Христиане ? Неубедительно. Через 30 лет после казни Иусуса эсхатологичеслие надежды отошли на второй или даже третий план, а на первом месте оказалась миссионерская деятельность, см. послания апостола Павла. Поджог же Рима мог бы положить бы конец не только христианской миссионрской деятельности, но и христианству вообще, представьте себе, что "Свидетели Йеговы" с четырёх сторон Москву поджигают.
Нерон ? Тоже неубедительно. В огне погиб его дворец с драгоценными картинами и мозаиками, которые он кропотливо собирал чуть ли не с детства.
Земельные спекулянты ? Связываться с императором (тем более таким крутым как Нерон) им не было совершенно никакого резона.
Несчастный случай ? Я склоняюсь к этой версии. Несмотря на отдельные попытки улучшить гигиенические условия в Вечном Городе там царила чудовищная антисанитария, а потому он регулярно горел, к примеру при Тите и Нумериане-при этом никто не сомневался в естественных причинах такого несчастья.
В тоже время я не согласен с мнением, что Нерон нарочно свалил вину на христиан, дабы "отвести от себя народный гнев". Когда речь шла даже о малейшем ропоте в среде аристократии он был готов пролить море крови, но недовольство черни Нерону было абсолютно по барабану.
Среди всего этого особенно удивительно и примечательно было то равнодушие, с которым он воспринимал нареканья и проклятья людей. Ни к кому он не был так снисходителен, как к тем, кто язвил его колкостями и стишками. (2) Этих стишков, и латинских и греческих, много тогда складывалось и ходило по рукам — например, таких: Трое — Нерон, Алкмеон и Орест — матерей убивали. Сочти — найдешь: Нерон — убийца матери148.
Чем не похожи Эней и наш властитель? Из Трои Тот изводил отца — этот извел свою мать149.
Рим отныне — дворец! спешите в Вейи150, квириты, Если и Вейи уже этим не стали дворцом.
Однако он не разыскивал сочинителей, а когда на некоторых поступил донос в сенат, он запретил подвергать их строгому наказанию. (3) Однажды, когда он проходил по улице, киник Исидор громко крикнул ему при всех, что о бедствиях Навплия151 он поет хорошо, а с собственными бедствиями справляется плохо; а Дат, актер из ателланы, в одной песенке при словах «Будь здоров, отец, будь здорова, мать» показал движениями, будто он пьет и плывет, заведомо намекая этим на гибель Клавдия и Агриппины, а при заключительных словах — «К смерти путь ваш лежит!» — показал рукою на сенат. Но и философа и актера Нерон в наказание лишь выслал из Рима и Италии — то ли он презирал свою дурную славу, то ли не хотел смущать умы признанием обиды.
Светоний
И никто не решался принимать меры предосторожности, чтобы обезопасить свое жилище, вследствие угроз тех, кто запрещал бороться с пожаром; а были и такие, которые открыто кидал и в еще не тронутые огнем дома горящие факелы, крича, что они выполняют приказ, либо для того, чтобы беспрепятственно грабить, либо и в самом деле послушные чужой воле.
Тацит
Скорее всего речь шла о самых заурядных мародёрах, которые во все времена старались нажиться на (любом) стихийном бедствии. Полагаю, что некоторые из этих мародёров были арестованы, что среди них оказался христианин или христиане, что разгневанный Нерон, толком не разобравшись в событиях (опять-же его дворец згорел дотла) сделал скоропалительные выводы
Согласен, что ни Нерон, ни христиане намеренно Рим не поджигали, а скорее всего он сгорел как горели многие мегаполисы до и после (вспомним великий пожар Лондона при Чарльзе 2). Насчет того, что не было причины обвинять христиан, осмелюсь не согласиться. Нерон любил чернь, но "свою" римскую чернь. Христиане для римлян были разновидностью иудеев, а иудеев римляне ненавидели и презирали. Христиане поклонялись «распятому рабу» что для римлян было омерзительно. Итак христиане – это не просто «чернь», это темные и опасные чужаки, враги богов и государства. Кого обвинили в пожаре Лондона? Папистов (иностранных агентов). Кого обвинили в пожаре Москвы 1547 г.? Глинских (иностранцев). Вполне логично, что римляне считали виновными или, если угодно, сделали «козлами отпущения» христиан, которые ненавидели римские ценности. Даже в наш просвещенный век при любом стихийном бедствии с человеческими жертвами, кого-то отдают под суд. К тому же христианство подрывало устои римской цивилизации, и элита видимо это чувствовала. Гонения на христиан были безуспешными попытками самозащиты.
Вполне логично, что римляне считали виновными или, если угодно, сделали «козлами отпущения» христиан, которые ненавидели римские ценности.
В середине первого века новой эры римляне христианан не ненавидели, они ими попросту не интересовались. Ещё 50 лет спустя Плинию Младшему пришлось долго и нудно разьяснять Траяну, кто такие христиане и чем они занимаются. Зато своей столицей, своим дворцом и своей коллекцией картин и статуй Нерон очень даже интересовался, а потому принял скоропалительные выводы ...
В середине первого века новой эры римляне христианан не ненавидели, они ими попросту не интересовались. Ещё 50 лет спустя Плинию Младшему пришлось долго и нудно разьяснять Траяну, кто такие христиане и чем они занимаются. Зато своей столицей, своим дворцом и своей коллекцией картин и статуй Нерон очень даже интересовался, а потому принял скоропалительные выводы ...
Нерон подыскал виновных и подверг тягчайшим мукам людей, ненавидимых за их мерзости, которых чернь называла христианами (Тацит, Анналы). Видимо некоторые римляне - "чернь", которой Нерон очень любил угодить, все-таки христианами интересовались, раз знали, что они совершают "мерзости". По случаю пожара и Нерон поинтересовался = да что же это за беспредел, сжечь мои прекрасные картины.. Как? и лавровые венки сгорели? Ну все, мое терпение лопнуло = Christianos ad liones!)) Извините за черный юмор и плохую латынь
Нерон подыскал виновных и подверг тягчайшим мукам людей, ненавидимых за их мерзости, которых чернь называла христианами (Тацит, Анналы). Видимо некоторые римляне - "чернь", которой Нерон очень любил угодить, все-таки христианами интересовались, раз знали, что они совершают "мерзости".
Несомненно, что христиане к тому моменту уже успели чем-то отличиться, раз совершенно независимый источник, такой как Тацит, поминает их мерзости. Да и свалил Нерон вину за возникший пожар ведь не на первых и уважаемых лиц (казнью которых он мог бы обогатиться), а именно на тех, кого ненавидели все - случайно ли ненавидели???
Несомненно, что христиане к тому моменту уже успели чем-то отличиться, раз совершенно независимый источник, такой как Тацит, поминает их мерзости. Да и свалил Нерон вину за возникший пожар ведь не на первых и уважаемых лиц (казнью которых он мог бы обогатиться), а именно на тех, кого ненавидели все - случайно ли ненавидели???
трудно было бы представить римских сенаторов в роли поджигателей))) а христиан вполне можно, поскольку те не очень скрывали ненависти к Риму. В апокалипсисе Рим это великая блудница на монструазном звере. А некоторые христиане может, были и не против пострадать, ведь конец света все равно близко. Каких-то особых "мерзостей" они не делали, просто были "не такие как все". Для ненависти этого достаточно.
