам послания примерно такого содержания: «Нам только кесарь римский брат, а тебе, собаке, тем братом называтися невозможно!»

Немного подумав, государь московитов решил, что и римский кесарь недостоин протокольного звания «брат». О чем царь Иван и сообщил императору: «Кроме нас да турецкого султана, нет государя… мы от государства господари из начала веков». Слова у московского владыки с делом не расходились – русские полки с успехом штурмовали прибалтийские крепости, царь Иван требовал у польского короля город Киев, у шведского – жену, на Москве распоряжался «временный царь» Симеон Бекбулатович.

…и без мехов

Но тут, как на грех, российское «пушное оружие» превратилось почти в ничто. Дороговизна меха привела к тому, что в качестве альтернативы для массового рынка была предложена английская овечья шерсть. Этакая «солнечная энергетика» в современных терминах. Нашлась и «сланцевая нефть» – дикари из канадских лесов готовы были предложить сколько угодно меха в обмен на «огненную воду» белого человека. Несколько иначе получилось с соболем – бедный зверек был истреблен почти начисто, а эксплуатация сибирских лесов была еще впереди.

Денег не стало снова, и отряды крымского хана тут же сожгли Москву (опричное войско не смогло оказать никакого сопротивления свирепым всадникам), на берегах Балтики русское воинство терпело поражение за поражением, а польская кавалерия разоряла русские земли вплоть до верховьев Волги. На совпадение двух событий – коллапс пушного рынка и военное поражение впервые обратил внимание историк Александр Эткинд в интереснейшей книге «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России». Вслед за падением цен на главный экспортный ресурс (свою лепту в развал народного хозяйства внесли и опричники) Московское царство постигла экономическая «поруха», за которой не заставило себя ждать и Смутное время. Докладная записка, поданная на высочайшее имя Михаила Романова, нового государя Руси, так рассказывала о положении в бюджетной сфере: «Ведомо нам, что от войны во всем скудость, и государевой казны нет ни на сколько, а окромя таможенных пошлин и кабацких денег, государевым деньгам сбору нет». Речь шла о таможенных пошлинах на «заморские» товары и акцизов на водку, поскольку других налогов собрать было невозможно.

«Ведомо нам, что от войны во всем скудость и государевой казны нет ни на сколько, а окромя таможенных пошлин и кабацких денег, государевым деньгам сбору нет»

Правительство попыталось подойти к решению финансовой проблемы диалектически. На «внешнем фронте» градус агрессии был значительно снижен, с поляками и шведами срочно заключили «вечный мир». Зато на фронте внутреннем крестьян ждала большая ложка дегтя – срок поимки беглых крепостных был увеличен до десяти лет. Возможно, московским государям пришлось бы вновь заняться экспортом рабов, но нашим предкам вновь повезло – мех снова начал дорожать.

Волна холодов, накрывшая Европу (замерзал даже Босфор), принесла повышение цен на «мягкое золото», правда не такое значительное, как в прошлом веке. Впрочем, многие рынки оказались для московитов потерянными – английская шерсть была дешевле, а канадский соболь проще в доставке. В качестве альтернативного рынка был выбран, как вы можете догадаться, Китай. Экспансия Москвы на Восток была вызвана нуждами в первую очередь государственной пушной торговли. Именно государственной, поскольку частному бизнесу разрешили поставлять «мягкую рухлядь» в Китай только после 1762 года.

…без нефти

О том, как повышение цен на нефть стало причиной множества событий в советской и российской экономике, написаны библиотеки. Одним из главных последствий роста экспортных цен на российские ресурсы стал отказ от рабского труда. Паспорта советским колхозникам начали выдавать в 1974 году, не раньше и не позже – вскоре после войны Судного дня и троекратного повышения цен на нефть. Совпадение? Едва ли (с).

Рост цен на нефть в начале 2000-х обернулся невиданной ранее свободой для выездного туризма и одновременным падением предложения «русских жен» в Европе. Самым привлекательным женихом для русской красавицы стал не европейский клерк, как в конце 1980-х, а отечественный менеджер «госэкспорта» (вариант – чиновник в погонах или без). Как, скорее всего, было и тысячу лет назад.

