←  Раннее средневековье, или Темные Века

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Империя Сасанидов

Фотография andy4675 andy4675 27.03 2015

Империя Сасанидов:

 

https://enthoughtboo...empire_map1.gif

Ответить

Фотография Стефан Стефан 12.11 2015

Образование державы Сасанидов

 

Инициатива объединения Ирана в рамках новой державы, пришедшей на смену Парфянского государства, исходила из Парса, который некогда был и первоначальным центром державы Ахеменидов.

 

Добившись определенной политической независимости уже при Селевкидах, Парс входил в состав Парфянского государства на правах одного из вассальных царств. Его правители, принявшие около II в. до н.э. титул «шахов», чеканили, как и их предшественники «фратараки», свои монеты. Изображения на этих монетах свидетельствуют о сохранении древних местных политических традиций, почитании священного огня и божеств зороастрийского пантеона во главе с Ахура-Маздой. По традиции позднесасанидского времени при Аршакидах Парсом правила династия Базрангидов, ее последним царем был Гочихр. Столицей Парса был Истахр (близ древнего Персеполиса).

 

В Парсе имелись также мелкие владения. Правитель одного из них Папак из рода Сасана, бывший одновременно жрецом широко почитавшегося в Парсе храма богини Анахиты, в 208 (или 209 г.) захватил царскую власть, свергнув и убив Гочихра. После смерти Папака (ок. 222 г.) его сын Ардешир (Арташир) распространил свое господство на некоторые соседние с Парсом области, Керман, Хузистан и др., в союзе с правителями ряда мелких царств, входивших в Парфянское государство, нанес поражение Аршакиду Артабану V. Вскоре после этого в 226 (или 227 г.) Ардешир короновался как «шаханшах (царь царей) Эрана (Ирана)».

 

Так возникла держава Сасанидов. Столицей был двойной город на Тигре – Ктесифон-Селевкия (переименованная в Вех Арташир). Истахр считался второй столицей. Сасанидское государство включало в основном ту же территорию, что и Аршакидское: Иран с прилегающими областями на юго-западе Средней Азии и западе Афганистана, нижнюю и среднюю Месопотамию (населенную в основном сирийцами и называемую Суристаном). Стремления Ардешира I продвинуться на запад от Евфрата привели к серии войн с Римом, в которых сасанидский Иран проводил в основном наступательную политику и неоднократно вторгался в Сирию и Малую Азию. На востоке Ирану пришлось иметь дело с пришедшей в упадок Кушанской державой. После одержанных при сыне и преемнике Ардешира Шапуре I (241–272) побед {107} и новых, частично временных, завоеваний на востоке и западе (в современном Афганистане, Закавказье и пр.), Сасаниды стали носить титул «шаханшах Эрана и не-Эрана».

 

В Сасанидском государстве центральная власть в лице царя царей была значительно сильнее, нежели при Аршакидах. Часть вассальных царьков была уничтожена еще при Ардешире I; их заменили члены рода Сасанидов и наместники шаханшаха. Процесс исчезновения вассальных царств продолжался в III–IV вв., после чего они уцелели главным образом в пограничных областях на западе и востоке.

 

Ардешир I выступил как ревностный поборник зороастризма, и зороастрийское жречество было его главной опорой вместе с персидской земельной знатью и с частью примкнувшей к нему парфянской знати (роды Суренидов, Каренидов и др.). Превращение зороастризма в государственную религию сопровождалось резкой культурной реакцией против эллинизма.

 

Общественный и государственный строй сасанидского Ирана

 

Социальная структура Ирана при Сасанидах, в общем, скудно освещена в источниках. Несомненно лишь, что это был период разложения рабовладельческого строя и сложения раннефеодального общества. Но в каких формах происходил этот процесс и каковы его хронологические вехи, остается неясным. Во всяком случае в III–IV вв. рабовладельческие отношения были еще сильны. Греческие и другие источники часто упоминают об уводе иранскими войсками многих десятков тысяч людей в рабство из Сирии, Армении и других стран. Наряду с пленниками (аншахрик – «чужеземец») рабами становились иногда также крестьяне в случае неуплаты податей. Рабы работали в имениях знати (дасткарт), которые могли продаваться вместе с рабами, а также в царских ремесленных мастерских. Еще в первой половине V в. вельможа Михр Нарсе из рода Спендиадов, на землях которого в Парсе было 12 тыс. виноградных лоз, 12 тыс. оливковых и 12 тыс. кипарисовых деревьев, получил прозвание Хазарбандак – т.е. владелец тысяч рабов. Часть рабов землевладельцы наделяли участками земли, с правом пользоваться долей продукта труда, но когда именно появилась эта система, – неизвестно.

 

Рабство издревле сосуществовало в Иране со свободной сельской общиной (катак, новоперс. кеде), первоначально большесемейной, позднее превратившейся в соседскую общину; при этом термин катакхватай («домовладыка», новоперс. кедхуда) первоначально означал главу большесемейной общины, а позднее – сельского старосту. Рабство было распространено преимущественно в экономически более развитых областях – Месопотамии и Хузистане, в меньшей степени в Парсе и Мидии (Мах). В прикаспийских областях и в восточном Иране в III–IV вв. преобладали еще патриархально-общинные отношения. Данные о раннефеодальных отношениях и о появлении зависимости сельских общин от землевладельческой знати появляются в источниках не ранее второй половины V в.

 

Титул главы Сасанидского государства «царь царей Эрана и не-Эрана» выражал претензию – в идеале – на всемирную монархию. Царь царей должен был быть членом рода Сасанидов, но определенного порядка престолонаследия не было. Царская власть считалась божественной и была ничем не ограничена. При дворе господствовал пышный, тщательно разработанный этикет.

 

Государство поддерживало, а религия освящала деление всего населения, кроме рабов, стоявших вне сословий, на четыре сословия, точнее касты; переход из одной в другую не допускался. По сравнению {108} с авестийской эпохой древнеиранская сословно-кастовая система претерпела существенные изменения и в сасанидское время включала: жрецов – асраван (авест. атраван), воинов – артештаран (авест. ратайштар), писцов – дипиран (новое сословие, которое оформлялось в эпоху больших иранских государств и роль которого особенно возросла с ростом бюрократического аппарата при Сасанидах) и податное сословие – вастриошан (авест. вастрьофшуйант, ранее – свободные крестьяне). Первые три сословия считались привилегированными, не платили налогов и не несли повинностей, кроме связанных с их сословиями, т.е. жреческих обязанностей, военной службы и службы в канцеляриях. Внутри этих трех сословий существовало еще деление на разряды.

 

Рядовые жрецы именовались магами; во главе жречества отдельной области стоял магупат («глава магов»), а во главе всего жречества – магупатан магупат (более поздняя форма – мобедан мобед); он был одновременно главой зороастрийской церкви и верховным судьей и в IV–V вв. занимал первое место в государстве после царя. Военное сословие возглавлял артештаран-салар, или Эран-спахпат (спахбад) – главнокомандующий. По данным раннесасанидских надписей, иранская аристократия подразделялась на шахрдаров (вассальные царьки и наместники областей, бывшие членами рода Сасанидов), виспухров (члены знатнейших семей, из которых назначались и высшие сановники), вазургов (из них пополнялись ряды военных командиров, придворных и сановников). Низший разряд военного сословия составляли азаты («свободные», новоперс. азад), это были мелкие землевладельцы, из них состояло ядро конного войска. Сословие писцов представляло гражданских чиновников – бюрократию. Во главе их стоял дипирпат (дебирбед) – начальник шахской канцелярии.

 

В состав податного сословия входили земледельцы (вастриошан), ремесленники (хутухшан, авест. хути), купцы и все горожане, т.е. все население, кроме трех высших сословий. Это сословие платило подати – подушную (гезит), поземельную (хараг) ее платили крестьяне) и чрезвычайные налоги; крестьяне несли также повинности – строительство ирригационных сооружений, крепостей и казенных зданий. Члены податного сословия не могли занимать никаких государственных должностей. Главой сословия был вастриошан салар, назначавшийся из членов высших сословий. Поскольку с податного сословия поступали в казну все основные налоговые сборы, вастриошан салар был одновременно главой финансового ведомства; на нем лежало составление приходного и расходного бюджета государства.

 

В державе Сасанидов существовал развитой бюрократический аппарат. Кроме упомянутых сановников были многие другие высшие военные и гражданские чины: начальник дворцовой гвардии (хазарапат), начальник конницы, начальник казенных складов, чиновник, ведавший приемом иностранных послов, и т. д. Позднее появился вазургфраматар («великий правитель», соответствующий позднейшему великому везиру) – глава всей администрации и хранитель царской печати. Существовали отдельные ведомства – диваны с их начальниками.

 

Постоянной армии (кроме небольшой царской гвардии – «тысячи») не было. Войско состояло из конного ополчения членов сословия воинов. Вооружение конного воина состояло из копья (длиной до 2 м), лука с колчаном, меча, секиры, дротика и аркана. Всадники носили кольчугу; голова, грудь и шея боевого коня также покрывались кольчугой. Вспомогательные войска, также конные, состояли из горцев и кочевников – иранских и других. Пехота состояла из крестьян, взятых {109} по особым наборам; плохо вооруженная и обученная, она была лишь вспомогательной силой и использовалась для обозной службы и при осадах; по сравнению с конницей положение пехоты в войске было неравноправным и приниженным.

 

Суд находился в руках жреческого сословия. Сасанидское право различало три рода преступлений: против религии (зороастрийской); против царя царей (т.е. политические); против подданных. Правонарушения первых двух родов могли караться смертью (по политическим делам казнь иногда заменялась заключением в Замке Забвения в Хузистане). Преступления против подданных наказывались ослеплением, изувечиванием или штрафами. Семейное право допускало многоженство и 6 видов брака, при которых юридическое положение жен было очень неодинаковым. Существовали и кровнородственные браки (брата с сестрой, отца с дочерью, даже матери с сыном), в частности очень обычные в царском роду Сасанидов.

 

Религия в сасанидском Иране

 

Как было сказано, при Сасанидах зороастризм стал государственной религией. Повсеместно существовали зороастрийские храмы, где поддерживался неугасимый огонь. Три главных храма огня находились в Атурпаткане (Азербайджане) – огонь царя и воинов, в Парсе – огонь жрецов и в Хорасане – огонь земледельцев. Зороастрийские храмы располагали обширными землями и иными материальными ресурсами и были одной из основных экономических и политических сил государства. В создании единой государственной церкви большую роль сыграл жрец Картир, начавший свою карьеру при Шапуре I и достигший самого высокого положения при преемниках Шапура, в 273–293 гг., когда Картир стал верховным жрецом и духовником царя.

 

Уже в III в. редактировались тексты священной книги зороастризма – Авесты. Последующие ее кодификации проводились в IV и VI вв. При Сасанидах был создан особый авестийский алфавит (которым и записан дошедший до нас текст Авесты), а также составлялись ее среднеперсидский перевод и комментарий к ней – Зенд. В сасанидскую эпоху зороастризм превратился в догматическую религию с тщательно разработанным ритуалом и мелочной обрядностью (нехарактерными для его ранних форм), жречество отличалось нетерпимостью и стремилось к преследованиям иноверцев. Но царская власть предпринимала такие преследования лишь тогда, когда они вызывались политическими мотивами.

 

В III в. в государстве Сасанидов возникла новая религия – манихейство. Ее основоположник Мани был уроженцем Южного Двуречья и по матери происходил из знатного иранского рода. Выступив с проповедью своего учения, в начале правления Шапура I, он встретил благожелательное отношение со стороны царя, но позже, когда выяснился опасный для усилившейся зороастрийской церкви характер нового вероучения, при Бахраме I в 276 г. Мани был казнен в Гундишапуре (в Хузистане). Манихейство, развивая древнеиранские представления об извечной борьбе против царств Света и Тьмы, впитало в себя и элементы христианства, гностицизма, буддизма. Согласно учению манихеев, мир, как и человек, представляет хаотическую смесь из темных и светлых элементов. Чтобы освободиться от власти дьявола, человек должен очиститься от элементов зла, а для этого необходимо избавиться от власти материального начала. Поэтому истинный манихей должен был не иметь никакой собственности, семьи и жилища, отказаться от брака, вина, мяса и всех земных благ. Но так как {110} столь строгий аскетизм был практически возможен лишь для немногих, то члены манихейской церкви делились на две степени: «совершенные» были строгими аскетами, странниками и пропагандистами учения, и «внимающие», которые могли иметь жилище, семью, профессию и собственность, но обязаны были давать приют «совершенным» и всячески помогать им; однако чтобы спасти душу, каждый «внимающий» перед смертью должен был принять посвящение в степень «совершенного».

 

Манихейство в короткое время широко распространилось не только в Месопотамии и Иране, но и в Римской империи (вплоть до Сев. Африки и Испании), в Средней Азии, а затем и среди уйгуров. Поскольку манихейство, осуждавшее существовавший общественный строй как порождение сил зла и призывавшее к «бегству от мира», представляло протест, хотя и пассивный, против эксплуататорского общества и государства, манихеи подвергались постоянным преследованиям и в Иране, и в Римской империи.

 

В городах Месопотамии и Ирана существовали значительные общины иудеев. Иудейская община в Иране пользовалась известным самоуправлением, имела своего главу – эксиларха (греч. «князя в изгнании») и не преследовалась Сасанидами.

 

В III–IV вв. среди сирийцев Месопотамии, а затем и частью среди самих персов широко распространилось христианство, которое в сасанидском Иране не преследовалось. Положение изменилось, когда христианство стало государственной религией в Римской империи (фактически уже в 30-х гг. IV в.), также в Армении (еще ок. 302 г.), а вслед за тем в Восточной Грузии (Картли, в 30-х гг. IV в.) и в Кавказской Албании (в Восточном Закавказье). Тогда Сасаниды стали смотреть на христиан как на политических сторонников Рима, а при Шапуре II (309–379 гг.) происходили кровавые гонения на всех христиан. После римско-иранского договора 387 г. преследование христиан в Иране прекратилось, а Йездегирд I (399–420) даже покровительствовал им; в 30–50-х гг. V в. преследования христиан, преимущественно духовенства, спорадически возобновлялись. Но после того как сирийская церковь в Иране на своем соборе в 484 г. приняла осужденное в Восточно-Римской (Византийской) империи несторианское исповедание, а христианские церкви стран Закавказья – монофизитское исповедание, разорвав с византийской халкедонитской (православной) церковью, христианство несторианское и монофизитское получило право легального существования в Иране. Селевкия была резиденцией несторианского патриарха (иначе католикоса). Несторианское христианство уже в V в. распространилось в городах до Мерва, а затем и в Средней Азии, позже среди тюрков-уйгуров и в VIII в. проникло в запарный Китай, в провинцию Ганьсу.

 

На восточных границах Сасанидского государства – в Тохаристане и Кабулистане, как и в Средней Азии, еще со времен Кушанского царства был распространен буддизм.

 

Внешняя политика Сасанидов в III–IV вв.

 

В III–IV вв. при Аршакидах борьба Ирана с Римской империей велась за обладание Верхней Месопотамией, Сирией, Арменией, странами Закавказья и за господство над путями караванной торговли, соединявшими Средиземноморье с Индией, Средней Азией и Китаем. Ардешир I, начав войну с Римом, вел ее с переменным успехом. При Шапуре I были одержаны важные победы; в 256 г. он взял и разорил великолепную столицу Сирии – Антиохию, а в 260 г., разгромив близ Эдессы римскую армию, захватил часть ее в плен вместе с римским {111} императором Валерианом, который и умер в плену. Эти пленники были использованы при строительстве большой плотины на р. Карун, известной под именем Банде-Кайсар («плотина кесаря», т.е. римского императора); огромное число пленных было увезено также из городов и сел Сирии и Малой Азии; часть их, преимущественно ремесленники, была поселена в основанном Шапуром городе Гундишапуре. Войска Шапура потерпели, однако, поражение от вассала Рима, арабского царя Пальмиры Одената. Затем борьба продолжалась с переменным успехом. Иранским войскам нередко удавалось одерживать победы над римлянами, но никогда они не могли прочно закрепиться на временно оккупированных территориях, – в Иране не было постоянного войска, какое было в Риме, а конное ополчение после захвата богатой военной добычи и рабов-пленников обычно стремилось поскорее вернуться домой.

 

Первый этап борьбы с Римом завершился для Ирана в 298 г. тяжелым поражением, после которого царь Нарсе (293–302) должен был по Нисибинскому миру отказаться от притязаний на Армению и уступить Риму часть Верхней Месопотамии и пять небольших областей по верхнему течению реки Тигра. Шапур II по истечении 40-летнего срока Нисибинского мира снова, в 338 г., начал войну с Римом. Война велась с переменным успехом до 363 г., когда император Юлиан с большим войском вторгся в иранскую Месопотамию и подошел к Селевкии, но в одном из сражений в июне 363 г. был смертельно ранен. Избранный тут же в лагере его преемник Иовиан заключил в 363 г. с Шапуром II новый Нисибинский мир, по которому Ирану были возвращены земли вместе с г. Нисибином, утраченные по договору 298 г.

 

После смерти Шапура II царской власти пришлось вести борьбу с верхушкой жреческой и военной каст, стремившейся превратить царя царей в послушное орудие в своих руках; в течение 20 лет (379–399 гг.) три царя погибли в результате заговоров. В 387 г. Ирану удалось заключить выгодный договор с Римом, по которому страны Закавказья были разделены на сферы влияния Рима – Западная Армения и Лазика (на западе Грузии) и Ирана – большая часть Армении («Персармения»), Восточная Грузия (Картлия) и Албания. Первоначально в них еще сохранялись цари в качестве вассалов Ирана, но постепенно они были устранены, и эти три страны стали провинциями Ирана, сохранившими автономию, привилегии местной знати и христианскую религию.

 

Между 60–80-ми гг. IV в. в результате побед на востоке произошло укрепление власти Сасанидов в бывших кушанских княжествах в основном на востоке современного Афганистана, и сасанидские принцы стали, как правило, назначаться в эти земли наместниками с титулом «кушаншах».

 

Иран в V в.

 

Царь Йездегирд I (399–420) пытался крутыми мерами подорвать влияние жреческой и военной знати, ради чего покровительствовал христианам (за это и получил от знати прозвище Грешника) и поддерживал добрые отношения с Византийской империей. Он пал жертвой заговора знати.

 

В течение всего V в. отношения между Ираном и Византией оставались в основном мирными. Этому способствовало то, что обе державы в V в. должны были отражать постоянные вторжения кочевников: гуннов из нынешней Венгрии и с Северного Кавказа и последовательно хионитов, кидаритов и эфталитов на северо-востоке Иранского нагорья. Это побудило обе державы договориться о совместной обороне кавказских горных проходов – Аланского и Дербендского, {112} поскольку гунны с Северного Кавказа вторгались во владения и Византии, и Ирана. Иран обязался держать в проходах крепости и гарнизоны, а Византия – выплачивать за это Ирану субсидию.

 

Борьба Ирана с кидаритами в первой половине V в. и эфталитами во второй половине V в. и первой половине VI в. слабо освещена источниками. Остается неясной и этническая принадлежность этих народов. Сасаниды Бахрам V Гур (421–438) и Йездегирд II (438–457) вели борьбу с ними на территории Хорасана и Тохаристана. Во второй половине V в. эфталиты создали сильную державу, подчинив себе Тохаристан, а также Согд и некоторые другие области Средней Азии. Царь Пероз (новоперс. Фируз) (459–484) в борьбе с эфталитами потерпел поражение, был взят в плен и за освобождение обязался уплатить большую контрибуцию и уступить районы к востоку от Мерва. В новой войне с эфталитами войско Пероза было разгромлено и сам он погиб.

 

Бахрам V Гур и Йездегирд II в отличие от политики Йездегирда I старались угождать знати и жречеству. Ради этого Йездегирд II задумал уничтожить автономию Армении и заменить там христианство зороастризмом с целью иранизации этой страны, а в дальнейшем и других стран Закавказья. В Армении были введены повышенные налоги, на административные посты назначались знатные персы. Под предлогом опасности со стороны кочевников Йездегирд II в течение 7 лет держал конные ополчения армянских нахараров (князей) вдали от родины, на восточных границах. В 450 г. Йездегирд II потребовал от нахараров принятия зороастризма, угрожая в противном случае лишить их владений. Но хотя феодальных ополчений в Армении почти не было, там вспыхнуло стихийное народное восстание, к которому примкнули нахарары и духовенство. Во главе восставших стал опытный и храбрый полководец Вардан Мамиконян. Восстание распространилось на Картлию и Албанию. После упорной борьбы иранским войскам удалось одержать решительную победу при Аварайре, где пал и Вардан Мамиконян (май 451 г.), и подавить восстание, но, напуганный его размерами, Йездегирд II ограничился казнью руководителей восстания, сохранил автономию стран Закавказья и отказался от насаждения там зороастризма.

 

При Перозе, вновь попытавшемся ограничить самоуправление стран Закавказья, в Картлии, Армении и Албании опять вспыхнуло народное восстание, к которому присоединилась большая часть знати (481 г.). Восстание возглавили царь Картлии Вахтанг Горгасал и командующий войсками Армении Вахан Мамиконян. После долгой борьбы преемник Пероза Валаш (новоперс. Балаш, 484–488) заключил со знатью стран Закавказья мирный договор (484), по которому права и привилегии местной знати и христианского духовенства сохранялись в неприкосновенности. {113}

 

Источники указывают на процесс феодализации в Иране во второй половине V в. Значительная часть крестьян – прежде свободных общинников – находилась в зависимости от феодализировавшейся знати. Недовольство широких масс к концу V в. усилилось в связи с ростом налогового бремени и стихийными бедствиями – засухой и неурожаями, которые вызвали голод в стране и послужили толчком к грандиозному восстанию, известному под именем маздакитского.

 

Маздакитское движение

 

Это народное движение, охватившее Иран между 491 и 529 гг., скудно и отчасти противоречиво освещено в источниках, и ход событий можно себе представить лишь в самой общей форме.

 

Идеологической оболочкой движения было учение возникшей в середине III в. секты зарадуштакан, позже названной маздакитской, по имени вождя движения конца V в. Маздака. Учение маздакитов часто выводят из манихейства, но общим у маздакитов с манихеями было, по-видимому, лишь признание дуализма Света (добра) и Тьмы (зла). В остальном как религиозное, так и социальное учение маздакитов было отлично от манихейского. По учению маздакитов, деятельность царства Света справедлива, разумна и целесообразна, тогда как действия царства Тьмы случайны, хаотичны и неразумны. Отсюда вытекала идея о возможности при помощи царя небесного (бога) и сил Света освободить смешанные в мире с Тьмою частицы Света и посредством переворота, одновременно космического и земного, социального, создать на земле разумно организованное и справедливое общество. Существо социальной идеи маздакитов в одном из источников изложено так: «Бог дал людям их имущество, дабы они разделяли его между собой поровну. Но люди при этом причиняли друг другу тяжкие несправедливости. Они (маздакиты) утверждали, что хотели взять у богатых, дабы отдать бедным и таким образом вернуть им их собственность за счет богатых. Ибо у того, у кого много денег, женщин и прочего имущества, на это нет большего права, чем у всякого другого». Требование общности имущества и жен было взято маздакитами из некоторых социальных утопий античного мира. На практике «общность жен» означала разрушение гаремов аристократии, в которых томились сотни и тысячи женщин, что обрекало на безбрачие многих мужчин-бедняков. В идее «общности жен» отразились также пережитки архаических форм брака у иранских народностей, каковы групповой брак, кровнородственный брак, полиандрия (многомужество), гетеризм гостеприимства. В общем, идеалом было социальное равенство и восстановление старинной иранской свободной сельской общины. Говоря о маздакитах, более поздние источники называют их «чернью», «простонародьем», «бедняками», «толпою». Это было движение социальных низов, в основном крестьян.

 

Восстание началось во время голода. Народ, во главе которого стоял Маздак – «муж красноречивый и мудрый», требовал открытия казенных амбаров с зерном. Царь Кавад (488–531) исполнил это требование и сделал Маздака своим советником. В Иране происходила стихийная массовая экспроприация знатных и богатых; бедняки «отнимали жилища, женщин, имущество». Источники не упоминают о переделе земли. Это, видимо, объясняется тем, что земли и прежде находились во владении сельских общин, и последним нужно было только отменить власть феодалов и феодальную ренту.

 

Около пяти лет Кавад поддерживал маздакитов. Иногда полагают, что Кавад искренне принял их учение; более правдоподобно иное объяснение – что Кавад рассчитывал при помощи маздакитов ослабить {114} и обуздать военную знать и жречество. Но возможно, что царь просто боялся массового движения маздакитов и, чтобы усидеть на троне, не решался противиться им. В 496 г. заговорщики из знати свергли Кавада, заключили его в Замок Забвения, а на престол возвели его брата Джамаспа. Каваду удалось бежать к царю эфталитов Ахшунвару, породниться с ним и, получив от него войско, вернуться в Иран и в 498/499 г. вновь овладеть троном. Он примирился со знатью и больше уже не поддерживал маздакитов. Однако только в 529 г. Кавад решился на расправу с ними, которую и осуществил его сын Хосров: он заманил вождей маздакитов в Ктесифон и всех их перебил, после чего повсеместно последовали жестокие репрессии, массовые аресты и казни маздакитов на местах.

 

Реформы Хосрова I Ануширвана

 

Последствием маздакитского движения было укрепление царской власти, так как старинная знать и жречество были сильно ослаблены. Хосров I Ануширван (531–579) провел ряд реформ, в том числе налоговую. Прежде поземельная подать хараг взималась натурой в виде доли урожая, от 1/10 до 1/3 его, в зависимости от условий, орошения, урожайности земли и ее близости к большим торговым городам. Теперь же были введены постоянные ставки подати, независимо от колебания урожая, в деньгах: с 1 гариба (3600 кв. локтей) земли под ячменем и пшеницей взимали 1 дирхем в год, с гариба виноградника – 8 дрх., с гариба люцерны – 7 дрх.; взимали по 1 дрх. с каждых 6 оливковых деревьев, с каждых 6 «иракских» финиковых пальм, с каждых 4 «персидских» финиковых пальм и с каждых 10 других плодовых деревьев.

 

Подушной податью гезит было обложено все податное сословие: с каждого мужчины (от 20 до 50 лет) взималось, в зависимости от имущественного состояния, по 4, 6, 8 или 12 дрх. По-видимому, и после реформы в экономически отсталых областях подати взимались в натуре.

 

Хосров I оказывал материальную поддержку обедневшим в результате маздакитского движения семьям старинных знатных родов. Вместе с тем он принял меры против возобновления засилья знати. Первым лицом в государстве после царя царей стал вазург фраматар, которого царь всегда мог сместить. Должность эран-спахпата была упразднена; войска были теперь подчинены четырем командующим – областей Севера, Запада, Востока и Юга, которые и заняли второе, третье, четвертое и пятое места после царя; мобедан мобед теперь занимал только 6-е место, таким образом, было подорвано и влияние жречества. При Хосрове I наряду с ополчением военного сословия были созданы и регулярные военные части из кочевников, а также военные поселения на кавказской и восточной границах.

 

Внешняя политика Ирана в VI в.

 

Еще Кавад в 502 г. возобновил войну с Византией, взял Амиду (ныне Диярбекир) и Феодосиополь (ныне Эрзерум), но эти успехи были временными. Войны Ирана с Византией с некоторыми перерывами продолжались в течение почти всего VI в. Хосров I, стремясь установить господство Ирана над караванными путями и приобрести выход к Средиземному и Черному морям, вторгся в Сирию, взял в 540 г. и сжег Антиохию, а жителей ее увел в плен; часть их он поселил в основанной им «Хосроевой Антиохии» близ Ктесифона. Войска Хосрова утвердились также в Западной Грузии. Но ему не удалось удержать захваченные территории, и мир 562 г. был заключен на основе прежних границ. Война возобновилась в 571 г. и велась теперь в основном {115} за Армению, где вспыхнуло новое восстание. Война эта не принесла Ирану прочных успехов, но зато ему удалось отнять у союзницы Византии – Эфиопии – богатый и плодородный Йемен в южной Аравии, для завоевания которого Хосров I организовал в 570 г. морскую экспедицию. Обладание Йеменом обеспечило Ирану господство над важным караванным и морским путем, соединявшим порты восточного Средиземноморья, через Западную Аравию и Йемен и далее морем, с Индией.

 

Сильное государство эфталитов между 563 и 567 гг. было разрушено воинственными кочевниками – алтайскими тюрками, которым Иран оказал поддержку и договорился с ними о разделе бывших владений эфталитов. Средняя Азия до Амударьи досталась тюркам, а земли к западу и югу от этой реки – Восточный Хорасан и Тохаристан – Ирану. Но вслед за тем отношения с тюрками испортились, так как Хосров в 568 г. запретил транзит шелковых тканей из Китая и Средней Азии через Иран. Тюрки, создавшие огромную державу и заинтересованные в торговле шелком с западными странами, заключили союз с Византией и оказались серьезными противниками Ирана. Но в 588–590 гг. иранским войскам во главе с полководцем Бахрамом Чубином удалось успешно отразить большое нашествие тюрков из Средней Азии на Восточный Иран.

 

При преемнике Хосрова I – Хормизде IV (579–590) верхушка военной и жреческой знати снова пыталась подчинить своему влиянию царя. Но Хормизд в противовес ей опирался на мелких землевладельцев и покровительствовал христианам, которых было много в городах. Конфликт со знатью завершился переворотом и убийством Хормизда. Сын и преемник его Хосров II Апарвиз (590–628) фактически оказался пленником знатной верхушки во главе с дядями царя – Бистамом и Биндоем. Тем временем Бахрам Чубин с частью войска восстал, объявил себя шаханшахом и занял Ктесифон. Это был первый случай провозглашения царем царей не Сасанида. Хосров II бежал в Византию и просил помощи у императора Маврикия. С помощью византийских войск Хосров II вернулся в Иран и разбил Бахрама Чубина. За эту помощь Хосров II, в 591 г. заключив с Византией «вечный мир», должен был уступить ей часть Картлии, большую часть Армении и часть верхней Месопотамии. Затем Хосрову II удалось устранить Биндоя и Бистама и обуздать верхушку знати.

 

В войнах Ирана с Византией в VI в. важную и активную роль играли войска вассальных арабских царств: на стороне Ирана – царства Лахмидов к западу от р. Евфрата со столицей в г. Хире, а на стороне Византии – царства Гассанидов в нынешней Иордании и восточной Сирии. Но Хосров II, опасаясь роста могущества царства Лахмидов, в 602 г. его ликвидировал. Это привело к тому, что западная граница оказалась не защищенной от набегов кочевников арабов (бедуинов) из внутренней Аравии. Между 604 и 611 гг. вторжение бедуинов, нанесших поражение иранскому войску, оказалось как бы прелюдией последующего завоевания Ирана арабами.

 

Социально-экономическое развитие Ирана в VI в.

 

Феодальные отношения в Иране в VI в. укрепились, однако это было раннефеодальное общество, в котором далеко не все крестьяне находились в феодальной зависимости от землевладельцев и сохранялись уклады рабовладельческий и патриархальный, свободные крестьяне-общинники и кочевые племена. Старая рабовладельческая знать частью феодализировалась, частью была заменена новой знатью. В процессе социального расслоения сельской общины из нее выделились {116} зажиточные крестьяне-собственники земли; их называли дихканами (дехканами). Постепенно они слились с мелкими землевладельцами-азатами (низами военного сословия), и тех и других стали называть дихканами. В VII в. дихканами именовали уже всех феодальных землевладельцев как мелких, так и очень крупных.

 

В VI в. Иран переживал экономический подъем, прежде всего в развитии ирригации и земледелия. По данным источников, в Иране уже в IV в. была распространена большая часть ныне существующих культурных растений – зерновых, плодовых (виноград, финиковая пальма и др.), красильных (шафран, марена и др.), технических (лен, конопля, хлопок), а также до 30 сортов цветов. В VI в. были ввезены из Индии новые культурные растения: рис, сахарный тростник (главным образом в Хузистане), индиго в Кермане. Хотя шелкоткачество в Иране существовало уже в IV в. (если не раньше), но на привозном шелке-сырце (из Китая). В конце V или в начале VI в. культура шелковичного червя проникла из Средней Азии в Иран; в течение VI в. шелководство утвердилось в Мервском оазисе и в Горгане.

 

Экономически наиболее развитыми областями Сасанидской державы были Месопотамия со столицей Ктесифоном-Селевкией и Хузистан с городами Тустер, Гундишапур и др. Но и в других, менее развитых областях Ирана многие города – Рей, Тавваз, Истахр, Шапур, Нишапур, Мерв и др. – были центрами ремесла и торговли. Наиболее развито было текстильное ремесло – производство льняных, шелковых, шерстяных тканей и ковров, а также производство оружия, металлических, бронзовых и серебряных изделий. Поскольку через Иранское нагорье пролегали караванные пути, соединявшие порты восточного Средиземноморья со Средней Азией, Китаем и Индией, транзитная торговля получила большое развитие. Предметами транзита и ввоза были шелк-сырец и шелковые ткани из Китая, пряности, слоновая кость, сандаловое дерево и драгоценные камни из Индии, ладан и ароматы из Йемена, египетские ткани, стекло и драгоценности из {117} Сирии и т. д. Через порты Персидского залива города Ирана вели торговлю с южной Аравией, Эфиопией, Индией и Цейлоном. Предметами вывоза из Ирана были шелковые и другие ткани, ковры, ювелирные и металлические изделия, шерсть из горных скотоводческих районов, а также зерно, оливковое масло и тростниковый сахар из Хузистана, финики, виноград, сушеные плоды.

 

Социально-экономическая история Ирана того периода изучена еще недостаточно; сообщения источников ограничены. Несомненно лишь, что классовые противоречия между крестьянами и землевладельцами возрастали. Сасанидам не удалось уничтожить маздакитов; они продолжали существовать тайно в сельских местностях Ирана, особенно северного, и впоследствии проявили себя в новых восстаниях. Усилилась борьба горожан, особенно ремесленников, против высоких налогов и правового неравенства людей податного сословия. В середине 50-х гг. VI в. произошло восстание горожан в Хузистане; восстание возглавил сын Хосрова I царевич Аношазад, христианин. При Хосрове II произошло большое восстание в Нисибине, а также ряд местных восстаний и мятежей знати, о которых источники сообщают лишь вскользь. При Хосрове II впервые должность вастриошан-салара занял богатый купец-христианин Йаздин.

 

Иран при последних Сасанидах

 

В 602 г. в Византии произошел военный переворот; тесть Хосрова II император Маврикий был свергнут и зверски казнен своим преемником Фокой. Хосров II под предлогом мести за «своего названного отца» Маврикия в 604 г. начал военные действия против Византии. На первом этапе войны иранские войска, во главе которых стояли выдающиеся полководцы Шахин и Шахрвараз, одержали большие успехи; были завоеваны вся Армения, Верхняя Месопотамия с г. Эдессой (607), Сирия с Антиохией (611) и Дамаском (613), Палестина с Иерусалимом (614), Египет с его столицей Александрией (619). Иранские войска вторгались и в Малую Азию и трижды (в 608, 615 и 626 гг.) доходили до Босфора, угрожая самому Константинополю. Хосров II покровительствовал монофизитам, поскольку в Сирии и Египте они подвергались порой преследованиям со стороны официального византийского православия. При завоевании византийских областей персами была захвачена огромная добыча, в том числе множество пленников, обогатившая шахскую казну и военную знать. Так, в 608 г. доход шахской казны только в деньгах составил 600 млн. дирхемов, а в 620 г. в шахском казнохранилище было в наличности 1600 млн. дрх. в звонкой монете. Но эти богатства лежали мертвым грузом в царских хранилищах, а страна была истощена долгой войной, чрезвычайными налогами для ее ведения и сбором недоимок 20-летней давности.

 

На втором этапе войны (с 622 г.) византийский император Ираклий, заключив союз с тюркской державой и с подвластными ей хазарами на северном Кавказе, перенес военные действия в Закавказье и оттуда стал вести наступательные операции. В начале 628 г. Ираклий, одержав победу и пройдя через Армению, приблизился к Ктесифону с севера. Часть иранской военной знати при поддержке купцов-несториан, недовольных сближением шаха с монофизитами, составила заговор, в результате которого Хосров II был свергнут и вслед за тем убит. Шаханшахом был провозглашен его сын Шируйе; он заключил мир с Византией, и иранские войска очистили все занятые ими области.

 

Шируйе, умертвивший несколько десятков членов рода Сасанидов, дабы не иметь соперников, сам умер через полгода. В Ктесифоне за {118} четыре года сменилось 10 шаханшахов – все они были ставленниками разных клик знати, поочередно возводивших на престол и низвергавших марионеточных царей; полководец Шахрвараз при поддержке императора Ираклия также захватил было престол, но через полтора месяца был низвергнут. Наконец, в 632 г. правитель Хорасана Ростам посадил на престол малолетнего внука Хосрова II Йездегирда III, все царствование которого (632–651) прошло в безуспешной борьбе с арабскими завоевателями.

 

Культура Сасанидского Ирана

 

При Сасанидах в Иране создалась богатая литература на среднеперсидском языке, близком к новоперсидскому, но с другой системой письменности – арамейского происхождения. Лишь небольшая часть среднеперсидской литературы дошла до нас, однако некоторые произведения известны по более поздним переработкам, арабским или персидским. Можно отметить такие сочинения, как «Артак-Вираз-намак» – своего рода зороастрийская «божественная комедия». «Яткаре-Зариран» – обработку легенды еще парфянского времени о герое Зарире, отдавшем жизнь за родину, исторический роман «Книга деянии Арташира Папакана» и др. Романы «Вамик и Азра», «Вис и Рамин» не сохранились, но сюжеты их позднее разрабатывались новоперсидскими поэтами; также не дошли до нас исторические романы о Маздаке («Маздак-намак») и о Бахраме Чубине, но известны фрагменты {119} из них. Очень распространен был жанр так называемых «книг советов» («панд-намак») или «книг наставлений» («андарз-намак») – сборников назидательных рассказов, правил этики и поведения, иногда принципов управления – для правителей. Существовали также не дошедшие до нас трактаты об охоте, об уходе за лошадьми и др. При дворе Сасанидов всегда были певцы-барды, воспевавшие подвиги своих повелителей, как Барбад при Хосрове II.

 

Много материала по истории и культуре Сасанидской державы дают надписи на языках парфянском и среднеперсидском, ставшим государственным языком при Сасанидах, – надписи царей Ардешира I, Шапура I, Шапура II и других, а также монеты с именами царей и годами правления. Очень важен юридический памятник «Матикане хазар датастан» («Сборник тысячи судебных решений»). О военном деле дает представление «Айин-намак» («Уставная книга»), дошедшая до нас в переводе IX в.

 

Собственно исторических сочинений до начала VII в. не было. При дворе Сасанидов производились регулярные записи памятных событий. О них упоминает византийский историк Агафий Схоластик (VI в.), называвший их «царскими пергаментами». Эти записи царских архивов до нас не дошли, но они были использованы в первой половине VII в. неким дихканом Данешваром, составившим труд по истории Ирана, начиная от мифических царей и героев древнего Ирана до конца правления Сасанида Хосрова II – «Хватай-намак» (новоперсидск. «Ходай-наме» – «Книга владык»). Здесь сасанидские цари очень идеализированы, особенно Хосров I Ануширван, изображенный как идеал храброго, мудрого и справедливого правителя. Среднеперсидский текст «Хватай-намак» до нас не дошел, не сохранились и арабские переводы его VIII–IX вв.; дошли до нас лишь арабские и новоперсидские обработки его конца IX–XII вв.

 

Высокого развития в Иране достигла архитектура: царский дворец в Ктесифоне, дворец в Сарвистане, замок Касре Ширин и др. Сасанидская архитектура оказала влияние на зарождение византийского стиля в VI в. Высокого искусства достигла скульптура – настенные и наскальные рельефы; таковы рельефы в Накше Рустаме и Шапуре, изображающие триумф Шапура I над пленным римским императором Валерианом и др. Высокохудожественные сасанидские серебряные вазы и сосуды с рельефными изображениями являются гордостью Государственного Эрмитажа и других музеев.

 

Значительное место в развитии культуры Ирана в IV–VII вв. занимали сирийцы-христиане, существовала богатая литература на сирийском языке, сирийцы переводили также с греческого языка на сирийский, а с него на среднеперсидский сочинения по логике, философии, медицине и др. Известным переводчиком сочинений Аристотеля на сирийский язык был перс, несторианский епископ Павел Дершехрский (VI в.). Большой известностью пользовались основанные сирийцами-христианами высшая богословская школа в Нисибине и медицинская академия в Гундишапуре, продолжавшие существовать и после арабского завоевания.

 

При Сасанидах укрепились и культурные связи Ирана с Индией. С санскритского языка на среднеперсидский были переведены некоторые научные сочинения и сборники художественной прозы – «Калила и Димна», «Книга о Варлааме и Иоасафе», «Синдбадова книга» и другие, позже эти произведения переводились на арабский язык и стали известны народам Европы. {120}

 

 

 

Завоевание Ирана арабами

 

В первой половине VII в. в истории стран Средиземноморья и Западной Азии важнейшее место занял новый фактор международного значения – Арабо-мусульманское государство халифат. Политическое объединение Аравии в 630 г. сочеталось с появлением новой синкретической религии – мусульманства, ислама. Учение ислама сложилось из элементов, заимствованных из христианства, иудейства, в меньшей степени зороастризма и отчасти из староарабской традиции. Основоположник ислама из племени курейшитов пророк Мохаммед (ок. 570–632 гг.) был в то же время первым политическим главой нового арабского государства, и ислам сделался идеологией этого государства, первоначально теократического. Священной книгой мусульман стал Коран – сборник изречений, приписываемых пророку Мохаммеду. Начатые преемниками Мохаммеда – халифами – войны привели к завоеванию примерно двух третей владений Византии: Сирии, Египта и Северной Африки и всего сасанидского Ирана. Завоевание Ирана арабами между 633 и 651 гг. имело далеко идущие последствия в области идеологии и культуры. Под владычеством Арабского халифата в Иране продолжалось дальнейшее развитие раннефеодального общества.

 

Завоевание Ирана арабами было облегчено крайним истощением страны после долгой войны с Византией (604–628), обострением классовых противоречий, сепаратистскими стремлениями феодальных владетелей – местных царьков и дихканов и в связи с этим – слабостью центральной власти.

 

У арабов в начале VII в. происходил процесс распада патриархально-общинного строя и начало классообразования. В Аравии существовал рабовладельческий уклад, но он не развился в господствующий способ производства, поскольку во время своих обширных завоеваний арабы были втянуты в общий процесс феодализации, интенсивно развивавшийся уже в странах Передней Азии. Знатная верхушка халифата была заинтересована в овладении территориями, через которые пролегали пути средиземноморско-азиатской караванно-морской торговли. Рассчитывая на обогащение в результате завоеваний новых земель и захвата военной добычи, арабская знать в то {123} же время видела в этих войнах лучшее средство приглушить внутренние противоречия среди арабов. Ислам был идеологическим орудием завоеваний: считалось, что они ведутся ради распространения мусульманской веры.

 

Военные успехи арабов облегчались их численным превосходством, легким вооружением и подвижностью арабской конницы. Кроме того, у них были еще слабо развиты социальные противоречия. Войну с Ираном арабы начали почти одновременно с войной против Византии. В 633 г. арабы под предводительством Мусанны ибн Хариса вторглись в сасанидскую Месопотамию и взяли г. Хиру. В том же году арабский полководец Халид ибн ал-Валид одержал победу над персами при Уллейсе. В 634 г. войско Халида было переброшено в Сирию, и иранский полководец Ростам, правивший Ираном от имени малолетнего царя царей Йездегирда III (632–651), нанес войску Мусанны тяжелое поражение при Кусе ан-Натифе. Но арабам удалось вырваться из окружения и отступить за Евфрат. В 635 г. арабы, получив подкрепление, разбили персов в битве при Бувейбе.

 

Правительство Йездегирда III убедилось в том, что оно недооценивало опасность со стороны арабов. Ростам решил собрать ополчение из всех областей Ирана, призвав все военное сословие. Осенью 636 г. большое иранское войско расположилось лагерем у Кадиссии близ Хиры, а неподалеку стали лагерем арабы под командованием старого сподвижника Мохаммеда – Саада ибн Абу Ваккаса. Битва при Кадиссии в начале 637 г. продолжалась несколько дней. Арабы, получив свежее подкрепление из Сирии, разбили персов. Ростам пал в бою, государственное знамя Ирана было захвачено арабами.

 

Получив известие о катастрофе при Кадиссии, двор Йездегирда III, поспешно оставив Ктесифон, бежал в Хульван в горах Загроса. Летом 637 г. покинутая столица была захвачена арабами. Город был разграблен, разрушен и никогда больше не возродился. Жители были частью перебиты, частью уведены в рабство.

 

В конце 637 г. арабы подчинили себе всю Месопотамию, где ими были основаны лагери-города, ставшие центрами управления – Куфа к западу от Евфрата и Басра при впадении Тигра в Персидский залив. Одержав в 642 г. решительную победу при Нехаванде, арабы между 642 и 644 гг. заняли весь центральный Иран с городами Казвин, Хамадан, Джей, Рей, Кум, Кашан, а также Азербайджан.

 

На юге страны арабы еще в 640 г. овладели Хузистаном. Но покорение Фарса, куда арабы вторглись одновременно с севера, с запада и с юга морем из Бахрейна, затянулось. Дихканы Фарса оказали долгое и храброе сопротивление, но их ополчение во главе с Марзбаном было разбито арабами.

 

Истахр подчинился арабам на основании договора 648 г., но в следующем году жители восстали. Арабы захватили и разрушили Истахр, перебили до 40 тысяч мужчин, увели в рабство женщин и детей. Лишь в 649 г. арабами было завершено покорение Фарса.

 

Йездегирд III бежал из Фарса в Керман, затем в Систан, а когда и эти области в 650 г. были захвачены арабами, шаханшах бежал в Хорасан.

 

В 651 г. арабы вторглись и в Хорасан. Йездегирд III бежал в Мервский оазис. Но правитель Мерва Махуйя предал его, заперев перед ним ворота Мерва и заключив договор с арабами. Йездегирд, оставшись один, нашел убежище на мельнице на берегу р. Мургаба; прельстившись его драгоценностями, мельник убил его во время сна, а тело бросил в реку. {124}

 

Правда, в Тохаристане еще в начале VIII в. действовал сасанидский царевич Пероз, назвавшийся шаханшахом и пытавшийся получить помощь от Китая; изгнанный из Тохаристана, он в 674 г. бежал в Китай. Его сын Нарсе, появившийся затем в Тохаристане, после долгого сопротивления также был вынужден искать убежища в Китае. Кабулистан был прочно присоединен к халифату лишь в IX в., Табаристан во второй половине VIII в., а области Гур в верховьях р. Гери-руда, Дейлем в горах Эльборса и Гилян так и не были завоеваны арабами. Среднюю Азию арабы завоевали между 705 и 715 гг.

 

При завоевании Ирана арабами некоторые районы сильно пострадали и немало мирных жителей было уведено в рабство. Но многие владетельные дихканы и города заключили с арабскими полководцами договоры о подчинении. В таком случае жителям гарантировалось сохранение личной свободы и имущества, свобода их веры – зороастрийской, христианской и иудейской, дихканы сохраняли власть на местах; взамен дихканы и жители обязывались признать над собой власть арабо-мусульманского государства, не изменять ему, уплатить единовременную контрибуцию и затем ежегодно платить дань. Так, владетель Систана в 650 г. подчинившись арабам, обязался уплачивать халифу ежегодно 1 млн. дрх., а в тот год доставить 1 тыс. юных рабов. Правитель Кермана обязался уплатить контрибуцию – 2 млн. дрх. и 2 тыс. рабов. Царек Мерва Махуйя обязался уплатить арабам контрибуцию пшеницей, тканями и деньгами всего на сумму 1 млн. дрх.; дихкан Нишапура обязался уплатить 700 тыс. дрх. и 400 вьюков шафрана; хорезм-шах, заключив в 712 г. договор с арабским полководцем Кутейбой ибн Муслимом, обязался уплатить контрибуцию золотом, серебром, тканями и другими товарами и доставить 10 тыс. рабов. Царь Согда Гурек обязался уплатить халифу 1200 тыс. дрх. деньгами, 2000 кусков шелковой ткани и поставить в течение 10 лет 30 тыс. здоровых рабов-мужчин. {125}

 

06267add279a.jpg

{113}

 

bc268ccc8ab6.jpg

{117}

 

b9dbccb17da4.jpg

{119}

 

История Ирана / Под ред. М.Н. Иванова. М., 1977. С. 107–120, 123125.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 14.11 2015

ГЛАВА II

РАЗЛОЖЕНИЕ РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОГО СТРОЯ И ОБРАЗОВАНИЕ РАННЕФЕОДАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА В ИРАНЕ

(III–VII вв. н.э.)

 

§ 1. Источники по истории периода

От III до середины VII в. н.э. в Иране царила династия Сасанидов. Ираноязычное население мощной империи говорило и писало на пехлевийском языке, северо-западный диалект которого был официальным языком времени парфянской династии Аршакидов и назван исследователями аршакидским пехлеви. Язык юго-запада Ирана, Персиды, откуда были родом Сасаниды, стал государственным языком времени этой династии и называется сасанидским пехлеви. Оба диалекта пользовались производным от арамейского письма алфавитом, но различного дукта. Несколько знаков пехлевийского могут читаться различно, что создавало и создает трудности чтения текстов. Наиболее употребительные слова изображаются арамейскими идеограммами.

В Средней Азии был широко распространен язык иранской системы – согдийский. Он выполнял роль торгового и дипломатического языка. В СССР имеется ряд письменных памятников на согдийском языке, в том числе документы, найденные на горе Муг, и многочисленные монеты.

В числе источников по истории Ирана времени Сасанидов в первую очередь должны быть названы пехлевийские надписи. Среди них надпись, составленная от имени царя Арташира I. Ряд надписей принадлежит царю Шапуру I, причем некоторые из них составлены на двух языках – на греческом и пехлеви. Сохранились надписи царя Нерсе и царя Шапура II. Имеются также пехлевийские надписи, принадлежащие крупным государственным правителям, иранской знати, как, например, надписи, найденные в Грузинской ССР. Уцелели также некоторые частные документы на пехлевийском языке. Важны документы II в. до н.э., обнаруженные Южнотуркменской экспедицией проф. М.Е. Массона.

На монетах, которые чеканились при сасанидских царях, имеются надписи с именем царя и годом. На аверсе имеется обычно изображение царя, а на реверсе алтарь огня – символ зороастрийского культа. Чеканились золотые монеты – динары, по весу соответствовавшие первоначально золотым динариям римских и византийских императоров. Но затем вес динаров значительно менялся.

Более широкое хождение имели серебряные монеты – драхмы. Вес драхмы колебался от 3,5 грамма до 4 граммов, цену ее следует определить от 25 до 28 копеек золотом. Были серебряные монеты весом полдрахмы, а также мелкие медные монеты.

При дворе сасанидских царей, как это было и при Ахеменидах, велись официальные анналы – погодные записи, в которых отмечались все важнейшие события. Эти записи легли в основу пехлевийской книги «Хвадай-намак» («Книга государей»), не сохранившейся в подлиннике. Погодные записи, договоры, законы хранились в архиве. Агафий Схоластик (умер около 582 г. н.э.), греческий историк царствования Юстиниана, использовал официальные материалы, которые были ему переданы лучшим переводчиком Хосрова I, Сергием. Последний получил их из архива сасанидских царей и перевел с пехлевийского.

Хвадай-намак была переведена на арабский язык Ибн ал-Мукаффой, перешедшим в ислам персом-зороастрийцем, умершим около 757 г. н.э. Тот же Ибн ал-Мукаффа перевел и другие пехлевийские книги, в том числе «Жизнь царей персов». Что касается «Книги государей», то существовали и другие ее переводы, которые были использованы арабскими и персидскими историками более позднего времени.

Существенное значение имеет так называемый «Сборник тысячи решений», фрагментарно сохранившийся юридический памятник, написанный на пехлевийском. Сирийские версии его сохранились в переводах Ишобохта – несторианского митрополита Персиды, т.е. Парса (VIII в.). Важный материал для истории основания городов и исторической географии сасанидского Ирана дает книга «Города Ирана». Ряд теоретических и практических советов и различных полезных сведений для управления государством и моральных правил содержит псевдоэпиграф «Письмо Тансара», которое ошибочно приписывается знаменитому мобеду эпохи Арташира I, но в действительности составлено при Хосрове I, между 557 и 570 гг. «Письмо Тансара» близко по содержанию к другим произведениям такого рода, известным под общим названием «андарз» (советы, поучения), на которые имеются многочисленные указания и которые частью сохранились. Такое содержание имела и «Тадж-намак» («Книга венца»).

Общее представление о культуре и быте дают романы и трактаты этого времени, как, например, роман о Маздаке, роман о Вахраме Чобине, о Хосрове и его паже, особенно роман «Хосров и Ширин», трактат о военном искусстве, об игре в шахматы и некоторые другие. Немногие из пехлевийских памятников сохранились в подлиннике, многие вошли в состав позднейших памятников арабской и персидской литератур.

Сведения пехлевийских памятников послужили материалом для сообщений арабских и персидских историков IX и X вв. – Я’куби (вторая половина IX в.), Ибн Кутейбы (умер в 889 г.), Белазури (умер в 892 г.). Динавери (умер в 895 г.). Анналы Табари (умер в 923 г.) дают особенно много материалов (интерпретация и комментарий к ним были сделаны Нельдеке). Труд араба-христианина Евтихия, православного патриарха Александрии (умер в 940 г.), историко-географические сочинения Масуди (умер около 956 г.), анналы Хамзы Исфаханского, составленные около 961 г., в своих сообщениях о событиях времени Сасанидов основаны на переводах с пехлевийского.

Находившаяся в тесных сношениях с Ираном – то дружественных, то враждебных, – Римская, а затем Византийская империя, проявляла большой интерес к Ирану. Поэтому латинские и греческие писатели сохранили много сведений об империи Сасанидов.

Аммиан Марцеллин, участник похода Юлиана Отступника 363 г., оставил на латинском языке живое описание событий 353–378 гг. Греческие историки V в. Феодорит, Сократ, Евагрий, Приск оставили сведения о культуре Ирана, о зороастризме.

Расцвет византийской историографии в VI в. дал таких историков, как Прокопий Кесарийский. Он составил «Историю войн ромеев с персами» и оставил неоценимые сведения о времени Кавада I и маздакитском движении. Агафий Схоластик продолжил его труд, а Петр Патрикий оставил важнейшие материалы о дипломатических сношениях между Византией и Ираном. Популярная хроника VI в., известная под именем Иоанна Малалы, сохранила сведения о маздакитском движении. Важные данные сообщил Феофилакт Симокатта, начитанный историк VII в., и хронист Феофан (умер около 817 г.), использовавший для своего труда разные не дошедшие до нас источники.

Большое значение для истории Сасанидов имеют армянские источники, так как в раннем средневековье история Армении тесно переплеталась с историей Ирана.

Для изучения истории IV в. большое значение имеет труд Фавста Византийского, составленный в первой половине V в., а также Лазаря Парбского, завершившего свой труд в 504 г. Лазарь Парбский описывает события 388–485 гг. История епископа Себеоса (VII в.) особенно важна для последнего периода истории Ирана и арабских завоеваний, современником которых был автор.

С именем Моисея Хоренского (V в. н.э.) связан труд по истории Армении, представляющий большую ценность и для истории Ирана. Анонимная армянская «География», ошибочно приписываемая Моисею Хоренскому и относящаяся к VII в. н.э., дает богатый материал для описания Ирана в сасанидский период.

Сирийцы жили как на территории Ирана, так и в Византийской империи, их исторические труды дают важные материалы. Таковы местные хроники, составленные в отдельных городах, как, например, хроника Иешу Стилита, законченная около 518 г. в Эдессе, Эдесская хроника середины VI в., описавшая события до 540 г. н.э., хроника города Арбела, составленная в VI в. (не во всех частях достоверная). Существенное значение имеют труды сирийского историка VI в. Иоанна Эфесского, изученные советским ученым А.П. Дьяконовым.

Хронологические таблицы Илии Нисибийского, составленные в 1008 г., являются выдающимся ученым трудом своего времени. Сборник постановлений сирийских церковных соборов, жизнеописания несторианских патриархов и других деятелей, сочинение Фомы Маргского (840 г.), полемические трактаты против зороастризма содержат многочисленные культурные и бытовые сведения о времени Сасанидов.

Многочисленные памятники материальной культуры также служат источниками для изучения истории Сасанидов. К их числу принадлежат архитектурные памятники (дворцы, храмы, гробницы, городские стены, башни и т.п.) а также посуда, ковры, ткани и т.п. изделия ремесла.

Важными историческими источниками являются наскальные рельефы, которые были традицией сасанидских царей, и монеты – памятники материальной культуры, искусства и письменности одновременно.

 

§ 2. Образование государства Сасанидов

К III в. н.э. Иран представлял собою государство, лишь номинально объединенное под властью парфянской династии Аршакидов. Фактически оно состояло из многих разрозненных полусамостоятельных, а временами и независимых областей, во главе которых стояли царьки из местной крупной знати, представители мощных аристократических родов. Постоянные междоусобия, войны, столкновения значительно ослабили Иран. Недостаточное число источников и их слабая изученность препятствуют возможности детально рассмотреть систему управления этого периода. Военная мощь Римской империи и ее активная политика на Востоке вынудили парфян уступить ей ряд северных городов Междуречья. Аршакиды подвергались нападениям в собственной столице, побывавшей неоднократно в руках имперских солдат.

Новое объединение Ирана началось из другого центра. Провинция Парс, расположенная на юго-западе, где находились древние Пасаргады, родина Ахеменидов, вновь сыграла важную роль в истории Ирана. Парс, или Фарс, дал производные слова – перс, персидский, Персия, – усвоенным греками вместо названия Иран.

Жрец-маг храма богини Анахит, Сасан принадлежал к царскому роду Фарса и занял видное положение. Сын его Папак был правителем Истахра и имел титул царя Внук Сасана, сын Папака Арташир, возвысился, имея поддержку жреческих кругов и части родовой знати. Постепенно расширяя свои владения за счет соседних земель, он настолько усилился, что разбил и сверг самого видного из владетелей Парса. Опасность распыления власти, при большом влиянии мощных родов, их связей и традиций, побудила Арташира вести борьбу со своими братьями за единоличный захват власти. Из этой борьбы он вышел победителем. Стремление к объединению Ирана привело его к неизбежному столкновению с Аршакидами.

Начав свою карьеру со скромной должности правителя крепости Дарабгерд, Арташир не только стал твердой ногой в Парсе, но присоединил область Исфахана и Керман и, наконец, вторгся в Хузистан, непосредственно граничащий с Месопотамией, и двинулся на север. Навстречу ему двинулось парфянское войско. 20 апреля 224 г. на равнине Ормиздаган произошла решительная битва между последним царем парфянской династии Артабаном V и Арташиром. Победа последнего запечатлена в великолепном барельефе, изображающем Арташира I на коне, под копытами которого лежит поверженный Артабан. Другим всадником этого барельефа является бог Ормузд, протягивающий Арташиру инсигнии царской власти. Чтобы стать во главе Ирана, Арташиру пришлось покорить 80 царьков и захватить их области. Но Фарс (Парс) не стал играть роль центральной области государства, хотя здесь и были построены дворцы и остались великолепные наскальные рельефы. Столицей, в согласии с традицией Аршакидов, стали Селевкия и Ктесифон, «города» на Тигре. Здесь, на западе, были расположены наиболее плодородные области, находилось много городов, а торговые дороги соединяли Иран с присредиземноморскими гаванями, с Арменией, Албанией, Грузией, Лазикой, с побережьем Персидского залива и южной Аравией.

В 226 г. Арташир был торжественно коронован и принял титул паря царей (шаханшаха). Он последовательно продолжал свои завоевания, подчинил Мидию с городом Хамаданом, области Сакастан и Хорасан. Путем настойчивой борьбы был захвачен Адорбайган (Азербайджан) и значительная часть Армении. Есть сведения, что ему были подчинены Маргиана (Мервский оазис), Систан и Мекран. Таким образом, граница его государства доходила до низовий Аму-Дарьи, где находились области Хорезма. На востоке пределом была долина реки Кабула, так что часть кушанских областей находилась в составе Ирана. Это дало повод правителям Хорасана, обычно старшим царевичам сасанидского рода, к прочим титулам добавлять «царь кушан». Ко времени Арташира следует отнести и образование арабского государства Хиры (Хирты), в котором правили арабы рода Лахмидов. Хира находилась под протекторатом, или «под рукой», сасанидских царей и играла роль буфера в их столкновениях с империей.

При Сасанидах вновь произошло объединение персоязычных областей в единое государство, как это было при Ахеменидах.

Государственным языком сасанидской империи стало юго-восточное пехлевийское наречие, впитавшее в себя другие диалекты. Пехлевийский северо-восточный диалект, имевший распространение в парфянский период, не был забыт; об этом свидетельствуют некоторые надписи сасанидского времени.

Многочисленные памятники материальной культуры свидетельствуют о значительном подъеме производства и культуры в Иране в этот период, по сравнению с предшествующим.

 

§ 3. Иран между Римской (Византийской) империей и кочевниками

Как борьба Рима с Парфией, так и столкновения Византии с сасанидским Ираном имели глубокие экономические причины. Торговля Востока с Римом в императорский период значительно расширилась. Товары с запада через Северную Месопотамию или Юго-западную Армению доставлялись в Иран и Среднюю Азию. Отсюда они проникали в Китай и в Северную Индию. Этими же караванными дорогами перевозились товары с востока. Одно из первых мест в торговле Востока занимал шелк. Поэтому и главная сухопутная магистраль на Восток получила название «шелковой» дороги. Большое торговое значение имели также пути на север из Северной Месопотамии в Армению и Грузию. Стремясь завладеть этими путями, избавиться от таможенных сборов, от повышения цен на товары империя постепенно продвигала свои границы на восток, тесня Парфию. Те же причины привели к столкновениям между Византией и сасанидским Ираном.