трудно было бы представить римских сенаторов в роли поджигателей))) а христиан вполне можно, поскольку те не очень скрывали ненависти к Риму. В апокалипсисе Рим это великая блудница на монструазном звере. А некоторые христиане может, были и не против пострадать, ведь конец света все равно близко. Каких-то особых "мерзостей" они не делали, просто были "не такие как все". Для ненависти этого достаточно.
Ну так и Нерона вряд ли кто представлял бегающим с факелом и лично поджигавшим город! Императорское ли это дело.... прикажет, подожгут. Республиканская оппозиция состояла не из беднейших сенаторов, а потому могла вооружить целые армии рабов-пироманов......было бы желание.
Мы ничего не знаем о деятельности ранних христиан, даже иудо-христиан - коль скоро речь идет и вовсе о сер. I века, однако логично предположить, что вину за такую гнусность, как поджог столицы, спихнут на тех, от кого и не такое можно было б ожидать......а просто для ненависти подойдут и чужеземцы, коих в Риме и пригороде много...
Ну так и Нерона вряд ли кто представлял бегающим с факелом и лично поджигавшим город! Императорское ли это дело.... прикажет, подожгут. Республиканская оппозиция состояла не из беднейших сенаторов, а потому могла вооружить целые армии рабов-пироманов......было бы желание.
Мы ничего не знаем о деятельности ранних христиан, даже иудо-христиан - коль скоро речь идет и вовсе о сер. I века, однако логично предположить, что вину за такую гнусность, как поджог столицы, спихнут на тех, от кого и не такое можно было б ожидать......а просто для ненависти подойдут и чужеземцы, коих в Риме и пригороде много...
они и были чужеземцы. римляне терпимо относились к чужим религиям, но не терпели тайные обряды, и требовали обязательного поклонения императору, а христиане жертвы статуе императора приносить откзывались. Поскольку тогда христианство в основном еще существовало в еврейской диаспоре, наверно и пограбить расчитывали Вы правы точных сведений мало, давайте посмотрим Камо гредеши и успокоимся)
они и были чужеземцы. римляне терпимо относились к чужим религиям, но не терпели тайные обряды, и требовали обязательного поклонения императору, а христиане жертвы статуе императора приносить откзывались. Поскольку тогда христианство в основном еще существовало в еврейской диаспоре, наверно и пограбить расчитывали Вы правы точных сведений мало, давайте посмотрим Камо гредеши и успокоимся)
Терпимо, за некоторыми исключениями... например Тиберий запрещал культ Изиды и Сераписа, Клавдий - верования друидов...
Римские христиане навряд ли являлись чужеземцами, скорее всего это были принявшие христианство жители города - лишь в таком случае они смогли бы отличиться некими мерзостями...
трудно было бы представить римских сенаторов в роли поджигателей))) а христиан вполне можно, поскольку те не очень скрывали ненависти к Риму. В апокалипсисе Рим это великая блудница на монструазном звере. А некоторые христиане может, были и не против пострадать, ведь конец света все равно близко. Каких-то особых "мерзостей" они не делали, просто были "не такие как все". Для ненависти этого достаточно.
Минуций Феликс (лат. Marcus Minucius Felix, ум. около 210 г.) — римский адвокат; род. в Африке. Известен апологией христианства в форме разговора «Октавий».
см. http://ru.wikisource..._Минуций_Феликс) "Октавий". В нём описан подробный диалог: слова обвинителя христиан в том, что они перед крещением якобы едят младенцев (с подробным описанием, как это якобы происходит), якобы на богослужениях - совокупляютя с собаками и друг другом на своих ночных молениях (так же с подробным описанием)и т.д. И ответ Октавия на все эти гнусные обвинения. Сочинение огромное, но для историков очень ценное. Вот мерзости, в которых обвиняли христиан за то, что они не только не такие как все, но и не скрывали своей ненависти к "погрязшему в непотребствах Риму".
Не плохо это описано и в современных стихах М.Пушкиной и А.Елина (рок-группа "Ария"), историческую точность изложения которых проверяла сестра М.Пушкиной - доктор исторических наук. Что именно неприемлимо было христианам из жизни Рима, за что они всю эту "мерзость запустения" (как говорит Писание), ненавидели:
Боги прокляли спятивший Рим Город брошенных женщин и калек. Здесь глотают отравленный дым, Режут лезвием вены
Здесь по праздникам ходят смотреть, Как в агонии бьется человек, Как пирует свирепая смерть В желтом круге арены...
Словно псы, что дерутся за кость, Обреченные рвут друг другу плоть. В их глазах не азарт и не злость, Ничего кроме боли...
Безусловно, такое построение жизни Рима христиан просто не могло устроить.
Сообщение отредактировал к дюкарев: 28.09.2012 - 15:24 PM
http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9E%D0%BA%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B9_(%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA_%D0%9C%D0%B8%D0%BD%D1%83%D1%86%D0%B8%D0%B9_%D0%A4%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D1%81) и далее переходим по ссылке
останавливает на себе мое внимание та беседа, которую Октавий ведь однажды с Цецилием, зараженным суеверием язычества, и которая убедительностью своею обратила его к истинной религии...
Сообщение отредактировал к дюкарев: 28.09.2012 - 15:23 PM
Безусловно, такое построение жизни Рима христиан просто не могло устроить.
для распущенных римлян некоторые постулаты христан, например требование любить и прощать врагов, соблюдать половое воздержание, отдать свое имущество чтобы помочть бедным, вероятно казались полным безумием.
И не должно ли глубоко сожалеть, — я надеюсь, что вы позволите мне в порыве негодования говорить с большею свободой, — не следует ли сожалеть о том, что дерзко восстают против богов люди жалкой, запрещенной, презренной секты, которые набирают в свое нечестивое общество последователей из самой грязи народной, из легковерных женщин, заблуждающихся по легкомыслию своего пола, люди, которые в ночных собраниях с своими торжественными постами и бесчеловечными яствами сходятся не для священных обрядов, но для скверностей. Это —люди скрывающиеся, бегающие света, немые в обществе, говорливые в своих убежищах! Они презирают храмы, как гробницы богов, отвергают богов, насмехаются над священными обрядами; милосердуют о бедных, если возможно, — сами полунагие пренебрегают почестями и багряницами жрецов. Удивительная глупость невероятная дерзость! Они презирают мучения, которые пред их глазами, а боятся неизвестного и будущего; они не страшатся смерти, но боятся умереть после смерти. Так обольщает их обманчивая надежда вновь ожить и заглушает в них всякий страх...
