←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Юрий Венелин

Фотография Стефан Стефан 30.08 2017

И только немногимъ позже та же Угорская Русь даетъ Россіи такого человѣка, какь Иванъ Гуца, который извѣстенъ подъ именемъ Юрія Венелина.

Что ж, можно обсудить деятельность Ю.И. Венелина.

 

ВЕНЕЛИН [наст. фам. Хуца (Гуца)] Юрий Иванович (22/23.04.1802, с. Тибава (Вел. Тибава), ныне Закарпатская обл., Украина ‒ 25/26.03.1839, Москва), один из зачинателей российской болгаристики, историк, филолог, этнограф, фольклорист. Сын правосл. священника из русско-румын. семьи. Учился в гимназии в Унгваре (совр. Ужгород), получив стипендию ‒ в семинарии в Сегеде (Венгрия). В 1822 г. был студентом Львовского ун-та. В 1823 г. воспитатель духовной семинарии в Кишинёве. Благодаря общению с наместником Бессарабской обл. ген. И.Н. Инзовым и болг. беженцами заинтересовался историей и языком болгар. В 1825 г. переехал в Москву и поступил на медицинский фак-т Московского ун-та, к-рый окончил в 1829 г. Изучал гуманитарные науки. В Москве вошел в круг славянофилов, общался с М.П. Погодиным и С.Т. Аксаковым (готовил его сына Константина к поступлению в ун-т).

 

В 1829 г. В. опубликовал одно из самых значительных своих произведений ‒ 1-й т. соч. «Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам», в к-ром доказывал исконно слав. происхождение болгар и их родство с русскими, отрицая тюрк. этническую принадлежность (прото)болгар-кочевников, давших свое имя стране и совр. народу. Будучи самоучкой в вопросах истории и филологии и романтиком по воззрениям, не владея критическим методом, В. следовал здесь (как и в позднейших сочинениях) в русле позднесредневек. «сарматской», или «скифской», теории, относя к славянам большинство позднеантичных и раннесредневек. кочевников, включая скифов, гуннов, авар, хазар, а также этрусков и ряд др. италийских народов. В этом сочинении он отмечал совр. активное использование болг. наречия, несмотря на долгий период тур. ига, и его родство с церковнослав. и древнерус. языками, хотя его мнение, что болг. язык является наречием русского, было безусловной ошибкой и не получило признания в науке. На основе предложенных гипотез о древности и самостоятельности народа В. сделал вывод, что болгары имеют такое же право на независимость от тур. господства, как и греки, освобождением к-рых тогда были озабочены ведущие европ. гос-ва. По замечанию И.В. Ягича, в книге «о современных болгарах было сказано очень мало… но теплые выражения искреннего сочувствия подкупали болгарских и неболгарских читателей».

 

Благодаря поддержке А.С. Шишкова имп. АН в 1829 г. выделила средства на командировку В. в Болгарию для выявления и изучения материалов по истории славян и их письменности. Поездка, к-рая длилась с 19 апр. 1830 по 13 окт. 1831 г., пришлась на период, когда рус. войска уже покидали Болгарию, и В. смог проехать только по северо-вост. ее части. Ему удалось собрать нек-рое количество материалов в Болгарии, скопировать ряд грамот в Бухарестской митрополии и в собраниях частных лиц и записать ок. 50 болг. песен у беженцев в Валахии и Одессе. Отчет о поездке из-за долгой обработки полученных данных был передан в академию только через 2 года и содержал 66 копий «влахо-болгарских или дако-славянских грамот», 20 снимков с историческим описанием, комментарии и словарь болг. языка.

 

В 1834 г. Московский ун-т по инициативе Погодина планировал привлечь В. к преподаванию слав. языков и лит-ры, однако представленный им конспект и программа лекционного курса были признаны неудовлетворительными. Составленная им по поручению имп. АН «Грамматика нынешнего болгарского наречия», даже по мнению болг. исследователей кон. XIX в. (напр., И. Шишманов), представляла какой-то искусственный язык, поэтому ее не опубликовали.