С внутренним укреплением и объединением Иран стал стремиться занять и новое внешнеполитическое положение. Пытаясь в Передней Азии достигнуть берегов Средиземного и Черного морей, Иран пришел к длительным столкновениям с империей. Мощное, имевшее стройное управление государство, каким был Рим, а затем его наследница Византия, настойчиво держалось за свои азиатские провинции. Пограничная линия крепостей и укреплений по Евфрату тщательно поддерживалась, как оплот против Ирана.

Предметом опоров между обеими державами были Армения, Иверия и Албания, где правили ветви династии Аршакидов. В 115 г. римский император Траян вторгся в Армению, но он встретил упорное сопротивление. Это сопротивление, а также неудовольствие Парфии и опасность столкновения с ней заставили Рим временно приостановить свое наступление на Армению. Однако в войне 60-х годов римские войска разорили Арташат, столицу Армении (163 г.). Но самостоятельность Армении была признана и тогда, и после похода Каракаллы, начатом в 215 г. и закончившимся его смертью. Сасанидский Иран в свою очередь начал решительные действия против Армении и Албании, стремясь подчинить их себе. Персы искали благоприятного положения и у Черного моря, вследствие чего возникли длительные войны за Лазику.

Все же у империи и Ирана были общие интересы на Кавказе – защита от нападений с севера, из южнорусских степей. Кочевые и полукочевые племена, двигаясь с Северного Кавказа, постоянно стучались в «железные ворота» ущелий главного хребта, чтобы проникнуть в плодородные и богатые области юга.

Кавказские укрепления оберегались иранскими войсками, что было поводом предъявлять империи, заинтересованной в охране этой границы, денежные требования. В борьбу между державами были втянуты и арабские племена Передней Азии, часть из них стала в положение федератов империи, другие считали себя «под рукой» иранских государей. Арабы, объединенные Гасанидами, были союзниками Византии, а государство Лахмидов, центром которых была Хира, воевало на стороне персов. Эти и другие арабские племена (киндиты, таглибиты) выставляли в качестве союзных войск свою превосходную конницу. Решая собственные споры, они втягивали в войну обе мощные державы, а последние не раз допускали их грабежи и разбой на территории соседа.

 

e21bdb4a0fce.jpg

 

Что касается восточных областей Ирана, то и здесь требовалась бдительность. Закаспийскую и среднеазиатскую границу постоянно тревожили кочевники, они переходили ее, частью сливаясь и растворяясь в массах иранского населения, частью оставаясь на положении союзников, которые легко становились врагами. В IV–VI вв. особенно грозную силу представляли орды, объединенные собирательным именем гуннов. Это имя давали разноязычным и разного этнического происхождения народам, приходившим в соприкосновение с восточными и западными государствами. К ним принадлежали разноплеменные группы хионитов, кидаритов, эфталитов, упоминаемых источниками. Нет сомнения, что смена главенствующей орды не вносила существенных изменений в характер жизни этих племенных союзов.

Активная внешняя политика Ирана была направлена как на западную, так и на северную и северо-восточную границы.

Открытые военные действия против Рима, начатые при Арташире, были закончены только при Шапуре I, его сыне, вступившем на престол в 241 г. Наскальный рельеф в Накш-и Раджабе изображает Шапура на коне, получающим царственное кольцо из рук бога Ормузда, также изображенного на коне. Торжественное коронование Шапура имело место 20 марта 242 г., так как по древнему обычаю полагалось, чтобы коронование совершалось в первый день праздника нового года (ноуруза) после вступления шаха на престол.

Войну с Римом Шапур закончил в 244 г., и на основании заключенного мира Армения была предоставлена персам. Шапур имел ряд столкновений с народами прикаспийских областей. Сирийская хроника, составленная в области Арбелы, утверждает, что Шапур в первые же годы царствования вел войны «с хорезмийцами и мидянами гор и победил их в жестокой сече». Оттуда он отправился покорять гелов, деламитов и гиркан, что «живут в далеких горах вблизи моря Каспийского». В Хорасане он разбил «туранского» царя, убил его и на месте битвы основал город Невшапур (Нишапур). После всех побед Шапур присвоил себе титул, засвидетельствованный его надписями – «шаханшах Ирана и не-Ирана» (шаханшах-е Эран у ан-Эран). Этот титул должен был отражать новое положение империи Сасанидов, царь которой объединил не только Иран, но и области, до того времени не входившие в его состав.

Новая война Ирана с Римской империей принесла полное поражение имперским войскам. Император Валериан был взят в плен (260 г.) и уведен с другими в город Гунде-Шапур. Восточные источники утверждают, что император с другими пленными выполнял тяжелую работу по постройке плотины около Шуштера, на реке Карун. Эта плотина называлась Банд-е-Кайсар, т.е. «плотина кесаря». Колоссальный рельеф в Накш-и Рустеме (в Фарсе) представляет Шапура, торжественно восседающего на тяжелом, мощном коне. Император Валериан изображен коленопреклоненным, с простертыми к шаху руками, он как бы молит о пощаде. На нем римская тога, развеваемая ветром, на голове еще не снятый лавровый венец, левая рука лежит на рукоятке меча.

Триумф Шапура I изображен еще в двух наскальных рельефах. Шапур совершил также дальний поход на Сирию и Каппадокию, жестоко разграбив эти богатые области.

В большой пехлевийской надписи 262 г. н.э., сделанной на стене зороастрийского храма в Накш-и Рустеме, Шапур I прославляет свои победы. «У Урхи (Эдессы) битва с императором Валерианом имела место. Я сделал императора Валериана самого вместе с его (войском) пленником», – гласит надпись. В ней перечислены области и города (Батнан, Сингара), занятые Шапуром в его дальнем походе. В их числе Каппадокия, Галатия, Киликия, Сирия, Финикия и Месопотамия. В последней части надписи Шапур сообщает, что в честь своих побед он установил пять жертвенников огню: от царя царей, его супруги и трех сыновей. Надпись составлена до нападений Пальмиры на Иран.

В это время союзник Рима царь Пальмиры Одейнат напал на Шапура. В Пальмирском оазисе, среди Сирийской пустыни на перепутье караванных дорог, возник город Пальмира, который благодаря своему выгодному положению стал богатым н мощным центром. Одейнат объединил в своих руках Сирию и области Междуречья, принадлежавшие Риму. От императора Галлиена он получил титул императора. Борьба персов против Пальмиры до 265 г. велась без успеха. Но Одейнат был предательски убит, ему наследовала его жена Зинобия и сын, неосторожная и претенциозная политика которых оказалась губительной. Положение Пальмиры стало слишком независимым, и в 272 г. римское войско императора Аврелиана разрушило этот город, а Зинобия была увезена в плен в Рим.

В том же 272 г. умер Шапур I. Ему последовательно наследовали два его сына – Хормизд I и Вахрам I. При Вахраме II (правил 276–293 гг.), сыне последнего, возобновилась война с Римом. Император Карр достиг со своими войсками столицы персов Ктесифона, но его внезапная смерть прервала поход. В 283 г. был заключен мирный договор, по которому Риму были уступлены Месопотамия и часть Армении. Шаханшах был вынужден подписать такой мир, так как в Хорасане поднял восстание его брат, правитель этой области. С помощью саков, кушан и гелов мятежник стремился создать особое восточное государство. Подавив восстание, шаханшах поставил правителем над этими областями своего сына с титулом саканшах.

В последнем десятилетии III в. главным пунктом борьбы между Ираном и Римом была Армения, откуда был изгнан царь Трдат III (правил 287–330 гг.), имевший поддержку в империи. Но римские войска под командой императора Галерия разбили персов. В 298 г. в Нисибине был заключен мирный договор, по которому пять провинций Малой Армении отошли Риму, а Трдат был восстановлен на армянском престоле.

При царе Хормизде II (правил в 302–309 гг.) начались междоусобия. В 309 г. знать возвела на престол сына Хормизда II – младенца Шапура II. До его совершеннолетия правила его мать. Шапур II царствовал до 379 г.

Чертами характера Шапура II были живой ум, личная храбрость, жестокость, несомненный военный талант, о чем свидетельствуют все его удачные походы. Политический деятель большого масштаба, он был высокого мнения о своем царском достоинстве, о власти и значении, которые имел владыка Ирана шаханшах. В первые десятилетия своего самостоятельного правления Шапур II принял меры к ослаблению власти и претензий знати, занявшей слишком независимое положение во время его малолетства. Ему пришлось усмирить арабские племена, чтобы стать твердой ногой на арабском побережье Персидского залива.

Положение Армении между Ираном и Римской империей стало особенно трудным в IV в., так как с признанием христианства, как господствующей религии в 301–303 гг., ее связь с империей упрочилась. В верхах Армении был раскол: одна часть примкнула к сторонникам империи и их идеологии – христианству,1 другая ориентировалась на персов. Пользуясь раздорами среди знати, Шапур захватил Армению и вторгся в Месопотамию. Но осада Нисибии не увенчалась для него успехом, а битва при Сингаре принесла победу римским войскам. Но Шапур II, выиграв несколько битв, прекратил военные действия на западе. Северо-восточная граница Ирана требовала внимания, так как племена «гуннов-хионитов» разоряли пограничные области. Войска Шапура отбросили хионитов. Согласно заключенному договору хиониты стали союзниками персов, как и саки Сакастана, отпавшие было от Ирана. Укрепив таким образом свое положение на Востоке, можно было вновь обратить свои силы ка Запад.

Когда в 356 г. из Константинополя пришло предложение заключить мир, в ответ из Ктесифона императору Констанцию были посланы подношения и послание Шапура, в котором, однако, шаханшах, «сопричастник звезд, брат солнца и луны», предъявил ряд требований своему державному «брату». Хитростью захваченные у его деда Армения и Месопотамия должны быть возвращены Ирану, в противном случае весной персидские войска выступят против империи.

От Констанция – «победителя на суше и на море» его «брат царь Шапур» получил категорический отказ вернуть упомянутые области и упреки за все возрастающие непомерные претензии. Послания эти, сохранившиеся у Аммиана Марцеллина в несколько приукрашенном виде, верно передают общее положение, хорошо известное современнику событий.

Персы осадили город Амида, который был ими взят после ожесточенного сопротивления в 359 г. Шапур сам командовал войсками; его союзниками, выступившими вместе с ним, были царь хионитов Грумбат и царь албан. «Верхом на коне, возвышаясь над другими, сам царь (шаханшах) ехал впереди всех своих войск, имея на голове золотую диадему в форме бараньей головы, украшенную драгоценными камнями; его окружали разные высшие чины и свита из разных племен... Персы обложили город по всей окружности стен: восточная часть ...досталась хионитам ...северную сторону заняли албаны, а против западных ворог поставлены были сегестанцы (жители Сакастана), самые храбрые из всех воины; с этими последними медленно выступал, высоко возвышаясь над людьми, отряд слонов с сидевшими на них вооруженными бойцами». Описано все это очевидцем, упомянутым Аммианом Марцеллином, спутником и секретарем римского императора Юлиана, бывшем тогда в осажденном городе. Бой вокруг Амиды длился несколько дней. «Еще до рассвета были со всех сторон вызваны по сигналу труб несметные полчища на такой же жаркий бой и неслись, словно птицы. Насколько хватало глаз, в полях и долинах ничего не было видно, кроме сверкавшего оружия диких племен». Такое зрелище представлялось со стены Амиды.

Когда в 361 г. Констанций II умер, его преемником стал Юлиан, при котором была сделана безуспешная попытка вернуть империю к язычеству. Кратковременное царствование Юлиана не могло изменить общего направления в развитии империи, одним из устоев которой была общая идеология – христианство. Император Юлиан выступил с римскими войсками против Шапура, имея поддержку армянского царя Аршака III. Одним из его военачальников был изгнанный брат Шапура Хормизд, которого Юлиан думал посадить на персидский престол. Армия, пройдя Месопотамию, двинулись на Ктесифон, и здесь в одной из незначительных стычек Юлиан погиб. Император Иовиан вернул армию обратно и поспешил заключить мир на тридцать лет. Нисибия, Сингара и области Малой Армении были отданы Ирану, а Аршак, царь Великой Армении, был смещен Шапуром, как ставленник империи.

Попытки императора Валента поддержать дружественного ему царя Папа и тем самым сохранить влияние в Армении не увенчались успехом. В 370 г., когда персы опустошали Армению, и в 371 г., когда Шапур II двинулся со своими войсками на Армению и Грузию, император Валент посылал вспомогательные отряды на помощь армянам. Победа оказалась на стороне последних, и Шапур был вынужден признать Папа царем Армении.

Пап стремился обеспечить независимость своего государства и сохранил добрососедские отношения не только с Константинополем, но и с Ктесифоном. Им была проведена и полная самостоятельность армянской церкви. Раздраженный его политикой Валент нашел поддержку у части армянской знати и духовенства, вследствие чего Пап был предательски убит (374 г.). Незадолго до своей смерти Шапур также имел случай вмешаться в междоусобицу армянской знати. Военачальник Сурен, посланный с персидским войском, был затем назначен марзбаном Армении.

В 387 г. произошел раздел ослабленной Армении между персами и римлянами: часть областей была присоединена к их владениям, другая оставалась номинально под протекторатом той или другой державы. Номинальная власть Аршакидов была упразднена в западной Армения в 391 г., а ее управителей стал назначать император.

Властный и гордый Шапур II увековечил себя в надписях и наскальных рельефах, он построил и обновил ряд городов Ирана, дав им свое имя. Храбрый, умный и лукавый, Шапур был прекрасным стратегом. Настойчиво стремясь упрочить положение государственной религии – зороастризма, его правительство вело борьбу с представителями христианской религии, распространенной среди сирийцев и отчасти персов. Христианство сближало, как общая идеология, соответствующие группы подданных Ирана с римлянами, которые были врагами сасанидских царей. В глазах шаха это было достаточным поводом для гонений.

После смерти Шапура (379 г.) престол в течение двадцати лет переходил из рук в руки по прихоти знати и зороастрийского жречества. Только в 399 г. на престол вступил энергичный и деятельный шаханшах Ездгерд I, который сумел в значительной мере ограничить власть знати.

 

§ 4. Общественный строй сасанидского Ирана

К концу IV в. основные черты сасанидского общества принимают более отчетливый характер. Тем не менее ряд вопросов, которые было бы очень желательно выяснить, остаются нерешенными, ввиду отсутствия материала. Источники позволяют дать примерно следующую характеристику общественного строя Ирана.

Во главе государства стоял шаханшах, который принадлежал к царствующей династии Сасанидов. Престолонаследие не имело еще строгих законов, поэтому шах стремился назначить своего наследника при жизни, но и это не спасло от больших затруднений при наследовании. Престол шаханшаха должен и мог быть занят лишь представителем рода Сасанидов. Иначе говоря, род Сасанидов считался царским. При господстве родовых отношений наследование имело черты старой родовой традиции, по которой престол переходил от брата к брату, от старшего из них к младшему в последовательном порядке. В то же время вое больше права получал принцип прямого наследования от отца к сыну, с конца V в. престол преимущественно переходил именно таким образом. Тем не менее, на всем протяжении царствования Сасанидов представление, что престол мог быть замещен любым членом этого рода, создавало тяжелые междоусобия и давало возможность отдельным группировкам знати и жречества вести борьбу за того или другого претендента.

Родовое наследование, которое так хорошо известно на примере Киевской Руси, когда брат следовал за братом на престоле, а затем сыновья старшего брата и т.д., может быть отмечено и здесь. Шапуру II наследовал его брат Арташир II, а затем последовательно два сына Шапура – Шапур III и Вахрам IV. В течение двадцати лет шахи часто сменяли друг друга – или смещаемые знатью и жречеством, или погибая насильственной смертью. Особенно большая роль принадлежала в решении этого и других государственных вопросов мобедан мобеду, т.е. верховному жрецу. Положение, которое занимал последний, и его власть соперничали с властью шаха, поэтому наиболее сильные и энергичные цари старались ослабить положение жречества и власть мобедов, но только шаху Ездгерду I удалось несколько ограничить претензии знати и жречества. Источники сообщают о кровавых распрях и дворцовых переворотах, которые нарушали нормальное течение жизни сасанидского Ирана.

Наиболее высокое положение в государстве занимали шахрдары – самостоятельные правители областей, цари, находившиеся в подчинении у Сасанидов, как, например, царь хионитов или албан. Под стенами Амиды их видел Аммиан Марцеллин, они сами вели в бой свои войска, сопровождая в походе Шапура II. Правители провинций с V в. назывались марзбанами. Четыре великих марзбана носили титул шаха.

Следующий ранг после шахрдаров занимали виспухры. Это были семь древнейших иранских родов с наследственными правами, имевшие большой вес в государстве. Самые важные военные и государственные должности были наследственны в этих родах. К ним принадлежали семьи Карен, Сурен, Михран, а также Аршакиды и, вероятно, род Зих и др.

К знати, имевшей обширную земельную собственность, из которой вербовались высшие чины административного и военного управления, принадлежали вузурги (визурги). Источники упоминают о них, как о «знатных», «великих», «именитых», «больших». Они, несомненно, играли значительную роль в управлении государством.

Наиболее многочисленной группой были средние землевладельцы – азады, т.е. «свободные». Они были владетелями земли, деревень, назывались дехканами и деревенскими господами; в качестве непосредственных эксплуататоров крестьян они были необходимы государственной системе Ирана. Азады несли и основную службу, составляя ядро армии, ее прославленную конницу.

Все перечисленные группы принадлежали к эксплуатирующему классу общества. Эксплуатируемый класс (податное сословие) составляли крестьяне и городские ремесленники. К податному сословию были причислены и торговцы.

О положении крестьян в сасанидском Иране имеются лишь очень ограниченные сведения, преимущественно касающиеся налогов, возлагавшихся на них государством.

Источники делают различие между землевладельцем, свободным лицом (азад), и крестьянином, платившим подать (вастриошан). Подать была главным источником доходов государства и верхов. Основная масса подати поступала в виде государственной ренты-налога. Поземельный налог составлял известную часть урожая, достигая размеров его трети или половины, назывался он хараг и сохранил это название и в арабское время (харадж). Частью он выплачивался не натурой, а деньгами. Наряду с ним существовал и подушный (или поголовный) налог, который обязаны были вносить как мужчины, так и женщины в возрасте от 20 до 50 лет. От него были освобождены знать, жречество, воины, чиновники. Эксплуатируемое население постоянно привлекалось также для выполнения государственных строительных работ: строительства городских стен, ирригационных сооружений, дорог, мостов, поддержания сложной системы оросительных каналов.

Ренту-налог с крестьян взимали чиновники «ведомства по ограблению своего собственного народа», как Маркс называл бюрократическую систему фиска. Наряду с этим и мелкие землевладельцы (азады) также использовались государством для взимания податей. Однако сведениями об обязанностях крестьян в отношении землевладельцев мы не располагаем. Источники не упоминают о барщине. Это указывает на то, что землевладелец или не имел своей запашки, или имел, но минимальную. Мало сведений и о том, как была организована жизнь крестьян, но можно указать, что были группы крестьянства, пользовавшиеся землей на арендных условиях. Земля эта имела собственников, у которых они ее получали для обработки. В других случаях следует предположить существование свободных крестьянских общин (кадак).

В известных размерах применялся труд рабов, о чем свидетельствуют многочисленные статьи судебника, составленного на пехлевийском языке в VI в., «Матикан-и хазар Датастан» («Порядок тысячи решений»). Рабовладельческий уклад длительно сохранялся и в Иране арабского периода.

Об организации городских ремесленников (хутухшан) в IV и V вв. в Иране за недостатком сведений говорить трудно. Но известно, что в городах ремесленники селились кварталами, соответственно своей профессии. В VI в., несомненно, были ремесленные корпорации. Житие Евстафия Мцхетского (грузинский источник VI в. н.э.) сообщает о существовании корпораций и корпоративных праздников у персидских ремесленников (в частности сапожников). Ремесленники принадлежали к податному сословию. Делами ремесленников и торговцев, так же, как и делами крестьян, ведал вастриошансалар. Сбор налогов был главнейшей задачей этого должностного лица, которое назначалось шахом из представителей знатных родов.

В отдельных областях и провинциях Ирана сбор податей осуществлялся амаркарами, которые были подчинены вастриошансалару. Так как эти должности считались почетными и выгодными, их занимали крупные землевладельцы.

Древние города Междуречья (и западных областей Ирана вообще) в сасанидское время были центрами ремесла и торговли. В них жили персы, сирийцы, иудеи и представители других народностей. В некоторые города, основанные персами, насильно переселяли пленных ремесленников. В городах Ирана следует особо отметить роль сироязычного населения, оставившего после себя обширную литературу.

В торговле того времени Ирану принадлежала значительная роль. Великая «шелковая» дорога, доходившая до самой китайской стены, связывала его со Средней Азией. Шелк ввозился из Китая, проходя через руки трудолюбивых согдийцев, которые быстро освоили его производство и изготовление. Кроме того, существовала и оживленная морская торговля персов с Индией, островом Цейлоном, Южной Аравией и Эфиопией. Отсюда они вывозили пряности, драгоценные камни, золото и ряд других товаров. Торговля и ремесло были одним из источников богатства государства.

Для общественного строя Ирана несомненно играли роль древние традиции сословного деления, известного еще Авесте. С известными вариантами источники утверждают, что при Арташире I им было установлено деление на четыре сословия, по аналогии с данными священной книги зороастрийцев. Эти четыре сословия были: жречество, военное сословие, писцы (чиновники) и, наконец, крестьяне, ремесленники и купцы, составлявшие одно податное сословие.

Жречество (асраван) включало ряд различных рангов, из которых наивысший занимали мобеды, затем следовали жрецы-судьи (дадхвар) и другие. Наиболее многочисленны были маги, занимавшие самое низкое место среди жрецов.

Военное сословие (артештаран) было представлено конными и пешими воинами. Всадники вербовались из привилегированной части общества; военачальниками были представители знатных родов.

Сословие писцов (дибхеран) составляли главным образом чиновники государства. Но к ним примыкали и в их число включались люди разнообразных профессий: всякого рода секретари, составители дипломатических документов, писем, биографы, врачи, астрологи, поэты.

Что касается четвертого сословия – народа, то его составляло крестьянство (вастриошан) и ремесленники (хутухшан). В это сословие включались также купцы, торговцы, ремесленники, сами сбывавшие свой товар, и другие.

В пределах каждого сословия было множество градаций и имущественных различий, в экономическом отношении эти группы не составляли и не могли составлять экономического единства. Фактически рамки сословий, существовавшие в сасанидское время, не делали их кастами, а допускали относительную свободу перехода из одного сословия в другое. Но эти сословия Ирана не характеризуют его классового расслоения. В Иране было ярко выражено деление на классы. Эксплуататоры были главным образом землевладельцы, эксплуатируемые – сельское население, в разной степени зависимое и имеющее разное имущественное состояние.

В сасанидском Иране значителен был рабовладельческий уклад. В раннем средневековье Иран переходил к феодальным отношениям, которые получили более отчетливый характер в V в. Зарождение феодальных отношений началось значительно раньше, и маздакитское движение, направленное против установления феодальной зависимости крестьян, сыграло известную роль и для разложения рабовладельческих отношений.

 

§ 5. Религии в Иране III–V вв.

Зороастризм был господствующей религией в Иране. Как государственная религия, она пользовалась специальным покровительством. Древняя священная книга зороастризма Авеста дошла до III в. лишь отчасти и в различных списках, которые не имели единства. Арташир I отдал распоряжение о приведении ее в порядок и установлении единого текста, повторно об этом заботился Шапур I. Только при Шапуре II вся книга была приведена в порядок, и текст Авесты был разделен на 21 наск (книг, или частей). Список Авесты хранился в главном святилище в Шизе. До нашего времени дошли лишь немногочисленные фрагменты Авесты сасанидского времени. В кратком виде она имеется в восьмой и девятой книгах сочинения Денкард, компиляции IX в. н.э.

В своих древнейших слоях Авеста связана с общими персам и индусам верованиями, которые отражены в «Гатах» (гимнах). Другие части составляют литургические и законодательные книги. Наиболее часто переписывались книги, относящиеся к ритуалу, поэтому они и до шли до нас. Вообще, сохранившиеся до нашего времени части священной книги персов составляют едва одну четвертую ее состава того времени. Большой интерес представляют комментарии к Авесте на среднеперсидском языке, называемые Зенд. Авеста была своего рода энциклопедией, в которую включались астрономические, космогонические, юридические, моральные, словом, самые разнообразные материалы.

Зороастризм сасанидского времени носил следы синкретизма. Так преклонение перед силами природы сказалось в почитании огня и воды, в боязни как-нибудь «осквернить» землю. Вода считалась лучшим способом очищения. Поклонение стихии огня выразилось в создании храмов, где в темной комнате воздвигался алтарь, на котором постоянно горел огонь, поддерживаемый особым сортом дерева, которое беспрерывно подкладывал жрец. Изображение жертвенника с неугасимым огнем («пирея», от греч. «пир» – огонь) является традиционной темой сасанидского искусства, он часто появляется на монетах царей. Наряду с большими святилищами (храмами) священный огонь поддерживался в домах и в местных небольших храмах и на алтарях, как огонь священный. Обрядов было много, большинство из них относилось к очищению от осквернения. Поклонение солнцу (хвар, в сасанидское время – михр) в образе божественно прекрасного Митры занимало большое место не только в зороастрийской религии. Митра был воспет и имел многочисленные изображения и посвященные ему храмы далеко за пределами Ирана, в частности в Риме.

Основной идеей дуалистического учения зороастризма была идея борьбы светлого начала – бога Ормузда (Ахурамазды) с темными силами – богом Ариманом (Анхра-Манью), в которую втянут весь мир. Человек должен принимать участие в этой борьбе, борясь с темным началом. В конечной страшной битве светлое начало (бог Ормузд) победит и свет восторжествует в мире. Исполнение мелочных обрядов и особого ритуала должно было сохранить человека от зла и тьмы, с которыми он неизбежно сталкивался в жизни. Древние сказания персов считают отцом Ормузда и Аримана вечное время (Зрван), которое их породило.

Иранский год был разделен на 12 месяцев (солнечный год), каждый из них носил имя какого-нибудь божества. Праздники, которые соблюдались персами, носили ярко выраженный характер земледельческих праздников. Особенно чтили новый год, ноуруз, в который персы делали друг другу подарки, отдыхали и веселились. В первый день нового года, прежде чем сказать первое слово, все спешили сделать омовение в проточной воде. В этот день ели сладкое и дарили друг другу сласти. Шаханшах в течение первых пяти дней нового года устраивал торжественный прием для высших чиновников и знати, назначал новые должностные лица. Шестой день царь праздновал с ближайшими к нему лицами.

Жречеству в сасанидском государстве принадлежала выдающаяся роль. Многочисленные жрецы делились на целый ряд рангов и возглавлялись верховным жрецом – мобедан мобедом. До времени шаха Хосрова I он занимал первое место после царя. Жрецы были необходимы для отправления культа и сложного ритуала очищения, они имели множество различных градаций. Были среди них и бродячие нищие – «маги», как называют этих жрецов низших ступеней греческие и сирийские источники. Жречество было связано с судопроизводством. В качестве астрологов они составляли гороскопы и предсказывали будущее, смотря в пламя священного огня.

Жизнь каждого человека была связана мелочным ритуалом; на каждом шагу его ждало «осквернение», которое требовало немедленного очищения, что давало возможность жрецам постоянно вмешиваться в жизнь людей, особенно простых. Это вмешательство и ритуал очищения ложились в виде расходов на плечи населения и были источниками дохода и обогащения жречества. Недовольство населения в первую очередь обрушивалось поэтому на магов, и народные движения этого времени неизбежно принимали оттенок сектантства или стремления к новой религии.

В качестве одной из новых религий, занявшей видное положение в Иране, следует считать манихейство, которое в значительной степени таило в себе элементы, способные удовлетворить недовольство масс зороастризмом.

Мани родился около 215 г. в знатной семье, принадлежавшей к роду Аршакидов, и получил хорошее образование. Воспитанный в учении одной из гностических сект, распространенной в Междуречье, Мани ознакомился с другими религиями – зороастризмом, христианством, а также с гностицизмом2 и создал собственное учение, которое должно было, по его мнению, заменить все другие религии. Мани проповедовал на родном ему сирийском языке и на пехлеви. В его синкретическом учении сливались элементы упомянутых выше религий, к которым он присоединил учение буддизма о переселении душ. В период царствования Арташира I он совершил путешествие в Индию, где проповедовал свое учение. Когда воцарился Шапур I, он вернулся в Иран и в Хузистане встретился с новым шахом. В день коронации Шапура (242 г.) Мани начал свою проповедь у персов. В течение некоторого времени Шапур допускал проповедь манихейства, которое быстро распространялось в Вавилонии, у персов, в областях Римской империи. Но затем Мани пришлось будто бы покинуть Иран, он отправился на восток и достиг областей Центральной Азии. По возвращении в Иран он был обвинен в ереси, схвачен и выдан жречеству. Пытки и мучения в тюрьме довели его до смерти (276 г.). Манихейское учение, не связанное со сложным ритуалом зороастризма, привлекло к себе внимание и получило распространение. Его адепты, преследуемые в Иране, переселились в Среднюю Азию, где распространение манихейства засвидетельствовано целым рядом сохранившихся письменных памятников.

Большое значение следует приписать культурному влиянию манихейства. Писавший и на пехлеви, Мани заменил старый алфавит сирийским, применив его к особенностям иранского языка. Манихейское письмо было принято согдийцами и послужило в качестве исходного алфавита для письменности многих народов Центральной Азии. Здесь и родилось позднее своеобразное «манихейское» изобразительное искусство. Миниатюры к рукописям впервые были сделаны самим Мани. Предание прославляет его как каллиграфа и художника. Сведения о манихействе встречаются в согдо-манихейской, сирийской и греческой литературе того времени. Важные материалы о Мани имеются на коптском языке.

В III–IV в. н.э. в Двуречье, Хузистане, отчасти и в других областях Ирана получило большое распространение христианство. После того как в Римской империи христианство стало государственной религией, Сасаниды стали смотреть на христиан Ирана, как на политических сторонников Рима. Кровавые гонения на христиан Ирана продолжались с перерывами с 30-х годов IV в. до 80-х годов V в., пока сирийская церковь в Иране не приняла так называемое несторианское исповедание (признанное в Византии ересью) и не порвала с византийской (православной) церковью. С тех пор политические мотивы для гонений отпали, и два христианских исповедания – несторианское и монофизитское – (но не православное) получили право легального существования в Иране.3

 

§ 6. Иран в V в.

Шах Ездгерд I (правил в 399–241 гг.) вступил на престол в момент, когда зороастрийское жречество и верхи иранской знати свободно распоряжались государством и престолом. Чтобы упрочить свое положение, Ездгерд пытался найти опору в других слоях населения, в частности в городском – торговом и ремесленном населении, среди которого было широко распространено христианство. Мир, заключенный между Константинополем и Ктесифоном, дал Ездгерду повод объявить себя опекуном малолетнего Феодосия II. Ездгерд смягчил режим для христианского населения Ирана и его клира, позволил восстановить разрушенные церкви и освободить христианских узников. В 410 г. был созван собор в Селевкии, который значительно упрочил положение христианского клира и населения. Несколькими годами позднее, когда в Константинополь было направлено посольство из Ирана, чтобы завершить переговоры о мире, в числе представителей шаха был христианский епископ.

Однако такое положение не могло удержаться надолго. Знать и жречество выражали свое неудовольствие шахом, который приближал к себе христиан. В конце своего царствования Ездгерд несколько изменил направление своей политики, так как он стал опасаться возраставшей ненависти жречества и усиления христианских кругов, связь которых с Византией представляла опасность. После смерти Ездгерда в 421 г. (по-видимому, он был умерщвлен) знать стремилась отстранить сыновей Ездгерда от престола и выдвинула на их место представителя боковой линии Сасанидов. Сын Ездгерда Шапур, правитель в Армении, желая занять престол, прибыл в столицу, но был убит знатью. Его брат Вахрам жил при дворе царя Хиры Мундара ибн Нумана, посланный или сосланный туда еще отцом Ездгердом. При поддержке арабского войска, данного ему Мундаром, Вахрам получил отцовский престол.

Большого участия в ведении государственных дел этот шах не принимал, предоставляя их знати и особенно всесильному первому министру вузург-фрамадхару Михр-Нарсэ из знатной фамилии Спандияд. Тем не менее, Вахраму приписывается отмена взыскания недоимок, которые скопились за предшествующее царствование, и в год своего вступления на престол он отпустил всем треть поземельного налога.

Политика времени Вахрама V Гура (правил в 421–438 гг.) была враждебна христианским кругам. Михр-Нарсэ изображается источниками, как горячий сторонник зороастризма, строитель храмов и открытый противник христиан, которые были подвергнуты гонениям. Теснимые, они пытались бежать в Византию, но по приказу мобедан мобеда Михр-Шапура им препятствовали в передвижении арабские племена. Многие бежавшие были убиты этими арабами. Обострившееся положение побудило несторианских епископов в Иране созвать собор, на котором они отделились от греческого православия и всякой связи с византийской церковью. Таким образом, политика сближения с Византией была аннулирована. Война между Ираном и Византией принесла победу последней, и иранские христиане получили вновь некоторую свободу вероисповедания.

Еще до этой войны у Вахрама произошло столкновение с «северными» народами, которые арабские источники впоследствии называют тюрками. Северо-восточные враги Ирана долго носили общее название гуннов, которое давали всем ордам, наступавшим из Средней Азии. Первоначально шах не имел намерения оказывать им активное сопротивление. Вахрам отправился в Адорбайган (Азербайджан); он расположился в Шизе (Ганзаке), где находился замечательный храм огня, одно из главных святилищ зороастризма. Знать, распоряжавшаяся судьбами государства, узнав о выступлении кагана с многочисленным войском, послала к нему посольство, прося его принять дань, на что тот ответил приказом войскам не грабить областей. По-видимому, он считал вопрос об их подчинении решенным.

Между тем, через лазутчиков Вахрам получил необходимые сведения о врагах, двинул свои войска, напал на них ночью и собственноручно убил кагана. Решительная битва произошла у Мерва. Вахрам отнял всю добычу, пленил жен и детей. По его распоряжению была отстроена башня, очевидно высокое крепостное сооружение, впоследствии укрепленное Перозом. Граница государства при Вахраме пролегала у Талакана. Нарсэ, брат шаханшаха, получил в управление Хорасан и звание марзбан-и-кушан, титул, который удержался с того времени, когда соседями персов были кушаны. Сохраняя это звание, Иран стремился доказать своим новым соседям хионитам-эфталитам, что прерогативы царства кушан перешли к нему.

Из своих восточных владений Вахрам возвращался через Албанию (Северный Азербайджан). Храму в Шизе он пожертвовал различные драгоценности из добычи и ханшу (хатун, вдову кагана) сделал служанкой святилища.

Памятники материальной культуры и литературы донесли до нас образ Вахрама – смелого охотника, имевшего многочисленные любовные похождения, любителя пиров. Самое прозвание Вахрама У-Гур (т.е. онагр) было ему дано будто бы за то, что одной и той же стрелой он поразил онагра и вскочившего на его спину льва. Легенды о Вахраме говорят, что он поставил в особо благоприятное положение музыкантов, певцов и шутов при своем дворе, а также допустил в Иран из Индии те кочующие цыганские племена, которые своей музыкой, пляской и пением могли доставлять развлечение народу.

Сын Вахрама V, Ездгерд II (правил в 438–457 гг.), остался верен политике отца, и знать во главе с Михр-Нарсэ осталась у власти. Ездгерд отменил древний обычай, который позволял управителям являться самим к шаху в первую неделю каждого месяца. Они являлись для того, чтобы сообщить ему относительно всякого рода несправедливых решениях, нарушениях закона, с тем, чтобы шах принял соответствующие меры. Война с Византией в 442 г. закончилась, не принеся территориальных изменений. Сперва Ездгерд II относился положительно к христианам своего царства.

Армения – оплот христианства на Ближнем Востоке – давно вызывала беспокойство Ирана. Главным опасением была возможность союза между Арменией и Византией, поэтому персы постоянно выражали желание, чтобы религией верхов стал зороастризм.

Сасанидское правительство направило в Армению письмо, в котором знати и духовенству было предложено отказаться от христианства, чтобы этим путем расколоть верхи общества. Подчинив Армению, не представлялось трудным добиться того, чтобы Картли и Албания также перестали противиться Ирану. Но армянская знать и духовенство ответили отказом и были подвергнуты репрессиям. Для вида часть из них пообещала «разделить нечестие шаха», т.е. зороастризм. Ездгерд, занятый войной, вернул им их имения и, сохранив немногих заложников, направил в Армению большое число зороастрийских жрецов.

Пользуясь тем, что иранские войска были отвлечены войной, нахарары обратились за поддержкой в Византию и подняли восстания. Но империя не имела возможности оказать им помощь. В первых боях перевес оказался на стороне армян, которые захватили в плен марзбана Васака. Васак из Сюника получил доверенный пост персидского наместника в Армении, став зороастрийцем, он находился в тяжелом, двойственном положении. Попав в плен к нахарарам, он вновь перешел в христианство. Между тем, Ездгерд направил в 451 г. свои войска в Армению и разбил нахараров. Одни были убиты в бою, другие подвергнуты казни. В судебном разбирательстве вся вина за восстание была возложена на Васака, которого шах заточил в тюрьму, где он и умер. В Армению по-прежнему посылались марзбаны из Ирана, но полного ее подчинения не произошло, право исповедовать христианство было ей сохранено.

Ездгерду II пришлось вести упорные войны на северо-восточной границе государства, в областях Талакана и Балха. Борьба была настолько серьезна, что в эти северные области была перенесена резиденция шаха с четвертого по одиннадцатый год царствования, т.е. примерно с 442 по 449 г., считая 438 г. годом его вступления на престол. Ездгерд разбил кагана Чола (Чора) и других царьков и построил на этом месте крепость Шахристан-Ездгерд, другие укрепления и крепостные стены, валы. Впоследствии эта провинция была известна как Абаршахр, с городом Нишапуром.

После смерти Ездгерда II (457) началась междоусобная борьба между его сыновьями. Второй его сын – Пероз (Фируз), собрав союзные войска на востоке, победил и был объявлен шаханшахом в 459 г. Важное значение имело то обстоятельство, что Пероз имел поддержку в зороастрийском клире и в верхах феодальной знати, как, например, в семье Михран.

В первые годы царствования Пероза Иран находился в тяжелом положении. Этому способствовала почти двухлетняя междоусобная война, несколько лет засухи и недорода, следствием чего было недовольство и волнения среди населения и, наконец, угрозы со стороны внешнего врага. Главными пунктами нападения была северо-восточная граница Ирана, где «гунны-хиониты» и кидариты не ослабляли своего натиска. Кидариты беспокоили главным образом ту часть границы от восточного побережья Каспия, где приходилось вести борьбу еще Ездгерду II. Столкновения происходили и в области у Талакана, где к концу царствования Пероза пролегала граница государства эфталитов, сменивших кидаритов. Наконец, местом борьбы с гуннами был Кавказ. С северных предгорий, стремясь прорваться на юг, постоянно появлялись все новые орды. Защита кавказских перевалов от кочевников была не только в интересах Ирана, но и в интересах Византии. Например, крепость Юроей-паах (крепость Иверии), находившаяся у так называемых Каспийских ворот, содержалась на общие средства этих держав.

Поддерживая защиту иранской границы во всех этих пунктах, Пероз заложил еще три города.

Город Рам-Пероз был отстроен в области Рей, на юг от южного побережья Каспийского моря, недалеко от нынешнего Тегерана. Рошан-Пероз был воздвигнут как укрепление на юго-восточном побережье Каспия. Третий город Шахрам-Пероз был им заложен в Адорбайгане (Азербайджане), т.е. на западном побережье того же моря.

Бедствия и военные расходы средств и необходимость располагать деньгами побудила Пероза обратиться в Византию за «обычным золотом», т.е. за дотацией, мотивируя свои требования общностью интересов на Кавказе и необходимостью его защиты для обеих держав. Но Византия, как обычно, не сразу давала согласие на дотацию, хотя в конце концов выполняла просьбы Ирана, считая это одним из условий сохранения мира.

Война на северо-восточной границе велась в сущности в течение всего царствования Пероза. В 456 г. она помешала ему вмешаться в дела на Кавказе, где Византия вела войну с лазами в Колхиде. Лазы обратились за помощью к шаханшаху, который, «занятый войной с гуннами, называемыми кидаритами», им отказал. В 468 г. персы победили кидаритов, захватили их земли и присоединили к своему государству. Потерпев поражение, кидариты вынуждены были уйти. Они не смогли оказать сопротивления эфталитам, и те покорили их.

Эфталиты, или «белые гунны», родственные известным по китайским источникам юэчжи, образовали к этому времени мощное государство. Они стремились расширить свои границы от Хотана, где была их восточная граница, до Аму-Дарьи.

Со времени победы над кидаритами эфталиты стали непосредственными соседями персов. В состав их державы входили области Согдианы, Хорезма, они стали хозяевами «шелковой» дороги и захватили Северную Индию. Восточное побережье Каспийского моря и часть Хорасана были в их руках. Господствующие слои эфталитов приобщились к высокой и древней культуре согдийцев и хорезмийцев и своеобразно развивали ее.

Новый мощный враг занял место у персидской границы и грозил ему вторжением. Для ведения дальнейших войн Перозу были необходимы деньги, которые он попытался получить в Византии. Денежные субсидии выдавались Константинополем Ирану, чтобы грозная соседка вела войну с кочевыми народами, бывшими их общим врагом. Но в этих дотациях Византия видела также способ умиротворить Иран, когда его взоры устремлялись на ее собственные провинции. Пероз считал возможным просить дотации у Византии, ввиду нападения гуннских племен на Кавказ, где охрана границы была в интересах обеих держав.

Трения между отдельными ордами гуннских племен вызвали их движение. Они двигались по побережью Каспийского моря, пытаясь пройти Дербентские ворота, но путь им был прегражден охранявшим их персидским гарнизоном. Они двинулись другим путем, через иберов (Грузию) и напали на армянские селения. Персы стали просить у Византии субсидии, чтобы иметь возможность охранять крепости Кавказского хребта, так как по мнению персов это было и в интересах империи. Однако последняя никаких денег не уделила Ирану, хотя и проявила известный интерес к борьбе Пероза с эфталитами.

Войны Пероза были длительными, и персы терпели неудачи, даже сам шаханшах попал в плен к эфталитам. Из плена шаханшах был будто бы выкуплен императором Зеноном, который и примирил его с эфталитами. Хотя некоторые источники и считают, что Пероз был в плену дважды, но, по всей вероятности, речь идет только об одном факте. Хитростью эфталиты завлекли Пероза и его войска далеко по длинной дороге, которая кончалась тупиком в горах. Часть эфталитов пряталась в засаде, другая – притворившись, что они спасаются от преследований персов, двигалась по этому пути, а за ними следовали персы. Шаху Перозу никто не посмел указать на грозившую опасность, кроме византийского посла Евсевия, сопровождавшего, очевидно, по приказу императора, Пероза в походе. Евсевий рассказал ему притчу о льве, попавшему в яму. Шах остановился, но было уже поздно, обратный путь был ему отрезан засадой, и царь эфталитов предложил ему капитуляцию. Персы сделали эфталитам некоторые территориальные уступки, отдали город Талакан и обещали платить дань. Легендарные подробности не лишены колорита. Царь эфталитов потребовал, чтобы Пероз положил ему земной поклон, который тот согласился сделать на заре, навстречу подымающемуся солнцу, спиной к которому находился царь эфталитов. Достоверным следует считать обещание, данное Перозом в письменной форме, не переступать границы государства Хайталь (эфталитов) и выплатить большую сумму контрибуции. Запрошенная эфталитами сумма была настолько велика, что выплатить всю единовременно Пероз не смог. Количество денег, уплаченных Перозом, составляло 20 мешков, а за 10 мешков он оставил «заложником и поручителем Кавада, своего сына» – факт, сыгравший немаловажную роль в биографии последнего. Возвратившись, шах обложил подушной податью все государство и выкупил Кавада. Желая наладить мирные отношения с эфталитами, Пероз предложил в жены их царю свою сестру, но послал ему другую женщину, которая и раскрыла обман. Разгневанный царь стал просить шаханшаха прислать ему персидских военачальников для инструктажа его войск. Но когда они прибыли, царь их частью убил, частью изуродовал и послал сказать Перозу, что это его месть. Война возобновилась. Персидские войска достигли пограничного города Горго, недалеко от которого эфталиты устроили опасный подкоп. Пероз и сопровождавшие его в походе родственники погибли, войско было разбито, и даже труп царя не был найден. Обоз и гарем были захвачены, и в плен попала одна из дочерей Пероза.

В то время когда Пероз был отвлечен войнами на северо-восточной границе, в Восточной Грузии (Картли), Армении и Албании произошло восстание знати, нашедшей некоторую поддержку в народных массах. Царь Картли Вахтанг Горгасал возглавил это восстание в 483–484 гг. и в первых боях нанес значительные удары персидскому войску. Восстание это заставило Иран больше считаться со знатью Закавказья и даже ставить марзбанов из их среды. Царь Вахтанг стал легендарным образом, героем, воспетым в сказаниях и песнях.

Пероз, как царь, был преимущественно занят внешней политикой и войнами, что диктовалось прямой опасностью, в которой находилась его держава. В начале его царствования стихийные бедствия, повторные засухи и недород привели к тяжелому голоду. За несколько лет шах был вынужден отпустить налоги и недоимки. И в последующие годы ведение войн требовало больших средств, которыми государство не располагало. Вся тяжесть этой политики перекладывалась на плечи народа. О том, насколько тяжело было финансовое положение Ирана, говорит тот факт, что выкуп Кавада из плена потребовал внезапного обложения подушной податью населения. Той же причиной объясняются постоянные обращения в Византию за дотациями.

После Пероза на престоле шаханшахов оказался его брат Валаш (правил в 484–488 гг.), «муж смиренный и миролюбивый». Положение его было очень трудным, так как «сокровищницу иранских царей» он нашел пустой и вследствие этого не мог содержать армию, которая «презрела его». Не имея опоры в войске, поддержка которого могла упрочить его положение, он был игрушкой в руках знати. Особенно большим, можно сказать, исключительным влиянием пользовался Зармихр из знатной фамилии Карен, правитель провинции Сакастан, а также Шапур из фамилии Михран, правитель Рея. Оба эти лица оказали влияние на престолонаследие, и Зармихр остался во главе государственных дел во все время царствования Валаша.

Этому способствовала и поддержка, оказанная представителю знати из Армении. Ваган Мамиконян стоял во главе восставших армян, с ним и был заключен мир, сделаны уступки, предоставлена полная веротерпимость христианам, а Ваган был назначен марзбаном Армении. В свою очередь он оказал поддержку Зармихру, получившему надолго прочное положение. Валаш, видя тяжелое положение податного народа, сделал попытку облегчить его положение. Источники рассказывают, будто бы он приказал наказывать тех дехканов, из деревень которых крестьяне бежали, оставляя насиженные места, вследствие разорения. Но и эти проблески известного смягчения быстро исчезли, так как знать была восстановлена против Валаша, а в войске он не имел опоры.

Стремясь поддержать мирные отношения с Константинополем, он отправил туда посольство. В несторианском населении Ирана шах искал опоры, что тоже не нравилось персидской знати. Шаханшах после четырех лет правления был свергнут и ослеплен, а на его место поставили сына царя Пероза, Кавада I. Наиболее вероятно, что переворотом руководил Зармихр, который считал, что Кавад, проведший несколько лет при дворе царя эфталитов, способен улучшить отношения с эфталитами. В известной степени эта надежда оправдалась, но Иран продолжал выплачивать им дань.

 

§ 7. Маздакитское движение

На рубеже V и VI вв. Иран был потрясен социальным движением, которое привело к значительным изменениям в его государственном устройстве. Корни этого движения уходят в более раннее время. В царствование императора Диоклетиана, в конце III в. н.э., сообщает византийский хронист Иоанн Малала, в Риме стал проповедовать некий манихей Бундос, утверждавший, что в борьбе зла и добра в мире благое божество является победителем. Эту проповедь он продолжал и в Иране. Идея победы доброго начала вызывала соответствующий вывод о необходимости покончить со злом на земле, в чем должны принять активное участие люди. Проповедником этого учения у простонародья стал в конце V и начале VI вв. Маздак, от имени которого движение получило название маздакитского.

Успех проповеди Маздака был связан с наличием в ней социальных лозунгов. Брожение широких масс населения особенно обострилось в конце V в., чему способствовали неблагоприятные естественные условия. Повторные природные бедствия – засуха, налеты саранчи, недород привели к голоду, от которого тяжело страдали крестьяне. Многие из них оставляли насиженные места и устремлялись в города. Смертность от голода была большой. Сирийская хроника Иешу Стилита, составленная в начале VI в. (до 518 г.), сообщает страшные подробности о том, как вымирало от голода население в византийской провинции Месопотамии, граничившей с Ираном.

Успех, размах и длительность маздакитского движения объясняются глубокими социальными изменениями, назревшими к этому времени в обществе. В экономической базе Ирана со времени первых царей династии Сасанидов могут быть отмечены новые явления. Главными среди них являлись развитие феодальных отношений и возрастание роли городов. Закладка крепостей и городов делается обычной в то время, и все они становятся местами, где производится обмен и торговля и получает развитие ремесло. Особенно интенсивной становится городская жизнь Ирана в VI в., когда население городов значительно выросло.

Восточные области Ирана были областями кочевого или полукочевого скотоводства. В среде кочевников долго сохранялись пережитки родового строя, со всеми его особенностями. Крестьянство как западных, так и восточных областей Ирана в течение веков жило общиной, которая являлась мощной экономической единицей. Община жила своей жизнью, самоуправлялась, имела старост или старейшин, которые в значительной мере были еще представителями рода или клана. Семья, многочисленная, объединявшая несколько поколений, подчинялась старшему в роде. Сохранившееся законодательство последнего периода сасанидской империи указывает на то, что в семейном праве персов произошли к этому времени изменения: в наследовании патриархальная семья не имела прежнего значения, она уступила свое место малой семье (отец, мать, дети).

Наряду с пережитками родового строя и общинами, в Иране с древнейших времен существовало рабство. Было несколько категорий рабов (бандак), среди которых особо выделены неиранцы (аншахрик), т.е. рабы – пленники и их потомки неперсидского происхождения. Подданные иранские (эраншахрикан) были подчинены землевладельцу (дахику), который ими распоряжался. Подчиненных дахику крестьян называли также дахиканикан – люди дахика. Положение последних, по мнению некоторых исследователей, было близко к положению колонов в Византии. В отношении к колонам дехкан-землевладелец занимает положение патрона, хозяина. Вся земля была поделена на парцеллы между непосредственными производителями. Владение этой землей допускало ее наследование, как всякое другое имущество, хотя она была собственностью дехкана.

Движение маздакитов, получившее широкое распространение, было поддержано непосредственными производителями на земле разных категорий. Народное движение раннефеодального общества Ирана возникло в связи с увеличением притеснений и стремлением владельцев подчинить себе сельские общины и систематически эксплуатировать их. В маздакитском движении приняли участие разные группы крестьянства.

Толчком для крестьян, объединенных в сельские общины, послужили попытки прикрепить и подчинить их феодалу, что и вызвало их протест и участие в маздакитском движении. Для зависимых эраншахрикан, т.е. иранцев, движение было попыткой к освобождению от тяжелой для них феодальной зависимости. Рабы искали освобождения от рабства и подчинения, они особенно тяготились своим положением.

На плечи именно этих групп населения легли повышенные государственные налоги, например подать, которой Пероз внезапно обложил все население после своего поражения в войне с эфталитами.

При Перозе тяжелое положение населения засвидетельствовано рядом источников, которые наряду с бедствиями и войнами сообщают и о попытках Пероза облегчить это положение. При Валаше положение не только не улучшилось, но ухудшилось. Денег в казне было мало, собирать их с населения было трудно, обнищавшие крестьяне бежали из деревень. Разорение и голод вызвали брожение, и Валаш был вынужден принять некоторые меры против тех дехканов, на землях которых крестьяне доходили до крайнего разорения и покидали свои участки и дома. Но и эти слабые попытки пойти навстречу нуждам измученного населения были быстро прекращены. Недовольные жречество и знать при поддержке войска, оплаты которого в должных размерах Валаш производить не мог, свергли его и ослепили. В 488 г. был возведен на престол Кавад, сын Пероза, при котором маздакитское движение достигло высшей точки.

Проследить этапы развития и детали в истории движения трудно вследствие того, что источники об этом не сообщают. В то же время сведения о движении у арабских и персидских авторов более позднего времени требуют строго критического отношения.

В развитии движения крупнейшую роль играли два лица – вдохновитель движения Маздак и шаханшах Кавад. Первого источники называют магом, мобедом, в качестве которого он нашел доступ к Каваду. Он склонил его на свою сторону, в то же время остался «проповедником простонародья» и убедил Кавада открыть для голодных хлебные амбары с государственным зерном. Такого рода меры иранское правительство предпринимало и раньше, но при Каваде на этом дело не остановилось. Движение масс, возглавленных маздакитами, приняло угрожающий характер. По словам источников, народ врывался в чужие дома, забирал всякое имущество, и никто ему в этом не препятствовал. Действия маздакитов нанесли тяжелый имущественный ущерб знатным родам.

Учение об общности имущества требовало, чтобы то, чем владеют богатые, было роздано бедным, так как первые лишь случайно владеют тем, что принадлежит всем. «Имущество есть розданное среди людей, а эти все – рабы Всевышнего и дети Адама. Те, кто чувствуют нужду, пусть тратят имущество друг друга, чтобы никто не испытывал лишения и нищеты, все были бы равными по положению». Из этого делались соответствующие практические выводы. Но общность имущества простиралась и дальше. «Ваши жены – ваше имущество». Эти слова, приписываемые везиром XI в. Низам ал-Мульком Маздаку, вели к тому, что «в особенности простонародье» увлеклось новым учением «по причине общности имущества и женщин». Жалобы, что Маздак «растащил имущество людей, сорвал покрывало с гаремов, простонародье сделал властвующим», подтверждаются очень ранними источниками. Памятник начала VI в. (сирийская хроника Иешу Стилита) утверждает, что Кавад «обновил отвратительную ересь магизма зарадуштакан, которая учит, что женщины должны быть общими и каждый может жить с кем хочет». Общность имущества была социально острой идеей, которая надолго сохранила свою силу в последующих народных движениях на востоке. Полигамия у персов имела место в высших слоях населения, у знати. Групповой брак был широко распространен у массагетов, как он известен и у эфталитов. У маздакитов общность жен была призывом к старым формам семейных отношений и протестом против гаремов знати. Общинники-крестьяне стремились в ложном возврате к старому найти новые возможности для изменения своего тяжелого положения в настоящем. Развернувшееся народное движение поддерживал шах Кавад, во всяком случае он его попускал. С помощью маздакитов шаханшах рассчитывал ослабить знать и обуздать жречество, вмешательство которых в государственные дела, особенно в вопросы престолонаследия, были губительны. Его политический расчет заключался в том, чтобы родовитые семьи знати и занимавшие высокое положение жрецы были ограничены в своих претензиях. «Благородные землевладельцы», стоявшие иерархически ниже их, стали опорой шаха и в значительной степени становились зависимыми от него.

Однако знать и жречество в 496 г. взяли верх и поставили шахом Замашпа. Кавад был вынужден бежать к царю эфталитов Ахшунвару, где он был оставлен заложником еще своим отцом Перозом. Легендарные сказания утверждают, что он бежал из тюрьмы, куда был брошен своими врагами. Породнившись с царем эфталитов (Кавад женился на его дочери), он убедил своего тестя, «плача перед ним каждый день», дать ему войско, с тем чтобы он мог вернуть свое царство. В 499 г. он вернул его без особого кровопролития, опираясь на симпатии некоторой части знати и царской семьи. Для этих групп маздакитское движение было способом ослабить своих врагов, как и выражением борьбы светской знати со жречеством. Что касается шаха Замашпа, он отказался от борьбы и в страхе бежал.

Воцарившись вновь, Кавад казнил часть знатных, особенно враждебных ему. Других он «простил» и нашел с ними общий язык. Войны, о которых ниже сообщено более подробно, способствовали обогащению царя, знати, военачальников и отчасти войска. Победы способствовали укреплению Кавада на престоле, и он уже не нуждался в поддержке маздакитов. В новой фазе политика шаха была направлена на ослабление маздакитов; окончательный и кровавый расчет с ними произвел при жизни Кавада его сын Хосров. Учение Маздака было отвергнуто общими усилиями зороастрийского жречества и христианского клира. Словесное состязание произошло на созванном во дворце собрании. Казнь Маздака и его ближайших последователей была произведена по распоряжению Хосрова (529 г.).

Легендарные подробности этого события сохранены позднейшими арабскими и персидскими источниками, почерпнувшими их из Маздак-намэ, романе о Маздаке, памятнике VI в. Связь с маздакизмом средневековых мусульманских ересей и антифеодальных движений была очевидна еще автору «Сийасет-намэ», всесильному везиру Низам ал-Мульку.

 

§ 8. Внешняя политика Кавада I

В числе очередных задач перед шахом Кавадом стояла необходимость привести к повиновению те племенные объединения, которые, пользуясь слабостью Ирана, стали действовать независимо. Кавад нашел дипломатически убедительные слова, подкрепленные наличием эфталитских войск. Племена тимуритов и кудишитов подчинились ему. Что касается Армении, то ей пришлось испытать силу оружия персов и «по боязни, против воли» признать Кавада. Против обыкновения армяне не были разграблены, так как Кавад пообещал вознаградить их, если «они станут ему помощниками в войне с ромеями». Утвердившись, Кавад не отпустил войска эфталитов, а объединив их с воинственными тимуритами, армянской конницей и персидскими войсками, выступил против Византии в 502 г. Военная добыча была реальным богатством, за счет которого могли обогатиться все участники войны. Поход Кавада носил преимущественно грабительский характер, все области за Тигром и у Евфрата трепетали перед его приближением. Город Амида в северной Месопотамии был подвергнут длительной осаде. После взятия его Кавадом, которому город был сдан предательски, Амиду в течение трех дней грабили воины. Затем большая часть добычи была вывезена оттуда на лодках, по Тигру, в персидскую столицу, чтобы пополнить царскую сокровищницу. Угрожающее положение было у Эдессы и других городов Верхней Месопотамии, которые подвергались нападению. Только в 506 г. был подписан мир с Византией. Византия согласилась на ряд уступок Ирану.

Подписание мира было обусловлено тем, что на северной границе обоих государств создались тяжелые условия. Гуннские племена рвались через ущелья Кавказских гор в плодородные области Азии. Каспийские ворота – проход между Главным Кавказским хребтом и южным побережьем Каспийского моря был им хорошо известен. В 516 г. гунны-савиры напали на Армению и проникли в Малую Азию.

Кавад предпринял ряд мер для укрепления кавказской границы Ирана, в частности был укреплен город Партав, получивший название Пероз-Кавад, впоследствии у арабов известный как Бердаа. К этому времени относится основание Кавадом и ряда других городов – в Хузистане и Парсе, а также проведение оросительных каналов, строительство мостов и прочего.

С большой остротой встал перед Кавадом вопрос о замещении после него престола. Старший его сын Каус был сторонником маздакитов, и Кавад устранил его поэтому от престола, так как при новом положении не хотел политики поощрения этого движения. Своим наследником Кавад назначил Хосрова.

Между тем на Кавказе борьба между Ираном и Византией возникла с новой силой. Иран желал получить опору в Грузии, где пытался свои экономические интересы подкрепить идеологическими связями, и требовал признания зороастризма. Но грузинский царь Гурген обратился за помощью к Византии, и с 527 г. вспыхнула открытая война между Византией и Ираном.

Без борьбы сделать Хосрова наследником не оказалось возможным. Кавад столкнулся с сопротивлением маздакитов, и только жестокая расправа с ними, которая имела место в 528 или 529 гг., решила это дело. Подробнее речь об этом была выше.

В 531 г. Кавад тяжело заболел и умер. В своем завещании он передал престол Хосрову, что и было осуществлено при поддержке жречества и знати, которая видела в этом наследнике будущего энергичного и сильного шаха. С его воцарением маздакизм мог продолжать свое существование только как тайное и преследуемое учение, не терявшее своей социальной остроты. Восстание Муканны в конце VIII в. в Средней Азии и движение, возглавленное Бабеком в начале IX в. на Кавказе, были связаны с маздакитским учением.

 

§ 9. Реформы Хосрова I Аношервана

Маздакитское движение имело целый ряд последствий. Шаханшах получил всю полноту верховной власти, так как высшие круги старой родовой знати были в значительной мере ослаблены. Жречество также потеряло прежнее господствующее положение.

Необходимость реформ была очевидна еще Каваду, и уже при нем были начаты подготовительные работы, которые позволили Хосрову провести реформы в государстве. В первую очередь необходим был пересмотр системы податного обложения в Иране. Сама по себе старая система была архаична и непригодна для удовлетворения нужд государства. Волнения, которыми были охвачены массы крестьянства, вынуждали правительство принять срочные меры. Изменение способа обложения было задумано еще Кавадом, но подготовительные работы по составлению кадастра не были закончены при его жизни и были завершены при Хосрове. Сведения относительно реформы сохранились у нескольких историков, наиболее подробно она изложена у Табари.