Сегодня цены упали, с туризмом стало намного хуже, и кто скажет, куда смотрят сейчас прекрасные русские женщины? И кто знает, что будет дальше? Два с половиной века назад русское «мягкое золото» смогло превратиться в китайские товары и деньги, но вопрос – что может случиться сейчас? Пока что переключить «нефтяную трубу» на китайский рынок получилось не так чтобы хорошо, и на что нам рассчитывать, если прогноз Минэнерго осуществится?
Ответить

Фотография bobinnick bobinnick 22.03 2016

Димка развеселил, смешно. Часто стал встречать подобные экскурсы в историю, с привязкой их к современной тематики. Фейковая манера, честно говоря, уже отдает занудством.

 

Меха.

На протяжении почти всей истории Руси меха были и остаются одной из главных статей экспорта. Вспомним дань, которую платили наши предки хазарам: с каждой избы по две шкурки. :) Насколько я знаю и сегодня российские меха крайне ценны и дороги на внешнем рынке.

 

Мед.

Мед, воск, патока - одни из главных товаров Древней Руси. Наверно, нигде так не было развито пчеловодство до примерно XIV века, как на Руси. Насчет сегодняшнего сладкого экспорта знаю мало.

 

Пенька

Где то были материалы, что, практически все канаты европейских флотов были сделаны из российской пеньки, которая вывозилась вплоть до XVII века.

В наше время пеньку заменили металлические заготовки для канатов, которые успешно экспортируются в северные страны.

 

Работорговля.

Вот чего сёдня нет, того нет. Если сопоставить  работорговлю гастарбайтерам, то Россия здесь занимает одно из последних мест. В основном, как известно, здесь лидируют выходцы из Средней Азии и Украины. До недавнего времени в Европе арабы играли эту роль, но сегодня там их стало слишком много.


Сообщение отредактировал bobinnick: 22.03.2016 - 11:51 AM
Ответить

Фотография Марк Марк 26.03 2016

Димка развеселил, смешно. Часто стал встречать подобные экскурсы в историю

 

Болтология! Судя по всему весь сравнительный базис автора (он экономист вроде?) покоится на единственной прочитанной по теме старенькой монографии Зимина А.А. "Холопы на Руси", 1973 г. издания. Монографии настолько же старенькой, насколько и спорной же. Но, судя по всему, он и ее изучил поверхностно весьма. Потому и выводы автора смешны... Не знаю стоило ли эту статейку в данный раздел пущать. Вроде форум историческим еще прозывается.  

Ответить

Фотография ddd ddd 14.07 2017

еще статья про экспорт Руси.

Медом намазано. История российского экспорта
 

Российская экономика всегда зависела от сырьевого экспорта – и нефть тут далеко не первая. Мед и воск, меха и кожи, пенька и конопля, рожь и пшеница – все это в разные столетия составляло основу государственного бюджета. Мед и воск были основой экономики Древней Руси. Но технологии оставляли желать лучшего...

7018df6282fe6a6f8685286e8b500de0.jpeg
Николай Богатов. Пасечник. 1875 год

По данным международного агентства ITC, в 2016 году стоимость экспорта меда по всей планете составила $2,24 млрд, а в списке основных поставщиков этого продукта Россия не значилась. РФ продала меда всего на 5 с половиной миллиона долларов (а лидер – Новая Зеландия – заработала на нем 206 миллионов). Между тем тысячу лет назад именно мед, наряду с другим продуктом жизнедеятельности пчел – воском, составлял основу экспорта русских земель, играя в нем приблизительно такую же долю, какую сегодня занимает нефть или газ. Конкуренцию им могли составить разве что меха.

Стержень экономики
Еще до нашей эры скифские купцы, согласно Геродоту, торговали медом, который добывался на территориях к северу от Черного и Азовского морей. По свидетельству историка Полибия, от II века до нашей эры, греки вывозили из северного Причерноморья хлеб, скот, рабов, а «из предметов роскоши в изобилии мед, воск, соленую рыбу». Так что к моменту образования первых русских государств и мед, служивший в то время главным заменителем дорогого и редкого сахара и основой для хмельных напитков, и воск, из которого изготавливалось главное осветительное средство того времени – свечи, были здесь объектами хорошо организованного промысла, поставлявшего продукцию на внутренний и внешний рынок.