 

Отличаясь завидной работоспособностью в сочетании с научным энтузиазмом, В. в последние годы жизни написал и опубликовал целый ряд монографий и статей: «Об источнике народной поэзии вообще и о южнорусской в особенности» (М., 1834), «Скандинавомания и ее поклонники, или Столетние изыскания о варягах» (Моск. наблюдатель. 1837. Кн. 9), «О зародыше новоболгарской литературы» (М., 1838), «Принятие христианства болгарскими народами до Кирилла и Мефодия» (М., 1839). Из них положительный отзыв критики (В.Г. Белинский) получила кн. «О характере народных песен у славян задунайских» (М., 1835). Как и более ранние труды В., эти работы при наличии нек-рых интересных наблюдений страдают дилетантизмом или некритическим либо гиперкритическим отношением к историческим источникам. Показательна позиция В. по отношению к кирилло-мефодиевской миссии. В «Критических исследованиях по истории болгар» он отрицал историческое значение пространных житий святых Кирилла (Константина) и архиеп. Мефодия, считая их поздними и прокатолич. памятниками, и критиковал своих предшественников Й. Добровского и А.Л. Шлёцера за многочисленные ошибки, якобы допущенные ими при их изучении. В. считал, что перевод книг на слав. язык был осуществлен первоучителями непосредственно в Болгарии, где они находились на службе у царя Бориса, и отрицал их деятельность в Вел. Моравии. Константина-Кирилла В. называл своеобразным «министром культуры» Болгарии. Не вдаваясь в вопрос происхождения и исторических обстоятельств возникновения слав. азбук, В. отрицал смысл создания второй при существовании первой. В научном отношении среди работ В. важнейшей оказалась публикация славяно-румын. («влахо-болгарских») грамот. Основное значение трудов В. по болгаристике прежде всего состояло в воздействии на умы просвещенной части болг. общества в самой стране и особенно в диаспоре, к-рая в конце жизни и после смерти исследователя финансировала издание его сочинений. Воззрения В. на деятельность слав. первоучителей способствовали возрождению в Болгарии во 2-й четв. XIX в. почитания Константина-Кирилла и архиеп. Мефодия как национальных святых. Под влиянием В. находились первые болг. просветители В. Априлов и С. Палаузов. В. принадлежала идея создания эмигрантских болг. культурных центров: первое болг. уч-ще в Габрове в 1835 г., Болгарское настоятельство (подворье) в изгнании (Одесса) и др. Труды В. сыграли роль своеобразного «научного эпоса» и в XIX в. обрели для болгар характер своего рода национальной святыни.

 

После смерти В. были опубликованы «Влахо-болгарские или дако-славянские грамоты» (СПб., 1840), 2-й т. «Древних и нынешних болгар» (1841, 18562), «Скандинавомания» (М., 1842), «Окружные жители Балтийского моря, т.е. леты и славяне» (М., 1846), многочисленные статьи в «Чтениях в Обществе истории и древностей» за 1846‒1847 гг., «Критические исследования об истории болгар» (М., 1849), «Некоторые черты путешествия в Болгарию» (М., 1857) и др. Мн. сочинения В. остались в рукописях.

 

Погребение В. на кладбище московского Данилова мон-ря было разрушено при советской власти. В 1989 г. на Даниловском кладбище была установлена мемориальная доска в благодарность от болг. народа.

 

 

Архив: РГБ ОР. Ф. 49.

 

Библиогр. соч.: Ишутин В.В. Ю.И. Венелин (1802‒1839): Библиогр. указ. лит. за 1828‒1994 гг. // Ю.И. Венелин в Болгарском возрождении. М., 1998. С. 148‒204.

 

Лит.: Байцура Т. Роль Ю.И. Венелина в истории славяноведения в России // она же. Закарпатоукраинская интеллигенция в России в 1-й пол. XIX в. Братислава, 1971; Велева М.Ю. И. Венелин в българската историография // ИБИД. 1984. Т. 36. С. 171‒191; Ю.И. Венелин в Болгарском возрождении. М., 1998; Венедиктов В.Г. О датах жизни Ю.И. Венелина // Славяноведение. 2003. № 1. С. 80‒85.