Рассказ о том, как женщина не позволила своему ребенку сорвать плод с дерева, известен в нескольких вариантах. Кавад, который проезжал мимо, оказался свидетелем этого отказа, огорчился и стал спрашивать о причине такого сурового отказа плачущему дитяте. Женщина объяснила, что пока урожай не подсчитан правительственным сборщиком податей, она не имеет права срывать плоды. Этот случай якобы послужил непосредственной причиной, побудившей Кавада пересмотреть положение о способе взимания податей. Подать в Иране взималась как часть урожая, размеры которого определялись представителем государства; до этого урожай запрещали снимать. Такое собирание налога давало широкий простор произволу чиновников и присваиванию ими части продуктов.

Новая система взимания податей опиралась на кадастр. В конце своей жизни шах Кавад приказал произвести измерение земли, гор и долин. При жизни шаха это дело не было закончено. Хосров велел довести его до конца, учесть оливковые и финиковые деревья, а также людей, которые подлежали податному обложению. Установленная в зависимости от этих показателей сумма налога была постоянной для данной области или округа, а вносить ее требовалось трижды в год. Когда работы были закончены, Хосров приказал собрать людей, которым писцы должны были сообщить исчисленные суммы подати. Кто был в числе приглашенных, источники не сообщают, но едва ли собрание включало кого-либо, кроме знатных землевладельцев и государственных чиновников. Такого рода заседания происходили в особо важных случаях, как об этом сообщают источники времени Хосрова II.

В своем обращении к собранию Хосров указывал на то, что исчисленная сумма взимается с обработанной земли, с учетом количества финиковых пальм и оливковых деревьев. Кроме того, была принята во внимание плотность населения, так как были подсчитаны «головы», т.е. число трудоспособных лиц. Определенная сумма подати даст необходимые средства государственной казне, и в случае войны не будет необходимости отягощать население новыми обложениями.

После обращения Хосрова было предложено высказаться присутствующим. Один из них осмелился подать свой голос и высказал опасение, что сумма подати с данной местности не может остаться постоянной, так как канал может пересохнуть, источник иссякнуть, а виноградник перестать давать плоды. Высказавшийся был писец, дабхир, который указал на самую слабую сторону новой системы и на необходимость пересматривать кадастр. Персидский перевод Табари утверждает, что шах будто бы сказал, что кадастр будет пересматриваться. Во всяком случае выступившего постигла жестокая кара: его тут же избили на смерть чернильницами по приказу шаха.

Затем Хосров избрал людей, которые должны были распределить сумму податей по округам и участкам. Поземельная подать взималась со всякого рода насаждений – пшеницы, ячменя, риса, люцерны, фиников, оливок, винограда. В зависимости от того, чем был засеян участок, производилась и расценка. С гариба4 земли, засеянной злаками, взимался 1 дирхем (серебряная монета), с гариба виноградника – 8 дирхемов, с гариба люцерны – 7 дирхемов и т.д. Те деревья, которые не составляли групп, а росли в одиночку, и огородные овощи вовсе не облагались податью.

Подушную подать население в возрасте от 20 до 50 лет выплачивало в зависимости от имущественного состояния, в размере 12, 8, 6 или 4 дирхемов. Большинство выплачивало ее по последней, низшей расценке. Знатные, жрецы, государственные чиновники, писцы и войско подушной податью не облагались.

Государственная казна получала деньгами не только подушную, но и часть поземельной подати, другая часть последней вносилась натурой, продуктами, которые шли главным образом на содержание войска. В различных пунктах провинций находились государственные амбары или магазины, в которые свозилась и сдавалась подать натурой. В связи с тем, что кадастр, не пересматривался или, если и пересматривался, то весьма редко, подать была тягостна населению. Возможно также, что не все области Ирана были переведены на новую форму подати, в части областей, особенно на востоке, сохранилась старая система.

Даже те неполные данные, которыми мы располагаем, роднят податную реформу, проведенную в Иране при Хосрове, с системой обложения, действовавшей в Византии. На Ближнем Востоке эта система была известна по статье в Сирийском законнике, памятнике V в., оттуда она могла стать известной и правительственным кругам Ирана. Сирийцы играли большую роль в культуре времени Сасанидов.

Маздакитское движение было непосредственной причиной, вызвавшей ряд изменений в жизни государства, одним из них было введение новой системы обложения. Движение в значительной мере подорвало положение жречества, «магов». До VI в. верховный жрец мобедан мобед занимал первое место в табели о рангах. После реформ его звание следует после целого ряда светских званий. Точно так же было поколеблено и положение знатных родов, той высшей знати, в руках которой была фактически и государственная власть и шах. Маздакизм ударил по старым мощным знатным родам, по их имущественному положению, по их традициям. В известной степени это отвечало интересам шаха, который тяготился их властью, влиянием.

Политика Хосрова была направлена на восстановление ослабевших и обедневших знатных родов. Но предпринятые им меры не восстанавливают старую, в ничтожной степени зависимую от шаха знать, а поддерживают новый слой, который должен стать опорным и находиться в прямой феодальной зависимости от царя. Хосров обеспечивал материально семьи благородных, но требовал, чтобы они «оставались при дворе». Он выдавал приданое девушкам и обеспечивал юношей разоренных семей. Таким путем создавался слой новой служилой придворной и землевладельческой знати, которая находилась в непосредственной зависимости от царя. Представителям этой знати он дает должности, делает их своими чиновниками. Средний землевладельческий слой, «деревенские господа», осуществлявшие эксплуатацию непосредственных производителей на земле, и после маздакитского движения остаются опорой государственной системы Сасанидов. Феодальная зависимость «благородных» от шаханшаха значительно возросла. Перегруппировка социальных сил ослабила знать и жречество, но часть знатных родов продолжала пользоваться привилегированным положением, а жречество сохранило известное политическое влияние. Эти группы имели большое значение. В то же время маздакитское движение усилило новые социальные слои, которые были использованы государством.

Хосров предпринял и другое важное мероприятие – военную реформу. Войска формировались из отрядов конницы, вербовавшейся из свободных. Многие отряды принадлежали знатным, благодаря чему были слабо связаны с шахом. Стремясь создать непосредственно ему подчиненное войско, Хосров особенно усиленно стал вооружать средний землевладельческий слой, снабжая их оружием и конями. Пехота в иранском войске занимала второстепенное место. По мнению Аммиана Марцеллина, это была жалкая масса, следовавшая в обозах на рабском положении. Они представлялись Прокопию Кесарийскому «толпой несчастных крестьян», на которых возлагались тяжелые подсобные работы при осаде городов, уборка трупов и т.п.

Хосров укрепил путем мероприятий главное ядро армии, которое стало регулярным войском. В этом отношении очень характерен рассказ Табари относительно смотра армии, в котором должны были участвовать все, не исключая и самого шаха, и являться на учение по требованию военачальника. Кроме регулярных полков в VI в. иранское войско состояло из ополчения, которое собиралось знатью, и варварских дружин, состоявших на службе Ирана. Эти последние особенно часто направлялись на границы государства, где они препятствовали нападениям варварских народов, как это имело место в провинции Керман.

Хосров упразднил должность единственного и главного военачальника Ирана – эранспахбеда, вместо него было назначено четыре спахбеда, которые были военачальниками армий четырех частей государства, по странам света. Спахбед севера командовал армиями Мидии и Азербайджана; спахбед запада – войсками Ирака; спахбед юга имел под командой войска Парса и Хузистана, а на востоке в подчинении, спахбеду были войска Хорасана, Сакастана и Кермана. Гражданское управление провинции было в руках падгоспанов.

 

§ 10. Государственное управление Ирана после реформ Хосрова I

Система государственного управления сасанидского Ирана может быть намечена лишь в общих чертах. Арабские источники, из которых можно извлечь некоторое количество этих сведений, дают их обычно лишь в виде справок или ссылок при сообщении о соответствующих учреждениях халифата.

Верховным распорядителем судеб государства был сам шаханшах; его воля, его желание в конечном счете решали все вопросы. В отдельных случаях источники упоминают о везире шаха, главном правителе страны, но если таковая должность и существовала постоянно, то, во всяком случае, нет никаких оснований предполагать, что в руках этого первого министра была та полнота власти, которую он получил впоследствии в халифате. Его званием было вузург фрамадхар. Можно наметить ведомства и отрасли управления государства. Особенно большое значение имело управление финансами; источники сохранили персидское звание ведавшего им начальника податей – вастриошансалар. Так как главным источником государственных доходов была подать поземельная, то арабские источники переводят это звание как «начальник дивана хараджа», или «начальник хараджа». Тот факт, что именно вастриошансалар представлял шаху роспись государственных доходов и расходов, говорит о том, что он выполнял функции управления финансами вообще.

Путь, который должен был пройти царский приказ прежде чем стать документом или актом, говорит о существовании государственной канцелярии, архива, многочисленных печатей.

Распоряжение, которое шаханшах отдавал устно относительно какого-либо дела, записывалось в его присутствии царским секретарем, «начальником записей». В то же время слуга царя, положение которого соответствовало положению личного секретаря (хадим), записывал этот приказ в особую книгу записей. Эти памятные записи составлялись за каждый месяц, царь накладывал на них свою печать, и их хранили.

Запись, составленная царским секретарем, пересылалась к начальнику дворца, который был и хранителем печати, так как его делом было наложение печати. Этот последний, в свою очередь, направлял ее к начальнику работ – вернее, начальнику канцелярии, который на основании записи изготовлял официальную бумагу от имени шаха. Документ этот составлялся подробно, детально и затем вновь передавался начальнику дворца, который представлял его на утверждение шаханшаху, причем содержание его сверялось с тем, что было занесено в памятные записи царя, составленные хадимом, затем к документу прикладывали печать в присутствии самого шаха или кого-нибудь из доверенных лиц. Наконец, печать окончательно скрепляла и делала законным документ, выходивший из царской канцелярии.

О различных отраслях управления, которые существовали в сасанидском Иране, можно судить на основании различных печатей, которые предназначались для документов, исходивших из различных ведомств.

Со ссылкой на Ибн ал-Мукаффу Белазури сообщает, что у царя царей Персии была печать для тайных дел, т.е. дел тайной канцелярии, печать для посланий или писем. Существовала особая печать «закрепления» или «утверждения», которую прикладывали при дарениях вообще и при дарственных на землю «и для всего того, что подобно этому из книг достоинства». Иначе говоря, особой печатью шаханшаха пользовались для тех дел, которые были связаны со знатью. Благородные, именитые были записаны в особых книгах, которые были необходимы при ведении родословных. Дарения вообще и дарения земель были выражением благоволения царя. Носило ли это дарение земель характер условный, на основании термина «икта» позднейших арабских источников, сказать трудно, во всяком случае в арабском языке он утвердился как термин условного землевладения, с обязательством нести военную службу. В связи с этим можно вспомнить о тех установлениях, которые вводил Хосров I, создавая новую служилую знать, которую он обязывал являться ко двору и нести военную службу. Тот же характер суверенитета шаханшаха можно найти в требовании, предъявляемом к знати и более высоких рангов – являться ко двору. Развитие феодальных отношений в халифате, несомненно, было связано с тем, что в Иране были в наличии известные формы условного землевладения и другие зачатки феодализма.

Финансовое управление имело и свою собственную печать – «печать хараджа», которую употребляли для соответствующих документов.

Начальник дворца единственный ведал печатью тайной канцелярии и печатью для посланий и писем. Он был из числа приближенных шаху, благородных, знатных людей – «муж из приближенных царя».

Если вастриошансалар в качестве «начальника податей» ведал делами, связанными с земледелием вообще, то «начальник ремесленников», хутухшбед, ведал делами ремесленников и торговцев.

В списке наследственных должностей три принадлежат к числу военных должностей. Одним из наивысших званий было звание аргабед (начальник крепостей) – звание, которое имели цари. Артештарансалар – было также высоким званием, ниже которого было звание спахбеда (военачальника). Эранспахбед был главнокомандующим всеми армиями. Должность эта была уничтожена Хосровом I. Во главе армии стояли четыре спахбеда по числу стран света. При Хосрове II наступление на Византию велось под началом нескольких военачальников, лишь номинально возглавлявшихся шаханшахом. Кроме военачальников были лица, которые специально занимались материальным снабжением армии.

Таким образом, кроме военного, финансового, гражданского и судебного управления в сасанидском Иране был развитый центральный контрольный аппарат и специальная тайная канцелярия.

Управление провинций осуществлялось через марзбанов, сравнительно самостоятельных правителей, которые ведали всеми сторонами жизни провинций. В таких больших областях, как Армения, шаханшах ставил лиц высокого звания, наместников (петиашх), в ряде случаев и из местной знати. Единоличная власть марзбана распространялась как на военное управление, так и на гражданские дела.

Мероприятия Хосрова в значительной степени укрепили положение престола, тем более, что знать была значительно ослаблена маздакитским движением. Господствующий класс объединил свои силы для борьбы с этим движением, которое грозило подорвать самые основы его существования, и эта консолидация усилила положение Ирана.

В 532 г. мир с Византией был заключен. Однако в 540 г. снова началась война Ирана с Византией. В 540 г. Хосровом была взята и жестоко разграблена Антиохия на Оронте. Было уведено много пленных. Война продолжалась с переменным успехом до 545 г., когда было заключено перемирие. Затем военные действия возобновились на Кавказе, где яблоком раздора была Лазика (Западная Грузия). Персы хотели стать твердой ногой у Черного моря, чего никак не могла допустить Византия. В Лазике прекрасно учитывали создавшееся положение, царь Губаз посылал в Иран к шаху, ища его покровительства. Значением выхода к Черному морю он мотивировал выгоды, которые приобретут персы через Лазику. Мир 561 г. сохранил для обеих империй старые границы.

Между 563 и 567 гг. Хосрову удалось разбить эфталитов, гибель которых была подготовлена повторными нападениями тюркских племен, объединенных около 552 г. каганом Сильджибу (Истэми). Молодая тюркская держава привлекла внимание Византии, которая обменялась с ней целым рядом посольств, описание одного из которых – посольства Земарха в 568 г. сохранилось е труде греческого историка Менандра. Византийская дипломатия стремилась завязать непосредственные отношения с тюрками, чтобы, минуя Иран, получать через них драгоценный китайский товар – шелк. После падения державы эфталитов непосредственными соседями персов стали тюрки. Границей между каганатом и Ираном стал Окс – Аму-Дарья.

В Йемене персидские войска под командой Вахриза укрепились, изгнав оттуда эфиопов, в течение длительного времени господствовавших в Южной Аравии. Это в очень значительной степени укрепляло позиции Ирана в Индийском океане, куда ему была уже открыта дорога через Персидский залив. Теперь для него стало доступным Красное море, а главная часть торгового караванного пути в Сирию оказалась в руках персов. Древняя «дорога ароматов», связывавшая Аравию с Средиземноморьем, в южных пунктах стала в зависимое от Ирана положение.

Новая война между Ираном и Византией началась в 572 г. На этот раз Хосров считал империю виноватой в подстрекательстве к военным действиям тюрок, которые опустошили ряд иранских областей. Войска Хосрова отстояли северо-восточную границу, а затем, обратившись на запад, подвергли нападениям византийскую верхнюю Месопотамию. Византийские войска выиграли сражение при Мелитене, а затем потерпели тяжелое поражение. Новым военачальником был назначен Маврикий, который вторгся на персидские территории и взял Сингару. Начались переговоры о мире. Хосров I умер в 579 г., до того как они были закончены.

Полулегендарная традиция о Хосрове I прославляет его как справедливого и стремившегося к правосудию царя. Но его деспотизм известен по его отношению к приближенным и высшим чинам государства, которых он казнил. По его приказу были убиты два его брата, а затем и другие родственники. Однако он пощадил Аношзада, своего сына, участника и главу восстания середины 50-х годов VI в. в Хузистане. Это было восстание христианского населения городов и являлось своеобразным отголоском маздакитского движения. Мар Аба I, католикос несторианской церкви в Иране, по желанию шаха обращался к своей пастве, уговаривая ее подчиниться шаху. Особенно преувеличенной является характеристика Хосрова как образцового шаха в «Сийасет-намэ». Это представление связано с официальной традицией, которая возникла еще в сасанидскую эпоху.

Строительство городов, осуществленное Хосровом, основание новых, расширение и укрепление старых городских центров способствовали переходу туда части населения из деревень, где распадалась старая родовая община.

В середине VI в. значительно увеличилась в размерах столица Ирана Ктесифон. Обычным его названием у сирийцев было Махозе, у арабов – ал-Мадаин, что значит «города». Ктесифон раскинулся по обеим сторонам Тигра и к этому времени состоял как бы из семи расположенных рядом городов. Древняя Селевкия носила к тому времени название Вех-Арташир; она находилась на правом берегу Тигра, тогда как Ктесифон стоял на левом, восточном берегу. Сообщение между ними происходило по плавучему мосту. Второй мост был наведен ранней юности шаха Шапура II. С восточной стороны города археологическими раскопками была обнаружена полукруглая стена, окружавшая так называемый древний город. В этой части были обнаружены развалины христианской церкви. Один из кварталов северо-западной части города, называемой Аспанбар, был занят величественным и обширным сасанидским дворцом Так-е Кесра. Он поражает своими гигантскими размерами и производит не только величественное, но и подавляющее впечатление. Сюда примыкали царские парки, одна из стен которых сохранилась. По мнению некоторых археологов, Новая Антиохия также стала одной из составных частей столицы. Этот город был построен по плану Антиохии на Оронте, взятой войсками Хосрова I. Переселенные сюда пленники построили шаху этот город. Его дворцы были украшены мраморными колоннами, прекрасными мозаиками из цветного стекла и смальты. Во времена Масуди, сообщающего об этом, полуразрушенные остатки этого города еще существовали. Древняя Селевкия (Вех-Арташир) была торговым центром с большим рынком, на который собиралось множество народа. В город поступало много товаров, в том числе изделия из металла, драгоценности, украшения. В изобилии подвозились продукты, зерно, масло, вино.

Шахи собирали при своем дворе многочисленный штат художников, которые украшали фресками царские дворцы, делали мозаики. Большого совершенства достигали изделия из металла – чаши, кувшины, светильники, курительницы. Оружие – мечи, копья, щиты было украшено редкими рисунками и инкрустациями. Ожерелья, кольца и т.д. были произведениями искусства. Темой изображений были обычно изображение царя на охоте, сидящим на коне и пронзающим зверя или пускающим стрелу из лука. Имеются изображения шаха на троне во всем его великолепии. На дошедших до нас предметах лежит преимущественно печать придворного искусства.

Интересны и характерны монеты всего сасанидского периода, которые имеют также надписи с именем царя и годом его правления.

В 579 г., после смерти Хосрова, на престол вступил Хормизд IV, его сын. Судя по данным источников, восходящих к пехлевийской книге «Хвадай-намак», Хормизд заслужил славу справедливого царя в большей степени, чем его отец. К его правлению относятся попытки смягчить положение крестьянства, он «делал им добро и отягчал знатных».

О Хормизде сохранились противоречивые сведения; его ненавидела часть знати, против которой он предпринимал самые суровые меры. Казни и конфискации имущества «родовитых» включали репрессии и против жречества, «ученых». В течение всего года Хормизд переезжал с места на место, входил во все дела, и ничто не могло от него укрыться. Из этой характеристики Хормизда (у Табари и Фирдоуси) можно сделать вывод, что средний землевладельческий слой был той социальной группой, в которой шаханшах искал опоры в своих действиях, направленных против верхушки знати и части жречества. Упреки и жалобы на скупость и «отягчение ига», взимание излишних податей исходит, по-видимому, из высших кругов.

Попытки правительства Хормизда найти другие, более широкие круги для поддержки государства обусловили его благоприятную политику относительно дехкан. Те же мотивы дали другую линию в отношении христианского населения. Христианское население было главным образом городским населением, состоявшим из сирийцев и частично из персов. Для этих кругов было характерно знание двух языков: и сирийского, и персидского. Это были ремесленники и торговцы разного имущественного состояния. Среди них были очень зажиточные и состоятельные люди, которые имели обширную недвижимую собственность, городские дома, челядь и вели широкую торговлю с дальними странами. Но были и лица, все имущество которых состояло из орудия производства ремесленника, они производили свой незатейливый товар и тут же в своей мастерской сбывали его заказчику или скупщику.

Уступки городскому христианскому населению вызывали неудовольствие зороастрийского жречества, которое видело в этом ослабление своего положения. На претензии жрецов Хормизд отвечал, что подобно тому, как трон его не может стоять только на двух передних ножках, так и царство его, должно иметь опору не только в зороастрийцах, но и в представителях других религий.

Внешняя политика Хормизда была направлена как на упрочение положения на византийской границе, так и на непрестанную борьбу с тюркскими ордами.

 

§ 11. Вахрам Чобин и Хосров II

В 589 г. персам удалось захватить Мартирополь, пользуясь недовольством в среде византийских войск, которое их значительно ослабляло. В том же году произошла битва у Сисавран, близ Нисибии, в которой перевес оказался на стороне византийских войск. Последние обложили Майферкат и разрушили персидскую крепость Окбу. Византия возглавила целую коалицию против Ирана: с севера должен был двинуться хазарский каган, с запада грозили византийские войска, но главной опасностью для Ирана были тюрки на северо-восточной границе у Аму-Дарьи. В 590 г. с 300 000 воинов выступил тюркский каган Шава (Шаба). Персидское войско возглавил полководец Вахрам Чобин. Он задержал движение тюрков у города Балха – главной опоры персов. Талантливому полководцу удалось разбить тюрков, захватить лагерь Шавы, осадить крепость, в которой заперся сын Шавы Нармуд, и заставить его сдаться. Вахрам получил огромную и драгоценную добычу, которой не был склонен делиться с шахом. Его богатство и слава создали ему возможность претендовать на персидский престол.

Когда Вахрам поднял восстание, опираясь на преданное ему войско, его поддержали знатные и присоединились войска, посланные из столицы, а также отряды дейлемитов. «Когда услыхали знатные столицы, которые тоже ненавидели Хормизда», о восстании, они «согнали его с престола, ослепили его и посадили на его место сына его Хосрова». Особенно большую роль сыграли в перевороте дяди Хосрова по матери – Биндой и Бистам, действовавшие от его имени. С первых шагов Хосров пытался завоевать расположение знати, которая должна была стать его опорой. Но Вахрам, рассчитывавший захватить престол, остановился со своим войском на Большом Забе, предлагая Хосрову сдаться. Армия Хосрова потерпела поражение, и Хосров бежал в византийскую Месопотамию, рассчитывая на военную помощь империи. Она была ему обещана ценой ряда территориальных уступок, в том числе части Армении до озера Ван и городов Майферката и Дары в верхней Месопотамии. Началась борьба за Месопотамию между войсками Вахрама и Хосрова, города постепенно переходили в руки последнего. Вахрам встретил оппозицию у части знати, а войско его пришло в состояние разложения. Хосров вернул себе престол в 591 г., и в том же году был заключен длительный мир с Византией.

Вахрам бежал к тюркскому кагану. В связи с тайной интригой, затеянной Хосровом, он был убит по приказу жены кагана. Но новые затруднения встретили Хосрова в столице, где он первое время опирался на помощь своего дяди Биндоя. Через некоторое время опека Биндоя показалась шаху обременительной и обличала претензии на престол. Биндой был казнен. Брат его Бистам, назначенный правителем Хорасана, поднял восстание. Повсюду нашлись люди, которые примыкали к нему и поддерживали. Один из его союзников – кушанский царек Париовк приказал убить его из засады, затем завладел его лагерем и всем его богатством. Потеряв вождя, войска рассеялись.

При Хосрове имели место и другие восстания. Особенно длительным было восстание в Нисибии. Цветущий город Месопотамии был подвергнут осаде. Туда был послан военачальник Нахверган «с большим войском и слонами», но «жители города закрыли перед ним ворота». Они открыли их по ложной клятве Нахвергана, что он не причинит им никакого зла, однако «именитых среди них он схватил, мучил их, разграбил их дома, все их добро уничтожил и, наконец, всякого рода смертями умертвил их».

В царствование Хосрова произошел целый ряд восстаний, порожденных политическими несогласиями и острыми социальными противоречиями в государстве Сасанидов. Военные мятежи сменялись восстаниями, а попытки дворцовых переворотов обличали замыслы против старой династии. Внутреннее состояние государства не имело прежней устойчивости, и активная внешняя политика была известным отвлечением, выходом из создавшегося положения. В VI в. Иран был раннефеодальным государством, в котором сохранялись пережитки общественных отношений предшествующей эпохи.

Несмотря на помощь, которую византийское правительство оказало Хосрову II, возвратив его на престол, еще при жизни Маврикия Иран пытался прервать мирные отношения с Византией. Острая классовая борьба в империи приняла ожесточенный характер. Волна восстаний смахнула с престола Маврикия и его династию, в 602 г. воцарился Фока. Но народное движение не успокоилось, особенно в восточных областях – в Сирии, в Александрии. В Эдессе поднял восстание и обратился за поддержкой в Иран талантливый военачальник Нерсес.

Хосров сделал вид, что желает отомстить за насильственную смерть Маврикия, и стал подготовлять войско. К 604 г. относится его поход в Месопотамию, когда была взята Дара и персидские войска «кровь лили там, как воду». Позднее персы захватили Амиду, Майферкат, Эдессу «и другие большие города». Так была захвачена вся Месопотамия (607 г.).

Захватив области до Евфрата, персы переправились через него и двинулись в Сирию. В 611 г. была взята Антиохия. К 610–611 гг. относится следующее сообщение Михаила Сирийца: «Персы покорили всю Сирию, Финикию, Армению, Каппадокию и Палестину. Они взяли Галатию и Пафлагонию и дошли до Халкедона».5

Эти походы и завоевания персов в начале VII в. носили иной характер, чем в предшествующее время. При Каваде I и Хосрове I все действия были рассчитаны на то, чтобы быстрым движением ошеломить врага, ворваться, захватить и опустошить большой город. Теперь тактика набега была оставлена и уступила место тактике постепенного захвата областей и присоединения их к Ирану.

Император Ираклий, смелыми действиями захвативший византийский престол у Фоки, ставленник знати, пытался заключить с Хосровом мир. Но шаханшах не соглашался на мирные переговоры, «он не только не заключил перемирия с ромеями, но отобрал у них и другие области». В 613 г. был взят Дамаск, в 614 г. Иерусалим. В Малой Азии персы дважды достигали Халкедона на восточном берегу Босфора. Источники сообщают, что персидские завоевания сопровождались жестоким истреблением и уводом в плен в качестве рабов населения городов и сел. Они «ограбили и пленили бесчисленное количество народа. Они перевезли в персидскую землю рабов, всякого рода имущество». За счет завоеванных областей происходило обогащение Ирана, рабы-военнопленные составляли даровую рабочую силу, которая широко использовалась.

Утвердившись на сиро-финикийском побережье, войска Хосрова намечали дальнейший захват богатой хлебной провинции Византии – Египта. И эта военная операция удалась. Александрию захватили хитростью. Персы сели в «малые лодки» и «поутру, в темноте, смешались с галерами рыбаков и с рыбаками вошли в город». Взятие Александрии, богатейшего и красивейшего города империи, было, конечно, крупным событием. Египет около десяти лет находился под властью персов. Еще в 622 г. продолжалось наступление персов, ими была захвачена Анкира в Малой Азии и взят остров Родос.

Положение Византии было отчаянное: житница империи – Египет, богатейшие области Азии с большими городами – все было в руках персов, которые отказывались заключить мир. Но и силы Ирана были истощены войной.

Между тем император Ираклий решился на поход, к которому он длительно готовился, изучая стратегические трактаты и производя учение войск. Он решился пройти через области северной Месопотамии и Армении и оттуда повернуть прямо на юг, к столице персов. Быстрота к натиск византийских войск привели к замешательству среди персов, они едва успели собрать свое ополчение.

Хосров при приближении византийских войск бежал из Дастгарда в Ктесифон, но не соглашался заключить мир. Военачальники персов поддержали старшего сына Хосрова Кавада Шерое, который и захватил престол (628 г.). Хосров II был убит с разрешения сына его же приближенными. Шерое тотчас начал переговоры о мире, который Ираклий был склонен заключить.

 

§ 12. Иран при последних Сасанидах

Кавад II Шерое умер, не процарствовав и полугода. Престол шаханшахов стал игрушкой в руках разных клик знати, которые смещали царей по своей прихоти, вели кровавые интриги, выдвигая того или иного претендента. За четыре года, до 632 г., сменилось около десяти царей. Отдельные области Ирана утратили связь с центром. Ездгерд III (правил в 632–651 гг.) в последний раз объединил государство Сасанидов, но ненадолго. Самостоятельность областей и провинций, раздробление, было следствием процесса феодализации, проявлением центробежных стремлений крупной знати. Это ослабляло центральную власть. Захват власти отдельными представителями знати, военачальниками стал заурядным явлением. Ослабленный, раздробленный Иран не мог противостоять мощному натиску арабов.

 

§ 13. Государственный бюджет и подать при последних Сасанидах

Для суждения об общем экономическом состоянии сасанидского Ирана большой интерес представляют сведения о его государственном бюджете.

В 608 г. был произведен подсчет денежных поступлений в казну за этот год. Не вся подать поступала в казну в деньгах. Известно, что часть поземельной подати отчислялась натурой и шла на содержание войска и двора. Деньгами вносилась подушная подать, которую выплачивали крестьяне и ремесленники, а также всякого рода налоги на ремесленную продукцию и торговлю. В названном году звонкой монетой в казну поступило 420 миллионов мискалей по весу, что составляло 600 миллионов дирхемов, исходя из расчета, что 10 дирхемов составляли 7 мискалей. Все эти деньги находились в специальном казнохранилище, выстроенном Хосровом в Ктесифоне. Дирхем, как известно, был обычным названием серебряной монеты. Мискаль являлся мерой веса. Дирхем Сасанидов представлял собою серебряную монету. Годовой бюджет Хосрова II составлял около 120 или 100 миллионов рублей.

В казнохранилище по распоряжению Хосрова были перенесены и мешки с монетами, выбитыми еще при его предках Перозе и Каваде, что составило 48 миллионов мискалей. В числе старых монет источники называют только выбитые в V и в начале VI в.; позднейшие, очевидно, имели хождение в государстве. Ко всему этому в его сокровищнице хранилось бесчисленное количество драгоценностей и одежд.

В 13-м году царствования Хосрова (603 г.) была произведена перечеканка монет по новому образцу. За вычетом тех сумм, которые были необходимы для содержания войск, звонкой монеты оказалось 200 000 мешков (800 миллионов мискалей, следовательно, около 230 миллионов рублей).

Очень показательна другая цифра, относящаяся уже к 30-му году царствования Хосрова (620 г.), когда завоевания византийских областей сосредоточили в руках сасанидского владыки огромные богатства. Если доверять этой несколько округленной цифре, казна к этому времени удвоилась, так как после перечеканки казнохранилища имели 400 000 мешков звонкой монеты, весом в 1600 миллионов мискалей, за вычетом средств на содержание войска.

На основании другого источника, почерпнувшего свои сведения у Ибн ал-Мукаффы, писателя эпохи расцвета арабской мусульманской литературы, можно утверждать, что бюджет сасанидского государства ежегодно утверждался шаханшахом. Во главе фиска стоял начальник дивана хараджа, т.е. начальник ведомства податей или, как он назывался сокращенно, начальник хараджа. Он представлял царю в письменном виде общую сумму, составлявшую расходы государства, и, наконец, сумму, которая поступала в сокровищницу или казначейство. Утвержденный шахом бюджет скреплялся печатью.

В военное время большое значение имела добыча, главная часть которой поступала в царскую казну. Примеров этому много. При Каваде I, когда был взята Амида, все богатства города были вывезены в столицу Ирана на лодках по Тигру. При Хосрове I и сказочные сокровища Антиохии в главной своей части стали личным достоянием шаха. Завоевания Хосрова II обогатили его в совершенно исключительной мере, как это указывают заслуживающие доверия цифры, приведенные выше.

Хотя военная добыча значительно подняла казну, она была случайной, непостоянной статьей дохода. Главными расходами казны были расходы на содержание армии, поэтому их и вычитали при составлении государственного бюджета. Большая доля расходов падала также на содержание двора, роскошь которого была воистину сказочной, на содержание гарема и другие личные расходы шаха.

Основные доходы поступали в казну в качестве податей. Система взимания таковых известна на основании немногочисленных сведений арабских источников. При Хосрове I была произведена реформа, о которой говорилось выше. Эта система обложения просуществовала до арабского завоевания и была в значительной степени заимствована арабами. На основании сообщений арабских источников можно заключить, что поземельная подать в Иране после реформы Хосрова взималась с измеренных земель и натурой и деньгами. Возможно, что не все области сасанидского Ирана были переведены на такую форму податного режима, и в отдельных округах могла сохраниться старая система хараджа мукасама, к которой вновь вернулся в части своей халифат. Подать натурой была нужна для снабжения продовольствием и фуражом армии. Деньги были нужны тоже в первую очередь на содержание армии – мотив, который приводится в речи Хосрова I по поводу введения податной реформы.

К сожалению, кадастровые записи, или писцовые книги, сасанидского государства не сохранились. «Книга хараджа» Абу Юсуфа Якуба (VIII в.) говорит, что описи дивана были сожжены и уничтожены, так что теперь неизвестно, что именно они содержали.

Источники, к сожалению, не дают сведений относительно положения крестьянства, и только размах маздакитского движения, связанного с низшими слоями общества, дает представление о тех силах, которые таились в крестьянстве Ирана. На рубеже V и VI вв. оно потрясло государство до самых основ, как один из симптомов зарождения нового, феодального порядка.

 

§ 14. Развитие ремесла в Иране в VIVII вв.

Памятники материальной культуры сасанидского Ирана дают образцы высокого мастерства этого времени, но не много данных, которые позволили бы сделать выводы относительно организации ремесленников и их труда. Однако следует указать на некоторые факты, которым не было до настоящего времени уделено внимания. Сведения о материальной культуре сасанидского Ирана за последние два десятилетия решительно вышли за пределы возможности упоминать о них мимоходом или даже уделять им небольшую главу в исследовании, основной темой которого они не являются. Памятникам архитектуры этого времени посвящены солидные археологические разыскания, скульптуре – большие специальные работы. Превосходные образцы сасанидского серебра и нумизматики являются гордостью Государственного Эрмитажа. Одни только гроты Так-и Бостана, высеченные в скалах, представляют собою материал для исследования как особый, грандиозный вид искусства. Богатство материальной культуры сасанидской Персии необозримо. Роскошь царского двора и знати была сказочной, сохранились чудесные кувшины, вазы, кубки, чаши, светильники, подносы, лампады.

Среди чудес империи Сасанидов называют трон и короны шаханшахов, богатство которых ослепляло. В числе величайших сокровищ, которыми обладал Хосров Парвез, был ковер, изображавший весну с таким совершенством, что разостланный в приемном зале царя зимой он создавал иллюзию расцвета природы.

Все эти памятники свидетельствуют о высоком уровне материальной культуры, создававшейся многочисленными, достигшими большого мастерства кадрами ремесленников. Города сасанидского Ирана были центрами торговли и ремесла. Сердцем каждого из них был рынок, куда по дорогам-артериям свозились различные изделия и товары. Из источников известно о торговых связях, которые тянулись через Среднюю Азию на Дальний Восток, в Индию и на остров Цейлон (Тапробан), в Южную Аравию и Нубию. Города Ирана являлись оживленными центрами торговли; их городские ворота были открыты для караванов, везущих шелк из Средней Азии, слоновую кость из Индии, шерсть из скотоводческих горных районов, зерно, овощи, фрукты, виноград, финики, оливковое масло и вино – из земледельческих областей. На городских площадях и рынках было всегда оживленно, толкалось множество народа; здесь продавали, покупали, узнавали последние новости, глазели на все неожиданное. С трепетом собирались на сенной рынок в Ктесифоне, где происходили публичные казни.

Высокое развитие ремесла и оживленные торговые связи имели спору в некоторой организации, с чем имеются свидетельства. От несторианских соборов, которые неоднократно собирались в V и в VI вв. в Иране с разрешения шаха, сохранились «деяния», или акты. Постановления этих соборов, составленные на сирийском языке, скреплены подписями не только клириков – католикоса, епископов, архидиаконов, но и подписями ряда светских лиц. Эти лица представляли собою наиболее выдающихся по положению мирян, принадлежавших к несторианской христианской церкви. Здесь имеются подписи лиц, представлявших группы ремесленников, организованных в корпорации, или цехи. Существование такого рода корпораций находит подтверждение и в других источниках.

«Начальник ремесленников», или «глава работ», Вардаяб подписался под деяниями собора 544 г., созванном при несторианском патриархе Мар Абе I. Звание это, приведенное в сирийской транскрипции, – персидское каругбед. Но звание это не определяет, старшиной каких именно работ являлся Вардаяб или какие ремесленники им представлены; речь идет, очевидно, о лице, возглавлявшем людей, занятых вообще физическим трудом. Но акты соборов сохранили нам и другие звания, которые позволяют делать выводы относительно организации отдельных отраслей производства. Носят они обычно сирийское наименование каша (староста, или старейшина) и риша (глава). Известно, на какой исключительной высоте в Иране находилось изготовление всякого рода металлических изделий; поэтому неудивительно, что встречается старшина серебряников, глава ювелиров, глава занятых работой над свинцом и другими металлами. Подписи, этих лиц под деяниями соборов указывают на то, что представители корпораций были видными, богатыми и пользовавшимися влиянием в своем городе и государстве людьми.

В арабское время в Иране, как и в бывших византийских городах, люди одной профессии селились обычно в определенном квартале. Нет сомнения, что города Ирана эпохи халифата и в этом случае мало отступали от того устройства городов, которое было во времена Сасанидов.

Располагая очень немногими данными, в настоящее время нельзя выявить внутренней структуры и жизни корпораций, среди которых был и цех торговцев. Под актами одного из христианских соборов VI в. встречаются имена торговца и старшины торговцев. «Старейший», «старый», «старшина» как звания встречаются в актах соборов и в числе приведенных там имен старших ремесленников. Старшины и глава ремесленников и торговцев объединялись не только для церковных дел; они были представителями цехов, вступая в непосредственные отношения с иранскими властями. Из других источников известно, что были селения, в которых специально занимались какой-нибудь отраслью ремесла. Так, в селении «Паллугта, там, где разделяются воды Евфрата для орошения земель», жили ткачи, ковроделы, прачки и, вероятно, красильщики.

Необходимо помнить и о той роли, которую в торговле и экономике Ирана играли приобретение и перевоз шелка, преимущественно из Средней Азии, а также торговля с Индией и Нубией.

Ко времени Хосрова относится одно важное мероприятие правительства – постройка плотины на Тигре. Один из рукавов Тигра у Басры носил название одноглазого или слепого. Здесь и была выстроена плотина, которая, по-видимому, имела целью расширить орошаемую площадь и увеличить количество воды в оросительных каналах. «Одноглазый» Тигр был как бы заперт этой плотиной. Работы велись с большой затратой средств. Табари, ссылаясь не авторитеты, говорит, что было выдано бесчисленное количество денег. Сооружение это оказалось, однако, непрочным, и река прорвала свою преграду. По совету придворных ученых, числом якобы в 360 человек, среди которых были ведуны и звездочеты, работы на Тигре были возобновлены в благоприятный, соответственно с положением светил на небе, момент. Строительные работы продолжались восемь месяцев и стоили больших расходов. Затем произошло торжественное открытие дамбы.

Судя по тому, что это строительство стоило больших средств, можно предполагать, что оно производилось не только рабским трудом, но и трудом свободных людей, который было необходимо оплачивать. Такое большое предприятие вообще требовало участия квалифицированных мастеров и инженеров. Сомневаться в наличии такого рода специалистов в Иране не приходится.

 

§ 15. Состояние войска при последних Сасанидах

В сасанидской империи превосходно учитывали значение хорошо обученной и сильной армии. Реформа, которую произвел Хосров I Аношерван, чрезвычайно подняла дисциплину армии, усовершенствовала, ее организацию и вооружение.

Хорошо вымуштрованные войска, высокая по тому времени военная техника персов не могла не иметь в основе выработанной теории военного дела.

Для сражений существовала определенная схема. Конница выстраивалась впереди пехоты, но при наступлении она обычно раздвигалась, пропуская вперед пешие войска. Правое крыло и середина, или «сердце», вели наступательное движение, левое крыло предназначалось для обороны. Поэтому левое крыло принимало участие лишь в решительных стычках, а также должно было предотвращать возможность обхода войска неприятелем. Военная наука персов предписывала откладывать битву, биться только в случае, если это неизбежно, битву начинать вечером, чтобы иметь возможность в случае необходимости отступить в темноте. Имелись наставления относительно ночного нападения, завлечения врага по ложному следу, применения скрытых рвов, всяких приемов устрашения врага трубными звуками, криками, шумом. Широко применялись и всякие другие хитрости: посылка шпионов, разведка, обман, засада и тому подобное.

Давались подробные указания относительно правил стрельбы из лука, чтобы удар стрелы был силен и меток. Персы издревле славились своим искусством метать стрелы; об этом говорит Геродот, а после него Аммиан Марцеллин и Прокопий. Вполне понятно, что это мастерство имело свою теорию и точные указания, как его достигнуть.

Подготовка войска, его тренировка требовали соответствующих условий. Одним из приемов тренировки была специальная военная игра, своего рода поло. О ней упоминает пехлевийский роман об Арташире, как об одном из любимых развлечений того времени. Высокий уровень, боеспособность армии создавались длительной выучкой и целой системой подготовки.

Иранские войска состояли из конницы и пехоты, из которых первая была цветом и силой армии. Кавалерия вербовалась из землевладельцев, «благородных» и из независимых крестьян-собственников. Среди пехоты выдающееся место принадлежало лучникам, выступление которых в бою могло иметь решающее значение. Часть пехоты выполняла лишь всякого рода подсобные работы, делала насыпи, копала рвы, заботилась об обозе. О сасанидской пехоте невысокого мнения был еще Прокопий, что, впрочем, не помешало персам завоевать все азиатские и африканские провинции Византии в начале VII в. и стать крупнейшей державой Ближнего Востока.

 

§ 16. Религии Ирана при последних Сасанидах

Официальной государственной религией при последних Сасанидах был зороастризм.

Как и прежде, центральное место в культе занимало поклонение огню, и пирей – священный жертвенник, на котором горело неугасимое пламя, оставался любимым предметом изображения на всякого рода изделиях. Как и прежде, многочисленное жречество, от могущественного мобедан мобеда до полунищих магов, шептало и бормотало священные слова Авесты, поддерживая очистительный огонь особыми сортами дерева. По-прежнему в великом святилище в Шизе и в скромных алтарях селений курился дым, но былое величие зороастризма было подорвано. Идеология зороастризма изжила себя, форма сохранилась, содержание выдохлось.

Маздакитское движение нанесло тяжелый удар как самой системе, так и положению зороастризма в государстве. В VI в. мобедан мобед теряет первое место в списке чинов государства и занимает место после виднейших светских должностей. С зороастризмом удачно соперничало христианство.

Начиная с конца V в., наряду с гонениями можно отметить факты, говорящие о терпимости государства Сасанидов относительно христиан. При Хосрове I верхушка клира получила доступ ко двору и могла обращаться со своими просьбами непосредственно к шаханшаху. Для последнего христиане бывали нужны в качестве представителей при переговорах и в посольствах, направляемых в Византию. Хормизд IV считал христианство наряду с зороастризмом опорой своего трона.

Анонимная сирийская хроника в нескольких случаях подчеркивает положение, которое заняло христианское духовенство при Хосрове II. Христианское духовенство пользовалось рядом привилегий, вызывавших зависть мобедов. Высшие слои христианских клириков Ирана оказываются к этому времени обладателями больших богатств в виде движимого и недвижимого имущества. В общей государственной экономике необходимо было считаться с христианским населением, главным образом ремесленным и торговым.

При Хосрове II происходил пересмотр Авесты, священной книги зороастризма. Этот пересмотр был вызван стремлением обновить и выделить не потерявшие своего значения страницы обветшавшей книги. Однако редакцией Авесты нельзя было восстановить пришедшее в ветхость содержание.

Развитие новых феодальных отношений знаменовалось тягой к монотеизму, появлением новых форм идеологии, как это было на Западе. Иран принял ислам, почва для которого была подготовлена манихейством и христианством.

 

§ 17. Итоги периода

Социально-экономическое развитие Ирана в III–VII вв. н.э. характеризуется зарождением феодальных отношений, особенность которых заключалась в том, что они появились и начали укрепляться при сохранении городов. Эту особенность следует считать важной чертой и для последующего феодального периода истории Ирана и Ближнего Востока вообще. Время Сасанидов отмечено развитием широких экономических связей Ирана и высоким уровнем материальной и духовной культуры.

 

Примечания

1 Христианство стало государственной религией в Римской империи с 30-х годов IV в. н.э.

2 Гностицизм – учение, объединявшее эллинистическую философию с религиозными-учениями, в частности христианским.

3 Три церкви, на которые разделилось в V в. восточное христианство, – православная (или халкедонитская – по имени Халкедонского собора 451 г.), монофизитская (распространенная в странах Закавказья, в Сирии и Египте) и несторианская (распространенная среди сирийцев Ирана) – расходились между собою в толковании христианского догмата о богочеловечестве Иисуса Христа.

4 Один гариб равен приблизительно 2900 кв. м.

5 Т.е. прошли всю Малую Азию и дошли до пролива Босфор.

 

 

 

ГЛАВА III

ИРАН ПОД ВЛАСТЬЮ АРАБСКОГО ХАЛИФАТА. НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ИРАНЕ

(середина VII – начало X вв.)

 

§ 3. Предпосылки завоевания Ирана арабами. Арабы в VII в.

В начале VII в. общественно-политическая жизнь Ирана отмечена обострением внутренних противоречий. Усилились противоречия между феодализировавшейся землевладельческой знатью и разоряемым и терявшим свободу крестьянством. Немалое значение имела также борьба внутри класса землевладельцев – между верхушкой военной и жреческой знати, с одной стороны, и гражданской бюрократией (сословием писцов) и мелкими землевладельцами (дехканами), с другой стороны. Писцы и дехканство желали сохранить сильную царскую власть и предотвратить распад государства. Напротив, верхушка военной и жреческой знати, опираясь на богатые ресурсы своих земельных владений, не только мало считалась с центральной властью, но и в ряде случаев проявляла явное стремление к независимости.

Последняя неудачная война Ирана с Византией (604–628 гг.) подорвала производительные силы Ирана и разорила крестьян и горожан огромными чрезвычайными налогами на военные нужды. Вместе с тем эта война ослабила Иран в военном и политическом отношении, что привело к падению авторитета шаханшаха и его центрального правительства. Борьба за власть между разными кликами знати еще больше ослабляла Иран.

Правление последнего сасанидского царя Ездгерда III (632–651 гг.) было сплошь занято тяжелой борьбой со вторжением мощных сил арабских завоевателей, завершившимся завоеванием всего Ирана арабами (651 г.). Ездгерд III не мог не видеть, что он не обладал и тенью той власти, которой в VI в. располагал Хосров I Аношерван, а в конце VI в. и начале VII в. Хосров II Парвез.

Никто, однако, не подозревал в 20-х и начале 30-х годов VII в., что серьезная опасность для независимости Ирана могла прийти не со стороны Византии или тюрков Средней Азии, а со стороны арабов, настолько последних Сасаниды не считали серьезными противниками. На арабов смотрели как на беспокойных соседей – кочевников и если боялись их, то только из-за нарушения спокойствия пограничных областей, которые могли подвергнуться кратковременному опустошительному набегу. А между тем именно арабы оказались врагами, которые нанесли Ирану удар, какого он не испытывал со времен Александра Македонского.

Прелюдией мощного арабского нашествия была битва в Месопотамии при Зу-Каре (около 611 г.), близ нынешней Куфы, когда несколько тысяч вторгнувшихся арабских кочевников (бедуинов), во главе с племенем бакр, разбили наголову персидское войско. Это произошло еще в первый, успешный для Ирана, период ирано-византийской войны 604–628 гг. Правящая верхушка Ирана не оценила значения грозного предостережения, каким была битва при Зу-Каре, и не приняла никаких мер для защиты Ирана от арабов.

Предпосылки арабского завоевания были созданы социально-экономическими сдвигами в арабском обществе на рубеже VI и VII вв. К началу VII в. большая часть жителей Аравийского полуострова оставалась кочевниками (так называемые, бедуины – «степняки»), разводившими главным образом верблюдов и коз, в меньшей степени овец и лошадей. В южной Аравии (Йемен, Хадрамаут и Махра), а также в оазисах северной Аравии жили арабы-земледельцы, возделывавшие ячмень, финиковую пальму, виноград, реже пшеницу и плодовые деревья, на юге Аравии также ароматные растения (ладанное дерево и др.). В большей части Аравии как у бедуинов, так и у земледельцев, к началу VII в. еще сохранялись племенное деление и родо-племенной быт. Но это патриархально-родовое общество переживало уже процесс имущественного и социального расслоения: внутри племен выделилась племенная знать – богачи, обладатели крупных стад и рабов, занимавшиеся зачастую и караванной торговлей. Классовое общество – неразвитое рабовладельческое, с сильными пережитками патриархально-общинного строя и с сохранением племенного деления – существовало лишь на юго-западной окраине Аравии, в Йемене – наиболее экономически и культурно развитой области Аравии, лежавшей на пути транзитной караванно-морской торговли между странами Средиземноморья и Индией.

В среде советских ученых существуют две точки, зрения ка социально-экономическое развитие арабского общества. Одни советские ученые (А.Ю. Якубовский, С.П. Толстов, Б.Н. Заходер, Е.А. Беляев) полагают, что у арабов до начала их завоеваний еще не было зачатков феодализма. В Аравии начали складываться рабовладельческие отношения, которые развились бы в господствующий способ производства, если бы Аравия могла развиваться изолированно от соседних стран, экономически и культурно гораздо более) развитых. Но в связи с большими завоеваниями VII – начала VIII вв. Аравия и арабы были втянуты в общий процесс феодализации, уже происходивший в подвергшихся арабскому завоеванию странах Ближнего и Среднего Востока, и рабство у арабов осталось лишь как пережиточный уклад.

По мнению других советских ученых (Н.В. Пигулевская), в арабском обществе еще до начала завоеваний (VII в.) развивались феодальные отношения. Данная проблема, впрочем, разработана еще далеко недостаточно.

После захвата Ираном Йемена (572 г.) проходивший через Мекку и Йемен путь византийско-индийской транзитной торговли был пресечен благодаря политике сасанидского Ирана, который хотел сохранить за собою монополию вывоза шелка, пряностей и других товаров из Китая и Индии в средиземноморские страны и поэтому стремился всю эту торговлю направить по трансиранским путям.

Перемещение торгового пути на север тяжело отразилось на экономике всей Аравии. Посредническая торговля Мекки и Йемена была сильно подорвана. Бедуинские племена, раньше имевшие доход от караванной торговли (они давали для караванов погонщиков, верблюдов и охранные отряды), теперь обеднели. К. Маркс в письме к Ф. Энгельсу от 2 июня 1853 г. писал: «Ко времени Магомета торговый путь из Европы в Азию значительно изменился, и арабские города, принимавшие видное участие в торговле с Индией и т.д., находились в то время ь торговом отношении в состоянии упадка...»1 Мекканская знать, вынужденная сократить свои посреднические торговые операции, обратилась к ростовщичеству, и многие обедневшие племена оказались в долгах у мекканской знатной верхушки. Все эти моменты ускорили, процесс социального расслоения внутри арабских племен и создали кризис арабского общества. В поисках выхода из кризиса в среде арабской знати, особенно мекканской, зародилась мысль о внешних завоевательных войнах и о захвате территорий, по которым пролегали караванные пути, ведшие из Сирии в Иран. Но для этого необходимо было политическое объединение Аравии, а оно могло совершиться скорее всего под оболочкой идеологического единства, иначе говоря, новой религии, которая могла бы объединить всех арабов и стать идеологией больших завоеваний.

Эту идеологическую функцию и выполнила новая мировая религия – ислам (араб., букв. «преданность [богу]»), или мусульманство, сложившаяся на арабской почве в первой четверти VII в. Основоположником ислама, согласно традиции, был мекканский купец Мухаммед, из племени корейшитов, рода хашимитов (ум. в 632 г.) – историческое лицо, биография которого, однако, густо обросла позднее созданными легендами. Исламская религия сложилась из смешения элементов иудейства, христианства и староарабских верований. Основой ислама мусульмане считают пять «столпов веры»: 1) исповедание догмата единобожия и пророческой миссии Мухаммеда («нет божества, кроме бога (аллаха), и Мухаммед – посланник божий»); 2) ежедневная пятикратная уставная молитва (араб. салат, перс. намаз.); 3) уплата каждым мусульманином сбора (закат) с имущества, стад и торговли, в размере 21/2%, формально в пользу бедных, фактически же в распоряжение мусульманского государства; 4) пост (в форме воздержания от пищи и питья днем, есть и пить можно только ночью) в месяце рамазане; 5) паломничество (хаджж) в Мекку, где находится главная святыня ислама – храм Ка‘ба; хаджж, впрочем, необязателен для женщин, бедняков, немощных и зависимых людей.

Из других догматов ислама следует отметить веру в божественное происхождение священной книги мусульман – Корана, в существование рая и ада, ангелов, а также дьявола (иблис) и подчиненных ему злых духов (шайтанов). Кроме Мухаммеда, ислам признает еще многих, живших до него, пророков; главными пророками почитаются Адам, Ной (Нух), Авраам (Ибрахим), Моисей (Муса), Иисус Христос (Иса ал-Месих, т.е. Мессия). Мухаммед почитается величайшим и последним из пророков.

Для ислама характерна тесная связь религиозной общины и государства, религии и права; мусульманское право основано в первую очередь на Коране и «предании» (сунна), состоящей из хадисов – изречений, приписываемых Мухаммеду, но на самом деле сочиненных позднее, в VII–IX вв., в среде «сподвижников пророка» и их учеников.

Видное место в мусульманском вероучении заняла проповедь «войны за веру» или «войны на пути божьем» (джихад, газават) с «неверными», т.е. со всеми немусульманскими странами. Участие в «войне за веру», согласно Корану, – священный долг мусульманина: «один день на войне за веру в глазах бога стоит больше, чем целый месяц поста». Так ислам стал идеологией завоеваний. Ислам поощрял мусульман участвовать в завоевательных и грабительских походах, прикрытых лозунгом «войны за веру». В Коране есть специальная глава (сура) восьмая – «Военная добыча», которая стимулировала мусульман участвовать в этих войнах. Согласно Корану, мусульманские воины, вторгаясь в страну «неверных», имеют полное право убивать или захватывать в рабство мужчин из мирного населения (кроме монахов-отшельников), обращать в рабство женщин и детей, присваивать любое движимое имущество – золото, серебро, ткани, лошадей, скот; пленники – рабы обоего пола также считались военной добычей; 1/5 доля (араб. хумс – «пятина») всей военной добычи должна была поступать в распоряжение имама, т.е. главы арабо-мусульманского государства, а 4/5 добычи делилось между воинами: одна доля пехотинцу, две доли всаднику. Воину-арабу «война за веру» сулила обогащение, смерть же на войне была не страшна, ибо ислам обещал «мученику за веру» награду – райское блаженство.

Земли и недвижимости в завоеванных странах ислам рассматривал, как фай – общее имущество всей мусульманской общины, или, что то же самое, мусульманского государства. На практике наибольшая часть земельного фонда в завоеванных областях поступала в полное распоряжение главы арабского государства – халифа.

К 630 г. было закончено политическое объединение Аравии под главенством Мухаммеда. Господствующая верхушка нового государства сложилась из мекканской знати, вождей южноарабских и североарабских племен, а также сподвижников (асхабов) пророка – его ближайших учеников и соратников.

Преемниками Мухаммеда были халифы, которые считались одновременно главами духовными (имамами) и политическими (эмирами). Первые четыре халифа – Абу Бекр (правил в 632–634 гг.), Омар (правил в 634–644 гг.), Осман (правил в 644–656 гг.) и Алий (правил в 656–661 гг.) – выдвигались из числа родичей и ближайших сподвижников Мухаммеда.

Завоевательные походы на север были задуманы еще при Мухаммеде, но развернулись, приняв характер решительных и почти непрерывных военных действий, уже после его смерти. Если первый халиф Абу Бекр еще занимался внутренними делами, главным образом подавлением восстаний в самой Аравии, то при Омаре, Османе и Алии главное внимание сосредоточено было на военных походах в сторону византийских областей – Сирии, Палестины, Египта, а также в сторону Ирана. Инициативную роль в этих завоеваниях играла знатная верхушка арабо-мусульманского государства, стремившаяся к захвату богатой военной добычи и новых земель с целью их эксплуатации.

Арабское войско резко отличалось в первой половине VII в. как от византийского, так и персидского.

Состояло оно из пехотинцев и всадников, однако у арабов сперва было мало лошадей, и большая часть всадников была на верблюдах. Организация войска носила родо-племенной характер, т.е. оно составлялось по племенам и родам. Мелкие войсковые единицы, например десятки, состояли из членов одного рода, а более крупные объединения – из одного племени. Родо-племенное деление войска имело свои преимущества и свои недостатки. Преимущество состояло прежде всего в том, что в бою рядом друг с другом стояли хорошо знакомые и близкие земляки, а часто и родичи, что содействовало сплочению боевого коллектива; недостаток же выражался в том, что все родо-племенные распри, которые разделяли арабов на множество мелких враждующих мирков, теперь переносились и на само арабское войско. Вражда между южноарабскими и североарабскими племенами, которая усилилась со времени появления Омейядской династии (661), сказалась весьма болезненно на войске: бывало, что военачальники одного племени, например аздитов (южные арабы), с военачальниками другого племени, например темимитов (северные арабы), никак не могли договориться в самые ответственные моменты походов и даже битв.

Арабское войско по своему вооружению было более слабо, чем войско византийское и персидское. У арабов не было нужного количества тяжелых мечей, не было тяжело вооруженной конницы, что в значительной мере имели византийцы и персы. Зато численно арабские войска превосходили своих противников, поскольку у бедуинов все мужчины были воинами. Арабское войско быстро обзавелось конями, захватив их во множестве в войнах в качестве добычи и было теперь в состоянии предпринимать глубокие конные рейды на территорию врагов. Характерной чертой арабского войска была его легкость в снаряжении и подвижность. Оно не имело тяжелых обозов, хорошо и быстро проходило безводные степи и пустыни, однако терялось в непривычной горной обстановке. Подвижность арабских отрядов была для их противников очень опасным качеством, так как арабы легко заходили в тыл врага, уничтожали и захватывали его обозы и портили его коммуникации.

Арабские завоевания облегчались не только военной и политической слабостью Ирана и Византии, но и внутренними противоречиями в этих странах. Напротив, у арабов социальные противоречия были еще сравнительно слабо выражены.

Арабские завоевания тогда шли с неслыханной для всего окружающего мира быстротой. Главные события развернулись при халифах Омаре, Османе и Алии. В 635 г. арабы захватили Дамаск, главный город византийской провинции Сирии, в 636 г. у потока Ярмук в Палестине арабы разбили войско византийского императора Ираклия. В 637 г. арабы заняли Иерусалим, в 638 г. – Антиохию, в 640 г. разрушили Кесарию Палестинскую, а в 640 г. вторглись в Армению и в Египет. В конце концов, к началу VIII в. арабы отняли у Византии две трети ее владений – Армению, Сирию, Палестину, Египет и Северную Африку.

Одновременно с походами против Византии арабы вели наступление на Иран. Еще при первом халифе Абу Бекре арабские отряды под командой его любимого полководца Халида ибн ал-Валида, прозванного «мечом ислама», выступили к западным границам Сасанидского государства. С его именем и связаны первые победы арабов, а также взятие Хиры – бывшей столицы Лахмидского арабского княжества, игравшего в свое время для Ирана роль пограничного заслона от набега бедуинов.

 

§ 4. Завоевание арабами Ирана

В 634 г. Халид ибн ал-Валид был по распоряжению халифа Омара переброшен в Сирию. Его заменил в борьбе против Ирана Са‘д ибн Абу Ваккас. Он командовал арабским войском в решительной битве при Кадисии в июне 637 г. Кадисия находилась на самой границе безводной Сирийской пустыни, к юго-востоку от Евфрата. Сасанидское войско по своему вооружению и численности значительно превосходило арабское. Во главе персов стоял прославленный военачальник Рустам. Несмотря на значительное преимущество персов, Рустам боялся сражения. Он видел слабые стороны персидского войска. Рустам хорошо знал своих военачальников, знал их претензии, местнические настроения, внутренние раздоры в среде военной знати и нежелание беспрекословно подчиняться приказаниям командующего войском. Вот почему, когда все надежды в Иране были возложены на Рустама, он сам, по выражению современника, был лишен этой надежды. Три дня длилась без заметного результата упорная битва, и только на четвертый день, когда арабы, получив подкрепления из Сирии, стали напирать на персов, а Рустам пал, сраженный в бою, наступил перелом, и персидское войско было разгромлено. Государственное знамя Ирана, приписывавшееся легендарному герою иранского народного эпоса, кузнецу Кавэ (Дарафш-и Кавэйяни), сшитое из леопардовых шкур и украшенное драгоценными камнями, попало в руки арабов. Последствия этого поражения были огромны. Разбежавшееся персидское войско открыло дорогу к столице Сасанидов – Ктесифону, который арабы называли Мадаин.

В Ктесифоне арабы захватили огромную добычу – большое количество золотых и серебряных сосудов с изображениями людей и животных, драгоценные камни, шелковые ткани, парчу, художественные ковры, рабов, рабынь, вооружение и много всякого другого добра. Город был опустошен, сожжен, разрушен и никогда больше не возродился. Жители, не успевшие бежать, были частью перебиты, частью уведены в рабство.