Эти люди узнают друг друга по особенным тайным знакам и питают друг к другу любовь, не будучи даже между собою знакомы; везде между ними образуется какая-то как бы любовная связь, они называют друг друга без разбора братьями и сестрами для того, чтоб обыкновенное любодеяние чрез посредство священного имени сделать кровосмешением: так хвалится пороками их пустое и бессмысленное суеверие. Если бы не было в этом правды, то проницательная молва не приписывала бы им столь многих и отвратительных злодеяний. Слышно, что они, не знаю по какому нелепому убеждению, почитают голову самого низкого животного, голову осла[24]: религия достойная тех нравов, из которых она произошла! Другие говорят, что эти люди почитают <половые органы>[25] своего предстоятеля и священника, и благоговеют как бы пред действительным своим родителем. Не знаю, может быть все это ложно, но подозрение очень оправдывается их тайными, ночными священнослужениями. Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста: значит, они имеют алтари, приличные злодеям и разбойникам, и почитают то, чего сами заслуживают. То, что говорят об обряде принятия новых членов в их общество, известно всем и не менее ужасно. Говорят, что посвящаемому в их общество предлагается младенец, который, чтоб обмануть неосторожных, покрыть мукою: и тот обманутый видом муки, по приглашению сделать будто невинные удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда, — о, нечестие! — присутствующие с жадностью пьют его кровь и разделяют между собою его члены. Вот какою жертвою скрепляется их союз друг с другом, и сознание такого злодеяния обязывает их к взаимному молчанию. Такие священнодействия ужаснее всяких поругании святыни. А их вечери известны; об этом говорясь все, об этом свидетельствует речь нашего Циртинскаго оратора[26]. В день солнца они собираются для общей вечери со всеми детьми, сестрами, матерями, без различия пола и возраста. Когда после различных яств пир разгорится и вино воспламенит в них жар любострастия, то собаке, привязанной к подсвечнику, бросают кусок мяса на расстоянии большем, чем длина веревки, которою она привязана: собака, рванувшись и сделав прыжок, роняет и гасит светильник <под прикрытием темноты они сплетаются в страстных объятьях без всякого разбора>[27]. Таким образом все они, если не самым делом, то в совести делаются кровосмесниками, потому что все участвуют желанием своим в том, что может случиться в действии того или другого.
О многом я умалчиваю; потому что очень довольно уже и сказанного, а истинность всего или, по крайней мере, большой части этого доказывается самою таинственностью этой развратной религии. В самом деле, для чего же они всячески стараются скрывать и делать тайною для других то, что они почитают, когда похвальные дела совершаются обыкновенно открыто, и скрываются только дела преступные? Почему они не имеют никаких храмов, никаких жертвенников, ни общепринятых изображений? Почему они не осмеливаются открыто говорить и свободно делать свои собрания, если не потому, что то, что они почитают и так тщательно скрывают, достойно наказания или постыдно? Да и откуда, что такое и где этот Бог, единый, одинокий, пустынный, которого не знают ни один свободный народ, ни одно государство, или, по крайней мере, римская набожность? Только один несчастный народ иудейский почитал единого Бога, но и то открыто,—имея храмы, жертвенники, священные обряды и жертвоприношения, впрочем и этот Бог не имел ни какой силы и могущества так, что был вместе с своим народом покорен римлянами. А какие диковины, какие странности выдумывают христиане! Они говорят, что их Бог, Которого они не могут ни видеть, ни другим показать, тщательно следить за нравами всех людей, делами, словами и даже тайными помышлениями каждого человека, всюду проникает и везде присутствует: таким образом они представляют его постоянно беспокойным, озабоченным и бесстыдно любопытным, ибо он присутствует при всяких делах, находится во всяких местах, и оттого занятый всем миром не может обнимать, его частей или развлеченный частями, обращать внимаете на целое. Но это еще не все: христиане угрожают земле и всему миру с его светилами сожжением, предсказывают его разрушение, как будто вечный порядок природы установленный божескими законами может превратиться, связь всех элементов и состав неба разрушиться, и громадный мир, так крепко сплоченный, ниспровергнуться.
Но довольствуясь этим нелепым мнением, они прибавляют и другие старушечьи басни: говорят, что после смерти опять возродятся к жизни из пепла и праха: и с непонятною уверенностью принимают эту ложь; подумаешь, что они уже в самом деле воскресли. Двойное зло, двойное безумие! Небу и звездам, который мы оставляем в таком же виде, в каком их находим, они предвещают уничтожение, себе же — людям умершим, и разрушившимся, которые как рождаются, так и умирают, обещают вечное существование. По этой-то причине, они гнушаются костров для сожигания мертвых и осуждают такой обычай погребения; как будто тело, если не будет предано огню, чрез несколько лет не разложится в земле само собою; и не все ли равно звери ли разорвут тело, или море поглотить его, в земле ли сгниет оно, или сделается жертвою огня? Всякое погребение для тел, если они чувствуют, есть мучение, а если не чувствуют, то самая скорость истребления их полезна. Вследствие такого заблуждения, они себе одним как добрым обещают блаженную и вечную жизнь по смерти, а прочим, как нечестивым, вечное мучение. Многое мог бы я прибавить к этому, если бы не спешил окончить мою речь. Нечестивцы они сами, — об этом я уже говорил и больше не стану. Но если бы даже я признал их праведниками, то по мнению большинства, судьба делает человека или добрым или порочным; в этом и вы согласитесь со мною. Ибо действия человеческие, который другие относят к судьбе, вы приписываете Богу; так последователями вашего учения делаются не все люди произвольно, но только избранные Богом; следовательно, вы делаете из Бога несправедливого судью, Который наказывает в людях дело жребия, а не воли. Однако я желал бы знать, без тела или с телом и с каким — новым или прежним воскреснет каждый из вас? Без тела? Но без него, сколько я знаю, нет ума, ни души, нет жизни. С прежним телом? Но оно давно разрушилось в земле. С новым телом? В таком случат, рождается новый человек, а не прежний восстановляется. Но вот уже прошло столько времени, протекли бесчисленные века, а ни один из умерших не возвратился из преисподней, даже на подобие Протезелая хотя бы на несколько часов, только для того, чтобы дать нам убедительный пример воскресения. Все это не иное что, как вымыслы расстроенного ума, нелепые мечты, облеченные лживыми поэтами в прелестные стихи; а вы легковерные не постыдились приписать вашему Богу.
Так вы отвергаете наших богов и вместе боитесь их. Вы не украшаете своих голов цветами, не умащаете тела благовониями, — вы бережете умащения для погребения мертвых, — вы даже не украшаете венками гробниц: всегда бледные и запуганные, достойные жалости, впрочем со стороны наших богов. Несчастные, вы и здесь не живете и там не воскреснете. Но если в вас есть хоть несколько здравого смысла и благоразумия, перестаньте исследовать тайны и законы вселенной, оставьте небесные сферы; довольно для вас, людей грубых, невежественных, необразованных, и того, что находится под вашими ногами; кто не имеет способности понимать земное, человеческое, тому тем более не должно исследовать божеское.
И вот основные цитаты из ответа Октавия:
Spoiler
И нисколько не удивительно, что Цецилий часто впадает в противоречия, и колеблется между мнениями противоположными одно другому. Чтобы этого более не было, я постараюсь его убедить и опровергнуть все его слова, как ни многоразличны они. Как скоро будет утверждена и доказана одна истина, то не будет места сомнению и колзабавниям относительно прочих. Мой брат высказал, что ему противно, возмутительно и больно то, что неученые бедные, неискусные (христиане) берутся рассуждать о вещах небесных; но он должен бы подумать, что все люди, без различия возраста, пола и состояния, созданы разумными и способными понимать, и что они не получили мудрость, как дар счастья, но носят ее в себе, как дар природы; что даже мудрецы или те, которые сделались известными, как изобретатели искусств, прежде чем приобрели себе славное имя своим талантом, считались людьми необразованными, неучеными, полунагими; что богатые, привязанные к своим сокровищам, привыкли больше смотреть на свое золото, чем на небо, а наши в своей бедности нашли истинное познание и научили других. Отсюда видно, что умственный дарования не достаются по богатству, не приобретаются чрез прилежание, а рождаются вместе с происхождением самого духа. Посему нет ничего возмутительного или прискорбного в том, что каждый занимается исследованием вещей божественных, образует свои мнения и высказывает их, так как дело состоит не в достоинстве исследующих, а в истине исследования. Далее, чем безыскусственнее речь, тем яснее доказательство, потому что оно не подкрашено блестящим красноречием и прелестью слова, но представлено в своей естественной форме по руководству истины.