 

Беляев Л.А., Турилов А.А. Венелин Ю.И. // Православная энциклопедия

Ответить

Фотография Стефан Стефан 30.08 2017

 

Венелин, Юрий (Хуца) ‒ славист. Родился в 1802 году в северной Венгрии; первоначальное образование получил в гимназии в Унгваре, после чего поступил в Унгварскую семинарию с целью сделаться священником. В 1822 году Венелин поступил во Львовский университет и здесь, будучи сам по происхождению карпатским русином, близко сошелся со своими товарищами-русинами. Он числился на философском факультете, но занимался по преимуществу историей; занятия эти отвлекли его от прежних планов, он решил оставить духовное звание и переселиться в Россию. В это-то время В. переменил свою первоначальную фамилию Хуца на Венеловича или Венелина. В 1823 году он переехал в Кишинев и здесь близко сошелся с генералом Инзовым и с болгарскими колонистами в Бессарабии. Последние произвели на него такое сильное и благоприятное впечатление, что он всецело посвятил себя изучению истории и вообще жизни болгар. В 1825 г. он переехал в Москву и поступил на медицинский факультет, который окончил спустя четыре года. Тогда же В. издал первый том своего знаменитого сочинения "Древние и нынешние болгаре". В 1830 г., на средства Российской Академии, В. отправился в Болгарию с целью собирать древние книги, записывать произведения народной словесности и изучать современный быт народа. Здесь ему пришлось натолкнуться на целый ряд почти непреодолимых препятствий не только со стороны турок, но даже болгар; несмотря на все это, ему удалось собрать богатый этнографический материал и найти поддержку в лице некоторых образованных болгар, с восторгом встретивших книгу В. и горячо принявших к сердцу дело народного возрождения. Возвратившись в Россию, он умер в Москве 1839 г. Последние годы своей жизни Венелин посвятил научно-литературной деятельности, отданной почти исключительно Болгарии. Он написал второй том сочинения: "Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам" (Москва, 1829-1841; 2 изд. 1856 г., с биографическам очерком Бессонова); "О характере народных песен у славян задунайских" (Москва, 1835); "О зародыше новой болгарской литературы" (Москва, 1838); "Влахо-болгарские или дако-славянские грамоты" (СПб., 1840); "Критические исследования об истории болгар" (Москва, 1849); "Некоторые черты путешествия в Болгарию" (Москва, 1857). Сочинения эти постигла странная судьба: в России их вовсе не ценят, между тем как в Болгарии они считаются чуть ли не народной святыней. В России имя В. было символом исторических фантазий, и это справедливо, если на его сочинения смотреть исключительно только с научной точки зрения: в них нет научной критики, проверки источников. В. был человек, увлекавшийся красивыми гипотезами, и его исторические сочинения больше напоминают роман, чем научное исследование. Тем не менее, и болгары правы: обожание В. вытекает у них не из невежества, а из чувства глубокой благодарности за ту роль, которую сыграли сочинения В. в истории возрождения Б. Он разбудил Болгарию для новой деятельности, напомнил ей славное прошедшее, научил правильно смотреть на язык, традиции и все явления общественной жизни, и своими сочинениями вызвал умственное движение, которое выразилось вначале слабой, но с течением времени все более и более сильной издательской деятельностью. В. непосредственно повлиял на таких болгарских писателей, как В. Априлов и Н. Палаузов, а посредственное его влияние простирается и до настоящего времени (см. также Болгария).

http://dic.academic..../124894/Венелин

Ответить

Фотография Стефан Стефан 31.08 2017

В специальной работе «О споре между южанами и северянами насчет их россизма» Венелин подробно и не без юмора излагает тонкости этой актуальной по сей день полемики, где достается и «москалям», и «хохлам». Он доказывает, что попытка любой из сторон присвоить только себе исконное имя «рус» или «росс» исторически неоправданна, ибо оно по сути общее для обеих. Производные имена: «русин», «русак», «русьский», «русский», «россиянин» восходят к одному и тому же корню. Россов, расселившихся на Восточно-Европейской равнине, стали называть «москалями» на Западе тогда, когда Москва (Moskovia) возвысилась над другими княжествами всея Руси и стала проводить великодержавную политику. Примерно в это же время получает распространение имя «Украина», чтобы обозначить им земли южных русов и казаков, попавших под власть польских и литовских шляхтичей. Сам Венелин везде пишет по-русски «Украйна», «украинские казаки», «Киев» и даже «Мало-Россия», имея в виду часть единой Руси-России, а не две разные страны26. {27}