Арабские воины, даже крупные военачальники, стояли еще на таком уровне культурного развития, что не могли оценить тех художественно выполненных предметов, которыми они завладели в Ктесифоне и которые пустили, согласно суре о военной добыче, в раздел. Вот почему они плавили в слитки замечательные по художественной ценности золотые и серебряные сосуды, резали на куски художественные ткани и парчу. Арабские историки рассказывают о том, как арабы разрезали и пустили в раздел замечательный по художественному исполнению огромный царский ковер, покрывавший пол приемного зала в Ктесифонском дворце и сплошь затканный драгоценными камнями. Один лишь, кусок, доставшийся Алию, был оценен в 20 тыс. динаров.

Взятие арабами столицы сасанидского Ирана и ее разрушение произвело сильное впечатление на население Ирана. В Иране начали понимать, что наступление арабов – не простой грабительский набег, а нечто значительно более серьезное. Окружение Ездгерда III делало все возможное, чтобы собрать большое войско и дать второе сражение арабам. Но сепаратистские настроения военной знати, сидевшей в качестве местных владетелей по областям и окраинам государства, были настолько сильны, что многие из них даже не явились на призыв государя, а те, которые явились, ссорились, отказывались повиноваться командующему. Все это привело ко второму поражению персов при Нехавенде в 642 г., недалеко от Хамадана. Битва при Нехавенде имела решающее значение в дальнейшей истории Ирана. У Ездгерда III не оказалось в руках больше ни прежней власти, ни авторитета, который мог бы объединить вокруг него силы сопротивления арабам. Богатая страна, с большими ресурсами провианта, вооружения и людского состава, оказалась фактически без центрального руководства.

После битвы при Нехавенде страна распалась на множество мелких владений. Чтобы понять, как могло это так быстро произойти, надо вспомнить характер Сасанидского государства в первой половине VII в. Самый титул сасанидского государя – шаханшах – указывает на то, что в Иране сасанидский государь был царем царей, главой мелких владетелей. В Парсе, Хузистане, Кермане, Табаристане, Дейлеме, Гургане, Хорасане, Азербайджане были свои наследственные владетели со своей местной титулатурой. Арабоязычные историки (Белазури, Табари), описывающие в IX–X вв. завоевание арабами Ирана и Средней Азии, называют всех этих владетелей дехканами. Каждый из таких дехканов у себя дома чувствовал себя хозяином и, считая себя владетелем, стремился всегда довести степень своей самостоятельности в отношении к центральной власти (шаханшаху) до максимума.

Сепаратистские настроения дехканов способствовали падению Сасанидского государства. Вместо того, чтобы сплотиться около своего шаханшаха как единственного тогда в стране центра, они стали рассуждать, что Ездгерд III – неудачный и несчастливый государь, что арабы очень сильны и их не победить, и что лучше с ними, договориться о мире, чем оказывать им бесполезное сопротивление. До всех этих дехканов доходили слухи, что арабы, в случае выражения покорности, сохраняют города, личное имущество и жизнь людей на условии выплаты дани.

Еще в 639 г. после годичного сопротивления пал богатый Хузистан. В 642 г. подчинился, на основе мирного договора, правитель Азербайджана (Южного или Иранского). В 643 г. арабы заняли Хамадан, в 644 г. – Испахан (Исфахан) и Рей.

После битвы при Нехавенде Ездгерд III, как выше отмечено, не найдя поддержки в среде господствующего класса Ирана, в поисках помощи стал скитаться по стране, переходя от одного местного владения к другому. Везде он встречал наружно почтительный прием, обещание повиноваться и предоставить хорошо вооруженное и снабженное провиантом ополчение, на деле же почти никто из знатных людей своих обещаний не выполнял, и Ездгерд III, кроме придворной свиты и небольшого верного отряда, не имел никаких сил. В Парс (Фарс) арабы вторглись еще в 644 г. морем из Бахрейна и по суше из Хузистана.

Ополчение Парса, во главе с марзбаном Парса Шехреком, было разбито арабами в кровавой битве при Рейшехре близ Тавваджа. Но только в 648 г. арабам удалось закончить завоевание Парса. Некоторые города, в числе их и Истахр, сдались на основании договора с арабами, выговорив горожанам личную свободу, свободу веры, неприкосновенность имущества. В 649 г. жители Истахра восстали против арабов, перебив их гарнизон. Арабы осадили, взяли и разрушили Истахр, перебив в городе и окрестностях 40 000 мужчин и уведя в рабство женщин и детей. Часть иранской знати Парса подчинилась арабам, сохранив свои земли и замки. Харадж с Парса был определен арабами в 33 миллиона дирхемов, а подушная подать (джизья) с немусульман Парса – в 18 миллионов дирхемов.

Тем временем Ездгерд III, передвигаясь из одной области в другую, дошел до Мерва, главного города Хорасана, владетелем и марзбаном которого был Махуйя. Махуйя предал Ездгерда, закрыв перед ним ворота, и вслед за тем сдался арабам. Последний сасанидский царь, потеряв остатки войска в стычке с тюрками, кочевавшими в районе Балха, бежал; он был зарезан одним мельником, польстившимся на бывшие при нем драгоценности. В том же 651 г. арабы заняли Хорасан, дойдя до р. Аму-Дарьи.

 

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXI, стр. 488.

 

Пигулевская Н.В. и др. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века / Отв. ред. В.В. Струве. Л., 1958. С. 36–75, 83–90.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 23.11 2015

1. СОЗДАНИЕ САСАНИДСКОГО ГОСУДАРСТВА

Персида (по-гречески), или Парс (по-ирански), – область на юго-западе Иранского плоскогорья, – как мы видели, была центром мировой державы Ахеменидов. Однако уже и в то время значение ее было почти исключительно политическое. Экономическими и культурными центрами Ахеменидского государства были более западные области: Элам, Западная Мидия и Месопотамия. После завоеваний Александра Македонского и политическое значение Парса было сведено на нет.

Но все это время – от разгрома Александром Македонским Ахеменидской державы до падения Парфянского царства – Парс жил своей самостоятельной жизнью.

До нас дошли монеты, чеканившиеся правителями Парса. Первая серия монет относится еще к селевкидскому времени, последняя – к I в. до н.э. – II в. н.э. Имена правителей указывают на их связь с ахеменидской традицией1.

В начале III в. н.э. в Парсе существовало несколько мелких княжеств. Каждый из князьков, власть которого не простиралась далее пределов одного городка и его окрестностей, важно титуловал себя царем. Главное княжество Парса с центром в Стахре, расположенном у озера Нейриз, вблизи от развалин ахеменидской столицы Персеполя, находилось в руках Гочихра из династии Базранги2. Базрангиды утвердились в Стахре, вероятно, в начале II в. н.э. В 50 км к юго-западу от Стахра находился Дар-и Спет – Белый Дворец – резиденция Гочихра, в которой, согласно хронике Табари, Гочихру был представлен семилетний Арташир, будущий основатель династии Сасанидов.

Новое объединение Ирана начинается из Парса. Знатный род Сасанидов, ведущий свое происхождение от легендарного Бахмана, которого иранская традиция связывает с Ахеменидами, выступает как собиратель земель Парса. Предание говорит, что Сасан, дед Арташира, – жрец храма Анахиты в Стахре3 – был женат на принцессе из династии Базрангидов. Его сын, Папак, вначале также был верховным жрецом Анахиты, унаследовав эту должность от своего отца, но около 208 г. он стал царьком небольшого района недалеко от Стахра. Сын Папака, Арташир, согласно преданию, воспитывался по совету Гочихра правителем (аркапатом, или аргбедом) крепости Дарабгирд и после смерти своего опекуна стал его преемником4. Будучи аргбедом Дарабгирда, Арташир всемерно поддерживает честолюбивые планы своего отца. Постепенно Арташир начинает расширять свои владения за счет соседних княжеств, а затем, почувствовав себя достаточно сильным, в союзе с Папаком свергает и убывает могущественнейшего из князей Парса – Гочихра (около 212 г. н.э.). Папак просит у верховного владыки – парфянского царя Артабана V – разрешения посадить на место Гочихра своего сына Шапура. Артабан отказывает, тем не менее Шапур становится правителем Стахра. Но он правит недолго. По преданию, он погибает в результате обвала здания, и царьком становится его брат – Арташир5.

В городе Гор (совр. Фирузабад) Арташир основал свою резиденцию, назвав ее Арташир-Хваррэ («Слава Арташира»)6.

Закрепившись в Парсе, Арташир покоряет княжества в Кермане и Джее (Габы, совр. Исфахан) и вторгается в Хузистан (древняя Сузиана), одну из важнейших областей Западного Ирана, непосредственно примыкающую к Месопотамии. Разбив парфянского правителя Хузистана, Арташир начинает продвигаться на север, что создает уже непосредственную угрозу центральному парфянскому правительству. Артабан V собирает войско и движется навстречу Арташиру. На равнине Ормиздакан, в Мидии, в апреле 224 г. н.э. происходит генеральное сражение. Парфяне были разбиты, а Артабан, как говорит предание, погиб в бою от руки самого Арташира7.

Арташир вступает в Ктесифон и оттуда начинает захват остальных областей, подчинявшихся Артабану. Сын Артабана – Артавазд – еще чеканит некоторое время монеты, но с 227 г. н.э. они исчезают8. Арташир становится полновластным хозяином огромного Парфянского царства.

Полагают, что захват Ктесифона и торжественное вступление Арташира на престол произошло в 226 г. н.э. Этим годом обычно начинали сасанидский период в истории Ирана, но последнее время за начало периода стали чаще принимать битву при Ормиздакане, т.е. 224 г. н.э.9 Личность Арташира была чрезвычайно возвеличена в официальной иранской традиции; вокруг его имени сложилось немало легенд. Так, например, до нас дошел даже небольшой исторический роман «Деяния Арташира, сына Папака», где Арташир, между прочим, выступает в роли эпического героя, борца со змеем10. Ни официальная сасанидская хроника, ни, тем более, дошедший до нас исторический роман не дают нам ответа на то, каковы были истинные причины успехов Арташира. Единственное сочинение, рассказывающее о внутреннем устройстве Сасанидского царства во времена Арташира, так называемое «Письмо Тансара», дошедшее до нас в персидской передаче XIII в., при внимательном изучении оказалось тенденциозной подделкой, составленной в последний век существования Сасанидской державы11.

Для того чтобы доказать законность власти Сасанидов, преемственность ее от парфянской Аршакидской династии, была создана легенда о том, что Арташир после разгрома Аршакидов взял себе в жены дочь (по другим версиям, племянницу) Артабана и от этого брака родился Шапур, наследник Арташира12. Однако другие, более достоверные источники сообщают, что Шапур принимал участие в битве при Ормиздакане, следовательно, был уже взрослым человеком при вступлении своего отца на престол13.

Не нужно думать, что переход власти в Иране от парфянской династии Аршакидов к Сасанидам был чем-то подобным смене власти мидян властью персов Кира. Нет, здесь произошли существенные качественные изменения. Иначе невозможно объяснить, почему распадавшийся на составные части, бессильный в борьбе с Римом аршакидский Иран смог под властью Сасанидов превратиться в могучее государство, приобрести новые силы и в течение еще четырехсот с лишним лет успешно бороться с Римом, а затем и Византией за господство на Переднем Востоке. Поэтому необходимо отметить, что приход Сасанидов к власти не был просто династическим переворотом. Он был важным звеном в целой цепи событий, происходивших в Средиземноморье и Западной Азии и знаменовавших собой кризис рабовладельческой системы, рабовладельческого мира в целом.

Выше уже был отмечен рост элементов феодального общества в Парфянском государстве. Но Аршакидская династия, ослабленная борьбой с Римом, запутавшаяся в сложных социальных противоречиях, колебавшаяся между рабовладельческим Западом и общинно-родовым Востоком, не смогла дать решительный толчок развитию новых общественных отношений. Это сделало государство Сасанидов. Однако, как мы увидим дальше, этот процесс был долгим и мучительным.

Арташир, захватив почти все области Парфянского царства, потерпел неудачу в Мидии Атропатене и в Армении, где правила боковая ветвь Аршакидского дома, на некоторое время сумевшая сохранить свою независимость.

На западе Арташиру пришлось подчинить мелкие княжества, лежавшие между Парфией и римскими владениями, но одно из них, Хатру, ему завоевать не удалось. По-видимому, им же было создано маленькое Хирское арабское княжество Лахмидов, охранявшее Месопотамию от набегов бедуинов Сирийской пустыни14. Римская империя противопоставила Хирскому княжеству другое арабское княжество – Гассанидов, расположенное на севере Сирийской пустыни15.

На востоке Арташир также вел энергичную завоевательную политику, доведя границы своего государства до далекого Хорезма в низовьях Аму-Дарьи. По преданию, уже в царствование Арташира Ирану подчинялись такие далекие области, как Мервский оазис, Сеистан, Мекран, большая часть современного Афганистана, до долины Кабула16. Арташир умер в 242 г. н.э. На престол вступил его сын Шапур, участник всех завоевательных предприятий своего отца, начиная с битвы при Ормиздакане17.

При Шапуре I (242–272) снова разгорается борьба с Римом18. Война идет с переменным успехом, но Шапуру удается нанести серьезное поражение римлянам на Евфрате, в Вавилонии, причем в битве погибает император Гордиан (февраль 244 г.). Город, возле которого произошло это сражение, получил название Пероз-Шапур – «Победа Шапура» (Мисихе). Римские источники впоследствии всячески замалчивали это поражение римлян, а гибель Гордиана приписывали предательству Филиппа Араба. Объективные факты дошли до нас в двух источниках: в «Сивиллиных книгах» и в трилингве на «Каабе Зороастра». Однако, судя то тому, что наложенная на римлян контрибуция была невелика, поражение их не было полным. Шапур I заключает мирный договор с императором Филиппом Арабом19 и добивается присоединения Армении к Ирану.

Во второй половине царствования Шапура I в связи с разногласиями, возникшими из-за Армении, снова начинается война между Римом и Ираном. Решительная битва, в которой Шапур I разбил римскую армию в 60 тыс. человек, произошла при Барбалиссе, на правом берегу среднего Евфрата. Римлянами командовал, по-видимому, легат Сирии20. Об этом поражении римлян и деталях дальнейшей кампании21 мы узнаем из той же надписи на «Каабе Зороастра»: римские источники тщательно стараются скрыть позорные для Рима факты. Примерную дату этой битвы позволяют установить пехлевийские надписи из синагоги в Дура-Эвропос22, в которых имеется дата обороны Дура-Эвропос – октябрь 255 г. н.э. Верхним хронологическим рубежом является последний выпуск монет императора Валериана в Антиохии, датированных 256 г.

После этого сражения персидское войско делится на две части: одна идет на юго-запад, другая на юг. За этим следует вторжение в Сирию и захват крупнейших сирийских городов, в том числе Антиохии, вторжение в Киликию, Каппадокию и Малую Армению, сопровождаемое захватом городов, перечень которых есть в упоминавшейся уже трилингве Шапура I. Заключительный этап борьбы Шапура I с Римом – разгром римского войска при Эдессе23, где был взят в плен сам император Валериан. За этой победой персов (260 г.) последовало второе вторжение их в Сирию, Киликию, Каппадокию, Малую Армению, а также захват Коммагены и большого числа городов в этих странах. Вторжение сопровождалось грабежом и массовым насильственным переселением городского населения из этих стран, главным образом ремесленников, в Парс, Парфиену, Хузистан, Вавилонию и другие области Ирана. Взятые же в плен римляне во главе со своим императором были уведены в Хузистан, в город Гунди-Шапур (сирийское название – Бет-Лапат). Этот город был одним из главных культурных центров Сасанидской империи. Согласно преданию, римскими военнопленными была воздвигнута сохранившаяся до наших дней плотина между городами Шуштер и Дизфуль на реке Карун. Современное название плотины – Банд-и и Кайсар (т.е. «плотина Кесаря») – сохранило нам воспоминание об этом событии.

По-видимому, в Иране придавали большое значение победе над римлянами и пленению Валериана, так как в память об этом событии на скалах были высечены грандиозные рельефы (в городе Шапуре и в местности Накш-и Рустем), изображающие Шапура-триумфатора и побежденного Валериана24.

Но победа иранцев над римлянами должна объясняться скорее слабостью римлян, чем силой иранцев. Это видно хотя бы из того, что, возвращаясь из победоносного дохода, Шапур подвергся нападению со стороны пальмирского царя Одената. Для Пальмиры усиление Сасанидского государства было чрезвычайно опасным. Поэтому Оденат и решил напасть на Шапура. В этом сражении войска иранцев были разбиты25.

Несмотря на отдельные неудачи, Шапуру удалось значительно укрепить позиции молодого государства на Переднем Востоке. Особенно прочно Шапур утвердился в Закавказье. Это произошло главным образом вследствие того, что римляне, ослабленные военными неудачами, не могли отстаивать свои интересы в Армении и Грузии. Питиахшем Грузии был посажен брат Шапура. В Армении же Трдат III, сын Аршакида Хосрова, должен был до поры до времени проводить политику Сасанидов26.

Наиболее значительным внутренним событием царствования Шапура I было начало пропаганды Мани, вылившейся затем в широкое общественное движение, известное под названием манихейства27.

О периоде, последовавшем за смертью Шапура I (272 г.), у нас очень мало сведений. Известно, что за короткий срок, с 272 по 293 г., в Иране правили четыре царя: сын Шапура – Ормизд I (272–273 гг.), брат Ормизда – Бахрам I (Варахран, 273–276 гг.), сын Бахрама I – Бахрам II (276–293 гг.) и затем сын Ормизда I – Бахрам III (293 г.). Чем объясняется такая быстрая смена царей, нам неизвестно. Во всяком случае, один из них (Бахрам III) потерял трон в результате междоусобной борьбы. Из событий этих царствований мы знаем о возобновившейся борьбе с Римом и вторжении императора Кара в Месопотамию, после чего был заключен в 283 г. выгодный для римлян мир. Персы же потеряли контроль над Арменией28. Эти неудачи на западе были, по-видимому, вызваны большим восстанием на востоке, где царевич Ормизд, брат Бахрама II, при поддержке среднеазиатских и восточноиранских народов пытался получить независимость29.

К этому же периоду (конец царствования Бахрама I) относится заключение в тюрьму и смерть основателя движения манихеев – Мани30.

 

2. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И САСАНИДСКИЙ ИРАН

В IV в. н.э. происходит дальнейшее укрепление Сасанидского государства. Борьба с Римской империей принимает все более сложные формы.

Это был период больших социальных сдвигов во всем Средиземноморье. Фактическое распадение империи получило официальное признание и отражение в реформах Диоклетиана. В царствование Константина христианство становится государственной религией Восточной Римской империи, центр государства переносится на восток, в Византий, названный Константинополем (330 г.). Победа христианства, а также создание могущественной организации – церкви, поставленной на службу государства, – это внешнее проявление сложных внутренних процессов, которые вели к победе феодального строя.

Во взаимоотношениях двух величайших держав того времени появляются факторы, порождающие новые формы борьбы.

Уже в конце III в. н.э., вследствие некоторой стабилизации Римской империи при Диоклетиане, римлянам удается одержать победу над Сасанидом Нарсе (293–302), одним из младших сыновей Шапура I, отнявшим власть у Бахрама III31. Борьба, как обычно, разворачивалась вокруг Армении.

Сначала Нарсе удалось изгнать из Армении римского ставленника Трдата IV, но затем сам кесарь Галерий принял командование над армией и добился победы над персами, восстановления Трдата на армянском троне и признания Иберией суверенитета Рима. Мир, заключенный в Нисибине в 298 г., был невыгоден для Ирана, однако последующие внутренние события не позволили Сасанидам скоро возобновить борьбу за Армению32. Уже царствование Ормизда II (302–309 гг.) прошло под знаком внутренних смут. Один из сыновей Ормизда II (Азарнарсе) был убит после кратковременного правления, другой – ослеплен, третий – Ормизд – бежал в Восточную Римскую империю. Знать возвела на престол грудного младенца – младшего сына Ормизда II – Шапура II (309–379 гг.).

В этот бурный для Ирана период правящая верхушка Армении, группировавшаяся вокруг Аршакидского дома, все больше и больше ориентируется в своей политике на Восточную Римскую империю. Трдат вводит в Армении христианство как государственную религию.

Превращение христианства в Риме из религии гонимой в государственную, господствующую на всем Средиземноморье, – вопрос очень сложный и не может быть здесь рассмотрен. Однако необходимо отметить, что принятие христианства правящей верхушкой Армении знаменовало дальнейший отход от Ирана и сближение с восточными областями Римской империи, где в это время происходили аналогичные процессы.

Несколькими годами позднее христианство становится государственной религией Римской империи. Уже Миланский эдикт (313 г.) прекратил преследование христиан, а Никейский собор (325 г.), на котором председательствовал сам император Константин, правда, еще не христианин в то время, закрепил связь государства с христианской церковью.

В связи с этими событиями изменилось и отношение к христианам в сасанидском Иране. Когда христиане подвергались гонениям в Римской империи, цари Ирана охотно принимали их на своей территории, надеясь приобрести в лице христиан союзников в тылу у римлян35. Теперь же, когда христианство стало господствующей религией враждебного Рима, в Иране христиане правоверного толка подвергались гонениям, и сасанидские цари стали поддерживать представителей различных еретических учений, оппозиционных официальной церкви и Римской империи34.

О первых десятилетиях царствования Шапура II нам почти ничего неизвестно. По-видимому, в эти годы происходит укрепление Сасанидского государства, так как, когда снова начинается борьба между Римом и Ираном, уже в царствование Констанция II – преемника Константина, – Иран выступает сплоченным, могущественным государством, добивающимся решительных успехов в этой борьбе.

Борьба между Римом и Ираном шла за укрепленные пункты Северной Месопотамии: Нисибин, Сингару, Бет-Забдэ и за Армению.

В начале IV в. Армения ориентировалась на Рим. В царствование Трдата IV (287–332 гг.) и Хосрова II (332–342 гг.) складывается и приходит к власти христианское духовенство, возглавляемое католикосами из могущественного и влиятельного рода Григория Просветителя. Однако Сасаниды, не желая потерять влияние на армянские дела, поддерживали ту часть знати, которая была недовольна римской ориентацией правящей верхушки. Таким образом, в господствующем классе Армении происходит раскол, и две группы ведут между собой борьбу, разжигаемую великими соседями – Римом и Ираном.

Интриги Ирана привели к заговору, в результате которого армянский царь Хосров II и глава армянского духовенства принуждены были бежать в Римскую империю. Констанций II пошел на вооруженное вмешательство в дела Армении и восстановил Хосрова II на престоле. После этого Шапур II также переходит от дипломатии и интриг к военным действиям35.

Однако вскоре внимание Шапура II было отвлечено на Восток, так как на северо-восточные и восточные окраины Сасанидского государства стали нападать варварские племена – хиониты и саки36. К 358 г. Шапур II отразил их нападения и даже заключил с ними союзный договор. Позднее хиониты участвовали в войне Шапура II с Констанцием II на стороне персов37. К этому же времени относится попытка мирных переговоров, сделанная Констанцием. Но, по словам римского историка Аммиана Марцеллина, «полагая, что такие начинания предпринимаются только в виду ослабления сил государства, Шапур, возгордившись больше прежнего, заявил, что он согласен на мир, но условия предложил тяжкие»38.

В 359 г. развернулись военные действия. Персы одерживают ряд побед, занимают важную крепость Амиду, однако победа достается им недешево. В следующем, 360 г. персы развивают достигнутые ранее успехи. Сасанидские войска берут Сингару и Бет-Забдэ39.

Констанций, опасаясь, что успехи персов привлекут на их сторону армян и иберов, стремится подарками и посулами удержать на своей стороне армянского царя Аршака II (350–367) и царя Иберии Мерибона40.

В 361 г. Констанций умирает и императором становится Юлиан. Его кратковременное правление отмечено возвращением к «язычеству». Однако это был лишь эпизод, не остановивший успехов христианства в Восточной Римской империи.

Юлиан энергично берется за подготовку кампании против Ирана. В 363 г. он перешел Евфрат и вторгся в Месопотамию. Дойдя до Карр, он повернул на юг и стал быстро продвигаться вдоль левого берега Евфрата, встречая лишь незначительное сопротивление. Затем он направился к Ктесифону, но здесь был задержан большим войском персов. Римляне находились в тяжелом положении. Быстрый марш по незнакомой местности утомил солдат, снабжение армий было затруднено, кроме того, персы внезапными нападениями все время тревожили войска Юлиана, причиняя ему немалый урон41.

Юлиан колебался: углубляться ли ему дальше на Восток, в Мидию, или же закреплять за собой завоеванные территории. В это время произошла катастрофа: 20 июня 363 г. в одной из небольших стычек Юлиан был ранен шальным дротиком и умер в тот же день. Войска избрали императором Иовиана, которому осталось только заключить мир и выговорить беспрепятственное отступление легионов, чтобы сохранить хотя бы живую силу42.

Персы получили в Северной Месопотамии ряд важных опорных пунктов, господствующих над путями из Малой Азии в Армению и Мидию, среди них такие сильные крепости, как Нисибин и Сингара. Кроме того, римляне обязались не поддерживать армянского царя Аршака, что означало, конечно, установление господства Сасанидов в Армении. В 367 г. Аршак был схвачен и заключен в одну из крепостей в Мидии, где вскоре и умер. Сасаниды заняли все важнейшие пункты Восточной Армении.

Тем временем император Валент посадил на трон Армении своего ставленника Папа. Однако Пап стремился проводить самостоятельную политику. Поэтому он сначала вытеснил сасанидские гарнизоны (во главе армянских войск стоял спарапет Мушег Мамиконян, который действовал совместно с римлянами), затем попытался договориться с персами, чтобы не быть полностью под властью Рима. Энергично проводимая Папом политика централизации и усиления царской власти, диктовавшаяся в то время интересами сохранения армянского государства и его независимости, вызвала противодействие усилившейся армянской знати. Стремясь сломить ее сопротивление, Пап не останавливался даже перед конфискацией земельных владений не только знати, но и армянской церкви, сильно урезав ее доходы. Таким образом, внутри страны недовольная знать и духовенство, во главе с католикосом Нерсесом, образовали сильную оппозицию. Враги Папа обвинили его даже в отравлении Нерсеса. Римская партия устраивает заговор против Папа, оклеветав его перед Валентом, и он погибает в 374 г.43

Казалось бы, римляне могли теперь свободно действовать в Армении, но в это время началось нашествие готов на Римскую империю, и императору Валенту пришлось дать согласие на предложенный Шапуром II раздел Армении. Однако этот раздел произошел уже после смерти обоих правителей. В 378 г. погиб Валент, а в 379 г. умер Шапур II.

Шапур II царствовал около семидесяти лет. За этот период Сасанидское государство сильно окрепло. Оно успешно боролось с Римом, укрепило свои позиции в Месопотамии и Армении и сумело не только отразить кочевников Востока, но и сделать их своими союзниками в борьбе с Римом. Шапуру II приписывают основание ряда городов, в том числе города Эран-Хваррэ-Шапур («Слава Ирана – Шапур»), построенного на месте разрушенных Суз, население которых было истреблено в наказание за восстание. Новый город, как показывают раскопки44, обладал огромными размерами (один только царский дворец занимал 1 кв. км), а в строительстве его был широко использован труд военнопленных и населения, угнетенного с завоеванных территорий (обычная практика сасанидских царей). В честь победы при Бет-Забдэ над Констанцием Шапур II основал город в 40 км от места битвы, получивший название Пероз-Шапур (Fēšābūr сирийских источников)45.

Из внутренних событий необходимо отметить и гонение на христиан, начавшееся в царствование Шапура II46. О политических причинах этих гонений уже было сказано выше. Никто, кажется, не выразил яснее политическую сущность преследований христиан, чем сам царь Шапур II: «Они населяют нашу территорию, – сказал он, – а разделяют чувства Кесаря, нашего врага!»47

В конце IV в. царствуют: Арташир II (379–383) – брат, или, по мнению других, дядя Шапура II48; Шапур III (383–388) – сын Шапура II; Бахрам IV (388–399) – сын Шапура III. При Бахраме IV произошел раздел Армении между Ираном и Римской империей, причем большая, восточная часть Армении отошла под протекторат Ирана, а западная – Рима. Уже в последние два царствования во внутренней жизни Сасанидского царства намечаются изменения, которые становятся особенно очевидными в царствование брата Бахрама IV – Ездегерда I (399–420 гг.).

 

3. САСАНИДСКОЕ ГОСУДАРСТВО И КОЧЕВНИКИ СРЕДНЕЙ АЗИИ

В V в. н.э., который внес так много нового в жизнь Переднего Востока, в Иране происходит борьба между царем (и его ближайшим окружением) и нарождающимися духовными и светскими феодалами, борьба, происходившая на фоне больших социальных сдвигов, народных восстаний, потрясших в конце V в. самые основы Сасанидской державы. Раздираемое внутренними противоречиями Сасанидское государство подверглось, кроме того, жестоким ударам внешнего врага – кочевников Средней Азии.

К III в. н.э., после распадения царства Кушанов, объединявшего в I–II вв. н.э. громадные территории Средней Азии и Северной Индии, в Бактрии, Согдиане и Хорезме образовалось большое количество мелких княжеств – «городов-государств». Эти княжества часто объединялись в конфедерации, представлявшие значительную политическую силу. Такие конфедерации были в Фергане, по среднему течению Зеравшана, в Бухарском оазисе.

В этих княжествах господствовали еще дофеодальные отношения. Основная масса земледельческого населения – согдийцы и хорезмийцы – была свободной. Первичной ячейкой общества являлась, по-видимому, дворовая большесемейная община – кед, обитавшая в укрепленной усадьбе. Кроме полноправных членов общины, в нее входили кедиверы – своего рода клиенты – и рабы. Представители господствующей верхушки общества назывались так же, как и все свободные, т.е. дехканами, но их усадьбы отличались большим размером, а число кедиверов и рабов в них было гораздо значительнее, чем в рядовом кеде. Существовало и богатое купечество, по своему облику и характеру жизни мало отличавшееся от богатых дехкан. Известно, что согдийские купцы держали в своих руках торговлю между Китаем и Передним Востоком. Их колонии были разбросаны по всему великому торговому пути, шедшему из Ирана через оазисы Средней Азии и Восточного Туркестана в Китай49.

В источниках мы часто встречаем упоминания о среднеазиатских городах, но они не походили на феодальные восточные города более позднего средневековья50.

Каждый такой город с прилежащей сельской округой составлял более или менее самостоятельную политическую единицу. Однако обычно все эти отдельные владения входили в крупные, хотя и непрочные государственные объединения. К началу V в. н.э. земледельческие оазисы за Аму-Дарьей были завоеваны кочевым народом – эфталитами, или хионитами, – создавшим могущественную державу на обширных пространствах Средней Азии51.

Сочетание кочевого и оседлого населения и их постоянное взаимодействие вообще характерны для истории Средней Азии. Кочевники, соприкасаясь с населением земледельческих оазисов, вступали с ними в экономическое и культурное общение. Но это общение отнюдь не всегда было мирным: дело не ограничивалось обменом продуктов сельского хозяйства на продукты хозяйства кочевого. Часто кочевники нападали на жителей оседлых районов, грабили их и возвращались обратно в свои степи. Общение со сравнительно высоко развитым обществом оседлых районов, интенсивный обмен, обогащение племенной верхушки за счет набегов и грабежей – все это способствовало скорейшему разложению родового строя у кочевников и созданию варварских держав. Правители таких держав ставили своей целью уже не беспорядочное ограбление земледельческих оазисов, а включение их в состав державы и систематическую эксплуатацию их населения. С этим процессом был, по-видимому, связан и другой – постепенное оседание значительных масс кочевников и смешение их с коренным населением страны.

Такова, вероятно, была первоначальная история сложения Эфталитской державы. К первой половине V в. н.э., когда в источниках появляются упоминания об эфталитах, они – уже господствующая народность обширной державы, простиравшейся от оазисов Китайского Туркестана до спускавшихся к Инду долин на юге и хорасанских владений Сасанидов на западе.

Сасанидская держава, ослабленная внутренней борьбой царя с крепнущими знатными родами, столкнулась с эфталитами в 20-х годах V в. н.э.

Очевидно, к V в. процесс усиления феодальных элементов в стране дошел до такой стадии, когда ярко стали проявляться сепаратистские тенденции крупных землевладельцев. В результате этого разгорается борьба между центральной властью (царь и его бюрократия) и земельной знатью – светской и духовной. В царствование Ездегерда I (399–420 гг.) эта борьба принимает ожесточенный характер. Царь, ища союзников в борьбе с феодалами, решил опереться на христиан. Он дал им ряд привилегий, даже в ущерб зороастрийской религии и ее служителям52. Кроме того, Ездегерд стремился к мирным отношениям с Византией. Некоторое время он даже считался опекуном малолетнего императора Феодосия II53. Иранские христиане должны были служить для Ездегерда связующим звеном между ним и Византийской империей. Мы упоминали, что сасанидские цари после утверждения в Римской империи христианства как господствующей религии стремились поддерживать на иранской территории различные секты, боровшиеся с официальной христианской церковью. Ездегерд изменяет традиционной политике сасанидских царей и стремится к объединению христиан Ирана и Византии. Церковный собор, созванный в Селевкии в 410 г. н.э. не без ведома царя и руководимый епископом Марутой, специально присланным императором ко двору Ездегерда, постановил объединить иранскую и византийскую церкви и провел реорганизацию церковной иерархии. Христиане Ирана получили право строить церкви, свободно передвигаться по стране и свободно отправлять свой культ. Несомненно, что в ближайшем окружении царя было много христиан54.

Понятно, что христианские писатели прославили Ездегерда как справедливого и милосердного царя, в то время как официальная сасанидская традиция дала ему прозвище «грешника». Ориентация Ездегерда на христиан и Византию объясняется именно ненавистью к нему знати – духовной и светской, чье усиление казалось царю опасным для единства и мощи державы55.

К концу своего царствования Ездегерд несколько изменил свое отношение к христианам. Это можно объяснить либо желанием пойти на компромисс с зороастрийским духовенством, борьба с которым приняла опасные для царя формы, либо страхом, что христиане (и стоящая за их спиной Византия) могут усилиться настолько, что станут новой, не менее грозной, чем сепаратисты-князья, опасностью для Сасанидской державы56.

Так или иначе, но в конце царствования Ездегерд предпринимает ряд репрессий против христиан.

В 420 г. Ездегерд таинственным образом погибает во время посещения северо-восточной провинции Гургана (Гиркании). Согласно сасанидской традиции, из источника выскочил дивной красоты конь, который никого к себе не подпускал. Когда же к нему подошел царь, он ударил его копытом в грудь, от чего Ездегерд тотчас же и умер57. Еще Т. Нельдеке высказал предположение, что эта легенда была создана представителями знати, чтобы скрыть совершенное ими в отдаленной провинции убийство царя58. Дальнейшие действия знати подтверждают предположение Т. Нельдеке. Они решили отстранить от наследования престола сыновей Ездегерда из боязни, что те будут продолжать политику отца. Царем был объявлен представитель боковой линии Сасанидского дома – Хосров59. Старший сын Ездегерда – Шапур, бывший правителем сасанидской части Армении, поспешил в столицу, чтобы предъявить свои права на престол, но был убит знатью60.

Второй сын Ездегерда – Бахрам – с детства воспитывался при дворе арабских царьков Хиры – Нумана, а затем Мунзира. Официальная традиция объясняет это целительным воздухом Хиры, но вероятнее, что жизнь царевича при дворе арабского царька была просто почетной ссылкой. Узнав о смерти отца и брата, Бахрам с арабским войском, руководимым сыном Мунзира – Нуманом, выступает против знати61.

Бахраму удается победить и вернуть себе отцовский трон. Официальная традиция сохранила легенду, согласно которой Бахрам предложил Хосрову следующий способ доказать свое право на царствование: корона сасанидских царей должна была быть положена между двумя львами и претенденты по очереди должны были попытаться отнять ее у льва. Хосров, по преданию, отказался от такого испытания, а Бахрам смело подошел к львам и взял корону62.

Царствование Бахрама V (421–438 или 439 гг.) показало, что знати нечего было опасаться сына Ездегерда. Царевич, смелым рейдом захвативший столицу и престол, оказался удобным для знати царем. Вся власть сосредоточилась в руках у крупной земельной аристократии. Фактически руководителем государства стал представитель знатного рода Спендиат – Михр-Нарсе, получивший еще при Ездегерде должность вазург-фраматара (об этой должности см. ниже). Источники, восходящие к сасанидской официальной традиции, изображают Михр-Нарсе как ревнителя зороастрийской веры, строителя храмов, владетеля обширных земель в области Парс63. Христианские (армянские) источники дают отрицательную характеристику Михр-Нарсе, особенно подчеркивая его враждебность к христианству64.

В соответствии с новым курсом политики христиане Ирана стали подвергаться жестоким преследованиям. В результате этих преследований епископы христианской церкви в Иране созвали собор, на котором было объявлено об отделении иранских христиан от Византии. Таким образом, вся политика Ездегерда I была сведена на нет65. Вскоре разгорелась война между Ираном и Византией – естественный результат политической линии знати во главе с Михр-Нарсе. Интересно отметить, что Михр-Нарсе сам руководил кампанией против византийцев. В результате этой войны, в общем удачной для Византии, христианам была обещана в Иране свобода вероисповедания.

В царствование Бахрама V произошло первое серьезное столкновение с эфталитами. Царь сам руководил военными действиями и нанес кочевникам поражение. Однако в дальнейшем стало очевидно, насколько опасным врагом для Ирана были кочевники Востока.

Бахрам V умер в 438 или 439 г.66

Ни с одним историческим лицом сасанидского периода не связано столько легенд и преданий, как с Бахрамом V. Рассказы о его охотничьих подвигах, любовных похождениях, распространенные уже в сасанидское время, стали любимыми темами фольклора, литературы и изобразительного искусства многих народов Переднего Востока. Бахрам V, получивший прозвище Гур (онагр, дикий осел), был связан в фольклоре с образом божества Бахрама-Веретрагны, олицетворяющего мужскую силу, действенное мужское начало. В феодальную эпоху этот космический образ превратился в небесного витязя и несомненно повлиял на создание образа христианского святого – Георгия Победоносца. Даже о смерти Бахрама создана легенда: рассказывают, что во время охоты он провалился вместе с лошадью в глубокую яму и исчез в ней.

Так ничтожный правитель, отдавший знати всю полноту власти, а сам предавшийся забавам и удовольствиям, превратился в чудесного витязя, наделенного сверхъестественными качествами67.

При сыне и преемнике Бахрама V – Ездегерде II (439–457 гг.) – знать во главе с Михр-Нарсе продолжает свою политику. Следующий удар был направлен на Армению, где христианство стало государственной религией еще раньше, чем в Римской империи. Зороастрийское духовенство Ирана видело в успехах христианства в Армении большую угрозу зороастризму и постоянную опасность объединения Армении с Византией. Этим объясняется стремление заставить господствующий класс Армении отказаться от христианства и принять зороастризм. Ездегерд II (вернее, Михр-Нарсе) направил армянскому духовенству и знати письмо, в котором – для начала в очень мягкой форме – предлагал отказаться от христианства. В этом письме, сохраненном нам армянским историком Лазарем Парбским, чрезвычайно ясно выражена политическая цель этого акта: «Когда вы будете исповедовать нашу религию, иберы и албанцы не посмеют противиться нашей воле»68. Следовательно, перетянув на свою сторону армянскую знать, правительство Ирана рассчитывало подчинить своему контролю все народы Закавказья. Уже в правление Бахрама V в 429 г. царская власть в Армении была отменена и страной стал управлять сасанидский наместник – марзпан. Сасанидские цари пытались всеми силами расколоть армянскую знать. Некоторых успехов в этом отношении они достигли. Так, многие армянские знатные роды иранской ориентации приняли зороастризм, зороастрийцем стал и марзпан Армении Васак Сюникский, представитель одного из знатнейших армянских родов69.

Письмо Михр-Нарсе не имело успеха, духовенство ответило отказом, а армянская знать, сначала для вида отрекшаяся от христианства, подняла восстание против сасанидской власти. Трагична была судьба марзпана Васака. С одной стороны, он должен был как наместник Сасанидов отстаивать их интересы. К этому его побуждало также и то обстоятельство, что два его сына были заложниками в Ктесифоне. С другой стороны, он чувствовал свою связь со знатными родами Армении и вынужден был поддерживать их. Когда армянская знать в 451 г. была разгромлена войсками Сасанидов (византийский император Феодосий II не мог оказать армянам помощи, так как был занят борьбой с гуннами; преемник его Маркиан также не поддержал армян), Васак оказался в тяжелом положении. Во время судебного разбирательства армяне, не без основания рассматривая Васака как изменника, стремились всю вину за восстание свалить на него. Сасанидский царь, также имея все основания быть недовольным своим наместником, осудил Васака на пожизненное заключение, и тот вскоре погиб в тюрьме70.

Хотя восстание армян и было подавлено71, имущество многих знатных семей конфисковано, а на население наложены тяжкие повинности, все же Сасанидам не удалось полностью подчинить себе Армению и превратить ее в одну из рядовых провинций своего царства. Христианство осталось господствующей религией Армении. Это объясняется отчасти силой сопротивления армян, отчасти же тем, что хотя момент для нажима на Армению был выбран удачный, так как Византия была связана борьбой с гуннами, однако положение на восточных границах Иранского царства снова стало таким грозным, что отвлекло главные силы иранцев в Гурган и Хорасан.

Ездегерд II с успехом отразил племена чуль, жившие на восточном берегу Каспийского моря72, а затем столкнулся с народом, который источники называют кидаритами (по имени их царя – Кидары). Вероятно, это было одно из эфталитских племен. Здесь Ездегерда постиг ряд неудач. Как раз этот момент и выбрали армяне для восстания. Ездегерд был принужден, не замирив Востока, отправиться в Армению. И после подавления армянского восстания Ездегерд продолжал воевать с кидаритами.

Но положение особенно осложнилось, когда после смерти Ездегерда II началась борьба между его двумя сыновьями, избранными на царство, – Ормиздом III и его младшим братом Перозом. Пероз, стремясь к власти, совершает поступок, чреватый грозными последствиями для Сасанидской державы, – он обращается за помощью к эфталитам73. Эфталиты, желая иметь на иранском престоле своего ставленника, поддержали Пероза. Кроме того, его, по-видимому, поддержали и могущественные роды, которым была выгодна междоусобная вражда братьев. Ормизд был побежден и убит. Царем стал Пероз.

Интересно, что во время междоусобий, когда Ормизд III находился в Рее, верховная власть в стране принадлежала женщине – царице Денак, матери враждовавших братьев.

Сложные противоречия, раздиравшие Сасанидское царство в V в. н.э., особенно ярко сказались в царствование Пероза (459–484 гг.). По отношению к христианам Пероз продолжал политику двух предыдущих царей. Воспользовавшись догматическими распрями среди христиан, под которыми скрывалось недовольство населения восточных областей Византийской империи центральным правительством, Пероз поддерживал несториан в их борьбе с ортодоксальной церковью. С тех пор несторианство стало ведущим толком христиан Ирана и Средней Азии74. В Закавказье Пероз продолжал политику Ездегерда II, вводя в административный аппарат все большее и большее число персов, привлекая на свою сторону часть местных феодалов, а непокорных лишая земель и богатств. В Албании Пероз упразднил царскую власть и поставил там наместника – марзпана. Внутреннее положение державы было осложнено продолжительной засухой, вызвавшей голод, длившийся по некоторым сведениям 7 лет75. Источники сообщают, что Пероз принял ряд решительных мер для борьбы с голодом: снял с населения некоторые налоги, открыл правительственные амбары, заставлял крупных землевладельцев делиться своими запасами с населением76.

К тяжелому внутреннему положению прибавились и нападения кидаритов на восточную границу. Пероз принужден был вести там с ними тяжелую войну. Кидариты были побеждены и оттеснены к притокам Инда, но в это время варварские племена, входившие некогда в гуннский племенной союз, – сарагуры и акациры – вторглись через Кавказские перевалы в Закавказье77. Пероз обратился к византийскому императору за денежной субсидией, которую раньше, согласно мирным договорам, Византия уплачивала Ирану за защиту кавказских перевалов от кочевников. Византия отказала в уплате этой субсидии, и, быть может, сарагуры вторглись на иранские территории не без ведома византийского императора78.

Примерно около того же времени в Хорасане начались военные действия против кочевников Востока. Царь эфталитов Ахшунвар79 победил Пероза и взял его в плен. Сасанидскому царю пришлось заплатить тяжелый выкуп, и до полной его выплаты сын Пероза, царевич Кавад, находился заложником при дворе Ахшунвара80. Кроме того, Пероз клятвенно обязался никогда больше не воевать с эфталитами. В результате этой войны эфталиты получили значительные территории по левому берегу Аму-Дарьи81.

Как только Пероз оправился после поражения и внутренние дела державы изменились к лучшему, он предпринял новый поход против эфталитов. Эта кампания оказалась еще неудачнее первой. Пероз и несколько членов царской семьи погибли в бою, и эфталитам достались гарем царя и весь обоз с казной, канцелярией, драгоценной утварью и т.д. Это был беспримерный в истории Сасанидской державы разгром. Могущественное государство, с успехом боровшееся против Римской империи в течение двухсот лет, оказалось теперь данником варваров-кочевников (484 г.)82.

Отсутствием Пероза на востоке и его неудачами в борьбе с эфталитами воспользовались народы Закавказья. В 483–484 гг. в Иберии, Армении и Албании разгорается крупное восстание, в котором, по-видимому, народные массы поддержали знать. Инициатором и одним из главных руководителей восстания был иберский царь Вахтанг Горгасал83. Повстанцы привлекли к борьбе против Сасанидов и гуннские племена Предкавказья.

Восставшие сначала достигли крупных успехов. Они истребили ставленников Сасанидов в Иберии, захватили столицу марзпана Армении – город Двин – и в нескольких сражениях победили сасанидские войска. Однако даже ослабленная Сасанидская держава оказалась слишком сильной для восставших. В решительном сражении повстанцы потерпели поражение, многие из их вождей были убиты. Таким образом, власть Сасанидов в Закавказье была восстановлена. Однако слабость Сасанидов сказалась в том, что после восстания 484 г. иранское правительство стало больше считаться со знатью Закавказья, восстановило ряд ее привилегий, стало назначать марзпанов из ее среды, а не из персидской чиновной верхушки84.

После гибели Пероза положение Сасанидского государства стало таким тяжелым, что знать решила сама взяться за укрепление царства. Представители знатнейших иранских домов – Зармихр (или Сохра) из рода Карен и Шапур из рода Михран – берут на себя инициативу создания нового войска и борьбы с армянами. Предание рассказывает, что Зармихр успешно воевал с эфталитами, заставив их вернуть все, что они захватили у Пероза. Однако возможно, что это сообщение, восходящее к официальной сасанидской традиции, является фальсификацией, созданной для поднятия престижа иранской державы. Дань эфталитам персы перестали уплачивать только в правление Кавада (см. ниже)85.

Царем знать посадила Валарша, брата Пероза (484–488 гг.). Однако через четыре года он был смещен и ослеплен. Знатные роды, во главе с Зармихром, возвели на престол Кавада, сына Пероза (488 г.), надеясь, что новый царь будет послушным орудием в их руках86. Однако, как показали события первых же лет царствования Кавада, они глубоко заблуждались. Кавад прекрасно видел, какую опасность для целостности и мощи государства представляет бесконтрольное хозяйничанье знатных родов. Кроме того, Кавад понимал, что престиж государства поколеблен, экономика подорвана, и вернуть Сасанидскому царству былой блеск можно только решительными мерами. А самое главное, в стране росло и ширилось мощное народное движение, направленное против самых устоев существовавшего строя, и правительство должно было занять какую-то определенную позицию по отношению к этому движению.

 

4. ВНУТРЕННИЙ СТРОЙ САСАНИДСКОГО ИРАНА

Вопрос о структуре иранского общества при Сасанидах очень сложен и окончательно в науке еще не решен. Отсутствие современных событиям документов, таких, например, какими располагают историки древней Месопотамии, неразработанность раннесредневековой археологии Ирана, противоречивость, сбивчивость, а порой и полное молчание повествовательных источников, основанных на сасанидской традиции, делают этот вопрос трудно разрешимым.

Однако, если не дать на него хотя бы гипотетического ответа, нельзя понять основных исторических событий этого периода, особенно сущности тех народных движений, которые потрясли Иран в конце V – начале VI в. н.э.

Необходимо прежде всего отметить, что сасанидский период, охватывающий четыре с лишним века, отнюдь не был монолитен. Наоборот, именно в это время происходит ломка установившихся в предшествующий период общественных отношений. Поэтому царствования Арташира или Шапура I весьма существенно отличаются от времени Хосрова I или Хосрова II.

Рабовладельческие отношения, существовавшие в предшествующий парфянский период, продолжали сохраняться. Упоминания о рабах постоянно встречаются в повествовательных источниках. Знаменитый везир Бахрама V и Ездегерда II, Михр-Нарсе, имел прозвище Хазарбандак, т.е. владеющий тысячей рабов87.

Интересный материал о рабах содержится в сасанидском судебнике «Мāтакдāн-и хазāр дāтастāн»88 Компиляция эта была сделана на рубеже VI–VII вв.89 из целого ряда сасанидских юридических сочинений, которые до нас не дошли и известны только по названиям. Часто для одного и того же юридического казуса предложено несколько решений, притом противоположных, со ссылкой на авторитет того или иного юриста. В судебнике нашли отражение нормы, принятые разными правовыми школами и в разное время в течение всего сасанидского периода. Он содержит в основном решения, касающиеся семейного и имущественного права. Это и понятно. После падения Сасанидской державы только эти разделы судебника и могли найти применение в зороастрийских общинах Ирана и Индии.

Рабам в судебнике посвящена специальная глава90, но сведения о них, их роли в обществе и правовом положении разбросаны по всему судебнику. Некоторые данные о положении рабов в Иране, рассматривавшиеся в предшествующем разделе, относятся и к данному периоду, поскольку они зафиксированы в сасанидском судебнике.

Рабов покупали и продавали. Известна даже средняя цена раба – 500 драхм91. Рабов дарили, посвящали храму92, отдавали в залог93. В рабство отдавали за некоторые преступления94. Существовала сложная система вольноотпущенничества95. Рабы могли на известных условиях иметь свою собственность96, вступать в деловые сделки97.

Известны случаи массового обращения в рабство жителей захваченных городов и территорий98. Но особенно важно указание в судебнике на то, что рабов использовали в земледелии и их дарили вместе с землей99. Известно, что еще в IX в. в Южной Месопотамии десятки тысяч рабов были заняты на ирригационных и мелиоративных работах.

Однако нужно помнить, что каждый район огромной державы жил своей социальной жизнью. Так, если в Месопотамии, которая была экономическим центром государства как в парфянский, так и в сасанидский периоды, и в общем разделяла судьбу всего эллинистического Переднего Востока, сохранялись старые рабовладельческие традиции, то в глубинных районах Ирана, где, несомненно, существовали еще весьма архаичные условия жизни, преобладал патриархальный уклад.

Наряду с рабами, экономическая роль которых была далеко не одинакова в разных районах, существовала, несомненно, гораздо более многочисленная и экономически более важная категория непосредственных производителей – крестьян. Анализ положения и социального состава крестьянства в сасанидском Иране – это, пожалуй, самая трудная задача, так как в сасанидских источниках положение крестьянства отражено весьма слабо.

Существуют, однако, некоторые косвенные данные, позволяющие при сопоставлении их с известными нам фактами социальной истории времени последних Сасанидов составить представление об общей линии социального развития. Очень полезны в этом отношении сведения о положении крестьянства в соседней Месопотамии, содержащиеся в сирийских источниках, главным образом в «Хронике» Иешу Стилита и Вавилонском Талмуде100.

Как и в предшествующий период, свободное крестьянство в Иране было объединено в общины. Так, в одной статье судебника упоминается пастух общины, стерегущий как общественное стадо, так и животных, принадлежащих отдельным членам общины101. Но уже в начале сасанидского периода в Иране начинается полоса феодализации, особенно активно протекавшей в IV в. н.э. Этот процесс, как известно, в первую очередь вызывает изменение характера земельной собственности, что не может не отразиться на формах зависимости и эксплуатации крестьянства. К VI в. н.э. закабаление общины становится фактом, послужившим главным источником мощного социального движения маздакитов.

Обратимся сначала к соседним с Ираном областям. Исследование Н.В. Пигулевской, посвященное общественному строю византийских частей Месопотамии, может помочь составить представление о жизни соседней Иранской Месопотамии, где находилась столица государства Сасанидов – Ктесифон102.

Среди крестьян, которых Иешу Стилит называет просто «деревенскими», можно различить свободных земледельцев (в источниках просто gabrā – «муж») и зависимых колонов (в источниках palāḥā, gabrā palāḥā или даже, в соответствии с византийской юридической терминологией, ἐναπόγραφος = adscriptitius – «приписной»). В юридических памятниках различают свободных и приписных колонов, однако в быту эта разница к V в. уже стерлась. Известны крепостные на епископской и монастырской земле (tautābā = πάροικοι).

Свободные крестьяне жили сельскими общинами qrītā), во главе которых стояли старейшины – sabā. Иешу Стилит употребляет еще один интересный термин – «деревенские господа», marē quriē, которых он противопоставляет «простым из народа». Этому термину в византийской юридической литературе соответствует, по мнению Н.В. Пигулевской, δεσπόται τῶν γεοργῶν, хотя, несомненно, ближе по смыслу к термину marē quriē стоит употребленное Прокопием Кесарийским οἱ τῶν χωρίων κύριοι. Η.В. Пигулевская считает, что marē quriē были «землевладельцами среднего достатка»103.

О положении в Иранской Месопотамии важные сведения дает нам Вавилонский Талмуд, содержащий данные о жизни еврейского населения Сасанидской державы. В Талмуде приведено много свидетельств о рабах и их роли в экономической жизни страны. Мы узнаем о богачах, владевших десятками рабов. Рабов использовали на сельскохозяйственных работах. Известно, что землю продавали с рабами. Ю.А. Солодухо, исследовавший этот вопрос, прослеживает в еврейском обществе Ирана процесс прикрепления рабов к земле, превращения их в колонов. Здесь, как и в соседних византийских областях, по-видимому, происходит постепенное стирание различия между рабом, посаженным на землю, и закрепощенным свободным земледельцем.

Аналогичные явления наблюдаются и в Иране. По данным судебника, здесь широко практиковалось частичное освобождение рабов. Такой, частично (на 1/10, 1/6 или 1/4) освобожденный, раб, хотя юридически продолжал оставаться рабом, фактически мало отличался от крепостного.

Параллельно с этим увеличивается имущественное расслоение внутри сельской общины и постепенное закабаление ее как государством, так и, что особенно показательно, частными лицами104. Усиление имущественной дифференциации внутри сельской общины ярко выявилось в судьбе «дыма». О том, что большесемейная домовая община еще играла в Иране важную роль, мы можем судить по ряду указаний сасанидского судебника. В нем мы постоянно встречаемся с термином hamdūtakān – «однодымцы», члены большесемейной общины, и с термином, обозначающим совместное владение имуществом такой семьи105.

По-видимому, к V в. мы можем говорить о далеко зашедшем распаде большесемейной общины и растворении ее в соседской общине. В связи с этим происходит и изменение значения термина katak-xvatāy (катак-хватāй > кед-худа). Первоначально этот термин обозначал главу большесемейной общины, а в более позднее время – сельского начальника, выделившегося из среды односельчан и несущего определенные административные и фискальные функции (об этом подробнее см. ниже).

На состоянии общины не могло не отразиться все более широкое распространение частной собственности не только на землю, но и на воду, что особенно важно на Востоке. Так, сасанидскому судебнику известны термины zamīk-i xvēš, «своя земля», и zamīk-i hambārakān, «общинная земля», где частное лицо является лишь совладельцем. Интересно, что на zamīk-i hambārakān частное лицо может провести подземный канал (кяриз), который будет принадлежать ему, и община должна платить ему за право пользования водой106.

Производившиеся сасанидскими царями щедрые раздачи земель из царского фонда представителям крупной знати, а затем и многочисленной служилой знати – āзāтам – приводили к тому, что все большее число сельских общин оказывалось на частновладельческой земле. По свидетельствам арабских авторов, новые землевладельцы получали от царя вместе с дарениями и иммунитетные грамоты, освобождавшие эти земли от налогового обложения в пользу царской казны. В результате отягощенные поборами и недоимками общинники массами бежали с царских земель на новые частновладельческие земли, надеясь на облегчение своей участи. Однако на частновладельческих землях их ждали повинности в пользу нового господина и, главное, личная зависимость от него. Безусловно, подобные переселения, происходившие стихийно и в индивидуальном порядке, когда отдельные семьи срывались с места и переходили на земли, отошедшие к новому владельцу, разрушали издавна установившиеся общинные связи. Беглые общинники обычно селились в сельских общинах, искони существовавших на этих (теперь уже частновладельческих) землях и, как чужеродный в них элемент, попадали в более тяжелые условия.

Бегство общинников приводило к запустению государственных земель и к нарушению поступлений с них в царскую казну, что немало беспокоило центральное правительство. Табари, рассказывая о царствовании Валарша, говорит: «Как только он слышал, что какой-нибудь дом запустел и брошен своими обитателями, то он наказывал господина деревни, где находился этот дом, за то, что тот не заботился о них и не помогал им в их нужде, так что они должны были решиться на уход»107.

Существует также известный исторический анекдот, рисующий запустение деревень вследствие ухода их населения на частновладельческие иммунитетные земли. Вот его содержание. Сасанидский царь Бахрам возвращался однажды ночью после охоты из своего загородного имения в Ктесифон. Под лунным светом были видны развалины покинутых жителями деревень, ставшие теперь обиталищем сов. Шах обратился к находившемуся в его свите жрецу, мобеду, с вопросом, не понимает ли кто-нибудь языка птиц. На это мобед ответил, что ему понятен язык птиц, и по просьбе царя передал ему содержание беседы двух сов, которые вели переговоры о браке. Сова-самка соглашалась на брак, но с условием, что самец подарит ей развалины двадцати деревень. Самец ответил, что если правление этого царя продолжится, потомство их получит в наследство развалины тысячи деревень. Рассказ мобеда произвел на царя сильное впечатление, и Бахрам отобрал земли, отданные в дар знати, восстановил процветание их и поступление податей.

Представители господствующего класса владели большими земельными участками. Так, уже упоминавшийся Михр-Нарсе имел свои земли в Фарсе, в округах Арташир-Хваррэ и Шапур. У него там были деревни, в которых он построил храмы огня, разбил три парка. В одном из парков он посадил 12 тыс. финиковых пальм, в другом – 12 тыс. оливковых деревьев, в третьем – 12 тыс. кипарисов. Интересно отметить, что, сообщая об этом, Табари добавляет: «Эти деревни и храмы огня и по сей день (начало X в.) находятся в руках людей, происходящих от него (т.е. Михр-Нарсе)». Фирузабадская надпись сообщает о том, что Михр-Нарсе построил на свои средства мост в этом городе108. Мы знаем также и о других представителях высшей знати. Среди этой последней мы встречаем и потомков крупнейших парфянских знатных родов109 – Карен Пахлав, Сурен Пахлав, Испахпат Пахлав. Резиденция Каренов по-прежнему находилась в районе Нихавенда, Суренов – в Сеистане, Испахпатов – в Гургане. В сасанидский период возвысились роды Спендиат (представителем этого рода был знакомый уже нам Михр-Нарсе), Михран (из этого рода происходил Бахрам Чубин), Зик и другие110. Во владении у крупной знати находились рабы (выше уже говорилось о том, что Михр-Нарсе имел прозвище Хазарбандак – «владеющий тысячей рабов») и обрабатывавшиеся в основном ими крупные имения – дасткарты, в которых разводили товарные культуры. В состав владений знати входили также деревни и полезные угодья.

Наряду с такими крупными землевладельцами, самым могущественным из которых был правящий род Сасанидов, были и более мелкие. Низший, самый многочисленный слой господствующего класса составляли āзāты («свободные», см. ниже). Значение этой прослойки особенно возросло после реформы Хосрова I Аноширвана. В понятие «азаты» входили, по-видимому, упоминавшиеся уже дехканы и кед-худа – верхушка, выделившаяся при обнищании и закабалении сельской общины. Часто такие дехканы, вероятно, сами обрабатывали свою землю с помощью домочадцев и рабов111.

Очень характерным для сасанидского периода являлся рост экономического и политического могущества знати. Упоминавшиеся уже дарения земель были, конечно, вторичным явлением, рассчитанным на завоевание царем поддержки все усиливавшейся крупной знати, – наследия еще аршакидского периода. Но эта политика очень сильно ускорила процесс, подрывавший экономическую базу царской власти в стране: концентрацию земельной собственности в руках феодализирующейся знати, сокращение государственной земли и поступлений в государственную казну. Успешные войны, сулившие богатые контрибуции, и грабительские экспедиции становились в таких условиях особенно важным источником пополнения царской казны, но и они в свою очередь требовали больших затрат. Закабаление общинников и чрезвычайно возросшее экономическое могущество феодализирующейся знати за счет разорения государственного хозяйства – вот те основные причины, которые привели к двум наиболее ярким событиям в социальной истории сасанидского Ирана – маздакитскому движению и реформам Хосрова Аноширвана.

Некоторые сведения дошли до нас и о налоговом обложении в государстве Сасанидов112. Земельный налог назывался хараг113 и до реформы Хосрова Аноширвана составлял от одной шестой до одной трети урожая, в зависимости от плодородия почвы на той или иной территории. Существовала также подушная подать, джизья арабских источников. О тяжести налогового обложения можно судить уже по тому факту, что при вступлении на престол Бахрама V (420 г.) недоимки по одному поземельному налогу достигали 70 млн. драхм114. Налоги взимали в основном натурой. Население обязано было также нести государственные повинности: участвовать в общественных работах, строительстве и поддержании оросительной системы, дорог и т.п., причем не только собственной рабочей силой, но и поставками тяглового скота и разных орудий из своего хозяйства. Немаловажным источником дохода царской казны были таможенные пошлины: казна наживалась на транзитной караванной торговле Восточной Римской империи с Индией и Китаем, проходившей через Иран. Права Ирана на сбор пошлин специально оговорены одной из статей мирного договора между Хосровом I и Юстинианом.