Основными позициями русского экспорта продукты пчеловодства названы в «Повести временных лет» (XII век): «Сказал Святослав матери своей (княгине Ольге) и боярам своим: Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы».

Мед и воск добывались первое время от лесных пчел – об их искусственном разведении упоминается лишь, начиная с XII века. Лесной сбор меда получил название «бортничество» – от слова «борть», так называлось дерево с дуплом, заселенным пчелами. Поначалу собиратели меда элементарно обворовывали пчел, собирая весь мед подчистую, потом часть стали оставлять для продолжения жизни роя, а позже бортники начали мастерить собственные ульи. Для этого в дереве выдалбливалось дупло, куда заманивались пчелы, или же к дереву подвешивали уже подготовленную к заселению пчелами колоду.

По мере ⁠развития ⁠сельского хозяйства и сокращения площади лесов такие колоды или ⁠дуплянки (первый рамочный улей был изобретен только ⁠в начале XIX века) стали ⁠устанавливать ближе к дому на ⁠специально расчищенном от леса ⁠участке, который позднее стал называться пасекой (впервые это слово упоминается с XIV века). Еще задолго до их появления на лесные ульи было установлено право частной собственности – участки леса с бортными деревьями отделялись друг от друга бортной межой и знаком, который устанавливал собственник – будь то «индивидуальный предприниматель», князь или монастырское хозяйство. Постепенно бортники на Руси объединялись в цеха, которые имели устав и свое знамя, а также старост, следивших за соблюдением законов.

Бортные угодья простых крестьян облагались оброком в пользу власть имущих, которые также взимались медом. К примеру, древляне платили княгине Ольге дань «скорою (мехами) и медом». Обычно оброк составлял десятую долю собранного меда (десятину), однако в отдельных случаях он мог значительно ее превышать и доходил до половины.

Важность пчеловодческих хозяйств как источника стабильного заработка подчеркивается в многочисленных документах той эпохи, в частности в договорах и завещаниях, в которых бортные угодья упоминаются, как правило, сразу же после деревень с землей и населением, то есть относятся к разряду наиболее ценных объектов наследования.

В «Русской правде», первом полноценном законодательном документе Древней Руси, относящимся к XI веку, производству меда и защите прав бортников посвящены несколько статей. В частности, там говорится, что за порчу или разграбление княжеской борти взимался штраф 3 гривны (цена одной лошади или 9 баранов), смердьей (крестьянской) – 2 гривны. За умышленное нарушение бортной межи налагался штраф в 12 гривен. Из этого же документа известно, что борть без пчел стоила 1/5 гривны, с пчелами – полгривны. Для сравнения, стоимость холопа (раба) по той же «Русской правде» составляла 5–6 гривен. Об охране бортного пчеловодства упоминалось также в Новгородской летописи (1016 год), в Псковской Судной Грамоте (1397), Судебнике Ивана Грозного (1550) и Уложении Алексея Михайловича (1649). Особе внимание пчеловодству уделяла и Екатерина II, делегировав решение вопросов отрасли созданному по ее распоряжению Императорскому вольному экономическому обществу.

Спрос рождает и убивает предложение
Сегодня сложно подсчитать точные показатели торговли медом и воском в средние века и новое время, но отдельные цифры говорят о самых внушительных объемах. Пока эти товары оставались стратегическими, то есть вплоть до XVI-XVII веков, Россия занимала ведущую позицию в их производстве и экспорте. Первоначально основными торговыми партнерами русских земель выступали Византия, Хазарский каганат, государства Скандинавии, позже – города Ганзейского союза, Венеция, Генуя, Литва, Польша, Персия.