 

 

26 Венелин Ю.И. О споре между южанами и северянами насчет их россизма. {807}

 

Тулаев П.В. Предисловие // Венелин Ю.И. О споре между южанами и северянами насчет их россизма // Венелин Ю.И. Истоки Руси и славянства / Сост., предисл. и коммент. П.В. Тулаев / Отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2011. С. 27, 807.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.09 2017

Здесь должно упомянуть, что такое Украина, что такое казаки, что Малая Россия, что малороссы? Эти вопросы всякому покажутся известными; но дело в том, что очень не всякий имеет о них точное, определенное понятие. В этой мысли убеждают меня ежедневные наслышки из общего мнения. По большой части в Москве малороссом слывет тот, кто из Черниговской или Полтавской губернии; казаками слывут люди военные – конные; Украиною – хоть Харьковская или Полтавская губерния. Мы заметим следующее: {790}

 

Весь русский народ, так как он есть ныне, по огромности своей (удивительная вещь!) разделился только на две ветви (между тем как другие народы распались на многие отрасли); этих ветвей иначе назвать нельзя, как только по местоположению, северною и южною, или, иначе, северянами и южанами. Главное условие разделения одного и того же огромного народа на две ветви было во взаимном, постепенном уклонении в языке. Это уклонение называется наречием; отсюда наречие северное и наречие южное. Так только понять то и другое можно; так только то и другое называть должно.

 

Массивность сих двух ветвей почти равна: северная простирается за 21 000 000, южная до 20 000 000, из коих в Российской империи до 15 000 000: в губерниях Подольской, Волынской, Киевской, Черниговской, Полтавской, Минской, Гродненской, Могилевской, Екатеринославской, Херсонской, Слободско-Украинской, Таврической, Витебской, Воронежской, Курской, Виленской, Белостокской области, в земле черноморских казаков, Бессарабской области и Царстве Польском, в Люблинском воеводстве – в большой части губерний начисто, в других в смеси. Если же взять из истории в соображение все потери, которые понесли южане, то можно за достоверное вывести, что южное русское племя было с лишком одною третью многочисленнее северного. ˂…˃

 

Но обратимся на север. Общее, собственное название северян и южан есть росс, а страны их, общей по свойству славянской географической этимологии, Русь. Северяне называют себя прилагательным, производимым от Русь (точно так, как и французы, и итальянцы прилагательными же, от Italia, {791} Françe – Italiano, Français), русьскими, но пишется русские, ибо последнее -с- делает лишним -ь-; южане, напротив, еще ближе и естественнее, не прилагательным, но матереименным (matronymicum) от Русь (русин), русинами, т.е. сынами Руси. Однако же женский пол у южан слывет: русска, как и у северян. Но, впрочем, все равно: русин ли, русак ли, русский ли, россиянин или коренное росс ли.

 

Здесь нельзя не упомянуть о важном споре между южанами и северянами насчет их россизма (здесь подразумеваю мнение черни, простолюдия). По мнению москвитян, например, тот только настоящий русский, кто умеет гаварить па-настоящему, т.е. па-русски, а это значит: по-северному. Но горе южанину; вы можете знать в совершенстве северное русское наречие или так называемый русский язык; можете даже почти совершенно подделаться под северный выговор; но горе вам, если вы спотыкнулись в малейшем оттенении в выговоре, – вам скажут: «Вы верна из немцов?» или «Вы верна нездешний?», и тогда, любезный мой южанин, называйся, как тебе заблагорассудится, – испанцем, пруссаком, халдейцем или тарапанцем, – все равно, все тебе поверят, и как ты ни вертись, ни божись, все ты не русский! Но ты скажешь, что ты малоросс – все равно, все ты не русский, ибо московскому простолюдину чуждо слово росс; и будет ли этот росс велик или мал, для него все равно, только он убежден, что он не русский, а поляк, или хохол, или литва, или казак, или украинец, или что-либо похожее; словом, что он не свой. И в самом деле, можно ли человека почесть своим, который не носит красной или цветной рубашки, называет щи борщом и не гаварит харашо, а добре!