Ремесло в городах также облагалось налогом. Существовали и различные мелкие пошлины, например со сделок и пр. Следует оговорить, что налоги собирали с податного сословия – крестьянства и городского люда. Знать и зороастрийское духовенство, а также сасанидская бюрократия налоговому обложению не подлежали. Знать, правда, делала взносы в царскую казну, но, очевидно, в виде даров, т.е. нерегулярно и необязательно. Более или менее точных сведений об обязательствах привилегированного сословия у нас нет.

Помимо всего этого, существовали еще взносы, предусмотренные обычным правом. Их делали ежегодно по большим культовым праздникам – в ноуруз и михракан, – не говоря уже о поставках духовенству на совершение культовых обрядов.

Уже первый Сасанид – Арташир – выступает в роли градостроителя. Им был основан против Ктесифона, на месте разрушенной римлянами Селевкии, новый город Вех-Арташир (Vēh-Artašēr), а также ряд других городов, общее число которых доходило до восьми. Среди них были: Арташир-Хваррэ в Фарсе (впоследствии Фирузабад) и Астрабад-Арташир в Месене («переоснованный» Арташиром старый город Месены – Карха-де-Мешан). Немало городов было основано его преемником Шапуром I – Гунди-Шапур в Ахвазе, куда были переселены римляне, взятые Шапуром в плен в Антиохии, Вех-Шапур в Фарсе и пр. Города основывались на царской земле, и к ним приписывали сельские округа – рустаки (тасуджи арабских источников). Город Вех-Арташир имел пять таких округов, в каждом из которых сидел специальный царский чиновник – кардар115. Хотя сасанидские города основывались царями часто по единому плану и даже носили, подобно эллинистическим полисам, династические названия, они имели мало общего с городами предшествовавшего периода. Новые сасанидские города не получали полисной организации, а старые полисы в государстве Сасанидов ее потеряли. Такой полис, как Сузы, после поднявшегося в нем восстания был совершенно разгромлен Шапуром II, а население его было истреблено. Правда, вместо него этим же царем был построен новый город – Эран-Хваррэ-Шапур, развалины которого (Эйван-и Керха) сохранились до нашего времени116, но этот город, подобно другим сасанидским городам, был административным и торгово-ремесленным центром, в котором основное место занимали царский дворец и казармы.

Городское население запада состояло в основном из сирийцев, евреев и греков, преимущественно ремесленников, переселенных сюда из завоеванных сасанидскими царями городов. По данным сирийских источников, ремесленники были организованы в профессиональные корпорации, во главе которых стояли старосты. Люди определенной профессии жили в одном квартале или на одной улице117. Были также специальные шахские мастерские, продукция которых целиком принадлежала царю. Сирийское население городов было христианского (несторианского) вероисповедания, и в тех городах, где оно составляло значительную часть жителей или даже основную (на западе государства), его религиозный глава играл роль посредника между шахом и его христианскими подданными – горожанами. Несторианскому католикосу, например, передавалось право собирать подати с христиан для передачи их в казну118. Аналогичная система существовала и в городах с преимущественно еврейским населением.

Города были не только ремесленными, но и торговыми центрами. Восходящий к недошедшему до нас пехлевийскому кодексу сирийский судебник Ишобохта и неоднократно упоминавшийся сасанидский судебник «Мāтакдāн-и хазāр дāтастāн» свидетельствуют о наличии в Иране того времени торговых товариществ119. Главными статьями торговли были изделия городского ремесла: различные ткани, особенно парча, производство которых обеспечивалось завозом из Китая шелка-сырца, изделия из серебра, – а также благовония, специи, вина и т.п. Серебряные изделия и парчу иранского производства особенно высоко ценили на западных рынках, и сасанидские цари покровительствовали этим видам ремесла; большая доля в производстве этих предметов принадлежала царским мастерским, приносившим шахской казне чистый доход.

Городское население не подлежало воинской повинности, но войны создавали неблагоприятные условия для развития ремесла и торговли, нормально установившегося обмена, подвоза сырья и т.п. К тому же они обычно усиливали налоговый гнет (вплоть до взимания подушной подати в двойном размере) со стороны центральной власти, нуждавшейся в дополнительных средствах на ведение войн. Это ускоряло процесс имущественного расслоения в городах. Мятежи и восстания в городах при активном участии городской бедноты были нередки в сасанидский период, например восстание в Сузах120 при Шапуре II и восстание в том же Хузистане, возглавленное царевичем Аношзадом121, сыном Хосрова I.

Как уже было сказано, сасанидские города находились на царской земле, и административный надзор за ними и их сельскими округами осуществлялся царскими чиновниками. Торгово-ремесленная верхушка в городах была заинтересована в большом государстве с сильной центральной властью, обеспечивающей бесперебойную торговлю. Поэтому города являлись опорой Сасанидов, хотя эта связь имела иные основы, чем рассмотренная в предыдущих разделах связь полисов с царской властью в эллинистических государствах. В развернувшейся в IV–V вв. борьбе царской власти с феодализирующейся знатью города поддерживали первую. Характерно, что такой поздний памятник, выражающий точку зрения феодалов, как «Письмо Тансара», обнаруживает явно враждебную городам и горожанам тенденцию. В этом отношении показательно также и то, что после Шапура II, когда цари стали марионетками в руках знати, политика градостроительства переживает кризис. Только со второго правления Кавада, когда соотношение сил изменилось в пользу царской власти, мы узнаем об основании этим царем новых городов.

Вопрос о государственной организации державы Сасанидов также сложен и пока мало разработан. Уже было сказано о том, что общественный строй Ирана за долгий период правления Сасанидской династии претерпел весьма существенные изменения. Сопровождавшиеся острой политической борьбой, они не могли не отразиться на организации государственного аппарата. Государство Сасанидов принято представлять как сильно централизованную бюрократическую державу. Однако сравнение источников, восходящих к позднесасанидской традиции, с официальными надписями первых сасанидских царей показывает, что государственный аппарат Ирана при Сасанидах и отдельные институты прошли весьма сложный и длительный путь развития. Таким образом, общепринятое представление справедливо только для последнего периода существования этого государства122. С этим же связаны постоянные изменения в номенклатуре государственных должностей и причиняющая немало хлопот исследователям неясность в распределении их функций.

Во главе государства стоял царь, обязательно из правящей династии Сасанидов. Строгого порядка наследования не было, и в различные периоды влияние царя на выбор наследника было различно. Но было одно правило, никогда не нарушавшееся при выборе даря: царь не должен иметь никаких физических недостатков. Этим правилом иногда пользовалась знать, чтобы сместить неугодного царя. Так, по сообщению Иешу Стилита, был ослеплен царь Валарш. В некоторых случаях этим пользовались и цари, чтобы устранить слишком активных претендентов на престол. Хосров Аноширван, например, таким образом положил конец честолюбивым стремлениям своего сына Аношзада.

Официально продолжало существовать известное нам еще по аршакидскому периоду собрание знати и магов, которое выбирало царя из числа царевичей или формально закрепляло власть за кандидатом, представленным в завещании царя. Роль этого собрания была особенно велика в IV–V вв., в период усиления знати. Изменялся и состав собрания; при Хосрове Аноширване в него вошли представители новой царской бюрократии из сословия «писцов», что сильно нейтрализовало его политическое значение как орудия «партии знати».

Царь носил титул «царя царей» – шаханшаха – «божественного» и «потомка богов». Власть его теоретически была неограниченной.

Как и государство Аршакидов, Сасанидская держава подразделялась на ряд царств, областей и территорий, степень зависимости которых от центральной власти была неодинакова. В административно-территориальном делении Сасанидской державы стройности гораздо меньше, чем в Парфянском государстве: менялись как границы провинций или областей, так и принципы их объединения в более крупные военно-административные единицы. Разнобой был и в величине провинций, и в их внутренней структуре. Во главе области, или провинции, – шахр – стоял правитель – «областеначальник», который мог носить, в зависимости от времени и места, следующие титулы: шах, шахредар, шахрап, хватай, марзпан. Правителями (не наследственными) некоторых областей были принцы царствующей династии: например, по надписи Шапура I («Кааба Зороастра») три его брата были правителями областей. Они носили титул шаха и правили: один – в Маргиане (Марв-шах), другой – в Кармании (Керман-шах), третий – в Сакастане (Саган-шах). В известных нам надписях ранних царей этой династии титул марзпан не встречается, но позднее он обозначал правителя пограничной области, очевидно, наделенного и военной властью. Зато в ранних надписях встречается знакомый нам по парфянскому периоду титул битахш (питиахш). Известен также титул канаранг. Эта должность носила, видимо, более военный, чем административный характер, и обозначала правителя востока Ирана – форпоста против кушанов и эфталитов. В последней четверти III в. н.э. резиденцией канаранга был Мерв. Впоследствии титул канаранга носил правитель провинции Абаршахр, резиденция которого была в Нишапуре123. О подразделениях внутри областей у нас нет точных сведений. Некоторые из областей делились на тасуджи, или рустаки. Возможно, что в тех областях (Хузистан, Суристан и другие), в которых царские хозяйства были обширными, организация их управления была особой, а во главе их стояли остандары (?)124. Судя по надписи Шапура на «Каабе Зороастра», крупные города с сельской округой в административном отношении были приравнены к провинциям, и во главе их были поставлены наместники с титулом сатрапа (шахрапа)125.

Были и более крупные, чем провинция, административно-территориальные деления, объединявшие сразу несколько провинций. Во главе таких объединений, называвшихся паткос, стояли обычно царские родичи с титулом паткоспан. Паткоспанов было четыре: севера, востока, юга и запада. Титул этот был учрежден, вероятно, Кавадом126. Возможно, этот институт восходит к традиции битахшей127.

Во главе всей администрации государства стоял хазарпат, который назывался также вазург-фраматар. В списках должностных лиц Арташира и Шапура I из надписи на «Каабе Зороастра» вазург-фраматар еще не значится128. Эту должность обычно занимали лица царского рода или представители самых знатных фамилий, например Михр-Нарсе при Ездегерде I и Бахраме V, Сурен Пахлав при Бахраме V. Хазарпат – вазург-фраматар был главным советником царя и прерогативы его власти до VI в. н.э. были весьма широки129. Должность великого везира в Арабском халифате в значительной степени является отражением вазург-фраматара сасанидской системы.

Царскую канцелярию возглавлял эран-диперпат, или диперан-махишт. Ему поручали составлять важные государственные документы и дипломатические послания. Эран-диперпат стоял также во главе всего многочисленного сословия «писцов», царской бюрократии. Главой податного сословия – земледельцев – был вастриошансалар. Одновременно он был и главой ремесленников – хутухшпатом. В его функции входил надзор над поступлением налогов с земли и ремесла. Наряду с ним существовал еще имперский министр финансов – эран-амаркар, которому подчинялись амаркары, возглавлявшие финансовые ведомства отдельных провинций. Царская казна находилась на попечении ганзавара.

Суд находился в руках жречества, которое вообще играло очень большую роль в государстве. Сильная зороастрийская церковная организация, являющаяся одной из характерных черт Сасанидского государства, также складывалась постепенно. Собственно говоря, при первых Сасанидах ее вообще не было. Даже такой выдающийся деятель зороастризма в III в. н.э., как Картир, во всех надписях титулуется просто жрецом (херпатом, или магупатом). Но в дальнейшем, когда зороастризм стал государственной религией, зороастрийское духовенство было организовано строго иерархически. Во главе жречества стоял верховный жрец – мобедан мобед (магупатан магупат), имевший громадное влияние при царском дворе. Тогда же получила свое окончательное оформление и сословная организация зороастрийского жречества, о которой речь будет идти ниже.

До реформ Хосрова Аноширвана регулярной армии в Иране не было, исключая, конечно, царскую гвардию и специальные отряды, несшие гарнизонную службу.

Верховный главнокомандующий сасанидской армии назывался эран-спахпат. Этого должностного лица нет, однако, в ранних надписях: возможно, должность эта возникла позже. Подобное обстоятельство не должно смущать, особенно если учесть, что цари Сасанидской династии (и особенно первые) сами принимали активное участие в организации военных действий и что известные правители областей, битахши и другие, были облечены и военной властью. При Хосрове Аноширване функции эран-спахпата были переданы (во избежание средоточия слишком большой военной власти в руках одного человека) четырем спахпатам. Основным ядром войска была тяжеловооруженная конница из азатов. Пехота играла вспомогательную роль и не отличалась высокими боевыми качествами. Во время войн Сасанидам приходилось использовать и наемные отряды (конницу) союзных стран, особенно эфталитов и армян.

Высокими боевыми качествами славилась царская гвардия «бессмертных»130. Военная техника сасанидской армии была для своего времени очень высока. Преимущество перед парфянской военной техникой заключалось хотя бы в том, что в сасанидской армии были хорошо знакомы с полиоркетикой (осада городов), заимствованной сасанидским Ираном у римлян. При атаках на неприятеля, сопровождавшихся таким же «музыкальным» шумом, как и у парфян, широко применялись слоны.

Сасанидская военная теория оказала известное влияние на византийскую и арабскую военные теории131.

Административно-бюрократический аппарат в империи Сасанидов был очень обширен: не только по нарративным источникам, но и по эпиграфическим памятникам, в том числе надписям на резных камнях и печатях, нам известно множество как административных, так и придворных должностей132. Близость ко двору и строгая иерархия должностных лиц, скрупулезно соблюдавшаяся и в тщательно разработанном придворном этикете, были характерными чертами развитой сасанидской государственной организации.

В сасанидский период продолжало существовать известное еще обществу Авесты деление на три сословия133. Правда, была некоторая модификация, связанная с новыми условиями: выделением к V–VI вв. нового сословия чиновников и дальнейшими градациями внутри сословий. Первым сословием считалось духовенство – атраван. В сасанидский период внутри этого сословия существовало деление на различные категории: судей (датвар), жрецов-мобедов (магупат) и жрецов-херпатов, надзирателей (даствар) и наставников (моган-андарзпат). Во главе всего сословия стоял мобедан-мобед – верховный жрец.

Вторым сословием были воины – артештаран, куда входили светские землевладельцы, которые несли военную службу. Сословие воинов не было однородным. К этому сословию принадлежали васпухры – представители царского рода и, возможно, самых знатных аристократических родов. К ним близко примыкали вазурги, т.е. «великие». А. Кристенсен полагает, что разница между васпухрами и вазургами заключалась в том, что первые были по преимуществу земельной знатью, а вторые – представителями крупного чиновничества. Однако, кажется, невозможно провести здесь резкую границу, так как известно, что васпухры постоянно занимали высокие должности в административном аппарате, а вазурги имели значительные земельные владения.

Наиболее многочисленной частью сословия воинов были азаты – буквально «свободные». Они находились в вассальной зависимости от вазургов и васпухров; из них состояла конница – цвет ополчения сасанидского войска. В смысле своего экономического положения они, вероятно, сильно отличались друг от друга. Одни были, видимо, мелкими землевладельцами, другие – просто свободными земледельцами, мало чем отличающимися от крестьян по образу жизни. Среди азатов источники различают уже упоминавшихся выше дехканов и катак-хватай (кед-худа).

Сословие артештаран возглавлялось артештарансаларом. Имеется некоторое основание предполагать, что в известный период, до V в. н.э., этот пост занимал эран-спахпат.

Третьим сословием (выделенным из второго, очевидно, позднее, когда уже был создан специализированный и обширный бюрократический аппарат) были чиновники, или «писцы», – диперан. В это сословие, кроме чиновников различных рангов, входили астрологи, врачи, поэты, музыканты. Главой его был диперан-махишт.

Все эти перечисленные сословия были привилегированными. Простой народ объединялся в четвертое, податное сословие, – вастриошан, называвшееся так по своему основному компоненту – крестьянству. Но кроме крестьян, в этом сословии в рассматриваемый период различали ремесленников – хутухшан, к которым примыкали и торговцы – вачарканан. Возглавлялось это сословие вастриошансаларом (он же и хутухшпат).

Принадлежностью тому или иному сословию была наследственной. Переходить из одного сословия в другое возможно было лишь в редких случаях. Однако на должностных лиц, возглавлявших сословия, это положение не распространялось. Так, из троих сыновей Михр-Нарсе один, по имени Эрвандат, был херватан-херпатом (второе лицо после мобедан-мобеда), второй сын, Мах-Гушнасп, был вастриошансаларом, а третий, Кардар, – артештарансаларом.

Таковы основные черты общественного и государственного строя Ирана в сасанидский период.

 

5. ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕЛИГИЯ И ОППОЗИЦИОННЫЕ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ УЧЕНИЯ

Зороастризм – господствующая форма религиозной идеологии в сасанидском Иране – окончательно сложился в догматическую, воинствующую религию с подробно разработанной и регламентированной мелочной обрядностью и строго определенным культом только в сасанидское время. Корнями зороастризм уходит в древние иранские верования и религиозные представления, которые начали складываться в единый культ еще в ахеменидское время134.

После падения державы Ахеменидов, как было показано выше, в Иран проникли носившие синкретический характер религиозные и философские представления, получившие широкое распространение на Ближнем Востоке эллинистической поры. Эти новые представления сосуществовали в парфянское время с традиционным зороастризмом и другими древними иранскими религиозными учениями и даже в известной мере оказали на них влияние.

Таким образом, зороастризм как религиозная система не был нововведением в сасанидском Иране. Новым был его официальный, государственный характер, его церковная организация. В результате предшествующего развития и влияний в сасанидский зороастризм влились имевшие мало общего с учением легендарного пророка Заратуштры представления, особенно из области мифологии и космогонии.

При современном состоянии источников, запутанных к тому же дошедшей до нас официальной зороастрийской традицией, трудно точно определить, когда именно восторжествовал в Иране зороастризм, при каком из сасанидских царей и когда сложилась та церковная организация, которая известна нам по позднесасанидскому периоду.

Поздняя зороастрийская традиция приписывает все это основателю династии Арташиру I. Ему же приписывают собирание и кодификацию священных книг зороастрийцев – Авесты. Видимо, это не так, хотя и вполне возможно, что первые представители династии Сасанидов, зороастрийцы по вероисповеданию, действительно покровительствовали зороастрийскому жречеству, тем более что по происхождению они были тесно с ним связаны. Известно, что Шапур I был весьма либерален в религиозной политике, и манихейство вначале (в течение примерно 35 лет) беспрепятственно распространялось по стране. Оно получило отпор только при Бахраме I, что, по-видимому, было связано не столько с религиозно-догматической, сколько с социальной направленностью этого учения. Еще позже (при Шапуре II, с 339 г. н.э.) началось преследование христианства, также носившее главным образом политический характер. Надо полагать, что борьба с манихейством, как с социально опасным учением, и борьба с христианством, тесно связанная с политической конкуренцией между Ираном и Восточной Римской империей, сильно укрепила в организационном отношении зороастрийское жречество и подняла его политическое значение в государстве135. Очевидно, к этому периоду, т.е. к концу III и первой половине IV в. и следует отнести превращение зороастризма в государственную религию державы Сасанидов.

Вопрос о времени модификации Авесты пока еще нельзя считать решенным. В предшествующих разделах упоминалась уже традиционная зороастрийская версия о многократной кодификации Авесты.

В настоящее время можно с уверенностью сказать только то, что известная нам запись Авесты так называемым авестийским письмом была произведена только в середине VI в. н.э., в царствование Хосрова I. Важным свидетельством позднего происхождения дошедшей до нас записи является ее письмо, составленное искусственно на основе развитого курсивного сасанидского письма – «книжного пехлеви». Но является ли эта известная нам запись первой? Тут точки зрения ученых расходятся. Одни, например Х. Бэйли, считают, что эта запись Авесты – первая и до VI в. текст ее из поколения в поколение передавался устно зороастрийскими жрецами, в большинстве случаев уже совсем не понимавшими языка, на котором были составлены их священные гимны136. Согласно другой точке зрения, существовала запись Авесты более ранняя, чем сделанная известным нам авестийским письмом. Эта предполагаемая запись была произведена (при Арташире Папакане или его преемнике) курсивным пехлевийским письмом, почти не отражавшим гласного состава языка памятника и плохо передававшим особенности его согласных. Запись Авесты авестийским письмом, согласно этой теории, представляет повторную запись или, точнее, фонетическую транскрипцию текста, произведенную при помощи искусственно созданного для этого (на основе пехлевийского курсива) авестийского алфавита137.

Однако, вне зависимости от наличия или отсутствия писаного текста, в жреческой практике авестийские гимны заучивались наизусть. В греческой и сирийской литературе особенно подчеркивается важность заучивания наизусть у зороастрийских жрецов, ввиду отсутствия (или редкости?) писаного текста, а в зороастрийском сочинении «Мēнōкē храт» плохая память и забывчивость рассматриваются, наряду с ересью и вероотступничеством, как один из самых тяжких для жреца грехов. В самом тексте Авесты Ахура Мазда, обращаясь к Заратуштре, говорит, что он переместит из рая на расстояние «ширины и толщины земли» душу того, кто, заучив на память молитву, забудет хотя бы небольшую ее часть.

Традиция заучивания наизусть Авесты продолжает сохраняться вплоть до настоящего времени у жрецов зороастрийских общин в Индии и в Иране (в Йезде).

При кодификации к Авесте были присоединены составленные в течение предшествующего периода книги по праву, естественным наукам, астрономии и этике. Некоторые вошедшие в Авесту сочинения были, очевидно, созданы или скомпилированы еще при Шапуре I, которого источники характеризуют как человека не только веротерпимого, но и мецената, специально заботившегося о переводе на иранский язык произведений иностранной, особенно греческой и индийской, литературы научного характера138. Таким образом, Авеста стала целым сводом, своего рода энциклопедией религиозно-философских представлений и научных знаний своего времени. Некоторые части Авесты очень древнего происхождения. Так, Гаты, гимны, приписываемые самому основателю религии – Заратуштре, относятся к доахеменидскому времени и рисуют общество, находящееся еще на последних ступенях варварства. Другие части создавались в парфянский период, а значительные куски Авесты относятся уже к сасанидскому времени. Авеста и в сасанидское время составлялась на мертвом священном языке. Так как этот язык был непонятен даже большинству жрецов, то в сасанидский период был сделан перевод Авесты на литературный язык того времени – среднеперсидский, или пехлеви, – и на этом же языке были созданы обширные комментарии к основному тексту139. Этот перевод и комментарии получили название Зенд, откуда и идет употребительное в Европе еще в прошлом веке, но неправильное название священной книги зороастрийцев «Зенд-Авеста».

До нас дошли только незначительные части сасанидской Авесты. Нужно думать, что исчезновение остальных частей священной книги объясняется тем, что, когда после завоевания Ирана арабами в VII в. погибло Сасанидское государство и общины зороастрийцев оказались в стесненном положении, части Авесты, не имевшие непосредственного отношения к культу, к обрядности, потеряли свое значение, и их перестали переписывать.

Судить о составе и содержании сасанидской Авесты мы можем теперь только по краткому конспекту (не одинаково подробному в разных своих частях), дошедшему до нас в позднем (IX в.) зороастрийском сочинении «Дēнкарт».

Однако по дошедшим до нас частям Авесты и по той религии, которую исповедуют сейчас сохранившиеся до наших дней зороастрийские общины Ирана и Индии, мы не можем судить о религии сасанидского периода. Как можно заключить по данным греческих, древнеармянских и сирийских авторов, религия сасанидского Ирана была более сложной и находилась под сильным влиянием соседних переднеазиатских культов и тех смешанных синкретических верований, которые были распространены в Передней Азии в эллинистическое и парфянское время. В основе зороастризма сасанидского периода лежала дуалистическая идея о борьбе в мире темного и светлого начал. Олицетворение светлого начала – бог Ахура Мазда (Ормазд) борется с темным началом – Ахриманом. Ахура Мазда не одинок в этой борьбе, так же как и его противник. Ближайшими помощниками Ахура Мазды являются его первые творения, шесть божественных бессмертных – Амеша-Спента, – каждый из которых олицетворяет одну из ипостасей самого творца. Они следуют в строгом порядке: первым является Воху-Мана (Вохуман), буквально «благая мысль», покровитель полезных животных на земле; за ним – Арта-Вахишта (Артвахишт), «высшая праведность», олицетворение божественного права, порядка и справедливости. В его ведении находится также огонь. Следующие Амеша-Спенты: Хшатра-Вайрья (Шахревар), «желанная власть», воплощение авторитета и власти Ахура Мазды и покровитель металлов в материальном мире, Спента-Армайти (Спентармат), «благонамеренность», противопоставленная злонамеренному ахримановскому началу, символ терпения и покровительница земли. Двое последних Амеша-Спенты были тесно связаны между собой: Хаурватат (Хордат), «целостность, здравие» и Амеретат (Мордат), «бессмертие», покровители воды и растений. Каждому из Амеша-Спент был посвящен месяц в зороастрийском календаре и специальный день в каждом месяце. Так, например, Boxу-Мане был посвящен одиннадцатый месяц календаря и второй день каждого месяца. Каждый Амеша-Спента имеет и свой символический цветок: у Воху-Маны это жасмин, у Хшатра-Вайрьи – базилик, и т.д. У каждого Амеша-Спенты свой антипод в окружении Ахримана.

У Ахура Мазды есть помощники и более низкого ранга – многочисленные язаты, важнейшими из которых являются силы стихий, культ которых унаследован зороастризмом от древнейших народных верований. Это Огонь, Вода, Солнце, Луна, Тиштрия (Тир) – звезда Сириус, игравшая важную роль в земледельческом культе, как ниспосылающая дождь на землю. Язатами были также и такие популярные божества, как Митра, Анахита и Веретрагна (Варахран).

На стороне Ахура Мазды выступала также целая армия добрых духов. Это так называемые фраваши (фраварт) – прототипы душ всех праведных творений.

Темные силы армии Ахримана также весьма многочисленны. Их даже больше, чем светлых сил. Это антиподы язатов – дэвы, демоны, представлявшиеся в виде отвратительных чудовищ, оборотней, колдунов, ведьм и злых обольстительниц (парики). Они несут гибель, олицетворяют ложь (друдж – в противовес арте Ахура Мазды) и порок. Таковы Ако-Мана – дурная мысль (антипод Воху-Маны), Аэшма – «ярость, гнев, разбой», Насу, Ажи-Дахака и многие другие.

Вся вселенная делится на творения Ормазда и творения Ахримана. Это противопоставление двух начал в зороастризме было настолько сильно, что отразилось и в лексике: в Авесте одни и те же понятия выражаются разными словами в зависимости от того, к кому они относятся, к добрым существам или злым140.

Борьба двух начал долгая, но в конце концов должна произойти последняя, решающая битва, в которой Ормазд победит, и настанет торжество света во всем мире.

Человеку зороастрийской религией отведена немалая роль в этой борьбе. Согласно этой вере, человек состоит из души и тела, причем первая предшествовала второму. Человек при жизни волен выбирать между добрым и злым, а также творить добро или зло. Это, однако, не означает безответственности или безнаказанности. При наступлении смерти умирает тело человека, душа же на четвертый день после смерти покидает землю и отправляется в потусторонний мир. Здесь ее путешествие оказывается приятным или неприятным в зависимости от того образа жизни, который вел умерший. Затем душа прибывает к судному мосту (Чинват), где трое язат творят над ней суд, взвешивая все ее поступки на земле. Душа праведника благополучно совершает свой переход через мост и отправляется к Ахура Мазде, тогда как душа грешника падает в бездну ада.

Праведник должен следовать на земле триаде основной этической заповеди зороастризма – «добрая мысль», «доброе слово», «доброе деяние» (humata, huxta, hvaršta). Он обязан всей своей жизнью помогать светлому началу. Деление всех земных существ на творения Ормазда и творения Ахримана влекло за собой целый ряд мелочных обрядов и предписаний, исполнение которых должно было охранять верующего от осквернения и от общения, вольного или невольного, с темными творениями и силами.

В космогонической и эсхатологической концепциях зороастризма немало черт, роднящих это учение с другими религиями, особенно с христианством и иудаизмом. Так, например, согласно сохранившемуся в пехлевийском сочинении «Бундахишн» пересказу утерянного авестийского Дамдат-наска, перед окончательной победой добра над злом на землю явится мессия – Саошьянт (Сошанс), наступит обновление мира (fraškart) и воскресение мертвых. Тогда придет Судный день, и с помощью расплавленного металла зло на земле будет искоренено.

В зороастризм частично вошли догматы и представления ряда сходных религиозных течений. По одному из них, по-видимому, чрезвычайно распространенному в сасанидское время, Ормазд и Ахриман порождены некой высшей силой, которую иногда отождествляли с безграничным пространством (Тваша), но чаще с безграничным временем (Зрван). Таким образом, божество Зрван было поставлено выше самого Ормазда и считалось как бы источником всего сущего. В представлении о Зрване нельзя не видеть отражения гностических учений, распространенных в Передней Азии в начале нашей эры141.

Как единодушно отмечают все современники – византийские, сирийские, армянские авторы, огромную роль в официальном сасанидском культе играло поклонение солнечному божеству Михру (Митре). Культ Митры – иранского происхождения и известен еще с доахеменидского времени. В последующие века он получил широкое распространение во всем Восточном Средиземноморье, особенно в Малой Азии. В эллинистической среде Митра был отожествлен с Аполлоном. Одно время этот культ был популярен в Римской империи. Помимо поклонения солнцу, в зороастрийском культе важное место занимало поклонение стихии огня (Атур), олицетворенной в виде божества Веретрагны, – настолько важное, что чужеземцы называли зороастрийцев огнепоклонниками. Одним из основных божеств было также женское божество, то являющееся в виде древней богини плодородия и животворящих сил природы – Анахиты, то в виде Бе-духт, дочери богов, персонифицированной зороастрийской религией – «ден-маздаясн».

Сложный и детально разработанный культ отправлялся огромным количеством жрецов – мобедов. Местами культа были многочисленные храмы, из них наиболее почитаемыми считались три: Атур-Гушнасп в Шизе, в Атропатене, – храм царя и военного сословия; Атур-Фарнбаг, храм жреческого сословия, находившийся в Парсе; Атур-Бурзен-Михр, храм земледельцев, в Хорасане. В храмах, куда не должен был проникать солнечный свет, на алтаре горел неугасимый священный огонь и совершались обряды, сопровождавшиеся песнопениями и чтением священных текстов. Важную роль в ритуале играл обожествленный напиток Хаома (Хом) – иранская параллель древнеиндийской Сомы. Храмы владели обширными землями, им делали богатые подношения142, а верхушка духовенства, несомненно, являлась одной из наиболее могущественных прослоек господствующего класса. Кроме того, у духовенства были немалые доходы от населения, за которое оно исполняло сложные ритуалы, недоступные и невыполнимые для непосвященных.

Если учесть, что в руках духовенства находился и суд143, станет понятной и роль зороастризма и духовенства в Сасанидском государстве. Понятно также, что народные массы в борьбе против государства и знати прежде всего направляли свои удары на религию и духовенство.

Социальный протест против государства и церкви принимал неизбежно характер религиозного протестантства. Поэтому все религиозно-философские учения, направленные против официального зороастризма, должны привлекать внимание. Уже почти одновременно с созданием Сасанидского государства возникает религиозно-философское учение, сыгравшее немалую роль в истории человечества. Это учение известно под названием манихейства144. Предание сообщает, что основатель этого учения – Мани был сыном знатных родителей иранского происхождения (мать Мани была из парфянского рода Камсаракан). Он родился в Южной Вавилонии около 216/217 г. Свою публичную деятельность Мани начал в очень молодые годы, при Арташире, с поездки в Индию, где основал первые общины адептов нового учения. По возвращении в Ктесифон, в день коронации Шапура I, он был милостиво принят новым царем и получил право проповедовать свое учение в Иране.

По мысли Мани, это учение должно было явиться всеобщей, универсальной религией и заменить собой все существующие религии. Поэтому-то Мани так свободно черпал образы и внешние формы из известных ему религий, прежде всего зороастризма, а затем христианства и буддизма.

Основная идея манихейства, как и зороастризма, дуалистическая. Мир – это арена борьбы светлого и темного начала. В нашем земном мире светлые и темные элементы смешаны, цель мирового процесса развития – это освобождение светлых элементов от темных. Космогонические и эсхатологические представления раннего манихейства, неся на себе заметные черты зороастрийской мифологии, отмечены несомненным влиянием гностических учений периода эллинизма и первых веков христианской эры, в частности сирийского гностика Бардесана.

Нужно отметить, что манихейство, быстро распространяясь и на запад, в пределы Восточной Римской империи, и на восток, в Иран, Среднюю Азию, а затем и дальше, в Центральную Азию и Китай, сильно видоизменялось, приближаясь на Западе к христианству, а на Востоке впитывая в себя все больше и больше буддийских элементов.

По представлению манихеев, человек всем своим поведением, всей своей жизнью должен способствовать отделению, освобождению светлых частиц своего существа и окружающего мира, тем самым помогая светлому началу в его борьбе со злом. Поэтому человек не должен убивать ни себе подобных, ни животных, обязан воздерживаться от мясной пищи, вести нравственную жизнь и т.д. Еще строже требования к категории «избранных»145, отличающихся от мирян тем, что они не должны вступать в брак, не только не должны потреблять мясного, но даже и срывать растения, идущие им в пищу. Это должны делать за них миряне, а избранные будут молиться, чтобы мирянам простились грехи, связанные с уничтожением растений. «Избранные» обязаны проповедовать манихейское учение, распространять его в мире. За праведную жизнь после смерти они попадут прямо в рай, в то время как миряне должны совершить целый круг превращений, появляясь на земле все в новых и новых обликах, чтобы, совершенствуясь, наконец стать «избранными» и таким образом соединиться со светом (эти представления, несомненно, связаны с представлением о круге бытия, самсаре буддизма).

Учение манихеев, направленное против государства и угнетения, проповедовавшее высокие моральные идеалы, быстро получило широкое распространение, особенно среди городского населения – купечества, а также ремесленной верхушки146.

Первоначально Сасаниды (Шапур I, его братья Пероз и Михр-шах, сын и наследник Шапура Ормизд I), не видя еще опасности манихейства и не создав еще прочной зороастрийской церкви – важной опоры своего могущества, не противодействовали распространению манихейства, а порой даже и поддерживали Мани. Но когда стал ясен антигосударственный и антиклерикальный характер манихейской проповеди, начались жестокие гонения на манихеев. По приказу Бахрама I (ок. 276 г.) Мани был заключен в тюрьму, где и умер. Вскоре был казнен преемник Мани – Сисинний147. Манихеи лишились возможности открыто проповедовать свое учение. Несмотря на преследования, их было много в столице государства – Ктесифоне, в Вавилонии (которая долгое время оставалась главным центром манихейства) и в таких крупных городах, как Гунди-Шапур в Хузистане, где, по преданию, погиб Мани. Большие массы манихеев эмигрировали в восточноримские владения, где также быстро стало распространяться их учение. Христианская церковь была не менее жестока к манихеям, чем зороастрийская. Насколько сильно было влияние манихеев, показывают наличие обширной полемической христианской литературы (в частности, сочинения известного «отца церкви» Блаженного Августина, который сам в юности был манихеем148) и живучесть этого учения, отразившегося в целом ряде антиклерикальных народных сект средневековья (павликиане и тондракиты в Армении, альбигойцы в Европе, богомилы в Болгарии). Более благоприятной была судьба манихеев на Востоке. Их учение нашло приверженцев среди согдийских купцов Средней Азии, в их колониях, в оазисах Синьцзяна (Китайский Туркестан), среди кочевников Центральной Азии. Восточные манихеи скоро потеряли связь со своими западными собратьями и организационно перестали подчиняться вавилонскому манихейскому центру, а их религия стала сильно отличаться от первоначальных форм манихейства. В конце VIII в. уйгурский хан даже сделал манихейство государственной религией своей державы. Дошедшие до нас многочисленные фрагменты сочинений Мани и его учеников, найденные в Китайском Туркестане, относятся к VIII–IX вв.

Интересна также и культурно-историческая сторона деятельности Мани и манихеев. Сам Мани оставил довольно большое литературное наследие. Писал он в основном на восточноарамейском диалекте, но также и по-ирански (на среднеперсидском языке), например произведение, посвященное Шапуру, – «Шапуракан», в котором были изложены основные положения его учения. В интересах пропаганды нового учения Мани приспособил для передачи среднеиранских текстов разновидность сирийского письма «эстрангело», с помощью которого довольно успешно передавались гласные звуки иранских диалектов; Мани совершенно отказался от применения арамейских идеограмм и исторических написании иранских слов, что сильно облегчало чтение и письмо. Эта новая письменность не получила, однако, развития в Иране (за исключением манихейских общин), где продолжала сохраняться принятая зороастрийской церковью пехлевийская письменность.

Интересна также манихейская живопись, стенная и миниатюрная, памятники которой были обнаружены при раскопках в Турфане и Хочо149.

Сопротивление государству и официальной религии со стороны манихейства было пассивным, но из того же манихейства вышло учение, проповедовавшее уже активную борьбу со злом в мире, и в первую очередь с феодальным государством и его институтами – церковью, семьей, собственностью. У нас есть сведения, что уже в конце III в. н.э. существовало левое, радикальное направление манихейства, приверженцы которого называли себя дрист-денан, т.е. «правоверными», людьми истинной веры.

Византийский писатель Малала (VI в. н.э.) сообщает, что в царствование Диоклетиана (т.е. в конце III в.) в Риме появился некий проповедник Бундос. Он был манихеем и учил, что битва доброго и злого начала уже закончилась победой, но неполной, доброго бога. Затем Бундос отправился в Иран, где и проповедовал свое учение, получившее там название дрист-ден (букв. «истинная вера»). В науке существует сейчас мнение, что Бундос идентичен Зардушту, которого некоторые восточные источники называют основоположником этого учения150.

Казалось бы, ничего принципиально нового по сравнению с манихейством в этом учении нет, однако оптимистическое утверждение, что победа доброго начала над злым уже состоялась, влекло за собой и требование активного включения человека в борьбу за уничтожение остатков зла на земле. Поэтому понятно, отчего это учение стало знаменем широкого народного движения, развернувшегося в Иране в конце V в. н.э., движения, получившего название маздакитского, по имени его руководителя – Маздака.

Маздак сумел использовать это учение для борьбы с государством. Религиозно-философская и морально-этическая стороны учения, по-видимому, мало интересовали Маздака. На первый план в маздакитском движении выступают социальное требования, социальные лозунги.

Раз доброе начало победило во вселенной, как учит Маздак, а злое начало – это не сознательное начало, а хаос, беспорядок, то человек должен принять активное участие в уничтожении остатков зла на земле. Носитель этого зла – прежде всего государство, а конкретное проявление зла – социальное и имущественное неравенство людей. Оно и должно быть уничтожено в первую очередь. Таким образом, маздакизм уже не пассивное религиозно-нравственное учение, а движение, направленное против самых жизненных, самых главных устоев феодального государства. Кроме того, маздакизм был движением широко демократическим, преимущественно, по-видимому, крестьянским; недаром даже писавший по-арабски историк Табари (IX–X вв. н.э.) называет Маздака «апостолом Зардушта у простого народа»151.

 

6. МАЗДАКИТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ЦАРЬ КАВАД

С маздакитским движением152 и пришлось столкнуться Каваду. Он с первых же дней царствования оказался в очень тяжелом положении. С одной стороны, в стране распоряжалась кучка представителей знати во главе с Зармихром, с другой – ширилось и принимало все более и более грозные размеры народное движение, причем основным требованием восставшего народа было уничтожение имущественного неравенства, разрушение новых форм семьи, пришедшим на смену старым родовым отношениям и нормам153. Каваду нужно было выбирать, и он поддержал народное движение. Мотивы, заставившие Кавада принять такое решение, давно интересовали историков. Еще арабские и персидские писатели средневековья пытались решить этот вопрос. В современной науке существуют разные точки зрения. Так, один из наиболее известных исследователей сасанидского периода, А. Кристенсен, полагает, что Кавад искренне перешел на сторону маздакитов, так как был их идейным сторонником. Эту точку зрения он отчетливо проводит в специальной работе, посвященной маздакитскому движению154; ее же, хотя и с некоторыми оговорками, он отстаивает и в своем последнем большом труде по истории и культуре сасанидского Ирана. Он пишет: «...Ни один из современных или квазисовременных источников не приписывает Каваду макиавеллических черт – ни Прокопий, который им восхищается, ни Агафий, который его не любит, ни Иешу Стилит, который его ненавидит. С другой стороны, в наших источниках есть много намеков, которые как будто указывают, что обращение Кавада было искренним»155. Другую точку зрения высказал еще в 1879 г., опираясь на авторитет такого крупного исследователя, как А. Гутшмид, Т. Нельдеке, который в своих замечательных комментариях к переводу сасанидской части арабской хроники Табари писал156: «...Удивительна его (Кавада) связь с маздакитами; во всяком случае (как сказал мне Гутшмид) она может быть объяснена лишь стремлением разорить знать...» – и далее157: «...Союз Кавада с новой сектой, как уже сказано, вряд ли может быть объяснен иначе, как желанием нанести чувствительный удар могущественной знати, ее родовой чести, родовым связям и ее имуществу. Кроме того, при помощи народного учения он выбивал почву из-под ног теснейшим образом связанного со знатью духовенства». Анализ всех событий царствования Кавада полностью подтверждает толкование А. Гутшмида и Т. Нельдеке как исторически более правильное.

Кавад первым долгом решил избавиться от тягостной опеки Зармихра. Царь воспользовался распрями среди знати, и по его наущению Зармихр был убит своим соперником Шапуром из рода Михран. Однако вскоре и Шапур, вероятно, разделил участь Зармихра, потому что о нем больше ничего неизвестно. Но разгромить знать, только разжигая вражду между отдельными родами, было невозможно, поэтому Кавад идет дальше и вступает в союз с маздакитами. Политические требования маздакитов наносили удар главным образом землевладельческой знати. Изъятие имущества знатных родов, разрушение их семейных и родовых связей входило в планы царя. Как далеко пошел Кавад в своей поддержке маздакитов, мы не знаем. Однако есть все основания предполагать, что царь не пошел на полное проведение в жизнь всех требований маздакитов, а, вступив с ними в союз, стремился ограничить это движение и направить его против тех элементов общества, которые были враждебны царю и опасны для него. Известно, что часть знати, ставшая на сторону царя, сохранила свои привилегии.

Во всяком случае, борьба была ожесточенной, и через восемь лет правления, в 496 г. н.э., вельможи сместили Кавада и заточили его в «замок забвения». Раздавались даже голоса (правитель Хорасана Гушнаспдад)158, требовавшие убийства неугодного царя. Однако большинство вельмож не решалось на этот шаг. Царем был посажен брат Кавада – Замасп.

Каваду удалось бежать из тюрьмы с помощью сестры (или жены) и преданного смещенному царю знатного юноши Сиявуша. Кавад отправился к эфталитам, ко двору их царя, где он в свое время жил в качестве заложника и, несомненно, имел связи159. Он попросил помощи у царя эфталитов против брата. Царь эфталитов принял Кавада очень хорошо, выдал за него свою дочь (от брака с дочерью Пероза, следовательно, племянницу Кавада) и, получив от Кавада обещание выплачивать эфталитам дань, оказал поддержку. Политический расчет эфталитов в данном случае был тот же, что и в то время, когда они поддерживали Пероза против Ормизда III160.

При приближении Кавада с эфталитским войском (499 г.) Замасп отрекся от престола, и Кавад снова стал царем. По почти единогласному утверждению источников, Кавад поступил милосердно со своими противниками, приказав казнить только Гушнаспдада, требовавшего в свое время его смерти161. Однако здесь уже обнаружились признаки перемены в политике Кавада: так как должность правителя Хорасана (канаранга) была наследственной, то царь не решился отнять ее у семьи Гушнаспдада и передал родственнику казненного – Атургундаду. В первые годы после возвращения из страны эфталитов несомненная перемена политики Кавада еще не давала себя чувствовать. Маздакиты продолжали, по-видимому, пользоваться свободой в государстве. Однако Кавад стал осторожнее со знатью и духовенством.

В самом начале VI в. н.э. Каваду пришлось столкнуться с целым рядом внешнеполитических трудностей. В Армении еще не были ликвидированы последствия восстания 484 г. Хотя это восстание и было подавлено Зармихром и Валаршем, но персам было ясно, что позиции их в Армении недостаточно крепки и необходим ряд уступок знати и христианскому духовенству.

К 501–502 гг. относится указ Кавада, утверждавший самостоятельность армянской монофизитской церкви. Этим самым, с одной стороны, Армения противопоставлялась Византии, где господствующим было другое направление христианства – диофизитство (халкедонитство), с другой стороны, отделялась и от христиан Ирана, исповедовавших в большинстве своем несторианство, которое пытался поддерживать в Армении отец Кавада – Пероз.

В 502 г. вспыхнула война между Ираном и Византией. Поводом к войне был отказ императора Анастасия предоставить Ирану заем для уплаты дани эфталитам162. Византийцы, по-видимому, надеялись на осложнения на восточной границе Ирана в случае неуплаты Кавадом дани. Война шла удачно для персов, и Каваду удалось занять важную крепость Амиду163. Однако вторжение кочевников через кавказские перевалы на иранскую территорию заставило Кавада заключить мир с Византией.

В 515 г. в Закавказье проникают родственные хазарам савиры, которые проходят через Армению в Малую Азию. Каваду приходится предпринять ряд оборонительных мер против савиров, в частности укрепить города Байлакан, Партав (араб. Берда‛а)164 и другие. Но савиры, по-видимому, утвердились в Албании (северная часть Азербайджанской ССР и юг Дагестана), севернее оборонительной линии иранцев. Каваду приписывается и возведение укреплений Дербента, однако вероятнее, что они были созданы только его преемником – Хосровом165. Византийцы пытались в это время и позднее использовать савиров в борьбе с Сасанидами, что было очень опасно для иранцев: при войне с Византией они получали от савиров удар по флангу.

Около 519 г. снова произошел конфликт между Ираном и Арменией. Этот конфликт был связан с создавшимся очень тяжелым внутриполитическим положением в Сасанидской державе.

Борьба знати, царя и народа продолжалась. Кавад все больше и больше отходил от маздакитов. Их дальнейшее усиление было опасно для царя. Они сыграли уже свою роль в политической игре Кавада против знати, а дальнейшее проведение в жизнь требований маздакитов и разрушение государства вовсе не входило в план царя. Внешним поводом для борьбы стал вопрос о престолонаследии. В этот период царь задумал, по-видимому, широкие реформы, которые должны были повести к усилению царской власти. В этом деле он опирался на своего младшего сына Хосрова, казавшегося и знати, с которой Кавад теперь хотел примириться, наиболее желательным наследником ввиду его сильных антимаздакитских настроений и тесных связей с зороастрийским духовенством. Маздакиты же держали сторону воспитанного ими старшего сына Кавада, Кауса. Третий сын царя – Зам был кривой, поэтому о нем не могло быть и речи, как о претенденте на престол166. Кавад, желая обеспечить престол Хосрову, обратился к византийскому императору Юстину с предложением «усыновить» Хосрова, т.е., иными словами, гарантировать ему престол отца. Прецеденты такого рода имелись уже в истории обеих великих держав: таким же образом в свое время Ездегерд I гарантировал престол малолетнему царевичу, будущему императору Феодосию II. Юстин колебался, он предлагал вместо письменного только устные обязательства, а так как во время переговоров иранские послы, известные уже нам Сиявуш и Махбод из рода Сурен, повели также речь о передаче Ирану области Лазики на Кавказе, то переговоры были прерваны, и царевич Хосров, уже отправившийся было в Византию, должен был вернуться167.

Махбод, вернувшись в Иран, заявил, что виновником срыва переговоров является Сиявуш. По-видимому, Сиявуш, сторонник и близкий друг царя в первый период его деятельности, вероятно связанный с маздакитами, был неугоден знати, решившей придраться к случаю и погубить его. Над Сиявушем был учинен суд на собрании знати, обвинившей его также и в вероотступничестве. Сиявуш был лишен должности артештарансалара, которую он занимал со времени возвращения Кавада от эфталитов, и приговорен к смерти. Кавад предал своего спасителя и друга и подтвердил приговор. Сиявуш был казнен168. Это лишний раз показывает, что союз царя с маздакитами был только политической игрой и что к 20-м годам VI в. был решен разрыв не только с маздакитами, но и с прежними приверженцами царя, проводившими когда-то угодную ему политику заигрывания с маздакитами.

В дальнейшем Кавад пытался укрепить свои позиции в Иберии и захватить Лазику и начал военные действия на Кавказе. Поводом для этой войны было требование принять зороастризм, предъявленное Кавадом царю иберов. Византия, не желавшая терять Лазику, оказала помощь иберам, что повлекло за собой новую большую войну между Ираном и Византией (527 г.)169.

Следующим шагом после примирения с ослабленной знатью и духовенством, а также устранения прежних помощников и друзей было подавление маздакитов. Этого настоятельно требовали, помимо общей линии политики Кавада, и тяжелые условия большой войны с Византией. В 528 или 529 г. началось преследование и массовое избиение маздакитов170. Сигналом к этому послужил инсценированный царем диспут между учеными зороастрийскими жрецами и главой маздакитов (вероятно, самим Маздаком) в присутствии царя, царевича Хосрова, главы зороастрийского духовенства – мобедан-мобеда – и христианского епископа. Маздак был признан еретиком, схвачен и казнен вместе со всеми присутствовавшими на диспуте вожаками движения. Предание приписывает избиение маздакитов влиянию царевича Хосрова, однако есть все основания думать, что Кавад и сам бы расправился с маздакитами, так как это являлось логическим концом всей многолетней политики Кавада.

Маздакизм не мог быть истреблен окончательно; несмотря на разгром, он долго еще был популярен в народе. Маздакитские лозунги надолго остались знаменем борьбы против угнетателей, и такие движения, как восстание Муканны в Средней Азии (конец VIII в. н.э.) и восстание Бабека на Кавказе (начало IX в. н.э.), несомненно, несли в себе элементы маздакизма. Слабость движения маздакитов заключалась в том, что они ничего не могли противопоставить феодальной системе. Выдвигавшееся маздакитами требование справедливого раздела имущества на основе равных прав на него всех людей ни в коей мере не обусловливало уничтожения частной собственности – основы эксплуатации человека человеком. Поворот назад к институтам родового строя был максимумом того, что могли предложить маздакиты. Мужественная борьба маздакитов с угнетателями при естественном тогда отсутствии правильного понимания причин социального неравенства и перспектив общественного развития не могла привести к созданию нового общественного строя.

Поражение маздакитов определило победу феодального строя в Иране. Процесс феодализации, начавшийся, как мы видели, еще в парфянский период и все время развивавшийся в течение сасанидского периода, был значительно ускорен благодаря разгрому маздакитов. Дальнейшее укрепление феодального уклада было зафиксировано реформами преемника Кавада – Хосрова I.


7. ХОСРОВ I АНОШИРВАН И ЕГО РЕФОРМА

Кавад умер в 531 г., в разгар византийской войны. Махбод Сурен, бывший в последние годы ближайшим помощником и фаворитом царя, предъявил вельможам завещание Кавада, где наследником был объявлен Хосров. Каус пытался было оспаривать трон с оружием в руках, но погиб. Вскоре затем был, по-видимому, на всякий случай устранен и Зам171. Хосров I, получивший прозвище Аноширвана («бессмертная душа»), сразу же твердой рукой взялся за продолжение политики отца. Прежде всего он решил возместить ущерб, нанесенный знатным родам маздакитами. Однако он это сделал так, что больше всего выгоды от этого получил сам царь. Он возвращал отнятые земли и имущество, возвращал жен их прежним мужьям, но много семей было, по-видимому, уже истреблено или во всяком случае лишено своих глав. Земли этих семейств царь забрал в казну. Там, где в семье оставались только малолетние, он выдавал замуж девушек, давая им приданое из казны, женил юношей, принимая их на царскую службу, создавая таким образом новую прослойку знати, всем обязанную царю и поэтому преданную ему. Все это показывает, насколько большие перемены произошли в стране в результате маздакитского движения172.

Следующим шагом Хосрова была налоговая реформа, коренным образом менявшая существовавшую тогда в Иране практику взимания податей, которая приводила к обнищанию казны и отрицательно влияла на состояние сельского хозяйства.

Самый характер обложения, при котором налог взимался в виде доли урожая, делал невозможным сколько-нибудь твердый учет поступлений: каждый год, в зависимости от урожая и других обстоятельств, например запустения земель, менялось количество поступлений в казну. Взимание налогов было целиком на усмотрении чиновников и местной знати, что при невозможности контроля со стороны центрального правительства влекло за собой значительную утечку поступлений по пути в казну. Необходимость обеспечить казне твердый доход ощущалась очень остро, и уже Кавад начал подготовку налоговой реформы. При нем для составления кадастровых списков по всему государству был начат обмер земель, законченный Хосровом Аноширваном. Списки налогоплательщиков были составлены в двух экземплярах, причем один экземпляр списка оставался в центральном ведомстве, а другой получала местная администрация. При составлении кадастров, наряду с учетом земельного фонда, был произведен подсчет плодоносящих деревьев, дающих доходы, – финиковых пальм и оливковых деревьев173. Одновременно Хосров провел перепись населения для подушного налога.

Проект податной реформы Хосрова был разработан под большим влиянием налоговой реформы Диоклетиана. Согласно новой системе, обложению земельным налогом подлежали все сельскохозяйственные культуры, включая кормовые травы. По новым ставкам поземельного налога, дошедшим до нас в передаче арабских источников, общей единицей обложения был гариб, соответствующий приблизительно одной десятой гектара (только плодовые деревья облагались несколько иначе – единицей обложения здесь была группа в пять-шесть деревьев). Были разработаны твердые ставки в зависимости от засеянной культуры: с одного гариба земли, засеянной пшеницей, взимали 1 дирхем (драхму), с одного гариба виноградника – 8 дирхемов174.

Ставки даны в денежном выражении, однако, скорее всего, значительная часть налогов выплачивалась еще натурой, как это было до Хосрова, о чем ясно говорит Табари. Поступать налоги должны были раз в четыре месяца. Одной из главных причин введения кадастра и новых ставок налогов было стремление увеличить поступления в казну, необходимые для реорганизации войска. Об этом свидетельствуют слова самого Хосрова, переданные нам Табари: «Так в нашей казне будут собраны деньги, чтобы, когда из пограничных крепостей или пограничных земель дойдет весть о нарушении порядка, или произойдет там какая-нибудь беда, и для устранения ее или подавления понадобятся деньги, они бы были готовы, поэтому мы хотим для этих случаев ввести новые налоги»175.

А. Кристенсен полагал, что создание новой системы взимания налогов явилось облегчением для крестьянства176. Так оно, действительно, может показаться на первый взгляд, однако уже во время обсуждения проекта реформы один из чиновников выразил сомнение в правильности составления кадастра раз и навсегда, без учета текущих изменений посевной площади, оросительных сооружений и т.д. Чиновник жестоко поплатился за неуместную критику: его коллеги, по приказу царя, избили его до смерти чернильницами177. Новая система вызывала справедливые нарекания и сверху, и снизу. Слов нет, новая система была значительно более эффективной и выгодной для государства, но вряд ли менее тяжелой для населения, тем более, что откупа налогов продолжали существовать и при Хосрове.

Вместе с поземельным налогом было упорядочено и взимание подушной подати. Система, при которой подушной податью было обложено все население от двадцати- до пятидесятилетнего возраста, кроме знати, воинов, жрецов, чиновников и вообще всех, находившихся на государственной службе, восходит, по-видимому, ко времени Хосрова I178. Размер подушной подати изменялся от 4 до 12 драхм в зависимости от категории налогоплательщика.

Другим важным мероприятием Хосрова была военная реформа. До нее все войско Сасанидов состояло из ополчения, главной силой которого была конница из свободных. Вспомогательные силы набирались из зависимых, причем это была не пехота, участвовавшая в бою, а «толпа несчастных крестьян, которая следует за войском для того лишь, чтобы разрушать стены, собирать трупы и служить воинам»179. Об этом же говорит и другой автор – Аммиан Марцеллин: «...Пехотинцы... несут службу обозных. Вся их масса следует за конницей, как бы обреченная на вечное рабство, не будучи никогда вознаграждаема ни жалованьем, ни какими-либо подачками»180.

Ополчение это было крайне ненадежно и доставляло постоянные заботы царю. Вся история Сасанидов, особенно сложные события V в., показала, что царю в борьбе со знатью нельзя полагаться на войско. Хосрову необходимо было регулярное войско, получающее жалованье от царя и потому послушное ему. Из работ современных исследователей, в частности А. Кристенсена, можно заключить, что все войско Хосрова было построено по этому принципу. Однако, по-видимому, здесь мы имеем дело с преувеличением арабских и персидских источников более позднего средневековья, переносивших на сасанидский период военную практику да и другие представления своего времени. Характерно, что анекдот о том, как при получении Хосровом жалованья чиновник тщательно осматривал оружие и снаряжение самого Хосрова, после чего царь получал жалованье лишь на один дирхем больше, чем простой воин, почти буквально повторяется в конце IX в., но относится к саффаридскому правителю Амру ибн Лейсу. Вероятно, Хосровом было создано только регулярное ядро войска, основную же его массу, как и прежде, составляло ополчение и контингента союзных варварских племен (например, хиониты в IV в., савиры в войне с Византией 527–532 гг.). Хосров широко практиковал и поселения воинственных племен на границах, чтобы создать постоянные заслоны против кочевников181.

В связи с политикой дальнейшего ослабления старой знати находятся и изменения, произведенные Хосровом в военном и административном аппарате. Так, Хосров упразднил должность эран-спахпата, разделив всю страну на четыре военных округа и поручив командование каждым из них спахпату. Таким образом, была устранена опасность концентрации всех военных сил государства в одних руках 182. Раньше вся страна была разделена на четыре области, по сторонам света, во главе которых стояли наместники – великие марзпаны, имевшие право носить титул царя. Теперь же гражданское управление четырьмя областями было поручено чиновникам-паткоспанам, которые подчинялись спахпатам183. Такое же рассредоточение власти было произведено царем в центральном административном аппарате, где обязанности и права вазург-фраматара были разделены между вазург-фраматаром, главой писцов и главой податного ведомства (вастриошансаларом). Первые шаги к проведению этой реформы были сделаны еще, по-видимому, Кавадом184.

Все эти реформы несомненно усилили царя, центральное правительство, а вместе с тем и все государство, тогда как вельможи и правители-сепаратисты, ослабленные уже политикой Кавада и маздакитами, пострадали. Царствование Хосрова – это, несомненно, высшая точка могущества Сасанидской державы.

Чем же объяснить такие успехи Хосрова? По-видимому, тем, что, несмотря на политику царя, направленную на ограничение власти и могущества крупной знати, весь господствующий класс, особенно средние землевладельцы и чиновничество, поддержали Хосрова: страшась общей грозной опасности – революционного движения масс, они на время сплотились и выступили как единая сила.

Царствование Хосрова было богато и внешними событиями. Война с Византией, начатая еще Кавадом, закончилась в 532 г. Однако мир этот был непрочен. Вскоре разгорелась новая война, и в 542 г. персы взяли Антиохию на Оронте185. Хосров вывел из этого города множество пленных, по-видимому, главным образом ремесленников, для которых построил специальное предместье около Ктесифона, получившее название Вех-Антиок («Лучшая Антиохия»). В дальнейшем война шла с переменным успехом, и главным театром военных действий было Закавказье. Армения к тому времени была почти полностью оккупирована персами и входила в Северный округ на правах простой провинции. Борьба передвинулась дальше на север. Иберия также находилась в руках персов; царская власть в ней была упразднена. Однако персы чувствовали себя там далеко не так прочно, как в Армении. В основном Византия и Иран боролись за Лазику. В самой Лазике были элементы, недовольные хозяйничаньем византийцев. Лазский царь Губаз даже послал к Хосрову послов, которые с большим знанием политической ситуации изложили иранскому царю все выгоды господства над Лазикой: «При помощи моря нашей страны вы свяжетесь с морем римлян. Если царь построит здесь корабли, то не трудно будет достичь порога царского дворца в Византии... От тебя будет также зависеть, чтобы пограничные варвары ежегодно опустошали римские владения... Ты, вероятно, знаешь, что страна лазов по сей день является заслоном против Кавказских гор»186. Персы, однако, не смогли укрепиться в Лазике, и в 549 г. лазы выступают против них вместе с византийцами. После многолетних военных действий, в общем неудачных для персов, война с Византией закончилась в 562 г. За воюющими сторонами были сохранены их прежние владения187.

В восточных областях Закавказья, в Албании, Хосров постепенно продвигался дальше и дальше на север, создавая в захваченных областях целую сеть укрепленных поселений, продолжая здесь, как и во многом другом, политику своего отца. Наиболее крупные оборонительные сооружения были возведены (или только восстановлены) в Дербенте, загораживая Дербентский проход, обычную дорогу кочевников Предкавказья в иранские владения188.

Крупных успехов персы добились на юге, захватив около 570 г. Йемен в Аравии, вытеснив оттуда владевших Йеменом абиссинцев. Захват Йемена обеспечивал Сасанидам господство над морскими путями на Красном море и в Индийском океане, что было особенно важно в связи с развивавшейся дальней морской торговлей189.

Мир с Византией позволил Хосрову заняться и восточными границами, где по-прежнему Сасанидам угрожали эфталиты. Персы еще со времени Пероза и Кавада принуждены были платить эфталитам дань. Теперь обстоятельства складывались благоприятно для Сасанидов: эфталитов стали теснить тюрки, создавшие к середине VI в. обширную державу на территории, простиравшейся от Монголии до степей Предкавказья. Это помогло Хосрову расправиться с эфталитами и установить границу между своими владениями и тюркским каганатом на Аму-Дарье (563–567 гг.)190.