По мнению известного деятеля пчеловодства Николая Витвицкого (1764–1853), производство меда на Руси вплоть до XVI века имело для местных жителей такое же значение, какое впоследствии приобрело возделывание зерновых культур, а объем производимого меда и воска исчислялся миллионами пудов (1 пуд −16,3 килограмма). «Кому же не известно, – писал Витвицкий, – что наши деды не имели ни серебряных, ни золотых рудников. Золотыми их рудниками были пчелы».

Об объемах производства говорит, в частности, один из эпизодов междоусобицы 1146–1154 годов: когда наследники великого князя киевского Всеволода Ольговича были разбиты и бежали из Киева, с подворья одного из них – Святослава – вместе с другой добычей было изъято 5 тысяч пудов меда. На значительные масштабы бортного дела указывает запись 1462–1505 годов о наличии в одном из владений Троице-Сергиева монастыря 1500 бортных деревьев, с которых при средней продуктивности одного дерева три пуда в год, теоретически можно было добывать 73 тонны меда ежегодно.

Для реализации продуктов пчеловодства купцы организовывались в специальные компании – в Новгороде, где торговля медом и воском облагалась отдельным налогом, а продавать и покупать эти товары без веса было запрещено, появились купцы-вощники, чьей специализацией был исключительно воск. Ежегодно они продавали 20 тысяч пудов этого товара, то есть приблизительно 326 тонн. Меда всегда производилось во много раз больше воска, соответственно и объем поставок его за границу был выше. В голодный в Новгороде 1170 год цена на мед упоминается в размере 10 кун (мелкая монета) за пуд. В то же время рожь стоила 4 гривны за кадь (около 230 килограммов). Такой же объем меда стоил 5,6 гривны, а цена на воск, как правило, была в 10–15 выше. Его продавали кругами и бочками, а взвешивали, используя специальную русскую меру – «пуд вощаной», эталоны которого хранились в палатах в Новгороде и Смоленске. Другой мерой веса была «вощаная четверть», равная 12 пудам.

При Иване Грозном, когда «золотой век» меда уже был на исходе, из страны вывозилось по 50 тысяч пудов меда, то есть 815 тонн, ежегодно. Опубликовавший записки о России того времени итальянский ученый Паоло Джовио писал: «Самое важное произведение московской земли есть воск и мед. Вся страна изобилует плодоносными пчёлами, которые кладут отличный мед не в искусственных крестьянских ульях, но в древесных дуплах». В свою очередь голландский летописец XVI века Альберто Кампензе в письме папе римскому Клименту VII, датированному 1543 годом, отмечал, что «все то количество воска и жидкой и твердой смолы, которое потребляется в Европе, равно как и драгоценные меха, привозятся к нам через Ливонию из Московских владений».

Согласно немецкому путешественнику Адаму Олеарию, побывавшему в Москве в 1639 году, «мед и воск, находимые везде в лесах, там в таком изобилии, что русские, кроме того, что потребляют сами первый на варку напитка медового, а второй на восковые свечи, для домашнего обиходу и при богослужениях (последнее употребление весьма значительно), но излишек огромными частями продают в другие земли». Экспорт продуктов пчеловодства, по словам Олеария, осуществлялся в основном через Псков.

В 1749 году, когда пчеловодство после активной вырубки лесов при Петре I сбавило обороты, а его продукты утратили лидирующие позиции в экспорте, воска было вывезено из страны 23 тысяч пудов (375 тонн) на 240 тысяч рублей серебром. Весь государственный бюджет России тогда составлял около 15 миллионов рублей.

В 20–30-х годах XIX века Россия экспортировала ежегодно до 195 тысяч пудов меда и 66 тысяч пудов воска. Но в дальнейшем эти показатели стали резко падать из-за падения спроса – широкое развитие получила винокуренная и сахарная промышленности, в качестве материала для изготовления свечей стал использоваться стеарин, позже появились керосиновые лампы, а затем настала эра электричества. Основным торговым партнером России в начале XIX века была Великобритания – на нее приходилось около половины всего экспорта. Но «жизненные припасы» (хлеб, сало, соль, масло растительное и коровье, икра, табак, мед и патока) составляли только 20% от этого объема.