 

Правда, это мнение механическое, и посему происходящее от неведения, – есть, конечно, à la borodatch, не более; несмотря на это, оно вкрадывается очень, очень часто в круг безбородый. Но этого мало; как часто и те из числа безбородых, которые даже имеют претензию на ученость, на образованность или, по крайней мере, на основательность своего суждения, увлекаются мнением à la borodatch! Мне часто {792} случалось быть свидетелем, как иному украинскому русаку прилагалось имя хохла в противоположность русскому слову; в украинцах иной мудрено ученый северянин по нелепому мнению видит какую-то смесь беглых малороссов, татар, поляков, литвы. Так, по крайней мере, характеризовали происхождение казаков иные, которые брались о них писать. Очень естественно, что иногда учено-историческое, нелепое мнение может дать неприятное направление народному ощущению в образованном сословии. Другое дело с русаками волынскими, подольскими, гродненскими, белостокскими и люблинскими в Царстве Польском. Эти южане в глазах москвитянина ни за какие деньги не омоются от ляхизма. Правда, большая часть южан, выходящая из линии черни, чтобы сблизиться с поляками, образовала свою фамилию à la Polonaise, напр. Голембовский, Серациньский, Пржелазиньский и проч. (однако простой народ придерживается форм Илья Бабин, Гриць Иванов, Гаврило Пушкарь, Игнат Савенков). Итак, несмотря на то, что Пржелазиньский и по языку, и по происхождению, и по вероисповеданию чистый южный русак, но мой Пржелазинский в Москве будет ни более, ни менее паном ляхом, тем вернее еще, если знает мувиць по польску. Если же Пржелазиньский из числа русинов Люблинского воеводства, то уже и говорить нечего.

 

Но зато и южане, в свою очередь, не допускают северян участвовать в россизме; как ни называй себя он русским, все-таки он не русин, а москаль, липован и кацап. По мнению южан, настоящая Русь простирается только до тех пределов, до коих живут южане, а все прочее московщина. В том же самом мнении и какой-либо карпато-росс, живущий на берегах Тисы; его Часослов или Минея киевской печати напоминают ему Русь, но не Москву, хотя и московская печать у него не редкость. Он принял русского гренадера, северного уроженца, за чеха, но только глуховский, или воронежский, или черниговский гренадер покажется ему настоящим русским; равномерно землянин Люблинского воеводства в Царстве Польском готов биться об заклад, что он чище русак, нежели {793} ярославский и володимирский москаль. Нечего делать, ведь он справедлив, потому только, что он в этом убежден. Вот опять новое мнение à la oussatch, à la britaya golova. Из этого следует, что и бородач, и усач стóят один другого.

 

Впрочем, этот спор утешителен: обеим сторонам приносит равную честь; однако, несмотря на это, обе стороны не равно пользуются этою честью, ибо одна другую оглушает. {794}

 

Венелин Ю.И. О споре между южанами и северянами насчет их россизма // Венелин Ю.И. Истоки Руси и славянства / Сост., предисл. и коммент. П.В. Тулаев / Отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2011. С. 790‒791, 791‒794.

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 09.09 2017

называет щи борщом

это не одно и то же

 

Эти южане в глазах москвитянина ни за какие деньги не омоются от ляхизма.

мне это утверждение кажется некоторым преувеличением.

Паскевича и Безбородько вроде бы никто ни в чём не упрекал

Ответить

Фотография Стефан Стефан 09.09 2017

это не одно и то же

Это не секрет.

 

мне это утверждение кажется некоторым преувеличением.

Речь идёт о восприятии в глазах широких масс населения ("мнение черни, простолюдия").

Ответить