Весть о создании крупной и, казалось, сильной державы на северо-востоке от сасанидских владений заставила Византию заинтересоваться тюрками, как возможным союзником против Сасанидов. Между тюрками и Византией завязываются сношения. В 568 г. император направляет к тюркам посольство во главе с Земархом, однако эти сношения кончились ничем в связи с ослаблением Тюркской державы191.

Казалось, теперь, после победы над эфталитами, покорения Йемена и перемирия с Византией, государство Сасанидов находится в необычайно благоприятном положении. Однако стареющему царю еще пришлось перенести ряд тяжелых испытаний.

В 571 г. в Армении вспыхнуло восстание, быстро принявшее угрожающие размеры. Внешним поводом для восстания была попытка Хосрова построить в Двине зороастрийский храм192. Настоящей же причиной восстания было невыносимое бремя сасанидского господства. Восставшие обратились за помощью к византийскому императору Юстину II, и это повлекло за собой новую большую войну между Ираном и Византией (572 г.). Война шла с переменным успехом. Однако быстро усмирить Армению не удалось, а Месопотамия подверглась набегам византийцев, которым удалось взять крепость Сингару. Мирные переговоры начались в 579 г., но в это время Хосров умер.

В правление Хосрова в результате больших внешнеполитических успехов и преодоления ряда внутренних трудностей Иран переживал расцвет культуры и искусства. При Хосрове интенсивно строились города, создавались архитектурные сооружения, много памятников литературы и изобразительного искусства нужно отнести к этому времени. Официальная сасанидская традиция прославила Хосрова как идеального монарха, и этот образ сохранила и средневековая арабская и персидская историография, передавшая множество легендарных рассказов, прославляющих мудрость и справедливость Хосрова Аноширвана193.

 

8. ОРМИЗД IV И ХОСРОВ II ПАРВЕЗ

В 579 г. Хосрову I наследовал его сын – Ормизд IV. В его правление борьба внутри господствующего класса вступила в решающую фазу. Ормизд IV продолжал политику своего деда и отца, но если Кавад сумел в борьбе со старой знатью использовать народное движение, если Хосров сумел подчинить ее себе, запугав призраком господства маздакитов, то Ормизд оказался в более тяжелом положении. Ему не на кого было опереться. Знать считала маздакизм разгромленным, а народ усмиренным, и потому опять подняла голову. Ормизд пытался опереться, как некогда Ездегерд I, на христианское население страны, но продолжавшаяся, несмотря на переговоры, война с Византией мешала ему в этом194. Источники говорят о репрессиях Ормизда IV против знати и зороастрийского духовенства. Различные группировки знати замышляли заговоры против царя. В конце 90-х годов вспыхивает большое восстание знати во главе с одним из способнейших полководцев Ормизда – Бахрамом Чубином из рода Михран. Легенда рассказывает, что Бахрам с успехом сражался за Сасанидов на Востоке, победил ряд кочевых народов и даже сумел оттеснить тюрок. Однако, получив затем верховное командование над войсками, боровшимися против Византии, он потерпел ряд неудач. Тогда Ормизд IV, по-видимому, не без основания не доверявший своему полководцу, сместил его с должности, послав ему притом в насмешку прялку и женское платье, как более подобающее ему, чем одежда воина195. Это послужило сигналом для восстания. Бахрам со своими приверженцами движется к столице. Тем временем в столице другая группа знати во главе с двумя братьями – Виндое и Вистахмом из рода Испахпат – решает не ждать прихода Бахрама, а действовать самостоятельно. Вожаки этой группы захватывают Ормизда, ослепляют его, а затем убивают. Царем они объявляют сына Ормизда Хосрова, получившего позднее прозвище Парвез, что значит «победоносный»196. Приверженцы братьев думали, что, сажая на престол молодого царевича, они тем самым обеспечивают себе всю полноту власти. Узнав о случившемся в столице, Бахрам не оставил своих тайных планов и продолжал свой путь. Новый царь, Хосров II Парвез, не надеясь, видимо, на свое окружение и войско, покидает Ктесифон и бежит в Византию к императору Маврикию197. Бахрам Чубин, не встречая сопротивления, вступает в столицу, где объявляет себя царем. Это был случай беспримерный в истории Сасанидского царства: представитель не царского, пусть даже очень знатного, рода узурпировал царскую власть. Вероятно, этого не ожидали даже крайние сепаратисты. Очень многие отшатнулись от него, во-первых, потому, что не желали подчиняться равному себе: каждый мало-мальски выдающийся представитель знати, увидя такой пример, решил, что и он ничуть не хуже Бахрама; во-вторых, почтение к сасанидскому дому (хотя не к его отдельным представителям) и престиж власти были все-таки настолько велики, что поступок Бахрама был сочтен прямым кощунством.

Тем временем Хосров, находясь при дворе Маврикия, вел с ним переговоры о военной поддержке интервенции. Маврикий охотно пошел на это за значительные территориальные уступки. Хосров обещал Маврикию почти всю Армению и Грузию, за исключением владений, непосредственно принадлежавших в этих странах иранским марзпанам, и большие территории в Месопотамии с городами Дарой и Маяфаркином198.

Бахрам не выдержал совместного удара византийских, армянских и оставшихся верными Хосрову иранских сил, был разбит при городе Ганзаке в Атропатене и бежал на восток. По преданию, он удалился во владения тюрок, где вскоре и был убит. Так кончилась карьера этого, несомненно, незаурядного честолюбца. О восстании Бахрама Чубина еще в сасанидское время была сложена своеобразная, изобилующая легендарными подробностями историческая повесть, не дошедшая до нас, но послужившая основой для рассказов о Бахраме у арабских и персидских авторов средневековья, в частности глав, посвященных Бахраму в сасанидской части эпопеи «Шах-наме» великого иранского поэта Фирдоуси (X в.)199.

Восстание Бахрама было чрезвычайно симптоматично для этого периода. Борьба старой знати с царем длилась более двухсот лет, но впервые ее представитель выступал с крупным войском, захватывал столицу, и, что особенно важно, впервые человек не царского рода объявлял себя царем Ирана. Все это свидетельствует о далеко зашедшем к началу VII в. кризисе государственной машины Сасанидской державы, лишь временно ослабленном политикой Кавада и Хосрова Аноширвана. За Бахрамом вскоре последовали и другие.

Хосров II утвердился на отцовском престоле. С Византией был заключен мир, обещанные Хосровом Маврикию земли отошли к Византии. Страна не только потерпела внешнеполитический урон, но и внутри зрели события, чреватые опасностями для сасанидского трона. Хосров II не знал, какой линии ему держаться. Он окружил себя христианами. Одной его женой была византийская царевна Мария, другой, любимой, – сириянка или армянка Ширен, прославленная затем как героиня многих произведений средневековых переднеазиатских литератур200. Близки царю были и его придворный врач Гавриил и сириец Язден, занимавший должность вастриошансалара – случай беспримерный, хотя христиане на более низких чиновных должностях бывали и раньше201. С другой стороны, он как будто бы поддерживает и зороастрийское духовенство и высшую знать, особенно ту группу, которая привела его к власти. Однако он, по-видимому, не доверял ей, потому что через некоторое время приказал убить одного из братьев Испахпатов – Виндое. Другой брат, Вистахм, бежит на север Ирана, объявляет себя царем и десять лет держится там против войск царя. В конце концов он погибает от руки убийцы. Предание говорит, что виновницей его гибели была его жена – Гордие, сестра Бахрама Чубина, впоследствии жена Хосрова Парвеза.

Чувствуя, что почва у него под ногами колеблется, царь стремится собрать как можно больше денег и богатств в казну. Для этого он не останавливается ни перед чем: дает на откупа недоимки, выжимает из населения все до последнего. Чтобы поддержать престиж и внешний блеск царской власти, Хосров II тратит огромные суммы на двор, на представительство. Богатство, пышность двора Хосрова II вошли в поговорку у народов Переднего Востока. Источники рассказывают о несметных сокровищах Хосрова, о сказочных «чудесах» его двора202.

Кратковременные, но поразительные успехи иранского оружия в вспыхнувшей вскоре новой войне с Византией содействовали поддержанию этого внешнего блеска и кажущегося благополучия, скрывавшего гибельные для государства противоречия и внутреннюю борьбу.

В 602 г. Маврикий был убит, и императором стал его убийца Фока. Это послужило поводом для вмешательства иранцев. Хосров выступил как якобы мститель за своего «благодетеля» Маврикия. В 610 г. Фоку сменил Ираклий, но война настолько ослабила Византию, что она с трудом сопротивлялась персам. Полководец Хосрова Шахен203 вторгается в 605 г. в Армению. Иберия подчиняется Сасанидам без боя. Затем иранцы захватывают всю Месопотамию, византийскую часть Армении и движутся через Малую Азию к Константинополю. Шахен захватывает Халкедон на азиатском берегу Босфора и появляется у ворот византийской столицы. Однако у персов не оказывается средств для переправы. Пришлось отказаться от осады Константинополя, но позднее персы вторично подходили к Босфору204.

Тем временем другой полководец – Шахрвараз вторгается в Сирию и Палестину, покоряя один за другим богатые города, а в 614 г. – и Иерусалим, где иранцами была захвачена главная святыня христиан – кусок креста, на котором, по легенде, был распят Иисус205. Через некоторое время сасанидские войска впервые появляются в Африке и захватывают Египет (618 г.)206.

Византия оказалась в тяжелом положении. В стране царила анархия, с северо-запада надвигались варвары, с востока империю теснили Сасаниды. Не в пользу Византии было еще и то обстоятельство, что население ее восточных и южных провинций тяготилось владычеством византийцев и не оказывало должного сопротивления персам.

Император Ираклий запросил у Хосрова II мира. Однако Хосров отказал ему, видя, как велики успехи иранского оружия, и надеясь решительной победой над Византией поправить пошатнувшиеся дела своей державы и спасти престиж царской власти207.

Тогда Ираклий и византийская правящая верхушка решили сделать последнее усилие, чтобы спасти себя и империю. В 622 г. Ираклий начал решительную кампанию против иранцев. Ряд успехов ознаменовал действия императора в Малой Азии и в Закавказье в 623–624 гг. Однако Хосров предпринял сильный контрудар. Его войска в 625 г. снова прошли Малую Азию и оказались на азиатском берегу Босфора. В это время с европейского берега, по уговору с иранцами, должен был подступить к Константинополю аварский хан с огромным разноплеменным войском. Византийцам удалось отбить и аваров, и персов. Иранское войско отступило в Сирию, и Ираклий начал в 626 г. свою вторую кампанию против Ирана. На этот раз он заручился поддержкой хазар, которые по его призыву в том же 626 г. через Дербентский проход прошли в Закавказье и стали опустошать страну. Ираклий в 627 г. из Иберии двинулся в Иран, однако еще раз предложил Хосрову мир, от которого тот отказался. Разбив иранское войско, Ираклий взял столицу Атропатены – Ганзак и разрушил одно из главных святилищ зороастризма – храм Атур-Гушнасп208. Хосров, отступая, успел увезти только священный огонь. Затем византийцы заняли и разрушили резиденцию Хосрова – замок Дасткарт и подступили к Ктесифону. Война была проиграна, однако Хосров все еще не желал и думать о мире.

Все эти годы Хосров чувствовал себя неуверенно, несмотря на временные успехи 610–620 гг. Он, по-видимому, сознавал непрочность своего положения и катастрофическое состояние дел в государстве. Он не доверяет своим лучшим полководцам – Шахену и Шахрваразу, предательски убивает Марданшаха, паткоспана Юга209. В конце своего царствования он начинает преследовать христиан, на которых вначале опирался210. Народные массы, задавленные налогами, страдающие от тягот войн – все равно, победоносных или неудачных, – не поддерживали царя.

Когда византийцы подступили к Ктесифону, Хосров заболел и решил обеспечить престол за Марданшахом, своим сыном от Ширен. Знать воспротивилась этому. Царь был брошен в темницу, на престол был возведен Кавад II Широе, сын царя и византийской царевны Марии. Хосрову был предъявлен ряд обвинений, на которые он пытался отвечать, но было ясно, что дело не в обвинениях и дни Хосрова Парвеза сочтены. Через несколько дней Хосров был убит в тюрьме с ведома и согласия своего сына Кавада (628 г.). Чтобы обеспечить за собой престол, Кавад истребил всех своих братьев, числом семнадцать, как говорит предание.

Ираклий, узнав, что Хосров умер, не стал брать Ктесифон и вернулся обратно. Вскоре с Византией был заключен мир211.

 

9. ПАДЕНИЕ САСАНИДСКОЙ ДЕРЖАВЫ

После гибели Хосрова II в государстве воцарился полный хаос. Коррупция чиновничества и духовенства, сепаратизм знати – все это сказалось теперь в полной мере. Страна была совершенно истощена. В результате плохого наблюдения за оросительной системой и сильных паводков разрушились плотины на Тигре и Южную Месопотамию залило водой212. В стране началась страшная эпидемия. Кавад II умер через полгода после гибели отца. Говорили, что он был отравлен царицей Ширен213. Многие области отпали от Сасанидского государства и стали совершенно независимыми. То тут, то там появлялись претенденты, «цари царей» менялись по нескольку раз в год. На престоле побывали и малолетний сын Кавада – Арташир III, и полководец Хосрова II – Шахрзараз, и две дочери Хосрова – Боран и Азармдухт, и еще целый ряд царевичей и узурпаторов из знатных родов. Наконец в 632 г. положение как будто бы прояснилось. Представители знати сговорились посадить на престол царевича Ездегерда, жившего в древнем сасанидском центре – Стахре, вдали от политических бурь214. Ездегерд III процарствовал сравнительно мирно три-четыре года под опекой группы вельмож, во главе которой стоял полководец Рустам. Но тут Сасанидскому государству был нанесен последний сокрушительный удар. В эти годы начались завоевания арабов. Руководимые талантливым вождем – халифом Омаром, закаленные в боях, дисциплинированные, полные религиозного фанатизма и жажды добычи, варвары-бедуины – выходцы из нищей Аравии, которая не могла их прокормить, с 30-х годов VII в. н.э. стали наносить жестокие удары своим великим соседям215. Сначала набегам подверглась Византия, скоро дошла очередь и до Ирана. В 636 г. арабы под руководством Са‛да ибн Абу Ваккаса вторглись на иранскую территорию216. Сасанидское царство – колосс на глиняных ногах – не могло сопротивляться арабам. Подорванное внутренними распрями, неудачной войной с Византией, разрухой, эпидемиями, государство неспособно было организовать оборону. Решительная битва произошла у местечка Кадисия, недалеко от арабского города Хиры, к западу от Евфрата. Неповоротливое, плохо управляемое огромное иранское войско было наголову разбито арабами, причем в бою погиб и главнокомандующий сасанидским войском Рустам. В 637 г. был взят Вех-Арташир (древняя Селевкия) на правом берегу Тигра, против Ктесифона. Вскоре пал и Ктесифон. Ездегерд III поспешил отступить на восток, оставив в руках у арабов почти все несметные и бесполезные сокровища сасанидской казны. Арабам достались корона Хосрова II, царские одежды, драгоценное оружие, ткани, ковры – среди них знаменитый ковер из тронного зала сасанидских царей, называвшийся «весна Хосрова». Халиф Омар приказал разрезать этот ковер на куски и разделил его между приближенными пророка. Корона Хосрова была помещена в Каабе – священном храме мусульман в Мекке217.

Ездегерд обратился за помощью к китайскому императору, но безуспешно: китайцы были слишком далеко, а арабы быстро продвигались на восток. В 642 г. около Нихавенда (в Мидии, к югу от Хамадана) произошла вторая битва, окончательно решившая судьбу Сасанидов218. После этой битвы у Ездегерда не осталось войска. Он с огромным штатом придворных, прислуги, музыкантов, танцовщиц, наложниц, но без воинов двигался все дальше на восток, нигде не находя пристанища. Наконец, он добрался до Мерва, крайнего северо-восточного пункта своих прежних владений219.

Правитель Мерва Махое не хотел принимать нежелательного гостя, тем более, что арабы уже подступили к Мерву, и Махое, вероятно, рассчитывал пойти с ними на компромисс, чтобы сохранить свою жизнь и имущество. Поэтому он задумал убить Ездегерда. Источники рассказывают, что Ездегерд узнал об этом и ночью один бежал из города. Устав, он зашел отдохнуть на мельницу; мельник, прельщенный богатой одеждой незнакомца, убил его, ограбил, а труп бросил в реку (651 г.). Тело царя доплыло до канала Разик, где и остановилось, зацепившись за корни дерева. Проходивший мимо христианский епископ Мерва опознал покойника и похоронил его. Так бесславно погиб последний царь из могущественной династии, правившей Ираном в течение 425 лет220.

Завоевание Ирана арабы могли считать законченным. Только горные области к югу от Каспийского моря еще держались несколько десятилетий. Дальше на восток перед арабами лежали обширные территории Средней Азии.

 

10. СРЕДНЯЯ АЗИЯ ПЕРЕД АРАБСКИМ ЗАВОЕВАНИЕМ

В 60-х годах VI в. Эфталитская держава пала под ударами тюрок. Как было указано выше, борьбой эфталитов с тюрками воспользовался Хосров I Аноширван, чтобы отнять у эфталитов земли к западу и к югу от Аму-Дарьи, приобретенные ими еще в борьбе с Перозом. Разбитые персами, теснимые тюрками, эфталиты вошли в состав огромной разноплеменной, непрочной Тюркской кочевой державы. В состав этой варварской державы вошли и среднеазиатские земледельческие районы и «города-государства». Согдийские купцы выиграли от вхождения Согда в состав Тюркского каганата: облегчилась связь с Китаем, вся торговля между Западом и Востоком оказалась в руках у согдийцев. Сасаниды, которые после победы тюрок над эфталитами заняли враждебную позицию по отношению к тюркам, препятствовали прохождению караванов через свою территорию221. Поэтому не удивительно, что когда тюрки направили в Византию дипломатическую миссию, преследовавшую две цели: заключить военный союз с Византией против Ирана и установить с ней торговые связи с севера, в обход сасанидских владений, – во главе этой миссии стоял согдиец222. Византийцы ответили на посольство тюрок уже упоминавшимся посольством Земарха (568 г.). С этого момента устанавливаются политические связи между тюркским каганом и византийским императором, имевшие важные последствия в борьбе Византии с Ираном.

В 80-е годы VI в. происходит большое восстание, направленное против кочевой знати и связанной с ней знати земледельческих районов. Восстание вспыхнуло в результате неудачной для тюрок войны с Китаем (581–583 гг.). Начавшись в степях Центральной Азии, оно перекинулось затем в Среднюю Азию, где восставшие опирались на город Пейкенд в районе Бухары. Наместник кагана в Средней Азии смог подавить восстание лишь с помощью китайских войск (ок. 586 г.)223.

Силы каганата были подорваны борьбой с Китаем, а также внутренними неполадками. В то же время (588 г.) тюркам был нанесен еще удар с запада иранцами под командой Бахрама Чубина. Как было сказано выше, иранцы победили тюрок, и это привело к распаду державы на два каганата: Восточный и Западный.

В состав Западного каганата входили обширные территории – Семиречье, оазисы Китайского Туркестана, Средняя Азия, прикаспийские и приаральские степи. Верховную власть западнотюркских правителей – ябгу – признавали эфталитские князьки Аму-Дарьи и даже хазары Восточной Европы и Предкавказья.

Во время войн Хосрова Парвеза с Ираклием западные тюрки действовали заодно с Византией. Как мы уже знаем, хазары сильно помогли Ираклию своим вторжением в Закавказье (в 626–627 гг.), а, согласно китайским источникам, на востоке тюрки все время беспокоили иранцев, захватив у них значительные территории в Хорасане.

Однако вскоре после падения Сасанидской державы западные тюрки были подчинены китайцами, покорившими восточных тюрок еще в 30-х годах VII в. В 60-х годах китайцы даже попытались ввести в Средней Азии административное деление по китайскому образцу, но власть их была чисто номинальной.

К концу VII в. в земледельческих районах Средней Азии было множество мелких владений, фактически совершенно самостоятельных. Арабский писатель Ибн Хордадбех сообщает целый список таких владений и титулы их правителей. Кроме этих мелких «городов-государств», в Средней Азии были еще и разрозненные тюркские племена. Такая раздробленность сил, постоянная вражда правителей отдельных городов между собой облегчила арабам завоевание Средней Азии, начавшееся с 70-х годов VII в.

 

11. КУЛЬТУРА САСАНИДСКОГО ИРАНА

Сложная и богатая культура, создавшаяся в Иране в сасанидский период, имела огромное значение для развития культуры народов Азии и Восточной Европы.

Сасанидская культура была преемницей культурных традиций, с одной стороны, ахеменидского Ирана, особенно стойко державшихся в Фарсе – родине Сасанидов, с другой – селевкидского и парфянского Ирана, с его эллинизованной культурой. Находясь между Восточной Римской империей и Индией и Китаем, сасанидский Иран, как уже было отмечено выше, стал посредником в оживленной торговле между этими странами. Подобная роль делала неизбежным заимствование ряда художественных приемов, литературно-эпических сюжетов, приемов ремесленной техники, а также научных достижений соседей, что, конечно, не было односторонним. Не нужно думать, что сасанидская культура создавалась руками одних только персов; в ее создании принимали известное участие и другие народности (сирийцы, армяне, согдийцы и др.), в тот или иной период входившие в состав державы Сасанидов.

Все эти богатые традиции были восприняты и творчески переработаны. Отсюда цельность и новизна, а также большая живучесть сасанидской культуры. Вместе с тем в сасанидской культуре гораздо ярче, чем в парфянской, выступает собственно иранский элемент. Хронологические рамки ее гораздо шире, чем время правления в Иране сасанидской династии. Эта культура, условно называемая нами сасанидской, продолжала жить и после арабского завоевания, явившись важным компонентом культуры халифата.

Области проявления сасанидской культуры были довольно многообразны.

В сасанидском Иране был создан хорошо разработанный литературный язык. Именно в этот период были кодифицированы священные книги зороастрийцев – Авеста. Первые надписи сасанидских царей составлялись на двух языках (иногда в качестве третьего выступал греческий): среднеперсидском (юго-западный) и парфянском (северо-западный). Первый из них – язык сасанидского двора. В основу его положен диалект Фарса. Второй – язык парфянской знати, продолжавшей, как мы видели, сохранять еще заметное положение в государстве. В дальнейшем юго-западный диалект полностью вытеснил парфянский.

На среднеперсидском языке до нас дошла довольно обширная как зороастрийская, так и манихейская литература.

Зороастрийская среднеперсидская литература развивалась на основе гетерографической письменности (см. об этом в предыдущем разделе, посвященном культуре Парфии), известной под названием пехлеви (букв. «парфянский»), почему эту литературу принято называть пехлевийской224. Известные нам пехлевийские тексты представляют (в отличие от манихейских сочинений) остатки некогда богатой официальной литературы сасанидского Ирана, сохраненные и поныне существующими в Индии общинами парсов-зороастрийцев225.

В большинстве своем – это книги религиозного содержания, часто послесасанидские компиляции. Они могут быть разделены на несколько групп.

1. Пехлевийские переводы авестийских священных текстов.

2. Сочинения религиозно-дидактического характера. Важнейшие из них:

а) «Дēнкарт» – собрание разнообразных сведений, касающихся доктрин, обычаев, истории и литературы зороастрийцев, составленное в середине IX в., вероятно в Багдаде; сохранились в поврежденном виде книги III–IX этого произведения226;

б) «Бундахишн» – известный в двух версиях: так называемой индийской (сокращенной) и иранской (более полной) – является своеобразной энциклопедией зороастризма с добавлением различных общеполезных сведений по зоологии, ботанике и пр.; его следует также отнести к послесасанидскому времени, вероятно к IX в.;

в) «Арта-Вираф-намак» – сказание о видениях Арта-Вирафа, посетившего в своих снах рай и ад, напоминающее до некоторой степени «Божественную комедию» Данте;

г) группа поучений, так называемых «андарзов», или «панднамаков», приписываемых известным деятелям зороастризма.

3. Сочинения светского характера. Среди них следует особо отметить:

а) не раз упоминавшийся на страницах этой книги исторический роман «Деяния Арташира, сына Папака», рассказывающий о борьбе за престол Арташира I;

б) «Рассказ о царе Хосрове и его паже» – картина жизни сасанидского двора;

в) отрывок из эпоса «Память о Зарере», представляющий сасанидскую редакцию парфянского этнического произведения;

г) «Спор козы с пальмой» – сасанидская редакция парфянской поэмы;

д) «Книга о шахматах»227.

4. Юридические сочинения. К ним относятся неоднократно упоминавшийся судебник «Мāтакдāн-и хазāр дāтастāн» (важный источник наших сведений о семейном и имущественном праве и о целом ряде черт социальной жизни сасанидского Ирана), а также образец брачного контракта, сохраненный парсами.

5. Географические сочинения:

а) «Книга о городах Ирана». Небольшое, но важное сочинение о городах сасанидского Ирана, написанное во второй половине VIII в.;

б) «Чудеса страны Сакастан».

О некоторых из недошедших до нас произведениях пехлевийской литературы мы можем судить по пересказам более поздних авторов: арабских, персидских и сирийских. Так, например, до нас дошли в разных вариантах пересказы большой сасанидской исторической хроники «Хватāй-намак»228. При Сасанидах была и переводная литература. Примером ее может служить перевод с индийского сказок «Панчатантры», получивших под названием «Калилы и Димны» широкое распространение на Востоке. Пехлевийский перевод «Калилы и Димны» сделан Бурзое – придворным врачом Хосрова Аноширвана. До нас он не дошел, но с него в VIII в. был сделан перевод на арабский язык ибн Мукаффой229, перешедшим в ислам персом, которому принадлежат переводы ряда пехлевийских сочинений, послужившие важным источником для арабских писателей.

О манихейской среднеперсидской литературе на фонетической, свободной от гетерограмм письменности уже было сказано выше.

Среди литературных памятников сасанидского периода (как зороастрийских, так и манихейских) имеются и написанные стихотворным размером. Исследования последнего времени (в частности, работы французского ученого Э. Бенвениста) показали, что сасанидская метрика оказала влияние на средневековую персидскую230. Этот вид литературы, безусловно, испытал на себе влияние народной поэзии: как в парфянский период, так и в сасанидский, в Иране было очень распространено искусство рапсодов. Нам известны эпические циклы обоих периодов231.

Искусство рапсодов было тесно связано с музыкой. Музыкальное искусство в Иране было очень распространено и достигло высокого уровня: об этом мы можем судить не только по сообщениям письменных источников, но и по изображениям музыкантов и музыкальных инструментов на изделиях художественного ремесла и в росписях. При Сасанидах существовали уже устоявшиеся типы разнообразных музыкальных инструментов, разработанная теория музыки. Популярными инструментами были флейта, чанг (разновидность арфы), лютня (дāр), кифара (каннāр), рудабэ. Источники сохранили даже имена выдающихся композиторов. Среди них наибольшей известностью пользовался придворный певец и музыкант Хосрова II Парвеза – Барбад232.

Образование находилось в руках духовенства и было доступно только верхушке общества, и то преимущественно мальчикам. В программу преподавания входили не только чтение, письмо, счет, но также подобающие знатному навыки: езда верхом, умение владеть оружием, игра в шахматы, нард и поло. Наука была теснейшим образом связана с религией. Однако существовали и светские научные учреждения. Особенной славой пользовалась медицинская школа в Гунди-Шапуре. Сводка научных знаний в Иране того времени содержится в «Бундахишне».

Вообще в науках иранцы отставали от своих западных (греков, сирийцев) и восточных (индийцев) соседей. Известно, что в сасанидском Иране переводили научные сочинения с греческого, сирийского и индийского языков233.

Из всех видов искусств времени Сасанидов мы знаем гораздо лучше изобразительное234. Количество известных памятников растет с каждым годом, однако они до сих пор еще недостаточно изучены. Особенные трудности представляют вопросы датировки.

Ведущее место в сасанидском изобразительном искусстве занимает архитектура. Науке известны несколько десятков памятников сасанидского времени. Некоторые из них сохранились настолько хорошо, что позволяют судить о строительных приемах и основных типах архитектурных конструкций.

Ранние памятники архитектуры еще тесно связаны с предшествующим парфянским периодом, но имеют все же некоторые существенные отличия. Наиболее известное сооружение III в. н.э. – дворец Арташира в Фирузабаде (Гор). В этом дворце известный уже в парфянское время айван – открытое с одной стороны помещение с параболическим сводом – сочетается с квадратными центрально-купольными залами.

Развитие полуциркульных и параболических сводов с большим пролетом и своеобразных, типичных для Ирана куполов на тромпах, впервые в развитом виде появляющихся в это время, характерно уже для ранних сасанидских памятников. В архитектурных сооружениях Парса можно отметить некоторый архаизм – наличие отдельных элементов ахеменидской архитектуры, объясняющееся, вероятно, местными строительными традициями. Это можно отметить как во дворце в Фирузабаде, так и в таких памятниках, как Кале-и Духтар и постройки времени Шапура I в городе Бишапуре (Вех-Шапуре). Бишапурский дворец – крестовидный в плане: по сторонам его центрального купольного зала расположено четыре айвана. Этот дворец имел весьма богатый и разнообразный штуковый декор, обнаруживающий сильное эллинистическо-римское влияние. Фирузабадский дворец в этом отношении значительно скромнее.

Айван достигает наивысшего развития в знаменитом дворце Так-и Кисра в столице Сасанидов Ктесифоне (Месопотамия), где пролет арки параболического свода достигает 25,6 м при высоте в 29 м. Этот величественный памятник могуществу Сасанидов некоторые исследователи относят ко времени Шапура I (III в.), хотя больше оснований относить его, следуя установившейся традиции, к царствованию Хосрова I (531–579 гг.).

На расстоянии 100 км от Ктесифона стоял замок Дастгард (Дасткарт). На развалинах древнего города Киша, а также лахмидской Хиры были обнаружены остатки сасанидских архитектурных сооружений, в которых отразились местные месопотамские строительные приемы. В Парсе находится Сарвистанский дворец, может быть построенный Михр-Нарсе. Большой центральный зал его под куполом на тромпах окружен меньшими помещениями, также увенчанными куполами. На магистральной дороге, идущей из Месопотамии на Хамадан и далее в глубь Ирана, стоят еще несколько памятников, связанных уже с именем последнего могущественного Сасанида – Хосрова II Парвеза (590–628 гг.).

Замок Каср-и Ширин, построенный, по преданию, Хосровом II для своей любимой жены, представляет сложный комплекс связанных между собой сооружений с внутренними дворами, большим квадратным купольным залом, с ведущим к нему айваном.

Интереснейшим памятником является высеченный в скале грот в охотничьем заповеднике Хосрова II – Так-и Бустане.

Восточные области державы еще недостаточно обследованы в археологическом отношении. Лучше всего археологически изучен Афганистан где французские раскопки235 открыли очень интересный кушанский материал. Раскопки американцев в Дамгане (западный Хорасан) открыли большое сооружение сасанидского времени, еще недостаточно изученное. Наконец, в Сеистане, на крайнем востоке Сасанидского царства, находится описанный уже выше замечательный памятник – Кух-и Ходжа, подвергшийся значительным переделкам в сасанидское время.

Теснейшим образом с архитектурой связана монументальная скульптура236. Сасанидское искусство знало круглую скульптуру, о чем свидетельствует большая статуя Шапура I, высеченная из сталактита в гроте, расположенном вблизи города Бишапура. Известно также, что перед гротом в Так-и Бустане стояла статуя Хосрова Парвеза. Но наибольшую роль в сасанидской скульптуре играл, конечно, рельеф. Монументальные рельефы царей III в., изображающие инвеституру и сцены триумфа, широко известны. В отличие от ассирийских и ахеменидских рельефов – это рельефы монументальные и лаконичные по замыслу и выполнению. Композиция их, как правило, симметрична и очень проста. В изображениях царей нет попытки передать портретное сходство – это отвлеченные воплощения божественной власти. К этим рельефам примыкают, но уже отличаются от них динамикой, воплощенной в сценах конных поединков, рельефы IV в.

Совсем иной характер носят скульптуры Так-и Бустана237. Если центральные фигуры божеств и царя, расположенные на торцовой стене грота, и связаны с раннесасанидской традицией, то большие боковые панно, изображающие охоту на кабанов и оленей, существенно отличаются как по сюжету, так и по стилю. Эти панно, выполненные невысоким рельефом, представляют собой сложные композиции, где реалистично трактованные фигуры животных (кабаны, олени, слоны) даны в движении, чрезвычайно искусно переданном художником. Поражает мастерская разработанность деталей, вплоть до точных рисунков тканей на одеждах охотников. По своей манере эти рельефы безусловно должны быть связаны со стенной живописью.

Нам известно, что стенная живопись получила довольно широкое развитие в сасанидское время. Исторические источники сохранили нам даже описания некоторых памятников живописи, украшавших стены царских дворцов; в Ктесифонском дворце, например, была фреска с изображением взятия Антиохии. Непосредственными предшественниками сасанидской монументальной живописи можно считать позднепарфянские росписи в Дура-Эвропос. Сравнительно недавно Р. Гиршман обнаружил фресковую живопись в Сузах, в раннесасанидском слое; фреска, украшавшая, видимо, митрейон, изображала в двойную величину сцену охоты на кабанов и серн. Остатки фресковой живописи были найдены также в дворцовом сооружении из Эйван-и Керха, сасанидского городища около Суз238. Сасанидские фрески были обнаружены и на восточной окраине иранского мира, в Афганистане («Дохтар-и Ноширван»). Для более отчетливого представления о монументальной живописи Ирана эпохи Сасанидов многое может дать изучение стенных росписей из Бамиана (расположен между Бактрами и Пешавером), Средней Азии (Варахша и Пянджикент239) и манихейских памятников из Китайского Туркестана. Эти памятники, при всей своей разновременности и своеобразии, обусловленном чисто местными художественными традициями и воздействием буддийской культуры (индийской и китайской), несомненно, несут следы влияния сасанидской живописи, хотя и в различной степени, подчас совсем незначительной (например, синьцзянские фрески). Традиции сасанидской монументальной живописи продолжали жить и на западе после падения державы, о чем можно судить по росписям времен халифата (Кусейр Амра, Самарра). Дворцовые постройки в это время были украшены также и мозаиками. Чрезвычайно интересные памятники сасанидской мозаики были найдены в Шапуре240. И здесь мы видим те же светские сюжеты, характерные для сасанидских рельефов, стенной живописи и художественных изделий из металла. Любопытна портретная передача лиц в мозаиках. Шапурские мозаики делались при непосредственном участии пленных мастеров из восточных римских провинций, и эллинистическо-римское влияние в них очень ощутимо. Сохранились сведения о миниатюрной живописи, украшавшей книги. Средневековые авторы Хамза Исфаганский и Мас‛уди описывают виденные ими рукописи с миниатюрами, изображающими сасанидских царей. Существовали также иллюстрированные научные трактаты241. Предание приписывает высокую художественную культуру манихеям; средневековые поэты Ирана, желая похвалить художника, сравнивают его с Мани.

Памятники художественного ремесла дошли до нас от сасанидского периода в довольно большом количестве. Выше уже говорилось о художественных тканях; фрагменты их имеются в музеях Европы. Об их характере и орнаментации мы можем судить и по многочисленным изображениям. Есть довольно много изделий из драгоценных металлов, причем лучшая коллекция находится в Государственном Эрмитаже в Ленинграде. Особенно известны плоские чаши или блюда, как их принято называть, с изображениями царей на охоте и пиру, мифологических сюжетов, животных, выполненными в различной технике: чеканом, снятием фона, гравировкой. Дошли до нас и кувшины из серебра, золота, бронзы, ритуальные сосуды, кубики242. Несомненными произведениями искусства являются монеты с изображениями царей, жертвенников огня, человеческих фигур. На монетах мы можем наблюдать своеобразную эволюцию изображения: скульптурная, объемная передача индивидуальных портретных черт на ранних монетах уступает место схематическому условному изображению лиц в более позднее время243.

Можно было бы назвать еще немало видов художественного ремесла, но мы упомянем только резные камни с портретными изображениями высокого мастерства (например, эрмитажная гемма с портретом царицы Денак), изображениями животных, снабженными иногда пехлевийскими надписями244.

Таковы разнообразные проявления этой могучей культуры, к сожалению, часто доходящей до нас в искаженном, поврежденном виде, или лишь в пересказах и описаниях. Но и того, что дошло до нас, достаточно, чтобы судить о богатстве этой культуры, ее особом значении, в частности, для многих народов Советского Союза: с одной стороны, их предки участвовали в создании ее, с другой стороны, она существенным образом повлияла на их культурное развитие.

 

81d26648b386.jpg

 

d4aebb817060.jpg

 

9ea3f3bb3b21.jpg

 

f6c8fd162597.jpg

 

c38a5481cc30.jpg

 

6b8e53f8764c.jpg

 

bac9437a9c13.jpg

 

5e8fc22af306.jpg

 

3b88236d9f47.jpg

 

22781031b7ae.jpg

 

55fe40a96383.jpg

 

99cff464647a.jpg

 

6f90326023ae.jpg

 

fa5fca8dc8f4.jpg

 

83a30963613e.jpg

 

21cee98fa9f2.jpg

 

e56166f2e798.jpg

 

1f8876c3da68.jpg

 

2ee665fecfa3.jpg

 

aa2a36a84d2a.jpg

 

Примечания

 

Дьяконов М.М. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961. С. 257–336.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 24.11 2015

НАСЛЕДНИКИ АХЕМЕНИДОВ

Ардашир и исторический цикл

Для персов подлинная история начинается с династии Сасанидов. Все, что произошло до воцарения Ардашира, помнили смутно – героический век, почти легендарный. Но это не означает, что для сасанидского периода мы полностью избавлены от мифов, что все известно и все – правда. И для этого времени, гораздо лучше освещенного источниками, многое остается неясным, и нередко трудно отделить реальные события, то, что происходило в действительности, от вымысла, от того, что, по мнению людей, должно было происходить. Предание о возникновении династии Сасанидов, подобно легендам о Кире и Аршаке, следует эпическим образцам.

В среднеперсидском сочинении «Карнамак-и Ардашир» («Книга деяний Ардашира») рассказывается, что Сасан был пастухом царя Папака, правившего в городе Истахре близ Персеполя. Сасан происходил от Ахеменидов, но хранил это втайне до тех пор, пока Папак не увидел сон, предсказывавший, что сын Сасана будет править миром. Тогда Папак отдал свою дочь в жены Сасану, и от этого брака родился Ардашир. Этот рассказ повторен Фирдоуси в «Шах-наме» и, очевидно, считался заслуживающим доверия. Агафий («История», II, 27), живший в VI в., приводит несколько измененную версию этого же рассказа. Папак был, согласно Агафию, звездочетом, а Сасан – воином, остановившимся в его доме. Распознав в Сасане признаки величия, Папак свел его со своей женой, в результате чего родился Ардашир. Много позже, когда Ардашир был царем, спор между двумя старцами удалось уладить таким образом, что Ардашир стал именоваться сыном Папака, но происходящим из семени Сасана.

По другой традиции, сохраненной Ибн ал-Асиром (I, 272)1, Евтихием (л. 656)2 и другими авторами, Сасан был мелким правителем в Парсе, Папак – его сыном, а Ардашир – внуком. Такая генеалогия принята в настоящее время большинством исследователей, особенно после открытия знаменитой трехъязычной надписи Шапура I на «Ка‛бе Зороастра»; по своему значению эта надпись не уступает Бехистунской надписи Дария I3.

В надписи на «Ка‛бе Зороастра» (мы будем ее в дальнейшем обозначать KZ) Сасан, однако, носит лишь титул «владетель» (MR‘ḤY, в парфянской версии ḥwtwy) и выступает, очевидно, в качестве предка, без уточнений степени родства. Папак в KZ, как и в других надписях, определенно назван дедом Шапура I.

В KZ приведено и имя матери Папака – Денак, но не указано, была ли она женой Сасана, равно как и Сасан нигде не назван дедом Ардашира. Таким образом, даже надписи не позволяют точно установить степень родства между Сасаном и Папаком.

В сирийской хронике Арбелы сообщается, что при Вологезе IV (около 191–207 гг.) парфяне сражались с персами; далее в этом же источнике говорится: «В прежние времена персы пытались свергнуть парфян; много раз они бросались в бой, но терпели поражение»4. В хронике также говорится, что позднее персы и мидяне заключили союз с царями Адиабены и Киркука и в результате смогли сокрушить парфян. Год и обстоятельства поражения и гибели Артабана V, противника Ардашира, неясны; обычно приводится 224 или 226 г. Однако монеты последних аршакидских царей путают карты: судя по этим монетам, после длительного совместного правления Вологеза V (207–227?) и Артабана V (213–224?) следовало совместное правление Вологеза V с Артаваздом, сыном Артабана V, царствовавшим только один год (226–227)5. Сопротивление Аршакидов не прекратилось со смертью Артабана V, а потому можно предполагать, что монеты последних Аршакидов продолжали чеканиться от имени Артабана V даже после победы над ним Ардашира. Это событие, на основе сопоставления источников, может быть датировано, скорее всего, апрелем 224 г.

Титулы, приводимые в надписях сасанидских царей, позволяют проследить процесс расширения их государства. Как уже отмечалось, Сасан упоминается только как «владетель», но Папак уже носит титул «царь», Ардашир – «царь царей Ирана», а Шапур – «царь царей Ирана и не-Ирана». Примером того, как легко сделать неправильные выводы при толковании надписей, служит употребление в KZ слова bgy, буквально «бог», при упоминании Папака, тогда как Ардашир и Шапур в этой надписи наделены эпитетами «поклоняющийся Мазде, бог». Это различие могло бы привести к предположению, что Папак придерживался иной веры или не был столь ревностным маздаяснийцем, как его сын и внук. Однако формула, включающая в себя только bgy, встречается и в более поздних надписях из Так-и Бустана, так что опущение слова mzdysn «поклоняющийся Мазде» при имени Папака в KZ не дает права на далеко идущие заключения. Выражение «род (или «происхождение») которого от богов» должно объясняться как сохранение селевкидской, а может быть, даже и ахеменидской формулы; термин bgy «бог» в приложении к правителю в придворном протоколе того времени соответствовал, очевидно, выражению «ваше величество».

Для установления даты смены династии в Парсе мы, к счастью, располагаем надписью на вотивной колонне из Бишапура, составленной на парфянском и среднеперсидском языках. Текст ее гласит: «B месяце фравардин года 58, сорок лет огня Ардашира, двадцать четыре года огня Шапура, [а этот огонь] – царь огней»6. На оборотной стороне сасанидских монет вплоть до правления Шапура II мы имеем арамейское (гетерографическое) обозначение NWR ZY «огонь (такого-то)»; позднее это же обозначение пишется по-ирански (’twry) – вплоть до Ездигерда II (439–457), после которого такая надпись на монетах больше не встречается. Каждый царь имел свой огонь, зажигавшийся в начале его царствования; этот огонь поддерживался в переносном алтаре (вроде тех, что изображены на монетах), о чем сообщают армянский автор Себеос, Аммиан Марцеллин и другие источники. Огонь Шапура в надписи из Бишапура назван «царем огней» очевидно потому, что он был отождествлен с «огнем Гушнаспа» воителей; последний позднее носил название «победоносный царь огней» (Карнамак, X, 16 – текст не вполне ясен). Не исключено, однако, что «царем огней» именовали просто огонь правящего царя7. Вступление на престол и коронация на древнем Востоке обычно были разделены во времени. Даты этих событий ни для Ардашира, ни для Шапура точно неизвестны. В Бишапурской надписи представлены три даты: начала сасанидской эры, вступления на престол Ардашира и вступления на престол Шапура. Большие споры вызвали даты воцарения и коронации Шапура; первый год его правления начинался, скорее всего, в конце 239 г. или в 241 г.8 Упоминавшиеся выше монеты Артабана V и Вологеза могут указывать на 241 г., но вряд ли им следует придавать решающее значение9.

Если Папак действительно являлся главой храма Анахиты в Истахре до того, как он стал царем, то позднее он и в особенности его сын Ардашир были поглощены совсем иными делами, хотя и тот, и другой могли сохранять сан «главы храма». Двор Папака был невелик; наиболее значительные фигуры этого двора перечислены в надписи KZ с указанием их имен и титулов, причем только один титул – «мажордом» (’dnyk) лишен религиозной окраски; это позволяет считать, что Папаку принадлежало небольшое владение, не требовавшее громоздкого аппарата управления. После того как Ардашир становится «царем царей Ирана», преемником парфянского могущества, положение меняется.

Надпись KZ показывает, что Ардашир унаследовал феодальную иерархию Аршакидов. Список придворных Ардашира составлен в соответствии с определенным протоколом. В начале списка мы находим четырех могущественных царей Восточного Ирана, три из которых по воле случая носят то же имя, что и сам царь царей. Первым в списке стоит царь Хорасана, «верхней страны» – родины поверженных парфян. Следующим назван Ардашир, царь Мерва. Можно, казалось бы, предполагать, что Ардашир назначал прежде всего своих родственников или ближайших друзей управлять областями только что созданной державы, особенно областями Восточного Ирана. Однако нам неизвестно, состояли ли в родстве с Сасанидами цари, открывающие список двора. После них в списке упомянуты цари Сеистана и Кермана, оба они носят имя Ардашир. Второй из них, согласно Табари, был сыном царя царей. По-видимому, «царства», которые входили ранее в состав Парфянского государства и были покорены Ардаширом в результате военных походов, передавались приближенным царя царей. Иной была, очевидно, судьба «царств», сдавшихся на милость сасанидского монарха, – их правители остались в своих владениях на правах вассалов.

В надписи упоминаются три царицы: видимо, мать царя, бабка и сестра царя – «царица цариц»10. Затем следуют питиахш (btḥšy) Ардашир и хилиарх (ḥzrwpt) Папак. Судя по их именам и высоким титулам, оба они, очевидно, должны быть членами сасанидского рода. Первый из них, по всей вероятности, был чем-то вроде помощника царя. Сходный титул – pitiaxšiв более ранний период известен для Грузии, где он прилагался к очень крупному сановнику, уступавшему по значению только самому царю11. При первых Сасанидах роль питиахша, очевидно, уменьшилась; руководство гражданскими и военными делами империи было поделено между питиахшем и хилиархом.

Следующее место в списке двора Ардашира занимают главы крупных феодальных парфянских родов, причем первым назван новый, не известный ранее род Вараза. Этот род происходил, вероятно, из Северного Ирана – имя Вараз часто упоминается в связи с Арменией или Азербайджаном12. Вторым среди родовой знати назван представитель знаменитого дома Суренов, третьим – владетель Андегана (или Индегана), также феодального удела13. Далее упомянуты два представителя хорошо известного рода Каренов, за ними следует имя, встречающееся в надписи еще раз, – Апурсам, носящий почетный эпитет «слава Ардашира». Владетель области, примыкающей к горе Демавенд, и представитель рода Спахпатов заключают перечень родов14.

Глава писцов, начальник арсенала и другие должностные лица, а также вельможи, титулы и звания которых не названы, дополняют список придворных Ардашира. В надписи сообщается, что в их честь совершались жертвоприношения перед алтарями огня, установленными Шапуром I в Накш-и Рустаме15. В целом двор Ардашира показывает, что процесс централизации державы не завершился, а система административного управления еще не была упорядочена – черты, характерные и для Парфянского царства. Ардашир осваивал наследие парфян и сохранял их институты. Ранние монеты Ардашира следуют чекану Митридата II, но происхождение разнообразных корон, которые, судя, по монетам, носили первые сасанидские цари, остается неясным16. При исследованиях раннесасанидской иконографии, как в других случаях, следует удерживаться от соблазна наделять культовым или религиозным значением каждый элемент изобразительного искусства, да и вообще древнего искусства. Связи искусства с религиозными верованиями для древности несомненны, но их роль и значение нельзя преувеличивать.

Позднесасанидская традиция, сохраненная главным образом арабскими источниками, относит создание почти всех институтов сасанидской церкви и государства ко времени Ардашира. В этой традиции Ардашир выступает как правитель, который возродил и восстановил как древнеперсидскую империю со всеми ее учреждениями, так и религию Зороастра, находившуюся в забвении при эллинистических царях и парфянах. Апурсам, приближенный Ардашира, был, согласно традиции, первым министром (vuzurg framadār), а Тансар – первым главным мобедом (возможно, это неверная передача имени Тосар, которое встречается в составе патронима в стк. 59 среднеперсидской версии KZ: Mtrky ZY twskn). Стремление поздних Сасанидов приписать древнее происхождение многим учреждениям объясняется, видимо, тем, что они хотели придать больший вес новым установлениям, объявляя их далеко не новыми, а ведущими начало от основания империи и лишь на время забытыми. Возрождение древности при Хосрове I хорошо известно; именно в правление Хосрова с именем Ардашира связывали основание всех сасанидских институтов. Арабский автор Мас‘уди приписывает Ардаширу не только введение некоторых должностей, но и разделение общества на сословия, что совершенно невероятно17.

По надписи KZ мы можем также судить о границах державы Ардашира. Основываясь на мусульманских и других источниках, ученые предполагали, что Ардашир восстановил на востоке пределы ахеменидской империи, включая Пенджаб, и добился успеха и на западе, потеснив римлян. Однако те же источники сообщают, что Ардаширу пришлось много воевать для упрочения своей власти, особенно в Армении, где сопротивление было особенно сильным. В надписях Ардашир именуется «царем царей Ирана», а не «царем царей Ирана и не-Ирана»; отсюда следует, что границы его державы почти не выходили за пределы Эраншахра, который, конечно, включал Месопотамию, но никак не Армению (это показывает надпись из Пайкули, стк. 8). Кушанское царство на востоке также вряд ли вошло в число владений Ардашира. Этот вывод противоречит на первый взгляд сообщению Табари, согласно которому цари кушан, Турана и Мекрана после побед Ардашира на востоке явились к нему и выразили свою покорность18. Очевидно, что при Ардашире они находились на положении вассалов. Лишь при Шапуре I царство кушан и другие области были действительно включены в состав сасанидской империи, хотя о войнах, которые вел Шапур на востоке, источники говорят очень мало. Власть Ардашира на востоке была непрочной; он одержал несколько побед над союзниками Аршакидов, но подлинные завоевания произошли лишь при его преемниках.

 

Завоевания Шапура

Сасанидские цари поощряли развитие городов – черта, не свойственная их предшественникам Аршакидам. Два первых властителя из дома Сасана были наиболее активными градостроителями, и большинство городов, носивших царские имена (см. карту), основаны или переименованы Ардаширом и Шапуром. Смешение древних местных, эллинистических и сасанидских названий городов нередко затрудняет их идентификацию.

Соседи персов склонны были поначалу считать, что смена династии в Иране не затрагивает их интересов, но Сасаниды скоро сумели показать и римлянам, и кушанам, что новое государство стремится к захватам и что войны неизбежны. В последнее столетие правления парфян римляне одержали немало побед над Ираном, но уже при Ардашире наметился перелом, а завоевания Шапура I определенно изменили соотношение сил в пользу Ирана. Мы много знаем о войнах Шапура с Римом; это были блестящие кампании. Надпись Шапура на «Ка‘бе Зороастра» – важнейший исторический документ и одновременно гимн в честь побед над Римом. Некоторые исследователи, принимая на веру каждое слово этой надписи, относящееся к битвам с римлянами, отрицают все другие завоевания Шапура, поскольку они в этой надписи не упомянуты. Однако в другой надписи на той же «Ка‘бе Зороастра», которая была высечена по распоряжению Картира, важного религиозного деятеля, говорится о походах в Закавказье. Завоевания в Восточном Иране раздвинули границы империи Шапура вплоть до Индии, хотя и не исключено, что часть этих завоеваний приходится на конец царствования Ардашира.

Надпись Шапура на «Ка‘бе Зороастра» сообщает о трех походах против римлян. Первый из них – в начале его царствования, когда Гордиан выступил против Шапура, но потерпел поражение и погиб. Римским императором стал Филипп Араб, заключивший мир с Шапуром. Вторая кампания окончилась разгромом шестидесятитысячной римской армии, после чего персы опустошили Сирию и Каппадокию, захватили Антиохию на Оронте и много других городов. В ходе третьей войны был разбит и взят в плен император Валериан; Шапур снова вторгся в Сирию и в восточную часть Анатолии. Другие источники сообщают, что во время третьей войны царь Пальмиры Оденат атаковал и разбил персов, захватив значительную часть их добычи – персы находились уже на пути домой. Первая и третья войны Шапура могут быть датированы 243–244 и 259–260 гг.; ход этих войн освещен не только в KZ, но и в других источниках. Проблемы датировки второй кампании возникли в связи с раскопками в Дура-Эвропос. Как показывают данные раскопок, эта пограничная крепость римлян на Евфрате была захвачена в 253 г. персами, которые удерживали ее в течение нескольких месяцев. Вторично город попал в руки персов в 256 г., когда Шапур атаковал, а затем уничтожил город. Возник вопрос, какая из этих дат относится ко второй войне Шапура? Под походом на Ближнем Востоке с давних времен понимали военную кампанию, длящуюся не более одного года. Может показаться, что вторая война Шапура растянулась на несколько лет, включая годы 253 и 256, – так я и предположил в одной своей работе19. Однако более тщательное изучение всех данных убедило меня, что такое предположение маловероятно и что 256 г. – дата второй войны. В 253 г. персы произвели лишь набег на Дура-Эвропос, не упомянутый в надписи KZ.

Пленение Валериана было беспрецедентным событием, и Шапур позаботился о том, чтобы оповестить мир – об этом событии сообщают его надпись и наскальные рельефы в Бишапуре и Накш-и Рустаме. Эти рельефы вызвали много споров, но кажется весьма вероятным, что они являются своеобразной иллюстрацией к надписи KZ, так что три римлянина, изображенные на рельефе в Бишапуре, это три римских императора: Гордиан, Филипп и Валериан20. Среди пленных, захваченных Шапуром в войнах с римлянами, было много ремесленников. В Антиохии в плен попал епископ, которого Шапур вместе с его паствой переселил в Хузистан. Город Гундешапур («лучшая Антиохия Шапура») был заселен пленными-римлянами, а плотина Кесаря в Шуштере – создание их рук. Пленных также поселили в Парсе, Парфии, Хузистане и в других местах (по свидетельству KZ, стк. 16 парфянской версии), и они, по всей вероятности, составляли ядро сложившихся позднее в Иране христианских общин.

Укрепленный город Хатра, не раз отражавший атаки римлян, был вынужден сдаться Шапуру, очевидно во время его второй кампании. Завоеваниями Шапура можно объяснять разрушение и запустение таких городов, как Хатра, Ашшур, Дура-Эвропос, а также ряда других, что неизбежно должно было изменить облик областей на римско-иранской границе и в конечном счете нарушить некоторые торговые пути. Немало способствовали этому и сами римляне, когда в 272 г. император Аврелиан захватил и разрушил Пальмиру, в которой правила царица Зенобия. Начиная с этого времени Рим (позднее – Византия) и Сасаниды поддерживают систему пограничных буферных государств и владений21.

Шапур одерживал победы не только над римлянами, но и на севере, в Закавказье, и, вероятно, на востоке. Согласно KZ, сасанидская держава включала «Туран, Макуран, Парадан, Индию и Кушаншахр вплоть до Пешкабура и до Каша, Согда и Чача». Это место в надписи привлекло внимание нескольких ученых. Мне кажется, что его следует понимать таким образом, что первоначально к империи был присоединен Туран, включавший почти всю область Келат в современном Пакистане. Возможно, что существует какая-то связь между Тураном, упомянутым в надписи, и Тураном – традиционным врагом Ирана в эпосе. Сейчас, когда мы знаем, что многие эпические циклы происходят из соседнего с Тураном Сеистана, такого рода предположение кажется вероятным. Не исключена также возможность, что царство Туран было создано выходцами из Средней Азии. Далее в надписи упомянут Макуран, который легко идентифицируется. Затем идет Парадан, его локализация остается проблемой, поскольку в источниках нет точных данных об этой области. Мне кажется, что Парадан мог находиться либо в Арахосии, либо в устье Инда, но не в Гедросии22. Под Индией или Хиндустаном обычно понимается долина реки Инд, но я подозреваю, что в надписи речь идет только о районе по верхнему течению этой реки, к северу от современного Суккура в Пенджабе. Когда этот район оказался в подчинении Сасанидов, точно неизвестно.

Кушанская империя в это время уже пережила пору своего расцвета и, по мнению некоторых нумизматов, была расколота по крайней мере на две части – Бактрийское и Индийское царства. Соблазнительно предположение, что в надписи Шапура, где даются границы империи, речь идет лишь о рубежах северного Кушанского царства, которое, потерпев поражение, подпало под власть Шапура. Ведь нет данных о том, что сасанидские войска действительно достигали пределов Пешавара, Кашгара, Согдианы и Чача (Ташкента). До сих пор нельзя считать доказанным, что Пешкабур в надписи действительно соответствует современному Пешавару; ясно, что в любом случае речь идет об области или княжестве, а не о городе. Эта область могла либо ограничиваться Пешаварской равниной к востоку от современного Хайберского прохода, либо, что более вероятно, в нее входили все долины древней Гандхары, в том числе и район современного Джалалабада. Кашгар несомненно означает царство, которое могло простираться и на Западный Туркестан, и на районы к северу от Амударьи; не исключено, однако, что надпись имеет в виду действительные или мнимые пределы Кушанского царства до его границ с Кашгаром, понимая под последним сравнительно небольшое владение в Восточном Туркестане. Я склоняюсь в пользу именно такой точки зрения, поскольку Согдиана и Чач были государствами, основное ядро которых составляли соответственно Зеравшанская и Сырдарьинская долины. Иными словами, теоретически, если не в действительности, в пределы Кушаншахра должны были входить часть горного Памира и современного Таджикистана. Скудные археологические материалы и сведения китайских источников не противоречат такому мнению.

Итак, на северо-востоке Ардашир и Шапур (или только Шапур) добились подчинения Кушанского государства. Самым удачным решением вопроса было бы отнести первое поражение и подчинение кушан ко времени Ардашира, а включение Кушаншахра в состав сасанидской империи датировать правлением Шапура. По всей вероятности, Мервский оазис при Шапуре, как и позже, был военным форпостом Сасанидов на востоке, и все, что лежало за ним, относилось уже к «не-Ирану». Раскопки Каписы (городище Беграм), к северу от Кабула, не дали окончательного ответа на вопрос о том, к какому времени следует отнести разрушение этого города. Некоторые данные указывают, что это, по-видимому, произошло еще до Шапура. Основным источником для суждения о восточных пределах империи Шапура остаются надписи. Из надписи KZ явствует, что большая часть Закавказья входила в состав сасанидской державы при Шапуре. Надпись Картира на той же «Ка‛бе Зороастра» сообщает (стк. 12), что «страну Армению, Грузию, Албанию и Баласаган, вплоть до Албанских Ворот, Шапур, царь царей, со своими конями и людьми разграбил, сжег и опустошил»23. Это показывает, что Шапур не унаследовал эти земли от отца, а завоевал их сам. Примечательно, что для Картира все эти земли относятся к «не-Ирану» (Anērān). Шапур, таким образом, восстановил границы ахеменидской империи, и персы вновь стали господствовать над народами «не-Ирана». Однако Шапур, в отличие от Дария I, не был великим реформатором и организатором – почти во всем он шел по пути, проложенному парфянами, предшественниками Сасанидов, Главным новшеством явилось создание государственной церкви, о которой нам предстоит еще сказать ниже.

Список вельмож двора Шапура в надписи KZ гораздо более обширен и пестр, чем список придворных его отца. По данным этой надписи и по другим эпиграфическим памятникам можно составить представление о придворном протоколе и основных слоях сасанидской знати. В двуязычной (парфянской и среднеперсидской) надписи из Хаджиабада Шапур рассказывает о том, как он выпустил стрелу из лука в присутствии владетелей (šahrdār, то есть царей стран, входивших в состав сасанидской империи), принцев (BR BYT или vispuhr), великих вельмож (vazurkān) и малых вельмож (āzātān). В надписи Нарсе из Пайкули упоминаются «персидские и парфянские принцы, великие и малые вельможи», что указывает на особое положение, которое занимала в державе не только персидская, но и парфянская знать (вспомним о привилегиях мидян и персов в государстве Ахеменидов). При дворе Шапура, как и при дворе Ардашира, еще не вполне сложилась иерархия высшего чиновничества, столь характерная позже для сасанидской империи; не было, например, должностей первого министра и главы жрецов. Функции большинства должностных лиц, перечисленных в надписи, нам неизвестны; некоторые особенности списка KZ позволяют заключить, что сасанидский двор при Шапуре мало чем отличался от аршакидского двора. Несколько неожиданно присутствие в этом списке семи сатрапов (наиболее позднее упоминание этого титула в источниках), стоявших во главе областей или городов, по названиям которых именовались области. Сатрапии подчинялись непосредственно царю и центральной власти, а потому существовали только в Западном Иране. Области делились на территориальные округа, но, очевидно, не было единой системы административного устройства, обязательной для всей империи.

Хотя и принято считать, что при Сасанидах в наибольшей мере проявилась иранская реакция на эллинизм, тем не менее при Шапуре в Иране – в последний раз – пользовались греческим языком для царских надписей; покровительство Шапура греческим философам и ученым отражено в позднейших персидских сочинениях. Мозаики Бишапура, нового города Шапура в Фарсе, в которых сильно сказывается западное влияние, нельзя считать творениями одних только римских художников и ремесленников, попавших в число военнопленных24. Можно предположить, что при Шапуре влияние греческой культуры в Иране вновь оживает, но его возрождение было очень кратковременным и не пережило Шапура.