Я вовсе не думаю противоречить Цецилию, который прежде всего старался показать, что человек должен познать себя и исследовать — что он такое, откуда и почему произошел: сложился ли из элементов, или произошел от сцепления атомов, или всего лучше — он сотворен, образован и получил душу от Бога? Но мы не можем исследовать и познать человека, не исследуя всей совокупности предметов, потому что все так связно и находится в таком единстве и сцеплении, что если мы тщательно не исследуем божественной природа, то не поймем человеческой, точно так же как не можешь быть хорошим деятелем на гражданском поприще, если вполне не узнаешь этого общего всем гражданства мира. Притом же, главным образом, мы отличаемся от животных тем, что они, наклоненные и обращенные к землю, не способны видеть ничего другого кроме пищи; между тем как мы, имеем лицо обращенное вперед, и взор устремленный на небо, и будучи одарены способностью говорить и умом, посредством которого мы познаем Бога, чувствуем Его и подражаем Ему, — мы не должны, не можем не знать небесной красоты, так поражающей наши глаза и все чувства. Искать на земли того, что должно находить на высоте небесной, это самое оскорбительное святотатство. Те люди, которые думают, что весь этот благоустроенный мир не божественным разумом создан, а составился из известных частей, соединившихся между собою без всякой цели, те не имеют, мне кажется, ни разума, ни мысли, ни даже глаз. В самом деле, если только поднимешь взоры на небо и рассмотришь то, что под ним и на нем, то может ли быть что-нибудь яснее и достовернее той истины, что есть некоторое Существо превосходнейшего разума, которое проникает, движет, сохраняет и направляет всю природу. Посмотри на самое небо. Как широко оно раскинулось! Какое быстрое движение совершается там! Посмотри на него ночью, когда оно испещрено звездами, или днем, когда оно сияет яркими лучами солнца, и ты узнаешь, в каком удивительном, божественном равновесии держит его Верховный Управитель
Ужели же ты думаешь, что на небе разделена верховная власть и раздроблено полномочие этого истинного и божественного господства? Очевидно, что Бог, Отец всех вещей, не имеет ни начала ни конца; всему давая начало, Он Сам вечен; Он был прежде миpa, Сам будучи для Себя миром. Он несущее вызвал к бытию Своим Словом, привел в порядок Своим разумом, совершил Своею силой. Его нельзя видеть, Он слишком величествен; Его нельзя осязать; Он слишком тонок; Его нельзя измерить, Он выше чувств, бесконечен, неизмерим и во всем Своем величии известен только Самому Себе; наше же сердце слишком тесно для такого познания, и потому мы тогда только Его оцениваем достойно, когда называем Его неоцененным. Я скажу, как я думаю: кто мнит познать величие Божие, тот умаляет Его, а кто не хочет умалять Его, тот не знает Его. И не ищи другого имени для Бога: Бог — Его имя. Тогда нужны слова, когда надо множество богов разграничить отдельными для каждого из них собственными именами. А для Бога Единого имя Бог — выражает все. Если я назову Его отцом, ты будешь представлять Его земным; если назову царем, ты вообразишь Его плотским; если назову господином, ты будешь о Нем думать, как о смертном. Но откинь в сторону все прибавления имен и увидишь Его славу. И не на моей ли стороне всеобщее согласие? Я слышу, как народ простирая руки к Небу, никакого другого имени не употребляет кроме «Бога», говорить: «велик Бог, Бог истинен, если Богу угодно». Что это — естественная речь народа или слово верующего христианина? И те, которые хотят иметь верховным владыкою Юпитера, заблуждаются только касательно имени, но они согласны с нами о единства власти. Поэты также прославляют «единого Отца богов и людей» и говорят, что «такова душа у смертных, какою создал ее Отец всего».
Аристон Хиосский учил, что Бог непостижим. Оба они чувствовали велите Божие в самом отчаянии понять Его. Платон гораздо яснее и по содержанию и по выражению изложил свое учете о божеств, и его можно было бы принять за небесное, если бы только оно не было омрачено примесью народных убеждений. Так в Тимее Платон говорить, что Бог по самому Своему имени есть отец всего мира, творец души, создатель неба и земли; что Его трудно познать по Его необъятному и беспредельному могуществу, и если познаешь Его, невозможно то высказать публично. Это учете весьма сходно с нашим; ибо и мы признаем Бога, и называем Его отцом всего и никогда не говорим о Нем публично, разве только когда нас спрашивают о Нем.
А каковы священные торжества в честь Юпитера? Коза — его кормилица, и он младенец похищается от жадного отца для того, чтобы он не пожрал его; корибанты производят шум кимвалами для того, чтобы отец не слышал крика младенца. А когда Цибела Диндимская, стыдно говорить, не могла склонить к прелюбодеянию с ней своего несчастного любимца, потому что была не красива и стала стара как мать многих богов, то оскопила его, чтобы сделать бога евнухом. Вот почему галлы и евнухи чтут ее искажением своего тела. Но это уже скорее мучения, а не священные обряды. Что же сказать о формах и внешнем виде ваших богов? Не выражается ли в них безобразие и отвратительность ваших богов? Вулкан — бог хромой и немощный; Аполлон столько веков безбородый; Эскулап с огромной бородой, несмотря на то, что сын юного Аполлона, Нептун с глазами светло-зелеными, Минерва с голубыми, Юнона с бычачьими глазами; Меркурий с крылатыми ногами, Пан с копытами, Сатурн с кандалами на ногах; Янус с двумя лицами как бы для того, чтобы ходить задом, Диана высокоподпоясанная охотница, Диана Ефесская имеет огромные груди, а Диана Тривия три головы и много рук. Далее, сам Юпитер ваш представляется то безбородым, то имеющим бороду, —называемый Аммон, имеет рога. Капитолийский — носит молнии, Юпитер Лациар —обагрен кровью, а к Юпитеру Феретрию нельзя подойти. Не буду говорить о множестве Юпитеров: столько чудовищ Юпитера, столько его имен. Эригона повешена на петле, как Дева между звездами, Касторы для того, чтобы жить, попеременно умирают; Эскулап, для того чтобы явиться богом, убивается громом, Геркулес сжигается этейскими огнями, чтобы не быть более человеком.