В конце XIX века во всей Российской империи насчитывалось около 5,6 млн ульев, количество добытого меда оценивалось в 1,6 миллиона пудов, а производство воска составляло 300 тысяч пудов в год. Но почти весь этот товар шел на внутренний рынок. Более того, Россия начала ввозить воск из-за границы, хотя есть сведения, что еще в конце XVII века импортный воск поступал в Россию через Архангельск.

Эпоха господства продуктов пчеловодства во внешней торговле русских земель пришлась на то время, когда централизованное государство здесь, как и сами рыночные отношения, только формировались. Mонополию на эти товары никто не оформлял, поэтому сведений ни о каких «восковых кризисах» или «медовых войнах» история не сохранила.

Источник
Ответить

Фотография ddd ddd 30.05 2020

Интересный факт:

В 1664 г. две трети доходов в российский бюджет принёс один город — Архангельск, единственный морской порт страны.
Ответить

Фотография ddd ddd 31.05 2020

флудеру стану вход в мою тему заказан.

Ответить

Фотография kmet kmet 01.06 2020

Поначалу собиратели меда элементарно обворовывали пчел, собирая весь мед подчистую, потом часть стали оставлять для продолжения жизни роя, а позже бортники начали мастерить собственные ульи.

до начала 19-го века, по крайней мере в ВКЛ, пчеловодство выглядело следующим образом, расскажу как бывший пчеловод:

не о каких ульях речи не шло - пчел разводили в "колодах" - выдолбленных из толстых (более одного обхвата) обрубков бревен длинной 1,5 - 2 метра. "Колода" которая располагалась в вертикальной плоскости - называлась "Стояк", в горизонтальной - "Лежак". Колоды подвешивались, как правило, высоко в кронах деревьев, для чего в стволы забивали толстые дубовые гвозди "нагели", к которым крепилась "колода". Под колоду часто вешали специальное приспособление не дававшее добраться до колоды медведю. И, нагели, и колоды до сих пор в Белоруссии встречаются еще в глухих лесных урочищах, а вот приспособ от медведей не приходилось видеть. Для работы с пчелами колоды на веревках спускали на землю, а потом возвращали обратно, крепя к нагелям. На земле колоды размещали редко - их там быстро находили и потрошили медведи.

 Собственно уход за пчелами заключался лишь в заселение роя в колоду, защиту пасеки от медведя и сбор продуктов пчеловодства. пчеловодство можно сказать велось варварскими методами: - по окончанию взятка (периода обильного медосбора), когда пчелы переставали пополнять запас меда и вот-вот начинали поедать его, начинался сбор меда и пр.(воска, прополиса). Тут, начиналось для пчел гораздо более трагическое время, чем в современности - оставив на развод определенный процент пчелосемей, остальные рои пчел закуривались (травились) дымом с ядовитыми травами, или серой. После уничтожения пчел, колода полностью очищалась - забирался мед, вощина, прополис и сами заморенные пчелы, из которых готовили целебные настойки-снадобья.

Таким образом от одной уничтоженной пчелосемьи получали около сотни килограмм меда, про количество воска и прополиса не скажу.

 

Оставленные в зимовку семьи пчел зимовали на чистом меде. Впрочем у них при обильных взятках также часто вырезали часть сот перед зимовкой, правда забирали в основном соты с вересковым медом, от которого пчелы зимой болеют. Весной от перезимовавших пчел получали 2 и более молодых роя, которых заселяли в пустовавшие колоды.

 

 Как, правильно замечено, до массовой вырубки лесов при Петре Великом, пчелы имели отличнейшие медосборные угодья, что даже разроившиеся и молодые семьи успевали залить колоды медом. Нам, бы ныне такие медосборы!

 

  Пчеловодство в современном виде появилось на рубеже 19 века, когда в связи с обеднением медоносных угодий и снижением взятка у пчел, пчеловоды начали искать способ выживания в новых условиях - тогда появились рамочные ульи. "Второе дыхание" пчеловодство получило после изобретения улья современного типа Шарлем Даданом.

     

Не сочтите за флуд, но за пояснение к теме. :)

Ответить