По мере расширения империи увеличивался ее бюрократический аппарат, но и здесь можно наблюдать преемственность древних традиций. Из нескольких источников известно, что царские печати не рассматривались как личные и использовались разными должностными лицами, как это было и прежде. Как и в селевкидское время, на официальных сасанидских печатях мы не находим изображений – только надписи или монограммы. Изображения божеств, портреты людей или фигуры животных помещались лишь на личных печатях. Официальная печать служила, очевидно, важной прерогативой должности. Позднее на печатях появляются изображения жрецов – мобедов и других представителей зороастрийского духовенства, а также светских чиновников. Печатями пользовались для всевозможных сделок и религиозных постановлений – всюду, где требовалось удостоверить подлинность документа или скрепление его подписями. Печати и их оттиски дают ценные сведения о географической номенклатуре и должностях сасанидской державы25. Наряду с печатями следует упомянуть инсигнии – гербы или эмблемы, которые носили представители знатных родов в качестве знаков отличия. Многие из них представляют собой стилизованные монограммы или аббревиатуры, но в целом сасанидская геральдика – особая и сложная тема, до сих пор еще малоизученная. Инсигнии встречаются уже в парфянское время; весьма интересно сопоставление эмблем или гербов на головных уборах кушанской знати в скульптурных изображениях из Матхуры со знаками на кулахах вельмож из свиты Шапура, которые представлены в скальных рельефах Накш-и Раджаба, близ Персеполя (рис. 115). Появление в Иране все новых титулов и почетных званий, столь характерное для истории сасанидской державы, может быть отмечено и позднее, вплоть до XII в. Византийские авторы, как и позднейшие европейские путешественники, постоянно путали иранские «имена собственные с обозначениями должностей, титулами и почетными званиями26.

Структура иранского общества при первых Сасанидах, по всей вероятности, была унаследована от Аршакидов. Деление на сословия, социальные и профессиональные группы свойственно многим обществам Ближнего Востока, так что индийские касты и сословия иранцев-зороастрийцев не являются исключениями. Страбон (XI, 501) говорит о четырех «разрядах» людей в Иберии (Грузии): высшая знать, жрецы, воины и простой народ, причем отмечает, что «имущество у них общее в роде, заведует и хранит каждое имущество старший». Когда зороастрийская церковь твердо упрочилась в Иране, она постаралась оформить и закрепить сословное деление общества в соответствии с установлениями веры. Известно, что позднее общество сасанидского Ирана делилось на четыре сословия – жрецы, воины, писцы и простой народ; это деление неоднократно рассматривалось исследователями27. Большая семья (патронимия) и до настоящего времени сохраняет в Иране свое значение как носительница многих правовых институтов. В сасанидском Иране, несмотря на тенденцию к усилению централизации и возрастанию роли государственной власти, отличающей державу Сасанидов от Парфянского царства, большая семья продолжала выступать в качестве основной ячейки общества28.

Известно, что Шапур был либерален в религиозной политике; во всяком случае, его веротерпимость составляет разительный контраст с политикой его преемников. Примечательно, что преемник Шапура – Хормизд Ардашир и другой его сын, будущий царь царей Нарсе, упомянуты среди тех членов царской семьи, для которых Шапуром были установлены особые огни, тогда как еще один сын Шапура – Варахран, царь Гиляна, не удостоился такой чести. Право Хормизда Ардашира (Хормизда I) на престол никем не оспаривалось, и он продолжал политику Шапура. Хормизд правил недолго. Его преемником стал Варахран, известный в мусульманской традиции как Бахрам. При Варахране происходят перемены в религиозной политике (о них пойдет речь ниже), как, вероятно, и в других областях жизни страны. К сожалению, источники сообщают очень мало об этом периоде сасанидской истории, а мусульманская традиция не содержит и намека на важные перемены и трудности, с которыми встретился Варахран. Ему наследовал его сын, носивший то же имя (Варахран II) и царствовавший в течение 17 лет, после чего на трон вступил Варахран III, сын Варахрана II.

С этого момента начинается полоса междоусобиц. Нарсе, сын Шапура, уже давно достигший зрелого возраста, восстал и захватил трон. Среди акций Нарсе особо должна быть отмечена одна: он уничтожил в Бишапурской надписи на рельефе имя Варахрана I, заменив его своим именем29. И это, и терпимость Нарсе к манихейству, в чем он следовал своему отцу, косвенно указывают на какие-то перемены в политике, происшедшие в правление Варахранов. При Нарсе римляне вернули себе утраченный престиж и часть земель, так что дальнейшие отношения их с Сасанидами строятся на основе равновесия сил. Сасанидская держава была теперь больше занята внутренними делами, чем внешними. Взаимоотношения крупных феодальных владетелей и царя царей оставались сложными, но некий modus vivendi был достигнут: знать признала свою вассальную зависимость от дома Сасана.

 

Ереси и церковь

Становление государственной церкви при первых сасанидских царях связано с именем Картира. Это имя оставалось неизвестным истории до открытия надписей Картира, составленных на среднеперсидском языке. Одна из них высечена под среднеперсидской версией надписи Шапура на «Ка‛бе Зороастра»; другая – на скале в Накш-и Рустаме, напротив «Ка‛бы Зороастра», рядом с рельефом, изображающим триумф Шапура над римским императором; третья – в Накш-и Раджабе, четвертая – на горном склоне в местности Cap-Мешхед, к югу от Казеруна. Рядом с надписью в Накш-и Раджабе имеется изображение, вероятно самого Картира, в почтительной позе – палец вытянут вперед. На рельефе в Cap-Мешхеде Варахран II убивает льва, защищая свою царицу, а за нею, по всей вероятности, изображен Картир. По содержанию все надписи Картира довольно сходны. Сармешхедская и накширустамская – более пространные, а накшираджабская является своего рода духовным завещанием Картира, его исповедью веры. К сожалению, и накширустамская, и сармешхедская надписи сильно пострадали в результате выветривания, так что целые куски их не поддаются чтению. Тем не менее рассказ о Картире, содержащийся в надписях, открывает перед нами интереснейшую страницу ранней истории сасанидской державы – становление ортодоксального зороастризма и государственной церкви.

Прежде чем обратиться к Картиру, необходимо вспомнить, что мусульманские и среднеперсидские сочинения называют верховного жреца – «мобеда мобедов» (mobadān mobad), действовавшего при Ардашире. Это некий Тансар, имя, которое, как мы отметили выше, должно, вероятно, читаться Тосар (Twsr вместо Tnsr). Некоторые источники сообщают, что он носил титул хербед (hērbad) «жрец-наставник»30. Нет ясных указаний на то, что Тосар должен быть отождествлен с Картиром, однако деятельность Тосара, в том числе составление новой редакции Авесты, о которой сообщает «Денкарт»31, должна, видимо, свидетельствовать о возможности такой идентификации32. Надписям следует доверять больше, чем литературным источникам, а надписи говорят только о Картире; лицо, носившее имя Тосар, могло действовать при Ардашире, еще до того, как на сцене появился Картир. В некоторых источниках главный мобед при Ардашире назван именем gāhir или māhir (Табари, I, 816; «Муджмал ат-тавāрӣх̮»), что можно читать как Картир, но это не более, чем конъектура. Картир должен считаться подлинным основателем зороастрийской государственной церкви при первых Сасанидах.

Наиболее пространная надпись Картира – в Накш-и Рустаме – содержит 81 строку. Она почти идентична надписи в Сар-Мешхеде, насчитывающей 59 строк, причем 25 строк этой надписи почти совпадают (расхождения очень незначительны) с надписью Картира на «Ка‘бе Зороастра», а стк. 53 и далее, до конца, являются, в сущности, дословной копией надписи в Накш-и Раджабе33. В центральной части сармешхедской надписи Картир (ḥnglpy, как он себя называет) приводит своеобразную apologia pro vita sua. В предшествующих строках, сохранившихся очень плохо, излагались весьма интересные религиозные проблемы, но их понимание затруднено лакунами34. Далее Картир рассказывает (в третьем лице) о путешествии, предпринятом им вместе со многими вельможами в Хорасан (стк. 39), о женщине, как-то связанной с Картиром (krtyr nglpy – стк. 42, 44 и др.), о переходе через мост (pwlsy) и о многих других событиях35. Картир стремится уверить потомков, что он впервые возвысился при Шапуре, когда был хербедом и мобедом, что, между прочим, свидетельствует о существовании разных категорий жречества уже в раннем зороастризме36. При царе Хормизде ему был присвоен титул «мобед Ахура Мазды», и, вероятно, Картир первым носил этот титул (позднее этот титул встречается неоднократно). В правление Варахрана II Картир входит в число высшей знати, став главой религии, верховным судьей державы и попечителем царского огня в Истахре, в имперском святилище Анахиты. Причины такого возвышения в какой-то мере раскрыты в почетном звании «спаситель души Варахрана», пожалованном Картиру Варахраном II. Картир выступал в роли духовного наставника царя, титулы и высокое положение были наградой за это. Он назван «владыкой» в самом конце накшираджабской надписи и считает необходимым отметить свое возвышение и вхождение в число знати. Эти данные позволяют предположить, что аристократия в этот период в полной мере сохраняла свое могущество и значение. Картир, видимо, играл в державе очень важную роль – не только в религиозных делах, но и во внутренней и внешней политике.

Особенно большое значение имела деятельность Картира за пределами Иранского нагорья; он старался насаждать храмы огня и зороастрийскую ортодоксальность среди эллинизованных магов и обращать в праведную веру тех язычников, которые придерживались обрядов и верований, лишь сходных с зороастрийскими. Иными словами, Картир выступал и в качестве миссионера37.

В то же время он твердо боролся против иноземных религий и ересей на территории самого Ирана; может быть, именно поэтому мы не находим в Иране следов той формы митраизма, которая известна для Римской империи. Картир (KKZ 9–10) особенно жестоко расправлялся с иудеями, буддистами, индуистами, назореями (арамеоязычные христиане), некими mktk (протомандеи или представители какой-то месопотамской религии) и манихеями, разрушая их центры и осуждая их на изгнание или смерть38. Гонения на иноверцев происходили и до Картира – армянские и сирийские источники повествуют о рвении, с которым Ардашир основывал храмы огня и разрушал языческие капища, особенно в Армении. Картир создал воинствующую зороастрийскую ортодоксальность и государственную церковь, прежде всего организацию магов. На еретиков обрушились гонения; в разных областях державы было основано много огней Варахрана. Эти храмы огня стали центрами вероучения и соблюдения обрядов в империи Сасанидов. Реформы Картира произвели большое впечатление на современников (KKZ, стк. 14), они затронули многие стороны жизни Ирана, включая и обычай кровнородственных браков – особенность зороастрийцев, неприятно поражавшая иноземцев. Картир положил начало могуществу духовенства, ставшего грозным соперником светской аристократии; в некоторые периоды зороастрийское духовенство оказывалось более сильным, чем знать39.

Религиозный фанатизм, характерный для времени Варахрана II, прекратился при Нарсе (293–302), который поднял мятеж против юного царя Варахрана III, названного в надписи из Пайкули «царем саков», и захватил власть в Северном Иране. Нарсе пошел на Ктесифон, был встречен своими сторонниками в местности Пайкули (к северу от современного Ханикина) и провозглашен здесь царем царей, в память о чем была воздвигнута надпись. В стк. 16 надписи из Пайкули встречается имя «Картир, мобед Ахура Мазды», но лакуна в надписи не позволяет установить, принадлежал ли он к противникам или к сторонникам Нарсе. К моменту составления надписи Нарсе Картир достиг глубокой старости и должен был вскоре либо умереть, либо удалиться от дел. Нарсе не уничтожил надписей Картира, нет никаких сведений о конфликте между ними, поэтому можно полагать, что Нарсе, упоминающий в своей надписи (стк. 9) «Ахура Мазду и всех богов и Анахиту, называемую госпожой», не пытался разрушить созданное Картиром. Терпимость Нарсе по отношению к манихеям хорошо известна, но не исключено, что преследования манихеев прекратились уже в самом конце царствования Варахрана II40. Для того чтобы представить религиозную политику Нарсе как полную перемену прежнего курса, как победу хербедов над мобедами или Анахиты над Ахура Маздой, данных явно недостаточно. Скорее, эта перемена представляется одним из послаблений в отношении к иноверцам, за которым ожидались и другие.

Вопрос о ересях внутри зороастрийской религии осложняется тем, что дошедшие до нас среднеперсидские сочинения были составлены (или отредактированы) после распространения в Иране ислама. В этот период небольшие религиозные общины зороастрийцев были больше озабочены сохранением чистоты веры, чем во времена Сасанидов, когда религия поддерживалась государством. Мне кажется, что при Сасанидах ортопраксии, соблюдению религиозных предписаний в повседневной жизни, придавалось гораздо большее значение, чем ортодоксии, собственно догматам веры. В этом смысле зерванизм – религиозная концепция бесконечного времени (Зрван) – не был в такой же степени ересью, как маздакизм, покушавшийся на ритуал и организацию общества и церкви. Но в первый период существования державы главными еретиками были зандики, как называли тогда манихеев.

Точные годы жизни Мани не установлены; их определение зависит от даты вступления на престол Шапура, по поводу которой также идут споры. Мани был убит либо в последний год правления Варахрана I (274 г.), либо в первые годы царствования его преемника (до 277 г.). Манихейство нередко характеризуют как проявление религиозного универсализма или синкретизма и сопоставляют его в этом отношении с бехаизмом новейшего времени. Возможно, в манихействе иранские религиозные дуалистические тенденции были выражены не столь отчетливо, как в официальном сасанидском зороастризме, но синкретические, «космополитические» черты манихейства нашли большое число сторонников в Иране. Мы не будем здесь подробно останавливаться на религиозно-философском учении манихеев, которое сейчас известно намного лучше, чем до открытия подлинных манихейских сочинений на коптском, парфянском, согдийском и других языках. В Иране манихеи испытали ту же участь, что и в христианском мире: и там, и здесь их неизменно считали главными еретиками и, соответственно, подвергали жестоким гонениям. После прихода к власти Нарсе манихейские общины, однако, продолжали существовать в Иране, особенно в Восточном Иране, а позже, как известно, манихейские миссионеры достигли Китая.

Манихейство оказало влияние на многие религиозные течения, но наиболее сильно оно сказалось в социальном движении конца V в., возглавлявшемся Маздаком. Это движение привлекло внимание многих исследователей41. Настороженное отношение царя к знати и ее могуществу сыграло важную роль в той поддержке, которую Маздак получил от Кавада. Маздакиты проповедовали идеи равенства и призывали к разделу имущества, включая жен и наложниц. Эти призывы нашли отклик у бедняков, и восстание стало массовым, но в сообщениях источников об этих событиях много неясностей и противоречий. Маздакитов ожидала та же участь, что и манихеев, разгромленных Картиром и царем Варахраном. Преследования и массовое истребление маздакитов начались около 528 г., в конце второго правления Кавада. Главным инициатором расправы был наследный принц Хосров Аноширван. Казнь руководителей движения не означала конца маздакизма как учения, но заставила уйти его приверженцев в подполье. Преследования продолжались, и с этого времени любого социального или религиозного реформатора его противники обычно обличали как маздакита.

Так было и в исламское время, когда многие выступления иранских народов против халифата или владычества арабов считались маздакитскими движениями. Движение Маздака нашло отражение и в таком сравнительно позднем сочинении, как «Сиасат-наме» Низам ал-Мулка.

Уже с самого начала сасанидской эпохи мы оказываемся в совершенно новом религиозном мире. Культы древнемесопотамских богов ушли в небытие, на их месте оказались – рядом с христианством, иудаизмом и зороастризмом – новые гностические и ритуалистские секты. Широкое распространение получили также мистические верования и обряды, и для большинства греческих и римских авторов персы были главными знатоками магии. Для античных писателей зороастризм был символом таинственных восточных культов. Деятельность Картира и его последователей, которые заложили основы зороастрийской ортодоксальности, противостоявшей мистицизму и почитанию демонов, во многом схожа с тем, что совершили христианские ортодоксы в империи кесарей.

Представление о божественном откровении и о записи этого откровения в книгах носилось в воздухе, а христиане были, конечно, самыми активными проповедниками идеи «Священного Писания». Не исключено, что именно по примеру христианства зороастрийская церковь свела воедино и канонизировала тексты Авесты. Зороастрийское предание гласит, что разрозненные отрывки Авесты были собраны и, видимо, записаны первый раз во времена Аршакидов, а затем еще раз при Шапуре I. Раннесасанидская письменная Авеста, если она действительно существовала, служила лишь для напоминания – в жреческой практике тексты Авесты заучивали наизусть, как это обычно для Востока. Когда в начале V в. был изобретен армянский алфавит, он предназначался в первую очередь для распространения христианской религии. Некоторые полагают, что и авестийский алфавит был введен примерно в это же время, возможно как предшественник или, напротив, как подражание армянскому алфавиту, хотя по своей фонетической законченности авестийский алфавит больше напоминает индийское письмо деванагари. Создание авестийского алфавита диктовалось исключительно нуждами религии, и этот алфавит, насколько известно, употреблялся только для записи зороастрийских религиозных текстов. Можно только пожалеть, что он не пришел на смену несовершенному пехлевийскому письму, которое очень плохо передавало фонетический состав среднеперсидского языка. Необходимо иметь в виду, что мы не знаем не только древних рукописей Авесты, но и таких, которые были бы старше XIII или XIV века. Тем не менее о существовании письменной Авесты в сасанидское время (несмотря на преобладающую роль устной традиции) можно говорить сейчас достаточно уверенно.

Из сообщений христианских авторов, писавших на сирийском и армянском языках, делали вывод, что первоначально Сасаниды придерживались зерванизма – зороастрийской ереси, которая, уже после арабского завоевания, исчезла, уступив ортодоксальному течению. Я считаю (и пытался это показать в специальной статье), что зерванизм не был вполне оформившейся ересью со своими доктринами, обрядами и организацией, отделенной от чисто зороастрийского толка, а, скорее, представлял собой движение, которое можно сопоставить с му‛тазилитским течением времен ислама42. Мы знаем о двух основных особенностях зерванизма – представлении о бесконечном времени (вечность и т. д.) и мифе о рождении Ормизда (Ахура Мазды) и Ахримана от их отца Зрвана. Представление о времени как божественной силе распространено очень широко и само по себе не могло послужить основой для возникновения самостоятельной секты. Миф о прародителе Зрване может рассматриваться как иранская параллель легенды о Хроносе в греческой мифологии. Этот миф также, по моему мнению, не мог привести к созданию особой секты. Не вызывает сомнений, что миф о прародителе Зрване был распространен в сасанидское время и среди «правоверных» зороастрийцев. Только после мусульманского завоевания, когда зороастрийцы особенно тесно объединились в общины, зерванистские элементы были изгнаны из новой «праведной веры», соединившей ортопраксию с ортодоксией. В сасанидское время зороастрийским еретиком, либо даже христианином или манихеем, считался, скорее, тот, кто отступал от ортопраксии, от ритуальных предписаний зороастризма, тогда как после прихода ислама еретиком был прежде всего тот, кто порывал с догматами веры. Так, например, зороастриец Абалиш (или ‛Абдаллах?), прослывший еретиком в IX в., при халифе ал-Ма’муне, разделял, возможно, учение манихеев43. В споре Абалиша с правоверными зороастрийцами халиф встал на сторону последних – любая ересь, имевшая социальную направленность, представляла опасность для арабских правителей.

Из житий христианских мучеников хорошо известно о несторианских общинах в сасанидской державе. Консолидация и развитие зороастрийской церкви в Иране шли параллельно росту христианской церкви и манихейских общин. Приток военнопленных христиан в Иран в результате походов Шапура I и Шапура II дал сильный толчок распространению христианства, но, естественно, религия эта пользовалась наибольшей популярностью среди семитского населения Месопотамии. Первое крупное гонение на христиан произошло при Шапуре II; оно началось около 339 г. и было вызвано политическими мотивами, прежде всего тем, что Константин сделал христианство религией Римской империи. Позднее бывали периоды терпимости, снова сменявшиеся гонениями, но после отделения несторианского толка от остального христианства в конце V в. положение христиан в Иране заметно улучшилось. Несториане избирали католикоса, имевшего резиденцию в Ктесифоне, и синод, собиравшийся для решения проблем церкви. Размещение несторианских епископств дает много полезного для изучения исторической географии Ирана, поскольку церковь обычно учитывала административное деление державы Сасанидов.

Христианизация Армении и Закавказья в IV в. послужила причиной столкновений между Арменией и Сасанидами гораздо в большей степени, чем борьба между римлянами и персами за влияние в этих областях. На востоке Ирана миссионеры старались обратить в христианство эфталитов и согдийцев, так что в последний период существования сасанидской державы повсюду прослеживается усиление влияния христианства. Общая картина религиозной жизни Ирана была, однако, более сложной, чем об этом можно судить по отрывочным сообщениям источников. Число различных религий и толков увеличивалось благодаря неоднородности самого зороастризма, различным течениям внутри него, о которых мы знаем очень мало.

 

Величие былого Ирана

Если спросить перса, кто построил старинную мечеть или какое-нибудь другое мусульманское сооружение, он, скорее всего, ответит, что строителем был сефевидский властитель шах Аббас, украсивший зданиями Исфахан. Если же памятник явно доисламский, то последует другой ответ: его построил Хосров Аноширван, «Хосров с бессмертной душой», сасанидский вариант шаха ‘Аббаса. Имя Хосров (в арабской передаче Кисра), как и имя Цезарь, стало для арабов обозначением сасанидских царей и одновременно синонимом великолепия и славы. Но Хосров правил Ираном меньше чем за сто лет до арабского нашествия, и, как это нередко бывает, первые признаки упадка можно заметить уже в его правление, время наибольшего могущества сасанидской державы.

При преемниках Шапура I позиции Ирана заметно пошатнулись. При Варахране II римляне возвратили себе утраченные ранее земли в Северной Месопотамии и контроль над Арменией. При Нарсе дела шли не лучше, и ему пришлось сделать императору Галерию новые уступки. После этого, казалось, римляне снова заняли то господствующее положение, которое было у них во времена Парфянского царства. При Шапуре II, правление которого было необычайно продолжительным (он сидел на престоле 70 лет), Сасаниды перешли к наступательным действиям не только на западе, но и на востоке, где Кушанское царство и другие области, видимо, отложились от Ирана, пока Шапур был малолетним. В целом внешняя политика Шапура II оказалась успешной; он возвратил персам и потерянные земли, и утраченный престиж. Он следовал примеру Шапура I и селил пленных римлян в различных провинциях державы, как об этом сообщает Аммиан Марцеллин (XX, 6, 7) – важный источник по истории правления Шапура II и его войн с Римом.

После Шапура II его нерешительные преемники вынуждены были пойти на уступки знати, увеличившей свою силу и влияние. Интересно отметить (хотя прямую связь здесь, быть может, трудно усмотреть), что как только происходит усиление феодальных владетелей за счет ослабления царской власти, создаются или получают популярность героические (эпические) сказания о царях – известны, например, сказания о Варахране V, или Бахраме Гуре (421–439), прославленном охотой на онагров44. Можно подозревать, что именно в правления слабых сасанидских монархов возникают пышные и многочисленные звания и чины. Новому усилению власти аристократии сопутствовали столкновения между враждующими группами феодальных владетелей, в результате которых царский трон переходил от одного представителя династии к другому. Так было, В частности, с коронацией Варахрана V (421 г.) и Пероза (459 г.).

В V в. на северо-востоке Ирана появился новый грозный противник, выступивший в роли преемника кушан. Это были эфталиты, новая волна выходцев из Средней Азии. Их миграция связана с изменением обстановки в центральноазиатских и среднеазиатских степях, которое правильнее всего определить как усиление роли народов, говоривших на алтайских языках, или движение гуннов. Если I тысячелетие до н. э. рассматривалось античными авторами как период скифского преобладания в степях Средней Азии, то первая половина I тысячелетия н. э. была временем гуннов, а вторая половина и более позднее время – периодом господства тюрок и монголов. Конечно, название «скифы» продолжало употребляться античными авторами для обозначения различных степных народов и после начала нашей эры, точно так же, как некоторые византийские авторы называли гуннами турок-османов. Названия «скифы», «гунны» и «тюрки» служили главными обозначениями обитателей степей в западных источниках, включая и ближневосточные; китайцы пользовались другими названиями. Совершенно очевидно, что далеко не все народы, обитавшие в Центральной и Средней Азии или пришедшие из этих областей на Ближний Восток и в Восточную Европу, были гуннами. Когда западные и ближневосточные источники называют какое-то племя гуннским, то на самом деле это означает лишь, что оно пришло откуда-то с обширных просторов центральноазиатских степей. Слово «гунн» доставило ученым немало забот, как, впрочем, и остальные проблемы истории гуннов, но здесь не место разбирать такие вопросы, как, например, проблема отождествления сюнну китайских источников с гуннами и хуннами, упоминаемыми в западных, ближневосточных и индийских источниках45.

Упоминание гуннов встречается, по-видимому, уже в «Географии» Птолемея (III, 5, 10), где гуннами названо некое племя в Южной России. Однако не удается найти никаких других сведений о гуннах на Ближнем Востоке и в Южной России вплоть до IV в. н. э. Прибавление этнонима «гунн» к названию кидаритов у Приска Понтийского может служить, видимо, примером употребления термина, ставшего общеизвестным в V в., в рассказе о более ранних событиях. Никаких доказательств того, что кидариты говорили на языке алтайской группы, не существует. Вероятно, слово Кидара было именем царя, так как оно встречается на монетах; но не может быть подтверждено никакими свидетельствами утверждение, что Кидара был предводителем новой центральноазиатской кочевой орды, завоевавшей Кушанское царство. Было сделано несколько попыток установить дату правления Кидары, но все они кажутся неубедительными; можно лишь предполагать, что Кидара царствовал в IV в.

Другой восточноиранский или среднеазиатский этноним указывает, очевидно, на переселение или завоевание с севера. В античных источниках эти пришельцы именуются хионитами. Под 359 г. царь хионитов Грумбат упомянут Аммианом Марцеллином (XIX, I, 10) как союзник Шапура II, войско которого было под стенами Амиды. Принято считать, что хиониты (на монетах это название выступает в написании OIONO = хион = хун)46 были завоевателями Восточного Ирана, пришедшими из Средней Азии и связанными с хунами индийских источников, а также с более поздними эфталитами. К сожалению, мы не располагаем источниками по истории Восточного Ирана для этого периода; многочисленные и разнообразные монеты еще не были должным образом классифицированы, и задача эта чрезвычайно сложная.

По монетам некоторых кушано-сасанидских наместников можно заключить, что персы по меньшей мере были правителями части кушанских владений на протяжении почти всего царствования Шапура II. Видимо, в конце IV или в начале V в. Кидара выступает в качестве независимого владетеля в южной части кушанских земель47. Хиониты, вероятно, переместились в северные кушанские владения (к северу от Амударьи) за несколько лет до появления Кидары, могущество которого опиралось на области к югу от Гиндукуша – его монеты снабжены легендами на брахми. Такое разделение областей на северные и южные, с границей по горному хребту, имело важное значение. Хиониты заняли кушанские владения, так что хионитские правители появились в Бамиане, Забулистане и в других районах; монеты этих правителей плохо поддаются классификации48. Источники не проводят четких различий между кидаритами, хионитами и эфталитами, что, возможно, отражает действительное смешение народов и правителей. Следует все же иметь в виду, что хиониты выступили на сцену раньше, чем эфталиты.

Трудно определить этнический состав хионитов и эфталитов, но нет никаких сведений о том, что хиониты отличались по этносу от эфталитов. Скорее есть данные, что эфталиты так же соотносились с хионитами, как кушаны с юечжами; иными словами, эфталиты могли быть ведущим племенем или родом среди хионитов. Можно предполагать присутствие алтайского, то есть гуннского, элемента среди хионитов и эфталитов, но больше оснований считать их иранцами. Не исключено, что первые их правители были гуннами, но в Средней Азии в этот период обитало много иранских народов, а население Восточного Ирана, в котором осели эфталиты, также было иранским. Мы вправе поэтому рассматривать эфталитскую державу Восточного Ирана и Северо-Западной Индии как преимущественно иранскую. Зороастрийские и манихейские миссионеры в Средней Азии должны были распространять среди местного населения элементы западноиранской культуры. Ко времени арабского завоевания в среде эфталитов возросло значение тюрок, но это произошло после того, как сами тюрки появились на Ближнем Востоке49. Можно, конечно, опираясь на гипотетические этимологии одного или двух слов, пытаться реконструировать этническую и политическую историю целых народов, однако отсутствие не только данных письменных источников, но и достоверной традиции о прошлом Средней Азии и Восточного Ирана делает любую реконструкцию такого рода чисто умозрительной.

Во второй половине V в. эфталиты нанесли персам несколько поражений; царь Пероз в 484 г. погиб в битве с эфталитами. После его смерти знать вновь усилилась, что нашло отражение и в быстрой смене царей. Кавад I сумел удержаться на престоле только с помощью эфталитов. Это было время упадка державы, когда восточные соседи оказывали влияние даже на внутренние дела государства.

О маздакитском движении мы уже упоминали. Теперь нам предстоит рассмотреть грандиозные перемены, наступившие в Иране при Хосрове I, который, по представлениям персов, был величайшим из доисламских правителей Ирана.

Налоговая реформа Хосрова, коренным образом изменившая существовавшую в Иране практику взимания податей, была предметом многих исследований. Ф. Альтхейм убедительно показал, что образцом для новой налоговой системы, введенной при Хосрове, послужила система, действовавшая в Восточной Римской империи и созданная, в свою очередь, реформами Диоклетиана50. Хосров не мог не учитывать изменений, которые произошли в результате маздакитского движения. Необходимо было установить новые принципы налогового обложения. Трудно, однако, судить, какова была старая система, действовавшая до реформы Хосрова, – все, что сообщается позднейшими авторами о сасанидской эпохе, относится ко времени после Хосрова. Можно предполагать, что Хосров стремился к устойчивости податной системы, а потому при взимании налога, прежде всего земельного, были установлены твердые ставки в денежном выражении. Такая система имела явные преимущества перед действовавшей ранее, при которой налог взимался в виде доли урожая и общая сумма поступлений в казну каждый год колебалась в зависимости от урожайности и других факторов. Был проведен обмер земель и составлены кадастровые списки, причем учитывались не только земельные фонды, но и количество финиковых пальм и оливковых деревьев. Земельный налог в позднеримской империи основывался на земельной единице iugum (площадь одновременной вспашки парной запряжкой), но размер обложения определялся с помощью indictio – налоговых «ставок», различавшихся в зависимости от категории земли. Эти принципы налогообложения нашли отражение в новой податной системе сасанидского Ирана, хотя существовали и некоторые различия, которые мы не имеем возможности рассматривать в данной книге. Взимание подушной подати, подобной capitatio у римлян, при Хосрове производилось по податной шкале, в зависимости от категории налогоплательщика. Как и в Римской империи, в Иране от подушной подати были освобождены лица, находившиеся на государственной службе; в Иране, кроме того, подушная подать не взималась с жрецов, воинов и высшей знати. Некоторые детали налоговой реформы вызывают споры среди исследователей, но в основных чертах, она ясна: Хосров добивался устойчивости и твердых поступлений в государственную казну.

Из Талмуда известно, что некоторые особенности старой практики взимания налогов еще сохранялись при Хосрове. Если кто-нибудь не мог уплатить земельный налог, обрабатываемый им участок переходил к тому, кто вносил установленную сумму налога. Уплатив земельный налог за того, кто не мог платить сам, можно было приобрести этого должника в качестве зависимого или раба. Согласно одному источнику («Nedarim», 62b), если иудей объявлял себя зороастрийцем, он мог избежать подушной подати. Речь идет, по-видимому, об особом налоге (или более тяжелой подушной подати), которым облагались иудеи, христиане и другие религиозные меньшинства. Христианский епископ и главы иудейских общин собирали налоги со своей паствы; эта практика сохраняется и во времена ислама. Сасанидская система обложения стала основой хорошо известной (в некоторых отношениях иной и более сложной) налоговой системы халифата – хараджа и джизьи.

Наряду с налоговой и финансовой реформами, при Хосрове произошли серьезные перемены в структуре общества и государственного аппарата, но и здесь многие детали ускользают от нас или могут быть истолкованы по-разному. Некоторые из этих нововведений могли быть делом и предшественников Хосрова, но именно после него они становятся характерными особенностями сасанидского Ирана. Пожалуй, самая важная из этих черт – рост мелкой аристократии, или дихканства (дихкан, буквально «владетель селения»), как называли арабы этот костяк персидской областной и местной администрации. Дихканство к концу сасанидской державы действительно владело и правило страной. Таким своим положением мелкая аристократия, по всей видимости, была обязана царю, и она служила хорошим противовесом крупным родам знати, постепенно терявшим свое значение. Стремясь к созданию устойчивой структуры общества, Хосров мог найти опору в освященном религией делении общества на четыре сословия или касты, которое возникло еще на заре иранской истории, но именно ко времени Хосрова полностью оформилось.

В мусульманских сочинениях, таких, как «Китāб ал-тāдж» Джахиза, содержатся, наряду с ценными и достоверными данными, бесчисленные анекдоты о деятельности Хосрова I. Источники совпадают в своей оценке сасанидской державы после Хосрова – прочное здание, лестница иерархии и над всеми – царь царей. Государственный корабль был хорошо оснащен, книги с описаниями церемониала, наставления принцам и другие сочинения определяли обязанности царя по отношению к своим подданным и подданных по отношению к царю. На это время должна приходиться активная разработка и фиксация правил поведения, прав и обязанностей разных сословий. Звания мобедан мобед (глава духовенства), дабиран дабир (глава писцов) и другие, образованные в подражание титулу «царь царей», свидетельствуют об устройстве общества по царским и религиозным предначертаниям. Привлекательная на первый взгляд картина жизни позднесасанидского государства имеет и оборотную сторону. В обществе, которое, казалось бы, достигло социальной и духовной стабильности в религии, сословной структуре и общей культуре, уже вызревали зерна упадка, порожденного застоем.

Правление Хосрова было и временем завоеваний. В 540 г. персам удалось сравнительно легко захватить Антиохию на Оронте. На востоке могущество эфталитов было сокрушено совместными ударами персов и тюрок около 558 г., когда Западный Тюркский каганат и Иран, покончив с владычеством эфталитов, заменили его (во всяком случае, номинально) господством тюрок к северу от Амударьи и установлением власти Сасанидов над многочисленными мелкими княжествами эфталитов к югу от этой реки. Хосров, так же как и Шапур I и Шапур II, систематически поселял в различных частях Ирана военнопленных; этой испытанной практике следовали в более близкое к нам время шах ‘Аббас и Реза-шах. При Хосрове был предпринят и неожиданный на первый взгляд, но очень важный для Cacaнидов захват Йемена (отзвук этого события можно найти в Коране). Рубежи державы при Хосрове защищались сетью пограничных крепостей – в Сирийской пустыне, в районе Дербента на Кавказе и на восточном побережье Каспийского моря, в степях Гургана. Введение института четырех спахбадов (полководцев), соответственно четырем странам света, также приписывается Хосрову. Одновременно в этот поздний период сасанидской истории растет и значение марзбанов, «хранителей границ».

Уже упоминалось о новых городах, построенных при Хосрове. Один из городов, возведенный с помощью пленных византийцев близ Ктесифона, назывался буквально «Лучшая Антиохия Хосрова», подобно «Лучшей Антиохии Шапура» (Гундешапур). Дикий вепрь на печати Хосрова был очень распространенным символом в сасанидском искусстве (рис. 109, 111). Новая организация административного управления при Хосрове, ознаменовавшаяся созданием системы диванов, многими мусульманскими авторами рассматривается как прообраз диванов при ‛Аббасидах, хотя прямую преемственность в этой области доказать трудно.

О Хосрове Аноширване написано так много, что можно, не останавливаясь на спорных вопросах, отослать читателя к исследованиям, посвященным его правлению51. Налоговая и административная реформа Хосрова имела большее значение, чем расширение границ державы. Главным результатом этих реформ был упадок могущества высшей знати и владетельных князей и усиление чиновничества. Реорганизации подверглась также армия, которая отныне была теснее связана с центральной властью, чем с местными военачальниками и князьями. Хосрову приписывают проведение и многих других реформ, однако для нас представляют интерес детали, значение которых не всегда в достаточной мере оценивается.

Известно, что имена героев иранского эпоса в конце V и в начале VI в. становятся популярными среди членов царского рода, а также, вероятно, среди знати, хотя о последней до нас дошло немного сведений52. Об усилившемся интересе к старине свидетельствует и появление на монетах Пероза и Кавада древнего титула в его среднеперсидской форме kay (пишется kdy)53. Можно полагать, что сказания и легенды древнего Ирана при Хосрове I были собраны воедино и что иранский героический эпос, как мы его знаем по «Шах-наме» Фирдоуси, имел в это время почти такой же вид, как и позднее. Не исключены (хотя и не могут быть доказаны) значительные переделки эпоса в этот период, например, включение в сказание о Кей-Хосрове событий из жизни Хосрова Аноширвана. Некоторые исследователи склонны относить ко времени Хосрова учреждение многих высших должностей и званий державы, в том числе должности мобедан мобеда; однако приписывание всех нововведений такого рода одному только Хосрову вряд ли справедливо. Утверждают, что Хосров установил новую иерархию храмов огня и ввел огонь Гушнаспа, связанный с коронацией Хосрова в Шизе (Ганзаке); это возможно, но не доказано54.

С именем Хосрова связано также возрождение науки, сопровождавшееся греческим и индийским влиянием. У Агафия (II, 30) есть известный отрывок, повествующий о греческих философах (видимо, неоплатониках), прибывших ко двору царя царей в 539 г., после закрытия академии в Афинах, и хорошо принятых персами. Вопрос о развитии науки при Сасанидах не разработан в деталях. Некоторые исследователи приписывают персидское происхождение многому из того, что составляет достояние позднейшей мусульманской науки; другие, напротив, отрицают существование сколько-нибудь значительной пехлевийской научной литературы. Мы знаем о Бурзое, знаменитом лекаре Хосрова, который, согласно принятой версии, был послан царем царей в Индию и привез оттуда шахматы и много санскритских книг, таких, как басни Бидпая и труды по медицине, которые Бурзой перевел на среднеперсидский язык. Другие персидские ученые известны только по позднейшим ссылкам. Многие арабские и новоперсидские труды по астрономии, в том числе таблицы звезд (особенно «Зидж-и шахрияр»), указывают на сасанидские прототипы. Можно подозревать, что большая среднеперсидская светская литература оказалась уничтоженной из-за того, что мобеды не заботились о ее сохранении, а мужей науки и литературы больше устраивал арабский язык, чем среднеперсидский с его трудной системой письма.

Несомненно, однако, что многие и различные по своему характеру научные труды были переведены с греческого на пехлеви, а позднее с пехлеви на арабский, что свидетельствует о научной жизни при Сасанидах55. Эта ученость была, скорее, компилятивной, чем творческой; литературное возрождение во времена Хосрова проявилось не столько в создании нового, сколько в записи и канонизации легенд и сказаний, входящих в иранский эпос. К этому периоду исследователи относят письмо Тансара (или Тосара), который упоминался уже выше, «Книгу деяний Ардашира» и другие произведения пехлевийской литературы56. Некоторые утверждают также, что авестийский алфавит был создан только при Хосрове. Позднейшие редакции как эпической, так и религиозной литературы затрудняют определение первоначальной записи, но нельзя отрицать активную литературную деятельность при Хосрове.

Сасанидское искусство по праву характеризуют как вершину тысячелетнего развития искусства Ирана. B позднесасанидском искусстве можно видеть греческие и римские элементы, древневосточные архаичные мотивы и чисто иранские темы, например сцены инвеституры царя, сидящего на коне. Непродолжительное оживление греческого влияния при Шапуре I вряд ли нарушило преемственность развития иранского искусства – от парфянской эпохи и Ардашира до Хосрова. Резьба по штуку и алебастру в сасанидском искусстве, как и в позднегандхарском, достигла очень высокой выразительности. Широкое распространение монограмм, символов и сложных узоров характерно для позднесасанидского искусства, как и для раннемусульманского (рис. 113–117). В раннесасанидском искусстве можно заметить стремление к реалистичности изображения, тогда как в самом конце сасанидской эпохи побеждают стилизация и геометрическая изобразительность. Антропоморфные изображения Ахура Мазды, являвшиеся, возможно, пережитком «мессианского этапа» в религиях Ближнего Востока, не встречаются в искусстве последнего периода сасанидской державы. Древние мотивы – сцены охоты, инвеституры царя или битвы всадников – представлены на скальных рельефах и на замечательных серебряных блюдах, причем черты сасанидского искусства в них легко распознаются и не могут быть спутаны ни с чем другим. Этот сасанидский стереотип в искусстве можно считать еще одним свидетельством «замораживания» культуры и общества. Дошедшие до нас памятники архитектуры, скульптуры, торевтики, гончарного и шелкоткацкого ремесла сасанидской эпохи – убедительные доказательства величия и богатства иранской культуры.

Сасанидская держава в конце правления Хосрова казалась сильнее, чем когда-либо, но, несмотря на изменения и реформы, этот век был не только временем нововведений. Скорее, этот период может быть охарактеризован как время подведения итогов, собирания и письменной фиксации – прошлое становилось важным оправданием для действий государства и церкви. Это прошлое, возрождавшееся в эпических сказаниях, традициях и обычаях, было, однако, героическим прошлым знатных родов и княжеских дружин, но не централизованного бюрократического государства, которое стремился создать Хосров. Не напоминали ли его преемники Дон-Кихота, когда они заботились о традициях прошлого в то время, как народ был готов уже принять новое пророчество Мухаммада? Знатные роды сохраняли героические традиции Ирана; эти традиции пережили атаки ислама, когда сасанидская держава оказалась повергнутой. Местный сепаратизм и неистовый индивидуализм были и несчастьем, и славой Ирана на протяжении всей его истории. Пройдя через победы и поражения, культура и весь уклад жизни сплотили население страны больше, чем политические институты или даже религия, хотя и они тоже оказались включенными в наследие Персии.

 

Примечания

1 Ibn-el-Athiri Chronicon quod perfectissimum inscribitur, ed. C. J. Tornberg, vol. I–XIV, Upsaliae et Lugduni Batavorum, 1851–1876.

2 Eutychii Patriarchae Alexandrini Annales. Pars prior, ed. L. Cheikho, Beryti [– Paris], 1906 (Corpus scriptorum Christianorum orientalium, Scriptores arabici, ser. III, t. VI).

3 Эта надпись содержит три версии – греческую, парфянскую и среднеперсидскую. Последний перевод надписи принадлежит покойному А. Марику – A. Maricq, Res gestae Divi Saporis, – «Syria», t. XXXV, 1958, стр. 295–360 (приведена библиография). Иноземные авторы, писавшие о Сасанидах, обычно очень враждебны к ним, в отличие от Геродота и его современников, для которых древние персы были просто чужеземцами.

4 E. Sachau, Die Chronik von Arbela, стр. 56, 60.

5 В. Simonetta, Vologese V, Artabano V e Artavasde: una revisione di fatti e di ipotesi, – «Numismatica», t. XIX, 1953, стр. 14.

6 R. Ghirshman, Inscription du monument de Chapour I-er à Chapour, – «Revue des Arts Asiatiques», t. X, 1937, стр. 123; немецкий перевод – О. Hansen, Epigraphische Studien, – ZDMG, Bd. 92, 1938, стр. 441–442. Дата этой надписи должна приходиться на 263 или 266 г. Первый год Ардашира начинался в конце 223 или 226 г.; первый год сасанидской эры (первая из дат, упомянутых в этой надписи) – 205 либо 208 г., когда Папак пришел к власти или поднял восстание против владычества парфян (см. прим. 8 к этой главе). Следует заметить, что Аршакиды также, по-видимому, имели свои царские огни – об этом свидетельствует одна булла из Нисы.

7 Примечательно, что каждый из огней Варахрана (Бахрама), согласно среднеперсидскому «Бундахишну», основывался «правителем» (dahyupat, см.: The Bûndahishn, ed. by the late E. T. D. Anklesaria, Bombay, 1908, стр. 127–128). Из этого, однако, не вытекает, что каждый правитель обязательно учреждал свой собственный огонь. Cp: S. Wikander, Feuerpriester, стр. 14, 157.

8 W. В. Henning, The dates of Mani’s life, – AM, NS., vol. VI, pt. 1, 1957, стр. 119.

9 A. Maricq, Res Gestae, стр. 344–348. A. Марик дает здесь хороший обзор различных мнений и доводов, однако его вывод о том, что поздние даты более правдоподобны, чем ранние, не кажется убедительным. Ситуация напоминает дискуссию о дате Канишки – в обоих случаях для решения необходимы новые источники.

10 При Ардашире «царицей цариц» была, по-видимому, его сестра (родная или сводная) Денак. У Шапура не было сестер и при нем «царицей цариц» стала его дочь Адур-Анахит. Этот обычай у Сасанидов мог возникнуть из сочетания эллинистической (лучше всего известна у Птолемеев) традиции царских браков между братьями и сестрами и практики кровнородственных союзов, которые поощрялись зороастрийской религией.

11 См. прим. 57, 62 к главе 5. Хорошую сводку данных о титуле *bitaxš можно найти у В. Metzger, A Greek and Aramaic inscription discovered at Armazi, – JNES, vol. XV, 1956, стр 21 (приведена библиография). Следует также учесть толкование, предложенное А. Пальяро (см. прим. 84 к главе 3, а также выше, стр. 144, 266), согласно которому этот титул происходит от ахеменидской должности «око царя». Выдвигались и другие этимологии; попытки интерпретации этого титула как «второй (после царя)» вызывают сомнения.

12 См. имена собственные, приведенные у: F. Justi, Iranisches Namenbuch, Marburg, 1895, стр. 349. В последний период правления Сасанидов имя Varaz, означающее «вепрь», часто встречается в Восточном Иране, где оно может относиться к ветви того же рода, связанной с эфталитами. Я не убежден, что все сложные имена с компонентом varaz, которые приводит А. Кристенсен (A. Christensen, L’Iran sous les Sassanides, 2-me éd., Copenhague, 1944, стр. 410), являются почетными званиями.

13 Род Андеган также хорошо известен (F. Justi, Iranisches Namenbuch, стр. 16), хотя мы не знаем, где находился первоначальный центр владений этого рода. Выражение «владетель Andīgān» может привести к заключению, что Andīgān было названием племени, которое располагалось на побережье Персидского залива (см.: W. В. Henning, A farewell to the Khagan of the Aq-Aqatārān, – BSOAS, vol. XIV, 1952, стр. 510). Название этого рода упоминается, по-видимому, и в других источниках, например, Hnduk у Мовсеса Дасхуранци (С. Dowsett, The history of the Caucasian Albanians, London, 1961, стр. 92, где приведены варианты написаний этого названия). Ср. также Beth Hendoye в «Житиях персидских мучеников» (O. Braun, Ausgewählte Akten persischer Märtyrer, München, 1915, стр. 275).

14 Апурсам был, вероятно, уважаемым наставником или советником юного Ардашира, но не первым министром, как мы знаем эту должность позднее. О. Клима предложил понимать почетный эпитет, который носит Апурсам в KZ, как «друг (Ардашира)», сопоставляя его с «друзьями царя» эллинистического периода (О. Klima, Iranische Miszellen, – AO, t. 26, 1958, стр. 610). Такое толкование кажется возможным. О роде Спахпатов (или Аспахпатов) см.: J. Marquart, Ërânsahr, стр. 71–72; о владетелях Демавенда см.: W. Eilers, Der Name Demawend, I, – АО, t. 22, 1954, стр. 268.

15 Неясным остается титул mdknpt, «глава maygan» – «дворецкий» или «главный эконом», как полагает Марик (Res Gestae, стр. 324–325, прим. 10). Я предлагал ранее понимать этот титул как «начальник бессмертных», то есть «начальник гвардейцев (царских телохранителей)», но все это не более чем гипотезы. Не связан ли этот титул с maipet армянских источников (последний вряд ли «владетель Мидии»)?

16 Р. Гёбль (R. Göbl, Investitur im sasanidischen Iran, – WZKM, Bd. 56, 1960, стр. 37 и сл.) связывает сасанидскую корону в виде головы орла с культом Анахиты; другие считают такой головной убор характерным для царевича-наследника.

17 Maçoudi, Les Praires d’or. Texte et traduction par C. Barbier de Meynard et Pavet de Courteille, t. II, Paris, 1873, стр. 153.

18 Табари, пер. Нёльдеке (см. прим. 97 к главе 5), стр. 17. [Ср.: В. Г. Луконин, Завоевания Сасанидов на Востоке и проблема кушанской абсолютной хронологии, – ВДИ, 1969, № 2, стр. 20–44.]

19 «Bibliotheca Orientalis», Jahrg. 8, 1951, стр. 103–106 (приведена библиография). Сводку сообщений источников о взятии персами Антиохии см.: G. Do wney, A history of Antioch, Princeton, 1961, стр. 587–595.

20 B. C. Makdermot, Roman Emperors in the Sassanian Reliefs, – 292 «Journal of the Roman Studies», vol. XLIV, pt. 1–2, 1954, стр. 76–80.

21 Римская линия пограничных укреплений в Сирийской пустыне хорошо известна. Гораздо меньше сведений о сасанидских крепостях и сторожевых постах на границе с Римом. Ср.: H. S. Nyberg, Die sassanidische Westgrenze und ihre Verteidigung, – «Studia Bernhardo Karlgren Dedicata», Stockholm, 1959, стр. 316–326.

22 Насколько известно, последняя попытка локализовать Парадан принадлежит Э. Херцфельду (E. Herzfeld, Paikuli. The monument and inscriptions of the early history of Sassanian Empire, vol. I, Berlin, 1924, стр. 230), который проанализировал все прежние попытки идентификации этой области и пришел к выводу, что Парадан (греч. Paradēnē) следует локализовать в районе Сурата, к северу от Бомбея. Этот вывод вызывает сомнения – вряд ли в надписи речь может идти о Сурате, находящемся так далеко на востоке. Помимо упоминания Парадены в Гедросии у Птолемея, известна область Паразена на реке Гильменд (см.: K. Miller, Itineraria Romana, Stuttgart, 1916, стр. 787; Ravennas Anonymous Cosmographia, transl., by J. Schnetz, Uppsala, 1951, стр. 24), а также Парайтакена – обычное во многих источниках название бассейна Гильменда. Известен далее город Парти в Синде, упомянутый у Козьмы Индикоплава (ed. Е. О. Winstedt, Cambridge, 1909, стр. 322). Я не думаю, что вся Арахосия входила в состав Кушаншахра, районы нижнего Инда также не были под властью кушан, однако все эти территории, вероятно, были завоеваны Сасанидами. Необходимо учитывать, что имеющиеся данные не противоречат любому из предложенных отождествлений Парадана, хотя ни одно из них нельзя считать доказанным.

23 В этом переводе нуждаются в пояснениях четыре названия: Грузия, Албания, Баласаган и Албанские Ворота. Для первого в надписи выступает wlwčn (Варучан) – Иберия, которая могла включать в себя не все районы современной Грузии. Албания представлена в этой надписи в написании ’l’пу, хотя речь идет не об аланах; точно так же «Ворота Албанов», т. е. Дербентский проход, не следует смешивать с «Воротами Аланов» – Дарьялом, хотя написание (l’п’п BB) может привести к такой путанице (см.: М. L. Chaumont, L’inscription de Kartīr à la «Ka‘bah de Zoroastre», – JA, t. CCXLVIII, 1960, стр. 361). Название Баласаган прилагалось к побережью Каспийского моря к югу от Дербента, включая Муганскую степь.

24 R. Ghirshman, Bîchâpour, vol. II. Les mosaiques sassanides, Paris, 1965 (Musée de Louvre, Département des antiquités orientale. Série archéologique, t. VII).

25 См.: R. N. Frye, Die Legenden auf sassani di sehen Siegelabdrücken, – WZKM, Bd. 56, 1960, стр. 32–35.

26 Например, у Прокопия Кесарийского («О персидской войне», I, 13, 16) титул pityaxes фигурирует как имя собственное, a miranes (и. с. Михран) – как титул. Такого рода путаница обычна и для других авторов.

27 Например, A. Christensen, L’Iran, стр. 98.

28 [См.: А. Г. Периханян, Агнатические группы в древнем Иране, – ВДИ, 1968, № 3, стр. 28–53.]

29 E. Herzfeld, Paikuli, vol. II, стр. 120. Имя Нарсе, как можно заметить при внимательном изучении надписи, было выбито вместо имени Варахран; головной убор в изображении на рельефе характерен для Варахрана I. Фотографию рельефа см.: F. Sarre, E. Herzfeld, Iranische Felsreliefs, Berlin, 1910, табл. 41.

30 Вопрос о функциях хербеда до сих пор не может считаться решенным. Ср.: S. Wikander, Feuerpriester, где этот вопрос рассматривается очень подробно. По-видимому, в сасанидской державе мобед было общим названием всех зороастрийских жрецов, так что его первоначальное значение («глава магов») стерлось, а слово маг (moγ) превратилось в конце концов в обозначение любого зороастрийца (ср. согдийское mwgnch dynh «религия магов»). Слово хербед имело, вероятно, более узкое и специальное значение, нежели мобед; титул hērbadān hërbad («хербед хербедов»), который мы встречаем позднее, был, очевидно, только почетным званием; см.: М. L. Chaumont, Recherches sur le clergé zoroastrien: Le herbad, – «Revue de l’histoire des religions», t. 158, 1960, стр. 161–179. Мне не удалось найти свидетельств соперничества между мобедами и хербедами, которые бы отражали борьбу ортодоксального дуализма с зерванитским монизмом в сасанидское время.

31 D. М. Madan, The complete text of the Pahlavi Dinkard, vol. I, Bombay, 1911, стр. 411–412 (книга III). [См. транскрипцию и переводы этого текста: H. W. Вaileу, Zoroastrian Problems in the Ninth-Century Books, Oxford, 1943, стр. 218–219; R. C. Zaehner, Zurvan, a Zoroastrian dilemma, Oxford, 1955, стр. 7–9; 31–32. Имя Tnsr выступает в книге VII «Денкарта», см.: D. М. Madan, The complete text, vol. II, Bombay, 1911, стр. 651–652.].

32 [Ср., однако, иной вывод у М. Boyce, The Letter of Tansar, Roma, 1968 (Istituto Italiano per il Medio ed Estremo Oriente. Serie Orientale, Roma, vol. XXXVIII), стр. 5–11.]

33 Часть стк. 16 и 17 сармешхедской надписи (SM) дополняет текст надписи Картира на «Ка‛бе Зороастра» (KKZ); они связаны по смыслу с концом стк. 11 и началом стк. 12 KKZ. В этом месте в KKZ говорится только об огнях и магах, которые Картир поместил в областях «не-Ирана». Надпись SM добавляет (конец стк. 16): ḤWYTNdtwry [Wspḥ]’n Wlgy Wklmn W (лакуна, примерно 30 знаков) pr’čL pškpwly ptywy (лакуна, примерно 14 знаков) [’]nyr’п štr[y] ’twry. Речь идет, по-видимому, об огнях, учрежденных в пределах Ирана – в Исфахане, Раге (Рей), Кермане и т. д., включая и Пешкабур, упомянутый в KZ Шапура I. Написание lgy для Раги (Рей) необычно. [Ср.: Ph. Gignoux, L’inscription de Kartir à Sar Mašhad, – JA, t. CCLVI, 1969, стр. 387–418, особенно стр. 396.]

34 Например, в стк. 29 мы читаем: MNWltyLH ZK NPŠH dynyL wyšty [ZLWN] W MNW dlwndyLHč ZK NPŠH dynL dwšḥwy «Тот. кто праведник, его духовная сущность (авест. daēnā) пойдет в рай, а тот, кто грешник, его духовная сущность (пойдет) в ад». [Ср.: В. Г. Луконин, Культура сасанидского Ирана. Иран в III–V вв. Очерки по истории культуры, М., 1969 (Культура народов Востока. Материалы и исследования), стр. 89; Ph. Gignoux, L’inscription, стр. 400, 417–418.] В стк. 31, где Картир повествует о том, что многие маги пришли из Фарса, Сеистана и из других областей, можно заметить параллель к традиции, согласно которой Тосар созвал отовсюду религиозных руководителей, чтобы собрать разрозненные тексты Авесты и создать канон.

35 [Э. Херцфельд еще в 1935 г. заметил, что в Сармешхедской надписи излагается видение Картира – рассказ о его путешествии в загробный мир и о воздаянии, которое получает человек на небе и в преисподней (сходный эсхатологический сюжет содержится в среднеперс. Ardāy Virāz-nāmag, «Книге об Ардавиразе»), см.: E. Herzfeld, Archaeologicai History of Iran, London, 1935, стр. 100–102. Это наблюдение Херцфельда получило подтверждение в работе Ф. Жинью, содержащей опыт чтения и перевода фрагментов наиболее трудной части Сармешхедской надписи – стк. 29–52 (эсхатология). См.: Ph. Gignoux, L’inscription de Kartir á Sar Mašhad, стр. 389, 399–418.]

36 Я не знаю, может ли это подкрепить гипотезу С. Викандера (S. Wikander, Feuerpriester) о том, что мобеды были жрецами Северного Ирана с центром в Шизе (Ганзаке), а хербеды – жрецами Анахиты в Южном Иране, с центром в Истахре. Какое-то различие между северным и южным (или между парфянским и персидским) религиозными толками могло существовать, но оно, очевидно, не было столь значительным и четким, как это полагает Викандер.

37 См.: J. de Menasce, La conquête de l’iranisme et la récupération des mages hellénisés, – «Annuaire de l’École pratique des Hautes Études», Paris, 1956; стр. 3–12. О том, что маги были в Византийской империи во времена Юстиниана, известно из сообщения Менандра Протектора о договоре между византийцами и персами. Согласно этому договору, греки обязывались не принуждать переходить в христианство зороастрийцев, живших на территории Византии.

38 В тексте (KKZ, стк. 9–10; SM, стк. 14): yywdy W šmny W blmny W n’čly W klstydn W mktky W zndyky. Истолкование почти всех этих слов связано с некоторыми трудностями, однако ясно, что они обозначают представителей религий, которые были распространены «в стране» (BYN štry), то есть вообще в областях, подвластных Сасанидам, а не только на территории собственно Ирана. Можно отметить, что n’čly и klstydn составляют в этом перечне такую же пару, как mktk и zndyk или smn и blmti. Вероятно, ncly является обозначением арамеоязычных христиан. [О значениях rìll'y и klstydn см. также: Р. J. de Menasce, Škand-Gumānīk Vičār, Fribourg, 1945, стр. 206–209; G. Wiessner, Zur Märtyrerüberlieferung aus Christenverfolgung Schapurs II, Göttingen, 1967, стр. 70–71, прим. 10.] О различиях между назореями (nazorean) и назареями (nazarean) см.: C. Clemen, Religionsgeschichtliche Erklärung des neuen Testaments, Giessen, 1924, стр. 202. Слово «зиндик» обычно прилагалось к манихеям, но зороастрийцы так именовали и всех еретиков; мусульмане заимствовали это обозначение и употребляли его еще более широко. Mktk должно относиться к какой-то религии или секте в Месопотамии; быть может, это обозначение мандеев. Сходный перечень религий, с которыми боролось христианство в Месопотамии, можно найти в «Житии Мар Симона» (Р. Bedjan, Acta martyrum et sanctorum, vol. II, Paris, 1891, стр. 150; Liber graduum. E codicibus syriacis... edidit, præfatus est dr. M. Kmosko, Parisiis, 1928, стр. 824; немецкий перевод – О. Braun, Ausgewählte Akten, стр. 19).

39 О возвышении магов см.: Агафий, IV, 25 (Agathiae Historiarum libri, ed. В. G. Niebuhr, Bonn, 1828, стр. 261–262).

40 W. Seston, Le roi Sassanide Narsès, les Arabs et le manichéisme. «Mélanges syriens offerts à M. R. Dussand», Paris, 1939, стр. 229.

41 О. Klima, Mazdak. Geschichte einer sozialen Bewegung im sassanidischen Persien, Praha, 1957; F. Altheim, Ein asiatischer Staat, Wiesbaden, 1954, стр. 189 и сл. Движению Маздака посвящено «несколько работ советских исследователей. [См.: М. М. Дьяконов, Очерк истории древнего Ирана, М., 1961, стр. 304–309 и стр. 410–411, где приведена литература.]

42 R. N. Frye, Zurvanism again, – «Harvard Theological Review», vol. 52, 1959, стр. 63–73; его же, Die Wiedergeburt Persiens um die Jahrtausend wende, – «Der Islam», Bd. 35, 1959, стр. 50.

43 См.: J. Tаvadiа. Die mittelpersische Sprache und Literatur der Zarathustrier, Leipzig, 1956, стр. 53 (ссылки на источники и литература). Ж. де Менаш считает, что настоящее имя этого лица – ‛Абдаллах (J. dе Menasce, La conquête de l’iranisme).

44 Заслуживает внимания толкование прозвища gōr не как «онагр», а как результат искажения слова gul<qula~vula – центральноазиатского титула «царь», см.: О. Hansen, Tocharische-iranische Beziehungen, – ZDMG. Bd. 94, 1940, стр. 162.

45 Мне кажется, что слово hun, независимо от его происхождения, очень рано стало собирательным обозначением свирепого или страшного для соседей народа. В словаре Асади Туси «Луг̣ат-и Фурс» (изд. ‛Аббаса Икбаля, Тегеран, 1941, стр. 367) слово hun, которое может быть тем же самым этническим наименованием, объясняется как «враг». О названии hurt см. работы О. Менчен-Хелфена, авторитетного исследователя истории гуннов, в том числе: O. Maenchen-Helfen, Huns and Hsiung-nu, – «Byzantion», t. XVII, 1944, стр. 222–243; Pseudo Huns, – CAJ, vol. I, 1955, стр. 101, a также: W. Samolin, Hsiung-nu, Hun, Turk, – CAJ, vol. III, 1957, стр. 143–150; F. Altheim, Geschichte der Hunnen, Bd. I–V, Berlin, 1959–1963. Об этимологии названия см.: О. Pritsak, Xun, – CAJ, vol. V, 1959, стр. 27–35.