Вот басни и заблуждения, которые наследовали мы от невежественных отцов; и что всего тяжелее, они составляют предмет наших занятий, нашего изучения, особенно же песнопений поэтов, которые весьма много повредили истине своим авторитетом. И потому справедливо Платон знаменитого Гомера, прославленного и увенчанного, исключил из республики, которую он изобразил в своем сочинении. Ибо этот преимущественно поэт при описании троянской войны хотя и для забавы, вмешал ваших богов в события и дел а человеческие. Он разделил их на две спорящие стороны, ранил Венеру, связал, ранил и обратил в бегство Марса; рассказал о том, как Юпитер был освобожден Бриареем, чтобы его не связали другие боги; как он оплакал кровавыми слезами сына Сарпедона, которого никак не мог избавить от смерти, и как воспламенившись любовью сильнее, чем с другими любодейцами, предался сладострастию с женою Юноною. Здесь Геркулес убирает навоз, а Аполлон пасет скот Адмета; Нептун занимается построением стен Лаомедона и, несчастный строитель — не получает награды за свои труды; там на наковальне куется молния Юпитера вместе с оружием Энея, между тем, как молния существовала задолго еще до рождения Юпитера в Крите, и пламени настоящей молнии не мог сделать ни один циклоп, и ее не мог не страшиться и сам Юпитер. Что же сказать об изобличенном прелюбодеянии Марса и Венеры, или об освященном на небе постыдном сладострастии Юпитера с Ганимедом? Все это передано для того, чтобы некоторым образом оправдать пороки человеческие. Такие и тому подобные выдумки и увлекательные басни развращают умы мальчиков, которые возрастают под впечатлениями таких рассказов и сохраняют их до самых зрелых лет, и несчастные состареваются в своих заблуждениях, не достигая истины, которая доступна только ищущим ее. Сатурна, родоначальника этих богов все писатели древности, как греческие так и римские, выдают за человека. Это знают Непот и Кассий в своей истории, об этом говорят Талл и Диодор. Известно, что Сатурн, убежав из Крита от преследования своего разгневанного сына, прибыл в Италию и, принятый тут гостеприимным Янусом, будучи родом грек и образован, он научил здесь грубых и невежественных людей многому, например, искусству писать, делать монету и употреблять разные инструменты. Он назвал страну, давшую ему убежище, Лациум (Latium) потому, что он безопасно скрылся (latuit) в ней, а городу дал название Сатурнии по своему имени, равно как и Янус назвал город Яникул, чтобы оставить о себе память в потомстве. Итак, Сатурн как обыкновенный человек убежал, как человек скрывался; он отец человека, и сам также родился от человека. Он был выдан за сына неба и земли, потому что в Италии не знали его родителей, так и в настоящее время мы называем упавшими с неба людей, которых встречаем неожиданно, и называем сынами земли людей неизвестных и незнатных. Сын Сатурна Юпитер, по удалении своего отца, сделался царем в Крите; здесь он и умер, и оставил после себя детей; и теперь еще можно видеть пещеру Юпитера и его гробницу, и его человеческая природа изобличается самыми священнодействиями в честь его.
Бесполезно останавливаться на каждом из других богов в частности и говорить о всем ряде их поколения, ибо доказанная смертность их родоначальников перешла по порядку преемства в потомкам; но вы еще возводите в богов людей после их смерти. Так Ромул — бог по клятвопреступлению Прокула, и Юба, по желанию мавров, также бог, равно как и другие цари, которые обоготворены не потому, чтобы они были признаваемы богами, но в уважение заслуг их царствования. Им дают, против их воли, название богов; они желают оставаться людьми; боятся и не хотят быть богами, хотя и находятся в старческом возраст. Боги не могут быть ни из умерших, ибо Бог не может умереть, ни из родившихся, потому что все, что рождается умирает; а существо божественное не имеет ни начала, ни конца своего бытия. Далее, если боги когда-нибудь родились, то почему они теперь не рождаются? Потому ли, что Юпитер состарился, Юнона стала неплодною, и Минерва поседела не родивши? Или не потому ли прекратилось это рождение, что ныне не дают никакой веры подобным выдумкам? Впрочем, если бы боги и могли рождаться, но не могли бы умирать; в таком случай богов было бы больше, чем рожденных людей, и небо и воздух не вмещали бы их, и земля не могла бы их носить. Таким образом ясно, что они были люди, о которых мы знаем, что они родились и умерли. Итак, будет ли кто-нибудь смущаться, видя, что народ публично молится и поклоняется священным изображениям этих богов; когда ум людей необразованных пленяется изящностью форм, сообщенных им искусством, обольщается блеском золота, сиянием серебра и белизною слоновой кости? И если бы кто-нибудь подумал, с какими истязаниями, какими инструментами обделывается всякий идол, то покраснел бы от стыда, что он боится вещества, которое обделывал художник, чтобы сделать бога. Бог деревянный — из какого-нибудь обрубка или кола обрубается, вытесывается, выстрагивается; а серебряный или золотой бог чаще всего делается из какого-нибудь нечистого сосуда, как было у египетского царя, выковывается кузнечными молотами и получает свою форму на наковальне; а каменный высекается, обтесывается и делается гладким руками грязного работника; такой бог не чувствует низости своего происхождения точно так же, как не чувствует почестей, воздаваемых ему вашим поклонением. Если камень или дерево или серебро не составляют бога, то когда же он делается им? Вот его отливают, обделывают, и высекают; это еще не бог; его спаивают свинцом, устраивают и воздвигают, и это еще не бог; вот его украшают, воздают ему почтение и молятся, — и он наконец, становится богом, когда уже человек захотел и посвятил его.
И как ваших богов нанять по своему естественному инстинкту бессловесные животные? Мыши, ласточки, коршуны знают, что боги ваши не чувствуют; они гложут их, садятся на них и если не прогоняете, устраивают себе гнезда в самых устах вашего бога. Пауки ткут на лице их свою паутину и с самой головы протягивают свои нити, вы же их обтираете, моете, скоблите: так заботитесь и вместе боитесь тех, кого вы сами делаете. Никому из вас не приходило на мысль, что прежде нужно познать Бога, а потом почитать Его; вы спешите безрассудно следовать примеру своих предков; вы хотите скорее соглашаться с ложными мнениями других, нежели верить себе, вы ничего не знаете о том, чего боитесь: вот от чего в серебре и золоте освящено корыстолюбие, бездушные статуи, благодаря своей форм, стали священными; вот отчего произошло римское суеверие. Если рассмотреть обряды этого богопочтения, то сколько найдем мы смешного, сколько достойного жалости. Жрецы ваши некоторые ходят нагими в жестокий холод; а другие надевают одни шапки, носят на себе древние щиты, режут себе кожу, прося милостыню, и ходят с богами по деревням. В одни капища можно входить однажды в год, а другие совсем запрещено видеть. Одно капище для мужчины, другое для женщины; при некоторых церемониях присутствие раба — ужасное преступление; на одни статуи возлагает венки женщина одномужная, на других — бывшая за несколькими мужьями, и с большим старанием изыскивают такую, которая могла бы насчитать у себя больше прелюбодеяний. Но это еще не все. Иной делает возлияния своею собственною кровью и умоляет бога ранами, которые наносить самому себе. Не лучше ли бы ему быть совершенным нечестивцем, чем религиозным в таком род? А тот, кто pешился оскопить себя, не оскорбляет ли Бога, Которого думает, таким образом, умилостивить? Ибо если бы Богу были угодны скопцы, Он Сам создал бы их. Кто не понимает, что эти люди больные, не имеющие здравого рассудка, находятся в гибельном заблуждении и доставляют себе опору во множестве увлеченных заблуждением? Ибо обыкновенная защита заблуждения — во множестве заблуждающихся.
Но ведь религия римлян, говоришь ты, положила основание их могуществу, увеличила, и утвердила власть римского народа, что он обязан своим величием не столько личной храбрости, сколько своему благочестию и религии, Да, пресловутая римская справедливость видно с самых первых времен основания государства. Не преступление ли соединило римлян, не неистовая ли жестокость дала им силу? Сначала Рим служил убежищем для всяких людей; туда стекались разбойники, злодеи, изменники, прелюбодеи, убийцы; и сам Ромул, их царь и правитель, совершил братоубийство, чтобы превзойти в злодеяния свой народ. Вот первые начатки благочестивого государства. Тотчас после сего Рим нагло похитил и обесчестил дочерей, из которых многие были уже обручены, и некоторых замужних женщин и потом затеял войну с их родителями, а своими тестями и пролил кровь своих родственников. Что может быть безнравственнее, бесчестнее наглее такой злодейской дерзости? Затем общим делом Ромула и последующих царей и вождей было соседей сгонять с их земли, разрушать окрестные города с храмами и алтарями, притеснять пленных, укрепляться посредством обид других и злодеяний своих. Все, что теперь римляне имеют, чем владеют и пользуются,—все это добыча их дерзости, все храмы их воздвигнуты из награбленного имущества, посредством разрушения городов, ограбления богов и умерщвления священников. Смешно то, что римляне принимают религию побежденных народов и после победы покланяются пленным богам, потому что воздавать божеские почести тому, что захватил на войне, значить совершать святотатство, а не оказывать благоговение пред божеством. У римлян сколько победных торжеств, столько дел нечестивых, сколько взято трофеев у народов, столько сделано ограблений у богов. Итак, римляне сильны не потому, что религиозны, но потому, что безнаказанно совершили святотатства. Они не могли иметь на войне своими покровителями тех богов, против которых поднимали оружие, и которым покланялись уже по достижении своей цели, т.е. после победы. И что могли сделать для римлян те боги, которые были бессильны защитить против их оружия своих попечителей? Боги же собственно римские хорошо известны, — Ромул, Пик, Тиберин, Конс, Пилюмн и Полюмн. Таций изобрел Клоацину и стал ее обожать, Гостилий — Павора и Паллора; кроме сего не знаю кто-то обоготворил лихорадку (febris). Вот покровители Рима — суеверие, болезни и несчастия; между болезнями римлян и в числе богов, конечно, можно еще поместить распутных женщин: Акку Лавренцию и Флору. Эти-то боги, должно быть, помогли римлянам распространить свое государство и победить богов, которые почитались другими народами. Нельзя же предположить, чтоб им помогли против этих народов Марс Фракийский, Юпитер Критский, Юнона Аргосская или Самосская или Карфагенская, Диана Таврическая, мать богов Цибела, наконец египетские скорее чудовища, а не божества. Разве, быть может, они нашли у римлян более чистых дев, более благочестивых жрецов? Но не были ли наказаны очень многие девы, как за страшное преступление, за любодеяние, которое они совершали с мужчинами, конечно, без ведома Весты, а другие избегали наказания благодаря не большой чистоте своей, но более счастливому распутству? Где же как не в храмах и капищах, жрецы устраивают прелюбодейства, торгуют честью женщин, придумывают любодеяния? Гораздо чаще в жилищах жрецов, чем в самых распутных домах, совершаются самые неистовые дела сладострастия. Между тем ассирияне, мидяне, персы, даже греки и египтяне прежде римлян по устроению Божию, долго владели царствами, не имея первосвященников, ни жрецов Цереры или Марса, ни весталок, ни авгуров, ни цыплят в клетке, которых бы аппетит или отвращение к пище управляли судьбами государства.
Итак, эти нечистые духи, демоны, о которых знали маги, философы и сам Платон, скрываются в статуях и идолах, которые по их внушению приобретают такое уважение, как будто в них присутствовало божество: они вдохновляют прорицателей, обитают в капищах, и действуют на внутренности животных, руководят полетом птиц, управляют жребиями, произносят смешанные с ложью прорицания. Они обманываются и обманывают то не зная истины, то когда знают, не открывая ее, чтобы не погубить себя. Они-то отвращают людей от неба к земли, и от Бога к веществу, возмущают человеческую жизнь, причиняют всем беспокойства, вселяясь тайно в тела людей, как духи тонкие, производят болезни, наводят страх на умы, искривляют члены, чтобы принудить людей почитать их, за то, что будто они, насытившись кровью жертв и запахом их мяса, исцелили тех, кому перестали вредить. Они-то суть и те неистовствующие, которых вы видите на улицах, те прорицатели, которые вне храма так кружатся на земле, так волнуются, безумствуют. В них одинаково подстрекательство демона, различны только предметы неистовства. От них происходить то, о чем ты немного прежде говорил: Юпитер требующий во сне игр в свою честь, Касторы являющиеся на конях, лодка следующая за поясом матроны. И большая часть из вас знают, что сами демоны признаются в этом всякий раз, когда мы изгоняем их из тел заклинательными словами и жаром наших молитв. Сатурн, Серапис и Юпитер и прочие обожаемые вами демоны, удручаемые скорбью, высказывают, что такое они, даже в присутствии некоторых из вас, и не осмеливаются солгать для прикрытия своего бесславия. Поверьте этим свидетелям, которые истину говорят вам о себе, что они демоны: заклинаемые именем единого истинного Бога, они приходить в сильный трепет, и или тотчас оставляют тела одержимых ими или постепенно удаляются, смотря по вер страждущего или по желанию исцеляющего. Они страшатся приближения христиан, хотя издали нападают на них посредством вас в собраниях ваших. Они, овладевая умами невежественных людей и действуя на них страхом, стараются втайне возбудить против нас ненависть, ибо естественно ненавидеть тех, кого боимся, и сколько можно, вредить тем, кого страшимся. Так демоны овладевают умами и покоряют сердца людей и заставляют их ненавидеть нас прежде, нежели люди узнают нас. Это для того, чтобы они, узнавши нас, не стали нам подражать или, по крайней мере, не перестали нас гнать.