46 [См., однако: R. Göbl, Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien, Bd. I–IV, Wiesbaden, 1967; H. Humbach, Baktrische Sprachdenkmäler, Teil I, Wiesbaden, 1966, особенно стр. 28–31 и 54–57.]

47 См.: М. F. C. Martin, Coins of Kidāra and the Little Kushans, – JRASB, vol. Ili, 1937, pt. 2 (Numismatic Supplement, № 47), стр. 23–50; A. D. H. Bivar, The Kushano-Sassanian coin series, – JNSI, vol. XVIII, 1956, стр. 13–36, где можно найти ссылки на более ранние работы. [См., однако, также: В. Г. Луконин, Кушано-сасанидские монеты, – ЭВ, вып. XVIII, 1967, стр. 16–33; R. Göbl, Dokumente, Bd. I, стр. 15–37; Bd. II, стр. 315 и сл.]

48 Попытку предварительной классификации хионнтских монет можно найти в работе: R. Göbl, Neue Zuteilungen zur Münzprägung der Chioniten, – «Palaeologia», vol. IV, Osaka, 1955, стр. 274–279. Эфталитские монеты изучал Р. Гиршман (R. Ghirshman, Les Chionites-Hephthalites, Le Caire, 1948 (MDAFA, t. XIII), однако я не могу принять многие его выводы. В VII (?) в. в районе современных Кухистана – Кабула – Газни правил некий царь (MLK’) Napki. Этот правитель известен по многочисленным чеканам, однако ряд вопросов остается неясным, в том числе и форма его имени на монетах – мне кажется более чем сомнительным чтение Napki, хотя я не могу пока предложить другое. Следует надеяться, что новые находки монет и новые исследования изменят наши нынешние представления об этом периоде. [См.: R. Göbl, Dokumente, Bd. I–IV; H. Humbach, Baktrische Sprachdenkmäler, Theil I. Вместо Napki теперь предложено чтение Nspk, см.; Göbl, Dokumente, Bd. I, стр. 134 и сл.; Bd. II, стр. 71–89.]

49 См.: K. Enoki. On the nationality of the Hephthalites, – «Memoirs of the Research Department of the Toyo Bunko», Tokyo, 1959, № 18, стр. 1–58, где приведены данные источников и рассмотрены другие гипотезы. Я не могу согласиться с выводами К. Эноки о том, что родиной эфталитов был Бадахшан. Название «эфталит» и Ахшундар, имя эфталитского царя, могут быть разъяснены как иранские; вряд ли заслуживает доверия тюркская этимология имени Ахшундар, приведенная у Махмуда Кашгарского (I, 106, 3): axsung er. Имя другого эфталитского царя, Варз, следует, видимо, читать как Вараз, поскольку такое имя в период арабского завоевания часто встречается у эфталитских князьков, владения которых примыкали к границам сасанидского Ирана в областях Мерва и Мерверуда. Можно вспомнить и cacaнидский феодальный род Варазов, имя которого византийские авторы нередко принимали за титул. Проблемы истории тюркских племен и народов, таких, как авары, хазары и другие, выходят за рамки этой книги.

50 Я следую, в основном, выводам, сделанным в работах: A. Christensen, L’Iran, стр. 363–440; F. Altheim, Ein asiatischer Staat, стр. 129–255; ср. также: F. Altheim, Geschichte der Hunnen, Bd. II, стр. 182–191 (приведена библиография).

51 Общий очерк его царствования см.: А. Christensen, L’Iran, стр. 363–440. О пограничных укреплениях см.: H. S. Nyberg, Die sassanidische Westgrenze; J. H. Kramers, The military colonization of the Caucasus and Armenia under the Sassanids, – BSOAS, vol. VIII, 1936, стр. 613–618.

52 Такие имена, как Кавад, Джамасп, Кавус и Хосров, отмечены Т. Нёльдеке в его переводе Табари (Geschichte der Perser, стр. 147).

53 Титул kay получил распространение и за пределами державы Сасанидов, о чем свидетельствуют, согласно В. Б. Хеннингу (W. В. Henning, Mitteliranisch, стр. 27, 53), монеты из Средней Азии.

54 S. Wikander, Feuerpriester, стр. 151–152.

55 С. A. Nallino, Tracce di opere greche giunte agli Arabi per trafila Pehlevica, – «A Volume of Oriental Studies presented to E. G. Browne», Cambridge, 1922, стр. 345–363. В «Фихристе» ан-Надима есть перечень пехлевийских книг, которые были переведены на арабский язык.

56 Т. Nöldeke, Das iranische Nationalepos, 2. Aufl., Berlin – Leipzig, 1920, разделы 6 и 7; В. В. Бартольд, К истории персидского эпоса, – ЗВОРАО, т. XII, 1915, стр. 257–282.

 

ЗАВОЕВАНИЕ ПЕРСАМИ ИСЛАМА

Крушение старых порядков

После Хосрова Аноширвана сасанидское общество еще более восторгалось героическим прошлым, с его традициями и символикой; но этот старый мир был уже опрокинут восстанием Маздака и реформами самого Хосрова1. Это не означает, однако, что города, например, стали развиваться в ущерб феодальной сельской округе. Наоборот, после реформ Хосрова дихканы строят по всей империи небольшие замки – центры поместий, но совсем не такие, как былые дворцы царьков и крупной аристократии. Более того, в последние годы правления Сасанидов нет никаких признаков роста городов – тяжелое экономическое положение и постоянные войны не способствовали градостроительству и торговле. Иран, пережив при Хосрове I и Хосрове II период укрепления и централизации государства, накануне падения державы Сасанидов вновь оказался раздробленным, так что, когда Ездигерд III, последний царь царей, потерпел поражение, не нашлось ни крупных феодалов, ни феодального войска, которые могли бы противостоять арабам. Очень может быть, что каждый дихкан ощущал себя Рустамом, а то и парфянским Суреном или Кареном, но эти идеалы прошлого уже не были реальностью. Попытаемся охарактеризовать обстановку и уклад жизни в последний век существования державы Сасанидов.

Значительное увеличение числа монет, обращавшихся при Хосрове I и особенно при Хосрове II, шло параллельно с ростом налогов. Золотые монеты были редки – главным образом праздничные и коммеморативные выпуски, следовавшие весовому стандарту римских ауреусов, но не приведенные в соответствие с господствующей в Персии весовой системой для серебра. Сасанидская драхма имела специфическую форму; эта плоская тонкая монета стала, особенно после Хосрова I, единственным типом серебряного чекана2. Упорядочение эмиссий путем обозначения дат и монетных дворов показывает, что государство усиливало контроль над чеканом, сделав его гораздо более действенным, чем это было при первых Сасанидах. Сокращение выпуска медной монеты и рост серебряного чекана после Хосрова I свидетельствует о стремлении к централизации экономики и ограничению местной автономии; эта тенденция продолжала действовать и после того, как обозначился политический кризис центральной власти. Однако ни централизация экономики, ни высокий уровень развития торговли и банковского дела (мы знаем о существовании в этот период векселей, чеков и аккредитивов) не позволяют сделать вывод об экономическом процветании позднесасанидской империи. Частые войны и захваты новых территорий порой приносили значительные поступления в государственную казну – военная добыча служила в древности важным источником доходов. Но войны требовали огромных расходов, истощавших страну, и это особенно сказалось в конце правления Сасанидов. У нас нет надежных данных, чтобы определить уровень развития экономики державы в последнее столетие ее существования и сопоставить его с предшествующими периодами. Несомненно, что экономика Византийской империи после Юстиниана была гораздо более прочной, чем экономика позднесасанидского государства. Роскошь и блеск двора Хосрова II Апарвеза поразили византийцев, когда они при императоре Ираклии захватили и разграбили дворец царя царей; у более поздних мусульманских авторов также приводится много рассказов о сказочных богатствах последних Сасанидов3, но по этим анекдотам нельзя судить о положении страны. Рост налогов и частые войны, особенно при Хосрове II, подрывали благосостояние купцов и разоряли крестьян. Обнищание народа и сосредоточение огромных богатств в руках царской династии и знати – такова картина этого периода.

После смерти Хосрова II, в последние десятилетия державы, обнаруживается упадок центральной власти. Престолом распоряжается знать, прежде всего крупные военачальники. Оказалось, что реформы, проведенные при Хосрове I, в конечном счете привели к ослаблению власти самого царя. Если раньше знатные роды соперничали между собой, что создавало известное равновесие сил в борьбе царя со знатью, то теперь царю противостояли высшее чиновничество и военная аристократия, посягавшие на трон. Некоторые высшие должности в государственном аппарате были заняты духовенством, хотя, как правило, в канцеляриях служили писцы, а не мобеды или другие лица, имевшие духовный сан4. В целом сасанидской державой накануне арабского завоевания правил не столько сам царь, сколько военачальники, верхушка духовенства и крупные чиновники, опиравшиеся, в свою очередь, на дихкан, писцов и, конечно, на войско.

В этот период можно заметить более строгое соблюдение сословного (или кастового) деления общества, освященного религией. Особое сословие составляли жрецы; остальные персы были расписаны по другим сословиям – в строгом соответствии с традиционным, идущим от религиозных установлений делением общества на жрецов, воинов, писцов и простой народ. Христиане и последователи других религий составляли особые группы, как и в позднейшей системе «милет» Оттоманской империи5. Такое членение общества несомненно создавало известную устойчивость и в то же время препятствовало установлению тесных контактов между представителями разных сословий и общей гражданской ответственности подданных державы перед царем или перед членами других «каст». Эта разобщенность ослабляла Иран; она помогла арабам сокрушить державу Сасанидов.

О судьбах зороастрийской религии и церкви в позднесасанидском государстве написано много. Большинство исследований в этой области опирается на несомненно правильные гипотезы, но данные источников, к сожалению, скудны и могут быть истолкованы по-разному. Некоторые ученые выдвинули тезис о господстве северных мобедов, придерживавшихся зерванизма, и о их победе над хербедами – ортодоксальными зороастрийцами – уже в первый период правления Сасанидов. Должен признаться, что я не вижу оснований для такого вывода6. Зороастрийская церковь при последних Сасанидах более всего заботилась о соблюдении ритуала и религиозных предписаний, однако она, очевидно, не могла не считаться с влиянием гностических учений, прежде всего зерванизма. Зерванизм вполне соответствовал пессимистической философии этой эпохи. Весьма вероятно, что в сасанидском зороастризме существовали секты, но в державе, где государство и церковь шли рука об руку, секты или ереси определялись прежде всего с точки зрения нарушения ортопраксии, следования установленному ритуалу, – отход от догм вероучения мог быть и не замечен.

О роли, которая придавалась ритуалу, можно судить по многим источникам, в том числе по житиям христианских мучеников. Известно много случаев, когда зороастрийцы заставляли пленных христиан есть свежее мясо вместо жертвенного или совершать обряд почитания солнца, после чего их освобождали. Прокопий Кесарийский («О персидской войне», II, 28, 25) сообщает, что персы очень строги в соблюдении обычаев повседневной жизни; он же (I, 11, 35), как и другие авторы, приводит известия о том, что погребальные обряды персов, ранее различавшиеся, свелись теперь к выставлению трупа, после чего очищенные от плоти кости складывались в астоданы (оссуарии), которые погребались7. Сообщения такого рода свидетельствуют о большом значении, придававшемся ортопраксии в сасанидском Иране. Однако, если обратиться к вероучению, к религиозной теории позднего зороастризма, то столь твердых установлений мы не встретим.

Сообщения мусульманских авторов о зороастрийских сектах в Иране в период после арабского завоевания позволяют предположить, что такие секты существовали и в сасанидское время. Но различия между этими «сектами» – чисто философские или «космологические». Так, Шахристани, писавший в XII в., говорит о секте зерванитов, которые считали Ормизда и Ахримана сыновьями Зрвана, «бесконечного времени», тогда как «маздеисты» придерживались строгого дуализма и не считали, что Ормизд и Ахриман – единоутробные братья. Проблема происхождения злого начала, Ахримана, несомненно вызывала споры в сасанидском зороастризме, как и в других религиях; насколько известно, нет сект, которые различались бы концепцией происхождения зла и противостояли в этом отношении друг другу. Следует, по-видимому, говорить не о сложившихся сектах, а о разных школах мобедов и схоластических спорах между ними; но единственное достоверное разделение зороастрийской церкви выражалось в существовании северной (парфянской) и южной (сасанидской) школ или течений8.

Народные поверья, равно как и представления, сформировавшиеся еще в странах древнего Востока, сохранялись среди зороастрийцев и в сасанидскую эпоху. Большим авторитетом пользовалась астрология; простой народ верил в магию и демонологию. Такого рода верования дожили в Персии вплоть до настоящего времени, что отмечено многими исследователями9. Труднее проследить, каковы были судьбы религиозно-философских учений – гностических, теософических, докетических, мессианистских и других течений. Они, несомненно, существовали в сасанидском Иране, многие из них продолжали сохраняться во времена ислама, но течения такого рода находят себе приют в разных религиях, так что трудно нередко установить, имеем ли мы дело с зороастрийским влиянием на ислам или с параллельным развитием. Мы не можем рассматривать здесь связи мистицизма или зороастрийской теософии с более поздним мусульманским суфизмом или философией ишрӣк̣ӣ Сухраварди и его школы. В работах А. Корбэна показано, что отзвуки идей и символики позднего зороастризма присутствуют в сочинениях некоторых мусульманских авторов10. В зороастрийской ангелологии А. Корбэн находит аналогии исламским представлениям. Поразительное сходство обнаруживается и в представлениях о спасителе в зороастризме и в исламе (особенно в шиитском исламе)11. Все это может быть предметом особой книги – о зороастрийской религии. Несомненно, что на поздний зороастризм наложила отпечаток схоластическая философия, возможно и мистицизм, которые отнюдь не являются творениями ислама.

Среди зороастрийских обрядов сасанидского Ирана более всего привлекало внимание иноземцев поклонение огню – целая сеть алтарей огня в державе. Атешкаде, храмы огня, поражали и мусульманских авторов, отметивших большое число этих храмов на территории всей Персии. Некоторые из них представляли собой очень простые сооружения – по существу, купол на четырех столбообразных стенках (чахāр тāк̣); другие – и таких было немало – отличались внушительными размерами. Пожертвования на храм огня считались, как и у современных парсов, актом благочестия, и многие храмы носили имена жертвователей. Храмы огня владели обширными землями и другим имуществом, но арабам должна была более всего бросаться в глаза простота их убранства, контрастирующая с позолотой и великолепием христианских церквей.

Начиная с ахеменидских времен поклонение огню совершалось обычно либо под открытым небом, на вершине холма или на платформе, либо в закрытом помещении храма; чахāр тāк̣ сасанидской эпохи был, видимо, своеобразным компромиссом. Ритуал и обряды зороастрийской государственной церкви отличались строгой регламентацией, что обусловило и шаблон в храмовой архитектуре12. Тем не менее сеть храмов огня была наиболее примечательной особенностью церкви; источники могут показать, что эта сеть имела иерархическую структуру, подобную иерархии духовенства и чиновничества. Мы уже отмечали, что каждый царь имел свой огонь; кроме того, существовало по крайней мере три великих огня, связанных с тремя сословиями или кастами, известными уже в глубокой древности – огонь Фарнбаг для жрецов, огонь Гушнасп для воинов и огонь Бурзен Михр для крестьян и простого народа. Нет упоминаний о специальном огне для сословия писцов, то есть чиновников, лекарей, поэтов и т. д.; не исключено, что строгое распределение огней по сословиям существовало лишь в теории, но не имело практического значения для обрядов, ритуала почитания и попечительства над разными огнями, равно как и для облика храмов и других сооружений. Огни Варахрана (Бахрама) были наиболее распространенными и составляли основу сети храмов огня; они соответствовали, очевидно, главным огням провинций державы. Ниже их в иерархии огней шли огни городов, затем огни деревень и, наконец, огни каждого отдельного дома. Существовал строго установленный ритуал обновления, через, определенное время, всех огней: домашний огонь вновь зажигался от городского, последний – от огня Бахрама; эти правила, как и обряды очищения, должны были соблюдаться зороастрийцами неукоснительно13. Многочисленные ограничения и запреты позднесасанидского зороастризма, известные из пехлевийских книг, рисуют нам религию, которая гораздо больше была озабочена обрядами и ритуалом, чем вероучением, – чисто внешнее единство культа, сходное в этом отношении с регламентацией кастового общества Индии или мандаринства в Китае.

К концу правления Сасанидов зороастрийская церковь вынуждена была сама отстаивать свое существование – государство, с которым она была так тесно связана, пришло в упадок. Не только внутренние причины ослабляли религию; на нее наступали и внешние силы. Манихейство, так и не задушенное окончательно мобедами, получило новых приверженцев, особенно в Средней Азии. Еще более внушительным было распространение христианства. Несторианская церковь имела епископства по всей стране, и источники полны рассказов о персах, которые занимали видное положение, но перешли в христианство и даже приняли мучения за новую веру. В последнее столетие правления Сасанидов заметен рост монофизитского христианства, в основном за счет несторианства. В целом христианство в Иране усилилось настолько, что могло бы, как считают некоторые, прийти на смену зороастризму, и лишь арабское завоевание помешало этому. Положение государственной церкви Персии в конце сасанидской эпохи было далеко не столь прочным, как несколькими столетиями раньше. Быстрые победы арабов могут показаться неожиданными, но с точки зрения религиозной успех ислама не выглядит столь поразительным, как об этом иногда пишут.

Сасанидская империя не смогла оказать серьезного сопротивления арабам прежде всего потому, что она была подорвана внутренними распрями, неудачными войнами с Византией и кризисом экономики и системы управления. Трудности начались уже при Хосрове II и неизмеримо возросли после его гибели. Хосров II Апарвез вступил на престол в 590 или 591 г. с помощью византийских отрядов, посланных императором Маврикием, чтобы поддержать Хосрова против узурпатора Бахрама Чубина; последнему, несколько неожиданно, уделено много внимания в персидском фольклоре и даже в мессианистской эсхатологии. Прошло 12 лет, и смерть Маврикия от руки Фоки дала возможность Хосрову начать военные действия против Византии. Сопротивление Византийской империи было ослаблено внутренними распрями, и сасанидские войска довольно быстро захватили Антиохию, Иерусалим и, наконец, Александрию – персы снова восстановили границы империи Ахеменидов. Когда персидские отряды появились под Константинополем, казалось, что Иран должен повергнуть своего давнего врага. Но очень скоро роли переменились.

Новый византийский император Ираклий проплыл с войском по Черному морю на восток, и пока персидская армия находилась на азиатском берегу Босфора, высадился на Кавказском побережье, прошел по Армении и Азербайджану и ударил в самое сердце державы Сасанидов. Этот удивительный военный поход неоднократно исследовался учеными, но подробности продвижения Ираклия остаются неясными14. Он захватил Ганзак (Шиз), важный религиозный центр в Азербайджане; персы были разгромлены. В 628 г. Ираклий овладел резиденцией царя царей в Дастагирде, около Ктесифона, но Хосров все еще отказывался от заключения мира. Персидские военачальники восстали, Хосров был схвачен и убит в тюрьме. Его сын и преемник Кавад II сидел на троне только шесть месяцев и умер – не то от яда, не то от болезни.

Теперь цари царей менялись по нескольку раз в год. В их числе были и полководец, захвативший Иерусалим, – Шахрвараз, «вепрь государства», убитый после нескольких месяцев царствования, и две принцессы – Боран и Азармидухт. После нескольких лет междоусобных войн и многочисленных убийств знатью был возведен на трон последний Сасанид. Юный принц, внук Хосрова II, Ездигерд III во многом напоминал последнего Ахеменида; если бы он располагал большим временем, он мог бы, возможно, спасти Персию от нашествия арабов. Но было поздно: арабы, уже объединившиеся под знаменем ислама, готовились начать завоевание сасанидской и Византийской империй.

 

Ислам против Ирана

Арабы Аравийского полуострова установили связь с Месопотамией и Египтом очень давно – более чем за тысячелетие до Мухаммада. Высокоразвитая и процветающая цивилизация Южной Аравии погибла ко времени Александра Македонского.

О Южной Аравии, несмотря на надписи и археологические памятники, известно немногое; но еще меньше мы знаем о Северной Аравии до возвышения набатеев, которые, распространившись в эллинистическую эпоху на север, поселились в Трансиордании и Северной Аравии и захватили в свои руки торговлю между Аравией и Восточным Средиземноморьем. Набатеи были оседлым народом и оставили много превосходных памятников, в том числе и город из красного камня – Петра, посещаемый туристами в наши дни. Государство набатеев процветало и в римский период; их купцы заходили далеко на запад. Около 106 г. Траян уничтожил Набатейское царство. Такую же роль, как набатеи на севере, в Южной Аравии играли химьяриты, но после падения Набатейского царства торговля заглохла; в Аравии стали господствовать бедуины. Города опустели или пришли в упадок, так что период IV–VII вв. – мрачное время в Аравии.

В области «Серпа Плодородия» арабы проникли еще до н. э. В Эдессе ими было основано царство, которым вплоть до возвышения Сасанидов правили арабские государи из династии Абгаров. Арабские княжества существовали также в Хатре, в Пальмире и в других местах. Но самыми известными из арабских владений были царство Гассанидов в Сирийской пустыне, зависевшее от Византийской империи, и царство Лахмидов, со столицей в ал-Хире на Евфрате. Эти царства были созданы арабскими оседлыми племенами. В государстве Гассанидов широкое распространение получило монофизитское христианство; Лахмиды в большинстве были последователями несторианства. Эти два буферных государства в течение долгого времени хорошо служили Византийской и сасанидской империям. В начале VII в. Хосров II свергнул лахмидского царя Ну‛мана (602 г.) и положил конец династии; Гассаниды также пали во время персидского нашествия при Хосрове II15. Войны между Гассанидами и Лахмидами известны не только по византийским источникам, но и из арабской поэзии. Столкновения бывали часто яростными и жестокими. Ликвидация буферных царств открыла путь для прямых нападений бедуинов Аравии на Византию и Иран.

Первое представление о силе объединенных арабских племен персы получили около 611 г. в битве при Зу-Каре (между позднейшими Куфой и Васитом), в которой сасанидское войско было полностью разгромлено бедуинами. Арабские поэты воспели эту победу во многих стихах. Отныне кочевники арабы, объединенные новым религиозным рвением, стали непобедимыми. Ход последующих событий хорошо известен; драматическая внезапность восхождения ислама на небосвод истории поразительна. Достаточно только перечислить даты и сражения, чтобы показать темпы арабского завоевания. Город ал-Хира сдался воинам ислама в 633 г., но только после того, как Сирия была повержена арабами, главные силы бедуинов обрушились на Иран. В мае 637 г. сасанидская армия была уничтожена, а персидский главнокомандующий Рустам погиб в битве при Кадисии. Вскоре арабы захватили Ктесифон. Второе столкновение – при Джалуле, в конце того же года, – также закончилось разгромом персов, и Ирак (равнинная часть) покорился новым завоевателям. В 642 г. битва при Нихавенде окончательно решила судьбу Сасанидов – арабы были в центре Эраншахра. В следующем году пал Хамадан, и победители превратили его в базу для последующих походов на север – в Азербайджан, на юг – в Исфахан и на юго-восток – в Керман. Мусульманские армии не остановились в пустынях Центрального Ирана и продвигались далее на восток, в Хорасан. Создание Омейядского халифата и история ислама остаются за рамками нашей книги, но перемены, которые произошли в Персии после арабского завоевания, составляют часть истории древнего наследия этой страны, и мы должны рассмотреть их.

Ездигерд, подобно тому как это сделал тысячелетием раньше последний Дарий, бежал от завоевателей в Хорасан и, как и Дарий, был умерщвлен своими сторонниками. Это произошло в Мерве в 651 г. С его смертью сасанидская держава лишилась центральной власти; местные князья и наместники оказались перед лицом арабских завоевателей.

 

Примечания

1 Подлинные события и для этого периода в источниках нередко трудно отделить от легенд; мессианистские и апокалиптические черты позднесасанидской литературы рассматривались исследователями, см. последнюю работу в этой области: K. Czeglédy, Bahrām Chōbīn and the Persian apocalyptic literature, – AOASH, t. 8, 1958, стр. 21–43.

2 Позднее эти монеты известны как дирхемы. Происхождение греческого слова drakhme не вполне ясно; возможно, что первоначальное его значение – «горсть». Вес сасанидской драхмы составлял от 3,65 до 3,94 г. Медные монеты следовали серебряному стандарту.

3 См. данные источников у: А. Christensen, L’Iran, стр. 453–455; 464–469. Пехлевийское сочинение «Царь Хосров и его паж» (The Pahlavi text «King Husrav and his boy», publ. by J. M. Unvala, Paris, 1917) рассказывает об успехах пажа при дворе Хосрова II (паж происходил из округа Ēran Vinārd Kavād, букв. «Кавад привел в порядок Иран», к северу от Исфахана). Здесь подробно описаны качества, которые украшают знатного юношу, получившего хорошее воспитание, но для историка не менее важны и другие свидетельства изысканности нравов и богатства знати, содержащиеся в этом сочинении.

4 Так, например, в сирийском житии мученика Мар Абы упомянут некий Кардаг, носивший титул anibad, «глава церемониала», один из духовных зороастрийских вельмож при Ездигерде I. Известны и другие князья церкви, занимавшие важные посты в административном аппарате, хотя сведений такого рода немного. Гражданские чиновники, в том числе сборщики податей и писцы, составляли особое сословие или касту. См.: М. Sprengling, From Persian to Arabie, – AJSL, vol. LVI, 1939, стр. 190, 196.

5 Сведения об иерархии зороастрийских жрецов и христианского духовенства сасанидского Ирана можно найти, например, в житии Мар Абы, см.: О. Braun, Ausgewählte Akten, стр. 212, 231. Деление общества на четыре сословия хорошо известно по Мас‛уди и другим мусульманским авторам; cp.: Е. Вenveniste, Les classes sociales dans la tradition avestique, – JA, t. CCXXI, 1932, стр. 117.

6 Ср.: G. Widengren, Stand und Aufgaben der iranischen Religionsgeschichte, – «Numen», Bd. II, 1956, стр. 144.

7 Спорным остается вопрос о том, насколько строго были регламентированы погребальные обряды в зороастризме. Я полагаю (это, конечно, не более чем гипотеза), что выставление трупов на съедение хищным зверям и птицам и последующее помещение костей в оссуарии – обычай, который пришел из Средней Азии, был воспринят мобедами Ирана и превращен в религиозную норму. Более ранние, досасанидские типы погребений известны для Месопотамии и Западного Ирана. О правомерности такой гипотезы свидетельствуют не только сообщения письменных источников, но и археологические данные – в Средней Азии обнаружено намного больше оссуариев, чем на территории Иранского плато, причем они относятся и к более раннему времени. Отчеты об археологических работах в Средней Азии содержат, как правило, сведения о находках оссуариев. Судя по сообщениям Геродота и других авторов, практика выставления трупов была известна магам уже в глубокой древности – так поступали маги в Мидии. Однако в целом предстоит еще выяснить связи погребальных обрядов магов Западного Ирана и населения Средней Азии.

8 См. дискуссию по этому поводу: М. Molé, Le problème zurvanite, – JA, t. CCXLVII, 1959, стр. 431–469; R. N. Frye, Zurvanism again, стр. 63–73 (здесь же ссылки на другие работы).

9 Современные обряды, связанные с празднованием Ноуруза (Нового года), такие, как почитание огня, и многие другие народные обычаи и поверья восходят к доисламскому периоду. Они могут свидетельствовать о влиянии, которое оказывала зороастрийская религия на повседневный быт иранцев не только при Сасанидах, но и в более позднее время. Обширная мессианистская и апокалиптическая литература на пехлеви, а затем и на новоперсидском языке указывает на популярность мессианства в конце сасанидской эпохи. Одним из наиболее известных героев-спасителей был Вахрам-и Варджаванд, легендарный прототип Бахрама Чубина, прославившийся своими рыцарскими подвигами. Сходное явление – отождествление народных героев с божьими посланниками – мы находим и позже, во времена ислама; достаточно упомянуть о наиболее знаменитом из них – Абу Муслиме, герое многих сказаний и апокалиптических произведений. Можно надеяться, что найдется ученый, который напишет детальное исследование о «посланниках божьих» в истории Ирана, начиная с древнейших времен.

10 См. особенно: H. Corbin, Les motifs zoroastrians dans la philosophie de Sohrawardi Chaykh ai-Ichraq. Téhéran, 1946; Le temps cyclique dans le mazdéisme et dans l’ismaélisme, – «Eranos-Jahrbuch», t. XX, Zürich, 1952, стр. 149–217.

11 H. Сorbin, Terre celeste et Corps de Résurrection de l’Iran mazdéen à l’Iran Shī‛te, Paris, 1961, стр. 15.

12 K. Erdmann, Das iranische Feuerheiligtum, Leipzig, 1941, стр. 32, 62. [Ср. также: K. Sсhippmann, Die Entwicklung der iranischen Feuerheiligtums, – ZDMG, Supplement I: XVII. Deutscher Orientalistentag, Vorträge, Teil 3, Wiesbaden, 1969, стр. 1021–1031; G. Gropp, Die Funktion des Feuertempels der Zoroastrier, – AMI, N. F., Bd. 2, Berlin, 1969, стр. 139–146.]

13 K. Erdrnann, Das iranische Feuerheiligtum, стр. 43.

14 См.: V. Minorsky, Roman and Byzantine campaigns in Atropatene, – BSOAS, vol. XI, 1945, стр. 248 (с литературой).

15 G. Rothstein, Die Dynastie der Lahmiden in al-Hira, Berlin, 1899, стр. 119. Лахмидский царь Амр впервые упоминается в надписи из Пайкули времени Марсе. См. также: Т. Nöldеkе, Die ghassanischen Fürsten aus 328 dem Hause Gafna’s, Berlin, 1887.

 

Фрай Р. Наследие Ирана. М., 2002. С. 284–328.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.11 2015

Дашков С.Б. Цари царей – Сасаниды. История Ирана III–VII вв. в легендах, исторических хрониках и современных исследованиях

М.: СМИ-Азия, 2008. – 352 с.

Научно-популярное издание.

 

Содержание:

Предисловие автора

Введение

 

Цари царей – Сасаниды

Арташир I

Шапур I

Хормизд I (Хормизд-Арташир)

Варахран I

Картир и Мани

Картир

Мани

Варахран II

Нарсе

Варахран III

Хормизд II

Атурнарсе

Шапур II

Арташир II

Шапур III

Варахран IV

Йездигерд Кроткий

Йездигерд I

Варахран V

Йездигерд II

Хормизд III

Пероз

Валкаш

Кавад I

Замасп

Хосров I Ануширван

Хормизд IV

Варахран VI

Хосров II Парвиз

Вистахм

Хормизд V (неизвестный узурпатор с именем Хормизд)

Кавад II Широе

Арташир III

Шахрвараз

Буран

Хосров III

Пероз II (Пероз Гушнаспдех)

Азармидухт

Хормизд VI

Хосров IV

Хосров V (Фаррухзад-Хосров)

Йездигерд III. Завоевание Ирана мусульманами

 

Иран сегодня

 

Приложения

Очерк нумизматики сасанидского Ирана

Краткий каталог сасанидских монет

Краткий словарь

Хрестоматия по истории сасанидского Ирана

 

Библиография

Указатель географических и этнических названий

Указатель личных имён и терминов

Об иллюстрациях

 

http://rutracker.org...c.php?t=4569986

 

 

 

Дмитриев В.А. Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн

СПб.: Петербургское Востоковедение, 2008. – 368 с.

Научно-популярное издание.

 

Оглавление:

Введение

 

Часть I. Военное дело персов в эпоху Сасанидов

Глава 1. Состав и организация сасанидского войска

§ 1. Структура войска персов

А. Основные рода войск

Б. Этнический состав

§ 2. Организация армии Сасанидов

Глава 2. Вооружение и снаряжение сасанидской армии

§ 1. Оружие

§ 2. Защитное снаряжение

§ 3. Осадная техника

Глава 3. Тактика персидской армии

§ 1. Тактика ведения полевой войны

§ 2. Тактика ведения осадной войны

А. Действия при осаде

Б. Действия при обороне

Глава 4. Военная стратегия персов

 

Часть II. История военно-политического противостояния Римской (Византийской) империи и сасанидского Ирана

Глава 1. Сасанидский Иран и Римская империя в середине III – конце IV в.

§ 1. Начало противостояния: от преобладания Ирана к гегемонии Рима (235–298 гг.)

§ 2. Смена лидера (298–387 гг.)

Глава 2. Держава Сасанидов и Восточная Римская империя в конце IV – конце VI в.

§ 1. Враги-союзники (387–540 гг.)

§ 2. Хосров Великий: натиск на запад (540–579 гг.)

Глава 3. Сасанидский Иран и Византийская империя в конце VI – первой трети VII в.

§ 1. Неустойчивое равновесие (579–591 гг.)

§ 2. «До Ионии и Карии» и обратно (591–628 гг.)

 

Заключение

 

Библиография

Приложения

Summary

Об авторе этой книги

 

http://rutracker.org...c.php?t=4792706

 

 

 

Луконин В.Г. Древний и раннесредневековый Иран. Очерки истории культуры

М.: Наука, 1987. – 296 с.

 

Содержание:

От составителей

Художественная культура древнего Востока

У истоков древнеиранского искусства

Сокровища искусства древнего Ирана, Кавказа, Средней Азии (временная выставка из собраний музеев СССР)

Парфянская и сасанидская администрация

Надпись Нарсе в Пайкули и Бишапурский рельеф

Хосров II и Анахита

Завоевания Сасанидов на востоке и проблема кушанской абсолютной хронологии

Среднеперсидские надписи из Кара-тепе

Примечания

Список опубликованных работ В. Г. Луконина

Сокращенные обозначения памятников, надписей и источников

Сокращения

Список цитируемой литературы

 

http://rutracker.org...c.php?t=4576242

 

 

 

Книга деяний Ардашира сына Папака

 

Транскрипция текста, пер. со среднеперс., введ., коммент. и глоссарий О.М. Чунаковой. – М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1987. – 163 с. – (Памятники письменности Востока. LXXVIII).

 

Содержание:

Введение

Транскрипция

Книга деяний Ардашира сына Папака. Перевод

Комментарий

Глоссарий

Приложения

Список библиографических сокращений

Прочие сокращения

Указатель имён

Указатель топонимов

Указатель этнонимов и названий династий

Указатель терминов

Указатель сочинений

Указатель надписей

Summary

 

http://rutracker.org...c.php?t=4766780

Ответить

Фотография Стефан Стефан 28.11 2015

Пигулевская Н.В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков

М.: Изд-во Академии наук СССР, 1946. – 292 с.

 

Содержание:

Введение

Источники

Греческие источники

Сирийские источники

Источники на других языках

Монеты

Византия после Юстиниана

Маврикий (582–602)

Война между Ираном и Византией в 583–590 гг.

Иран в конце VI в.

Восстание Бахрама Чобина

Хосрой в византийских пределах

Гибель Бахрама. Восстание Виндоя и Бистама

Общественные отношения в Византии во 2-й половине VI в.

Переворот в Византии в начале VII в.

Фока (602–610)

Завоевание византийских областей персами

Иран при Хосрое II

Сословное   деление   и   система государственного управления в Иране

Государственный бюджет и подать

Ремесло

Войско

Хосрой II и религии Ирана

Заключение

Из анонимной сирийской хроники 1234 г.

 

http://rutracker.org...c.php?t=1064579

 

 

 

Колесников А.И. Иран в начале VII века (источники, внутренняя и внешняя политика, вопросы административного деления)

Л.: Наука, 1970. – 144 с. – (Палестинский сборник. Вып. 22 [85]).

 

Оглавление:

От редактора

Введение

Глава I. Источники по истории периода

Пехлевийские источники VI–VII вв.

1. Книга деяний Ардашира сына Папака

2. Города Ирана

3. Хосров сын Кавада и его паж

4. Книга тысячи судебных решений

5. Письмо Тансара

6. Другие пехлевийские источники

Неираноязычные источники VII–VIII вв.

1. Письмо Мухаммеда

2. Феофилакт Симокатта – «История»

3. «История Себеоса»

4. Анонимная сирийская хроника VII в.

5. Армянская география Псевдо-Моисея Хоренского

Арабско-персидские источники IX–XII вв.

1. Ибн Кутейба – «Книга познаний»

2. Динавари – «Книга длинных известий»

3. Я‛куби – «История»

4. Табари – «История пророков и царей»

5. Бал‛ами – «История Табари»

6. Хамза Исфахани – «Хроника царей земли и пророков»

7. Фирдоуси – «Книга царей»

8. Анонимное географическое сочинение X в. «Пределы мира»

9. Анонимное сочинение первой половины XI в. «Предел желаний в летописях персов и арабов»

10. Ибн ал-Балхи – «Книга о Фарсе»

11. Анонимный свод «Собрание историй»

Глава II. Правление шаханшаха Хормузда IV (578–590 гг.)

1. Вопросы внутренней политики

2. Война с Византией

3. Война с тюрками и Бахрам Чубин

4. Восстание Бахрама Чубина. Свержение Хормузда IV

Глава III. Иран в правление шаханшаха Хосрова II Парвиза (590–628 гг.)

1. Начало царствования Хосрова II. Бегство шаханшаха в Византию

2. Бахрам Чубин на шаханшахском престоле

3. Возвращение Хосрова II из Византии. Разгром отрядов Бахрама Чубина

4. Положение сасанидского Ирана в период между двумя персо-византийскими войнами (591–604 гг.)

5. Свержение лахмидской династии. Сражение при Зу-Каре

6. Новая война с Византией (604–628 гг.)

7. Свержение и казнь Хосрова Парвиза

Глава IV. Период междоусобиц (628–632 гг.)

1. Кавад II Шируйе

2. Ардашир сын Шируйе

3. Шахрбараз

4. Бурандухт

Глава V. Провинции сасанидского Ирана в конце VI – начале VII в. (вопросы административного деления и государственные границы)

1. Хорасан

2. Азербайган

3. Нимруз

4. Хорбаран

Приложение. Русский перевод арабского текста из «Книги длинных известий» Абу Ханифы ад-Динавари

Указатели

 

http://rutracker.org...ic.php?t=695378

 

 

 

Колесников А.И. Завоевание Ирана арабами (Иран при «праведных» халифах)

М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1982. – 270 с.

 

Оглавление:

Введение

Раздел I. Источники

Раздел II. Военно-политическая история арабских завоеваний

Раздел III. Арабы и покорённое население Ирана

Заключение

Примечания

Указатель имён

Указатель географических названий

 

http://rutracker.org...c.php?t=1113146

 

 

 

Периханян А.Г. Общество и право Ирана в парфянский и сасанидский периоды

М.: Наука, 1983. – 384 с.

 

Оглавление:

Предисловие

Раздел I. Право лиц

Глава 1. Лица физические к юридические

Глава 2. Сословия

Глава 3. Граждане и неграждане

Глава 4. Рабы

Глава 5. Иеродулы

Раздел II. Общественные структуры: агнатическая группа и семья

Глава 1. Агнатические группы

Глава 2. Семья и брак: вводные замечания

Глава 3. Брак pātixšāyîh

Глава 4. Брак čakarīh

Глава 5. Эпиклерат и брак эпиклеры

Глава 6. Прочие формы брака

Глава 7. Патриархальная власть и опека

Глава 8. Усыновление. Вскормленничество

Раздел III. Имущественное право

Глава 1. Понятие о вещи и вещном праве

Глава 2. Собственность и владение. Способы приобретения имущественных прав и защита владения

Глава 3. Передача

Глава 4. Завещание

Глава 5. Депозит. Сервитуты. Аренда

Глава 6. Частные целевые фонды «для души»

Раздел IV. Семейное имущество и закон наследования

Глава 1. Обеспечение преемства: стурство

Глава 2. Семейное имущество, положение о преемстве и закон наследования

Глава 3 Пехлевийские термины наследопреемства

Раздел V. Обязательственное право

Глава 1. Общие замечания

Глава 2. Поручительство

Глава 3. Обмен (мена)

Глава 4. Купля-продажа

Глава 5. Заем

Глава 6. Залог

Раздел VI Деликты

Глава 1. Проступки. Их разновидности

Глава 2. Наказания. Действие деликта на правоспособность. «Смертная вина»

Раздел VII. Судопроизводство

Глава 1. Организация и источники судопроизводства

Глава 2. Судебный процесс

Глава 3. Ордалия и клятва

Примечания

Список сокращений

Указатель терминов

 

http://app.box.com/shared/ssgcl5d6bu

Ответить

Фотография Стефан Стефан 15.11 2020

У истоков династии

 

Источники, которыми мы располагаем, содержат целый ряд версий происхождения династии Сасанидов, однако подробных нарративов на сей счет сохранилось относительно немного. Один из самых ранних из них по времени письменной фиксации (VI в.) и, что важно, принадлежащий самим персам, приводится в «Книге деяний Ардашира, сына Папака» («Карнамаг-и Ардашир-и Пабаган», или просто «Карнамаг») – небольшом по объему сочинении сасанидской эпохи, в эпической форме повествующем о происхождении первого Сасанида, ставшего царем Ирана – Ардашира, его приходе к власти и дальнейшем правлении. Общая канва событий, изложенная в «Карнамаге», сводится к следующему. Сасан, предок Ардашира, был потомком царя по имени Дара, свергнутого «Алаксандаром Румийским» (Александром Македонским), т.е. Дария III (336–330), последнего представителя династии Ахеменидов, и скрывал свое происхождение, притворяясь простолюдином. Он поступил на службу к Папаку – правителю Истахра, являвшемуся наместником Артабана,1 в котором следует видеть последнего {12} парфянского царя Артабана V (208–224). У Папака не было наследников, и это обстоятельство, судя по всему, серьезно его беспокоило. По крайней мере, когда Папаку трижды приснился сон о том, что его пастуху Сасану или кому-то из сыновей последнего суждено стать великим царем, он тут же вызвал Сасана на разговор и потребовал раскрыть тайну своего происхождения, а узнав всю правду, «обрадовался и сказал: „Благоденствуй!“» и выдал замуж за Сасана свою дочь. От этого брака и родился Ардашир, который был усыновлен Папаком, а затем отправлен им ко двору Артабана. Спустя какое-то время между Ардаширом и Артабаном произошла ссора. Вскоре ситуация усугубилась тем, что у Ардашира вспыхнул роман с одной из наложниц Артабана – «достойной девушкой, которую он [Артабан. – В.Д.] ценил и уважал больше, чем других». Влюбленные решили бежать. Когда их исчезновение было обнаружено, Артабан пустился за ними в погоню, однако настигнуть беглецов, находившихся под покровительством богов, ему не удалось. Как следует из дальнейшего повествования, Ардашир прибыл в какую-то местность на южном побережье Парса, куда стала стекаться недовольная Артабаном знать с разных концов Ирана. Армия Артабана, направленная на подавление начавшегося мятежа, потерпела ряд поражений, а в решающей битве пал и сам Артабан. После одержанной победы Ардашир взял в жены дочь Артабана и вернулся в Парс, где основал новый город под названием Ардашир-хваррэ («Слава Ардашира») (совр. Фирузабад), сделав его своей резиденцией.

 

Несколько иначе о происхождении династии Сасанидов повествует один из наиболее значительных средневековых арабских писателей-историков Табари (839–923) в своем монументальном труде «История пророков и царей», при написании соответствующих частей которого автором были использованы персидские источники. Согласно Табари, когда-то в Истахре правила династия Базрангидов. Одна из ее представительниц, которую звали Рамбехишт, стала женой местного аристократа по имени Сасан. Как пишет тот же Табари, Сасан отличался необычайной силой: действуя лишь {13} одной рукой (что называется, «одной левой»), он побеждал «80 сильных и отважных мужей Истахра и обращал всех их в бегство», а также был большим «любителем скачек и конных состязаний» (Tabari. 814). Однако для нас важнее другое: помимо всего прочего, богатырь Сасан являлся хранителем (т.е. жрецом) храма Анахид в Истахре (Tabari. 814), что, несомненно, сыграло свою роль как в выборе его отцом Рамбехишт в качестве жениха для своей дочери, так и в дальнейших событиях в целом. У Сасана и Рамбехишт родился сын Папак, унаследовавший титул и положение отца. Сыном же Папака, в свою очередь, был Ардашир.

 

По свидетельству Табари, правителем Истахра на момент рождения Ардашира Папакана,2 был некий Гочихр все из того же рода Базрангидов. В семилетием возрасте Ардашир был отдан своим отцом на воспитание коменданту крепости Дарабгирд на востоке Парса с тем, чтобы тот обучил сына Папака своему делу и тем самым подготовил себе преемника (Tabari. 815). Все шло своим чередом до того момента, пока Ардашир по смерти наставника не занял его место. Сначала астрологи предрекли молодому человеку, что по воле богов он станет правителем Ирана. Ардашир был несколько озадачен этим пророчеством, однако оно не вскружило ему голову, и он продолжил, как обычно, исполнять свои обязанности. Тогда во сне ему явился ангел и сообщил примерно то же самое, что и прорицатели. Встреча с ангелом, в отличие от бесед с астрологами, не прошла для Ардашира бесследно: проснувшись, он «обрадовался и ощутил в себе такую мощь и силу, которую не испытывал никогда прежде» (Tabari. 815). После этого Ардашир уже не хотел оставаться простым начальником крепостного гарнизона; теперь он мечтал о том, чтобы стать владыкой Ирана. Вместе с отцом, выступившим в качестве союзника сына, Ардашир начал войну с Гочихром, закончившуюся поражением и гибелью последнего. Тем не менее, первым правителем Истахра стал не Ардашир, а другой (вероятно, старший) сын Папака – Шапур, который, впрочем, довольно скоро погиб при весьма странных обстоятельствах: по словам Табари, он был раздавлен внезапно {14} обрушившимся зданием, однако переводчик и интерпретатор Табари, персидский историк Балами, живший в X в., сообщает, что между Ардаширом и Шапуром произошла междоусобная война, завершившаяся победой Ардашира, во многом обусловленной тем, что на его сторону перешли другие сыновья Папака (Belami. II, 69). Так Ардашир стал царем Истахра и всего Парса. Далее Табари довольно подробно описывает подчинение Ардаширом соседних областей, его войну с парфянами и гибель последнего парфянского царя Артабана в решающем сражении на равнине Ормиздаган (Tabari. 816–819).

 

Еще одну, но уже не столь эпическую, трактовку событий, связанных с происхождением династии Сасанидов, даст ранневизантийский историк VI в. Агафий Миринейский (Agath. II, 26–27), почерпнувший соответствующую информацию в документах («царских пергаментах») сасанидских государственных архивов в период своего пребывания в Персии. По Агафию, семья, в которой родился Ардашир, была бездетной и жила не в Парсе, а в «стране кадусиев», т.е. области на юго-западном побережье Каспия. Главу семейства звали Папак, имени его супруги Агафий не называет. Папак был простым сапожником, однако при этом владел даром предсказания будущего.

 

Однажды в доме Папака случайным образом оказался проезжавший мимо «некий военный человек» по имени Сасан. По положению звезд Папак смог определить, что потомкам Сасана уготовано великое будущее, и захотел породниться с гостем, однако ни дочери, ни сестры, ни другой родственницы у Папака не было. Тогда он решил свести с Сасаном свою собственную жену; от этой связи и родился Ардашир. Возмужав, сын Сасана собрал войско, поднял мятеж и сверг парфянского царя Артабана, заняв его место. Пророчество Папака, таким образом, сбылось. Ардашир же по договоренности между Сасаном и Папаком стал называться «сыном Папака, но рожденным от семени Сасана».

 

Нетрудно заметить, что, при всех имеющихся различиях, между приведенными выше сюжетами есть много общего. Мы видим, что они, так или иначе, указывают, во-первых, на {15} Парс и конкретно на Истахр как на владение, с которого начался путь Сасанидов к власти, во-вторых, на наличие среди предков Ардашира людей, либо связанных с истахрским храмом (а значит, и жрецами) богини Анахид, либо, по меньшей мере, обладающих какими-то сверхъестественными способностями (предсказывать будущее, видеть вещие сны и т.п.), в-третьих, на то, что изначально Сасаниды не являлись владетельным родом и пришли к власти в Истахре в результате переворота, в-четвертых, на первоначальную лояльность Сасанидов Аршакидам, переросшую затем во вражду, приведшую, в свою очередь, к войне Ардашира против Артабана и в конечном итоге к свержению владычества парфян и гибели парфянского царя.

 

Наиболее загадочным сюжетом во всей этой истории является происхождение основателя династии – Сасана; источники (и приведенные выше, и многие другие) содержат на этот счет самые разные, зачастую совершенно несогласующиеся между собой данные. На этом фоне в современной исторической науке подчас появляются весьма неожиданные версии происхождения Сасанидов. Так, например, отразившаяся в сочинениях Балами и Фирдоуси легенда, согласно которой Сасан, прежде чем оказаться в Парсе, проживал в Индии, куда бежали из Ирана его предки (по версии Фирдоуси – спасаясь от Александра Македонского, по Балами – из-за конфликта с царем), в сочетании с сообщениями различных источников о связи первых Сасанидов с культом богини Анахид, дала основание некоторым исследователям выдвинуть гипотезу, согласно которой род Сасана происходил из Индии, где, вероятно, исполнял жреческие функции (т.е. относился к варне брахманов), а потому и сам Сасан, прибыв в Парс, стал жрецом, что позволило его ближайшим потомкам объединить в своих руках духовный и светский авторитет и на этом основании претендовать на власть в Истахре и Парсе.

 

Однако еще советскими иранистами (в частности, В.А. Лившицем) было установлено, что существует значительный массив источников, из которого вполне однозначно {16} следует, что теофорные антропонимы «Сасандат» («данный (сотворенный) Сасаном»), «Сасанбохт» («сохраненный Сасаном»), «Сасанбахт» («удача, (данная) Сасаном») и т.д., включающие отсутствующий в зороастрийском пантеоне теоним «Сасан», были довольно широко распространены среди парфян, но до III в. н.э. практически не встречались у персов. В связи с этим наиболее обоснованной является гипотеза, согласно которой основатель династии Сасанидов имел не персидское, а парфянское происхождение.

 

Некоторые дополнительные сведения о генеалогии первых Сасанидов содержит трилингва (надпись, выполненная па трех языках: парфянском, среднеперсидском и греческом) Шапура I (242–272), сына и преемника Ардашира Папакана, высеченная, вероятно, в 262 г. на стенах так называемой Каабы Зороастра – сооружения ахеменидской эпохи в местности под названием Накш-и Рустам, расположенной, как и Истахр, неподалеку от Персеполя (в научной литературе данная надпись обычно обозначается с помощью аббревиатуры ŠKZ). Этот памятник сасанидской эпиграфики является важнейшим источником для изучения истории Ирана и соседних регионов в III в. и представляет собой главным образом краткое описание побед, одержанных Шапуром I над своими противниками, и некоторых других мероприятий этого царя, а также содержит перечни представителей высшей элиты Сасанидского государства в периоды правления Папака, Ардашира и самого Шапура. В отличие от упомянутых выше источников, этот текст относится непосредственно к рассматриваемой эпохе и потому не вызывает сомнений в своей аутентичности. В нем среди прочих представителей высшей знати перечислены также родственники, в том числе и предки, Шапура I с указанием их официальных титулов, а во многих случаях – и степени родства между собой: владетель Сасан, мать Папака (жена Сасана?3) царица Денак, дед Шапура I царь Папак (сын Сасана?), мать царя царей Ардашира Рудак (жена Папака?), сын Папака царь Шапур (родной или сводный старший (?) брат Ардашира?), царь царей Ирана Ардашир. {17}

 

Таким образом, если обобщить все имеющиеся у нас данные, касающиеся происхождения династии Сасанидов и ее прихода к власти, то можно более или менее уверенно говорить о том, что основатель Сасанидской державы Ардашир Папакан принадлежал к третьему поколению потомков знатного парфянина (возможно, жреца) Сасана и приходился последнему внуком, являясь сыном Папака (сына Сасана) и его супруги Рудак. Судя по всему, первоначально Сасаниды не обладали какой-либо политической властью и являлись знатным истахрским родом, имевшим определенное отношение к храму Анахид (трудно сказать, какое именно, но можно предположить, что они выступали в качестве покровителей этой святыни либо же некоторые из них были жрецами богини Анахид). Если вспомнить о значении, придававшемся в Истахре вопросам религии, то можно с высокой степенью вероятности предположить, что авторитет Ардашира, как и его предков, среди местного населения был довольно велик, а зороастрийское жречество поддерживало проводимую ими политику. Видимо, именно это стало одним из решающих факторов возвышения Сасанидов и захвата ими власти сначала в Истахре, затем – в Парсе и соседних областях, а впоследствии – и на всей территории Ирана. Интересный сюжет, указывающий на сохранение связи Ардашира с истахрским храмом Анахид уже после разгрома Артабана V, содержится в сочинении Табари; как пишет арабский историк, во время походов в Сакастан,4 Гурган, Хорасан, Мерв, Балх и Хорезм персы казнили огромное количество людей, и головы убитых по приказу Ардашира были доставлены в храм богини Анахид – родовое святилище Сасанидов.

 

Кроме того, не может не броситься в глаза та относительная легкость, с которой первым Сасанидам удалось собрать войско, достаточное для подчинения Ирана и в конечном счете разгрома армии Артабана V. Видимо, к началу III в. Аршакиды полностью утратили контроль над ситуацией в стране и скомпрометировали себя в глазах иранских элит своей неспособностью навести порядок как внутри государства, сотрясаемого конфликтами между представителями {18} правящей династии, так на его границах, где шли нескончаемые и изнурительные войны с Римом, не приносившие Парфянскому царству никаких существенных дивидендов. Поэтому сначала знать Парса, а затем и других областей Ирана постепенно стала переходить на сторону нового, внушавшего доверие и, судя по всему, обладавшего харизмой, лидера – Ардашира Папакана. На это имеются и прямые указания и источниках. Так, «Хроника Арбелы» (Chron. Arb. 8) сообщает о поддержке, оказанной Ардаширу Шахратом и Домицианом – правителями, соответственно, Адиабены и Киркука. Именно их помощь, по мысли автора «Хроники», сыграла решающую роль в победе персов над парфянами. Табари отмечает, что сторонником Ардашира был некий Баба, являвшийся «царем арамеев» (Tabari. 821), т.е. правителем княжества Бет-Арамайе в Средней Месопотамии. Судя по всему, на сторону Сасанидов перешла и какая-то (возможно – значительная) часть парфянских знатных родов, являвшихся главной опорой Аршакидов (Моис. Хор. II, 71; Агафанг. 20).

 

Наконец, нельзя не отметить и личные качества Ардашира, проявившего себя не только талантливым военачальником и политиком, но и выдающимся организатором, а также, судя по всему, неплохим психологом, прекрасно разбиравшимся в людях и окружавшим себя способными и преданными соратниками.

 

Справедливости ради следует все же заметить, что далеко не всегда Ардаширу в его борьбе за власть сопутствовала удача. В той же «Хронике Арбелы» (Chron. Arb. 8) содержится упоминание о неоднократных поражениях, нанесенных мерсам парфянами. Дион Кассий сообщает о трех больших битвах, состоявшихся между армиями Ардашира и Артабана – стало быть, у Аршакидов какое-то время еще имелись ресурсы для организации достойного сопротивления растущей мощи Сасанидов. Но и после разгрома парфян в битве при Ормиздагане в отдельных районах бывшей Парфянской державы сопротивление Сасанидам продолжалось. Так, по словам того же Диона Кассия, сыновья Артабана V нашли убежище в Армении, где правила родственная свергнутым {19} парфянским Аршакидам династия армянских Аршакидов (арм. Аршакуни), а когда Ардашир попытался вторгнуться в пределы Армянского царства, то получил жестокий отпор, «так что одни рассказывают, что он бежал, а другие – что отступил, дабы собрать более многочисленное войско» (Dio. Cass. LXXX, 3, 3). Кроме того, далеко не вся парфянская знать перешла на сторону Ардашира. Так, часть рода Каренов сохранила верность своему суверену, Артабану V, за что многие из них впоследствии были истреблены персами (Моис. Хор. II, 73).

 

Коль скоро мы коснулись темы взаимоотношений сасанидского Ирана и аршакидской Армении в период правления Ардашира I, то, пользуясь случаем, заметим, что здесь много неясного. Из сообщения Моисея Хоренского можно было бы сделать вывод, что Армянское царство было полностью завоевано персами уже при Ардашире и, более того, здесь был учрежден так называемый «царский огонь» (т.е. построен зороастрийский храм огня), символизировавший полное и окончательное подчинение Армении Ираном (Моис. Хор. II, 77). Однако из других источников (прежде всего, античных) следует, что на самом деле временная ликвидация независимости Армении и превращение ее в провинцию (шахр) сасанидского Ирана произошли значительно позже, в царствование Шапура I. Очевидно, что в данном случае Моисей допустил ошибку, отнеся завоевание персами Армении, произошедшее при Шапуре, к правлению его отца, Ардашира Папакана.

 

Следует сказать несколько слов о хронологии рассмотренных выше событий. Их последовательность в общем и целом не вызывает серьезных разногласий среди историков, однако какие-либо точные даты нам в данном случае практически неизвестны. На основе прямых и косвенных свидетельств основные вехи на пути Сасанидов к власти весьма и весьма предположительно могут быть датированы следующим образом:

 

202 г. – назначение Ардашира комендантом Дарабгирда;

 

206 г. – мятеж Ардашира в Дарабгирде; вступление Папака на стороне Ардашира в борьбу за подчинение Истахра; начало так называемой «календарной эры Сасанидов»; {20}

 

209 г. – захват Сасанидами власти в Истахре и воцарение здесь Шапура, старшего сына Папака; начало борьбы между Шапуром и Ардаширом;

 

216 г. – поражение Шапура; вступление Ардашира на трон в Истахре;

 

221 г. – подчинение Ардаширом всей территории Парса;

 

224 г. – разгром Артабана V в битве при Ормиздагане и фактический захват власти в Иране Ардаширом Папаканом;

 

227 г. – взятие парфянской столицы Ктесифона и официальная коронация Ардашира в качестве «царя царей Ирана».

 

Завершая разговор о захвате Сасанидами власти в Иране, отметим, что новая династия придавала этим событиям не только политическое, но и огромное идеологическое значение. Особенно ярко это проявилось в создании монументального (размером примерно 18 × 4 м) наскального рельефа под Фирузабадом, посвященного Ормиздаганскому {21} сражению 224 г. и изображающего победу Ардашира I над Артабаном V, а также рельефов, содержащих сцену так называемой инвеституры (т.е. официального наделения соответствующими, в данном случае царскими, полномочиями) Ардашира I, осуществляемой самим Ормаздом – верховным божеством зороастрийского пантеона, что должно было продемонстрировать всем подданным новых правителей Ирана божественный характер их власти, а самого Ардашира Папакана – как царя, практически равного богам, или, по крайней мере, состоящего в непосредственном общении с ними.

 

Итак, в лице Ардашира I, принявшего при коронации титул шаханшаха (ср. перс. šāhān šāh, букв. «царь царей»), к власти в Иране пришла новая династия Сасанидов. Однако говорить о полноценном контроле над всей территорией бывшей Парфянской державы было еще рано. По сути, Ардашир Папакан, свергнув последнего парфянского царя, совершил лишь государственный переворот и мог чувствовать себя более или менее уверенно только в западных, традиционно наиболее важных в политическом плане районах страны – прежде всего, в Парсе и отчасти в Месопотамии. {22} Значительная же, если не большая, часть Ирана на тот момент в действительности не была подвластна Сасанидам, а потому Ардаширу еще предстояло наполнить свой громкий титул «царя царей Ирана» реальным содержанием, подчинив области, некогда признававшие над собой власть Аршакидов. {23}

 

 

1 Имя этого царя правильнее было бы транслитерировать как «Ардабан», т.е. с использованием буквы «д», а не «т», подобно тому как в данной работе мы передаем имя Ардашира. Однако в русскоязычной историографии сложилась традиция написания имени Артабана именно через «т» (в случае с Ардаширом такая традиция тоже существует, но она не столь ярко выражена), в связи с чем для удобочитаемости мы будем придерживаться менее аутентичного, но более привычного варианта «Артабан». То же самое касается некоторых других имен собственных и терминов, встречающихся в настоящей работе (например, Анахид (Анахита), Кердир (Картир), азады (азаты) и др.).

 

2 В среднеперсидской антропонимике имя отца, употребленное после имени сына с добавлением окончания «-ан» выполняло ту же функцию, что в русской системе личных имен выполняет отчество. Так, сын Ардашира Папакана Шапур I (242–272) в среднеперсидских текстах довольно часто упоминается как «Шапур Ардаширан» («Шапур, сын Ардашира»), а Хосров I Великий (531–579) – как «Хосров Кавадан» («Хосров, сын Кавада») и т.д.

 

3 Как мы помним, согласно Табари, жену Сасана звали Рамбехишт, однако надпись Шапура в данном случае, конечно же, вызывает гораздо большее доверие. Впрочем, учитывая наличие у персов обычая многоженства, нельзя исключать, что у Сасана было две жены, одна из которых носила имя Рамбехишт, а вторая – Денак.

 

4 Сакастан охватывал территории современных остана Систан и Белуджистан (Иран) и вилаята Нимроз (Афганистан). Название «Систан» происходит от древнего наименования этой области «Сакастан» (букв. «страна саков»). {170}

 

Дмитриев В.А. Политическая история Ирана в эпоху ранних Сасанидов. СПб.: Наука, 2019. С. 12–23, 170.

 

Ответить