Как несправедливо вы поступаете, когда произносите суд о том, чего не знаете и не наследовали: поверьте нашему раскаянию, потому что мы и сами так делали, когда будучи прежде ослеплены и ничего не видя, одинаково с вами думали, будто христиане поклоняются чудовищам, едят мясо младенцев и в своих собраниях предаются разврату; мы не понимали, что все это басни, пущенные демонами, никогда неисследованные, ничем недоказанным, что столько времени не находилось человека, который бы заявил об этом, хотя бы и мог рассчитывать не только на прощение за свое преступление, но и награду за свое открытие; и такова невинность христиан, что они не стыдятся и не краснеют, когда их за то осуждают, но жалеют только о том, что раньше не были такими. Какие-нибудь святотатцы, кровосмесники, даже отцеубийцы находили в нас защитников и покровителей; а относительно христиан, мы не думали вовсе выслушивать их; иногда же, когда у нас появлялась к ним жалость, мы еще сильнее мучили их, чтобы пытками принудить их отказаться от своего исповедания, и избавить их от смерти, и в отношении к ним мы действовали так не для того, чтобы добиться истины, но чтобы принудить ко лжи. И если кто-нибудь послабее, побежденный болью и мучениями пыток, отрекался от своего христианства, то мы делались к нему благосклонными, как будто, отказавшись от имени христианина, он этим отречением заглаживал все свои проступки. Не видите ли, что мы думали и делали то же самое, что теперь думаете и делаете вы? Между тем, если бы разум, а не внушение демонов, руководил нашими суждениями, то надлежало бы принуждать христиан не отрекаться от своего имени, но признаться в распутств, в безнравственных обрядах, в умерщвлении младенцев. Такие-то басни демоны нашептывают в уши невежественных людей, чтобы поселить в них к нам страх и отвращение. И это неудивительно: так как человеческая молва, которая всегда питается выдумками, истощается как скоро обнаружится истина, то демоны всячески стараются выдумывать и распространять ложные слухи? Здесь и источник той молвы, о которой ты говорил, будто христиане воздают божескую честь ослиной голове. Кто же столько глуп, что станет почитать такую вещь. Кто же так бессмыслен, чтобы верить этому почитанию? Разве вы, которые почитаете целых ослов в стойлах с вашей богиней Епоной; которые так благочестиво пожираете ослов вместе с Изидой; которые закаляете и почитаете головы волов и баранов, которые, наконец, ставите в храмах богов представляющих смесь человека с козлом, с лицом льва и собаки? Не обожаете ли вы вместе с египтянами и быка Аписа? И вы не отвергаете и их священнодействий в честь змей, крокодилов и других зверей, рыб и птиц, из которых если кого-либо убьет кто, наказывается смертью. Те же египтяне, а также многие из вас столько же боятся Изиды, сколько и остроты луковиц, столько же страшатся Сераписа, сколько неприличных звуков, выходящих из тела человека. Далее изобретатель другой нелепой басни <который рассказывает о поклонении мужским членам священников>[45] старается только взнести на нас то, что бывает у них. Это более идет к бесстыдству тех людей, у которых всякий пол совершает любодеяния всеми членами своего тела; где полное распутство носить название светскости; где завидуют вольности распутных женщин, где сладострастие доходить до отвратительной гадости <qui medios viros lambunt, libidinoso ore inguinibus>. Где у людей язык скверен даже тогда, когда они молчат, где, появляется уже скука от разврата прежде чем стыд. О, ужас! люди развратные совершают такие дела, которых не может вынести самый нежный возраст, к которым не может быть принуждено самое тяжкое рабство
О таких и тому подобных бесстыдных делах, нам не позволено слушать, и многие считают низким даже защищаться по их поводу. А вы выдумаете на людей чистых и целомудренных то, чему мы и не варили бы, если бы вы сами не представляли тому примеров. Что же касается до того, что вы упрекаете нас в обожании преступного человека и его креста, то вы очень далеки от истины, когда думаете, чтобы преступник заслужил или простой человек мог почитаться Богом. Поистине, тот достоин сожаления, кто все свои надежды возлагает на смертного человека (ср. Иер 17:5; Пс 145:3), потому что со смертью его прекращается и вся помощь с его стороны. Египтяне же в самом деле выбирают себе человека; которому воздают божеские почести, ему одному молятся, к нему обращаются за советом, в честь его заколают жертвы, и он будучи для других богом, для себя самого невольно есть человек. Ибо он не может обмануть свою совесть, хотя обманывает других. Низкое ласкательство не ограничивается тем, чтобы воздавать почтение царям и владыкам, как великим и избранным людям, чти совершенно прилично, но дает им имена богов, между тем как для доблестного мужа честь составляет истинную награду, а для доброго любовь — самую приятную дань. Призывают этих людей как богов, преклоняются пред их статуями, возносят молитвы их гению, т. е. демону, и считают более безопасным делать ложную клятву именем Юпитера, нежели своего царя. Мы не почитаем крестов и не желаем их[46]. Вы, может быть, имея деревянных богов почитаете и деревянные кресты, как составные части ваших божеств. Но самые знамена ваши и разные знаки военные что иное, как не позлащенные и украшенные кресты? Ваши победные трофеи имеют вид не только креста, но и распятого человека. Естественное подобие креста мы находим в корабль, когда он несется распустивши паруса или подходить к берегу с простертыми веслами. Точно также ярем, когда его подвяжете, похож на крест; и человек, когда он распростерши руки, чистым умом возносит молитву к Богу, представляет образ креста. Итак, изображение креста находится и в природе, и в вашей религии.
Желал бы я встретиться с тем, кто говорит или думает, что у нас христиан принятие в наше общество совершается посредством умерщвления младенца и его крови. Неужели ты можешь поверить, чтобы столь нежное молодое тело подвергалось ужасным ранам, чтобы кто-нибудь решился умертвить столь недавнее существо, которое едва может назваться человеком, пролить его кровь и пить? Этому никто не может поверить, кроме разят, того, кто сам может осмелиться это сделать. Вы, я знаю, бросаете новорожденных детей на съедение зверям и птицам, или же предаете несчастной смерти посредством удушения. Некоторые женщины у вас приняв лекарства, еще во чреве своем уничтожают зародыш будущего человека и делаются детоубийцами прежде рождения дитяти. И к таким действиям располагают вас уроки ваших богов; ибо Сатурн не бросил, но пожрал своих детей. Посему в некоторых странах Африки родители приносят ему в жертву своих младенцев, ласками и поцелуями стараясь прекратить их плач, чтобы жертва закалалась без плача. У жителей Тавриды близь Понта и у египетскаго царя Бузириса существовал обычай приносить в жертву гостей, а галлы приносили Меркурию человеческие и не человеческие жертвы. Римляне ради жертвы живыми зарывали в землю мужчину и женщину из греков и мужчину с женщиною из галлов; и теперь еще они почитают Юпитера Ляциара человекоубийством и, что вполне прилично сыну Сатурна, он насыщается кровью человека нечестивого и злодея. Я думаю, что у этого бога научился Катилина заключать кровью договор с своими сообщниками, Беллона требовал для возливания на ее жертвенник крови человеческой; другие научились врачевать падучую болезнь кровью человека, т.е. большим злом. Не менее сих виновны и те, которые употребляют в пищу животных, которые на арене обрызгались человеческой кровью или насытились человеческим мясом. Что же касается нас, нам не позволено и видеть человекоубийства, ни даже слышать о них; а пролить человеческую кровь мы так боимся, что воздерживаемся даже от крови животных, употребляемых нами в пищу.
И эта басня о безнравственных пиршествах наших есть также изобретение демонов, пущенное в ход для того, чтобы славу нашего целомудрия запятнать позором отвратительного бесчестия и чрез то отдалить от нас людей, прежде чем они могли их исследовать истину. Об этом и твой Фронтон говорить не как свидетель, утверждающий то что видел, но как оратор, бросивший укоризну. Скорее — это появилось у вас язычников. У персов смешение с матерью считается делом позволенным, у египтян и афинян законом .допущено супружество с сестрами. Ваши истории и трагедии, которые вы читаете и слушаете с удовольствием, богаты примерами кровосмешения, и боги, которых вы почитаете, также кровосмесники, соединявшиеся с своими матерями, дочерями и сестрами. И не удивительно, что у вас часто открывается кровосмешение и всегда допускается. Несчастные, вы даже по неведению можете впасть в это преступление, потому что бросаетесь на всякую женщину, повсюду сеете детей своих, и рожденных дома часто бросаете, рассчитывая на чужое сострадание; необходимо вам по незнанию напасть на вашу кровь, на тех, которые от вас родились. Таким образом вы сами кровосмесники сплетаете на нас эту басню, вопреки свидетельству вашей совести. А у нас целомудрие не только в линий, но и в ум; мы охотно пребываем в узах брака, но только с одною женщиною, для того, чтобы иметь детей, и для сего имеем только одну жену или же не имеем ни одной. Собрания наши отличаются не только целомудрием, но и трезвенностью; на них мы не предаемся пресыщению яствами, не услаждаем пира вином; самую веселость мы умеряем строгостью, целомудренною речью и еще более целомудренными движениями тела. Очень многие отличаются всегдашним девством своего неоскверненного тела, и этим не тщеславятся; наконец, мы так далеки от кровосмешения, что некоторые стыдятся даже законного совокупления. Хотя и отвергаем ваши почести и пурпуровые одежды, однако же, не состоим из низшей черни; нельзя считать нас заговорщиками, потому только, что мы все имеем в виду одну добродетель, и в своих собраниях ведем себя также тихо, как каждый порознь; наконец, нельзя выдавать нас за охотников болот в тайных местах, когда вы стыдитесь или боитесь слушать нас публично. Если число наше со дня на день все возрастает, это не обличает нас в заблуждении; но служить в нашу похвалу: прекрасный образ жизни заставляет каждого быть ему верным навсегда и привлекает посторонних. Наконец мы узнаем друг друга не по знакам телесным, как вы думаете, но по невинности и скромности; мы питаем между собою взаимную любовь, что для вас прискорбно, потому что ненавидеть не научились, а называем друг друга братьями, что для вас ненавистно, как дети одного Отца Бога, как сообщники веры, как сонаследники упования. Вы же не знаете друг друга; питаете взаимную ненависть и не признаете себя братьями, разве только когда затеваете отцеубийство
Что касается до того, что мы не едим жертвенного мяса и не вкушаем жертвенного вина, это не есть выражение нашего страха, а доказательство нашей свободы[47]. В самом деле, всякое произведенье природы как ненарушимый дар Божий, не оскверняется никаким употреблением, но мы воздерживаемся от ваших жертв, чтобы кто не подумал, будто мы уступаем демонам, которым они были принесены, или стыдимся нашей религии. Кто может подумать, что мы пренебрегаем цветами, которыми дарит нас весна, когда мы скрываем розы и лилии и все другие цветы приятного цвета и запаха? Их мы раскидываем перед собою для благоухания, из них сплетаем венки себе на шею. А что мы не кладем этих венков на свои головы, то извините нас: мы имеем обыкновение нюхать запах хороших цветов обонянием, a не верхушкою головы и волосами. Мы не кладем венков и на умерших; я даже удивляюсь вам, зачем вы сжигаете умершего, если он чувствует; если же не чувствует, зачем украшаете венками. Цветы блаженному вовсе не нужны, а несчастному не доставят радости. Мы совершаем погребение с тою простотою, какая видна и в нашей жизни. Мы не кладем на покойника венков, которые скоро увядают, но надеемся получить от Самого Бога венцы из цветов неувядающих. Скромно, с упованием на милосердие Божие мы живем надеждой будущего блаженства, по вере в величие Божие, открываемое в настоящей жизни. Таким образом мы и воскреснем для блаженства и теперь живем счастливые созерцанием будущего. Пусть Сократа, афинский говорун, громко признается, что он ничего не знает, хотя и хвалится внушением самого живого демона; пусть Аркезилай, Карнеад, Пиррон[48] и все множество академиков предаются сомнению; пусть Симонид все отсрочивает время для решения данного ему вопроса. Мы презираем гордость философов, которые, как мы знаем, были люди развращенные, прелюбодеи, тираны, которые так красноречиво говорили против пороков, которыми сами были заражены. Мы представляем мудрость не во внешнем виде, а в душе нашей; мы не говорим возвышенно, но живем так; мы хвалимся тем, что достигли того, чего те философы со всем усилием искали и не могли найти. Зачем нам быть неблагодарными? Чего нам желать более, когда в наше время открылось познание истинного Бога? Будем пользоваться нашим благом, будем держаться правила истины; да прекратится суеверие, да посрамится нечестие, да торжествует истинная религия!
Сообщение отредактировал к дюкарев: 28.09.2012 - 15:58 PM
Римские христиане навряд ли являлись чужеземцами, скорее всего это были принявшие христианство жители города - лишь в таком случае они смогли бы отличиться некими мерзостями...
я посмотрел послание павла к римлянам, оно датируется 1 в.н.э., там есть приветствия знакомым, среди них встречаются римские имена, хотя греческих больше. Так что "коренные" римляне видимо среди первых христиан были.
я посмотрел послание павла к римлянам, оно датируется 1 в.н.э., там есть приветствия знакомым, среди них встречаются римские имена, хотя греческих больше. Так что "коренные" римляне видимо среди первых христиан были.
Абсолютно неверно - сам Павел, имея римское имя, являлся евреем Саулом. Ирод но сил греческое имя, как и Гиркан, Аристобул, Антигон и Александр, Агриппа - также римское. Эллинизация, однако......
Сообщение отредактировал MARCELLVS: 28.09.2012 - 21:25 PM
для распущенных римлян некоторые постулаты христан, например требование любить и прощать врагов, соблюдать половое воздержание, отдать свое имущество чтобы помочть бедным, вероятно казались полным безумием.
А это и было полным безумием. Как в гос-ве, окруженном множеством врагов и ведущим многочисленные войны, можно было любить и прощать врагов? Или может быть врагов стали прощать после признания христианства гос. религией после Феодосия? И сразу стали практиковать воздержание и раздавать свое имущество бедным? Лицемерие христианства здесь заметно особо отчетливо - будучи гонимы, они придерживались пацифистских принципов, получив государственное признание стали одной из самых агрессивных и экстремистских течений, соревнуясь впоследствии с исламом.
Такое ощущение, что кто-то уж сильно завидует успеху Христианских учений.
Такое ощущение, что здесь кто-то потерялся, опять плохо прочтя заголовок темы, а потому просто не может понять, что завидовать учению лиц, которых ненавидели за их мерзости, глупо....
завидовать учению лиц, которых ненавидели за их мерзости, глупо....
1. Согласен, завистники - это глупые люди. Подобным людям пренебрегать пожаробезопасностью и устроить пожар не трудно. 2. Вы продолжаете и дальше обвинять христиан времён Нерона в неких "мерзостях", подобно ряду римлян? 3. Судя по Вашим ответам, Вы не согласны с надуманностью обвинений в том, что они (христиане времён Неронова пожара Рима) якобы людоеды, младенцееды, зоофилы, извращенцы и т.д. И что за "мерзости" христиане якобы творили?
2. Вы продолжаете и дальше обвинять христиан времён Нерона в неких "мерзостях", подобно ряду римлян?
Оказывается это обвинял их я! Поясняю - я с ними незнаком был лично, а потому воздерживаюсь от конкретных выводов.
3. Судя по Вашим ответам, Вы не согласны с надуманностью обвинений в том, что они (христиане времён Неронова пожара Рима) якобы людоеды, младенцееды, зоофилы, извращенцы и т.д. И что за "мерзости" христиане якобы творили?
У меня не настолько богатое воображение, чтобы слово "мерзости" интерпретировать подобно Вашему посылу, однако когда мне один из величайших историков древности пишет о ненависти народа к христианам по причине их "мерзостей", то у меня нет причин ему не верить. А у Вас они вероятно есть - так поделитесь ими, коли они опять не надуманы и не высосаны из пальца.
